Текст книги "Лик Победы"

Автор книги: Вера Камша

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

Если Герман и впрямь подался в Мон-Нуар, его надо найти. Нужно отправить в Мон-Нуар смышленого человека, пусть посмотрит. Сильвестр допил свое вино, пригубил из полного бокала, выплеснул остаток в камин. Огонь свечей дробился на острых гранях, а казалось – это алатский хрусталь горит закатным пламенем. Красивое зрелище. И обычай красивый. Четыре свечи и два бокала: ушедший, провожающий и Четверо, от которых в Кэртиане никуда не уйти, сколько б ни звонили церковные колокола…

Кардинал задумчиво дернул шнур звонка. За дверью что-то зашуршало, появился дежурный секретарь, заспанный и встревоженный. Бенедикт был безнадежным жаворонком, затесавшимся в совиную стаю, надо его куда-нибудь сплавить, в архив, что ли…

Его высокопреосвященство ничего не выражающим голосом потребовал шадди и вернулся к конторке. Спать этой ночью он все равно не будет, так почему б не написать пару писем, просто так, как пишут обычные люди обычным людям, а заодно выспросить про Гальтару. Забавно было бы узнать, будет ли его величество Рокэ столь сентиментален, чтоб проводить загнавшего его на трон интригана в Закат по старому обычаю? Кардинал Талига поправил свечу и взялся за перо.

«Рокэ, Вы наверняка удивитесь, получив это письмо , – кардинал перечел написанное и усмехнулся – какое банальное начало, – но мне пришла в голову блажь написать Вам. Сегодня меня навестила женщина, с которой я был некогда близок, которую не видел сорок лет и, надеюсь, больше никогда не увижу. Казалось бы, я должен усвоить урок и запретить себе оглядываться, тем более впереди у меня (а значит, и у Вас) немало дел, но я не внял голосу рассудка и теперь пью шадди и предаюсь воспоминаниям. Когда-нибудь Вы это поймете, хотя сейчас у Вас и Ваших ровесников есть куда более приятные возможности скоротать ночь…»

4

– Марсель…

– Ммммммммм…

– Марсель!

– Да, мое солнце, – виконт Валме открыл один глаз и увидел над собой Софию. Она выглядела прелестно, и Марсель открыл второй глаз. – Я весь внимание.

– Нам надо вернуться…

– Точно надо? – Марсель погладил атласную ножку. – Прямо сейчас?

– Прямо сейчас, – София была непреклонна, – потому что не прямо мы не вернемся.

– Ну… – возмутился Марсель, – ночь еще только начинается.

– Вот именно! – засмеялась София. – Твой маршал наверняка уже там, а твой капитан вряд ли уходил. Надеюсь, он ничем не болен?

– Разве что глупостью… Взял и вбил в голову, что фельпец бордонке не любовник… А что, очень даже может быть…

– А теперь из-за него Латона с Ариадной съедят сначала Клелию, а потом меня.

– Ты хочешь… – договаривать Марсель не стал. Ошибешься, и удар подушкой обеспечен, а он и так подпортил прическу.

– Я хочу, чтоб мой кавалер уделил немного внимания моим подругам, но, – София бросилась рядом с Марселем, прихватив его зубками за ухо, – но если я говорю «немного», это именно немного. Немного ты, немного маршал…

– А он и без меня справится, – хихикнул Валме, завладевая левой грудью красавицы, – а я без него!

– Ну нет… – «пантера» стремительно прижалась к Марселю и сразу же вскочила. – Нельзя быть таким ревнивым. Если ты, конечно, на мне не женишься.

Валме немедленно сел. «Женитьба»… Какое мерзкое слово!

– Нет, – отрезал он и торопливо подсластил пилюлю: – Ты прелесть. Но, понимаешь ли, мой отец…

– Вот видишь, – София отнюдь не казалась обиженной, – значит, я имею право поразвлечься… «Она соблазнила Кэналлийского Ворона». Ты не представляешь, как это звучит для женщины…

– Соблазняй, – разрешил Марсель и потянулся за рубашкой.

– А вот одеваться не обязательно, – покачала головкой корнет Кратидес, – по крайней мере до конца.

– Ну уж нет, – возмутился Валме, – я не могу показаться маршалу в таком виде.

– А маршал тебе – может?

– Маршал может все! – отрезал виконт. – У него волосы сами вьются.

– У меня, между прочим, тоже, – обиделась София. – Ты когда-нибудь встанешь?

– Уже, – сообщил возлюбленный, продолжая сидеть. – О, вино кончилось.

– В гостиной есть…

Вино в гостиной было, и еще там были все, кроме Клелии. Толстушка, надо полагать, лечь сумела, а встать – нет. Сегодня Клелия была совершенно невозможной, но ее отсутствие Марселя разочаровало. Малышка со своими бархатными глазками и алым ротиком была такой аппетитной.

При первой встрече Клелия приглянулась Валме даже больше Софии, но как-то вышло, что, выйдя из виллы Бьетероццо через дверь, виконт вернулся через окно, где его весьма горячо встретила корнет Кратидес. Марсель пару раз намекал своей «пантерке», что был бы рад узнать поближе и ее подругу, но София была неумолима – только в обмен на маршала. Валме свою часть договора выполнил, а Клелия взяла и напилась. Ну да ничего, Ариадна с Латоной тоже неплохи. Говоря по чести, они куда красивей Клелии, и потом эта их, ммммм, дружба украсит любую вечеринку.

5

Шадди Бенедикт варить так и не выучился, хотя нет худа без добра. Такого пойла без ущерба для здоровья можно выхлебать раза в три больше, и еще вопрос, что лучше: много плохого шадди или мало хорошего. Рокэ говорил: мориски добавляют в напиток толченый чеснок, как-нибудь надо попробовать. Имеет кардинал Талига право на невинные извращения или нет?! А то обидно, демон во плоти, а последние двадцать лет живет хуже праведника. Алва бы сказал, что это неприлично.

Решено, завтра он пошлет кого-то в особняк соберано за мастером шадди, Ворон вряд ли уволок его с собой в Фельп – на войне кэналлиец обходится без излишеств. Еще бы, ведь в действующей армии дразнить некого: из вражеского лагеря не видать, а «родимые» недруги остались дома. Бедный Алва, когда он вернется, ему будет не до милых развлечений в Нохе, но какой же Бенедикт бездарь! Кардинал оттолкнул ни в чем не повинную чашку и со злостью приписал к законченному письму:

«P.S.Вы не представляете, что может сделать из лучшего шадди услужливый дурак, так что я беру на себя смелость обратиться за помощью к Вашему домоправителю».

Теперь можно посылать. Сильвестр удовлетворенно перечитал послание. Давненько он не получал такого удовольствия от эпистолярий, хотя, если собрать все, написанное его рукой, Вальтер Дидерих с его десятью томами будет повергнут во прах. Забавно, если Алва ответит в том же духе, хотя почему бы и нет? Свободного времени у маршала в славном городе Фельпе должно хватать. Тем более послание от отбывшего в Кадану Савиньяка окончило существование в камине его высокопреосвященства. Алва смирился с южной прогулкой в том числе и потому, что рассчитывает на Лионеля; его отсутствие в Олларии может маршала насторожить, а это неправильно.

Занятный вышел у них напоследок разговор, весьма занятный. «Создатель, храни Талиг и его короля…» Что Ворон имел в виду? Уж не догадался ли, какую участь ему готовят? А если понял, будет брыкаться не хуже Моро. Закатные твари, этого упрямца мало втащить на трон, его еще придется женить, а это трудней, чем выиграть четыре войны. Вот с Фердинандом никаких хлопот по этой части не было, он с готовностью менял одну невесту на другую, пока все партии не сошлись на Катарине Ариго, и лучше бы король умел говорить «нет». А ведь когда-то казалось, что, заменив удачно скончавшуюся Магдалу Эпинэ на худосочную тихоню, они одержали победу. Сильвестр с отвращением взялся за отвергнутую чашку. Очень подходящий напиток, если размышляешь о королеве. Скромница на троне десятый год, но понять, кто такая Катарина Ариго и что ей нужно на самом деле, может разве что Леворукий.

Супруг, любовник, молитвы, арфа… И что прикажете делать с эдаким агнцем? Можно десять тысяч раз не сомневаться, что под беленькой шерсткой черненькая чешуя, но страдалица заметает следы куда твоему Штанцлеру! Поджарить в Багерлее десятка два юных обожателей, авось вспомнят и что было, и чего не было? Или не мудрствовать лукаво и тихонько отправить праведницу в Рассветные Сады? Конечно, бедняжка бывает одна лишь в молельне и личных апартаментах, а кушает только с фрейлинами или супругом, но безвыходных положений не бывает. Впрочем, ее величество ждет. Будем надеяться, Придды или какие-нибудь Карлионы шепнут из Багерлее что-то про супругу короля.

Развод предпочтительней смерти, скандальный развод докажет всем, и Рокэ в том числе, что смерть Фердинанда была неожиданной. Иначе зачем убирать королеву и вести переговоры о новой женитьбе? А на ком? Дочери Фомы? Пожалуй… Все лучше северных одров, тем паче с дриксенской принцессой Талиг один раз попался. Хорошо, что он еще не вызвал курьера. Кардинал глотнул мерзкого шадди и вновь взялся за письмо.

«P.P.S. Рокэ, поскольку Вам придется провести зиму при урготском дворе, я прошу Вас, как знатока, оценить герцогиню Елену и герцогиню Юлию и решить, кому из них больше пойдет черное и белое. Ваш совет будет принят с благодарностью…»

Как изящно! И главное, как честно. Кому разглядывать августейших невест, как не будущему королю? Вряд ли урготские девицы покорят Ворона, ну да лиха беда начало…

Глава 8
Фельп и Оллария

«Le Un des Êpêes & Le Sept des Coupes & Le Neuf des Êpêes» [51]51
  Туз Мечей, Семерка Кубков и Девятка Мечей.


[Закрыть]

1

Ариадна и Латона на сей раз обнимали не друг друга, а полуодетого маршала. Алва ничего против не имел, но Софии это не нравилось, и Валме, чтоб освободить подруге место, водрузил Ариадну себе на колени. Рыжая киска немедленно обняла виконта за шею и мяукнула нечто неразборчивое и при этом недвусмысленное. Виконт в качестве ответной любезности припал к пахнущим вином губкам.

Поцелуй вышел долгим, пока он длился, Марсель успел расшнуровать корсаж пленницы, благо опыт у него имелся немалый. Когда с корсажем и поцелуем было покончено, выяснилось, что София и маршал тоже времени не теряли. Рокэ и его дама пили из одного бокала и пересмеивались, а Латона с горя пыталась то ли настроить лютню, то ли наоборот.

Марсель чмокнул Ариадну в шейку, дотянулся до бутылки и постучал ей по столу.

– Надо выпить. Первый тост.

– А мы уже пьем, – сообщила София, прижимаясь щекой к щеке своего кавалера.

– Вы – это вы, – мурлыкнула Ариадна, – а все – это все.

– Вы правы, сударыня, – Алва ловко вытащил из кудрей Софии гребень. – Такие волосы грех закалывать.

– А я и есть грешница, – бордонка тряхнула гривой. Черные локоны рассыпались по плечам, и вдохновленный Марсель немедленно занялся прической Ариадны. Сначала все шло удачно, потом какая-то шпилька запуталась в волосах, Ариадна взвизгнула и слегка укусила неловкого кавалера. Виконт сделал зверское лицо, перекинул злющую лисицу через колено и шлепнул пониже спины. Ариадна еще разок щелкнула зубами и показала язык.

– Капитан Джильди, – светским тоном заметил Рокэ, – вы – единственный мужчина, у которого свободны руки. Вас не затруднит налить дамам вина?

Луиджи не затруднило. Ударившийся в целибат капитан меланхолически взял бутылку и побрел вокруг стола, наполняя бокалы. Латона воровато оглянулась, стащила с кресла подушку, бросила к ногам Рокэ и уселась на нее, изображая мориску. Алва незамедлительно почесал «пантерку» за ушком. Латона мяукнула и потерлась щекой о колено Ворона, София зашипела, не прекращая стаскивать со своего кавалера залитую вином рубашку. Ариадна хихикнула.

– Маршал, – рыжая умудрялась одним глазом смотреть на Алву, а другим – на Марселя. Обычно она не косила, – маршал, как вам наша Клелия?

– «Как ни с кем» или еще хуже? – уточнила София.

– Как ни с кем, – сообщил Рокэ, отрываясь от налипших на него красоток и принимая бокал. Ариадна охнула, Валме присвистнул.

Спину Первого маршала Талига украшал добрый десяток шрамов, и Валме стало плохо при одной мысли, как выглядели свежие раны. Многочисленные отметины на руках и груди герцога не шли ни в какое сравнение с этим кошмаром.

– Закатные твари, – прошептал Джильди, – кто это?

– Теперь уже никто, – махнул рукой Алва.

– Закатные твари, – прорычал фельпец, – в спину… Что за ублюдки.

– Не ублюдки, – улыбнулся Рокэ, – а самые что ни на есть законные потомки. У них был свой резон, в спину бить проще и уютней…

– Ублюдки, – упрямо повторил Луиджи Джильди…

– Капитан, вернитесь на землю. К счастью, достаточно грешную, – перебил Алва.

– Рокэ, – выкрикнул пришедший в себя Марсель, – тогда делитесь. Это, в конце концов, нечестно. У вас две дамы, а у бедного Луиджи – ни одной.

– Со мной все в порядке, – огрызнулся фельпец, припадая к бутылке.

– Не сказал бы, – меланхолично откликнулся Рокэ, – моряки во время Ундий так себя не ведут.

– Ундий? – переспросила Латона, положив подбородок герцогу на колени. Рокэ отточенным жестом ухватил Софию, вознамерившуюся оттолкнуть соперницу, за запястье. София облизнула губы и навалилась на маршала грудью.

– Полагаю, что святой Андий в древности звался Ундом, – пояснил Рокэ, не забывая оказывать посильное внимание обеим красоткам, – а праздник, затеянный им в честь подруги, – Ундиями. Потом его смешали с Венсиями, то есть праздниками победы, ну а эсператисты все окончательно перепутали.

– Я не знал, – глухо произнес Луиджи между двумя глотками.

– Капитан, – прикрикнул Рокэ, – хотите пить – пейте, но имейте в виду, когда вы свалитесь, я своими руками отнесу вас к Клелии.

– Мы поможем, мы его разденем, – София засмеялась, показав белые зубки. Ласочка да и только!

– Так и будет! – Алва быстро ответил на поцелуй и добавил: – Видите, Луиджи, вам лучше раздеться здесь и сейчас.

Фельпец резко оттолкнул пустую бутылку и пошатнулся. С ним творилось что-то неладное. Болен? Этого еще не хватало, но тогда за какими кошками его сюда понесло?!

– Может, он хочет гайифской любви? – хихикнула Латона. – Если так, мы не против.

– Нам интересно, – поддержала Ариадна.

– Мы будем сидеть тихо-тихо…

– Вам обязательно надо съездить ко двору его величества Дивина и спрятаться за портьерой, – Алва поднял головку бордонки за подбородок, девица извернулась и поймала губами ласкающую ее руку. – Хотя, боюсь, вы будете разочарованы.

– Почему? – надула губки Латона. – Это так волнующе!

– С точки зрения женщины, возможно, – не стал спорить Алва, целуя Софию в плечо.

– Герцог, – не унималась бордонка, – мы вам не верим. Вы…

– Скромничаете, – выпалила Ариадна.

– Мы не умрем…

– Нет, умрем, если вы не расскажете. Умрем, умрем, умрем!..

– Вот на месте и умрем!

– Ваша немедленная смерть меня никоим образом не устраивает, – заверил Рокэ, аккуратно освобождая Софию от нижней юбки, – утром этот довод на меня вряд ли подействует, а сейчас я в вашем распоряжении.

– Тогда рассказывайте! – потребовала Латона.

– Вы любили по-гайифски? – облизнула губки Ариадна.

– О да, – засмеялся Алва, – хорош бы я был, если б не вкусил любви по-имперски. В наше время это просто неприлично. Мне было девятнадцать…

– Целых девятнадцать? – фыркнула Латона. София извернулась и царапнула соперницу, но слегка – не прерывать же столь захватывающий разговор…

– Увы, – Алва взмахнул рукой, кружевная юбка перелетела комнату и упала у двери на террасу, – после Лаик я оказался при особе фок Варзова. Он отменный вояка, но в некоторой области, гм… Придерживается весьма твердых правил. Среди его офицеров тоже не нашлось никого, кто бы меня просветил, хотя с торкскими красавицами я поладил сразу. Сударыни, если кто-то вам скажет, что у северных женщин нет темперамента, – не верьте. Темперамента у них с избытком, а вот мужчин, которые способны это оценить и выдержать пару ночей кряду…

– Но вы выдержали, – выдохнула София.

– И не только пару, – унизанная кольцами рука со знанием дела скользила по белым бедрам.

– Не отвлекайтесь, Рокэ, – вмешался Марсель, – вы обещали рассказать…

– Извольте, – рассеянно пробормотал Ворон, продолжая исследовать внутреннюю поверхность бедер корнета Кратидес. – Я приехал в Олларию, встретил одного приятеля, которому, как и мне, хотелось взять от жизни все. Мы запаслись вином и, – Алва подмигнул Латоне, – уединились. Ненадолго.

– Почему? – выдохнула «пантерка».

– Потому что пришли к выводу, что время можно проводить и приятней.

– То есть? – Марсель был пьян, они все были пьяны.

– Поехать к куртизанкам, что мы и проделали. О, это был прелестный вечер…

– И все? – разочарованно протянула Ариадна.

– Почти, – Алва нагнулся к Латоне и ловко поцеловал в губы, – иначе меня с вами бы не было. Вернее, я был бы, но не с вами. Только, розы Бордона, за откровенность платят откровенностью. Как любили на «Пантере»? Не зря же вы сбежали от бордонских мужчин в море. Неужели они СТОЛЬ плохи?

– Еще бы, – мотнула вороной гривкой Латона, – будь они хороши, вы б нас ну никогда бы не догнали.

– А мы вас догоняли? – поднял бровь Рокэ.

– Не догоняли, – внес свою лепту Марсель, – это вы сюда приплыли. И теперь мы знаем зачем!

– А раз так, – лихо выкрикнула Ариадна, – выпьем за…

– За клинки Талига! – перебила София.

Марсель с готовностью выпил и вплотную занялся доставшейся ему рыжулей. «Пантерка» честно отвечала на поцелуи, но расположиться со всеми удобствами мешали ручки кресла. Пришлось подхватить добычу на руки. До спальни было далеко, а ноги Марселя начали своевольничать. К счастью, у доходящего до пола окна обнаружилась софа. Она могла бы быть и пошире, но Валме решил, что от добра добра не ищут. Они с Ариадной чудесно устроились, но им помешали. Вернее, не им, но поросячий визг заставил Валме вздрогнуть и оторваться от разнежившейся красотки.

Визжала Клелия. Закутанная в испачканную то ли вином, то ли кровью простыню толстушка стояла в дверях, и на замурзанной рожице мешались детская обида и недетская злость.

– Иди спать, – резким голосом прикрикнула София.

В ответ прозвучало нечто нечленораздельное, и Клелия двинулась вперед. Девица отчаянно пыталась преодолеть расстояние от двери до алатского ковра, на котором расположился Алва с двумя «пантерками», но ей не везло. Сначала Клелию шарахнуло о дверной косяк, потом она все-таки шагнула вперед, но почему-то оказалась на четвереньках у стола. Попыталась подняться, но смогла лишь сесть и разреветься в голос.

Алва вздохнул и снял со своего бедра лапку Латоны.

– Прошу меня простить, возникло дело, не терпящее отлагательства.

– Возникло? – София не собиралась выпускать добычу.

– Точнее, проснулось, – Рокэ ухватил Софию за запястья, и она непостижимым образом оказалась на руках сидевшего в кресле Луиджи. – Между прочим, мое отсутствие – не повод для лени.

Ворон рывком поставил ревущую в голос толстушку на ноги, обнял за талию и выволок из комнаты. У двери он оглянулся и подмигнул то ли разочарованным девицам, то ли капитану Джильди.

2

Его высокопреосвященство прихлебывал остывающую пакость и записывал то, что следует сделать в первую очередь. Записывал уже не для Рокэ, для себя, чтобы потом несколько раз перечесть темно-синие строки, убедиться, что они врезались в память, и сжечь, потому что даже подушка кардинала Талига не должна знать его мыслей.

Ночь выдалась удачной, давно он не загадывал так далеко. Что-то кардинал Талига успеет сделать сам, что-то сделают Алва и Савиньяк, им идти дальше, как ему самому пришлось идти дальше Георга, Диомида, Генриха, Алваро. Трое из четверых могли оказаться на троне, но и принц Оллар, и соберано Алва, и герцог Ноймаринен предпочли оставить корону законному наследнику. Тогда они были правы, теперь это невозможно. Время Олларов уходит вместе с эпохой Скал, наступает эпоха Ветра, эпоха Воронов…

Сильвестр дописал последнюю строчку, присыпал бумагу песком и потянулся к сложенным стопкой докладам. Из алатского посольства доносили, что к водворенным в отдаленный замок Альдо Ракану, его неунывающей бабке и Роберу Эпинэ прибавился Ричард Окделл. Что ж, пусть подышит горным воздухом, говорят, это полезно. После саграннской кампании Альберт Алатский срочно вспомнил о своем предке Балинте, заключившем с Талигом вечный союз. Надо полагать, после Фельпа алатец возлюбит северных соседей с еще большей силой. Вот пускай и пасет свою сестрицу с внучатым племянником. А заодно и Эпинэ с Окделлом.

Следующая новость пришла из Агариса. Новым магнусом Истины назван Симон Клавийский. О том, что прежний магнус и его ближайшие помощники дали обет молчания и удалились в подземные кельи, Сильвестр знал уже три месяца. «Истинники» умеют прятать концы в воду, но одним махом убрать пятерых высших орденских чинов слишком даже для них! Зеван исхитрился и узнал, что Клемент рехнулся. Неужто вздумал составлять гороскопы Алана Окделла и Эрнани Ракана? Это обстоятельство изрядно беспокоило его высокопреосвященство, но новых донесений на сей счет не приходило.

Заодно из Святого города доносили, что Дуглас Темплтон, Анатоль Саво, Рихард и Удо Борны собираются к сюзерену на осеннюю охоту. Если те, кто охотился за юным Окделлом, – люди со вкусом, они используют это обстоятельство. О том, что один из достойных молодых людей четвертый год проигрывает в кости золото Олларов, не знает даже Мишель Зеван, а уж Раканы тем более.

После Агариса – Сагранна… У его величества Бакны родился внук Алвана. Рокэ, надо полагать, будет в восторге. Дикари есть дикари – если любят, то от копыт до рогов. Нужно подсказать бакранскому послу, что в честь рождения королевских внуков дают приемы. Фридриху Манрику предстоит втолковывать козопасам тонкости этикета. Другого церемониймейстера это бы доконало, но у Леопольда сыновья крепкие, смерть от естественных причин им не грозит.

Сильвестр залпом допил творение Бенедикта, поморщился, стряхнул с высохшего плана песок, перечитал, остался доволен. Надор, Эпинэ, Придда, Дриксен, Кадана, Кагета, Бакрия, Ургот… Вроде он ничего не забыл. Его высокопреосвященство с довольным видом потянулся, подошел к камину, комкая бумагу, за которую император Дивин отдал бы парочку провинций. Разумеется, не своих. Что-что, а объедать соседей павлины умели не хуже саранчи, причем чужими зубами. Победи Алиса, Талига уже бы не было, а было бы обгрызенное с двух сторон недоразумение, пляшущее под гайифскую дудку.

Смятое в комок будущее полетело в черно-красную пасть, взметнулся огненный язычок, и тайны исчезли. Сильвестр ухмыльнулся и потянулся к корзинке с еловыми шишками – вид танцующего огня его всегда успокаивал, – но корзина ушла куда-то в сторону, пол задрожал, превращаясь в ренквахскую трясину, а в грудь словно бы саданули тупым колом. Проклятый шадди!..

3

В голове у Луиджи шумело, красотка на коленях требовала внимания, взлохмаченные, пахнущие розами кудри лезли в глаза, в нос, в рот. Молодой человек так и не понял, откуда у него на коленях взялась чернявая «пантерка». Та самая, что сдирала с себя одежду, выискивая пауканов. На сей раз бордонка и вовсе была в чем мать родила, не считая раскачивающихся серег. Джильди попытался спихнуть девицу с колен, но зловредная брюнетка извернулась, обхватила его руками и принялась осыпать поцелуями. Капитан сдался: сначала он ответил на поцелуй, потом позволил чужим горячим рукам забраться под рубашку.

Под носом у Луиджи возник бокал с вином, «пантерка» что-то шепнула и засмеялась, он не понял, но тоже засмеялся, отпил, попытался напоить красавицу из губ в губы. Получилось, но не с первого раза. Они оба были залиты красным вином, словно кровью. София – так, кажется, ее звали – принялась слизывать вино с груди Луиджи.

Сзади раздался стон, и еще, и еще… Валме и, как же ее, их… София фыркнула, как рассерженная кошка, и с силой толкнула своего кавалера в грудь. Капитан Джильди упал на спину, перед глазами сверкнули и рассыпались осколками желтые звезды. София оказалась сверху, по ее плечу стекали багровые струйки, одна серьга куда-то делась.

– Упрямец, – выдохнула «пантерка», – но тем лучше…

Ответить Луиджи не успел, равно как и решить, лучше это или хуже. Плотина была прорвана окончательно и бесповоротно. «Пантерка» то кусалась и царапалась, то мурлыкала… Делал ли он ей больно? Кто знает, он был слишком пьян, и он не любил прилипшую к нему женщину. Не любил, но хотел, а она хотела его. Или не его, но рядом оказался именно капитан Джильди. Они не были друг другу ничем обязаны, а ночь святого Андия, или древние Ундии, существовала для одного. Чтобы вспомнить, что ты жив и что живым дозволено многое.

Несколько раз они возвращались к столу, даже не пытаясь что-то на себя набросить. Возвращались, чтобы выпить и наговорить глупостей другим. София куда-то делась, во всяком случае, под руками у Луиджи оказались рыжие кудри. Как звали их обладательницу, капитан позабыл, но обошлось без разговоров. Девица изгибалась, заламывала руки, причитала, орала, хихикала, имя ей было не нужно, как и ему. Да и были ли они людьми в эту ночь? Свечи догорали, искать новые никто не стал. Откуда-то вынырнул Алва, герцог пил прямо из бутылки и смеялся, его плечо было искусано в кровь. В наступавшей тьме кружились разноцветные искры, кто-то кричал, что-то звенело, ковер, на котором они лежали теперь уже вшестером, медленно колыхался. И это был не ковер, а палуба «Влюбленной акулы». Стояла глубокая ночь, безлунная, но звездная. Луиджи смотрел на небо, силясь вспомнить, как называется повисшая над горизонтом лиловая звезда, но не мог, и это было очень плохо.

Капитан Джильди поднялся на бак и выругался: что за дурак заменил носовую фигуру? Откуда взялась эта грудастая девка с наглым взглядом? Дерево, из которого ее вырезали, было очень светлым, а волосы статуи… Они развевались, словно конская грива. И она смеялась!

– Ты никогда не вспомнишь, – дразнила она, – никогда…

Луиджи отвернулся и пошел на ют. Стоял штиль, но галеру мотало, словно в шторм. Мимо пробежал матрос, у него вместо головы была зубанья морда, а рук и вовсе не имелось.

– Выпьем? – спросила мачта, и у нее вдруг выросла пятерня, в которой виднелась огромная кружка.

Луиджи отшатнулся, мачта засмеялась, прижав его к себе другой рукой. Она была мягкой и теплой, и от нее пахло розами…

4

Боль отпустила так же быстро, как и нахлынула, но его высокопреосвященство не спешил подниматься с ковра.

Проклятье, кажется, он погорячился, решив, что у него в запасе три года, хорошо, если год. Сердце напомнило о себе вовремя – он почти забыл о том, что оно есть, а это неправильно.

Надо было перебраться в кресло, позвонить секретарю, чтоб подготовил спальню и пригласил врача, но слушать встревоженное кудахтанье и глотать липкую сладкую гадость не хотелось до одури. А с шадди пора кончать, даже с плохим! По крайней мере до коронации Рокэ. Приступ случился из-за шадди. И еще из-за Лилиан, вернее, из-за воспоминаний, которые он себе позволил, и совершенно зря.

И все-таки, смог бы он прожить жизнь иначе? Женился бы, конечно, не на Лилиан, но хотя бы на Далиле Ноймаринен или Долорес Салина, жил в провинции, растил детей, разводил виноград, берег здоровье и сдох бы от скуки двадцать лет назад! Нет, он рожден для политики, как Алва – для войны, а покойный Оноре – для любви к ближнему. Хотелось бы знать, что за ближние убили святого. Очевидно, что братья во Ожидании, но кто именно? И не со смертью ли Оноре связана болезнь магнуса Истины и его подручных? Жуткая судьба! Кинжал в спину – и то приятней, а всего лучше – как соберано Алваро и Франциск Оллар. Уснуть и не проснуться, и никаких тебе лекарей, завещаний, напутствий. Одна беда, политик должен оставить дела в порядке. Алваро сумел, а Франциск поторопился.

Если б не единоутробный брат, Октавий правил бы недолго, а прожил бы ровно столько, сколько проправил, после чего на трон влез бы какой-нибудь Колиньяр или Манрик, которого, в свою очередь, потащили б за ноги назад. Вот кому бы точно ничего не обломилось, так это засевшему в Агарисе Эркюлю Ракану. Воистину, легче завоевать собственную корону, чем вернуть провороненную предками.

Теперь Сильвестр был рад, что Мишель Земан не успел отправить Альдо Ракана в Закат, хотя было бы не лишним узнать, кто удружил наследнику сонным камнем. Именно это обстоятельство и заставило его высокопреосвященство изменить отношение к принцу. Прежде чем от кого-то избавляться, узнай, кому еще облюбованная жертва поперек горла. Альдо и Матильда могли мешать лишь… претендентам на талигойский престол. В самом деле, попробуй при живом Ракане поднять на щит какого-нибудь благородного потомка! А раз так, пусть живет… В замке Сакаци.

Сильвестр растер занемевшую левую руку и повернулся к картине на стене. «Создатель, храни Талиг и его короля…» Высокопарно, но хлестко, Франциск умел сочинять девизы, раз услышишь – не забудешь, не то что эсператистская заумь! И картина неплоха… Мудрость и благочестие в лице Франциска, исполненные милосердия очи Октавия, гневный взгляд Рамиро. Если художник и врал, то не с будущим Вешателем.

Образ Стратега Небесного шел Алве, как никому! Жаль, Франциск не оставил трон пасынку. Увы, даже великие государи, когда речь заходит о родной крови, превращаются в квохчущих мещан. А может, не умри Оллар во сне, он бы и решился. Рамиро был верен брату и племяннику, хотя тысячу раз мог захватить власть. Не захватил. Надо полагать, придды и прочие карлионы ненавидели его в том числе и за это. Иметь возможность и не сожрать – какой мерзавец!..

Камин почти догорел, ветер за окном раскачивал ветви, но казалось, что они неподвижны, а вот злые осенние звезды отплясывают какой-то варварский танец. Ветреная ночь, ветреная и холодная, почти осень, но еще не осень. И это радует, Савиньяк доберется до границы посуху. Кардинал тронул валявшиеся рядом четки. Надо наконец встать и вызвать Бенедикта, которому больше не придется издеваться над шадди. Все к лучшему в этом подлейшем из миров. Он хотел «заболеть» и предоставить Манрику свободу? Он заболел. Судьба избавила кардинала Талига от необходимости врать будущему королю: его высокопреосвященство с чистой совестью пожалуется Ворону на сердце и расскажет про шесть чашек дурного шадди, вино и Лилиан. А пока Манрики будут ловить заговорщиков, он займется Гальтарой и записками Германа.

Сильвестр осторожно поднялся, голова слегка закружилась, странно было бы, если б она этого не сделала, он же ударился и сильно. Ничего, до смерти заживет.

Прежде чем направиться к креслу, его высокопреосвященство решил прихватить пару книг. Пока придет лекарь, пока приготовят тинктуры и согреют постель, он освежит в памяти труды Авесалома Кубмария. Кардинал с трудом распахнул тяжелые створки, приподнялся на носки и вытащил три обтянутых кожей тома. Кубмарий был обстоятельным ученым, а его труды – весомыми во всех отношениях. Сильвестр перехватил книги поудобнее, пытаясь закрыть шкаф, но спину разорвала резкая боль, рука онемела, книги рухнули на пол, а вслед за ними рухнул и его высокопреосвященство.

Кабинет сузился до коридора из алатского хрусталя, за спиной стукнула захлопнувшаяся дверь, щелкнул невидимый замок, в лицо ударил ледяной полынный ветер. Хрустальные стены дрожали, как ноги загнанной лошади, сквозь них рвался рыжий, недобрый свет. Догорающий камин? Закатное пламя? В ушах грохотали барабаны, грудь и левую руку рвала на куски немыслимая боль, но нужно было идти сквозь оранжевые сполохи, подчиняясь неровному барабанному ритму, и Сильвестр пошел. Он шел, а свет то вспыхивал, то гас, и сквозь истончающиеся стены проступали когда-то знакомые лица.