Текст книги "Гнев Божий."
Автор книги: Вера Крыжановская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)
– А что в других теплицах и в этом огромном круглом павильоне? – полюбопытствовал Супрамати, указывая на отдаленные здания.
– В теплицах овощи и фрукты колоссальных размеров, как ты уже видел, а там целый лес деревьев, из которых выгоняют растительное молоко, очень распространенное теперь, когда так вздорожало коровье. Как видишь, все это под защитою стеклянных куполов и не боится дождя, засухи, града и других бедствий прежнего земледельца; голод в настоящее время исчез. А эта круглая башня – мукомольная мельница, за нею амбары для запасов, консервов, сухих фруктов и т.д.
Весь день амазонки заняты посадками, жатвой и другими работами; но так как они очень богаты, то нанимают помощниц; держат служанок и несколько кухарок.
Но я полагаю, ты достаточно насмотрелся здесь. Пойдем теперь к лебединому озеру, там главное здание и другие заведения.
По аллее, обрамленной цветниками и кустарниками, они направились к большому озеру. На гладкой поверхности его плавали белые и черные лебеди; посредине, на маленьком изумрудно-зеленом островке, возвышался лебединый домик и большой птичник; у берега была привязана лодочка, сверкавшая, как драгоценный камень, эмалью и позолотой.
Огибая озеро, посреди кустов и вековых деревьев, разбросан был целый ряд построек.
Во-первых, стоял огромный дом в 10 или 12 этажей из эмалированного кирпича; дом этот был главным местожительством амазонок. Далее был маленький, весь розовый дворец начальницы общины, «царицы амазонок», как ее называли; затем два очень большие здания, голубое и красное, с галереями, колоннами и высокими портиками, к которым вели монументальные лестницы. – Голубое – храм искусств, – пояснил Нарайяна. – В нем мастерские живописи и скульптуры, библиотека, школы: музыкальная, декламации и т.д. В красном – театр, концертный зал, залы для собраний, танцев, гимнастики и различных игр.
Когда они входили в галерею с колоннами красного дворца, до них донеслись отдаленные звуки музыки; затем они вступили в концертный зал, полный уже публикой.
В глубине, на возвышении, была сцена, задрапированная красной материей, и там сгруппировались артисты; на скамьях, покрытых также красным, сидели слушатели; прямо против сцены, в закругленном углублении, была устроена большая ложа, тоже убранная красным с золотом.
В ней, на стульях с резными спинками, помещалось «начальство» общины, очень красивые женщины, в нарядных легких платьях, большею частью белых; шеи и руки украшены были бриллиантами, а завитые и распущенные волосы цветами. Посредине ложи восседала «царица» амазонок, молодая и очень красивая особа с черными волосами и глазами.
К этой ложе Нарайяна и повел Супрамати. После представления «кузена» они приглашены были занять места позади «царицы», рядом с двумя другими господами еврейского облика.
Это были директора одного из театров, приехавшие приглашать певиц, которые ради общины соглашались выступить на сцене, конечно, за неимоверно высокую плату.
Молодые артистки пели действительно превосходно, но Супрамати не понравились их странные мелодии, иногда совершенно дикие и дышавшие какой-то беспорядочной страстностью. Оба директора были, наоборот, в восторге и уже в первом антракте условились с начальницей общины, что на другой день утром приедут подписывать контракт. Еще одну странность подметил Супрамати: некоторым номерам пения аккомпанировали невидимые инструменты. Глубокие аккорды с тихой модуляцией чудесно вторили голосам певиц; казалось, что эти новые инструменты также страстно увлекались исполняемой музыкой, как и живые ее выразительницы.
По окончании концерта «царица» пригласила присутствующих к ужину и все прошли в обширную, волшебно освещенную залу с расставленными столами, украшенными серебром, хрусталем и душистыми цветами.
Супрамати с Нарайяной и оба директора как почетные гости помещены были за столом «царицы», и Супрамати скоро убедился, что та совершенно открыто флиртует с Нарайяной.
– Пир как раз для мага, – подумал он, до того легки были подаваемые блюда, состоявшие исключительно из овощей, фруктов и чрезвычайно воздушных, таявших во рту пирожков.
Все было превосходно приготовлено, но Супрамати едва притрагивался к кушаньям, чувствуя недомогание. Воздух, которым он дышал, казался ему густым, грудь давила тяжесть и минутами кружилась голова. От черных теней, скользивших между присутствовавшими, веяло ледяным холодом. Его охватила глубокая тоска и он с удивлением смотрел, как Нарайяна весело и беззаботно болтал со своей прекрасной соседкой, ел с аппетитом и чувствовал себя, по-видимому, превосходно.
Чувство, что кто-то пристально смотрит на него, вывело Супрамати из задумчивости. Он огляделся и увидал, что черные глаза сидевшей против него дамы смотрели на него с таким жадным любопытством, с таким нескрываемым восхищением, что невольная усмешка мелькнула на его лице. Пойманная на месте преступления, дама, казалось, смутилась; прозрачное личико зарделось и она отвернулась. Но минуту спустя взгляд ее, словно заколдованный, снова остановился на Супрамати; на этот раз и он внимательно вгляделся в нее.
Это было очаровательное создание, совсем юное, с густыми золотистыми волосами и белым, как фарфор, личиком; на пурпуровых губках замечалась энергичная складка.
После ужина все отправились гулять по великолепно освещенному парку, и Нарайяна вел под руку «царицу» амазонок, которая отнюдь не скрывала, что он ей нравился. Ей и в голову не могло прийти, конечно, что красивый молодой человек, ухаживавший за нею, как простой смертный, был загадочным и странным существом, амфибией между мирами видимым и невидимым.
Когда Супрамати спускался по ступеням в парк, хорошенькая дама, внимательно разглядывавшая его за столом, вдруг очутилась возле.
– Позвольте мне, принц, показать вам наш сад. Меня зовут Ольга Александровна Болотова, я племянница председательницы нашей общины, – проговорила она без стеснения, слегка кивая головой.
– Будьте так любезны, я вам очень благодарен, – ответил Супрамати, вежливо кланяясь и подавая ей руку.
Она вдруг вздрогнула и подняла на него испытующий взгляд.
– Какой странный ток исходит от вас! Он вызвал во мне дрожь, точно от прикосновения к электрической батарее, – заметила она минуту спустя.
– Это только вам показалось, – ответил Супрамати, подавляя тотчас же усилием воли испытанное молодой девушкой ощущение.
– Правда, теперь я уже ничего не ощущаю. И она принялась болтать, подвергая своего кавалера наивному допросу, откуда он явился, кто он и т.д.
Супрамати добродушно слушал ее, но ответы его были сдержанны, бесцветны и даже немного холодны. Пустая болтовня начинала ему надоедать, а заниматься флиртом, подобно Нарайяне, он не мог.
Над ним еще тяготели величие и важность его положения как мага и мыслителя, только что вышедшего из области тишины и созерцания; гармония и торжество победы, одержанной над плотскими страстями, запечатлелись на его чертах особой духовной красотой.
Он почувствовал облегчение, когда к нему подошел Нарайяна и объявил, что пора уезжать.
Когда они ехали уже в автомобиле, Нарайяна начал подсмеиваться и поддразнивать Супрамати.
– Поздравляю с победой, в тебя влюбилась красивейшая из амазонок; она просто ела тебя глазами. Увидишь, что на этих днях она явится к тебе с визитом, потом последует приглашение к ней, а кончится тем, что тебе предложат… «чашку чаю»!
– Которую я принять не намерен, – спокойным тоном возразил Супрамати.
– Почему? Я уже говорил, – да ты и сам знаешь лучше моего, что во время путешествия по свету любовные отношения разрешаются. Никто, даже твоя вековая супруга Нара, не будет ничего иметь против; потому что для мага даже необходимо иногда окунуться в действительную жизнь. Итак, повторяю, зачем ты будешь отвергать любовь этого очаровательного ребенка, обожающего тебя? До сих пор она совершенно чиста, если можно еще в настоящее время употреблять это слово; я хочу сказать, что она не поддавалась любви мужчин и женщин, из которых многие без ума от нее. Итак, ты – первая ее страсть; а если в память своего здесь пребывания ты оставишь ей еще маленького мага, то этим, может быть, избавишь ее даже от других опасностей и она всецело отдастся ребенку. Ха! Ха! Ха! Да ты еще сделаешь доброе дело…
Супрамати улыбнулся.
– Доказательства твои совсем особенные и вполне достойные такого, как ты, неисправимого проказника. Но как ты, будучи посвященным, не понимаешь, что степень достигнутого мною очищения препятствует мне находить удовольствие в подобных похождениях?
Уже одно присутствие этих людей, с их тяжелыми, нечистыми, зловонными излучениями тягостно на меня действует; что же будет, если я вступил бы в такие отношения? Кроме того, она еще полуребенок и возбуждает во мне сожаление; ее флюиды и мысли доказывают, что она менее испорчена, нежели ее подруги, менее заражена окружающим ее пороком.
Она впечатлительна, потому что сразу сильно почувствовала чистый ток, исходящий из меня, который не пробил-таки толстую материальную броню других. Поэтому я посмотрю, не смогу ли употребить внушенное мною чувство на то, чтобы возбудить в ней более благородные мысли и вырвать из грязи, в которой она. пресмыкается.
Ведь наше назначение – испытывать сердца и разыскивать тех, кого еще можно спасти и в достаточной мере посвятить для того, чтобы можно было взять их с собой на новую планету, очень большую и населенную существами, едва вышедшими из животного состояния. Труд предстоит громадный, и нам весьма понадобятся помощники и наставники, воодушевленные чистым рвением. Подумай об этом, Нарайяна, ведь ты же отправишься с нами?
– Ах, не напоминай ты мне об этой ужасной перспективе! – воскликнул Нарайяна.– Я чуть не плачу, когда подумаю, что наша бедная старушка осуждена на смерть и доживает последние дни. Надо пользоваться этой последней возможностью насладиться культурной жизнью, веселиться, оказывать внимание нашей умирающей, любуясь и смакуя все, что она нам дает.
На новой планете будет столько дела! Нечего сказать, хорошее удовольствие цивилизовать этот зверинец; я буду чувствовать себя гладиатором или укротителем зверей.
Но пока мы не освоимся сколько-нибудь с этими низшими породами, я недоумеваю, как будем мы обходиться без театров, ресторанов, железных дорог, автомобилей, воздушных экипажей и т. д. Ничего, кроме этой дичи!…
В голосе его звучало такое забавное отчаяние, что Супрамати от души расхохотался, но не успел ответить, потому что экипаж остановился у его дворца и один из слуг поспешил встретить его.
Глава десятая
На следующий день, когда Супрамати завтракал на открытой террасе, выходившей в сад, он увидал приставший к башенке самолет, из которого выскочил Дахир в сопровождении секретаря. Пять минут спустя Дахир, весело улыбаясь, появился на террасе.
– Как, ты уже окончил свое кругосветное путешествие в три дня? – лукаво заметил Супрамати.
– Я побывал только в храме Грааля и проехался ненадолго в Шотландию, – ответил весело Дахир.
Я привез тебе поклоны от всех друзей и главы братства. Все очень желают увидать тебя, – прибавил он. – Горячая любовь, с которой меня встретили, очень тронула меня и придала силы; после всего услышанного от них, я был особенно огорчен нравственным и физическим вырождением мира.
– Притом, – Дахир вздохнул, – мне стало одному скучно. Я так привык делиться с тобою всеми своими мыслями и впечатлениями, что мне было невыразимо противно бродить одному по этому новому миру. А так как и в Царьграде немало интересного, то я и вернулся.
Супрамати протянул ему руку и взгляды, которыми они обменялись, доказывали, как сильна и непоколебима была связывавшая их дружба.
– Но что тебе понадобилось в Шотландии? – осведомился Супрамати.
– Ничего особенного. Просто у меня явилось желание повидать место, где мы оба выдержали наше первое посвящение. Ах, я испытывал гнетущее чувство, когда увидел, что волны покрывают место, где расстилались плодоносные равнины города и порта самого величественного в мире флота, нового Карфагена. Гористая часть Шотландии тоже пережила, однако, страшную катастрофу, но наше древнее гнездо все еще ютится на утесе; оно кажется так же несокрушимо, как мы. Я даже хочу предложить тебе, Супрамати, поехать провести там несколько недель, чтобы отдохнуть от соприкосновения с действующим на нервы порочным обществом, в которое мы принуждены войти. Мы изучим там на свободе историю трех веков, которые прошли около нас так, что мы их даже и не заметили; а эта безмолвная тишина с видом на океан принесет нам пользу.
Супрамати слушал, понурив голову, и сердце его томительно сжалось; но он энергично поборол свою слабость и одобрил предложение Дахира, сказав, что при первой возможности они приведут его в исполнение.
Затем он рассказал своему другу о встрече с Нарайяной и обо всем виденном и услышанном за время их разлуки. Он описывал свой визит к амазонкам, когда явился Нарайяна, в наилучшем, по обыкновению, настроении.
– А, Кастор и Поллукс снова вместе, – сказал он, смеясь и пожимая руку Дахира. – Он рассказывает тебе о своих победах у амазонок? Продолжай, продолжай, Супрамати, и если ты пропустишь какие-нибудь интересные подробности, я дополню твой рассказ. Держу пари, что он не упомянул о своем блестящем успехе. Красивейшая из амазонок у его ног, сгорает от любви к нему, а он бесчувствен, как пень, и прикрывается своим величием мага.
– Хорош был бы я маг, если бы руководился гордостью, или, еще лучше, увлекался бы похотью, – заметил Супрамати, пожимая плечами.
– Он просто боится, как бы ревнивая Нара не свалилась ему, как снег на голову, и не устроила ему сцену, несмотря на их обоюдное величие! – дразнил Нарайяна, подмигивая лукаво.
Супрамати не мог удержаться от смеха.
– Это твое предположение доказывает только, какого страха задала Нара тебе самому, что ты до сих пор хорошо помнишь о супружеской дисциплине.
Дахир рассмеялся, а Нарайяна нетерпеливо повел плечами.
– Брр! Подумай, о каких сценах, клятвах и ссорах за всякую безделицу напоминаешь ты, чудовище! Поговорим лучше о другом.
Он достал из кармана несколько печатных листов и развернул их.
– Вот несколько объявлений, которые должны вас заинтересовать. Здесь есть такие места, которые вам необходимо осмотреть; например, «Спиритуалистический нейтральный храм». Там не проповедуют ни Бога, ни черта, а признают одну чистую науку и могущество формул. Там есть отделы вызывания духов, проро-
честв, астрологии, ясновидения; показывают в магическом зеркале прошедшее и разные неведомые вещи, предсказывают будущее, готовят магические зелья, заговоры на любовь или ненависть, составляют гороскопы; вообще там имеются специалисты по всем полезным отраслям.
Да, чуть не забыл. Там вызывают мертвых, но только первой сферы и если смерть последовала не более 50 лет назад.
– Вот это действительно любопытно. Поедем сегодня же в этот храм, Супрамати! – сказал Дахир.
– Поедем. Мне самому любопытно видеть, как они пророчествуют, что у них за волшебные зеркала и какого сорта зелья они фабрикуют, – ответил Супрамати.
– Закажите им свой гороскоп. Пусть-ка они раскусят этот орешек, – вставил Нарайяна.
Дахир объявил, что непременно последует его совету.
– Отлично! Теперь перейдемте ко второму номеру моей программы. Он еще интереснее, потому что в нем будет деятельная роль Супрамати, а также твоя, Дахир, раз ты налицо.
– Уж не собираешься ли ты показывать нас за деньги? – спросил Супрамати.
– Нет, друг мой, я назначаю вам более благородные роли и хочу вас развлечь, дав занятие. А то ты в своих гималайских пещерах сделался совсем старым англичанином, одержимым хандрой, – возразил Нарайяна.
А теперь слушайте! Здесь есть две ложи сатанистов и у них немало последователей. Главная резиденция сатанизма – во Франции, но ложи их разбросаны по всем странам. Через несколько дней там будут торжества и вот программа, чрезвычайно заманчивая.
Нарайяна развернул большой черный лист с надписью кроваво-красными буквами:
«Программа собрания братьев ложи Люцифера, такого-то дня и числа: I. Черная месса, совершаемая самим Люцифером. – П. Поругание божества. – III. Кровавая чаша сатаны. – IV. Адская пляска. – V. Жертвоприношение ребенка, раздача крови и мяса. – VI. Большой пир с ларвами, близкими присутствующим действительным и вновь посвященным членам. – VII. Вызывание умерших».
– Ну, что, разве это не великолепно? Разве это не достойная тебя или Дахира роль присутствовать там и спасти вашей магической властью несчастных, купленных у бедных родителей детей, которых собираются задушить почтенные ложи Люцифера и Ваала, – прибавил Нарайяна, с довольным видом свертывая программу.
– Гм! Сознаюсь, что перспектива попасть в эту преступную, кощунственную берлогу не особенно заманчива, но все-таки ты прав, Нарайяна. Раз только мы вошли в людскую толпу, паша обязанность бороться с тьмой и преступлениями посредством чистой и светлой власти, которой мы облечены. Только каким же образом попадем мы на эти почтенные собрания? – прибавил Супрамати после минутного размышления.– Ведь если они пронюхают о нашем сане, то даже не подпустят близко подойти к дьявольскому гнездышку.
– Не бойтесь, я достану вам обоим входные билеты. Завтра званый вечер у барона Моргеншильда, одного из моих друзей, очень любезного человека. Я обещал ему представить моего или моих кузенов, прибывших из Индии. Вы встретите там весь цвет царьградского общества. Но так как барон – завзятый сатанист и член ложи Люцифера, а дядя его – один из главарей ложи Ваала, то вы понимаете, что им доставит удовольствие ввести вас на свои собрания. Конечно, в приятной надежде обратить и вас, таких богачей, в свою веру. Разумеется, оба милых сатаниста и подозревать не будут, какую шутку я сыграю с ними.
Обсудив все подробности, друзья расстались. Нарайяна отправился, по его словам, делать визиты, а приятели переоделись и поехали в храм Нейтрального Спиритуализма.
Это было обширное здание из базальта крайне причудливого стиля. Широкие ступени вели ко входу, поддерживаемому колоннами; подле монументальной бронзовой двери на высоких треножниках горели травы, распространявшие едкий и сильный аромат. На дверях были нарисованы огненно-красные, фосфоресцировавшие ночью, огромные пентаграммы.
Когда Дахир нажал металлическую ручку, дверь бесшумно отворилась и они вошли в сводчатую залу со стеклянным потолком сапфирового цвета.
Посредине залы помещалась касса с двумя кассиршами.
– В какое отделение желаете вы получить билеты, господа?
– спросила первая, к которой обратились друзья, – Если вы профаны, то могу указать, что секция магического зеркала, гороскопов или вызывания умерших – очень интересны. Впрочем, вот программа, потрудитесь выбрать.
– Мы не совсем профаны, – скромно заявил Супрамати. – Но нам желательно видеть все, что есть интересного в этом храме науки; поэтому потрудитесь дать нам билеты во все отделения.
Когда они заплатили довольно круглую сумму, кассирша крикнула в аппарат:
– Проводника для двух иностранцев, взявших билеты во все отделения.
Через несколько минут вошел изящный молодой человек и представился им в качестве руководителя; взглянув же на визитные карточки посетителей, он отвесил им глубокий поклон.
– Ваши светлости прибыли из Индии, колыбели наших сокровенных наук; значит, вы не можете быть профанами в полном значении этого слова. С какого отдела желаете вы начать?
– покровительственно спросил он.
– Действительно, мы обладаем кое-какими обрывками оккультного знания. Но я желал бы видеть прежде всего вызывание, – с легкой усмешкой ответил Дахир.
– В таком случае, мы спустимся в склепы, и вы вызовете по вашему желанию души усопших родственников ваших.
В подземелье вела довольно длинная лестница. Руководитель ввел их в круглую, обитую черным залу, освещенную неизвестно откуда бледным полусветом; в зале стоял острый и едкий запах.
Близ двери, в длинных белых балахонах, стояло несколько молодых людей, споривших с молодой женщиной в трауре.
Она желала, по-видимому, вызвать двух лиц, так как один из молодых людей грубо заявил ей, что в таком случае она должна заплатить вдвойне, ибо на один билет нельзя вызывать двух душ.
При входе Супрамати и Дахира вызыватели почтительно поклонились им, а руководитель провел их в нишу, где стояли два кресла, и справился, кого они желают вызвать.
Даме в трауре было предложено обождать, пока окончится сеанс для знатных иностранцев.
– Да нет же, пожалуйста, займитесь этой дамой, – вступился Супрамати. – Мы лично не хотим никого вызывать, а желали бы только присутствовать при этом явлении. Я вижу, что дама эта жаждет вызвать мужа и сына, погибших в море во время крушения. Это и нам очень интересно видеть.
Вызыватели удивленно переглянулись, не понимая, каким образом иностранец был осведомлен об обстоятельстве, которого они и сами еще не знали; однако с их стороны возражений не последовало.
Дама была посажена на стул в другой нише, и один из молодых людей с поясом, украшенным звездами, что отличало его как главного вызывателя, занял место в центре большого металлического круга на полу. Помощники принесли три треножника и расставили их треугольником. Затем вызыватель достал из-за пояса карточку с напечатанными формулами и палочку, которой начал делать в воздухе каббалистические знаки, произнося заклинания.
Вскоре зала потонула в легком сумраке. Раздался отдаленный гром, потом засвистел ветер и послышался яростный плеск волн. Из металлического круга повалил черный дым и окутал вызывателя. С потолка блеснула сверкающая молния, дым рассеялся, и зрителям представилось открытое море.
По небу неслись серые косматые тучи, у ног катились седые пенистые волны и терялись в облачной дали. Волны били и заливали остатки разбитого судна, а неподалеку молодой человек и мальчик лет десяти уцепились за доску и боролись с бурей, в надежде добраться до берега, смутно видневшегося на горизонте.
Дама в трауре в ужасе вскрикнула и хотела броситься в воду, но один из помощников удержал ее. Еще несколько минут образы погибавших были видны; потом они растаяли в серых волнах и все исчезло. Дама лежала в обмороке.
Видимо, довольный собою, вызыватель вышел из круга и подошел к Супрамати, ожидая, вероятно, услышать похвалу своей учености и могуществу.
– Вы показывали нам, сударь, не духов умерших, – спокойно заметил ему Супрамати, – а лишь отражение прошлого и безжизненные, безличные оболочки.
Лицо вызывателя густо покраснело.
– Ваша светлость, нам только в редких случаях дано вызывать самый дух.
– Тогда следует называть вещи их настоящим именем. Это не совсем порядочно, – прибавил Дахир, направляясь со своим другом к выходу.
Сконфуженный иерофант проводил их гневным недоверчивым взглядом. Да и руководитель, не проронивший ни одного слова, исподлобья поглядывал на иностранцев.
В отделении волшебного зеркала им более посчастливилось, и они полюбовались террасой и уголком сада одного из их гималайских дворцов. Но в отделе гороскопов снова возникли недоразумения.
Астролог несколько раз переспрашивал разные подробности, осматривал их руки, мешал азбуку, справлялся с цифровыми таблицами и наконец бросил все.
– Я ничего не понимаю в вашей судьбе, господа, – в отчаянии сказал он. – События представляют такую путаницу, что теряешься положительно; ни начала, ни конца вашей жизни не видно, а линии ваших рук кажутся бесконечными. Я не могу составить вашего гороскопа. Кто же вы, наконец?
– Да самые простые, безобидные люди, как и вы. Я совершенно не понимаю, что может препятствовать вам в составлении нашего гороскопа? – заметил Дахир невинным тоном, пожимая плечами.
– Черт возьми! Никогда еще мне не доводилось видеть, что жизнь, окончившаяся будто какой-то катастрофой, снова возродилась, как ни в чем не бывало! – оправдывался в отчаянии астролог.
– Ну, так оставим это. Очевидно, флюиды наши противоположны и неблагоприятно реагируют на ваше ясновидение! – сказал Супрамати.
И на этом туманном решении они расстались.
С сомнамбулами вышло, однако, еще хуже.
Несколько женщин, находившихся в трансе, пали ниц на землю и кричали, что они не в состоянии выносить ослепительного света, исходящего от этих двух людей.
Этот случай был особенно неприятен магам. Они поняли, что нелегко им скрыть свою силу и свойство. Но так как они уже составили себе понятие о направлении современного спиритуализма, то Супрамати хотел уйти, а Дахир желал непременно видеть свое будущее. Супрамати, оставив его одного, направился к выходу.
Когда он проходил коридором, неожиданно отворилась дверь и на пороге появился молодой человек высокого роста, в плотно облегавшем белом платье и черном плаще. На шее у него висела золотая, украшенная каменьями цепь с пентаграммой, спускавшейся на грудь в виде медальона.
Долгим, пытливым взглядом посмотрел он на Супрамати, потом низко поклонился ему и жестом пригласил его войти. Как только дверь за ними затворилась и они остались вдвоем, человек этот, оказавшийся начальником заведения, опустился на одно колено.
– Приветствую тебя, учитель! Добро пожаловать под эту кровлю и не откажи нам в своей благосклонности, – с благоговением произнес он. – Тебе подобает всякая честь и духи сфер да охранят каждый шаг твой.
Супрамати понял, что был узнан.
– Сын мой, ты истинно посвященный, ибо ты узнал меня, – сказал он, возлагая руку на его голову. – Но храни молчание, таков приказ свыше. Я не что более, как скромный служитель высшей науки, и нам повелено было идти сюда. Я готов принять тебя в число тайных учеников моих, когда возвращусь опять сюда, но ты никогда и никому не должен выдавать тайну моего сана.
– Благодарю тебя, учитель, за даруемую мне милость; приказание твое – для меня закон, – ответил адепт, почтительно целуя руку Супрамати.
По дороге Супрамати передал Дахиру этот разговор.
– Очевидно, – заметил тот, качая головой, – его служащие возбудили в нем подозрение, что у них появились не совсем обыкновенные посетители; но я предвижу, что впереди еще не одна опасность грозит нашему инкогнито.
Назавтра друзья весь день заняты были визитами.
Нарайяна составил им список знатных лиц и богатых гостеприимных семейств, много принимавших у себя, с которыми, по его мнению, им следовало познакомиться.
Утомившись этим объездом больше, чем если бы произвели целый ряд бурь, они вернулись домой и тотчас приняли ванну.
Восстановив силы, они переоделись в легкое домашнее платье из мягкой шелковой ткани и, пообедав, расположились на террасе, выходившей в сад, которая уже сделалась любимым местом отдохновения Супрамати.
Кусты роз и других цветов наполняли воздух своим благоуханием; в густой зелени сверкали фонтаны, и эта мирная картина, это безмолвие природы успокаивало нервы, утомленные соприкосновением с толпой.
Удобно растянувшись в шелковых гамаках, они беседовали, попивая кофе и обмениваясь впечатлениями. Вдруг раздался шум и довольно объемистый черный предмет спустился из воздуха на песчаную площадку вблизи террасы.
Это был маленький одноместный самолет и, к удивлению приятелей, из воздушного экипажа вышла хорошенькая амазонка, Ольга Александровна Болотова. Она поднялась на ступеньки и протянула им руку. Супрамати был сконфужен и недоволен, а Дахир едва удерживался, чтобы не рассмеяться.
– Вы, не особенно довольны моим визитом, принц? – произнесла она добродушно. – Но мне так хотелось видеть вас.
Супрамати протестовал против такого предположения, пояснив только, что предпочитал бы быть предупрежденным заранее о ее лестном визите, чтобы принять ее более достойным образом. Затем он представил ей своего брата, принца Дахира.
Молодая девушка вздрогнула при этом имени и какое-то неопределенное выражение скользнуло по ее лицу; но она долго не задумывалась и весело обратилась к Супрамати:
– Я ненавижу скучные визиты с церемонными приемами и являюсь всегда внезапно. Я застала вас дома, чего же больше? Но если вы непременно желаете угостить меня, дайте мне чашечку кофе и пирожок. А затем, господа, пожалуйста, ложитесь в свои гамаки. Я приехала не для того, чтобы стеснять вас, а поболтать, и китайские церемонии просто смешны в наш просвещенный, свободный век.
Она придвинула камышовое кресло к столу возле гамака Супрамати и с удовольствием выпила крошечную чашечку кофе, хрустя поданным по приказанию хозяина сухариком.
Завязался оживленный разговор. Ольга была остроумна и образованна. Между прочим, она рассказала, что приехала от одной приятельницы, в семье которой оба принца были днем.
– Все очарованы вами и хотят видеть вас. Кстати, будете вы на празднике барона Моргеншильда?
– Да, мы получили очень любезное приглашение, – ответил Дахир.
Значит, это правда. А он телефонировал про то всем своим друзьям, и будет толпа народу.
– Мне это очень лестно, только я не совсем понимаю причину внимания общества ко мне и моему брату, – заметил Супрамати.
– Очевидно, в вас подозревают что-то необыкновенное, – проговорила лукаво Ольга. – Двоюродный брат моей приятельницы – вызыватель в нейтральном храме Спиритуализма; так он передавал, что вы были в их учреждении и произвели там неслыханный переполох. Вы ужасным образом раскритиковали чудесно удавшиеся, по их мнению, вызывания; сомнамбулы заявили, что от вас исходит сияние, как от солнца, а астролог даже заболел с отчаяния, потерпев постыдную неудачу с вашими гороскопами.
– Это только доказывает, что господа эти рассчитывают главным образом на совершенно невежественных и доверчивых посетителей, которым можно говорить и предсказывать все, что вздумается, мы же приехали из Индии, где оккультные науки очень разработаны и где умеют отличить простую тень от психической индивидуальности. Тем не менее мы очень сожалеем, что огорчили бедного вызывателя.
И оба они от души посмеялись.
Однако Супрамати поспешил дать другое направление разговору, и на его вопросы Ольга отвечала с наивной откровенностью.
Рассказала она, что была сиротой, имела значительное состояние и ушла в общину, чтобы пользоваться полной свободой.
– Мне очень хорошо у тети, – прибавила Ольга. – Тетя никогда не вмешивается в мои дела, я езжу куда хочу, принимаю кого вздумается; а так как я чрезвычайно люблю чтение и науку, в моем распоряжении одна из первоклассных библиотек мира, залы для занятий и прекраснейшие мастерские; словом, полный комфорт и свобода.
Разговаривая, она несколько раз с любопытством взглядывала на лежавшую на столе книгу, но наконец не выдержала и спросила:
– Можно взглянуть, что вы читаете, принц?
– Разумеется. Книга мне кажется очень интересной; я нашел ее сегодня в своей библиотеке, – ответил Супрамати, подавая ей книгу.
