Текст книги "Соратницы"

Автор книги: Вера Чиркова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,
в которой перед выбором окажется не только капитан Майзен

– Зря мы с ней так, – прервала тяжелое молчание Августа, – она же не со зла.

– Сама жалею, – буркнула Окти. – Но по-другому в тот момент не вышло бы. Ты же знаешь, как она к нам относится. Как гувернантка – к несмышленым детям. Кстати, и разбойника точно так же тайком опекает, даже смешно смотреть. Он давно уже сам может кого угодно одним взглядом прижечь… помню, как сначала играл с нами, словно с мышатами.

– Но Фанью никогда не обижал, – расстроенно вздохнула Кати. – И зачем я пенальчик взаправду бросила? Могла бы спрятать…

– Не переживай, у магов эти пенальчики – как у нас гусиные перья, на медяк три штуки, – успокоила ее Августа. – Меня сейчас другое заботит – просидеть тут до вечера без еды и воды не так-то просто, а идти в дом совестно.

– Пошлем Кати, пусть принесет немного. Не думаю, что кто-то пожалеет или осудит, – хмуро отозвалась Октябрина. – А когда вернемся от древней, я сама у нее первая прощения попрошу. Должна же она понимать – мы давно не юные девицы и не изнеженные богатые барышни, привыкли сами принимать решения и отвечать за них. Да мной так маменька с папенькой не командуют, уже лет с шестнадцати!

– Вон Бетрисса давно в доме Тэрлины живет, была гувернанткой, потом компаньонкой, – согласно кивала Кати, – а пока не попросишь, первая никогда не лезет с советами и командами.

– Это такая привычка всех старых дев, которые мечтают воспитывать своих детей, но не имеют, – вывела правило Кателла и вдруг покраснела как рак. – Окти, прости… сегодня, похоже, день глупца.

– Не извиняйся, я не обиделась, – отмахнулась старшая герцогиня Сарнская. – Ко мне прозвище «старая дева» больше не относится. Теперь я завидная, но переборчивая невеста. Лучше сходи на разведку – когда думаешь про еду, есть почему-то хочется так, будто три дня крошки во рту не держала.

– Не пойду, – прошептала Кати, прячась за подруг. – Сюда королева бежит, волосы так и развеваются…

– Точно! – охнула Августа. – Не знаю, как вам, а мне больше всего хочется, чтобы древни забрали меня прямо сейчас. До сих пор никто не видел Зантарию в таком виде.

– Может, мне и вправду пора уже привязываться к вишне? – мрачно пошутила Окти и смолкла: королева, как выяснилось, бегала довольно быстро.

– Доброе утро! – По пути Зантария успела придумать целую речь, но, едва увидев побледневшие лица знатных фрейлин и упрямо сжатые губы, сказала совсем другое: – Сидите, не вставайте, я к вам с личной просьбой… тайной. Сейчас посижу, отдышусь и поясню. Но не волнуйтесь, это не о древнях. Кстати, вы видели Тэри? Как она? Похудела? Осунулась?

– Нет, – тихо ответила Октябрина и опустила взгляд. – Не худая и не больная, только кожа белее стала, там нет солнца. А о чем просьба?

– У Олифании сегодня свадьба, я сама проведу ритуал. Они давно помолвлены, уже почти пятнадцать лет, но пожениться все время что-то мешало: то дела, то заговор, то нападения чернокнижников. А Майзен начал обижаться… ну, в общем, сейчас она одевается, а мне некому помочь с прической.

– Я сделаю, – поднялась со скамьи Августа.

– Но я не взяла ни гребня, ни короны… ритуал положено проводить в торжественной обстановке. Вот об этом я и хотела попросить: забудьте на время о ваших обидах, подарите ей праздник, а я даю честное королевское слово не задерживать вас и помочь всем, чем потребуется. Я верю, что Тэри делает важное дело, и сама с удовольствием пошла бы с вами, но магам в любой момент может что-нибудь понадобиться…

– Ваше величество, – поднялась со скамьи Октябрина и склонилась перед королевой, – простите нас. Особенно я виновата… ударила ее по руке. Не буду оправдываться, хотя теперь жалею, что мы не смогли договориться. И на свадьбу мы, конечно, пойдем, даже платья по такому случаю наденем. Позвольте сколоть вам косу, временно.

– Я рада, что все так быстро разрешилось, – облегченно перевела дух Зантария. – Поверьте мне, Фани и сама уже казнится больше всех, и ей будет очень приятно увидеть вас на церемонии. Пора… я дала им всего четверть часа.

Осознав, как много нужно успеть за оставшиеся несколько минут, девушки почти бежали, прикидывая по пути, что нужно сделать обязательно, а чем можно и пренебречь.

Однако все у них получилось. Августа удачно догадалась привлечь егерей к подготовке женитьбы их капитана, а Онгерт с Олифанией очень кстати подзадержались.

Войдя в королевский кабинет, нарядные жених с невестой на несколько мгновений растерялись, обнаружив неожиданное зрелище.

За время, пока они разбирались с накопившимися обидами и недомолвками, строго обставленное помещение превратилось в празднично украшенный зал для свадебного ритуала. На всех окнах, стеллажах и прямо на полу вдоль стен стояли наспех собранные изо всех комнат горшки с цветущими растениями, на рабочем столе ее величества красовался массивный талмуд свода королевских законов в инкрустированном золотом и камнями переплете. А в нише между шкафами появился столик с водруженной на него статуэткой святой Элторны, и вокруг нее выстроились веселой стайкой зажженные свечи. Даже не считая, любой мог сказать, что их не менее тридцати трех, счастливое число для новобрачных.

Но сильнее всего, до глубины души, потрясло невесту присутствие трех хорошеньких девушек в светлых платьях и с живыми цветами, в парадных париках, приготовленных когда-то из их собственных волос. Все украшения, которые кадетки захватили, уходя в Элайн, тоже были на них, а в руках они держали свежесобранные букеты и покрывало из тончайшего торемского кружева.

– Ты позволишь? – чуть смущенно глянула Октябрина и тотчас виновато опустила ресницы, и этот едва заметный жест оказался для тихони важнее многословных извинений с поклонами и расшаркиваниями.

– Конечно, – засиял в ответ полный облегчения и такой же вины взор. – Спасибо.

Кадетки ловко накинули на наставницу кружево, закрепили шпильками с жемчугом и почтительно отступили. Майзен, успевший заметить кроме этого, почти безмолвного, примирения пару своих подчиненных, скромно стоящих у стенки, и остальных, заглядывающих в распахнутые двери, решительно подхватил любимую под локоток и повел к столу, за которым стояла королева, тоже переодевшаяся в строгий фиолетовый наряд и парадную корону.

– Сегодня мне выпало счастье связать священным союзом двух замечательных людей, глубоко порядочных, честных, преданных и скромных. И это не просто слова – никто до сих пор не знает, что указ о присвоении звания полковника Онгерту Майзену подписан еще пять лет назад, когда он самоотверженно взял на свои плечи командование охраной дворца и всеми отрядами обороны Карстада. В те дни, принимая во внимание веские причины, мне пришлось согласиться с его просьбой не предавать этот указ оглашению. Майзен продолжал числиться капитаном, но все положенные полковнику премии и привилегии в виде поместья, титула барона и особняка в столице мой секретарь записал на его имя. Вот эти документы, на них стоит дата пятилетней давности. Его невеста Олифания Станвел верно служит мне помощницей и тайной советницей еще дольше и тоже отказалась от обнародования указа о пожалованном ей титуле. А сейчас я хочу вслух объявить самый последний указ, подписанный мной сегодня в честь священного ритуала, объединяющего любящие сердца. Барон Онгерт Майзен, вступая в завещанный святой Элторной нерушимый союз с графиней Олифанией Станвел, за верность Тальзии и короне при свидетелях получает герцогский титул и город Каррит с предместьями, с правом наследования и смены всех названий, какие покажутся новому герцогу Карритскому неблагозвучными.

Она строго оглядела онемевших свидетелей, открыла книгу и торжественно прочла новобрачным краткое напутствие.

– А теперь принесите свои клятвы Святой Элторне и наденьте ожидающие вас браслеты.

Октябрина могла бы поклясться, что ее величество нарочно сократила ритуал, насколько только возможно, и сейчас намеренно разговаривает с верными подданными, давно ставшими ей близкими друзьями, строго, как с молоденькими горничными, но догадывалась, что Зантария поступает так далеко не случайно.

Иначе чем объяснить необычную бледность начинающей все сильнее дрожать далеко не юной невесты и мрачнеющий взор Майзена, цепко прижимающего к себе ее локоть.

– Святая Тишина… – сорвался с губ тихони отчаянный шепот, едва она оказалась перед статуей в белом мраморном кружеве, – помоги…

– Ты услышана, – студеным сквозняком пронесся по комнате бесстрастный, чуждый всему живому, шелестящий голос, – и прощена. Твоя клятва исполнена, и отныне ты свободна. Будь счастлива.

Ветерок промчался снова, гася все свечи разом, а на блюде, где лежали ритуальные украшения, серебряной вязью выступили морозные узоры.

– Фани… – выдохнул Онгерт, беря меньший браслет, и подышал на него, согревая, – прости, я только теперь все понял.

Бережно надел на дрожащую руку любимой знак свершившегося союза, и тот сам закрылся с тихим щелчком.

– Это ты меня прости, – откинула кружево невеста, и свежеиспеченный муж рассмотрел на ее залитом слезами лице счастливую улыбку. – Я давала обет молчания.

– Забудем об этом, – явно о чем-то догадавшись, властно произнесла Зантария и тут же улыбнулась широко, без намека на этикет: – А теперь пора в столовую. Кухарка обещала нам на завтрак нечто необыкновенное.

Добродушная, неунывающая Солирна и в самом деле постаралась, но удивляла сидящих за праздничным столом гостей не собственными разносолами – не было у нее времени готовить. Она поступила хитрее: взяла из зачарованной кладовой кушанья, принесенные про запас магами плато, и вот среди них оказались не только мясные и рыбные блюда. Девушек порадовали воздушные пирожные в виде цветов и плодов, а также маленькие шарики мороженого с хрустящей начинкой, пахнущей каждый раз по-новому: то незнакомыми фруктами, то ореховыми вафлями, то южными торемскими сладостями.

После праздничной трапезы пришел черед развлечений. Сначала все танцевали под заводную гномью музыкальную шкатулку, потом один из егерей задушевно спел несколько песен мягким баритоном. Кателла неустанно смешила всех шуточками и веселыми притчами.

Но незримо витала над всеми тень предстоящей разлуки, и все чаще искоса поглядывала на высокие часы королева.

– Когда закончится эта подлая война, – вздохнула она наконец, – я устрою празднование для всего города, но вы должны знать, что будет оно в первую очередь в вашу честь. И всех тех, кто не отступил перед наглостью, коварством и жестокостью черных алхимиков. А сейчас девушкам пора отдохнуть.

Последние слова королева произнесла вполголоса, быстро глянув в сторону дверей, но в парадной гостиной давно не было ни егерей, ни кухарки, они деликатно исчезли, не желая стеснять в кои-то веки повеселевшую королеву.

– Может, и мне с ними… – заикнулась было новобрачная, посмотрела на смолкших кадеток и прикусила губу.

– Не обижайся, Фанья, – огорченно вздохнула Августа, – про тебя она ничего не сказала. А мы своевольничать не будем, думаю, она не сама выбирала, кому идти. Возможно, позже у нее будет для тебя другое дело – по способностям. Но я обещаю спросить о тебе и напишу… если нам разрешат передавать записки.

– Вы так рассуждаете, словно в тюрьму идете, – недовольно буркнул Майзен, неимоверно огорченный рассказом Фаньи.

Ведь это его недосмотр, нужно было приказать егерям не просто присматривать за девушками, а докладывать о каждом, самом мельчайшем нарушении обычного распорядка тренировок.

– Раз они решили – пусть идут, – твердо объявила Зантария. – Я на их месте тоже никогда бы не отказалась. Но сейчас у нас другая задача: пока они отдыхают, нужно собрать и упаковать все необходимое для жизни в пещере. И главное – побольше продуктов и теплых вещей, камни всегда холодные.

Едва солнце склонилось к западным вершинам Синих скал, кадетки, одетые в новенькие серые костюмы и удобные ботиночки, устроились на скамейке садика и, стараясь не хихикать, поглядывали на внушительную кучу дорожных мешков и корзин, упакованных с искусством бывалого путешественника. Молодожены выполнили распоряжение ее величества со скрупулезной точностью, не забыв ни одной ситуации и случайности, поджидавшей в пещерах неопытных фрейлин, и не принимая никаких возражений.

– Если будет лишнее – не страшно, – твердо заявила Фанья. – Королевство от потери пары солдатских одеял не обеднеет. Зато потом не придется жалеть о собственной непредусмотрительности. Даже я не могу представить всех сюрпризов, какие могут встретиться вам внизу.

Они только кивали, не веря, что Тэри станет брать всю эту кучу вещей и провизии, которой хватило бы им на несколько декад. И, посматривая под вишню, где видели подругу сегодня утром, пытались придумать, как будут объяснять ей появление такого обилия багажа.

Однако говорить ничего не понадобилось, Тэрлина появилась из возникшего у ближайшего куста зеленоватого свечения и протянула им руки:

– Пора.

– А вещи? – ринулась к калитке дежурившая за оградой Фанья.

– Заберем позже, – скупо отозвалась Тэри и вдруг улыбнулась наставнице светло и доверчиво, мгновенно развеяв все сомнения тихони в своей подлинности: – Поздравляю вас обоих.

А потом зеленый туман вмиг облепил кадеток, оторвав друг от дружки, и понес куда-то, как в санях с горки. Тихо охнула Августа, крепко сжала зубы Октябрина, и невольно пронзительно взвизгнула Кати.

Этот визг услышали все добровольцы, и, как ни странно, он принес сестрам Сарнским не тревогу, а облегчение. Раз Кати визжит, значит, она жива и где-то рядом, следовательно, никто из них никуда не потерялся.

Внезапно движение прекратилось и стало тихо, но в первые мгновения кадетки не шевелились, жадно и встревоженно изучая место, где оказались. Все вокруг – и стены и потолок – было скрыто под волнами пышного мха, усеянного белыми звездочками крохотных цветочков. Он был очень мягким и неярко светился, создавая в пещере или выработке зеленоватые сумерки.

– Такой мох древни вырастили везде, где можно ходить, ничего не опасаясь, – спокойно сообщила сидевшая рядом с ними Тэрлина. – Поэтому первое правило: если случайно окажетесь возле тоннеля, где нет мха, вернитесь назад. Если не знаете, куда идти, – позовите древней и ждите. Вас найдут быстро, мох – это создание древней, и они слышат все происходящее с ним. Теперь о работе, которую нам предстоит делать. Бет и Дора уже ушли, поэтому объясняю только вам. Мать древней, которую мы зовем цветком жизни, чувствует эмоции. И все недобрые: боль, страх, горе – действуют на нее угнетающе. Из-за этого древни унесли мать в сторону от проходов, ведущих в глубь горы, туда, где томятся захваченные черными алхимиками узники. Они работают в шахтах, лабораториях и мастерских, а следят за ними надсмотрщики. Сами господа живут где-то в поместьях и дворцах под видом честных людей, а все свои дела ведут через преданных помощников.

– Но Тэри… это же надо было рассказать магистрам плато, Годренсу или хотя бы твоему брату, – с недоумением нахмурилась Августа.

– Нельзя, – печально и устало взглянула ей в лицо сирена. – Я же говорю, им служат преданные люди. Не подчиненные, тех чернокнижники считают рабочей скотиной, а верные псы, среди которых есть оборотни. И они все время следят за магами, подслушивают и заставляют шпионить своих родных и друзей. Древни недавно подвели корни к их спальням, и теперь мы многое знаем. Если чернокнижники поймут, что их тайное убежище, запасы зелий и лаборатории найдены, они первым делом разбудят все ловушки и обрушат своды, чтобы спрятать следы. Поэтому цветок решил сначала тайком вывести пленников, начиная с детей и женщин. Вот это наша работа. Всех узников цветок не сможет перенести так, как нас, им придется идти самим. Но древни устроили на пути места для отдыха и отнесли туда воду, еду и зелья. Вот в этих приютах вы и будете дежурить. Бет выбрала самый дальний, второй взяла Дора.

– Значит, следующий мой, – серьезно кивнула Октябрина. – Но меня волнует один вопрос. Куда они денутся потом?

– Цветок намерен скрывать спасенных узников ото всех как можно дольше, – терпеливо объясняла Тэри, отлично понимая, как непросто за несколько минут осознать и принять все то, к чему она привыкала почти десять дней. – Им придется немного пожить здесь. Поэтому мы взяли весь ваш багаж. Пригодятся и одеяла и одежда. Тут можно спать и во мху, он теплый и мягкий, а неподалеку есть горячий источник, я хожу туда купаться. Соседние пещеры тоже постепенно зарастают мхом, и чем больше здесь будет людей, тем быстрее он будет расти. Среди пленных большинство оборотней, смесок и гномов, чистокровные люди, к сожалению, в нижних пещерах долго не выдерживают. Как только первые одаренные доберутся сюда, их магия начнет подкармливать мхи, а через них и цветок, и он с каждым днем будет все мощнее. Начнет ярче светиться ведьмин мох, быстрее вызревать – грибы и ягоды.

– Я иду следом за Окти, – дослушав, решительно кивнула Августа. – Скажи точнее, что с ними делать.

– Показать, где умыться, выдать еды, но понемногу, они голодали. Потом устроить отдохнуть и отправить дальше. Рядом с каждой из вас будет древень, а позже привлечем на помощь самых здоровых и сообразительных женщин. Но запомните накрепко: им нельзя рассказывать о происходящем наверху, на все вопросы нужно отвечать, что живете под землей уже много лет и ничего не знаете. Это нетрудно, цветок через мох и древней будет следить и помогать. Жаль, я сама не могу туда пойти, мои песни – пока почти единственное, что поддерживает силы цветка. Потому и мох тут светится так тускло, магии у меня почти нет. Очарование голосом вообще относится не к магическим, а к духовным влияниям и считается самым слабым среди наваждений. Даже дешевый ведьмин амулет легко снимает его воздействие.

– Как ты начала выражаться!.. – с изумлением и восхищением смотрела на подругу Кати.

– Это мне цветок объяснил, – слегка смутилась сирена. – Он хранит мудрость всех прошлых поколений и помнит все события. И может рассказать обо всем, если сочтет нужным. Ну, готовы? Тогда отправляйтесь.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
О заботах и печалях старшины кадеток и рабов, проделавших навстречу свободе нелегкий и страшный путь

Бетрисса удобно полулежала в куче мягкого мха и задумчиво оглядывала свое новое хозяйство. Она была полностью согласна с Тэри, что кормить пленников досыта – это самое глупое и вредное из благодеяний, которые может совершить спасатель. Потому и предложила подругам не мучиться, пытаясь поровну разделить между спасенными нехитрые продукты, а сделать в больших котелках, прихваченных из замка предприимчивыми древнями, тюрю. Простое и дешевое блюдо бедняков, куда можно класть все или почти ничего. Среди запасов имелись сухие лепешки, сизые, кисленькие ягоды и сухой солоноватый сыр, каким, старшина точно помнила, был набит один из ларей в подвале Элайна. Покрошить все в котелок и залить водой было несложно, труднее оказалось найти ложки.

– Да зачем им ложки? – наконец заявила Бет. – У нас в госпитале во время мятежа посуды тоже не хватало, так все пили из кружек. И суп, и жидкую кашу.

На том и остановились. Дора отправилась в свои владения, а Бетриссу древни вместе с припасами принесли в первый приют. Поставили котел с тюрей и половник на камне у стены и исчезли, давая старшине возможность оглядеться.

В дальнем углу пещеры кадетка нашла удобную умывальню, вход в которую древни скрыли свисающими с потолка плетями мха. В небольшом гроте, по одной стене которого струилась теплая вода, скапливаясь в неглубокой выемке, можно было умыться и искупать детей, а при необходимости переодеться в чистые вещи, лежавшие стопочкой на камне. Осматривая грот, Бет с удовольствием признала, что и сама не устроила бы всего с большей предусмотрительностью и заботой.

И это говорило ей о многом. Никогда ни одно существо, спасающее ради получения вожделенной энергии детей чужой расы, не станет заботиться об их удобстве с такой дотошностью, ведь ему и так должны быть благодарны до конца жизни. Только тот, кому боль и горе обездоленных малышей действительно близки, постарается сделать все возможное, чтобы успокоить беглецов и дать им почувствовать безопасность и доброту места, куда они попали.

– Они уже близко, – вынырнула из соседней кучки мха зеленоватая голова древня и, секунду посомневавшись, добавила: – Не все поверили нам, хотят устроить тебе проверку. Не бойся, если будут слишком придираться – я их усыплю.

– Только не торопись, – забеспокоилась Бет. – Сначала я попытаюсь с ними договориться. Действуй лишь в самом крайнем случае, если я крикну: «Сон!»

– Ладно, – помолчав, неохотно буркнул древень и исчез, и кадетке осталось лишь гадать, успел он посоветоваться с цветком или принял это решение сам.

О том, как она будет договариваться с недоверчивыми пленниками, Бетрисса пока не думала, это станет ясно лишь после того, как она на них посмотрит и определит, кто мутит воду. Хотя понять их тоже можно: если вокруг только враги, то и святой станет подозрительным и недоверчивым…

Они вышли из темного зева узкого тоннеля почти бесшумно, не выдав себя ни звуком шагов, ни разговорами. И если бы Бет не знала, куда смотреть, то обязательно пропустила бы появление двух худющих фигурок, настороженно замерших на самой границе тьмы и бледного сияния мха.

Помолчала немного, давая им рассмотреть себя, и мягко, устало поинтересовалась:

– Ну и долго вы будете там стоять? У меня готова тюря, а в умывальне есть теплая вода. На отдых вам дано четыре часа, потом пойдете дальше. Я буду встречать следующих.

– А ты так уверена, что они придут? – дерзко оскалился в ответ парнишка лет двенадцати со взрослой недоверчивостью в волчьих глазах. – Может, мы сейчас заберем твою тюрю и вернемся? Что делать будешь? Силой задержишь?

– Держать не стану, – равнодушно бросила Бет, сделала паузу и с сожалением добавила: – Но, надеюсь, у вас хватит ума использовать единственный белый камень, подаренный судьбой. Всем известно, как она скупа на такие дары: за все годы, пока ваши родители сидят в выработках, это первый раз. И второго уже не будет.

Резковато, но иначе с ними нельзя. Эти мальчишки, не знавшие детства и не видевшие от чужих ничего, кроме жестокости и обмана, верят лишь своему опыту.

– Не врет она, – хмуро буркнула немолодая женщина, появившаяся из мрака позади подростков, и решительно потеснила волчонка: – Пропусти, Галь. Руки уже трясутся, и Саночка мокрая. Может, тут найдется сухая тряпица?

– Все, что смогли, приготовили, – прохладно огрызнулась кадетка, расслышав в последних словах старухи ехидство. – Умывальня в том углу, там есть мыло и немного чистой одежды, для самых нуждающихся.

– Ну так мы тут все такие, – фыркнула старуха, решительно устремляясь в сторону купальни, и недоверчивый Галь побежал за ней, обогнал и первым нырнул под густые плети.

Второй подросток, лет десяти, на минуту скрылся в тоннеле и вскоре вернулся, ведя за собой вереницу малышей, привязанных замурзанными поясками к длинной веревке.

При виде этих детей сердце Бет больно сжалось: никогда ей еще не приходилось видеть такой неприкрытой нищеты. Даже во времена Донгер-Карритской кампании, когда в Карстад хлынули беженцы с южного побережья, смуглые заплаканные дети, которых держали на руках измученные матери и бабушки, были одеты хоть и в ношеные и грязные, но целые вещи, любовно вышитые когда-то яркими узорами.

А эти малыши, молчаливо переступавшие замотанными в обмотки ножками, были обряжены в такое дырявое тряпье, которое никогда даже не было детской одеждой. В штанишках, державшихся на малыше с помощью переброшенной через плечо веревочки, явно угадывался лоскут домотканой полосатой юбки, какие носят рыбачки с западного побережья, а в криво, наспех сшитых рубашонках – остатки истертых мужских рубах.

Но про одежду забывалось сразу, стоило перевести взгляд на худенькие, полупрозрачные личики детей с большими, не по-детски печальными глазами.

– Святая Тишина… – почему-то припомнилось Бет любимое восклицание Олифании, – как же они шли-то?

– Потихоньку, – вдруг дружелюбно улыбнулась вмиг преобразившаяся старуха. – Извини, сестра, сразу не признала. Зови меня Хельгой.

– А ты меня – Бетриссой. Но я только ученица, – нехотя обронила герцогиня Лаверно полуправду и, желая облегчить труд Доре и остальным подругам, если они решатся сюда прийти, добавила для вескости: – Мы все тут такие.

Присела перед малышами, которые чутко, как дикие котята, следили за каждым ее движением, и озадаченно вздохнула:

– Как вы их отвязываете? Я помогу умыть. А вот с одеждой хуже, все вещи на взрослых, но мальчики могут выбрать вещи поменьше. Если длинно, отрежем рукава.

– Еще чего, портить такую хорошую вещь! – Шустрый Галь выбрался из умывальни в сером костюме, сшитом явно на Кателлу, и деловито подвернул рукава. – Давай твою тюрю, нам еще назад идти. А их отвязывать не надо, веревку выдернуть, и все дела.

– Мы и сами справимся, – поддержала его Хельга.

Все оказалось действительно просто, пояски малышей были связаны на концах петлей, в которую продевалась бечева. За второй конец ее держала девочка лет десяти с изуродованными страшными ожогами руками и личиком.

Она очень ловко освободила малышей и повела в купальню вслед за старухой, а Бет щедро налила мальчишкам по полной миске тюри и виновато развела руками:

– Придется пить через край, ложек мы не запасли.

– У каждого своя есть, – отмахнулся Галь, принюхиваясь к поставленной на колени миске. – А что это за кусочки белые плавают?

– Лепешка. У меня их маловато, вот и покрошила в тюрю, чтобы сытнее было. – Кадетка посомневалась и осторожно спросила: – А зачем вам назад? Старухе без вас трудно будет дальше детей вести.

– Там дорога хуже? – нахмурился младший мальчишка, тоже выбравшийся из умывальни в новом костюме и опасливо поглядывающий на Бет черными, раскосыми, как у торемцев, глазами.

– Нет, чем дальше, тем ровнее тропа, – пояснила Бет. – Но малыши ведь уже утомились и с каждым переходом будут уставать все сильнее. До следующего приюта идти часа три, не меньше.

– А что такое «следующий приют»? – испытующе глянул Галь.

– Точно такая же пещера, как вот эта. Там вас встретит моя сестра.

– А тюря там тоже будет? – тихо поинтересовался второй мальчишка, успевший дочиста вылизать миску.

– Конечно, – уверенно подтвердила Бет и вся сжалась от осуждающе уколовшего ее взгляда черных глаз. – А разве тебе не понравилась?

– Вкусно, – буркнул он и покосился на Галя. – Но это неправильно… бесплатно много не кормят, нам Дед рассказывал. На площади бедным один раз в день наливали суп и давали хлеб. А у тебя, получается, пять раз в день!

– Так вот ты о чем, – облегченно выдохнула Бетрисса, вспомнив о бесплатных обедах, которыми постоялые дворы и харчевни Карстада по очереди кормили на городском рынке стариков, нищих и бродяг.

Да и вообще любой, временно попавший в тяжелое положение, мог некоторое время перебиться. При этом хозяева и купцы присматривались к обедающим, и зачастую многие из них к вечеру находили работу и жилье. А вот Бет, когда вынуждена была искать средства на пропитание, обходила стоящие под навесом столы стороной, хотя оттуда доносился весьма аппетитный запах. Но для девушки ее круга обед вместе с нищими означал движение вниз.

– У нас ситуация особая, – веско пояснила она примолкшим мальчишкам. – Нужно помочь вам поскорее стать здоровыми. А для этого вы должны есть почаще, но понемногу, иначе желудки сорвете.

– Сама говоришь – понемногу, а налила полную миску! – не желал сдаваться юный торемец.

– Уймись, Лис! – беззлобно прикрикнула Хельга. – Она нам не враг! А налила так, как принято у свободных людей… но это я виновата, нужно было ее предупредить. Покажи-ка поварешку, Бетрисса. Малышам черпай по одной, нам с Линкой – по две. Мы Саночку по очереди несем.

– А чья она? – осведомилась Бет, наполняя миски послушно вставшим в очередь малышам и стараясь не смотреть в горящие ожиданием глазенки.

– Теперь наша, – хмуро усмехнулась Хельга, ловко выцеживая ложкой жижу и вливая в ротик крошечному младенцу. – Как пахнет-то… сыром, что ли?

– Ну да, – кивнула Бетрисса, усаживаясь напротив. – Сухим, пастушьим. Мы решили его развести… или зря?

– А лепешки белые, – даже прикрыла глаза старуха и разочарованно вздохнула. – Нет, не зря. Но если у тебя есть, дай по кусочку Галю и Лису, им обеда сегодня не достанется.

– Конечно, – поднялась со своего места Бет и взяла с полочки две большие лепешки и два шарика сыра, оставленных на всякий случай. – Вот, больше пока нету. Для следующих позже принесут. Поделите как хотите, только не ешьте все сразу.

– Это все нам? – Ошарашенные взгляды мальчишек ясно показали Бетриссе, как сильно она снова промахнулась.

– Сами решайте, вы не маленькие, сколько съесть самим, сколько оставить тем, кто послабее, – веско объявила кадетка и устало добавила: – Я ведь не могу за вами проследить? Значит, должна доверять.

И тут же с досадой сообразила, как легко приняла на веру все объяснения Хельги. Совсем упустив из виду, что цветок не просто так запретил кадеткам рассказывать беглецам о себе. Выходит, опасается крыс… а может, и точно о них знает. Следовательно, нужно попытаться ему помочь, а о том, что древни слышат ложь, старшина уже догадалась.

– Понятно, – сразу успокоился Галь, – Дед тоже так говорил. Ну мы пошли, вниз побыстрее добежим.

– Вы только поосторожнее там! – в голосе Бетриссы прозвучала неподдельная тревога, и мальчишки как-то определили эту искренность и на миг стали такими, какими должны быть в этом возрасте, – беспечными и самоуверенными.

– Не в первый раз!

Две худенькие фигурки в неимоверно широких для них серых костюмах бесследно исчезли в темном зеве тоннеля, а Бет все смотрела им вслед, пытаясь представить, каково это – брести по мрачным проходам и уступам в недружелюбной мгле, разбавленной лишь светом небольшого клочка ведьминого мха.

– Оборотни они… оба, – укладывая заснувшего младенца в мох, пояснила Хельга, и в ее голосе почему-то проскользнула виноватая нотка.

– Так ведь совсем еще дети, – растерялась старшина, припомнив все, что узнала за последнее время о магах, умеющих скрываться под такими странными щитами.

– Там взрослеют быстро. – Старуха прилегла рядом с младенцем, неслышно зевнула. – Посплю чуток, все два дня, как пришел знак, спали вполглаза. Боялись, вдруг не удастся уйти или донесет кто.

– Так ведь вы там так давно все вместе, разве еще не изучили, кто на что способен?

– Как не изучить… Но надзиратели время от времени льют в бурду зелье подчинения. И хоть мы все давно умеем его различать и снимать чары, но на некоторых действует сильнее. – Хельга помолчала, как будто уснула, и вдруг заявила: – А ведь ты в монастыре никогда не была.