Текст книги "Порок и добродетель (Звонок из преисподней)"
Автор книги: Вера Кауи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)
17
– Ты прекрасно справился, дорогой, – похвалила его мать, когда он вернулся в Бостон. – Я так и знала.
– Твоя информация оказалась, как всегда, предельно точной. У них финансовые трудности, а швейцарцы им отказали. Я смог предложить 60 центов за доллар, и они вынуждены были согласиться. Филдинг особой радости не проявил, но выбирать ему не приходилось, а так он хоть сохранил работу.
– Пока мы не сможем его выставить. То, что он позволил делу зайти столь далеко, свидетельствует о том, что он теряет хватку. Как только станет возможно, мы его заменим. Итак, – продолжила она благодушно, – я думала, что ты поедешь в Палм-Спрингс на уикэнд.
– Передумал. Решил, поеду прямо домой и сообщу тебе приятные новости.
– Дорогой мой мальчик. Ты такой заботливый…
Но на этот раз он больше заботился не о ней. Первым делом он позвонил в сыскную фирму, которую они нанимали, когда им требовалась информация о конкуренте или проектируемой сделке. Брэд коротко объяснил, что он хочет получить информацию о женщине по имени Джулия Кэрри, находящейся сейчас в Лос-Анджелесе, в районе Беверли-Хиллз. Он сообщил коротко ее биографию и заявил, что хочет иметь информацию относительно последних пяти лет: где работает, как живет, материальное положение, друзья, и все остальное.
– Ее предлагают на ответственную должность, – объяснил он, – так что нам требуется знать, насколько она подходит, обычное дело. Гонорар тоже обычный и расходы, но ничего не упустите, даже ее личную жизнь. Вы понимаете?
– Будет сделано.
– Когда?
– Зависит от того, как глубоко будем копать, – три, четыре, пять дней.
– Копайте до самого дна, ни одного камня не оставляйте неперевернутым. И отчет в папке без названия направьте непосредственно мне, но не сюда. Я дам вам адрес.
Он позвонил знакомой в Нью-Йорке, попросил сообщить ему, когда прибудет пакет, и подержать его, пока он не сможет лично забрать.
Она позвонила ему через четыре дня. Поговорив с ней, он набрал другой номер.
– Марти? Это Брэд. Слушай, мне нужна железная причина, чтобы немедленно отправиться в Нью-Йорк. Ты ничего придумать не можешь?
– Что я за это буду иметь?
– Номер телефона Доди Лоуренс устроит?
– Годится. Куда позвонить?
– В офис. И лучше бы в ближайшие полчаса, я там буду.
– Идет.
– У них там какая-то неувязка в швейцарской сделке, – объяснял он позднее матери, изображая раздраженность, – мне надо лететь ближайшим рейсом.
Сделка была крупномасштабной, связанной с большими деньгами, так что он знал, что мать не рискнет ставить ее под угрозу. Кроме того, его всегда посылали в случае какой-нибудь неприятности.
– Тогда тебе нужно лететь, – сразу согласилась мать. – Но держи меня в курсе.
– Естественно.
– Что тут? – спросила приятельница, передавая ему объемистый пакет. – Грязные фотографии? – На пакете было написано: Личное. Передать в собственные руки.
– Надеюсь, парочка фотографий тут найдется. Огромное спасибо. – Он поспешно чмокнул ее в щеку. – Я еще позвоню.
Он вышел из дома, дошел до ближайшего бара, вошел и уселся в углу за пустой столик. Час и несколько двойных порций виски спустя он все еще сидел там, положив подбородок на костяшки пальцев и уставившись на фотографию пятилетней девочки с золотисто-рыжими волосами и его собственным лицом и глазами. Дженнифер Кэрри, или коротко – Дженни. Родилась через шесть с половиной месяцев после того, как он выставил Джулию. Он – отец, и он ничего об этом не знал. Все пытался с Кэролайн, а этот ребенок, его дочь, уже существовала, И ни намека от Джулии. Которая, кстати, весьма процветала. Он знал теперь все о Маркусе Левине, о компании Джулии Кэрри, о ее репутации, о том, сколько она зарабатывает, какие престижные заказы выполняет, о ее нынешней работе в Лос-Анджелесе.
Он заказал еще порцию выпивки, стараясь погасить недовольство, которое жгло ему внутренности. «Хитрая стерва, обманщица! Она не имеет права! Это несправедливо! Дженннифер моя дочь! Как она смеет? – подумал он с жалостью к самому себе. – Какое имеет право? Почему она может иметь все, тогда как я не имею ничего… ничего?»
Слово продолжало звучать в его мозгу, подобно насмешливому эху, не давалось в руки, не позволяло поймать себя и выбросить. Я остаюсь, говорило оно ему. Я слишком долго сюда добиралось. Он взял стакан, выпил одним глотком; то же слово уставилось на него со дна пустого стакана. Он заказал еще порцию.
Он был удивлен, расстроен, глубоко обижен. Вместо того чтобы с удовлетворением чувствовать, что он избавился от нее, у него появилось ощущение, что она сама выбросила его из своей жизни. Ей повезло больше. И это несправедливо.
«Мама знает, что надо делать, – подумал он. – Вот и решение. Я расскажу ей все, она знает, что делать».
Он поискал в кармане деньги и обнаружил, что его руки тряслись так сильно, что он уронил купюры на пол, а когда наклонился их поднять, в голове закружилось и в глазах так помутилось, что он едва не упал. Шатаясь, он выпрямился и позвал бармена.
– Вызовите мне такси, пожалуйста.
Холодный воздух заставил его покачнуться, когда он направлялся к машине.
– Я в своем такси пьяных не вожу, – угрожающе заявил водитель.
– Я не пьян, я болен.
– По твоему виду сразу можно сказать, что ты набрался, да и там бар неподалеку, верно?
– Я заплачу по двойному тарифу…
Он уселся в грязную, дурно пахнущую машину. Из-за сетки, отделяющей пассажирское сиденье от кабины водителя, шофер воинственно заявил:
– Наблюешь, заплатишь втрое, понял? Куда тебе?
Приятельница ахнула, увидев его, бледного, дрожащего, прислонившегося к двери, чтобы не упасть.
– Господи, Брэд! Что с тобой? Ты выглядишь ужасно.
– Черный кофе, – прохрипел он, когда она помогала ему войти. – И поскорее.
– Ты лучше ложись. – Она подвела его к широкой тахте, обтянутой бархатом. Он упал на нее с закрытыми глазами, все еще сжимая в руках пакет. Когда она вернулась с чашкой черного кофе и попыталась взять у него пакет, он сжал его еще крепе.
– Нет, это мое! Мое! – Она увидела, как в его глазах появились жгучие слезы. – Мое, – снова повторил он, переворачиваясь на живот. Плечи его содрогались от рыдании.
– О, Брэд, Брэд! – Казалось, его душа кровоточит. Она осторожно положила руну ему на плечо, он повернулся, обнял ее и спрятал лицо у нее на груди. Он плакал долго и даже несколько протрезвел. Гнев его утих. Он выпил кофе, держа чашку одной рукой, другою же продолжая сжимать пакет.
«Его состояние вызвано содержимым этого конверта, – подумала она. – Что там может быть? Медицинское заключение? Господи, неужели у него смертельная болезнь?»
Она неловко спросила:
– Я не могу тебе чем-нибудь помочь?
– Нет, спасибо. Ты и так уже много сделала.
– Ну, мне скоро на работу.
Она работала танцовщицей и была на содержании у старого любовника: с материальной точки зрения – лучше не бывает, с сексуальной – сплошная тоска. Брэд пригласил ее как-то после концерта, и с тех пор они время от времени встречались, практически каждый раз, когда он бывал в Нью-Йорке. Он всегда был уверенным, невероятно привлекательным, виртуозом в постели. Этот отчаявшийся, убитый горем мужчина совсем не походил на Брэда, которого она знала. Он пугал ее, ей было за него неловко.
– Ладно, я уже ухожу. – Он пальцами пригладил волосы. – Не мог бы я воспользоваться твоей ванной комнатой… – Конверт он унес с собой.
Он вышел из ванной умытым, только покрасневшие глаза и бледное лицо напоминали о недавних слезах. Она боялась встретиться с ним взглядом.
– Спасибо, – коротко поблагодарил он, тоже ощущая неловкость.
В дверях она поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку.
– Мне очень жаль, что бы там ни было, – прошептала она, затем поспешно закрыла за ним дверь. Как бы было здорово, если бы он никогда больше не позвонил.
Приехав в Бостон, он обнаружил, что леди Эстер отправилась на ферму.
– Сегодня ведь день ее рождения, сэр, – несколько удивленно заметил Томас.
Бог мой! Он снова забыл. Но подарок приготовил загодя: огромный флакон «Флорие ред роуз» и брошь-цветок, которую он сделал на заказ у Ван Клиффа и Арпеля из рубинов и изумрудов и небольших бриллиантов на лепестках. Он пошел взять подарки и отправился на ферму.
Вся семья уже собралась там, включая Патрицию ван Шуйлер, с которой был помолвлен один из сыновей Битси. Они ждали его с обедом, так что ему пришлось подняться наверх и быстро переодеться под недовольным взглядом жены. Так что поговорить с матерью наедине у него не было возможности.
– Ты хорошо себя чувствуешь, дорогой? – спросила она, нахмурившись и опираясь на его руну, когда они шли в столовую.
– Нормально. Просто слегка перебрал за ленчем, знаешь, как бывает.
– Но ты все уладил?
– Конечно, никаких проблем. – «Во всяком случае там, – подумал он. Но во всем остальном надо бы хуже, да некуда».
– Присматривай за Кэролайн, – прошептала мать, когда он подвигал ей стул. – Она уже выпила три двойных мартини перед обедом. Нам надо поговорить, дорогой… Так больше не может продолжаться.
– И мне надо с тобой поговорить, – сказал он тихо.
Она сжала его руку.
– После ужина.
Но во время ужина Битси выпустила джинна из бутылки.
– Догадайтесь, кто жив-здоров и живет в Калифорнии? – спросила она, сверкнув глазами.
– А кто там только не живет! – пробасила Эбби.
– Ну, уж эта бы не должна.
– Кто эта?
Взгляд Битси остановился на брате, который весь ужин промолчал.
– Джулия Кэрри!
От наступившего молчания можно было оглохнуть.
– В самом деле. – Леди Эстер не скрывала своего неудовольствия.
– Ее видела Баффи Пейтон, представляете себе, в Диснейленде, в прошлые выходные. И знаете что? Она была с ребенком. Маленькой рыжей девочкой. Баффи не удалось ее разглядеть, но ей показалось, что это дочь Джулии. – Драматическая пауза. – И еще, догадайтесь-ка лучше, с кем была Джулия, – с Маркусом Левином!
Леди Эстер взглянула на сына. Он сидел, уставившись в практически полную тарелку. Лицо его ничего не выражало.
– А я думал, он в тюрьме, – заметил Дрексель Адамс.
– Но мама не подала на него в суд, правда, мама? – невинно спросила Битси.
– Мне всегда… нравился Маркус, – спокойно заметила леди Эстер. – Но я не видела его с той поры, как он у меня не работает. – Она помолчала, потом заметила небрежно: – Так уж получилось? что я из другого источника узнала, что Джулия Кэрри вернулась в эту страну. – Она безразлично пожала плечами. – Людям часто нравится копаться в золе.
– И она, скорее всего, живет с Маркусом Левином, – не унималась Битси.
– Ты хочешь сказать, это его ребенок? – вздрогнула Эбби.
Тонкие губы леди Эстер сложились в гримасу неудовольствия.
– Нет. У меня есть надежная информация, что этот ребенок родился в результате связи этой женщины с Полем Шамбреном. – Она с нежностью взглянула на каменное лицо сына. – Я не хотела тебя расстраивать, дорогой.
Битси торжествующе рассмеялась.
– Сука – она и до смерти сука.
– Кто сказал тебе, что это ребенок Шамбрена? – спросил Брэд.
– Дорогой, у меня есть свои источники, ты ведь знаешь. Да и к тому же… я сочла целесообразным приглядывать за этой дамочкой. Она такая лицемерка. Я не хотела, чтобы она попыталась навязать этого ребенка тебе. К счастью, мне говорили, что ребенок – копия своего отца.
«Так оно и есть, – подумал Брэд. – Я видел девочку. Она как две капли воды похожа на меня».
– Сколько ей лет? – спросила Битси с жадным любопытством.
– Мне сказали, что ей скоро исполнится шесть.
Эбби вздохнула.
– Все сходится.
Леди Эстер небрежным жестом отмахнулась от этой темы.
– Джулия Кэрри и ее незаконнорожденная дочь не должны нас интересовать. Что касается меня, я считаю, они с Маркусом друг друга стоят. Каждый ищет себе подобного. Ну как, выпьем кофе, пока я буду смотреть подарки?
Брэд механически помог матери встать с кресла. В голове его все перепуталось. Она солгала, когда сказала, что Дженни – дочь Поля Шамбрена. Ни на мгновение он не поверил, что девочку ей просто «описали». Мать всегда знает все, такая уж у нее привычка. Если она присматривала за Джулией, то делала это как следует. Это означает, что она точно знает, на кого похожа Дженни. И, следовательно, она лжет.
Его мать лжет? Но почему? Почему? Ему достаточно было раз взглянуть на Дженни, чтобы понять, что она Брэдфорд, а коль скоро у Кэролайн детей нет…
Что-то здесь не так. «В чем? – подумал он. – Да во всем». Во всяком случае, с той поры, как он снова увидел Джулию. Он увидел ее, и вся его тщательно выстроенная жизнь расползлась по швам. Да и то сказать, ничего хорошего в ней никогда и не было. И если мать лжет ему… Он взглянул на нее. Она радостно вскрикивала, открывая подарки. Если она солгала ему сегодня, то ведь вполне может быть… Или не может?.. Что она лгала ему и раньше.
Когда он подал жене чашку кофе, та прошептала так тихо, что только он один расслышал:
– Спасибо… папочка!
Он с трудом удержал чашку и не пролил кофе ей на колени. Он заставил себя взглянуть ей прямо в глаза, стараясь скрыть потрясение. Какого черта? Почему Кэролайн так сказала? Буря в душе приняла угрожающие размеры; он чувствовал, что все вокруг него разваливается. Когда он увидел, как Кэролайн залпом выпила лучший арманьяк матери и протянула бокал, чтобы его снова наполнили, он понял, что худшее еще впереди.
Но, с другой стороны, это послужило поводом отказаться, когда мать сказала:
– Ну, дорогой мой, о чем же ты хотел со мной поговорить?
– Придется отложить разговор. Отведу-ка я Кэролайн в постель, иначе ее придется нести на руках.
Он увидел, как мать негодующе раздула ноздри.
– Надо что-то делать, – заметила она решительно. – О ее отвратительном пьянстве уже начинают говорить.
– Именно об этом я и хотел потолковать с тобой, – быстро соврал он. – Но позже, когда я ее благополучно уложу.
– Конечно, мой дорогой мальчик. Уведи ее, причём чем скорее, тем лучше. – Леди Эстер презрительно помахала рукой.
Поднимаясь по лестнице, он поддерживал Кэролайн, потому что она шаталась и спотыкалась. Она вылакала бутылку кларета в дополнение и трем двойным мартини за ужином, и один Бог знает, сколько коньяка. Но она не была настольно пьяна, чтобы быть не в состоянии повернуться к нему и закричать, как только за ними закрылась дверь спальни:
– Поль Шамбрен такой же отец этого ребенка, как его мать я!
– Откуда ты знаешь?
– Интереснее, что ты этого не знаешь! Или твоя мамочка скрыла от тебя это, как и все остальное?
– Что ты хочешь этим сказать?
– Да то, что она следила за твоей бывшей женой с того самого мгновения, как ее вышвырнули из семьи, вот что! И сегодня уж больно она поспешила закончить разговор о Джулии Кэрри. Если бы девчонка и в самом деле была незаконнорожденной, твоя мамаша не отказала бы себе в удовольствии основательно смешать ее с дерьмом, уж будь уверен!
В словах пьяной Кэролайн чувствовалась логика, но Брэд все же спросил:
– Откуда ты знаешь, что она следила за Джулией?
– Да она за всеми следит, идиот! За тобой, за мной, за твоими сестрами, за мужьями твоих сестер… она всегда и все о них знает.
– За мной?
– За тобой в особенности! И никогда ничего тебе не говорит, за исключением того, что ты, по ее мнению, должен знать.
– Ты врешь!
– Как бы не так! Пришло времечко выложить правду, ребятки, и с какой же радостью я это сделаю!
Кэролайн шатаясь подошла к столику с графином и бокалами, налила себе и жадно выпила.
– Ты всегда бежал от правды, будто за тобой черти гнались. Ты бы ее не узнал, подойди она к тебе на улице и представься! Да и как ты можешь, если всю твою жизнь мамочка пичкала тебя только враньем!
– Ты лжешь!
– Вовсе нет! Сегодня тебе придется выслушать всю правду, Бог мне свидетель! Самое время.
Кэролайн рвалась в бой. Весть о том, что у Джулии Кэрри есть ребенок, была последней каплей, переполнившей ее чашу терпения. У этой суки все. И еще ребенок, которого она, Кэролайн Брэдфорд, так отчаянно старается родить.
– Эта девчонка – твоя дочь! Если бы не так, твоя мамаша сообщила бы тебе о ней в ту же минуту, когда она родилась! Она ненавидит Джулию Кэрри так, что готова сунуть ее лицом в дерьмо да еще потоптаться сверху! Она слова не сказала только потому, что это твой ребенок, твой, чтоб ты провалился!
– Ради Бога, говори тише! Ты что, хочешь, чтобы весь дом слышал?
– Плевала я на то, кто слышит. Кстати, и им самое время все узнать.
Кэролайн спотыкаясь подошла к двери, распахнула ее и закричала:
– Эй, все слышите?
Брэд бросился за ней, захлопнул дверь и толкнул жену так сильно, что она едва не упала, но вовремя схватилась за столик, чтобы удержаться на ногах.
– Ты не заткнешь мне рот, с этим кончено, понял? Я и так слишком долго молчала… и на черта мне это было нужно? Ты доказал, что у тебя могут быть дети, значит, моя вина, как всегда, в том, что у нас их нет. И ты и твоя чертова мамаша мне до черта надоели! Мне надоело, что ты бегаешь за каждой юбкой, трахаешься налево и направо, а я тут одна неделями сижу. Мне обрыдло смотреть, как ты бежишь к своей мамочке, когда должен был бы бежать ко мне, твоей жене, слышишь? – Визгливый голос Кэролайн легко проникал сквозь стены. – Ты со своими привычками грудного ребенка вечно мчишься жаловаться мамочке, когда что-то ломается у тебя в руках. Что со мной-то вы собираетесь делать, хотела бы я знать? Вы вдвоем сломали меня! Вам обоим на меня наплевать, вы только о себе заботитесь, потому что так она тебя научила, твоя мамаша, несчастный ты неудачник!
От звонкой пощечины Брэда она отлетела в сторону.
– Давай, давай, избей меня, как ты избил ее. Это все потому, что правды тебе не вынести!
Брэд схватил ее за плечи и встряхнул, как собачонку.
– Какой правды? Говори, какой правды?
– Правда в том, что твоя мамочка основательно прочистила тебе мозги; если она скажет, что луна сделана из зеленого сыра, ты поверишь, потому что это сказала она! Она так крепко тебя к себе привязала, ты задохнешься, если попробуешь освободиться! Она внушила тебе, что ты – подарок Господа, а когда другие относятся к тебе иначе, ты бежишь к ней жаловаться. Она знает, как ты поступишь в каждой конкретной ситуации, потому что она запрограммировала тебя с самого рождения. Единственный раз, когда ты поступил по-своему, она убрала эту помеху с пути! – Кэролайн засмеялась от удовольствия, увидев выражение лица своего мужа. – Ты ведь не знал, верно? В Париже все было заранее спланировано, все великолепно спланировано специально для тебя. Она велела мне подождать, пообещала, что через полгода ты будешь свободен, и, если я захочу, я смогу получить тебя. И я хотела, да поможет мне Бог, как я хотела… – Кэролайн начала плакать, слезы, перемешанные с тушью для ресниц, превратили ее лицо в клоунскую маску. – Я с ума по тебе сходила, мне было наплевать, какого дьявола она там сделала, раз я могла получить тебя! Именно она подтолкнула тебя ко мне, да и всех других баб тоже. Разве ты не понимаешь, простофиля, что твоей матери глубоко плевать, скольких женщин ты затащишь в постель, если тебе от них ничего, кроме секса, не нужно? Она до ужаса боялась одной-единственной женщины, которую ты полюбил, – Джулии Кэрри! Она так ревновала, что плохо соображала, потому что сама хотела тебя. Твоя собственная мать влюблена в тебя!
Она упала, потому что Брэд снова ударил ее.
– Врешь! – Он побелел, пот тек ручьями. – Врешь!
– Вот-вот, ударь и беги, как ты всегда делаешь! Как и твоя мамочка. Это она выдала меня за тебя замуж, потому что ты меня не любил. И она знала, как я тебя люблю, готова на все, чтобы заполучить тебя, абсолютно на все… но ведь я так тебя и не заполучила? Ну не смешно ли? – Кэролайн истерически захохотала. – Единственное, что я от тебя имею, это листок бумаги с печатью; ты получил меня, а твоя мамочка – всё эти миленькие миллионы от моего папы. Цена невесты! Твоя мать продала тебя, как раба на плантации, недотепа ты эдакий! Hу как, приятно чувствовать себя товаром?
Брэд как-то странно смотрел на нее, кожа вокруг губ побелела.
– Вранье, все вранье, – сказал он без всякой уверенности. – Ты пьяна, сама не знаешь, что болтаешь.
– Ошибаешься! Пьяна достаточно, чтобы наконец выложить тебе правду! И знаешь почему? Потому что мне уже на все наплевать, на тебя, на нее, на весь проклятый клан Брздфордов!
– Тогда скажи это ей, – неожиданно прорычал Брэд. – Валяй, а я погляжу!
– Да с удовольствием! Все эти годы мечтаю! – Губы оттянулись, обнажив зубы, похожие на клыки. Дойдя до двери, она положила руку на ручку и повернулась к нему. – Пошли! Посмотрим, что она скажет, после того как я выговорюсь!
Но Брэд не двигался.
– Не можешь, верно? Боишься, так ведь? Не хватает мужества взглянуть на свои глиняные ноги? Ты весь из глины, балда! Она вылепила тебя своими собственными руками. Посмотри на себя! – Кэролайн рванулась вперед, схватила его за, руку и подтащила к зеркалу. – Давай, посмотри на себя хорошенько. Это не твое отражение, а твоей мамочки. Она завладела твоей душой… А что ты станешь делать, если она в конце концов потребует и твое тело?
Вскрикнув, Брэд стремительно повернулся, протянув руки к ее горлу.
– Заткнись! Заткнись, мерзкая сука!
– Давай! – прохрипела Кэролайн, лицо которой начало быстро краснеть, пытаясь оторвать его руки от горла. – Задуши меня так, как тебя самого душат. И за это тоже скажи спасибо мамочке…
Он так неожиданно отпустил ее, что она упала на пол. В следующее мгновение он вышел, хлопнув дверью. Она слышала, как он сбегает по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Хлопнула входная дверь.
Она на четвереньках добралась до столика с графином. Но в этот момент дверь с грохотом отворилась, и на пороге появилась ее свекровь, тяжело опираясь на палку, с лицом, перекошенным от злости, и глазами, как у медузы.
– Ах ты, пьяная стерва! Да как ты смеешь так вести себя в моем доме? Ты что, не понимаешь, что твои ужасные вопли слышны по всему дому?
– Самое время, – невнятно пробормотала Кэролайн. – Самое время правду сказать. – Она снова свалилась на пол, полностью отключившись.
Свекровь подняла палку и с силой ударила ею по груди Кэролайн, которая почти обнажилась при падении. Она было подняла ее вторично, но почувствовала, как кто-то схватил ее за руку, и услышала голос своей старшей дочери:
– Бога ради, мама.
– Где мой сын? – потребовала ответа леди Эстер. – Это он сейчас ушел?
– Вероятно.
– Тогда иди и найди его, слышишь? Найди его, я сказала!
Эбби не пошевелилась.
– Нет, мама.
– Ты что, не поняла, что я сказала?
– Прекрасно поняла, но никуда не пойду. Я тоже все слышала. Брэду нужно немного побыть одному. Он вернется, когда сочтет нужным.
На лице леди Эстер отразилось огромное удивление.
– Да как ты смеешь? – прошипела она, придвинув лицо почти вплотную к лицу дочери. – Ты сделаешь так, как я велела.
– Нет, не сделаю, – невозмутимо ответила Эбби. – Слишком поздно, мама. Все тайное уже стало явным, мама. Теперь тебе придется многое объяснить.
Она протиснулась мимо матери, наклонилась, довольно легко подняла Кэролайн с пола, положила на кровать и накрыла пледом.
– Я хочу, чтобы эта потаскушка убиралась из моего дома! – в ярости выкрикнула ее мать. – Сейчас, сию минуту! Ей запрещено появляться в каком-нибудь из моих домов в будущем! Я выброшу ее из семьи! Глупое, бесплодное, пьяное ничтожество!
– Мама, поезд уже ушел, – твердо сказала Эбби, беря ее под руку и пытаясь увести с порога. Леди Эстер стряхнула ее руку.
– Отпусти меня! Ты мне не дочь! Теперь, когда мне нужна твоя помощь, ты мне отказываешь! Я этого не забуду, Абигейл!
Эбби поморщилась и произнесла бесцветным голосом:
– Мне тоже есть что вспомнить, мама. А теперь пойдем, я провожу тебя в спальню. Где Роуз?
– Не смей меня трогать! Я не собираюсь ложиться. Я пойду вниз и буду ждать своего сына!
– Мама, ты же не сможешь спуститься сама по лестнице.
– Я спущусь, даже если мне придется ползти!
Сжав трость и сильно хромая, леди Эстер медленно двинулась к лестнице. Вздохнув, Эбби последовала за ней.
– Подожди. Дай я помогу.
Все другие члены семьи, с вытаращенными глазами и полуодетые, молча следили за происходящим, стоя на пороге своих спален. Затем также молча они скрылись за дверями.
– Вот ты своего и добилась! – сказал Дрексель Адамс жене.
Лицо Битси сияло злобной радостью.
– Так ему и надо! – воскликнула она с ненавистью. – Надеюсь, он сейчас испытывает адовы муки!
Но рука, которой она накладывала на лицо очищающий крем, дрожала.
Брэд бежал. Когда он окончательно выбился из сил, то увидел, что добежал до пруда. Он тяжело дышал, в боку кололо. Он упал на скамейку и взялся руками за голову. В ушах все еще звучали издевательские слова Кэролайн.
Не может быть! Невозможно! Его мать – чудовище? Ему всю жизнь врали, дергали за ниточки, как марионетку, так вычистили ему мозги, что он беспрекословно подчинялся? Нет, все вранье, вранье! Мать любит его! Разве не демонстрировала она свою любовь раз за разом? И говорила ему об этом? «Никто не будет любить тебя так, как я, никто в этом мире. Между матерью и сыном существует нерушимая связь крови и плоти, моей крови и моей плоти. Я сотворила тебя, сделала тебя внутри своего тела! Поддерживала твою жизнь своей собственной! Никто не может встать между матерью и сыном, никто!»
Он всегда восхищался ею, потому что знал: что бы она ни делала, она делала из любви к нему. «Любви? – подумал он с содроганием. – Любви?»
А что, если его мать и в самом деле подставила Джулию? И звонила дважды, как утверждала Джулия? Перед его мысленным взором снова возникло лицо Джулии – мертвенно-белое, за исключением красного отпечатка его ладони и струйки крови, стекающей из разбитого рта; серые глаза наполнены удивлением и болью.
– О Господи!
Восклицание вырвалось у него подобно пуле, он схватился руками за голову, как будто пытаясь выдавить из нее невыносимые мысли, как зубную пасту из тюбика. «Она меня подставила». Ему казалось, что он слышит голос Джулии.
Так ли? Может ли улыбающееся, любящее, сияющее лицо скрывать черное сердце? Нет, нет! Не может быть! Он бы знал, почувствовал, заметил. Его мать – сама правда! Она любит его! Кэролайн просто пьяна, настолько пьяна, что не соображает, что говорит. Все это ее пьяное воображение. Наверняка, Он не мог допустить другой мысли.
Его мать влюблена в него? Господи милостивый! Он старался спрятаться от этой мысли, а в ушах звучал голос матери:
– Никто никогда не будет любить тебя так, как я, сын мой. Между матерью и сыном существует незыблемая связь. Мы с тобой – плоть от плоти, кровь от крови. Мы – одно существо, мой дорогой. Одно сердце, один разум, одна жизнь. Я – твоя, и ты – мой. Никто не сможет встать между нами, никто!
Господи ты Боже мой! НЕТ! НЕТ! Он прокричал это слово. Оно эхом отозвалось в тишине, вспугнув уток, которые с кряканьем захлопали крыльями.
Он долго так сидел, опустив голову на руки, переполненный болью и страхом, заставляя себя покопаться в себе поглубже и вытащить на свет Божий то, что, как он надеялся, было давно забыто. Он заставил себя перебрать все эти воспоминания одно за другим. Он не мог усидеть на месте и принялся ходить взад-вперед. Курил сигарету за сигаретой. Сел, снова встал, принялся ходить, подгоняемый неистовством мыслей. Он стонал вслух, кусал губы, грыз ногти, подолгу стоял неподвижно, слепо уставившись в пространство.
Когда он наконец поднялся со скамейки, земля была усеяна окурками, а небо уже светлело на востоке, возвещая скорый приход дня. Двигаясь медленно, как глубокий старик, ссутулив плечи и склонив голову, он вернулся в дом. У него был вид человека, идущего на виселицу.
