Текст книги "Пока дремлют аспиды (СИ)"
Автор книги: Вера Петрук
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Меня сейчас вырвет.
– Голова кружится? – с необычной заботой спросил Крон и водрузил ей на колени вонючий таз. – Если надумаешь, давай сюда. Простуда – плохая болезнь, от нее быстро не поправляются.
Ламия в сердцах сбросила с себя таз, и тот с лязганьем покатился по деревянному полу. Крон лишь пожал плечами, а потом придвинул к себе свечу и вновь погрузился в изучение карты.
Надо же, как она влипла! До Ламии только сейчас дошла вся масштабность предстоящих задач. Если кости мага, действительно, можно было найти на кладбище, то как они будут доставать глаза нечистой силы, если Крон растерял все свои способности, а она панически боится всяких там ведьм, вампиров, оборотней и духов? А сердце побежденного короля? Опять некромантией попахивает. Про проклятую душу даже думать не хотелось.
Успокойся, велела она себе. Крон хоть и старый, но из ума не выжил. Лучше вспомни о Кормаке. А если одного чудовища для мотивации недостаточно, можно вспомнить глаза матери, которые смотрели и не узнавали. Насколько сильно ты хочешь вернуть свою семью? Не ной, просто делай то, что можешь. В конце концов, с Крона, действительно, можно будет потребовать вознаграждение. Правда, определиться с ним следует до этих самых первых костей. И Ламия пообещала себе тщательно подумать над сокровенными желаниями. В конце концов, Крон сам предлагал их исполнить, глупо упускать такую возможность.
– У меня будет три желания, – сказала она, собравшись с духом. – Нет, лучше пять. Ты все их исполнишь, когда мы найдем эти твои кости, глаза, сердце и кровь.
Крон отложил карту в сторону и взглянул на нее.
– Конечно, – серьезно ответил он. – Только не пять желаний, а столько, сколько захочешь. Деньги, власть, красота – все, что потребуется.
Слово «красота» неприятно резануло слух. Значило ли это, что он считал ее уродиной?
– Ты живешь так долго. Тебе не надоело? – спросила Ламия, решив сменить ставшую неприятной тему.
– Не смеши меня, детка, – Крон снисходительно похлопал ее по колену. – Это вы, обычные люди, живете слишком мало. Я бы хотел, чтобы каждый человек проживал, как минимум, лет двести-триста. Только тогда хватает времени, чтобы насладиться скороспелыми желаниями плоти и приблизиться к осмыслению мира, научиться его ценить и понимать его проявления. Я люблю жизнь. Даже слишком. И мне не хватило моего времени, чтобы насладиться ей в полной мере.
– Тогда почему бы вам, магам, не обучить нас, простых людей, бессмертию? – едко спросила Ламия и отодвинула ноги подальше от рук Крона. Его бесцеремонность бесила.
– Бессмертия не существует, – вздохнул маг, и Ламии показалось, что он собирался добавить «глупенькая», но в последний момент передумал. – Есть способы преодоления старости, борьбы с болезнями, которые известны Сияющим, но, увы, а может быть, к счастью, не все могут стать магами. Ведь за долгую жизнь надо платить, и часто – чужой кровью. В той пещере, где мы встретились, я ловил нимфу, чтобы извлечь из нее сердце и печень. Они необходимы для приготовления снадобья долгожительства. Таких рецептов много, но в основе каждого из них лежит чья-то смерть.
Крон говорил открыто, не скрываясь и не отворачиваясь от выражения омерзения на ее лице. Он привык к убийствам и смертям ради цели. Что ему смерть деревенского мальчишки Риналя? Вот и еще одна пропасть, которая тоже всегда будет между нами, подумала Ламия, а вслух спросила:
– Что я должна буду делать, как твоя помощница? Ты, кажется, назвал меня тогда «ангелом»? Сразу предупреждаю, летать я не умею, да и с Единым у меня не все в порядке.
Больше всего на свете Ламии хотелось, чтобы все это скорее закончилось.
– Ничего сложного, – улыбнулся Крон. – Делай то, что не могу я. Вчера я не смог грести, но это успешно сделала ты. Видишь, у тебя уже получается. Я не попрошу невозможного.
Стоить запомнить эти слова, подумала Ламия, испытав нехорошее предчувствие. Нужно будет все выяснить сейчас, пока Крон кажется таким добрым и понимающим.
– Ты говорил про эмоциональную связь между исполнителем заклинания и его помощником, – Ламия упорно избегала слово «ангел», которое ей не нравилось. – И сказал также, что я, мол, в тебя влюблена. А если вдруг любовь прекратится? Ты, действительно, понравился мне там, на башне, когда летал драконом под ночным небом, но все, что случилось потом… Боюсь, одного воспоминания о золотом драконе недостаточно для поддержания столь пылкого чувства. Потому что, как человек, ты, буду откровенной, настоящая скотина. И если быть совсем честной, то я тебя больше ненавижу, чем люблю. То есть, вообще не люблю.
– Для заклинания не требуется обязательно положительная связь, – равнодушно произнес Крон. – Если ты будешь меня ненавидеть, этого достаточно. Однако…
Он вдруг резко подался к ней и сжал ее руку.
– Ты обманываешь себя, – хмыкнул маг. – Я по-прежнему тебе нравлюсь. Такая любовь, какую я почувствовал, просто так не исчезает. Тебе хочется увидеть мое прежнее лицо, мое тело, которое ты разглядела во всех подробностях. Прежний я кажусь тебе очень красивым, и это еще одна причина, почему ты мне помогаешь. Я не удивлюсь, если ты попросишь меня о близости, когда я вновь обрету молодой облик.
– Все это неправда! – в сердцах воскликнула Ламия, сто раз жалея, что затеяла этот разговор. Да за кого он ее принимает? Все, что сказал Крон, было ложью!
Или нет?
Но заглянув в сердце, Ламия, по-прежнему встретила там лишь глухую злобу, неприязнь и обиду, а взглянув на дряблую кожу, слезящиеся глаза, лысый череп и слюнявый рот мага, добавила еще и отвращение. Не было это похоже на любовь. Никак.
Новая мысль озадачила.
– Послушай, а эмоциональная связь должна быть только со стороны помощника?
– Нет, – буркнул Крон, не отнимая глаз от карты. – С обеих сторон.
Следующий вопрос не стоило задавать, но сдержаться она не смогла.
– И что ты ко мне чувствуешь? Только ответь честно.
– Да, пожалуйста, – хмыкнул маг. – Во-первых, жалость, потому что ты слабая, да еще и больная. Во-вторых, раздражение. Ты своенравная, глупая, не видишь дальше своего носа, упрямая, глухая – я говорил тебе о забвении, но ты не услышала, отклонилась от маршрута, в результате мы потеряли время, да еще пришлось растревожить Спящего на Дне. Погибли люди, а ведь жертв можно было избежать. В-третьих, презрение. Я никогда не смогу уважать человека, который пришел удовлетворять похоть на моих книгах.
Ламия почувствовала, как с лица схлынула кровь, а во рту пересохло так, словно она проглотила ком соли. Все это было правдой, но правдой вывернутой, или, как сказала бы бабуля – с другого конца. По-хорошему, стоило немедленно рассказать Крону, как она оказалась в библиотеке, и девушка так бы и поступила, если бы не одно обстоятельство – Крист был мертв. Он умер, жертвуя собой, а ее предки верили: если человек ушел достойно, то какие бы мерзости он не творил при жизни, они остались там, за гранью. Смерть все окупила, и нельзя было просто так рассказать Крону о нехорошем поступке молодого ведьмака накануне его гибели. А еще ее глубоко поразили слова мага о том, что если бы она не поплыла в деревню, то Риналь и другие деревенские парни были бы сейчас живы.
Поэтому Ламия проглотила ком боли и обиды, застрявший в горле, и глухо спросила:
– А что-нибудь хорошее ты ко мне чувствуешь?
Она не знала, зачем задала этот вопрос, но он вдруг показался не менее важным, чем то, где именно они будут искать кости, кровь и другие потроха из заклинания. А может быть, даже важнее.
Крон окинул ее оценивающим взглядом и неожиданно улыбнулся. Лучше бы он презрительно скривился или сплюнул, потому что улыбка получилась нехорошей.
– Ты симпатичная. Можно сказать, даже красивая. Это необычно для девушек из деревни, особенно из такого приграничного поселения, как Яников Светоч. Вековые набеги угеритов оставили слишком яркий след в здешнем люде. Но в тебе нет ни капли угеритской крови, а я, знаешь ли, это ценю. У тебя хорошая фигура, высокая молодая грудь и красивые бедра. Кожа тоже ничего, если ее отмыть и почистить. А еще у тебя светлые волосы, а я питаю страсть к блондинкам. Мне по статусу приходится быть брюнетом, красить волосы, но я скучаю по тем временам, когда люди у власти могли быть самими собой. Увы, эти времена прошли лет двести назад. Поэтому, если отвечать на твой вопрос кратко, скажу так: твоя внешность вызывает во мне вожделение, поэтому, если ты находишь это чувство положительным, вот и ответ.
Больше они не разговаривали и сидели в тягостной тишине вплоть до того момента, когда с палубы донесся крик:
– Человек за бортом!
ГЛАВА 8. Демоны
Услышав возбужденные голоса наверху, Ламия обрадовалась хорошему поводу избавиться от компании Крона – пусть и ненадолго. Но оказалось, ждал повода и маг, так как они не только одновременно поднялись, но и в один голос произнесли:
– Пойду взгляну.
Хотя Ламию слегка шатало от слабости, на лестнице она все же опередила Крона и первой выбежала на палубу.
Свежий утренний ветер, возможно, был не лучшим спутником для простуженного тела, но однозначно хорошей компанией для заплутавшего сознания. В голове Ламии царил хаос. Чем являлись последние слова Крона – комплиментом или еще одним оскорблением? Причислить ли его откровенность к обидам или сохранить в сердце, которое начинало бешено стучать при одном воспоминании о той минуте, когда древний маг признался, что испытывает к ней вожделение. Не сам ли он говорил недавно, что зов плоти умирает после первых ста лет жизни?
Но вот взгляд уперся в спину рыбаков, толпившихся у лееров, и Ламия прогнала лишние мысли прочь. В конце концов, она вышла сюда проветрить голову. Проложив локтями путь к краю борта, девушка с любопытством перегнулась вниз.
Недалеко от баржи качался на волнах самодельный плот из толстых круглых бревен, свитых веревкой. Обломок весла служил рулем, древко изображало мачту. Второе весло находилось в руках крепкого парня, который даже на расстоянии источал силу и энергию. Было видно, как вздымались бугры мышц на руках под потрепанной туникой, как сверкали глаза, и уверенно двигалось тело. Человек был похож на потерпевшего бедствие рыбака, и Ламия не удивилась бы, услышав еще одну историю о нападении ящера. Парень открыто радовался удаче, махал людям и, быстро заприметив девушку на борту, щедро ей улыбался. Ламии показалось, что все это время он смотрел только на нее.
Однако шлюпку сбрасывать не спешили. Ламия оглянулась, поискала глазами Крона и с удивлением заметила старика рядом с капитаном, который хмурился и недоверчиво качал головой. Заподозрив неладное, девушка поспешила к ним.
– Не берите его, – тряс головой Крон, бледный, как паруса у них над головой. – Это бандит, я видел его, когда мы останавливались с дочкой в Гарцуге. Он пил с головорезами в таверне, а потом заявились стражники, и вся банда тут же скрылась. Оказалось, эти парни давно добрых людей обманывают. Подсылают своего человека на борт, обычно опытного вояку, тот выжидает удобный момент и отправляет капитана и весь старший состав к праотцам. В ход идет и отрава, и нож по горлу. Много трюков у них. А в тумане за таким вот плотом скрывается пиратское судно. Шпион убивает капитана, подает своим знак, и судно берут на абордаж. На Маро Озере пираты чаще всего рыбаков грабят. Улов продают в Хартуме, а корабли справляют к верфям в Додероне, где латают и продают рыбакам с Сунь-Реки.
– Гарет, что ты такое говоришь? – ахнула Ламия, в последний момент вспомнив фальшивое имя Крона.
– Брысь, женщина, – отмахнулся от нее колдун и сморщился так, словно надкусил незрелый плод. – Да вы на него только взгляните, – снова начал он канючить, заглядывая капитану в лицо. – Люди после трагедии так не улыбаются, а этот весь изнутри сияет. Предвкушает, мерзавец, легкий улов. К тому же, скоро паром пойдет, они точно его подберут. Зачем вам рисковать?
Возможно, Крон и потерял магическую силу, но оратором он был превосходным. Его послушали. Баржа набрала скорость, а человеку на плоту велели дожидаться парома. Ламия не могла поверить своим глазам и собиралась снова ругаться с Кроном, но старик оттеснил ее под лестницу и, сердито дыша в лицо, яростно прошептал:
– Если ты еще раз вмешаешься, когда тебя не просят, я обстригу тебе волосы, будешь лысым ангелом, а снова так сделаешь, напою тебя соком крачницы, и ты вообще говорить не сможешь.
Ламия задохнулась от возмущения, но вдруг вспомнила недавние приключения на Маро Озере и заставила себя успокоиться – стукнуть в ответ деда она всегда успеет.
– Что в том парне было не так?
– Все! – отрезал Крон и, скрестив руки на груди, мрачно посмотрел на приближающийся Хартум. – Начиная с того, что это не человек. Плохо, мы не успеваем. Демоны Кормака проникли в Альцирон, а значит, у нас еще меньше времени, чем я думал.
– Ты уверен? – вопрос прозвучал глупо, но вспоминая парня на плоту, Ламия не находила в нем ничего «демонического». Разве что взгляд, который не забывался.
Крон не ответил, и Ламии стало не по себе.
– У нас вообще есть шансы? – спросила она упавшим голосом.
– Да, – уже спокойнее сказал маг. – Альцирон – мой мир, в нем еще держится моя защита. Башни Силы работают не только против угеритов, но защищают от любого вторжения вообще. За исключением Кормака, – вздохнув, признал Крон. – Но его слуги не имеют такой магической мощи, поэтому попадают под действие башен. Другой вопрос в том, что без меня эти башни легко разрушить. Особенно если Леонард начнет свою обычную кампанию о вреде колдовства и пользе религиозного послушания. Однако пока башни работают, демоны Кормака также лишены магии, как и я. Сейчас они обычные люди с той разницей, что тела у них молодые и сильные. Нам лучше с ними не встречаться.
– Они тоже хотят... – Ламия не договорила.
– Да, вспороть мне живот, – закончил за нее Крон. – Как только это случится, Кормак освободится от заклятия безвременья и продолжит то, что начал. Скажи, ты посмотрела на того парня, он взглянул на тебя в ответ, и его взгляд ты не можешь забыть до сих пор, верно?
Тон мага Ламии не понравился, но она кивнула.
– Плохо, – поджал губы Крон. – Значит теперь они знают, как выглядит мой помощник. А старого больного деда рядом с тобой трудно не заметить. Задача усложнилась. В Хартуме придется сделать что-то с твоим лицом и волосами.
– Я не собираюсь…
– Да пойми, мы с тобой связаны, – прервал ее маг и тяжело вздохнул. – Поймают тебя, легко найдут и меня. Через пытки. Тебе когда-нибудь было по-настоящему больно? Может, открытые переломы или серьезные ожоги? Все это детские ощущения по сравнению с той болью, которую ты испытаешь на их пыточном столе. А когда ты впадешь в агонию, то расскажешь им все. При этом ты можешь не знать, в каком тайнике я скрылся, но наша с тобою связь выдаст им любые подробности. Ты расскажешь это бессознательно. А потом умрешь от болевого шока, но это уже будет неважно.
– Я тебя не предам, – вдруг сказала Ламия, хотя собиралась произнести совсем другие слова. – Этих демонов можно как-то узнать?
Крон посмотрел на нее долгим взглядом, а потом неожиданно заботливо взял под руку, хотя со стороны казалось, что дед, обессилев, повис на руке молодой внучки.
– По глазам, – просипел он. – Пойдем внутрь. До прибытия еще час, а мне надо прилечь. Кто бы мне раньше сказал, что от ветра у меня станут ныть кости. Наверное, я бы счел это шуткой и даже ничего такому шутнику бы не сделал. Ах да, про демонов… У них белки глаз слишком белые, а зрачки очень черные. От этого взгляд кажется чистым и пронзительным. Как у меня до того, как я обрел истинный возраст. Ни в коем случае не пялься на таких людей. Они этого ждут, потому что это их единственный шанс найти нас.
– Но на того парня на плоту таращились все рыбаки, – вспомнила Ламия. – С чего ты взял, что он понял, кто я?
– В твоих глазах отражается Кормак, – туманно ответил Крон. – В городе будь осторожна, наверняка, он уже наводнен слугами этого дьявола. Если увидишь человека, цвет глаз которого тебе не нравится, лучше беги.
Ламия посмотрела в мутные глаза Крона и решила, что совет хороший. Лучше держаться подальше от всех людей со странными глазами.
ГЛАВА 9. Аспиды, которые дремлют
Ламия была слишком занята высматриванием людей с яркими белками глаз и прибытие в Хартум почти не запомнила. Городской порт был наводнен толпой, и ей казалось, что каждый второй прохожий – демон, мечтающий вырвать ей сердце. На борту баржи предупреждение Крона о пытках, которым ее непременно подвергнут, если поймают, звучало страшно, здесь, на земле, рядом с людьми, Ламии стало по-настоящему жутко. Простуда, повинуясь снадобьям мага, отступала, но девушку трясло, и причиной лихорадки была не болезнь. Лишь когда Крон дернул ее за руку, велев смотреть под ноги, а не по сторонам, она немного успокоилась и подняла голову, чтобы напитаться спокойствием от хартумского неба. Да так и застыла, открыв рот от изумления.
Вместо привычного голубого полотна с белыми перьями облаков над городом висела тяжелая черная пелена. Угольные клубы дыма грозно выкатывались из-за черепичных крыш, застилали узкие улочки и лениво исчезали за горизонтом, уступая место таким же собратьям. Ламия никогда не была в городах и не знала, что думать. Пожар? Гигантские печи? Набег угеритов? Оказалось – второе.
– Хартум – промышленный город, молодой, дерзкий, – хрипел Крон, ковыляя за ней по мостовой. – Вырубают леса, копают соль. Видела склады с древесиной на причалах? Это все для соляных шахт. Уголь дорогой, покупают его редко и под открытым небом не хранят. Хартумцы живут мечтой о собственном угле, поэтому постоянно роют и копают. Здешние солевары со всех сторон окружены угледобывающими районами, а своего угля нет. А ведь в городе работают четыре шахты. При этом на некоторых фабриках поддоны для выпаривания соли достигают площади с хорошую комнату. Сегодня вообще сельское хозяйство стремится не к тому, чтобы производить лучшие продукты, а к наибольшим объемам с каждого акра. Каждый год изобретают что-то новое – то новые сорта, то новые породы, то новые инструменты. Технологии, – брезгливо добавил Крон и презрительно сплюнул, едва не попав спутнице на юбку. – Я за качество, а не за количество.
Ламии стало скучно уже на втором предложении, и она принялась глазеть по сторонам, подмечая, где отличие, а где сходство с родной деревней. Сойдя с баржи, Крон заявил, что им нужно найти Тыквенный Переулок, но денег на извозчика пожалел, сказав, что растрат предстоит много, а запасы у них небольшие. К тому же, добрую часть монет из украденного у Сандры мешочка пришлось отдать капитану за помощь и молчание. Ламия понятия не имела, зачем им понадобился переулок с овощным названием, но спрашивать не стала, хотя, возможно, Крон ждал вопроса. Короткое путешествие с магом научило ее терпению, а выводы она делать умела. Чем меньше знаешь, тем спокойнее дышишь.
Улицы в Хартуме были широкими, прямыми и просторными. В Яникове Светоче имелась всего одна улица, вдоль которой тянулись одноэтажные дома. Ее ширина равнялась двум телегам, выстроенным бок о бок – как раз для того, чтобы разъехаться. По улицам Хартума одновременно могли проехать четыре, а то и пять телег, которых в городе заменяли упряжки извозчиков, крытые повозки и кареты. Ламия привыкла к тому, что в родном поселке свободно ходила по тракту, так как грохот телег слышался издалека и всегда можно было отойти в сторону. В Хартуме им пришлось идти по специальной дороге вдоль сплошного ряда домов, соперничающих друг с другом по красоте фасадов. В деревне Ламии было всего одно здание с двумя этажами – церковь. В городе же все дома имели по два, а то и по три этажа. Внизу располагались торговые лавки и магазинчики с дверьми и окнами, выкрашенными в яркие, веселые цвета. Сверху над прохожими возвышались балконы, увитые цветами, лентами и фонариками. Кадки с цветущими азалиями стояли и вдоль мостовой, составляя вместе с балконами и разноцветными дверями разительный контраст с клубами дыма, парящими над городом.
Иногда в сплошном ряду украшенных фасадов возникали арки, сквозь которых виднелись другие улицы – поменьше и поизвилистее. Поймав взгляд Ламии, Крон объяснил, что ширина таких улиц должна равняться рыцарскому копью согласно постановлению военного совета Альцирона. А раньше бывало, что в боковых улицах с трудом проезжал всадник. Глядя на то, как верхние этажи выступают над нижними, Ламия охотно в это поверила. Создавалось впечатление, что после королевского указа стены некоторых домов специально ломали, чтобы расширить проезжую часть. Расстояние же между верхними этажами было настолько мало, что можно было легко перешагнуть с одной крыши на другую.
Боковые улицы Ламии не понравились. Если на главной мостовой пахло лошадьми, кожей, хлебом и дорожной пылью, то из узких улочек между домами несло гниющим мусором, крысами и тленом. В ее деревне были подобные места – они начинались за огородами и заканчивались нужниками, которые строили подальше от жилых домов.
– Такие улицы ведут в трущобы, – бурчал Крон, ускоряя шаг мимо переулков. – И увы, нам с тобой нужно найти нечто подобное. Там живут совсем другие горожане, чем эти.
Маг кивнул на спешащих мимо людей. Ламия, памятую о демонах, опасалась открыто разглядывать прохожих, но сейчас с любопытством подняла глаза. Мимо семенил пожилой мужчина в смешных коротких брюках и ботинках с длинными загнутыми носками. Впереди него плыла семейная пара, при этом юбка дамы занимала большую часть дороги. Ее кавалер неспешно двигался рядом, держа за руку маленькую девочку в кудряшках и в точно таком же платье, что и у матери. От них приятно пахло парфюмом и сладкой сдобой, так как девочка уплетала свежую булочку с изюмом. Ламия сглотнула и пожалела, что пренебрегла рыбной похлебкой на завтрак, но тут ее нос учуял совсем другой запах, и она осторожно покосилась себе за спину. Сзади пыхтел толстяк в запыленном сюртуке с деревянной лестницей на плечах. В руке он держал ящик с крышкой, который источал неприятное зловоние каждый раз, когда толстяк подпрыгивал, пытаясь поправить сползающие с брюшка штаны.
– Кто они? – спросила Ламия шепотом.
– Определенно не Сияющие, – скривил губы Крон. – Ремесленники, купцы, священники, солдаты, шуты, бродяги, нищие. Город всех притягивает. Лучше посмотри на ратушу. В прошлом году ее облицевали черным мрамором, из-за которого Хартум сейчас в долгах перед столицей. Прихоть местной администрации. А вон церковь. Этой зимой святые братья себе шпиль из чистого золота построили. Лучше бы печь в божьем доме установили, а то до сих пор отапливаются жаровнями.
Ламия скользнула взглядом по зданиям, но ни золоченный шпиль церкви, который выделялся блестящей стрелой в черном небе, ни подкопченные стены ратуши из когда-то белого мрамора интереса не вызвали. Зато внимание привлекло другое.
– А это что? – спросила она, указав на странное сооружение. Больше всего оно походило на мост, который начинался на площади у ратуши, закруглялся дугой над крышами домов и уходил… здесь сравнение с мостом заканчивалось, так как каменная дорожка с перилами исчезала в черном небе Хартума, ведя в никуда.
– Каменный мост Каэла, – процедил Крон. – Он ведет к его замку. Нам туда не надо.
– Каэл… он ведь отец Криста, так? – переспросила заинтересованная Ламия.
Крон кивнул.
– Каэл Великолепный – один из лучших боевых магов Альцирона. Крист был его наследником, это тяжелая потеря для страны. Всем нам будет лучше, чтобы Каэл узнал о его смерти, когда я буду в здравии и со всеми магическими силами. Крист думал, что отец к нему равнодушен, но это не так. Каэл без ума от своего единственного сына и с горя может вытворить всякое. Сейчас он думает, что Крист вместе со мной в Цертуссе. Не будем зря его тревожить.
– Но разве он не может помочь нам? Если он крутой маг, то…
– Мия, – вздохнул Крон, останавливаясь. – Я понимаю, что тебе приходится запоминать слишком много, но уясни раз и навсегда. Заклинание четырех шагов – только для нас с тобой. Стоит мне нарушить хоть одно условие, и все. Конец. Когда мы найдем кое-кого, я напишу анонимные письма всем магам Альцирона, включая Каэла, где постараюсь вызвать у них тревогу, не упоминая о Кормаке. Пусть волнуются и будут настороже. Правда, если у нас с тобой ничего не получится, их боевая готовность вряд ли поможет. Однако сейчас я больше беспокоюсь об угеритах. У них чутье на любые неприятности, которые случаются в Альцироне. Готов поспорить, что угеритские принцы уже заключили перемирие и точат топоры, готовясь к набегу.
Крон помолчал и, прищурившись, поглядел на мост Каэла.
– А вот что мне, действительно, не нравится, так это туман, – добавил он. – Каэл редко скрывает свою домину. Обычно его замок висит прямо над ратушей, чем вызывает недовольство всех горожан. Но с ним никто не связывается, потому что, во-первых, он брат Леонарда, главного священника Альцирона, а во-вторых, возглавляет военный совет города. Есть только одна причина, по которой Каэл мог спрятать свой замок. Его напугали. А так как напугать боевого мага сложно, нам стоит кое-что разведать.
Крон вдруг резко остановился и, сойдя с дороги, прислонился к розовой стене, облокотившись руками о колени. Сначала Ламия подумала, что ему стало плохо, сердце там схватило, или что еще у древних дедов случается, но потом поняла, что маг лишь принял удобную позу и пристально вглядывается в прохожих. Она постоянно забывала о его годах и сейчас испытала легкое угрызение совести, что неслась по дороге, не думая о стариковских суставах. Впрочем, угрызение было совсем легким.
– Эй, парень! – окликнул Крон мальчишку лет десяти в драной рубахе и деревянных сандалиях, которые громко стучали по мостовой и норовили слететь с ног при каждом шаге. – Монету хочешь?
Он извлек из мешка яркий кружок, и Ламия недовольно поджала губы, определив, что монета была золотой. Не многовато ли для босоного оборванца?
Парень подбежал и деловито сунул большие пальцы рук за веревку, которая поддерживала штаны. Заметив насекомых, ползающих в копне пшеничных волос, девушка непроизвольно сделала шаг в сторону. Крон же, словно не замечая грязи, покрывающей мальчишку с головы до ног, деловито пожал ему руку и принялся общаться, словно знал его с детства.
– Дело есть, – сказал он. – Заплачу золотом. Я тут проездом, а проверенных людей нет. Зато знаю, что ваш брат никогда не подведет. Ну как, договоримся?
Мальчишка засопел, надулся от важности и серьезно кивнул.
– Договоримся, дедуль. Что сделать надо?
– Внучка моя прихворала, – сказал Крон, кивнув на Ламию, которая еще не полностью оправилась от болезни и соответствовала заявленному образу. – Снадобье хочу сварить, для этого любой аспид нужен.
– Кто нужен? – переспросил пацан, округлив глаза.
– Кобра, мамба, крайта, железноголовая, любая гадюка подойдет, – терпеливо объяснил Крон. – Но лучше кобру. Сможешь достать? Мне поскорее бы.
Мальчишка почесал в голове, сунул палец в рот, с хрустом откусил ноготь и, наконец, кивнул. Ламии показалось, что он проделал этот спектакль специально.
– Одной монеты-то маловато будет, – спросил оборванец, ковыряя вавку на локте. – А как быстро надо?
– Через полчаса. Я к этому времени буду у Тыквенного Переулка. Управишься, получишь два золотых.
Ламия не сдержала возмущенного фырканья. Конечно, что главный маг Альцирона мог знать о деньгах? Жил на всем готовом и не понимал, что теперь нужно каждую мелочь беречь. Да и зачем ему гадюка понадобилась? Совсем из ума выжил. Но спорить с магом не стала, продолжая соблюдать выбранную ранее стратегию – равнодушие.
Тем временем, мальчишка уже заполучил золотой и собирался бежать, когда Крон придержал его за рукав.
– Подожди, друг, – улыбнулся ему маг. – Хочу спросить, что у вас тут в городе происходит. Помню, над ратушей всегда чудесный дворец висел, а сейчас его нет. Да и люди какие-то злые, напряженные.
– Еще бы им напряженным не быть, – хмыкнул малец. – Ты, дед, лучше из Хартума уезжай. И внучку свою увози. Со вчерашнего дня маньяк у нас завелся. Режет животы, не разбирая – старым, молодым, всем. Шесть человек убиты, из них четверо – маги. Представляете! Не ведьмы, не колдуны, а маги! Сегодня из столицы должна прибыть комиссия во главе с самим отцом Леонардом. Разбираться будут.
– А Леонард тут причем? – недовольно буркнул Крон. – Он же священник и к магам отношения не имеет.
– Ну ты, дед, совсем, наверное, из какой-то глубокой норы вылез, – протянул мальчишка. – С тех пор как главный маг сгинул в Цертуссе, всей нашей магической братией Святая Церковь заведует. Держит их в узде и правильно делает. О том, что ты зелье из гадюки варить собрался, никому больше не говори. Я человек понимающий, а другой сразу куда надо доложит. Знахарей в Хартуме не любят. Утром вздернут на площади, а к обеду забудут.
Ламия побледнела, но Крон даже в лице не изменился. Кивнул оборванцу и велел не опаздывать. Девушка вздохнула. Монета была определенно выброшена на ветер. Где пацан в городе гадюку раздобудет? Ее и в деревне-то с трудом найти можно, змея хитрая, осторожная, людей не любит. Мысли о змее помогали справиться с нарастающей паникой. А вдруг демоны Кормака их уже выследили и теперь ждут удобного момента, чтобы вспороть им животы?
Они снова двинулись по главной улице Хартума, только быстрее, чем раньше. Ламии хотелось дойти хоть куда-нибудь и спрятаться от любопытных глаз, которые теперь мерещились ей повсюду. Крон ковылял рядом, и если прежде он носил маску деловой сосредоточенности, то теперь его лицо стало таким угрюмым и мрачным, что Ламия не решалась лишний раз его беспокоить. А ей так хотелось попросить у него монету и купить булочку в одном из хлебных магазинов, которые встречались через каждые два дома. Из них одуряюще пахло сдобой и спокойствием. Правда, отчего-то она была уверена, что Крон, подаривший бездомному мальчишке золотой за просто так, ей монету пожадничает. Поэтому молча сглатывала слюну и проходила мимо.
– Да ты не переживай так из-за демонов, – сказала она, наконец, чтобы нарушить тягостное молчание. – Найдем кости и свалим отсюда побыстрее. Хотя жаль, конечно, магов. Ты, наверное, знал их. Но как демоны в человеческих телах и без магических сил смогли их убить?
Они свернули с главной улицы и теперь брели в узком пролете между обшарпанными домами. Оказалось, что здания с красивыми фасадами были красивы не со всех сторон. Как и некоторые женщины, они ярко красили лицо, чтобы отвлечь внимание от недостатков фигуры. Здесь, в узких улочках, царила непривычная тишина, оглушающая после шумной мостовой.
