Текст книги "Паучьи сети (СИ)"
Автор книги: Вера Шматова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
Я боялась пошевелиться, словно от этого зависела жизнь. Хотя, кто знает, может и зависела. На переферии зрения иногда мелькали руки Ганса, измазанные кровью. Давление на коже нарастало, становясь все более ощутимым. Непонятно, сколько длилась экзекуция. В какой-то момент я просто впала в оцепенение, уставившись в одну точку. Челюсти слегка ныли от кляпа, но неприятные ощущения заглушались волной сонливости. Глаза постепенно закрывались и сознание погрузилось в муторные пучины сна.
5
Просыпаясь, я понимала, что что-то не в порядке. Во рту поселилась сухость, тело задеревенело и начинало ныть. Когда ощущения вернулись в полной мере, ожила и память. Она услужливо вытащила на поверхность последнее, что происходило перед беспамятством и ужас вновь поднял свою мерзкую голову. События мелькали перед глазами и от безысходности хотелось вопить. Вместо этого из горла вырвался лишь хриплый звук, скорее напоминающий карканье. Распластанная и пришпиленная к столу, я даже не могла пошевелиться и это только сильнее распаляло панику.
Шевеление и звуки привлекли внимание мучителя. Словно тень Ганс скользнул ко мне и, оказавшись в поле зрения, присел на корточки, чтобы наши лица оказались на одном уровне. Маньяк все еще был одет в халат. Теперь на белоснежной ткани расплывались пятна крови и у меня не было сомнений, кому она принадлежит.
– Ох, Кристина, жаль, что ты так быстро отключилась, – прошептал он, нежно кончиками пальцев по лицу. – Мне так хотелось поговорить.
Касание вызывало отвращение, но отвернуться не было сил.
– О чем? – губы с трудом принимали нужную форму, чтобы издать членораздельные звуки.
– О том, как прекрасно наше творение, – глаза маньяка сияли. – Если бы ты только видела!
Я на секунду прикрыла глаза, стараясь справиться с собой. В голосе Ганса звучало столько безумного восторга, что надежда на чудо исчезла, так толком и не оформившись. Этот мясник действительно порезал мне спину и один бог знает, как она теперь выглядит. Боли пока не ощущалось, лишь ноющее ощущение на грани сознания, не сулящее ничего хорошего в перспективе. Судя по всему в отключке я провела немного времени, иначе Ганс бы тут не сидел. Вот только что делать дальше?
– Я хочу пить, – произнесла я. – Пожалуйста.
– Конечно, Кристи, подожди минуту, – мужчина поспешно встал.
Было слышно, как звякнула посуда, а затем зашумела вода. Из-под крана наливает, пожалел бутилированной – мысль пришла неожиданно и вызвала смешок. Кто бы знал, что искалеченная жертва на операционном столе маньяка может думать о таких глупостях? С другой стороны, какой смысл беспокоиться о потенциальной опасности воды из-под крана? Через пару таких сеансов я буду мертва и заболеть просто не успею.
Ганс вернулся с большой керамической кружкой, до краев наполненной водой. Даже на вид в ней было пол-литра, не меньше. Вновь склонившись надо мной, мужчина приставил край посуды к губам. Я все еще лежала на животе и чтобы сделать глоток пришло сильно вывернуть шею. Из-за позы вода пошла не тем горлом, заставив тяжело закашляться.
– Кристи? Ты в порядке? – беспокойство в голосе собеседника можно было хоть ложкой черпать.
Ганс неуверенно топтался на месте, то и дело неловко похлопывая меня по спине, отчего кашель только усиливался. Когда, наконец, большая часть воды покинула дыхательное горло и дыхание вернулось, я смогла проговорить:
– Я не смогу пить лежа.
– Но я не могу тебя развязать, – с напряжением произнес мужчина.
– Делай что хочешь, но если не дашь воды, то я сдохну от жажды гораздо раньше, чем ты закончишь свой кошмарный эксперимент.
Мужчина вновь отошел, но я уже не обратила на это внимания, пытаясь восстановить дыхание. В горле саднило. Единственным плюсом происшествия было то, что мозг окончательно проснулся. Вместе с ним проклюнулась и первая ниточка боли от спины, но пока что ее можно было игнорировать.
Ганс вернулся и, поставив кружку на пол, начал отвязывать меня от стола. Похоже, желание оставить меня в сознании перевесило сомнения. В конце концов, что может сделать измотанная, раненная жертва?
Долгожданное освобождение принесло ощущение счастья, путь и поугасшего от мысли, что из подвала все равно никуда не деться. Когда упал последний ремень, я попыталась подняться, но затекшие мышцы слушались плохо. Ганс помог сесть, отчего спину пронзила новая вспышка боли. Эта оказалась сильнее предыдущей, но все еще не такой, чтобы потерять сознание.
Тело от ключиц и до низа живота оказалось забинтовано. По всей видимости, мужчина закрыл раны пока я лежала без сознания. Удерживать вертикальное положение было сложно. По всей видимости наркотик, введенный маньяком, еще не успел выветриться, потому что голова кружилась так сильно, что сосредоточиться на чем-либо не представлялось возможности. Я протянула дрожащую руку к кружке и удостоилась усмешки:
– Дрожишь как котенок. Смотри, не разбей, – обхватив кружку двумя руками, я сделала несколько жадных глотков.
От воды, прохладой прошедшейся по пищеводу, сразу стало легче. «Смотри не разбей» – самодовольная фраза навела меня на неожиданную мысль. Сил было немного, но все их я вложила в последующий удар. Тяжелая кружка с силой пришлась на череп Ганса, отчего мужчина свалился на пол. На секунду взгляд задержался на теле на полу, а затем поднявшаяся волна адреналина буквально подхватила меня с места. Удача улыбнулась неожиданно и нельзя терять ни минуты.
Не обращая внимания на боль, я склонилась над телом мужчины и пошарила по карманам. Так и есть, связка ключей и телефон. При подробном осмотре выяснилось, что мудак все еще дышит. Внутри взметнулось темное желание придушить мужчину, но в этот момент он дернул рукой, напугав почти до икоты. Медлить нельзя.
Двинувшись к двери, я вдруг поняла, что не могу идти нагой. Сейчас осень, замерзну, не успев даже пары минут на улице пробыть. Взгляд зашарил по подвалу, пока не наткнулся на медицинский халат, висящий на спинке одинокого стула. Завернувшись в него на скорую руку, я дернула на себя ручку двери. Заперто. После судорожного перебора связки один из ключей оказался подходящим и замок поддался.
Я выбежала в коридор, преодолела ступеньки, ведущие наверх и оказалась в кухне. За окном темно, значит, сейчас ночь. Мимолетное чувство освобождения сменилось новой волной страха. Надо было запереть на замок дверь в подвал, чтобы Ганс не могу выбраться. Сделать это сейчас? Нет времени. Пролетев сквозь гостиную, я дернула входную дверь и оказалась на улице. Холодный воздух коснулся тела, моментально выдувая все накопленное тепло. Что дальше? Бежать босиком по улице?
Дом Ганса находился на отшибе, практически в лесу. До ближайшего жилья надо было ехать минут пятнадцать на машине или несколько часов идти пешком. При отсутствии обуви в такой холод можно даже не пытаться. Значит, нужна машина.
Гансов Фольцваген был припаркован тут же и оказался не заперт. Удача вновь явила свой приветливый лик, потому что ключи оказались в зажигании. Усевшись в кресло, я почувствовала, как болью отдалась спина. Надо быть осторожнее. Перед глазами все еще двоилось и как ехать в таком состоянии по трассе было непонятно. Вот только других вариантов нет, разве что подождать, пока не придет в сознание Ганс? От этой мысли пробрал смех. Повернув ключ в зажигании, я выехала на шоссе под ласковое урчание мотора.
Когда сосредотачиваешься на дороге, ехать становится легче. Вот только вопрос в том, куда? Первая мысль – полиция. Вторая – больница. И то, и другое было одинаково насущно, вот только… Полиции я больше не доверяла. События годичной давности научили меня многим вещам: борись за жизнь до конца, ищи нетипичные решения и никогда не доверяй властям. Быть может это и глупо, но и повод для сомнений у меня имелся немалый. Так что участок отпадал, больница тоже. Стоит только поступить в приемный покой с подобными ранами, как добрая сестра немедленно оповестит службы о женщине со следами пыток на теле. Остается единственный вариант.
Когда я, наконец, добралась до дома, действие анестезии начало прекращаться. Стоило выйти из машины, как тело пронзила боль. Пока еще не очень сильная, но уже симптоматичная. Это значило, что в ближайшие десять минут мне необходимо оказаться дома. Ключей у меня с собой не было, они остались в сумочке в доме Ганса. Но пару дней назад я как раз заказывала у консьержа новый комплект, грешным делом думая, что Ганс в конце концов может переехать ко мне. От мысли о том, что если бы не Мария, то маньяк вполне мог бы добраться до последней базы, а в перспективе и переехать, к горлу подступила тошнота.
С консьержем мы договорились, что если он не застанет меня во время смены, то кинет новые ключи в ящик. Сейчас ключа от него у меня не было, но я точно знала, что приподнять железную коробку с дверцами и снять ее с петель труда не составит. Оставалось лишь молиться, чтобы все было на месте. В халате, уже пропитавшемся кровью, я подхватила ящик и с усилием сдвинула в сторону. Новая вспышка боли была так сильна, что в глазах потемнело. Пришлось еще пару минут постоять, чтобы слабость отступила. Засунув руку в щель ящик, нашарила заветный металл. Хоть на этом спасибо.
Слава неведомым богам, в этот поздний (или уже ранний?) час мне не встретилось ни одного человека. Силы почти покинули тело у дверей квартиры, но еще было слишком рано, чтобы сдаваться. Едва попав ключом в замок, я, наконец, ввалилась в темный коридор и захлопнула дверь.
Спина горела, словно медленно поджариваясь на сковородке со все увеличивающейся температурой, а воспаленное сознание хотело лишь одного – отключиться. Но остатками разума я понимала, что сейчас не время растекаться лужей. Ганс придет в себя, если уже не пришел, а значит, бросится в погоню. Возможно, затаится где-то у дома в ожидании приедет ли полиция, но когда поймет, что ничего не происходит, обязательно попытается закончить начатое. Некоторый опыт в общении с маньяками у меня уже имелся, так что выводы я могла делать вполне обоснованные.
Оставалось очень мало времени и еще меньше сил. Добравшись до ванной, я распахнула шкафчик, дрожащими пальцами разыскивая обезболивающие. Таблетки запила водой из-под крана, надеясь, что не выпила слишком много. Так, теперь разобраться со спиной. Нужно что-то придумать, чтобы продержаться еще пару часов.
Кое-как в зеркале удалось разглядеть, что бинты сзади пропитались кровью. До ран не дотянуться, так что развязывать смысла нет. Каждое лишнее движение только усиливает мучения. Оставался последний вариант – прибавить к обезболивающему алкоголь. Когда балансируешь на грани жизни и смерти, такие мелочи как возможные последствия от комбинации того и другого тебя уже волнуют мало. В гостиной я нашла початую бутылку виски, ту самую, которую мы распивали с Пауком.
При мысли о маньяке, мне стало на секунду легче. Все что нужно, лишь добраться до него. О том, что может быть дальше мне думать не хотелось. В любом случае, Паук выглядел самым надежным вариантом из всех возможных.
Обезболивающее начало действовать, а адреналин разогнал сонливость. Было все еще очень плохо, но теперь я могла по крайней мере сосредоточиться. Включить компьютер, зайти в историю запросов, найти карты… Жить гораздо проще, когда есть четкий план. Все, что сейчас было нужно, это проложить оптимальный маршрут из Вены в Подивин, небольшой чешский поселок, недалеко от границы. Поездами ехать долго и с пересадками, на машине чуть более часа. Выдержу ли? Выдержу, если хочу добраться до безопасности.
Представив, что придется прижиматься к спинке сиденья разделанной спиной, я почувствовала, как объявившийся было оптимизм меня покидает. Так, только не сдаваться. В жизни со мной уже случались плохие вещи и эта просто еще одна такая же. Собрав волю в кулак, я занялась сбором вещей. Алкоголь подействовал быстро, делая движения размашистыми, а руки неловкими. Однако мне удалось найти паспорт, банковские карты, наличные и несколько дорогих сердцу вещиц. Почему-то не возникало сомнения, что сюда возвращаться уже не придется.
Закончив сборы, я надела юбку, а поверх накинула махровый халат. Одевать блузку на раненую спину было бессмысленно, а халат хотя бы впитает кровь. Волна слабости накатила внезапно, отчего колени ослабели и опора почти ушла из-под ног. Перед глазами заплясали черные мушки. Плохо, очень, очень плохо. А ведь мне еще машину вести. Постояв немного в коридоре, ухватившись побелевшими от напряжения пальцами за косяк, я дождалась, когда дурнота пройдет. Похоже, обезболивающее с алкоголем успешно смешались. Господи, дай сил доехать до Паука и ни в кого при этом не врезаться!
Сев в машину, я прислушалась к ощущениям. Боль начала постепенно отходить на задний план. Голова несколько плыла, но если не гнать, то доехать вполне возможно. Машина мягко тронулась с места. Предрассветная автострада была почти пуста, так что никто не мешал мне ехать с комфортной скоростью.
После часа езды я, наконец, свернула по указателю к поселку и почти сразу выехала на нужную улицу. Солнце уже вставало и первые розовые лучи заливали тихий квартал. В саду напротив осторожно кралась меж кустов припозднившаяся кошка. Из приоткрытых окон доносилось эхо от разговоров, бормотание телевизора, звон посуды. Изредка по дороге проезжала машина. Еще немного, и машин станет больше, средний класс поедет на работу в офисы, дети, подхватив рюкзаки побредут в школу. Так что мне лучше поспешить, если не хочу быть замеченной.
Дом я узнала сразу. Здесь, в гостях у серийного убийцы были и душевные посиделки со стаканом виски, и ужасающие фотографии в шкафу, и чуткая забота, перемежавшаяся с холодными угрозами. В какую-то секунду храбрость мне изменила и я почти была готова повернуть назад, испугавшись сунуться в логово маньяка. Стало почти так же страшно, как тогда, на допросе, или когда Паук на моих глазах убил женщину на парковке. Как он отреагирует, увидев меня на пороге? Тем более после последнего разговора, когда я фактически унизила его, отвергнув предложение, которое, уверена, далось убийце совсем непросто. Ладно, не время сомневаться, тем более что обратной дороги мне не выдержать.
Выбравшись из машины, я минуту постояла держась за капот, чтобы в глазах хоть немного прояснилось. После долгой езды тело затекло, раны на спине успели присохнуть к повязкам, а теперь, судя по ощущениям, вновь вскрылись. Попеременно кидало то в жар, то в холод, на лбу выступили мелкие капельки пота. Придя немного в себя, я двинулась в сторону дома. Десять метров до входной двери показались почти бесконечностью. Упасть на землю не позволяли гордость с упорством.
Я решительно надавила на кнопку звонка и вздрогнула от неожиданно громкой трели, раздавшейся внутри. Несколько долгих секунд ничего не происходило. Паука нет дома? Или память подвела и это вовсе не та улица? А может, он переехал? Как следует испугаться от последней мысли не дали тихие звуки, донесшиеся из-за двери. Шаги приближались и их ритм совпадал с ритмом сердца.
Наконец, дверь приоткрылась, окончательно развеяв сомнения. Паук выглядел очень по-домашнему в старой, распахнутой на груди рубашке и потертых джинсах. Черные волосы забраны в хвост, из которого все равно выбилось несколько непослушных прядей. Из-под рубашки выглядывал рваный шрам на плече – все, что осталось от перестрелки год назад.
Несколько секунд мужчина смотрел на меня, словно не веря собственным глазам, а затем едва успел выставить руки и подхватить, когда я, попытавшись сделать шаг вперед, не удержала равновесие и рухнула. Его пальцы сомкнулись на спине. От этого касания из горла вырвался вскрик.
– Спина, осторожнее… – на глаза навернулись слезы, первые за сутки.
– Что произошло? – Паук обхватил меня за плечи, так что боком я полностью опиралась на него.
Мы вошли в дом. С хлопком входной двери накатило неимоверное облегчение, а вместе с тем исчез и внутренний стержень, все это время помогавший сохранять концентрацию.
– Я… мне очень плохо. Он резал, у меня вся спина разрезана… – сбивчиво начала я. Мысли путались, не желая складываться в законченные предложения. – Пожалуйста… мне не к кому больше обратиться.
– Пойдем в гостиную, – на секунду виска коснулись горячие губы.
Повинуясь сильным рукам, я сделала несколько шагов и оказалась в комнате. Обстановка плыла перед глазами. От боли к горлу подступала тошнота, на сдерживание которой уходили последние силы. Господи, как же хреново. В такие моменты смерть кажется не самым плохим выходом.
– Ложись, малышка. Вот так, осторожней, – тихий голос успокаивал. Хотелось верить, что его обладатель способен защитить от всего на свете. Однако рациональная часть мозга считала, что плохое все равно найдет способ просочиться.
Паук развязал на мне халат и помог забраться на диван. На спине ткань успела пропитаться кровью и прилипнуть к бинтам. Медленно и аккуратно Паук избавлялся от халата, но несмотря на его старания, все равно было очень больно. По щекам уже давно текли слезы и только гордость не давала всхлипывать в голос.
– Шшш, еще немного, – голос мужчины звучал непривычно мягко. Как же плохи должны быть дела, чтобы Паук так следил за интонациями?
Наконец, мучительная процедура закончилась и халат полетел прочь.
– Что под бинтами?
– Раны, – свой голос я слышала словно со стороны. Верный признак надвигавшегося беспамятства. – Глубокие.
– Ясно, – Паук был немногословен.
Интересно, что бы я чувствовала на его месте? Любимая женщина, вчера под угрозой пистолета выгнавшая тебя из квартиры, на следующий день приходит на рассвете в крови и на грани обморока. Есть от чего растерять красноречие.
Я слышала, как мужчина вышел из комнаты. Несколько минут тишины наедине с болью погрузили меня в состоянии близкое к оцепенению. Внутри не осталось ничего. Ни страха, ни паники, ни желаний – все затмила боль. Она заполняла, казалось, все существо, не давая заснуть и лишая способности ясно мыслить. Интересно, так ли выглядит смерть? Сплошная боль и ничего кроме нее?
Паук вернулся. Вместе с ним в комнату ворвался запах лекарств, щекочущий ноздри.
– Малышка, ты меня слышишь? – теплые пальцы коснулись щеки вырывая из прострации. – Сейчас я разрежу бинты и отделю их от кожи. Будет больно, но сделать это необходимо, чтобы раны не воспалились.
Я попробовала кивнуть и это движение отозвалось болью. Если мой маньяк говорит, что это надо сделать, значит надо. Просто сохраняй спокойствие и верь Пауку. Сознание вновь начало уплывать, когда раздался вопрос:
– Кто это сделал? – в этот же момент первый бинт отделился от кожи с характерным звуком раздираемой коросты и солидной порцией боли. Вырвавшееся шипение сделало ответ более эмоциональным.
– Ганс, – произнесла я ненавистное имя. – Оказалось, он твой страстный поклонник.
– Зачем ему было калечить тебя?
– Он… – еще одна лента бинта отправилась в мусор. – Хочет превратить мое тело в предмет искусства.
Остаток марли отошел легко, полностью пропитавшись кровью. Я слышала как судорожно выдохнул Паук, словно только сейчас разглядев масштаб трагедии.
– Насколько все плохо?
– Почему ты не поехала в больницу? – голос мужчины звучал растерянно. Такой интонации я у него еще не слышала и сердце затопило плохое предчувствие. Что же там такое, если даже Пауку стало не по себе?
– Я не доверяю никому, кроме тебя, – мой голос дрожал от боли и страха. – Если обратиться в больницу, то они вызовут полицию. А полиция сделала слишком много, чтобы потерять мое доверие.
– Малышка, мы должны обратиться к врачу, – лицо Паука оказалось прямо напротив моего. Серые глаза были серьезны как никогда. На его лбу обозначилась морщинка, а в уголках губ появились угрюмые складочки.
– Нет, – я постаралась вложить в это слово максимум несуществующей уверенности. – Я приехала к тебе не для того, чтобы ты вызвал скорую. Пожалуйста, не делай этого.
От боли и усталости сознание плыло. Хотелось провалиться в сон и больше не принимать никаких решений. Но для этого нужно быть уверенной, что Паук не вызовет врачей.
– Пожалуйста. Я больше не хочу полиции в моей жизни. Об этом должен знать только ты. Я доверяю тебе, – мне казалось важным повторить последнее слово. Наши отношения были больными, полными страданий, бешеных эмоций и маленьких побед, но одно никогда не менялось – мы могли верить друг другу. И что бы ни происходило между нами, другие не должны вмешиваться.
На минуту в комнате повисла тишина. Паук всерьез задумался, неосознанно покусывая кончик пальца. Наконец, он вздохнул и произнес:
– Сделаю, что смогу. Но если твое состояние ухудшится, то я вызову знакомого врача.
– Хорошо, – сил спорить не было.
– Я обработаю спину антисептиком, чтобы предупредить заражение. Будет больно.
– Делай, что считаешь нужным.
На спину полилось что-то холодное, огнем ожегшее раны. Я невольно дернулась и зашипела. Паук мягкими движениями растирал субстанцию по спине и боль постепенно уходила, сменяясь мягким холодком.
– Эффект недолгий, но его хватит, чтобы заснуть, – предупредил вопросы мужчина. – Нам нужно наверх, в спальню. Сможешь идти?
– Постараюсь, – я слабо улыбнулась, чувствуя облегчение. С отступающей болью возвращалась и способность мыслить.
Паук помог сесть, а затем и встать на ноги. Я практически повисла на мужчине, уткнувшись носом в его рубашку и с удовольствием вдохнула знакомый запах. Сухое тепло от его рук иголочками расходилось по коже, напоминая о собственной наготе. Стоило об этом подумать, как дрожь прокатилась по телу, словно организм сообразил, что нам вообще-то холодно.
– Пойдем, малышка, – мужчина мягко поддерживал меня под локоть, помогая подняться по лестнице.
Хоть и прошел целый год с момента, как я была гостем в этих стенах, детали обстановки и расположение комнат не забылись.
– Твоя комната, – проговорил Паук. – Пойдем, моя малышка.
То, эти слова были произнесены не оставляли сомнений – на этот раз Паук окончательно заманил жертву в свои сети. И самое ужасное заключалось в том, что мне это нравилось. Спальня была той же самой, в которой я ночевала год назад. Казалось, время развернулось и перенесло случайную путницу в прошлое. Здесь ничего не изменилось, разве что шторы на окне теперь были темно-бордовые, бросающие зловещие тени на стены, да кресла переместились ближе к окну.
Мужчина помог мне лечь на кровать и отошел. Минуту в ванной шумела вода, а затем Паук вернулся с тазиком и губкой. На секунду я представила, как выгляжу со стороны – грязная, со спутанными волосами, опухшим лицом, вся в крови. От осознания, что меня будут обмывать губкой стало очень неловко. Еще десять минут назад, когда боль не давала думать, это бы не вызвало эмоций, но теперь, стоило облегчению взять верх, эмоции вернулись с новой силой.
Уткнувшись лицом в подушку, я чувствовала, как скользит губка по спине – аккуратно, стараясь не задевать порезы. Касания сместились на ягодицы, прошлись по ногам. В них не было ничего сексуального, лишь нежность и забота. Когда частичное омовение закончилось, мужчина осторожно тронул меня за плечо, привлекая внимание:
– Малышка? Ты в порядке?
Повернув лицо к Пауку, я почувствовала, как краска залила щеки.
– Да. В порядке. Спасибо.
Убийца тихонько рассмеялся и этот звук отдался где-то глубоко внутри.
– Моя малышка, – прошептал он. – Сейчас я сделаю новую перевязку, а затем ты постараешься заснуть.
Пока Паук осторожно накладывал новые бинты, я ощущала, как в душе теплой волной поднимается благодарность. После попытки убить его, после вчерашнего инцидента, после всего сказанного, мужчина помогал мне. Конечно, вопрос о расплате за такую доброту непременно возникнет в будущем. Но сейчас… Сейчас было просто хорошо. Как же замечательно, когда в мире есть кто-то, кому можно довериться безоговорочно!
– Поспи, малышка.
Как оказалось, Паук уже закончил с перевязкой. Его пальцы нащупали мою ладонь и несильно сжали.
– Не уходи, – попросила я, чувствуя иррациональный страх перед одиночеством. – Пожалуйста.
Наши пальцы переплелись. Секунду мужчина медлил, словно решая что-то для себя. О, как же мне хотелось знать его мысли в этот момент! А затем Паук опустился на пол у кровати и, не разъединяя рук, опустил голову на подушку рядом. Взгляд серых глаз встретился с моим и от этой близости стало очень уютно. Наше дыхание смешалось на нескольких кубических сантиметрах, разделявших лица.
– Спи, малышка, – проговорил мужчина. – Я никуда не уйду.
Послушно прикрыв глаза, я почувствовала, как проваливаюсь в сон. И уже на грани яви мне почудился невесомый поцелуй на лбу.
