Текст книги "Зимний излом. Том 2. Яд минувшего. Ч.1"

Автор книги: Вера Камша

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Часть первая
«Мир»[1]1
  Высший аркан Таро «Мир» (Le Monde). Карта указывает на успешное завершение чего-либо (достижение последней ступени), успех (в том числе материальный), обретение высшего знания, достижение гармонии с миром. Перевернутая карта предрекает крупную неудачу, невозможность добиться желаемого, отсутствие результатов, застой, отсутствие способности или возможности развития, невозможность разрыва сжимающегося вокруг вопрошающего круга.


[Закрыть]

Чтобы вступить в заговор, нужна непоколебимая отвага, а чтобы стойко переносить опасности войны,хватит обыкновенного мужества.

Франсуа де Ларошфуко

Глава 1
Ракана (б. Оллария)
400 год К. С. Утро 3-го дня Зимних Скал

1

Степь горела, над иссохшими мертвыми травами стелился остро пахнущий дым, ел глаза, забивался в нос, в горло. Полный пепла ветер гнал пламя прямо на Ричарда. Мимо юноши, спасаясь от огня, мчались, летели, бежали, ползли степные твари, а Ричард стоял над упавшей Соной, глядя в отчаянные лошадиные глаза, не в силах ни бросить мориску, ни подарить ей последний выстрел.

Сона захрапела, силясь подняться. Куда там, нога была безнадежно сломана, кобылу пришлось бы пристрелить, даже окажись они в королевском парке.

Справа что-то прошелестело: ызарги, целая стая, родные братья выползших позапрошлой осенью из полыхавшего красноягодника… Тогда огонь спас от мерзких тварей погибших птиц, теперь укроет сперва мориску, а потом и ее хозяина – пешком от пожара не уйти, так стоит ли длить агонию?

– Монсеньор! Монсеньор! – Из горячего марева вынырнуло встревоженное лицо. Джереми!

– Что случилось? – Дикон быстро сел на постели. – Пожар?

– Пожар? – удивился слуга. – Нет, монсеньор. Напали на герцога Эпинэ.

– Убили? – Ричард схватился за одежду.

Только не это! Робер должен жить, должен поверить в победу, научиться радоваться. Если он мертв, это несправедливо! Несправедливо и подло!

– Господин Первый маршал ранен. – Камердинер поднял свалившийся пояс и с поклоном подал хозяину. – Возможно, монсеньор захочет выслушать офицера, который привез известие?

– Конечно, – почти выкрикнул юноша, – где он?

– Я его проводил в Ореховый кабинет.

Ричард взмахнул гребенкой, приглаживая вздыбившиеся вихры, и, на ходу застегивая камзол, выскочил из спальни. Бедный Иноходец! Вчерашнее раздражение растаяло, сменившись чувством вины. Неужели их последней встречей станет ссора? Святой Алан, только бы обошлось!

– Господин цивильный комендант, – худощавый невысокий офицер, явно не южанин, четко отдал честь, – теньент Грейндж. Явился по распоряжению Первого маршала Талигойи.

По распоряжению? Уже легче. Если Робер может распоряжаться, он хотя бы в сознании.

– Рана опасна?

– Первый маршал легко ранен в плечо. К сожалению, во время боя открылась старая рана на запястье, началось кровотечение.

Плечо и запястье… Судьба вновь смилостивилась над последним Эпинэ, но везение не может быть вечным. Иноходец болтается по городу почти без охраны и не носит даже кирасу. Альдо ему говорил не раз и не два, но Робер вбил себе в голову, что он дома. Как же! В Олларии из-за каждого угла или выстрелят, или нож метнут… Ричард огляделся, в глаза бросился франимский кувшин.

– Хотите выпить? – Он не станет больше злиться на Робера, чтобы тот ни говорил. Иноходец потерял семью и восемь лет прожил в шкуре загнанного зверя, чего удивляться, что он на всех рычит, но это пройдет.

– Благодарю, – офицер лихо щелкнул каблуками, но на лице проступило сожаление, – мое дежурство еще не окончено.

– Тогда шадди, – решил Дикон и дернул звонок. – А теперь садитесь и рассказывайте. Подробно. В каком состоянии вы оставили маршала и где?

– Я доставил его в особняк Эпинэ. По его приказу. На пороге Первый маршал потерял сознание.

– Потеря крови?

– Лекарь говорит, обычная лихорадка. Первый маршал явился к господину Капуль-Гизайлю, уже будучи больным.

Робер приходил к Марианне?! Тогда он точно не в себе. Иноходец чурался женщин даже в Сакаци, а ведь красотка Вица ему только что на шею не вешалась. Айрис не заслуживает такого мужа, но когда это счастье улыбалось достойным?

– Отвечайте по порядку. Где на герцога напали? Когда? Кто?

– На монсеньора напали в доме барона Капуль-Гизайля. Хозяина не было в городе, баронесса предложила гостю ужин…

– Вы хотите сказать, все произошло в доме Капуль-Гизайлей?!

– Да, – подтвердил офицер, – убийцы ворвались через дверь, которую баронесса считала ложной. Видимо, их впустил кто-то из слуг. Если б не левретка, господина маршала застигли бы врасплох.

– Сколько их было?

– Человек восемь или девять. Четверых монсеньор уложил на месте, одного смертельно ранил, остальные бежали. Двое выскочили прямо на нас, мы их взяли, но негодяи ничего не знают. Обо всем договаривался вожак, а ему удалось удрать.

– Сторонники Олларов или кэналлийцы?

– Отребье со Двора висельников, – теньент брезгливо скривился, – вдевятером на одного, как раз по ним.

– А что говорит Мари… госпожа баронесса?

– Герцог Эпинэ запретил расспросы. – На лице Грейнджа мелькнула досада. – Расследование подобных преступлений находится в ведении цивильного коменданта столицы. Монсеньор велел доложить обо всем вам.

– А капитан, то есть генерал, Карваль? Ему сообщили?

– Господин Первый маршал не счел нужным.

Перестал доверять? Вряд ли! Просто Робер тоже хочет мира. Он не стал просить прощения, но дал понять, что кошмар в Доре не вина нового цивильного коменданта, а преступление старого. И это так и есть!

– Спасибо, теньент. – Если понадобится, он перетряхнет пол-Олларии, но убийц найдет. – Сейчас подадут шадди, и мы отправимся на место происшествия. Вы покажете, где и как все произошло, передадите пойманных разбойников и можете быть свободны.

2

Тонконогая большеглазая собачка припала на передние лапки и зарычала, защищая хозяйку. Марианна слабо улыбнулась и подхватила левретку на руки.

– Доброе утро, сударь. Простите Эвро, она совсем растерялась… Вы наконец-то нашли время для старых друзей? Как мило.

– Счастлив видеть вас живой и невредимой, – совершенно искренне сказал Ричард и, спохватившись, добавил: – Увы, обстоятельства нашей встречи весьма печальны.

Марианна покачала головой:

– Если б не они, я бы вряд ли вас принимала, так что я почти благодарна этим грабителям.

– Я был занят, – промямлил юноша, стараясь не вспоминать о рассыпавшихся по ковру черешнях и золотой розе в вырезе платья. Сейчас Марианна была в черном, а приснопамятные ковры убрали. Наверное, их испортила кровь.

– Цивильный комендант и должен быть занят, – ровным голосом произнесла красавица, и Ричард почувствовал себя лживой дрянью. Выкрикни он баронессе и всем женщинам мира, кем занято его сердце, Марианна бы поняла и приняла.

– Сударыня, вы можете говорить? – Вопрос прозвучал глупо, ведь они уже говорят.

– Смогу. – Баронесса подняла ресницы, ее глаза были по-прежнему прекрасны. – Только скажите, как чувствует себя Эпинэ. Я… Я обязана ему жизнью!

– У Робера лихорадка, – начал Дик и понял, что женщине нужно другое. К счастью, Джереми был рядом. Ричард окликнул камердинера:

– Отправляйтесь в особняк Эпинэ, узнайте, как чувствует себя герцог, и возвращайтесь. Немедленно. Баронесса ждет вашего доклада. Вы поняли?

– Да, монсеньор. – Слуга по военной привычке щелкнул каблуками и исчез.

– Скоро мы все узнаем, – заверил Дик, – но, насколько мне известно, жизнь Робера вне опасности.

– Слава Создателю. – Марианна устало вздохнула и поднесла к виску руку. Бессонная ночь и пережитый страх давали себя знать все явственней.

– Скоро вы сможете отдохнуть, – заверил женщину Ричард. – Нокс, я расспрошу госпожу Капуль-Гизайль, а вы примите у теньента Грейнджа преступников. Потом мы вместе займемся слугами.

– Слушаюсь. – Лицо полковника[2]2
  Капитаны Личной гвардии Повелителей получили звание полковников Талигойской армии, при этом они подчинялись только главе Дома и королю.


[Закрыть] осталось бесстрастным, но Дик не сомневался: северянин не испытывает ни малейшего желания возиться с грабителями. Военные чураются грязи. С какой готовностью все они, даже сюзерен, свалили черную работу на Айнсмеллера, и чем все кончилось? Убийствами невинных и пятном на репутации Раканов. Подручные мерзавца под стать бывшему начальнику, их придется менять по ходу дела, а пока Нокс с Джереми, нравится им это или нет, станут искать пособников Олларов и ловить разбойников.

– Ваш офицер недоволен, – тихо сказала баронесса, – и я его понимаю. Давайте обо всем забудем, ведь непоправимого не произошло.

– Мой офицер будет делать, что ему приказано, – отрезал Ричард. Марианна удивленно и грустно раскрыла глаза, и юноша пояснил: – Я не могу полагаться на людей Айнсмеллера, особенно когда речь идет о вас. И я не могу оставить вас со слугами, один из которых предал.

– Спасибо, – прошептала красавица. Любопытно, где ее барон? Не вылетел же он в окно вместе со своими пичугами. Как бы Капуль-Гизайль ни перетрусил, ему пора появиться. Марианна вымученно улыбнулась.

– Если допроса не избежать, я предпочла бы исповедоваться перед вами. Только, если можно, в другой комнате.

– Разумеется. – Как он сам не сообразил, что ей страшно в разгромленном будуаре! – Куда вам будет угодно?

– Может быть, Янтарная спальня? – свела брови баронесса. – Я вправе предложить цивильному коменданту шадди или вина?

– Сударыня, – поклонился Дик, – я покорный слуга вашей красоты и готов идти за вами хоть в Рассвет.

– Вам рано в Рассвет. – Женщина покачала головой и попробовала улыбнуться. – Этот мир еще не одарил вас тем, чего вы достойны, но прошу вас.

Зеркальная прихожая… Дик был здесь лишь однажды, когда Ворон играл в карты с Килеаном. Юноша невольно тронул возвращенное кольцо, один камень напоминал о другом, найденном и потерянном. Жива ли маленькая ювелирша? Нужно расспросить тех, кто прибирал в Доре, не находили ли они толстушку в костюме ангелочка. Отчего-то казалось, что девочка жива и карас все еще при ней. Робер распорядился переписать уцелевших, вчера это казалось лишним, но, подумав, Дик признал, что Эпинэ действовал правильно. Просто они все устали, вот и наговорили друг другу глупостей, а через несколько часов Робер едва не погиб. Они могли никогда не увидеться, и последними сказанными друг другу словами остались бы взаимные упреки… Это было бы чудовищно!

– Вот моя келья, – баронесса отворила полу скрытую золотистым шелком дверцу, – я здесь прячусь, когда устаю от… общества.

Комната была прелестной. Все оттенки желтого и оранжевого, аромат померанцев и роз, щебет неизбежной морискиллы превращали спаленку в уголок позднего лета. Женщина устало опустилась на круглый пуф.

– Я готова. – У Марианны не глаза, а карасы, а бледность ей только к лицу. – Я хочу все рассказать раньше, чем упаду и усну. Или умру.

Иногда, чтобы защитить человека, приходится его мучить. Бедняжка хочет забыть кровавый кошмар, но он заставит ее вспомнить. Смог бы он так поступить с Катари? Никогда, но Катари подобной ночи не пережила бы!

– Вы предлагали вино, – разговор не должен стать допросом, – оно сейчас пришлось бы кстати.

– В кувшине «Черная кровь», – поежилась Марианна. – Ваша должность позволяет вам ее разлить или позвать слугу?

– Позволяет.

На алатском гобелене пышно цвели розы и летали алые с золотом бабочки. В Сакаци висели похожие вышивки, а сама баронесса напоминала сразу и Матильду, и Вицушку. Может ли быть, что госпожа Капуль-Гизайль из Алати? Дикон наполнил два узких бокала:

– Ваше здоровье, сударыня!

– Постойте! Не пейте. – Баронесса выхватила из рук юноши бокал, пригубила и виновато улыбнулась. – Теперь никто не скажет, что я пыталась отравить гостя.

– Марианна, – не выдержал Ричард, – что вы?! Никто… Никто никогда не подумает!..

– Но это было в моем доме, – выкрикнула женщина, – в моем! Робер Эпинэ пришел как друг, а на него напали…

– Ты в этом не виновата. – Дикон сам не понял, как схватил собеседницу за руки. – Это могло случиться с каждым!

– Нет, – баронесса мягко, но настойчиво освободилась, – только с теми, кто не слишком разборчив и излишне доверчив. Что я должна рассказать?

– То, что запомнила. – Грудь Марианны высоко вздымалась, и Дик с трудом отвел взгляд от черного атласа. – Как вышло, что в доме никого не оказалось?

Ворон – странный человек. Почему, при всей своей неразборчивости, он отказался от Марианны? Уж не потому ли, что боялся уронить свою репутацию непревзойденного любовника?

– Барон уехал за город. – Белые руки на фоне платья казались фарфоровыми. – Сейчас так трудно найти достойное вино. И не только вино, приходится договариваться с пригородными трактирщиками. Большинство слуг сопровождает… мужа. Мы решили, что во время королевских приемов наш скромный дом гостей не привлечет. Барон воспользовался случаем и решил пополнить запасы.

– Когда он вернется? – Бледность и тревога превращали уверенную в себе куртизанку в испуганную лань.

– К вечеру. – Марианна взглянула на обручальный браслет и усмехнулась. Бедный барон, женившийся на красавице. Бедная красавица, связанная со смешным, расфуфыренным человечком. Удо Борн готов забыть о прошлом Марианны, но олла-рианские браки еще не отменены.

– Сколько человек было в доме?

– Я отпустила камеристку к матери. – Женщина ссадила с колен левретку и поправила платье.

– Итак, вы отпустили служанку?

– На праздники… Ваннина мне верна… Она бы кричала, пыталась их прогнать, и ее бы убили. Из-за меня…

Она все-таки разрыдалась, по-детски спрятав лицо в ладонях. Испуганно заскулила забившаяся под стол собачка, из высокой прически выпало несколько черепаховых шпилек. Ричард их поднял, баронесса судорожно всхлипывала, потом, не поднимая головы, попросила платок. Дик платок протянул, стараясь не глядеть на стройную шею, над которой трепетало несколько закрутившихся колечками прядок. Марианна вслепую нашарила клочок батиста, ненароком коснувшись пальцев Ричарда, и юноша не выдержал, поцеловал женщину в склоненный затылок. Баронесса вздрогнула и сильней сжала его запястье, от теплых волос пахло розами.

– Успокойся! – Дикон осторожно обнял мягкие плечи, привлекая женщину к себе. Марианна что-то прошептала, она не отбивалась и не завлекала. Они были одни среди золотых шелков.

– Ричард, – пробормотала Марианна, – заприте дверь… Ключ на шее.

Когда Удо узнает, что случилось, он примчится, позабыв и гимнетов, и Совет, но граф пока не знает. И маленький барон не знает, а Робер болен.

– Я запру. – Руки юноши нашарили тоненькую золотую цепочку. Ключик неохотно покинул свой трон. – Я сейчас…

Ричард заставил себя разжать объятия. Он даже шагнул к дверце, но та распахнулась сама.

– Монсеньор. – Выросший на пороге солдат уставился на растрепанную баронессу, и Дику захо телось пристрелить невежу на месте. – Тут разбойник один… Про вас орет. Говорит, он у вас вроде как на службе.

Губастого «висельника» Ричард вспомнил сразу же, как увидел. Прошлым летом негодяй поклялся Слепой Подковой разыскать убийц герцога Окделла. И что с ним теперь прикажете делать?

Ричард уселся в кресло, разглядывая вора, которого поздняя осень не сделала менее смуглым. С Марианной вышло некрасиво, но кто мешает нанести баронессе приватный визит через несколько дней? Госпожа Капуль-Гизайль не только хороша, но и умна. Да, сегодня она была не в себе, но это понятно: пережить нападение, узнать, что в твоем доме завелся предатель… Неудивительно, что красавица рванулась к тому, кто может ее защитить, но губастый объявился вовремя. Что бы было, застань кто-нибудь цивильного коменданта с баронессой?! Поползли бы слухи, а Спрут озаботился бы донести их до Катари. Почему все-таки она отказывается его принять? Стесняется или дело во взбесившейся Айрис?…

– Монсеньор! Монсеньор, вы меня помните?!

Губастый. Никуда не денешься, нужно покончить с этим делом, а потом навестить Робера и сообшить о нападении Катари. Сегодня она просто не сможет его не выслушать.

– Вы меня помните?!

– Разумеется, – подтвердил Ричард, – но это ничего не значит. Если ты совершил преступление, ты за него ответишь.

– Я только стоял у входа, – зачастил подручный Тени. – Я не знал, кто тут… Мне не сказали…

– А что ты знал? – В ворье и вправду нет ничего достойного, ызарги и есть ызарги. – И где этот, как его, Джанис?

Сзади что-то звякнуло, и Ричард вспомнил, что они с «висельником» не одни. Впутывать незнакомого теньента в свои дела не хотелось, но если не объяснить, Грейндж, чего доброго, вообразит, что герцог Окделл якшается с отребьем.

– Этот человек видел того, кто хотел меня убить.

– Я его узнаю, если услышу, – встрял губастый, – я поклялся… Монсеньор знает. И Тень слышал…

– И где же он? – Если на Робера поднял руку Джанис, он поплатится, но чего он искал, золота или крови? Тень обязан Ворону жизнью и властью, забывать о таком нельзя.

– Монсеньор, – запыхавшийся Джереми не забыл щелкнуть каблуками, – герцог Эпинэ спит. Врач говорит, можно не опасаться.

– Сообщите об этом госпоже Капуль-Гизайль. – При всех прощаться с Марианной не стоит. – Засвидетельствуйте баронессе мое почтение, я навещу ее при первой же возможности.

– Слушаюсь, монсеньор, – поклонился Джереми, и тут губастый с неожиданным проворством рванулся вперед, вцепившись слуге в рукав.

– Это он, – завопил воришка, тыча пальцем в Джереми, – это он платил за убийство монсеньора! Я его узнал, точно узнал…

– Этот человек говорит правду? – Грейндж ухватил слугу за плечо. – Ты платил за убийство герцога?

– Да! – орал «висельник». – В одеяло замотался, чтоб за жирного сойти, только голос не подменишь!

Ночная дрянь не лгала, Ричард это понял, едва взглянув на побелевшего камердинера.

– Что ты можешь сказать в свое оправдание? – Так вот почему ему было неуютно в собственном доме. Он подпустил к себе змею и чувствовал это.

– Монсеньор, – глаза Джереми смотрели твердо, – этот вор не лжет. Я действительно по поручению генерала Люра заплатил убийцам. Я прошу лишь об одной милости, о разговоре с монсеньором наедине.

– Хорошо. – Святой Алан, неужели за ним охотились по приказу Симона, но почему?! – Выйдите все!

– Нет. – Грейндж был хмур и решителен. – Я останусь. Мое дежурство еще не кончено.

Он не уйдет. Выставить силой? Чтобы он побежал к Карвалю? И потом, цивильный комендант должен быть вне подозрений. Любых.

Ричард кивнул:

– Оставайтесь. Я слушаю, Джереми.

– Я был ординарцем генерала Люра. – Грейндж был ближе, но Джереми смотрел только на своего господина. Бывшего господина. – То есть не совсем так… Генерал меня спас и взял к себе. Я… Я немного пошалил с девицей, она не имела ничего против, но ее отец…

– Где эта девица теперь? – зачем-то спросил Дикон.

– Она моя жена, – просто ответил камердинер, – осталась в Корде с дочерью.

У Джереми есть жена и дочь? Бич никогда о них не говорил. Он вообще был неразговорчивым.

– Значит, за мою смерть платил Люра. Почему?

– Приказ тессория. – Висельник или мещанин ползал бы на коленях, Джереми стоял навытяжку. – Леопольд Манрик хотел получить Надор. Титул, земли и дорожный откуп. Леонард Манрик должен был жениться на сестре монсеньора, а дальше Оллар объявил бы его новым герцогом.

– Симон Люра это знал?

– Да, – подтвердил камердинер. – Правду сказать, генерал тогда и решил, что хватит с него морд этих рыжих. Сначала он отказаться хотел, да только с тессорием не потягаешься! Люра лямку с самого низа тянул, куда ему против Манриков переть было, да и толку-то. Один отказался – дюжина согласится.

– Значит, он согласился?

– Для виду. А потом Маршалу Запада доложил, только что фок Варзов, что Манрики из одной миски едят. Фок Варзов, даром что хорошего рода, а сказал, что из крапивного, прошу прощения, семени вишня не вырастет. И что хватит с него, прошу простить, надорской заразы. Тогда генерал и придумал. Велел найти самых негодящих разбойников, а к вам человечка приставил, чтоб приглядывал.

Как все просто и понятно. Фламинго захотели Надор, а Олларам плевать на право крови. Между титулом и рыжим генералом стоял только сын Эгмонта. И совесть Симона Люра.

– Джереми, – подался вперед Ричард, – это ведь был ты? Ты стрелял в убийц?

Бывший капрал молчал, в первый раз за все время опустив глаза.

– Это был ты! – повторил Ричард, и Джереми нехотя кивнул.

Глава 2
Надор
400 год К. С. 3-й день Зимних Скал

1

Небо было чистым, только на юго-западе горизонт затягивала легкая пелена, больше похожая на кружевную вуаль, чем на облака. Снег и свет выбелили старые крыши и стены, превратив прокопченный холодный Надор в нечто пристойное, разумеется, если глядеть издали и сверху. И все равно лезть на здоровенную, нависающую над замком скалу было верхом глупости. Умный человек прикупил бы в трактире сносной говядины, вина и хоть каких-то приправ, а заодно пообедал, но влюбленные графы не думают о пище телесной, им подавай родовые святыни! Влюбленные графы мнутся с ноги на ногу и бормочут о каких-то каменюках, на которых что-то зиждется или покоится.

Мороженые булыжники притягивали Луизу, как капуста кошку, но Эйвон был таким трогательным, не огорчать же человека. Не прошло и недели, как госпожа Арамона согласилась подняться в полдень на заветную вершину, благо Айри с Селиной отправились на прогулку, а Мирабелла засела в церкви. До ужина драки не предвиделось, и дуэнья с чистой совестью удрала на свидание. Должна же она хоть раз в жизни услышать настоящее признание, женщина она, в конце концов, или подушка?!

Не очень юная и совсем не прекрасная дама перепрыгнула с одного обломка на другой, в животе самым непристойным образом заурчало. Святая Октавия, когда она в последней раз ела мясо, а не солдатские подметки?! Тогда же, когда в последний раз видела приличный хлеб! Желудок откликнулся на неуместные воспоминания новой трелью, и Луиза остановилась – представать перед поклонником под музыку не хотелось.

Женщина втянула живот, нагнулась, разогнулась, глубоко вздохнула, как учила маменька, и усмехнулась: Аглая Кредон при виде надорских разносолов упала бы в обморок, а господин Креденьи вышвырнул бы поваров на улицу. Только где они сейчас, маменька с господином графом?

Луиза ночь за ночью объясняла себе, что бояться нечего: обитатели улицы Хромого Цыпленка вне опасности и празднуют Излом в свое удовольствие. Сидят себе в одном из поместий Креденьи, едят, пьют, разбирают подарки… Кто знает, вдруг маменька на старости лет затащила графа к алтарю. С нее сталось бы упереться и не трогаться с места без обручального браслета, а господин Креденьи свою тесемочницу любит, что бы он ни говорил.

Понимал ли отец, что за медовая змеюка ему досталась? Раньше Луизе казалось, что мать напрочь заморочила любовнику голову, но последний разговор все изменил. Граф Креденьи с ходу раскусил дочь, которую и видел-то раз в год по обещанию. Неужели за сорок с лишним лет он не разобрался в любовнице?

Ноги начинали замерзать, и капитанша полезла вверх. Слева громоздились утыканные облетевшими кустами скалы, справа тянулся пятнистый от осыпей обрыв, под которым струилась дорога. Поедешь на север, найдешь Савиньяка, на юг – вернешься в Олларию… Если Раканышу ничего не свалилось на голову, он уже при короне.

Под каблуком хрустнул ледок, послышалось тихое журчание – до источника Вепря, о котором говорил Эйвон, было рукой подать. Женщина ускорила шаг, стараясь не думать о кэналлийце и помирающей Катари. Вот бы расчетвериться и попасть в Фельп, Креденьи и Олларию, не покидая Надора. Или хотя бы раздвоиться…

Тропка обогнула чудовищный, белый от времени и инея пень и растаяла среди припорошенных снегом руин. Грубо обтесанные глыбы мешались с беспорядочно разбросанными валунами, среди которых пробивался родник. Подходящее место для разыгравшихся котят. Соберись Айри бежать с возлюбленным, она наверняка бы затащила избранника на эту скалу вместе с лошадьми. Дурочка, да что она знает о любви? Что она вообще знает?

Госпожа Арамона медленно побрела к украшенной ледяными наплывами скале, из которой и бил ключ. Тихо шуршал гравий, цвел радужными искрами иней, игриво плескались хрустальные струйки. Сегодня на вершине все казалось зачарованным: сглаженные веками статуи, вцепившиеся в камень кусты, прозрачная дымка на небе, поющая вода, через которую еще нужно было перебраться.

Далеко внизу зазвонил колокол – начиналась Полуденная служба! За ужином вдоволь намолившаяся Мирабелла устроит сбежавшим допрос с пристрастием, – и как не надоест?! Луиза и сама знала толк в скандалах, но после них Арнольд поджимал хвост, Мирабелла же вылезала из потасовок на трех ногах и все равно не унималась.

Родник все так же резво прыгал с камня на камень, но сказка исчезла, остался страх поскользнуться. Вообще-то источнику полагалось бить в низине, а не на вершине горы, но в Надоре все через пень-колоду: свихнувшаяся хозяйка, затюканные домочадцы и холод. Замок выстыл не от зимы – от ненависти, да не простой, а протухшей. Луиза провела здесь меньше месяца, и только мысли о кэналлийце в Багерлее мешали капитанше сгрести дочь в охапку и сбежать.

Заговорщица Айрис каждый день выезжала «навстречу Реджинальду», а по вечерам если не грызлась с маменькой, то расписывала будущую жизнь с Эпинэ. Луиза слушала, готовясь хватать заговорщицу за хвост, а Эйвон вздыхал и бормотал о заповедном утесе. Это было забавно…

Госпожа Арамона выглянула из-за камней и тут же увидела сутулую спину: Эйвон впился взглядом в полуразрушенную лестницу. Бедняге и в голову не пришло, что его дама пройдет вдоль обрыва.

Луиза с силой сжала губы, чтобы они покраснели, – еще один маменькин секрет. Ларак подошел к самому краю площадки и замер. Облезлый граф с больным желудком, возмечтавший о вдовой капитанше, двадцать лет сохнущей по герцогу. Дурак! И она дура, что на старости лет потащилась на свидание. Да еще в сапожках для верховой езды.

Женщина хмыкнула, вытащила из-под капюшона пару прядок и покинула свое убежище.