Текст книги "Беглянка"

Автор книги: Вера Чиркова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

ГЛАВА 6

Не знаю, сколько я так сидела, время словно остановилось, а потом вдруг почувствовала, как Кыш куда-то двинулся, и поторопилась распахнуть глаза. И мгновенно онемела от изумления – передо мной высилось уже узнаваемое крыльцо светло-серого каменного дома, а вокруг поднималась полуразрушенная ограда замка Глоэн.

– Подожди, Кыш, – остановила я попытавшегося влезть на ступеньки зверя и направила его в сторону заднего крыльца, верить на слово таким мужчинам, как эти «рыбаки», меня навсегда отучила Луизьена.

Черный вход я изучала так долго, что Кыш заскучал, начал вертеться, принюхиваться к чахлой траве, и мне пришлось с него слезть. Но и после этого я не сразу решилась ступить на крыльцо, чудесным образом лишившееся всех доказательств недавнего обитания толпы бандитов. Не было ни весел, ни сетей, ни рыбного запаха, ни каких-либо иных примет. Даже пыль, появившаяся на каменных ступенях, выглядела так, словно лежит тут уже не менее полугола, а то и дольше, а плотно закрытые ставни на окнах, недавно сиявших чистыми стеклами, теперь ржавой завесой закрывал разросшийся плющ.

Наконец я решилась. Прошагала по ступеням, подергала ручку и, тяжело вздохнув, отступила. Судя по всему, черную дверь заперли изнутри, а ключа от нее у меня не было.

И пока шла к парадному крыльцу, успела отчетливо осознать, как неправильно все обнаруженное мной здесь. Не было, на мой взгляд, у незваных квартирантов никакого веского повода так поступать, вот ни малейшего.

Лорд Танрод Хаглен оказался магом, и не каким-нибудь рядовым, а магистром. Только им доступно искусство мгновенного переноса людей и предметов, и стоили такие услуги баснословно дорого.

Хотя находилось достаточно желающих платить любую цену, лишь бы не трястись по разбитым дорогам империи по несколько декад. Поэтому все маги высшего уровня были очень богаты и имели не только титулы, но и не по одному поместью.

И в таком случае абсолютно незачем было магистру ловить рыбу именно в моем озере. Но даже если допустить, что у Хаглена имелось какое-то секретное дело, требовавшее его присутствия, он вполне мог бы заставить меня выпить зелье послушания. Имеются у них такие, хотя поить ими свободных жителей строго запрещено. Но ради Кыша я бы выпила зелье совершенно добровольно и любую бумагу подписала. Даже перед всеми богами поклялась бы чем угодно и на чем угодно.

И сидела бы после этого зелья в своей комнатке тихо, как мышка, боясь даже нос высунуть, пока эта странная шайка не завершила бы свои темные делишки.

Но они предпочли вернуть меня в замок и уйти, тщательно заметя за собой все следы. И теперь мне почему-то кажется очень важным как можно скорее понять, ради чего они все это проделали.

На парадном крыльце я не задержалась, сообразив по пути, как важно было «рыбакам», чтобы я сидела здесь живая и невредимая. Вот зачем – пока не знаю. Хотя бродят уже в голове смутные предположения, но для того чтобы они стали точными догадками, мне не хватало информации.

И взять ее совершенно негде: все мои бывшие, хорошие и не очень, знакомые стали абсолютно чужими людьми в тот самый миг, как на пол осыпался ворох белых кудряшек, а на мою голову упали первые капли каштановой краски, возвращая волосам родной цвет.

Хотя, разумеется, я взяла с собой самую дешевую почтовую шкатулку, всего на три камня в месяц, но первый уже истратила, сообщив Луизьене о благополучном прибытии на место. И следующее письмо имею право послать лишь через шесть дней. Но все равно не стану ничего спрашивать у названой тетушки, не тот мадам Луиза человек, чтобы сразу не понять, почему я вдруг заинтересовалась такими слухами.

Дверь распахнулась так же мягко, как несколько дней назад, и я точно так же пустила вперед Кыша. Он проскользнул в прихожую, обнюхал дверные ручки и перила лестницы, фыркнул и оглянулся, взглядом требуя, чтобы я сняла с него сбрую и багаж. Спорить не стала – раз зверь не чувствует ничего странного, значит, мои подозрения верны. «Рыбаки» и в самом деле покинули мои владения, и никого чужого тут теперь нет.

Сложив вещи возле лестницы, выпустила друга гулять, заперла за ним входную дверь и подошла к входу на черную половину. Засов был отодвинут и пылен, и у меня достало сообразительности не засмеяться над этим открыто. У мага вполне хватит сил и совести присматривать за мной, и если верить гуляющим по империи слухам, издевательств они не прощают. Я оглянулась на так и валявшуюся в углу шкуру, и при одном воспоминании о том, как укоризненно смотрел на меня лежавший на ней магистр, желание веселиться растаяло окончательно.

Пыль и запустение, властвовавшие в этой части дома, не удивили, хотя, на мой взгляд, маг немного перестарался. Ну не могла же я не натоптать тут за эти дни?

Или все же могла, если бы заболела, например?

Но скорее всего, Хаглен просто из вредности дунул каким-нибудь заклинанием, мстя мне за несговорчивость.

Заглянув в дворецкую и столовую, я с опаской побрела дальше. Все происходящее было непонятно и потому вызывало невольную тревогу.

Следующей по правой стороне коридора была узкая дверка, запертая на засов, и, немного посомневавшись, решила без Кыша ее не открывать. Судя по расположению, там лестница в подвал, а подвалы я недолюбливаю еще с тех пор, как Коранда запирала меня за малейшую провинность.

Очередная, довольно широкая дверь вела налево, и за ней нашлась кухня. И вот здесь обнаружились следы небрежной уборки и законченный котел на широкой и еще теплой плите. В котле было жаркое, и судя по стоявшей на столе немытой миске, этим мясом уже кто-то завтракал.

А рядом с миской лежала большая початая коврига деревенского хлеба и стояла керамическая кружка, из которой торчала скрученная в трубку записка.

Несколько секунд я колебалась, потом вздохнула, взяла листок и осторожно развернула.

«Простите нас, леди Глоэн, за доставленные неудобства и волнения и знайте, никакого вреда вам никто причинять не собирался. Я тоже не убийца и пустыми обещаниями не бросаюсь. Ключ от ворот в ящике буфета, деньги там же. Но нас тут не было. И еще: к вам едет торговец, не позволяйте ему ночевать в замке. Род».

Дочитав записку, бросила ее на стол и хмуро усмехнулась. Какой вы мне «Род», ваша магическая светлость. И словно в ответ листок вспыхнул зеленоватым пламенем и через миг осыпался легким, невесомым пеплом.

К буфету шла неохотно, хотя иметь ключ от ворот мне все же полагалось. И я, кстати, спрашивала о нем у продавца, но он, помнится, состроил очень скорбное лицо:

– Извините, леди Вельена, но дом заперт, а во дворе запирать нечего. Да и не от кого, там ближайшая деревушка на пять домов в полудне пути. Лорд Глоэн, построивший некогда замок, более всего ценил уединенность и покой.

Тогда меня устроило это объяснение, а вот теперь вдруг появились смутные подозрения, что стряпчий намного больший жулик, чем тогда представлялся. И далеко не так рьяно он нахваливал свой товар, как ему положено по должности.

Стоящий в углу массивный буфет был из тех редких вещей, которые, однажды заняв облюбованное местечко, прочно врастают в него всем своим неподъемным телом и больше за века существования дома не сдвигаются даже на волос. И ящики у него были такие же надежные, с коваными петлями и ручками и непременными ключами с замысловатыми головками.

Но меня почему-то сразу потянуло к среднему, более узкому ящичку, и интуиция не обманула. Ключи были именно там, и не только от ворот. Целая связка больших и малых, мне даже интересно стало, найдется ли в этом доме столько замков? Но я тут же о них забыла, рассмотрев парочку увесистых мешочков из плотного полотна, в каких обычно выдает золото гномий банк. Душу неприятно кольнуло все крепнущее подозрение, что меня снова собираются купить со всеми потрохами, причем втемную, не удосуживаясь объяснить, какие услуги я должна буду магу за такое щедрое подношение.

Ведь даже полному дураку понятно, как сильно переоценил мое беспокойство лорд Танрод Хаглен. И более обеспеченные и знатные особы, чем я, целую декаду с удовольствием гуляли бы по озерам за пятую часть этого вознаграждения.

Очень неохотно распустила шнурок на первом кошеле и тяжело вздохнула, разглядев рыжеватый блеск монет. Да за эти деньги можно нанять слуг и отремонтировать донжон, в котором, по словам посредника, первый хозяин разместил лабораторию, а один из его наследников – тренировочный зал. А вот мне всегда хотелось иметь оранжерею, хоть небольшую, такую, какая была в родительском доме.

Воспоминание о доме, где прошли самые счастливые и самые горькие пятнадцать лет моей жизни, испортило настроение окончательно, и я резко задвинула ящик, взяв из него только связку ключей. Позже придумаю, куда спрятать неожиданно свалившееся богатство, сейчас мне не до него.

Следующая за кухней комнатка оказалась довольно удобной купальней, и бак для воды, вмазанный в выходящий сюда обогреватель печи, приятно согрел ладони. Решено, как только осмотрю дом, первым делом пойду купаться, все равно идти мне уже никуда не нужно. Да и нет никакого желания, если не кривить душой.

Именно этого мне хотелось последние полгода, а если разобраться, то и все десять лет с тех пор, как дядя Енгор, вызвав меня к себе, сухо сообщил, что моей руки попросил барон Прилерс. И хотя дядя выговорил у жениха три дня на размышления, но отказывать ему не намерен, так как считает барона очень достойной для меня партией. Я только молча поклонилась и покорно побрела в свою комнату, хотя никакого права решать мою судьбу дядюшка не имел. Но завещание, где я называлась единственной наследницей отца, куда-то исчезло сразу после его гибели. И когда через три месяца после похорон моя мачеха Коранда вышла замуж за моего же двоюродного дядю, именно он стал считаться полновластным хозяином дома и имения.

Поэтому рано утром следующего дня, когда весь дом еще спал, я нацепила на себя три самых лучших своих платья, прихватила скромные сбережения и украшения и удрала через крыши хозяйственных построек, где иногда пряталась, чтобы выплакаться без свидетелей. И где давно уже изучила каждый уголок и нашла неприметные лазейки. В тот день я еще верила, что сумею добиться справедливости, если правильно возьмусь за дело, и именно это соображение привело меня за советом в «Женские тайны».

– Разумеется, ты можешь подать прошение, – с сочувственной усмешкой пояснила Луизьена спустя год после того, как я стала Эвелиной Бенро, – и дознаватели начнут расследование. Но тебя немедленно отправят к дядюшке, так как по закону ты еще несовершеннолетняя и до двадцати двух лет не имеешь нрава распоряжаться ни имуществом, ни своей судьбой. Я уже не говорю о том, как покарают за обман меня и какое наказание ждет Мелисанту, но и тебе самой хватит оскорблений и издевательств по самую макушку. Боюсь, уже дня через три ты проснешься в одной постели с ненавистным тебе бароном и будешь вынуждена нацепить свадебное платье и сказать «да» в храме Судеб.

Тогда я ей просто поверила, а позже, выслушивая истории и жалобы клиенток, отчетливо осознала правоту приобретенной тетушки. Девушки, как знатные, так и простолюдинки, не имели почти никакой свободы выбора. Отцы, деды, дядья и братья старались пристроить их как можно скорее, и как я начала понимать к двадцати годам, вовсе не ради счастья дочерей и сестер. Основным, хотя и завуалированным поводом для такого рвения всегда становилась жадность, ведь за «старых дев» такие же прижимистые женихи просили гораздо большее приданое. А если вспомнить, что девушку придется кормить, одевать и развлекать лишних пять-семь лет, то вполне понятно стремление пристроить ее сразу после пятнадцатилетия, когда девицам разрешено вступать в священный союз.

Купальня оказалась последним помещением перед сенцами черного входа, дальше коридор делился на две лесенки. Одна вела вниз, другая наверх, и это значило, что потолки в комнатах для прислуги вдвое ниже, чем в гостиной и столовой. Ради интереса я сделала несколько шагов и приоткрыла первую дверь. Очень узенькую, скудно обставленную комнатку вполне можно назвать кельей для монашек, это ее ничуть не оскорбило бы.

В конце лесенки, ведущей вниз, нашлись две такие комнатки, причем оконца в них были прорезаны под самым потолком. В верхней части комнатки были чуть шире. Их было три; одна, как я поняла, расположена над купальней и сенцами. Несколько минут я стояла, рассматривая неказистые деревянные кровати с набитыми сухой травой тюфяками, узкие оконца и сундуки для вещей, стоящие возле крохотных тумбочек и служащие сиденьем, и начала краснеть, как застигнутая за облизыванием ложки горничная.

Лишь теперь до меня дошло, как тесно и неудобно ютились здесь семь или восемь привыкших к удобству «рыбаков» и как досадовали они на мое упорное нежелание сдать им несколько просторных спален. Но тем не менее расплатились очень щедро, и значит, для них очень важно сохранить свою «рыбалку» в тайне от всех. В таком случае я должна завязать сто узелков на воображаемом платочке, куда спрячу все воспоминания о произошедших за последние три дня событиях.

Иначе не спасет нас с Кышем ни удаленность этого места, ни умение бросать дротик. А кстати, где у меня Кыш?

ГЛАВА 7

Вылетев из спаленки для прислуги, я промчалась в сени, распахнула дверь и выскочила на крыльцо. Утреннее, промытое вчерашним дождем солнце щедро заливало двор теплыми лучами, травка, не примятая ни одним сапогом, бодро зеленела, а у одного из неопознанных мной хозяйственных строений Кыш увлеченно поедал из широкой бадьи что-то явно привлекательное для него.

Не помня себя от отчаяния, я ринулась туда и, срывая горло, грозным криком отогнала питомца от дармовой еды. А потом несколько секунд ошеломленно рассматривала кучку сваленных в бадью продуктов. Ломтей черствого хлеба и подсохших недоеденных кусков копченостей, вялых овощей, мелкой сырой рыбы и той самой нелюбимой мной утренней каши. И все отчетливее осознавала, как сильно ошибалась, думая, будто магистр отыскал меня по следам. На самом деле поймать нас с Кышем и вернуть сюда он мог еще два или даже три дня назад, раз находил меня мгновенно по каким-то одному ему известным приметам.

Но не стал, и теперь я понимаю почему. Сначала ему нужно было подыскать место для своих друзей, потом навести порядок в моем доме. И лишь сегодня утром, едва закончив все дела, лорд Хаглен ринулся спасать меня. От холода, от голода… ведь знать об умении Кыша охотиться и рыбачить он никак не мог.

– У! – с обидой тихонько муркнул зверь, оттесняя меня от бадьи, но я и сама уже отступила, осознав, как это было бы неправильно – сначала спасти нас, а потом отравить.

Если бы он хотел нас убить, то вполне мог бы перенести не сюда, а севернее, в непроходимые болота, полные неистребленной нечисти. Или вообще не догонять, ведь я вполне могла встретиться со стаей волков или забрести в болото.

Мне вдруг отчетливо вспомнилось светившееся во взгляде магистра разочарование, и душу опалило запоздалой досадой. Случаются иногда у меня такие промашки, не сразу понимаю, чего именно желает слишком осмотрительный собеседник. Лишь много позднее, когда спокойно обдумаю встревожившие меня взгляды или слова, вижу отчетливо, какого ответа от меня ожидали.

Вот и теперь точно знаю: Хаглен еще надеялся, что сумеет со мной поговорить. Наверняка ждал моих упреков или просьб, не важно, чего именно. Лишь бы у него была возможность, не опускаясь до оправданий, объяснить мне всю глубину моего заблуждения.

И это самая распространенная человеческая ошибка, по определению Луизьены.

«Если бы люди могли спокойно существовать, никому не объясняя своих обид и желаний, – всегда огорченно вздыхала тетушка, доказывая очередной упрямой клиентке ее неправоту, – то так и остались бы немыми, как рыбы. А поскольку все мы говорим – следовательно, без этого человечеству просто не выжить. И хотя молчуны еще встречаются, но жизнь у них стократ сложнее, чем у тех, кто умеет договариваться».

– Как ты была права, тетушка! – сердито вздыхала я, направляясь к дому. – Жаль только, некоторые под маковку набитые тайнами магистры до сих пор не знают таких простых вещей.

Следующие три дня я жила так, как мечтала, покупая Глоэн. Вставала с постели, когда солнце уже успевало прогреть воздух и камни крылечка, неспешно умывалась и завтракала чаем и горячими лепешками. Как выяснилось, незваные квартиранты оставили солидный запас продуктов. В основном муки, жира, круп, сыра и копченостей, и я невольно виновато хмурилась всякий раз, когда отрезала ломтик окорока или зачерпывала из ларя миску муки. Хотя чаще я просто жарила рыбу, Кыш каждый день притаскивал на крыльцо полусъеденные тушки огромных карпов и сигов. Все, что нами не съедалось, я солила и вешала сушить. Хоть зимы тут теплые и короткие, но запас никогда и никому еще не помешал.

Потом я понемногу наводила в доме порядок и снова поминала мага, теперь уже недобрым словом. Незачем было так щедро прикрывать следы своего пребывания пылью. После уборки я ходила на озеро купаться, извилистая тропка вела через запущенный сад к небольшой калитке, выходящей на незаметную от насыпи крохотную пристань.

На берегу возле бревенчатого настила валялась рассохшаяся лодка и стояла покосившаяся купальня, заходить в которую не было никакой нужды. С причала ступени вели в прозрачную воду, сквозь которую просвечивало желтое песчаное дно, и я подозревала, что это единственное место на острове, где магистр не стал возвращать былое запустение. Кроме, разумеется, той самой дыры, через которую мы убегали. Сейчас она была завалена камнями, валявшимися ранее под стеной, и вряд ли кто-то решился бы перелезать во двор в этом месте.

На четвертый день меня разбудило рычание Кыша, по-прежнему спавшего в прихожей. Почему-то ни одно из запущенных строений, протянувшихся вдоль северной стены, не понравилось моему другу.

Я вскочила с постели, ринулась к приоткрытому окну и, встав за занавеской, оглядела ведущую к воротам насыпь. Всадник, едущий по ней в сторону Глоэна, был отлично виден в свете встающего за его спиной солнца. За всадником следовала запряженная парой лошадей повозка, и это стало для меня огромной неожиданностью. До этого момента я почему-то считала, что купцы разъезжают по деревням в одиночку.

Только теперь мне стало ясно, почему Танрод Хаглен счел нужным написать о необходимости держать торговца подальше от дома. Я искренне порадовалась тому, что не отмахнулась от этого намека и приняла все меры предосторожности. Надежно спрятала деньги и документы, приготовила для себя пути отступления и оружие. И каждый вечер, усаживаясь в кресло у распахнутого окна насладиться заслуженной чашкой чая, подолгу обдумывала способы, какими можно без особых усилий последовать простому на первый взгляд совету магистра.

Ведь торговец вполне мог приехать на закате или в дождь. А мог и заявить, будто ранен шалым медведем или вепрем. Как отказать человеку в таком случае?

Мне повезло, что времени было вполне достаточно, как и почерпнутого у Луизьены опыта общения со слишком назойливыми клиентами, чтобы постепенно изобрести несложный, но действенный способ нарушения святого закона гостеприимства.

Все необходимое было приготовлено мной еще вчера, поэтому много времени сборы не заняли. Я просто нанесла вокруг глаз чуточку зеленоватых теней, размазала по лицу и шее пару капель жирных румян и бросила на щеки по щепотке толченого кармина. А в завершение, стряхнув пуховкой излишки, обвязала голову платком, пониже надвинув его на лоб. Именно так выглядят люди, подхватившие болотную краснуху.

Болезнь эта не смертельная, зато очень прилипчивая и даже здорового мужчину может уложить в постель не менее чем на полторы декады. А кроме того, против нее бессильны любые зелья и не защищают от заражения ни дешевые обереги, ни защитные амулеты, какие обычно имеются у богатых путешественников. Только магистры умеют выжигать заразу заклинаниями, но берут за это очень недешево, как за все свои услуги. Впрочем, вряд ли торговец возит с собой какого-нибудь магистра. Не так много их в империи, мне и в Тагервелле приходилось сталкиваться с магами лишь несколько раз.

Но прежде чем идти встречать торговца, я все же предприняла еще кое-какие меры и выпустила Кыша, запретив ему рычать. Нечего пугать людей раньше времени, хотя, вполне возможно, пугать и вовсе не придется.

Всадник продрался сквозь заросли сорняков по протоптанной Кышем тропке прежде, чем я дошла до ворот, и уже стучал в них подвешенным на этот случай деревянным молотком.

– Кто такой? – хриплым, умирающим голосом осведомилась я, взобравшись по лесенке на высокое крылечко привратной будки и выглянув в зарешеченное оконце.

– Торговец Мелох, открывай, – буркнул он, одарив меня небрежным взглядом. – Твоя хозяйка товары заказала.

Значит, трактирщик поверил, будто слуги отправились сюда раньше меня, усмехнулась я про себя, а вслух сердито огрызнулась:

– Лежит пластом моя хозяйка! Проклятый обозник набрал разного сброда. Жди, сейчас отворю.

– С чего это она лежит? – глянул он, едко прищурясь. – С голоду?

– Не смешно, – возясь с ключом, сухо оборвала я неуместные шутки. – Тут с голоду только ленивый сляжет. Ну, заезжай да вези товары, я сама расплачусь.

– Не тревожься, задарма не оставлю, – грубо пошутил торговец, не нравившийся мне все сильнее.

Не так, по моему представлению, должны вести себя люди, которым нужно завоевать симпатию постоянных клиентов.

Но пока я решила смолчать и посмотреть, до какого предела может дойти его наглость. Не самое умное дело спорить с единственным согласившимся приехать сюда торговцем, хотя сейчас мне вполне хватает продуктов и всяких мелочей. Но если я с ним рассорюсь, то через пару-тройку лун, как раз к тому времени, как пойдут осенние дожди, мне придется самой ехать за необходимым. Или посылать слуг, если Луизьена к тому времени подыщет мне подходящих. Брать сюда тех, кого предлагал посредник, я никогда бы не решилась.

Мелох проехал до колодца и только там спрыгнул с коня, небрежно привязав его возле лохани с водой. Потом внимательно огляделся и направился прямиком к крыльцу.

Хорошо, что я догадалась запереть дверь на замок.

Взбежав на ступени и подергав засов, он ничуть не разочарованно повернул назад и теперь приближался ко мне уверенной походкой победителя.

В это время в воротах показался крепкий мужичок в надвинутой на лоб войлочной шляпе, какие многие возчики не снимая носят круглый год. Он вел лошадок, с трудом тащивших через заросли кустов и лопухов крытую повозку, и время от времени отмахивался свободной рукой от вившихся вокруг его потной рожи мошек.

Возле ступеней будки, где я так и стояла, этот кучер даже не подумал останавливаться – пошагал дальше, твердо стуча каблуками подкованных сапог.

Вздохнув, я двинулась следом, начиная понимать, как глупо снова влипла. Никогда не были эти гости торговцами, и товаров у них не было. Не ходят конюхи в подбитых железом сапогах, да и повозка, попав на камни двора, покатилась слишком легко, погромыхивая какой-то пустой посудой. Значит, нам с Кышем опять предстоит бой, не зря я предприняла на этот случай особые меры. Надеюсь, с одним жуликом справлюсь, а если повезет, то и с двумя. Ну а если в повозке скрываются еще пособники, то и Кышу достанутся живые игрушки, и я не виновата, если они потом недосчитаются пальцев или ушей.

Я брела следом за конюхом, беззаботно помахивая руками и стараясь держаться поближе к лошади. Самое секретное оружие из всех, какие Леброт принес после памятного нападения, было уже на мне и грело душу своей надежностью и незаметностью.

– Женщинам не стоит таскать с собой длинных и тяжелых ножей, – наставительно сообщил мне тогда учитель, доставая маленький пенал. – Все равно ничем они вам не помогут. Мужчины сильнее, выше, и руки у них длиннее. И тебе нужно будет очень изловчиться, чтобы не только подобраться к негодяю вплотную, но и поразить его с первого удара. Иначе он из тебя бантиков нарежет твоим же собственным ножом. А вот это другое дело, все женщины царапаются, и никто на эти царапины внимания не обращает. Но надежнее все же, если все остальные ногти на твоих руках будут коротко острижены, тогда никто не заподозрит подвоха.

И распахнул коробочку, в которой лежало два мизинца, так мне показалось в тот миг. На самом деле это были длинные кожаные наперстки, заканчивающиеся острыми как бритвы коготками. К ним прилагался флакон с сильным парализующим зельем, и я уже успела убедиться в его надежности. Но пользоваться тайным оружием старалась только в самых крайних случаях, опасаясь попасться императорским дознавателям. Подобные зелья были настрого запрещены.

– Ну и долго ты будешь плестись?! – вынырнув из-за лошади, встал на моем пути назвавшийся торговцем мужчина. – Мы выехали за полночь, устали и хотим умыться и перекусить.

– Но хозяйка… – дала я ему последний шанс отступить, однако Мелох его не оценил:

– Кому другому будешь рассказывать эти сказки, а мне тебя хорошо описали. И особо сообщили, что на знатную госпожу ты похожа, как я на белошвейку.

– Но в дом ты все равно не попадешь, – не желая больше лгать и изворачиваться, сухо отрезала я.

Лжеторговец тут же оказался рядом, ловко перехватил запястье моей правой руки, вскинутой ему навстречу, и крепко притиснул меня к себе:

– Зря ты мазалась этой гадостью, куколка, я уже болел краснухой. И отлично знаю, как она выглядит. Но не волнуйся, сначала я тебя выкупаю.

– Ты знаешь, что бывает за нападение на знатных девушек? – осведомилась я так холодно, как сумела.

– Простого селянина или наемника могут и повесить, – уверенно сообщил Мелох, – а знатному мужчине достаточно жениться и заплатить штраф. Но ты же не будешь так расточительно тратить деньги нашей семьи?

– Неужели ты знатный господин? Тогда почему до сих пор не женат? – изумилась я, отстраняя лицо от пахнущего вином и луком наглеца и пытаясь высвободить зажатую его телом вторую руку.

– Не сомневайся, не безроднее тебя, – нагло ощупывая мое бедро в поиске кармана, снова ухмыльнулся Мелох, и в этот миг я сумела наконец выдернуть левую руку и попыталась оцарапать щеку лжеторговца.

Но он снова оказался быстрее – вывернулся ужом, сильно дернул меня за плененную руку и, когда я почти падала на него, цепко поймал и левое запястье.

– Кыш! – закричала я отчаянно, сообразив, как легко обернуть мое секретное оружие против меня самой, и в тот же миг, дико взвыв, наглец отпустил мои руки, рухнул на колени и задергался, словно попал под град невидимых, но очень жестоких ударов.

Его то колотило о камни, то выгибало дугой, а чуть поодаль Кыш яростно трепал обмякшего, как тряпка, конюха.

Но отозвать своего зверя мне уже не хватило сил. Из моего тела словно разом вытащили все кости, а ноги и спина вдруг стали вялыми, как из пуха. Упрямо закусив губу, я с трудом добрела до крыльца и неловко рухнула на каменные ступени.

– Что здесь происходит? – внезапно строго произнес кто-то знакомым голосом рыбака.

Оглянувшись, я рассмотрела выходящего из-за угла магистра и, сообразив наконец, с кем имею честь быть знакома, истерически хихикнула. И тотчас покрепче прикрыла ладонью рот.

Весьма невежливо и даже опасно смеяться над старшими императорскими дознавателями. А о том, что магистр имеет именно такое звание, красноречиво доложила висевшая на его груди звезда правосудия.

Покосившись на меня, Танрод Хаглен шагнул к замершим лошадкам, как-то особенно погрозил пальцем Кышу, и тот, перестав трепать кучера, ринулся ко мне. Несколько секунд магистр любовался на тихо скулившего лжеторговца, затем взмахом руки отправил куда-то подальше сначала его, затем и кучера. И уверенно пошагал к воротам с явным намерением их закрыть.

Собрав все последние силы, я медленно взобралась на крыльцо и, пошатываясь, побрела в сторону кухни. Нужно было умыться, спрятать когти и заодно выпить бодрящего зелья. Мечтать о том, чтобы магистр ушел, не пожелав задать мне несколько вопросов, было бы откровенной глупостью.

Когда я уже более уверенным шагом вернулась на крыльцо, дознаватель спокойно сидел на моем месте, подтверждая этим верность моих выводов.

– Зачем вы их впустили? – строго осведомился он, наблюдая за бредущими по направлению к колоде лошадьми.

– Я не забыла вашего предупреждения не оставлять торговца ночевать! – невольно сорвалась с моих губ еле сдерживаемая обида. – Но там ничего не было о том, что их нельзя и в ворота пускать!

– А догадаться вы не могли?

– Ну вот теперь в следующий раз догадаюсь, – хмуро пообещала я, посмотрела искоса на небритую щеку незваного гостя и осторожно предложила: – Завтракать будете?

– Я бы поспал, – вдруг признался он и суше добавил: – Могу и в каморке конюха.

– А у меня есть такая каморка? – всерьез изумилась я, глянула на поджавшего губы дознавателя и раздумала шутить. – Но я хотела предложить вам спальню на втором этаже, как раз вчера убрала в соседней с моей.

– Извините, – сразу оттаял он. – Тогда я пойду, перенос берет много сил.

Встал и прошел мимо меня в дом.

– Чаю принести? – спросила я вслед.

– Лучше к обеду, раньше не проснусь, – ответил он уже с лестницы, и я, пожав плечами, направилась на кухню.

Хотелось перекусить и спокойно поразмыслить, что именно произошло с Мелохом. Ведь коснуться его когтем я так и не успела.