Текст книги "Его проклятая Любовь (СИ)"
Автор книги: Вера Рэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
Точно… Этот человек еще больший не везунчик, чем я. Если бы мне дали сигарету, то сейчас я точно бы «нервно курила в сторонке», хоть до сих пор никогда не курила.
Глава 23
Макар
Все, стоп, баста! Так больше продолжаться не может. Я искалечен, моя самооценка опустилась ниже плинтуса, я хочу есть, пить, я хочу домой, мне нужно принять душ, в конце концов… Опустился на колени, по-прежнему держась ладонью за губы. Содержимое желудка неприятно обожгло мои пострадавшие десна, распухшие губы, мне больно… Мне начинает на самом деле казаться, что это глупый ночной кошмар. И я вот-вот проснусь, и весь этот ужас, наконец, закончится…
– Макар, с Вами все в порядке? – Люба стояла надо мной, легонько дотрагиваясь к моей шее своими тоненькими пальчиками.
– Я зэ говолил тебе оставаться в масыне! – злился я на нее. – Куда ты босиком по этой гадости, Люба? – забыл обо всех своих проблемах, потянулся ладонью к ее стопам и еще больше разозлился, когда понял, что они практически ледяные. – Замелзла? – говорить, если честно, стало еще сложнее. Потому что плюс ко всему мой язык онемел, в горле невыносимо жгло, и я уже был готов «козленочком стать», отпив немного воды прямо из лужи.
– Я нормально, а Вы промокли совсем, – опять она мне выкает. Причмокнул своими лепешками вместо губ, благодаря чему Люба сама обо всем догадалась. – Тебе не холодно?
– Я… – договорить я не успел.
– Старший лейтенант Семенов, – услышал я из-за спины. Повернул голову на источник звука, увидев над собой мужчину в полицейской форме. На этот раз сотрудники полиции решили подкрасться незаметно, чтобы не спугнуть. Да даже если бы опять услышал звук сирены, не сдвинулся бы ни на миллиметр. Устал… – Предъявите Ваши документы.
– Документы… – повторил последнее сказанное им слово. – А нет документов, косылек с пасполтом и плавами в масыне остались.
– Бухой что ли? Дема, оформляй этого алкаша…
– А с этой что делать, товарищ лейтенант? – я перевел взгляд на Любу. Второй полицейский загибал ее руки за спину. Поясок халата висел, что называется, на соплях. Люба немного дернулась, видимо, представитель правопорядка делал ей больно, отчего пояс окончательно развязался.
Халат медленно расходился, демонстрируя ложбинку между Любиной грудью, пупок… Я подался вперед, чтобы избежать непоправимого – еще не хватало, чтобы менты глазели на полуголую Любу. А вместе с ними и соседи Петра Ильича, которые до сих пор с интересом наблюдали за происходящим. Процентов на 80 уверен, что это та наглая барышня, облившая меня помоями, и вызвала сотрудников правоохранительных органов.
– А ну стоять! – почувствовал тяжелую ладонь Семенова на своих лопатках. Замахнулся локтем, угодив полицейскому прямо в пах, потому что я все еще не успел встать на ноги, а до сих пор упирался коленями о разбитую площадку с многочисленными дырами. – Ах ты ж… – скорчился тот, а мне все же удалось освободиться. Второй паренек, еще совсем молодой, даже младше меня, видимо, только недавно выпустился из академии, отпустил Любу, бросившись на помощь к старшему товарищу.
– Семеныч, ты как?
– Демин, твою мать, следи за преступниками, и так уже пару часов за ними гоняемся! – прошипел тот своему напарнику, что я слышал краем уха.
Во рту еще сильнее пересохло, и можно было расслышать отчетливый скрип, когда я пытался сглотнуть. Дрожащими пальцами пытался поправить Любе халат и завязать поясок. Этот момент длился целую вечность, я с огромным усилием заставлял себя не смотреть, хотя белоснежная упругая кожа манила, приковывая к себе мой одурманенный взгляд.
Люба не шевелилась, а внимательно ловила движения моих пальцев, я нарочито медленно завязывал ее поясок, чтобы еще хоть на мгновение чувствовать связь с этой девочкой. Поднял глаза на ее лицо, ее пухлые губы, которые пересохли от горячего Любиного дыхания. И почему-то поймал себя на мысли, что хочу к ним прикоснуться. И я бы сделал это, если бы не…
– Вы задерживаетесь по статье 20.1 УК РФ, а именно вы подозреваетесь в неоднократном нарушении общественного порядка. Все что Вы скажете, может и будет использовано против Вас.
Я почувствовал что-то холодное на своих запястьях, которые представитель органов правопорядка загнул мне за спину. Услышал противный скрип, видимо, звук защелкивания наручников. Меня заставили согнуться, после чего повели к автомобилю полиции.
Обернуться в сторону Любы я не мог, потому что мне надавливали на шею. Когда меня все же посадили в автомобиль, через окно я увидел, как Любу тоже ведет к машине второй полицейский. Мои зубы скрежетали, а костяшки громко хрустели за спиной. Если бы я был свободен, я точно вмазал бы этому гаду – как он смеет обращаться с этой хрупкой девочкой, как с какой-то преступницей.
Наконец, дверь отворилась, и Любу посадили возле меня. Она испуганно оглядывалась по сторонам, а ее губки дрожали. Черт! Сволочи! Эта девочка вот-вот расплачется.
– Люба, все нолмально! Повель мне, все будет хорошо! – потянулся к ней, неожиданно для себя самого коснувшись ее губ, с особым трепетом, как никого не целовал до сих пор.
Ее губы, такие мягкие и соблазнительные, покорно приняли мои раздутые плюшки. Мне хотелось ее обнять, провести ладонями по ее кошачьей спинке, коснуться острого подбородка пальцами… Но я не мог сделать всего этого, потому что руки были надежно зафиксированы за спиной.
Но даже несмотря на это, я чувствовал ее близость… Потому что если даже физически наши тела не могли обвить друг друга, наши души окончательно сплелись. Это был мой первый настоящий поцелуй! Нет, не в том смысле, я много раз целовался до сих пор… Но мое сердце всегда чувствовало какую-то фальшь. Но на этот раз все было иначе…
И пусть губы гудели, я чувствовал сладкую боль. Пусть от меня воняло, я был весь мокрый, и было противно от себя самого… И пусть я находился в полицейской машине, зато рядом с этой девочкой. Да, я ощущал это всем своим нутром – сейчас я в том месте и в то самое время. Все должно быть так, а не иначе… Потому что я не хотел, чтобы было иначе…
***
– Фу, вонища какая! – произнес старший лейтенант, садясь на пассажирское кресло спереди, тем самым прервав наш поцелуй. – Ээээ, голубки, харэ лизаться! – недовольно буркнул он в нашу сторону. – Давай, Демин, скорее в участок, а то потом месяц салон будет вонять этим бомжом, – уже обратился к своему младшему по званию товарищу.
Хотелось что-нибудь съязвить, но я сдержался. На самом деле в этот момент мне было глубоко насрать на полицейского и на все то, что он говорил…
Меня волновала Люба, которая смущенно закусила нижнюю губу, а потом и вовсе отвернулась в противоположную от меня сторону, разглядывая стекло машины.
– Все нолмально? – прошептал я, поняв, что шепотом сказанные мною слова не так режут слух и звучат более-менее адекватно.
– Угу! – кивнула она головой, но в мою сторону по-прежнему не смотрела.
– Люб… – толкнулся головой о ее плечо. – Ну посмотли зэ на меня.
– Макар, все в порядке! – резко развернула на меня голову Люба. Что-то кольнуло в сердце, когда я увидел едва заметные капельки в уголках ее глаз. – Только, пожалуйста, больше так не делай… Не нужно меня мучить, прошу…
– Люба… – снова уперся головой о ее плечо. – Ты нлависся мне… – честно признался я.
– У тебя свадьба через 2 месяца, забыл?
В том то и дело, что не забыл… Но после сегодняшней безумной ночи до меня, наконец, дошло, насколько скучно я жил. И главное, все было не так, не с той… Я не люблю Кристину… Ведь если бы любил, разве смог бы я смотреть на Любу так…
Черт возьми, так, как на Кристину я ни разу не смотрел. А теперь вообще не знаю, как буду смотреть на нее, зная, что она – не та, что она – не Люба. Попади мы с Кристиной в такой странный и запутанный круговорот событий, она бы постоянно ныла мне над ухом, что устала, что ее болят ноги, что она хочет кушать… А главное, что она не может жить без телефона.
Да и вообще, вряд ли с Кристиной у нас могла бы случиться подобная лажа. Мы с ней почти никогда не проводим время вместе… Вместе только спим, и то, я обычно засыпаю гораздо раньше нее, уставший после работы и изнурительных тренировок.
Но нужно быть честным с самим собой, я не смогу ее обидеть, я не смогу с ней поступить так несправедливо и жестоко. В конце концов, с ней я уже долгих 7 лет, а Любу знаю только пару часов. Но почему у меня сейчас такое стойкое чувство, что все до сих пор было каким-то фальшивым, неправильным?
Я обязательно поговорю с Кристиной. Попробую решить этот вопрос мирно, попробую объяснить. Ведь не думаю, что она сама захочет стать женой того, кто не любит ее. Зачем гробить свою жизнь собственными руками?
Обязательно поговорю… А пока просто не имею права даже думать о Любиных губах, хоть они опять так меня манят, эти дрожащие бутоны, покрытые сладким нектаром. На этот раз хочу поступить правильно, а не так, как мне хочется, не руководствуясь одними эмоциями и чувствами. Как показывает мой двадцатипятилетний опыт, я совершал много глупых ошибок, которых мог бы избежать, если бы я все обдумывал. Не хочу, чтобы Люба стала одной из них. Вернее, не хочу стать для этой девочки ошибкой.
– Приехали… С вещами на выход! – рассмеялся старший лейтенант, открывая передо мной дверь.
– Люба, не бойся. Все холосо! – пытался убедить ее я, а она неловко и с огромным волнением передвигалась поповой по сиденью, чтобы тоже выбраться из салона полицейской машины.
В участке у нас забрали личные вещи – единственный телефон, который не работал. Желваки по моему лицу плясали чечетку, когда один из ментов нагло рыскал ладонями по телу Любы, обыскивая ее. И несмотря на то, что от оголенного тела отделял довольно массивный халат, я видел, как девушке неприятны эти касания. Сержанту повезло, что он остановил обыск прежде, чем я сорвался, потому что я нашел бы способ набить ему морду даже с загнутыми назад руками. А может это мне повезло… Иначе точно бы закрыли не на пару часов, а на несколько суток…
После составили протокол задержания, спросили наши имена, а потом посадили в обезьянник. Люба сразу села на неудобную скамейку. Хорошо, что хоть мы сегодня единственные дебоширы, по крайней мере, пойманные. А то на Любе и так лица не было. Еще не дай Бог, чтобы кто-то сказал плохое слово в ее адрес.
Дежурный, сидевший за столом буквально в нескольких метрах от нас, постоянно зевал, пока, через пару минут не уснул окончательно. А я стоял, держась за металлические решетки, пытаясь сообразить, что нам делать дальше.
– Эй, товалишч дезулный! – выкрикнул я. Мужчина быстро открыл глаза, подскочив на ноги и машинально ухватившись за дубинку.
– Чего тебе? – несколько раз проморгал, а затем равнодушно посмотрел в мою сторону, после чего обратно сел на стул.
– Я ведь имею плаво на телефонный звонок? – тот чмокнул, но все же поднес телефон с длинным кабелем. И тут передо мной встала практически непосильная задача: кому звонить. Наизусть я знал только номер консьержки Маши, номер родительской квартиры и номер квартиры, в которой жил я с Кристиной… Звонить родителям смысла не было, ведь я знал, что они на даче. Поэтому набрал второй номер, надеясь, что моя невеста ответит сразу, а потом свяжется с моим отцом или приедет сама.
Уже после третьего безрезультатного гудка я понял, что дело – дрянь… На всякий случай подождал еще несколько гудков, надеясь, что Кристина просто спит, и я смогу ее разбудить. Наконец, звонок прервался, а сотрудник полиции приготовился забрать телефон из моих рук.
– Стойте, стойте! – умоляюще посмотрел на него я. – Нас ведь двое, лазлесыте есче один звонок… – попросил я. Дежурный, звания которого я не знал, потому что не разбирался в этом, позволил мне набрать еще один номер.
Особо не надеясь, все же набрал номер рецепции жилищного комплекса, если честно, боясь, что Толика не окажется на рабочем месте, – ведь как не крути, была уже поздняя ночь. И я знал, что в это время Толик пренебрегает своими непосредственными обязанностями, засыпая практически стоя или уходя в коморку.
– Алло! – услышал я его голос уже после второго гудка.
– Ну слава Богу! Где тебя целти носят! – с укором начал я, потому что в тот момент казалось, что один гудок тянулся целый час. – Толик, слусай меня внимательно, слоцно звони моему отцу и…
– Что? Это кто? – блин, он мой голос не узнал, что ли. А, ну да… Я сам его сегодня практически не узнаю.
– Толя, это я, Макал Лябинин… Плосу, позвони отцу и сказы, сто я в полиции, уцястковый пункт номел один. Это слочно!
– Валерьян Николаевич, тут Макар Валерьянович… – Толик явно обращался не ко мне.
– Сынок! – услышал взволнованный голос отца.
– Папа? – не ожидал, что он будет дома. – Ты мозэсъ плиехать в уцястковый пункт номел один…
– Ну слава Богу, живой! – в его голосе явно слышались радостные нотки. Но уже через мгновение он снова стал строгим и недовольным. Все как всегда… – Что с твоим голосом?
– Долго объяснять, пап. Плиеззай немедленно…
– Конечно, я приеду через пару минут. Странно, что Артур мне не сообщил, что ты нашелся. О, кстати он как раз звонит… У меня звонок на второй линии, повиси секунду! – сказал отец. Ага, повисишь тут… У меня отобрали телефон сразу же, как только истекла минута.
– Хватит с тебя, – товарищ милиционер брезгливо отобрал у меня телефонную трубку, отошел в сторону и снова занял свой очень важный пост, уснув практически моментально.
А мне оставалось надеяться, что отец расслышал номер участка. Потому что куковать здесь до утра я не хочу. Мы не хотим…
Перевел взгляд на Любу. Она прижимала посиневшие стопы друг к дружке, крепко укутывалась в отцовский халат и задумчиво смотрела в одну точку. Я еле-еле сдерживал себя, чтобы не подбежать к ней и не сжать ее в своих крепких объятиях.
Черт! Что со мной происходит? Уверен, это, сука Амур, запустил в меня стрелой, когда я выходил покурить, случайно встретив Любу. Он определенно целился в кого-то другого.
«Эй, гад, вытащи свою поганую стрелу из моего сердца. Ты ошибся!» – на самом деле подумал про себя, не заметив, как рука потянулась к груди, как я стал держаться за сердце, кривясь.
– Господи, Макар, тебе плохо? – очень перепугано смотрела на меня Люба, широко раскрыв свои глазки и закусывая губки. Черт! Угораздило же оказаться в такой ситуации – почти наедине с очень красивой девчонкой, которая к тому же практически полностью голая.
– Нет! Со мной вще в похядке! – подошел к ней и сел рядом. Она потянулась рукой к моей грудной клетке, а я мгновенно отсел…
Еще не хватало, чтобы она прикасалась ко мне. Я и так хочу ее до безумия.
– Люб… – наконец, смог завести с ней разговор. – Сказы, вот только честно… Если бы… – запнулся, – гипотетически… Если бы я был свободен, у нас с тобой был бы шанс?
Девушка явно не ожидала этого вопроса. Она глубоко вздохнула, и я слышал, как громко и часто забилось ее сердце.
– Макар… – она коснулась пальцем своей щеки, задумчиво проведя им к губам. Еще пару секунд словно думала над своим ответом, не решаясь сказать. Словно боролась сама с собой. – Нет, между нами ничего бы не получилось… Ты не в моем вкусе. Но я тебе очень благодарна за это маленькое приключение… Было весело… – попыталась улыбнуться она.
А я уже миллион раз пожалел о своем вопросе. Люба одним махом убила всякую надежду на то, что мы когда-нибудь будем вместе и уничтожила веру в наше счастливое будущее.
– Просто экстренные ситуации сближают. Тебе просто кажется, что я тебе нравлюсь, а на самом деле – это все самообман.
Разве? Тогда почему сердце так предательски ноет. Стрела Амура погружается глубже? Или Любины слова заставили ее вырваться из моего сердца, вернее, вместе с моим сердцем…
Глава 24
Люба
– Просто экстренные ситуации сближают. Тебе просто кажется, что я тебе нравлюсь, а на самом деле – это все самообман, – с трудом произношу эту фразу.
Экстренные ситуации на самом деле очень сближают. Я чувствую это и сама, но крайне надеюсь, что это пройдет… Моя первая влюбленность.
Она подкралась незаметно… До сих пор я не разрешала себе влюбляться, боялась проклятья, да и парни не особо обращали на меня внимание. А сегодня…
Я втюрилась по уши, и если честно, сама не понимаю, как и, главное, когда это произошло. Я влюбилась не во внешность, я влюбилась в человека. Вообще, даже не помню, как Макар выглядел до всего этого. Но сейчас, с отекшим лицом и расплывшимися плюшками вместо губ, он кажется мне самым прекрасным парнем на земле.
Тогда почему я сказала это фразу? Потому что понимаю, что между нами не может ничего быть, и не только потому, что он скоро женится… А потому, что я не хочу, чтобы замечательный Макар еще хоть когда-то пострадал из-за меня. Ведь моя задница притягивает неприятности магнитом.
Горло сжималось неприятнейшим спазмом, образуя огромный ком, мешавший нормально дышать. Мне хотелось зарыться носом в подушку и выплакать все слезы, в очередной раз пожалеть никчемную себя и в очередной раз сжать всю волю в кулак, заставив с улыбкой вступить в новый день, где меня обязательно будет ожидать новая порция неприятностей.
Макар сидел рядом, опершись затылком о грязную и холодную стену. Мокрая футболка практически прилипла к его коже. Ненароком смотрела на его рельефные мышцы. Казалось, его кожа покрылась многочисленными мурашками, просвечивающимися сквозь мокрую эластичную ткань. Хотелось прижаться к его замерзшему торсу, согреть…
Он ничего не говорил, задумчиво закусывал свою распухшую губу и хмурил брови. Я так боялась, что обидела его, боялась, что он на меня злится.
– Иди сюда, мое маленькое двуногое плоклятье… – резко подмял меня себе подмышку Макар. И было неважно, что от него неприятно пахло помоями, что мои волосы тоже покроются остатками неприятной жижи… Вдруг стало так спокойно и легко, я больше не могла сопротивляться этому притяжению, не хотела… – Если у нас с тобой есть только эта безумная ноць, если ты меня завтла послесъ к челтям, я хоцю насладиться сейцас твоим плисутствием. Ты зэ мое лекалство, моя таблетоцька, Люб. – Сейчас его голос звучал как-то иначе, не так, как до сих пор. Он был очень растерянным, но в то же время Макар говорил с надеждой.
Головой прислонилась к груди мужчины, отчетливо слыша, как бьется его сердце – очень быстро и бешено… Но черт возьми, повторяя звуки пульса в моей голове. Даже наши сердца забились в унисон. Наши сердца точно знали что-то такое, чего мы сами пока не могли принять. Наши сердца сплелись воедино, став одной частью, неделимой частью…
Интимный момент безмолвного единения наших обнаженных душ. Это гораздо важнее, чем физический контакт. Тело человек может обнажить перед кем угодно, а вот душу – только перед избранным, только перед тем, кого она сама выберет.
Макар нежно играл своими шершавыми мозолистыми от тренажеров пальцами в моих волосах, второй рукой перебирал мои пальцы, приятно щекоча…
– Так стланно, Люб… – прошептал Макар. – Вроде должен пелезывать из-за того, сто сейщас в ментовке… Но именно щас я щувствую себя счастливым, – обдал мою макушку своим горячим дыханием. А я молчала, боясь признаться, что чувствую то же самое…
Внутри меня до сих пор был настоящий хаос, потому что я понятия не имела, как мне себя вести, что мне делать дальше…
Но в этот момент я, действительно, чувствовала себя счастливой… И так хотелось, чтобы он не заканчивался. Странно, да? Мечтать, чтобы нахождение в обезьяннике продолжалось как можно дольше. Вот именно то, о чем и говорил Макар.
Но все хорошее рано или поздно заканчивается…
– Виноват, товарищ майор! – услышали мы громкий крик дежурного и побежали на звук, наблюдая через металлические решетки следующую картину.
– Солдат спит, служба идет… – прорычал незнакомец. – В нашем случае лейтенант спит, зарплата капает? Да, Михалков? Кто родину защищать будет в случае чего?
– Не могу знать, товарищ майор! – незнакомец шлепнул дежурного по шее, но при этом громко расхохотался.
– Стыд и срам… Михалков, ты мне лучше вот что скажи: почему я узнаю, что наши махровые преступники задержаны от третьих лиц, а не от тебя. Я же лично тебе звонил, просил проконтролировать? И пока я обзванивал другие участки, чтобы узнать, нет ли какой-нибудь информации, ребята, оказывается, у меня под носом кукуют.
– Виноват, товарищ майор… – сонно произнес дежурный. – Вы же сказали, что мы ищем Рябинина, а по факту задержали какого-то Лябинина. Фамилия созвучна, но не идентична.
– Ах ты ж гадина бестолковая! – мужчина влепил еще один подзатыльник своему подчиненному. – Дебила кусок… В любом случае надо было мне позвонить.
– Виноват… Я в последние дни сам не свой. У сына зубки режутся, почти не сплю дома…
– И решил выспаться на работе. Выговор бы тебе, Михалков. Ладно, бестолочь, где там наши задержанные?
Мужчины направились в нашу сторону. Тот что постарше как-то странно посмотрел на Макара, державшего металлические решетки.
– Пливет, дядя Алтул…
– Макар? – мужчина удивленно таращился на него. – Ой… Сам на себя не похож, – скривил он губы. – Я надеюсь это не наши его так? – обратился уже к дежурному. Тот озадаченно пожал плечами, не зная точного ответа.
– Вроде не сопротивлялся при задержании… – все же промямлил он.
– Так, ладно… Давай открывай, надо его в более-менее божеский вид привести, пока его отец не приехал. А то я Валерке считай жизнью обязан. Не хочу, чтобы он в лишний раз расстраивался.
Дверца, отделявшая нас от освобождения, отворилась.
– Макар Рябинин, на выход… – улыбаясь, сказал товарищ майор.
– Сто знацит Макал Лябинин. А как зэ Люба… – запнулся. – Люба, у тебя какая фамилия хоть? – шепнул мне на ухо.
– Демина! – шепнула ему в ответ.
– А как зэ Люба Демина. Я без нее никуда не пойду, – хотелось прыгать от счастья, услышав подобное, но я старалась остаться невозмутимой.
– Ишь ты какой… Упрямый, весь в отца. Хорошо, твоя взяла. Значит, сначала ко мне в кабинет, я Вас чаем с плюшками накормлю…
Этот приятный мужчина шел вперед, как мама-утка, а мы с Макаром, как два неопытных утенка, неловко топали следом, шаркая ногами.
Мы спасены? Мы спасены! Мы спасены…
Я не знала, какой знак препинания должен был быть после этой фразы. Потому что надо было радоваться, но на душе было как-то совсем тошно.
Глава 25
Валерьян Николаевич смотрел на дисплей телефона, сверяя его показания со своими наручными часами.
– Надо же, остановились, похоже! – удивленно потряс рукой. Мобильные телефоны он не любил, впрочем, как и большинство новомодных изобретений. Тем не менее, пытался идти в ногу со временем… Только загвоздка в том, что только пытался.
На самом деле он больше любил старые пошарпанные книги с твердым переплетом… Этот особый запах выцветшей бумаги и сотен рук, которые прикасались к тому или иному изданию в библиотеке. Он любил старые газеты, сохраняя макулатуру, которую кто-либо другой предпочел бы давно выбросить в мусорный бак.
Но кроме редких «любил», этот человек обладал огромным «ненавижу»… Он был до чертиков пунктуальным, и ненавидел, когда кто-то опаздывал хоть на минуту. Именно поэтому он всякий раз сверял часы, боясь, что сам когда-нибудь появится не вовремя на ту или иную встречу.
Он ненавидел выбиваться из собственнолично составленного графика. У него практически все было расписано поминутно и почасово. Правда, каждое воскресенье был днем семьи… Днем, когда он каждую минуту своего драгоценного времени был готов посвятить любимой Жужжанночке.
Валерьян задумчиво сунул телефон в карман. Артур сказал, что все проверит и перезвонит через минуту… А прошло уже целых пять минут…
Слишком длительное ожидание томило и раздражало. Он слышал собственный пульс в висках, он топтался, наматывая круги возле порога у входа в жилищный комплекс.
Сейчас было главное, что сын жив… За пару часов неведения Валерьян пару раз обращался к тому, в кого давно перестал верить… А как иначе… Став крупным бизнесменом, он не раз становился свидетелем жестокости и несправедливости… Но сегодня он снова начал молиться. И Всевышний услышал его молитвы.
«Пожалуйста, пусть только с ним все будет хорошо. Пусть Макар будет жив… Я обещаю, все станет иначе. Я больше не буду его ни в чем упрекать. Я приму его таким, какой он есть» – просил он у Господа…
Да, Макар с детства явно не соответствовал его представлениям о том, каким должен быть идеальный сын по меркам Валерьяна. Он все делал наоборот… Если ему говорили, положи на место эту грязную обертку, которую он поднял с дороги, он обязательно клал ее себе в карман. Если ему говорили не касаться языком к металлическим качелям, он обязательно высовывал язык… И так постоянно…
Валерьян слишком много работал и не понимал, что тем самым сын хочет обратить на себя хоть немного отцовского внимания.
А еще Макар был ужасно некрасивым, пухлым, полной противоположностью сына тогдашнего начальника Валерьяна. Он не хотел признаваться самому себе, но он стеснялся своего ребенка, на его рабочем столе не было ни единой фотографии сына.
Не знал Валерьян и то, что проблемы с лишним весом у его ребенка также появились из-за недостатка отцовской любви. У матери тоже вечно не хватало времени на сына, пресноводные занимали большую часть ее жизни. Макар считал себя плохим, неполноценным, лишним… У мальчика начался стресс, который он заедал едой.
А еще Макар не оправдал надежд отца и наотрез отказался учиться в элитном университете. С горем пополам ему удалось уговорить сына поступить хотя бы на вечернее.
Макару была чужда пунктуальность… Он вечно опаздывал на встречи с отцом, и умудрился завалить вступительные экзамены, потому что проспал. Валерьяну пришлось подключать связи, чтобы устроить сына хотя бы в этот захудалый университет.
Макар все делал не так, словно на зло… И это не раз становилось причиной их ссор. Во время их редких встреч все обязательно заканчивалось парами колких фраз и обменом вымученных улыбок. Казалось, эти двое ненавидят друг друга и пытаются поддерживать связь только ради женщины, которую они оба очень любили…
Только любовь отца к сыну и сына к отцу не может быть разбита парочкой неприятных фраз. Они нуждались друг в друге, но оба были слишком горды, чтобы это признать.
– Да черт! – ругнулся Валерьян, понимая, что прошло уже целых 7 минут. Ждать больше он не мог. Ему уже начинало казаться, что звонок сына ему просто причудился.
Набрал номер Артура, но друг почему-то не ответил…
Решив, что не может ждать больше ни минуты, сел в свой автомобиль и направился в нужное место. Участок, в котором работал его боевой товарищ, он знал, как свои пять пальцев… Место для постройки жилищного комплекса он специально выбрал такое, чтобы поближе к Артурчику, с которым когда-то служил в ВДВ.
Словно в тумане пересек пару километров на машине, быстро поднялся на второй этаж, на котором расположился кабинет друга. Рывком толкнул дверь от себя, без стука.
– Артур… – взволнованно выкрикнул он, ища глазами лицо лучшего друга.
Тот как раз размешивал сахар в двух стаканах с чаем. Услышав голос друга, Артур медленно обернулся на звук. Его взгляд был не менее взволнованным и растерянным.
Валерьян не стал дожидаться приглашения, а пулей влетел в кабинет, пренебрегая тем, что на него уставилось целых три пары испуганных глаз.
– Ну что? Ты проверил? Здесь? – по-хозяйски подошел к тумбе, налив немного теплой из-за духоты воды из графина. Сделал глоток, слегка смочив горло и голосовые связки – они сильно пересохли из-за волнения.
– Нууу, – как-то странно на него посмотрел друг. – Как бы здесь… – Артур указал рукой на небольшой диванчик, на котором сидели двое, вытянувшись по струнке.
Валерьян, наконец, понял, что они с другом не одни. Посмотрел в направлении руки Артура, скривив губы, потому что увиденное ему не понравилось. Эти двое выглядели просто кошмарно…
Он с трудом узнал в этом засаленном, перепачканном в разной гадости предмете одежды свой халат.
– Да ладно тебе… Ты шутишь? – нервно усмехнулся он. Артур замотал головой, отчего Валерьян снова обернулся на этих двоих.
Прищурился, пытаясь понять, кто из них – его сын.
– Пливет, пап… – попытался улыбнуться Макар, продемонстрировав огромную дыру, вместо которой еще недавно у него был зуб.
– Макар? – шокировано смотрел на него отец. Валерьян с трудом нащупал позади себя стул, и развернул его на себя, быстро сев, чувствуя, что земля уходит из-под ног. – Господи, надо завязывать с этой дачей… А то мне уже мерещится огромный пухлый помидор вместо головы сына… – несколько раз поморгал он, надеясь развеять наваждение…
– Накапать тебе успокоительного? – предложил Артур своему вмиг побледневшему другу, тот неоднозначно кивнул, по-прежнему часто моргая. Артур подошел к небольшому настенному шкафчику и закопошился в нем. Достал из шкафа дорогой коньяк десятилетней выдержки – презент от Валерьяна по случаю его второго юбилея – 30 лет прошло, когда Артур получил вторую жизнь. Берег коньяк этот для особого случая, видимо, сегодня он наступил.
Налил по пару капель в две небольшие рюмки.
– Издеваешься? – обиженно фыркнул Валерьян, когда друг протянул ему эти «слезы».
– Виноват… Забыл, что ты не пьешь. – Выдохнул майор, уже готовясь убрать алкоголь обратно. Но Валерьян выхватил бутылку и сделал пару глотков прямо из горлышка.
– Вух! Крепкий, зараза! – прижал локоть к носу и вдохнул, поставил бутылку с алкоголем на стол. – Так, а теперь можно и поболтать, – наконец, вышел из ступора мужчина.
Валерьян встал на ноги, опершись пятой точкой о рабочий стол друга и скрестив ноги. Свысока смотрел на двух сидевших на диванчике молодых людей.
Он не узнавал своего сына, абсолютно… Только густые темные волосы цвета каштана, точно такие же, как и у него, выдавали Макара. Отекшая, раскрасневшаяся кожа лица даже немного пугала, и казалось, проткни его сейчас иголкой, он взорвется и сдуется, словно воздушный шар.
– Что с тобой стряслось? – стараясь выровнять голос и демонстрируя привычную для него строгость, начал Валерьян. Но добавил ласковое… – Что случилось, сынок? – с теплотой и любовью посмотрел на сына. А потом с неким холодом и злобой глянул на смущенную девушку, сидевшую рядом.
Артур бесшумно покинул свой кабинет, не желая встревать в семейные разборки. Впрочем, его отсутствия никто и не заметил.
– Пап, я нолмально… – ответил Макар, недовольно хмуря брови, замечая, как отец смотрит на Любу. Подсел к девушке еще ближе и по-хозяйски взял ее хрупкие ладошки, поглаживая. Потом с вызовом глянул в сторону Валерьяна…
А для отца увиденная немая картина звучала громче миллиона слов.
Да, он не узнавал своего сына… И не только потому, что Макар выглядел иначе. Он как-будто был другим… Несмотря на внешние увечья, его глаза светились… Он выглядел счастливым. Валерьян давно не видел такого блеска в его глазах.
