Текст книги "По ту сторону погони (СИ)"

Автор книги: Вера Горова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Глава 1

В просторной пещере было светло и чисто, насколько это вообще возможно в пещерах, и Эппо брезгливо поморщилась – слишком очевидно, ещё бы табличку повесили «Здесь водятся вампиры». По общераспространённому мнению, именно такие укрытия обожали гордые дети ночи, и какой-то умник решил подыграть этим домыслам. Да вампиры бы разорвали на части этих «знатоков»!

«Настоящие вампиры, а не те пигалицы в обтягивающих кожаных платьях, которые томно цедят гранатовый сок и падают в обморок от малокровия в обществе мужчин, – исправилась Эппо, в приступе паранойи проверяя тёмные ниши. В былые времена охотники мастерски скрывали своё присутствие на пятачке земли, столь просторное помещение, как пещера Вечного Сна, было для них просто подарком.– Впрочем, мы тоже так делали...» – признала вампирша, когда никого не обнаружила.

Сегодняшняя встреча была тайной, поэтому её нервы были на пределе. Вероятность убийства в священном месте была нулевой, но кто надеется на статистику, долго не живёт, а лично она жила долго, и надеялась прожить столько же.

– И долго ты будешь мышей считать? – безэмоционально спросили за спиной.

– Розалинда! – произошло мгновенное узнавание, и Эппо спрятала тайный клинок в наручах. – Всегда завидовала твоим навыкам маскировки!

Когда вампирша повернулась к давней подруге, то испытала чувство схожее с людским выражением «душа ушла в пятки».

Некогда шикарная черноволосая знойная вампирша, которая сводила с ума сотни мужчин, превратилась в сухонькую улыбчивую седовласую старушку. Такие бабушки имеют десятки внуков и знают тысячу и один рецепт варенья. Не такой она ожидала увидеть семисотлетнюю главу клана Запятнанные когти после пятидесятилетней разлуки.

– Розалинда Безжалостная, это ты?

– Как видишь, – лицо старушки озарилось светлой улыбкой.

Эппо вовремя поймала себя на том, что её рука начала чертить в воздухе знак против нечисти, и неловко рассмеявшись, продолжила путь вперёд:

– Я думала ты опоздаешь.

– Это привилегия молодых.

– Но ты же глава клана!

– Молодых глав кланов, – невозмутимо уточнила Розалинда.

Авторитет главы клана как-никак был выше её, рядового бойца, поэтому Эппо замолчала. Что и почему Линда расскажет позже, но судя по слухам, новости будут невесёлыми: их клан практически вымер. Возможно, ей хотят предложить место «левой руки» или что-то в этом роде.

Они шли и шли, и даже для «стоящих на пороге смерти» эта прогулка показалась слишком затянутой. Стенки коридора расширились, являя им огромное пространство, в котором бесчисленными рядами стояли мраморные гробы. Пещера Вечного Сна, последнее пристанище вампиров. Зрелище одновременно завораживало и ужасало – неужели это случится и с ними? Неужели они когда-нибудь устанут и удалятся на покой, чтобы однажды проснуться для Финальной Битвы?

Рядом замерцал искусственный свет – это Розалинда разожгла магический светильник. Свет вампирам не требовался, они прекрасно ориентировались в темноте, правда, читать не могли и порой терялись при написании писем.

Они свернули налево и прошли с десяток рядов, прежде чем дошли до принадлежащего их клану.

– Эд, – качнув светильником, показала Розалия на исполинский каменный гроб. – Уснул пять лет назад. Помнишь род охотников, с которым он враждовал пять веков?

– О да, если не ошибаюсь, это противостояние вошло в учебники колосажателей.

Линда качнула головой и хмыкнула. В памяти Эппо всплыли образы тех событий, она находила эту историю забавной: самолично воспитывать врагов может только истинный безумец.

– И что же заставило его забыться сном? Охотники кончились?

– В каком-то смысле да. В последний раз он действовал как обычно: всех перебил, оставил одного сопливого мальчонку. Через десять лет навестил его – и что ты думаешь? Мальчишка стал портным! Эд ему про месть, про честь предков, и про добро, и про зло, а тот ни в какую: визжит как девчонка, да на коленках ползает! Тогда Эд загрыз его молодую жену и детишек и пообещал вернуться через пять лет.

– И юноша вырос в матёрого охотника, который наконец-то обломал нашему зазнайке клыки?

– Он повторно женился, открыл свою лавку и взял подмастерье. Эд сказал, во второй визит тот визжал более мужественно.

Деградация прославленного рода врагов вампиров вызвала лёгкую грусть и приступ ностальгии о тех весёлых деньках, когда в гроб для сна клали минимум три вида оружия, а на тело надевали кольчугу, чтобы спящего вампира не проткнули осиновым колом. Не то чтобы это мешало охотникам, но хотя бы успокаивало.

– Здесь же лежит Мелодия, – Линда перешла к следующему гробу. – Ночную шельму вытеснили ночные бабочки и мотыльки, – немного помолчав, Роза добавила: – Ей стало слишком голодно в кругах человеческой аристократии.

– Говорила же ей быть попроще, перейти хотя бы на купцов, – сокрушённо покачала головой Эппо. Мелодия была легкомысленной, взбалмошной особой с чудным голосом и непревзойдённым знанием всех песен последнего тысячелетия.

– Далее лежит Верио… – продолжила перечислять уснувших Линда.

Всего гробов конкретно их клана было одиннадцать, пятьдесят лет назад уснувших было всего двое. Это были плохие новости. Но как выяснилось позже, худшая ждала впереди.

– И наконец, Нарроу. Влюбился в человеческую женщину.

Эппо выждала немного, чтобы получить полную историю, но продолжения не последовало. Линда принялась деловито осматривать пустой гроб, стоящий в самом конце ряда. Ей надо было насторожиться ещё на этом моменте, но…

– А почему он уснул?

– Я же сказала: влюбился, – повторила Линда. В холодном голосе главы клана промелькнуло раздражение.

– То есть? Не понимаю, в чём связь между любовью и вечным сном.

– Она умерла, он не смог этого вынести – и так далее, и так далее… Как в дешёвом эльфийском романе за серебряник.Ты же читаешь человеческую литературу, не так ли?

– И это причина?! Вымерли враги, жертвы, проиграл кучу денег магу смерти – вот это причины, вот это я понимаю, но любовь?! Позор клана. Никогда бы не подумала, что им будет наш горделивый Нарроу, – Эппо презрительно фыркнула и сделала два шага в сторону от гроба вампира-романтика.

– Вот как, – нехорошо прищурилась Розалинда, – то есть ты считаешь любовь недостаточно важной причиной для упокоения?

– К чему ты ведёшь, Розалинда? – насторожилась Эппо. Она знала о способностях этой «старушки». – Мне казалось, что мы пришли почтить память, а также поговорить с глазу на глаз о возрождении нашего клана, а не рассуждать о любви. Я ещё не посетила наш замок, поэтому не ведаю о численности. Скажи, неужели всё настолько плохо, раз ты вызвала меня с задания?

– С тобой порой бывает так сложно, – морщинки главы клана разгладились, и лицо вновь залучилось доброжелательностью, – ты редко, кого слушаешь. Но ты права: мы не зря пришли сюда. Здесь, ты видишь пред собой конец многих путей, извилистых и долгих, воспетых в легендах и бесславных. Так позволь мне спросить тебя: что ты думаешь по этому поводу?

Ответ последовал не сразу. Для Эппо было тяжело переводить язык метафор на нормальный. Будь её воля, она бы высказала настоящее мнение: «Я вижу здесь сотни гробов, с сотнями сдавшихся вампиров», но спустя некоторое время озвучила иное:

– Что-то кончается, что-то начинается – таков порядок, и мы не в силах его изменить.

Как спросили, так вам и ответили. Понимайте, как хотите.

– Хм, ты права, – как и ожидалось, Линда сама же ответила на вопрос, интерпретировав сказанное на свой лад.

– Ну, раз мы выяснили это, то не пора бы рассказать, зачем же…

– Что-то кончается – да, именно это сегодня и произойдёт, – не слыша младшего члена клана, задумчиво повторила Линда. – Запятнанные когти обретут новый путь, и ты, Эппо, станешь их проводником! Ты станешь главой клана!

И долго эти слова эхом гуляли по пещере Вечного Сна. Казалась, они проникли в каждую трещинку, сдвинули своей силой каждую пылинку, потревожили каждую паутинку, а Эппо всё молчала и молчала, словно позабыла, как разговаривать. Розалинда внимательно смотрела на неё в ожидании ответа.

Наконец Эппо пошевелилась: она тряхнула головой, точно пёс, только что вылезший из речки, и как ни в чём не бывало спросила:

– Так зачем ты меня позвала?

– Объявить, что отныне ты глава нашего клана, – терпеливо повторила Линда. Несколько лишних веков существования вырабатывают в долгожителях поразительное терпение.

Эппо снова тряхнула головой:

– Я что-то не расслы…

– Всё ты расслышала, Эппо Пея, не выводи меня из себя, иначе … – глаза Линды на миг загорелись красным, но тут же погасли, как и её гнев.

– Но из всех наших ты выбрала меня? Меня! Это всё равно, что… Да я даже сравнить не могу! Остальные отказались? Или массово уснули, как эти спящие красавцы и красавицы?! Что? Что заставило тебя обратиться ко мне?!

Эппо утихла, поняв, что за время её выступления Линда не пошевелила ни единым мускулом. Лицо действующей главы клана застыло словно искусная маска, и это чертовски пугало.

– Знаешь, вот смотрю на тебя, и вспоминаю себя век назад: море крови, реки эмоций – славное было времечко, – маска медленно рушилась под напором рвущейся наружу ослепляющей улыбки. Да, улыбка Розалинды осталась прежней, именно ею она привела в замешательство превосходящих их в численности оборотней при битве у Тановского леса.

– И мода на мужские голые торсы – не забывай достопримечательность того времени.

– И это, – не стала спорить Линда, – но сейчас всё иначе. В этом теле нет больше былой страсти…

– Потому что на нём нет легендарного корсета с глубоким вырезом.

– … оно стало малоподвижным, слабым и хрупким…

– Крови надо пить больше! Пошли по мужикам!

Правый глаз Линды дёрнулся, и Эппо поняла, что перегнула палку. Посетовав ещё с минуту на свою слабость и не услышав советов по исправлению этого состояния, старшая вампирша с облегчением перешла к сути дела:

– Ты наверняка задаёшься вопросом, как так получилось? Что ж, пока ты была на задании в Ледяных Пустошах, я выполняла своё – главам тоже дают поручения, к сожалению, я не могу открыть в чём оно заключалось, однако скажу, что пошло оно не так, как задумывалось.

Линда присела на краешек пустого гроба и продолжила:

– Меня ранили, серьёзно. После такого обычно не выживают, но мне помог случай: меня нашёл лесник, достаточно умный, чтобы перенести в свою хижину и достаточно глупый, чтобы не проверить биение сердца и не удивиться цвету кожи. Хотя спустя столько лет, я начинаю подозревать, что он знал, кто я, с самого начала. Не буду описывать, что мы пережили, скажу, что итогом этой встречи стала ещё одна печальная история любви.

Если бы вампиры могли потеть, то Эппо залила пол. Она вдруг вспомнила, что недавно весьма нелестно отозвалась о любви между вампиром и человеком. «А этот гроб, случайно, не для меня приготовили?» – забеспокоилась она.

– … таким человеком он был: глупым и добрым. Никогда бы не подумала, что меня привлекут такие качества. Десять лет назад он умер, и с тех пор я не пью человеческую кровь.На этом месте Эппо не выдержала:

– Что?! – переспросила она, да так громко, что с соседнего гроба слетела пыль.

– Нет желания. Это не из-за него, точнее не из-за того, что он был смертным: как человек близкий к природе, он, наоборот, одобрял естественный отбор. Ну знаешь: птички клюют червяков, их стреляют люди, людей ест нечисть, нечисть никто не ест, а только истребляют, словно сорняков на грядке… Но это не говорит, что мы тупиковая ветвь развития, это говорит о том, что мы конечная ступень эволюции! Но я отвлеклась… Я не пила кровь потому, что действительно перестала желать её. Сначала мне показалось, что потные людские шеи на самом деле принижают наш статус аристократов Ночи, пробовала зверей, – Линда скорчила лицо, – поняла, что не моё. Время шло, я превозмогала муки голода, пока в одну лунную ночь не поняла, что они не терзают меня.

Внимание Эппо полностью сосредоточилось на главе клана. Шутка ли: та преодолела вечный голод вампиров! С этим знанием, их клан сможет возвыситься до… Мысли её далеко не зашли, потому что она вспомнила о подвохе. Он есть всегда.

– И кожа моя стала такой, а волосы поседели. Выяснилось, что я была не первой в постижении этой науки. Эти мудрецы здесь, в этом зале.

Мрачное предчувствие охватило Эппо. Она поняла для кого предназначался пустой гроб. Розалинда пришла не почтить соклановцев, она пришла присоединиться к ним.

– Не делай этого, Розалинда, оно того не стоит. В мире много прекрасных вещей, которых не увидишь во снах. Встретишь нового лесника, лучше прежнего!

Но старшая вампирша покачала головой:

– Ты не понимаешь. Есть моменты, которые делят твою жизнь на «до» и «после», моё «после» стало мне в тягость.

– Кому как не мне знать об этих моментах, и уверяю, каждый раз, когда тебе кажется, что наступил последний, буквально через пару лет случается новый. И это повторяется вновь и вновь.

– Хм, – бескровные губы старшей вампирши растянулись в слабой улыбке, – как же я угадала тогда с твоим именем, – с этими словами она скользнула внутрь гроба. Тот задрожал, и его крышка стала медленно закрываться.

Опомнившись, Эппо одним прыжком подпрыгнула к гробу и попыталась остановить неумолимый механизм.

– Не смей оставлять меня одну!

– Эппо, твои усилия тщетны, думаешь я одна додумалась устраивать спектакль с прощанием? – не открывая глаз, умиротворённо ответствовала Линда.

– Ты ничего не передала мне, как новому главе!

– Кольцо в правом кармане, деньги за гроб гоблинам – в левом.

– Когда же… – от удивления Эппо ослабила хватку и проклятая крышка продвинулась на лишние сантиметры. – А ключи от замка? – решила не сдаваться она.

– Нет у нас замка, Верио проиграл его.

– Твоего ж паладина… – Эппо беззвучно докончила ругательство. – Где ж мне тогда искать других? Скажи мне!

– А нет других, ты последняя.

И крышка гроба захлопнулась. В ярости Эппо стукнула кулаками по ней, кусая губы от злости – старая привычка, оставшаяся с ней со времен человеческой жизни. Какое же нелепое прощание.

– Эппо, ты там гроб мой ломаешь?! – вдруг послышался приглушённый голос Розалинды.

– Линда! Ты всё ещё со мной!

– К сожалению… Ты очень бурно на всё реагируешь, как главе клана тебе нужно держать себя в руках. Усмири свой нрав и возроди наш клан – это мои последние приказы тебе. А теперь ступай, не порти мой отход ко Сну.

– Но.. но…но! – в бессилии Эппо снова стукнула кулаками по гробу. У неё не было слов, чтобы описать случившееся.

– Эппо, ты слышала, чтобы вампира выдёргивали из Вечного Сна? Нет? И я тоже! Не желаю стать первой. Ступай себе на все четыре стороны, дай мне заснуть! И не смей карябать бранные слова на гробнице Верио.

Обратившая знала её, как облупленную: эта мысль ещё не пришла в голову Эппо, а Розалинда уже запретила акт мести.

Бросив на гробы спящих соклановцев последний взгляд Эппо Пея удалилась. Она несла непосильное бремя – надежду Запятнанных Когтей, а впереди её ждала лишь пугающая неизвестность. Поэтому последняя из клана прославленных воинов решила в первую очередь принять свою новую судьбу и справиться со стрессом: Эппо Пея пошла по тавернам пить кровь самых отъявленных забулдыг. У вампиров это считалось тяжелейшим случаем запоя.

Глава 2

Спроси кто у Олака про любимое занятие, он бы не задумываясь ответил: «Принимать ванну».

Плесканию в неестественно голубой от зелий воде соперником выступить не смог даже восьмичасовой сон. Когда он выходил из купальни, ему казалось, что вот он, момент, который разделяет жизнь на «до» и после». Что сейчас он обретёт цель, усмирит свои страхи, отбросит сомнения и начнётся новая жизнь. Жизнь, в которой мир принял его таким какой он есть, а он в свою очередь смирился с несовершенством бытия. Однако недружелюбные сквозняки замка Логово возвращали его из сладкого мира грёз в холодную реальность, и судьбоносное решение откладывалось на неопределённое «потом».

В тот день, когда судьбе надоела его мягкотелость, и рубеж был наконец-то пройден, его любовь к помывке сыграла свою роль.

Ярко-жёлтая уточка со следами укусов на толстой шейке уткнулась в борт деревянной ванны, накренилась на бок и выпала. Олак лениво проследил за полётом старой приятельницы, подумал, что надо бы поднять её, но дальше мысли дело не зашло – юноша заснул. Снилось ему детство, где от него не требовалось ничего, кроме как много есть и быстро бегать.Братья и многочисленные кузены с кузинами носились вокруг него, призывая то к одной, то к другой игре, а он всё никак не мог выбрать, чему отдать предпочтение.Далее картинка сменилась воспоминанием об Академии Греадо, куда его отдали учиться в десять лет. Вот его первая комната, вот первый урок, первые друзья, первая совместная шалость, а вот и… Тёплые воспоминания детства сменились на кошмар, и он проснулся.

«Надо же: ухитрился заснуть, – раздосадовано подумал юноша и вылез из остывшей воды.

Судя по окружавшей его тишине, остальные уже ушли. Вечно спешащие куда-то соклановцы предпочитали душ, в то время как он оставался верен основательным водным процедурам. Момента «сейчас что-то изменится» он не ощутил, поэтому вылив воду, юноша поспешил к выходу, шлепая по каменному полу босыми пятками. Дойдя до раздевалки, он обнаружил, что его вещи пропали. Призывая гром и молнии, а также стаи кусачих блох и приставучих клещей, Олак завязал маленькое полотенце вокруг талии, дабы скрыть самое драгоценное, с жалостью посмотрел на свою игрушку, размышляя оставить её здесь или всё же унести с собой, решил не бросать и, встряхнув копной мокрых волос, преисполнился решимости пройти два этажа до своей комнаты практически голышом под смешки соклановцев и злорадное хихиканье неизвестного шутника.

«Ничего, подумаешь: одним постыдным воспоминанием больше, одним меньше», – успокаивал себя юноша, высунув голову в коридор. На первый взгляд никакого не было, на его неважный нюх тоже, но вот на слух…

– Совсем сдал старина Ночий…

Олак не верил ушам: отец! Отцовское чутьё предвидело надвигающуюся беду! Прощайте смешки, прощай презрение – правда, он с ними сегодня так и не поздоровался, но это мелочи.

– Ох как повеселились бы мы в старые времена, проклятое перемирие, чтоб его, – второй голос был тоже ему знаком. Рафариас – вожак клана, перед ним помощи не попросишь. Куда там: Олак считался позором Свирепых, поэтому лишний раз показываться на глаза лидеру было чревато. Захотелось заскулить и забиться в укромное местечко, чтобы переждать старших.

«Хотя, чего это я? Может, они просто мимо идут?» – Олак снова настроился на позитивный лад.

Однако надежды не оправдались. На плечах взрослых, словно боевые знамена, возвещающие атаку, виднелись длинные сероватые то ли от старости, то ли от частого использования полотенца. Олак забежал обратно в ванную комнату и затаился. Он сжался и сосредоточился на дыхании, чтобы сделать его как можно тише. Глупый поступок непутёвого оборотня, авось и не разозлятся, когда заметят.

Послышалось журчание воды и довольное фыркание взрослых. Краны гномов они не признавали, предпочитая выливать на себя ушаты холодной или едва тёплой воды.

– Слышь, а малой твой, как там его… – начал Рафариас.

– Олак, – подсказал отец.

Сердце обсуждаемого ушло в пятки. «Они поняли! Сейчас вытащат за шкирку как кутёнка!».

– …Олак, да, точно. Он не наделает глупостей? Я слышал он был другом дочери Ночия.

– Нет, его кроме бабочек на лужайке да вонючей дряни алхимиков ничего не интересует. Он за пределы Логова не выходит, так что не знает, что произошло.

«А что произошло?» – мысленно спросил у отца напрягшийся Олак. Упоминание Баттори, дочери князя вампиров Ночия, подействовало на него, как кусок мяса на голодного оборотня.

– Вот и хорошо, негоже нам лезть в разборки вампиров и паладинов.

Олак в ужасе вскрикнул и поспешно закрыл рот ладонями. Баттори и паладины – звучит очень и очень плохо. Неужели они поймали её и теперь пытают, чтобы выведать секреты аристократов ночи? Или чего похуже… «Нет-нет, – он замотал головой: – с ней Ван, он защитит её. К тому же, я помог им сбежать из Греадо в свадебное путешествие, они сейчас далеко-далеко от вампиров и… паладинов» – логическая цепочка начала выстраиваться перед ним, замыкающее звено которой отнюдь не радовало.

Последнее письмо от друзей он получил около десяти месяцев назад. Баттори эмоционально делилась впечатлениями о жизни в Лайтхолде – городе света, столице Альянса и по совместительству самому опасному месту для таких, как она и сам Олак. Неудивительно, что город притягивал тёмных, он тоже там побывал, но ему не понравилось. Связь с друзьями оборвалась, но оборотень не переживал – Баттори сбежала от брака по расчёту, перерывы в общении объяснимы. Правда не на десять месяцев, десять долгих, просто невыносимо долгих месяцев… Что ж, побег Баттори сам по себе подразумевал проблемы с вампирами.

Но вот трудности с паладинами – как же дошло до этого? Олак думал, что Ван уладил дела с бывшим орденом. Хотя глупо было надеется, что Распятья Осина с лёгкостью отпустит своего лучшего послушника, ведь в обращении с мечами Вану не было равных ни в Греадо, ни в других академиях.

Печальный итог: его друзья в опасности, а он сидит здесь и дрожит в одиночестве от холода и страха… Погодите-как, в одиночестве? Олак на четвереньках прокрался к двери и приоткрыл её: никого.

«Да, сходил помыться называется, – оборотень горько улыбнулся уточке, которую до сих пор неосознанно сжимал в руке: – Теперь ты наименьшая из моих проблем».

***

В жизни каждого молодого оборотня наступает день, когда он уходит из стаи – одиночество лучший учитель самостоятельности. Олаку казалось, что он поймёт, когда придёт его время, попав в круговорот необычайных событий: например, спасение мира либо чего-то поменьше, наподобие королевства или города. Но время шло, а круговорота всё не случалось. Поэтому ему пришлось прыгнуть в ближайший самому.

– Отец, матушка… – неуверенно начал Олак, отложив вилку в сторону и выжидательно уставившись на родителей.

Те не обратили на него внимания – слишком сочным и нежным оказалось мясо задранного утром оленёнка. Олак громко прокашлялся.

– Чего тебе?! – рыкнул отец, по лицу которого была размазана свежая кровь. Оборотни нередко теряли человеческий облик во время приёма пищи.

Вся храбрость, которую Олак крупицами собирал к этому ужину, испарилась, словно дым. Захотелось стремя голову убежать в свою комнату и спрятаться под кровать – позор, что его постоянно одолевают подобные желания.

– Ты пугаешь его, -с укором обратилась к отцу мать. Она потянулась за тряпкой, стерла с губ кровь и переспросила: – Ты чего-то хотел сказать нам, малыш?

– Да… Я… – усилием воли Олак унял дрожь, мешающую ему говорить связно: – Я тут подумал и решил отправить в Путь.

Мать ахнула, а отец пожал плечами и потянулся за новым куском мяса.

– Сходи, проветрись. Нечего глупостями честных оборотней от еды отвлекать, ты б ещё разрешения помочиться спросил.

– Фенриас! – возмутилась мать.

– Что?

– Он говорит не про обычный путь, а про Путь, – с нажимом выделила нужное слово матушка.

Отец растеряно посмотрел сначала на неё, потом на сына. Учитывая кровь на его лице, выглядело это «слегка» пугающе. Будто он потерял над собой контроль в полнолунье и разорвал человека, а теперь соображает, как выпутаться из ситуации.

– Это… это правильное решение, сын. Мы целиком и полностью поддерживаем твой выбор, – на этих словах мать всхлипнула, но смолкла под строгим взглядом отца. – Скажи мне, что же ты будешь искать в своём путешествии?

«Двоих друзей, которым грозит смертельная опасность. Против которых весь мир нечисти и только я могу оказать им моральную поддержку», – просилось на язык, но так и осталось невысказанным. Родители не поймут, никто не поймёт. В этом путешествии Олак будет совсем один, пока не найдёт Баттори и Вана, а после… Будь, что будет.

– Самого себя, наверное. Так же все делают, да?

Отец кивнул, мать же несколько раз глубоко вздохнула и выдохнула, видимо, чтобы сдержать наступающие слёзы.

– Когда уходишь?

– Завтра утром, – пути назад нет, чем дольше он будет тянуть, тем быстрее будет таять его решимость.

– Правильно: самец сказал, самец сделал. Знаешь, в Пути не будет подсказок, какое решение правильное, а какое нет, не будет помощи, но и не будет врагов. Кроме светлых, конечно, вгрызайся в глотку либо беги, как только увидишь серебряный меч, -мать кашлянула, чтобы отвлечь отца от его излюбленной темы: о паладинах и героях он мог говорить сутками. -Полная свобода выбора, сынок, делай, что хочешь, но всегда помни: ты Олак из клана Свирепых, самых яростных оборотней, кои бегали под луною, за тобой стоит стая!

– Тебе не кажется, что это противоречит словам о полной свободе? – спросила мать.

Теперь, когда она обратила на это внимание, Олак тоже заметил противоречие. Он словно очнулся от сладкого сна, в котором он герой, получающий наставление от мудрого наставника, как совершить великие дела и войти в историю.

– Ремула, вот обязательно тебе встревать? Я не вожак, чтобы громкие речи толкать, говорю, что мне говорил отец, а ему его отец, а отцу его отца…

– Да поняли мы уже, Фенриас, лучше догрызи оленя, пока мясо не испортилось.

Не смотря на исконный патриархат оборотней, бывали моменты, когда отцы семейств умолкали и выполняли команды матерей. Олак считал это особым видом женской магии: порой Баттори тоже так воздействовала на них с Ваном.

– Малыш, твой отец хочет сказать, что, что бы ни случилось, ты наш сын, и мы любим тебя и порвём пасть и сухожилия любому, кто посмеет обидит нашу кровиночку… – мама всхлипнула – она всегда питалак нему особую нежность, жалея его, как самого слабого из своих детей. Женщины, что тут сказать, к его счастью, эта жалость возникла от человеческой половины оборотня.

До крайней степени смущённый и сбитый с толку Олак добрался до своей комнаты. Полусобранный мешок с вещами занимал добрую половину площади, к утру его лучше облегчить.

«Я не засну, зачем я вообще лёг в кровать? – спросил у себя Олак, уставившись в потолок. Он повернулся на бок, так чтобы видеть мешок. – Завтра я пойду сам не знаю куда, чтобы найти Баттори и Вана, которые наверняка стали чемпионами в прятках, и сделаю, сам не знаю что: то ли помогу им, то ли буду отговаривать их… Вот зачем я лёг? Кто ж спит, в таких…» – додумать он не успел – уснул самым крепким сном за последний год, опровергнув тем самым, устоявшееся мнение.

Поэтому он не узнал о народном гулянии оборотней, обозначенное его отцом как «Наконец-то Олли решил повзрослеть», а другими более грубым «Наконец-то мы избавились от него!». Он не увидел, как радостный Фенриас в порыве чувств стискивал мудрого вожака Рафариаса в дружеских объятьях и громко кричал на весь общий зал о мудрости и хитрости последнего. Не узнал, что Ремула лихо выплясала танец радости перед всем кланом, а затем незаметно спустилась в кладовую, где, смахивая поочерёдно то слёзы радости, то тревоги, собрала ему сумку с продуктами.

Ничего этого Олак не узнал, потому что его мать, памятуя как трудно выспаться молодым организмам перед отправкой в Путь, подлила снотворное в его любимый морковный сок.

***

Олак открыл глаза и сладко потянулся. На его лице блуждала мечтательная улыбка. Содержание сна он не помнил, зато его охватило предчувствие чего-то хорошего, которое должно вот-вот случиться. Или нет. Медленно, словно волны прибоя, на него нахлынули воспоминания вчерашнего дня.

– Я опоздал! – понял Олак, с ужасом разглядывая, как играют солнечные лучи на полу его комнаты. В Путь следовало отправляться засветло.

Это была самая быстрая помывка за его жизнь. Чтобы успеть к завтраку, он даже встал под душ!

Наверное, именно из-за спешки он не заметил, как непривычно тих замок в семь часов утра, иначе бы Олак заподозрил неладное. Тренировочные залы, кухня, кладовая и жилые комнаты находились под контролем тишины, которую изредка прерывал то чей-то храп, но невнятное мычание.

– Извините за опоздание! – парень распахнул двери Главного зала и ворвался туда, словно ураган. Обступившие трон родители вместе с вожаком уже ожидали его.

Рафариас недовольно завозился на троне, выглядел он каким-то помятым и усталым.Отец смотрелся не лучше, да и у матери было осунувшееся лицо. Олак неуверенно подошёл к трону, переводя взгляд с одного взрослого на другого.

– Юный волк, мне сказали, что ты отправляешься в Путь, – хрипло начал Рафариас.

– Это правда, вожак.

– Так ступай же во славу своего клана! -Рафариас махнул рукой на дверь.

Олак обернулся на дверь, затем повернулся обратно и вопросительно посмотрел на взрослых.

– Тебе что-то надо, волчонок? – недовольно поинтересовался вожак.

– Ну, я не уверен, просто я нахожусь в Главном зале, куда можно попасть в случае войны, свадьбы или похорон, впервые разговариваю с вожаком клана, я решил отправиться в долгий-предолгий путь, откуда могу не вернуться, и… это всё?

Обычно в Путь провожали всем кланом, каждый стремился похлопать по плечу юного оборотня, сказать ободряющие слова, а столы ломились от еды и вина. Его же провожали лишь обязательным составом «вожак и родители», и от этого на душе становилось горько. Его не покидало ощущение, что он опоздал на свой собственный праздник, но ведь без виновника торжества его бы не начали, так ведь?

Тем временем опешивший от такой наглости отец побагровел и собрался разразиться гневной тирадой, но Рафариус упреждающе поднял руку:

– Волчонок, тебе напутственная речь что ли нужна?! – для самого мудрого члена клана соображал он не так быстро, как ожидалось.

– Нет-нет, – испуганно замотал головой юный оборотень, увидев предупреждающий знак матери, – я всё понял. Уже иду, – он сделал шаг назад, – почти ушёл, – ещё шаг, – почти всё… – шаг, – и…

– По загривку что ли дать?! – не выдержал Рафариас и в гневе стукнул рукой по подлокотнику трона. Тот выдержал, ведь ему нередко приходилось испытывать раздражение не одного поколения вожаков Свирепых.

Олак тихо вскрикнул и сорвался на бег. Когда дверь захлопнулась, взрослые тихо застонали. Для них эта встреча была настоящей пыткой.

– Резковато, старый друг, как-никак, он мой сын, – обратился к вожаку Фенриас.

– Будет знать, как старших в похмелье мучить.

– Так он же единственный, кто не пил, – напомнила Ремула.

– А-а, ну да, – Рафариас почесал в голове, и сообразив что-то, спросил: – Погодите-ка, а чего это он не унюхал ничего?

– У него пропал нюх шесть лет назад, – со вздохом ответствовал Фенриас.

– Что?! В Путь отправляется оборотень без нюха?! И вы отпустили его?!

–Ему нужно научиться самостоятельности. Только так он поймёт, что не следует воротить нос от мяса и хорошей драки. И что этот нос лучше вернуть поскорее, – заметил Фенриас.