Текст книги "Бочка"
Автор книги: Вениамин Каверин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Вениамин Каверин
Бочка
Юрию Тынянову.
Фантастический рассказ
1
Сэр Мэтью Стейфорс начинает вычислять
Сестра милосердия прошла, осторожно ступая по длинному коридору, и, дойдя до кабинета, постучала. Никто не отозвался. Она постучала еще раз, открыла дверь и остановилась на пороге.
– Простите, сэр, что отрываю вас от работы. Я пришла сказать, что сэр Рэджинальд, кажется, умирает.
Маленький старик в огромных очках и высоком воротничке, сидевший за письменным столом, поднял голову и внимательно поглядел на сестру.
– Одну минуту, – ответил он, – я кончаю.
– Простите, – сказала снова сестра, – но мне кажется, что сэр Рэджинальд может вас не дождаться.
Старик в очках посмотрел на бумагу, покрытую цифрами, бросил карандаш и, накинув на плечи пиджак, вышел из комнаты. Сестра прошла вслед за ним. Дверь в конце длинного коридора отворилась: на узкой кровати лежал, вытянувшись, худощавый, бледный человек. Черные волосы падали ему на лоб. Рядом с постелью сидел, задумчиво поглядывая на него, толстый человек в пальто.
– Умер, – сказал толстый человек в пальто, увидев Стейфорса. – Сердце не выдержало. Я с самого начала говорил, что сердце ни к дьяволу не годится.
Математик Мэтью Стейфорс остановился возле постели сына, посмотрел на его бледное лицо и отвел со лба черную прядь волос.
– Я пойду, сэр, – сказал толстый человек в пальто. – Кажется, мне больше нечего у вас делать. Прощайте, Стейфорс.
И толстый человек вышел вместе с сестрой милосердия.
Мэтью Стейфорс поправил очки, сел в кресло, подставил под подбородок руку и задумался.
Он глядел на неподвижное лицо сына, машинально отодвигая и вновь приближая к глазам огромные очки.
После долгого молчания он позвал дрожащим голосом: «Рэджи!» – но тотчас же, махнув рукою, выпрямился и твердыми шагами вышел из комнаты.
Среди ночи он вернулся, сел за письменный стол и стал пересматривать бумаги сына.
Раскладывая их по порядку в аккуратные стопы, он прочел:
«1. Королевская Академия наук
Сэру Рэджинальду Стейфорсу.
Настоящим доводится до Вашего сведения, что предлагаемый Вами проект детального исследования небесного свода при помощи сигма-лучей отклонен за невозможностью выполнения.
Пред. (подпись).
Секр. (подпись)».
«2. Я бы не стал тебе писать, Рэджи, если бы не проклятая нужда. Отец перестал высылать деньги. Будь что будет. Я все-таки счастлив, что ушел из нашего проклятого дома. Пришли мне сколько можешь. Я бросил пить.
Джордж.
P. S. Лучше быть живым бродягой, чем мертвым математиком».
«3. Завещание.
Я, Рэджинальд Стейфорс, в здравом уме и твердой памяти, сим завещаю:
Оборудованная химическая лаборатория и библиотека в три тысячи томов, находящиеся в доме № 39 по Малборо-стрит, переходят моему отцу сэру Мэтью Стейфорсу, действительному члену Академии по разряду теоретической математики. Мои рукописи и письма, все без исключения, переходят мисс Эллен Броун (Эссекс-стрит, 11). Ее же прошу: 1) на могильном камне собственноручно вычертить теорему Блексфорда о неподвижных телах в безвоздушном пространстве и 2) издать мою работу по применению сигма-лучей к исследованию небесного свода.
Через двадцать четыре часа после моей смерти прошу поместить во всех газетах следующее объявление:
„Внимание! Умер математик Рэджинальд Стейфорс. По воле покойного объявляется во всеобщее сведение: 1) что в окрестностях города Норсуэй, возле Литльлэйк, в левой остроконечной скале, в сорока семи шагах от Каменной дороги, зарыто четыреста пятьдесят тысяч фунтов и на такую же сумму драгоценных камней; 2) что Р. Стейфорс, находясь в здравом уме и твердой памяти, клятвенно при свидетелях трижды подтверждал означенное заявление“.
Тысячу фунтов, лежащих на моем счету в Королевском банке, завещаю брату моему Джорджу Стейфорсу.
Рэджинальд Стейфорс.
Год – месяц – день.
Сие заверено в нотариальной конторе „Перидудл и Пери-дудл“, Лыверпуль-стрит, 412».
Сэр Мэтью прищурился и, поправив очки, посмотрел завещание на свет: на оборотной стороне бумаги среди наскоро набросанных цифр он увидел небрежные строки:
«Левая остроконечная скала, Норсуэй, Литльлэйк, сорок семь шагов от Каменной дороги».
Под надписью стоял чертеж, на первый взгляд напоминавший бочку. Этот чертеж привлек внимание сэра Мэтью.
– Для тела вращения, произведенного вращением дуги S, – пробормотал он задумчиво. Он промолчал с минуту и продолжал, схватив со стола карандаш:
– Крайние координаты соответствуют абсциссам икс нулевое икс прим, отрезок дуги равен…
Сухой и серый, как мышь, почти незаметный в огромном кожаном кресле, он принялся вычислять, засыпая цифрами оборотную сторону завещания.
Наутро из похоронного бюро принесли гроб. Худощавый, белый и очень спокойный человек, вытянувшийся в струну, был уложен в гроб. Служитель похоронного бюро, распоряжавшийся похоронами, заметил по этому поводу, что ему редко приходилось видеть более покладистых и послушных покойников.
– У него тело эластично, как резина, – сказал он, оборотившись к сэру Мэтью.
Гроб закрыли крышкой, обтянули белым полотном, поставили на белые дроги, и лошади с высокими султанами между ушами повезли дроги по городу.
Сэр Мэтью Стейфорс шел за гробом, покусывая губы и глядя вокруг невнимательными глазами. Цифры появлялись перед ним повсюду.
На углу Норуич-авеню он споткнулся о тумбу, и в голове его возникло на одно мгновение: «Норсуэй, Литльлэйк, остроконечная скала, сорок семь шагов от Каменной дороги». Он вытащил записную книжку и, думая о другом, машинально записал адрес.
К нему подбежал расторопный служитель.
– Может быть, вам угодно в карету, сэр?
В то же время из-за угла Норуич-авеню, беззаботно размахивая палкой, вышел джентльмен в проломленном цилиндре. Левая сторона его лица была украшена рыжей бакенбардой; взамен другой бакенбарды – справа – не было ничего. Увидев похоронную процессию, джентльмен состроил печальную гримасу и догнал сэра Мэтью.
Дроги докатились до кладбища. Сторожа сняли гроб, донесли его до могилы и на полотенцах опустили вниз. Сэр Мэтью и джентльмен с одной бакенбардой остановились у свежей могилы неподвижно.
– Джентльмены, – начал дрожащим голосом джентльмен с рыжей бакенбардой, хотя перед ним не было никого, кроме сэра Мэтью. – Я не знаю, как звали этого человека и что он делал, находясь в состоянии движения. Человек минус постоянное движение плюс бесконечность равен нулю. Он утверждает, что он мертв, – отлично! Значит, закон сохранения энергии еще раз доказал свою полную целесообразность. Прощай, будь счастлив, дорогой покойник! Ничего не произошло, и мне нет никакого дела, что этот человек умер. Но я считаю своим долгом выразить мое искреннее сожаление оставшимся еще почему-то в живых родственникам и друзьям покойного.
– Благодарю вас, сэр, – сказал Стейфорс, задумчиво поглядев на джентльмена с рыжей бакенбардой.
И он с признательностью протянул ему руку.
2
Размышления о рыжей бакенбарде
Собственно говоря, то, о чем я пишу, будучи человеком с одной бакенбардой, вполне заслуживает того, чтобы я писал об этом, будучи человеком с двумя бакенбардами. Я пишу об относительности мирового движения и о последовательности беспричинных событий во времени. Все это в конце концов стоит одной оторванной бакенбарды конусообразного вида, острым концом вниз.
Я бы не стал и пытаться разрешить мои сомнения, если бы сегодня не исполнилось ровно шесть лет с того дня, как я лишился бакенбарды. Я утверждаю: каждый предмет любого формата, вида и состояния есть измерение объема его мирового места, который неизбежно связан со всеми другими предметами, занимающими определенное место в мире.
Поэтому отсутствие на моем лице одной рыжей бакенбарды есть факт огромной важности и почти космического значения. Рыжая бакенбарда английского джентльмена в оторванном состоянии нарушает мировой порядок. Констебль, оторвавший мою бакенбарду, стоял на Риджент-стрит – улицы, которая, в числе прочих, и до сих пор служит мне местом прогулок. Пиво, стакан, бочки и хозяин кабака в Питт-Роу в тот день, как обычно, были в полном моем распоряжении. Сидя за квадратным столом у окна, я размышлял об отсутствии пустоты в мировом пространстве. Напротив меня слева сидели двое джентльменов с одинаковыми лицами и в одинаковых цилиндрах.
Напротив меня справа сидел с газетой в руках толстый, как йоркширец, фабрикант, который, вероятно, и был йоркширцем.
Я наливал уже из третьей бутылки, как вдруг внезапно почувствовал подземный удар; на одно мгновенье под моими ногами, под кабаком, под улицей, под городом что-то переместилось. Лондон споткнулся, закачался из стороны в сторону и как будто подпрыгнул вверх.
Не прошло и минуты после этого, как фабрикант сказал, ни к кому, в сущности, не обращаясь:
– Дьяволы!
Помолчав с минуту, он снова повторил:
– Дьяволы!
– Хамы! – заорал он бешеным голосом, вскакивая и ударяя об стол обеими руками. – Эти мерзавцы лезут в парламент!
– Что вы изволили сказать, сэр? – спросил хозяин.
Я не успел еще допить свой стакан, как йоркширец разбил всю посуду на столе.
– Эти мерзавцы лезут в парламент, – повторил он с бешенством.
– Вы, конечно, говорите о лейбористах, сэр? – осведомился хозяин.
– Да! – подтвердил йоркширец с бешенством. – Дьяволы! Внесли билль. О новом представительстве. Долой! Билль! Билль! Бей!
– Да что вы, взбесились, что ли? – вскричал хозяин, но, увидев, что йоркширец ловко нацелился в него бутылкой, сел под прилавок и тоже закричал:
– Билль! Долой билль!
Двое джентльменов, сидевших в глубине кабака, поставили цилиндры на стол и в один голос повторили:
– Долой билль!
Спустя минуту йоркширец и двое джентльменов разбили всю посуду на столах и буфете, повалили стулья и, вылетев из кабака, с криком понеслись по лондонским улицам.
– Билль! Долой билль! Билль! Бей!
Я допил стакан и, ничего не уплатив за пиво, побежал за ними.
– Джентльмены! – кричал йоркширец, придерживая обеими руками живот и тряся жирными щеками. – Джентльмены! Лейбористы душат нас! Известно ли вам – черт возьми! – что они внесли в парламент новый билль? Долой билль!
Двадцать шесть лавочников и четырнадцать дам, согласно моему точному подсчету, через семнадцать минут присоединились к демонстрации. Констебли были подкуплены за те же семнадцать минут.
Мы пролетели одну, другую и третью улицу, джентльмены в цилиндрах с одинаковыми лицами увеличили толпу в четыре раза.
Йоркширец, взлетевший на чьи-то плечи, продолжал речь:
– Джентльмены! Идет зараза! Зараза, джентльмены! Лейбористы побеждают! Лезут в парламент! Пьют кровь! Бездельники! Мерзавцы! Джентльмены! Долой билль! Билль! Бей! Бей, джентльмены!
– Долой билль! – кричали цилиндры.
На углу Риджент-стрит стоял, как я об этом уже упоминал, констебль. Констебли, как я упоминал, были подкуплены. Поэтому, когда я проходил мимо него, он наступил мне на ногу. Пересекая под углом воображаемую воздушную плоскость, я выбросил руку вперед и ударил констебля в зубы.
3
Трое в трактире «Встреча друзей », Пэтериостер-Роу, 13
Вечером того же дня, когда Рэджинальд Стейфорс был плотно закупорен в гроб, а гроб опущен в землю, трое сидели за круглым столом в трактире «Встреча друзей», Пэтерностер-Роу, 13. Каменные ступени вели вниз, к пыльным лаврам, которые росли в бочонках. Трактир был почти пуст. Между омарами, розовевшими под стеклянным колпаком, колбасами и ветчиною катался толстый и веселый трактирщик.
На огромном прилавке лежали охотничьи сосиски и сыр с немигающими глазами.
– Норсуэй, Литльлэйк, – сказал один из сидевших за столом, высокий человек с острым носом. – Черт возьми, пожалуй, не меньше, чем два дня пути? Как ты думаешь, Джорджи?
Вор Джордж Стейфорс сидел на стуле верхом, опершись локтями на спинку стула и положив ноги на пивной бочонок. Он склонился над бумагой, которую держал в руках, и ничего не ответил.
– Лезла сорока под собачий хвост, – проворчал третий бродяга по прозвищу Шарманщик.
Они помолчали. Веселый трактирщик поглядел на них и с треском раскупорил бутылку.
– Нет, – вскричал Джордж Стейфорс, – не пойму! К черту! Хозяин, пива!
Хозяин, как детский мяч, подкатился к нему с бутылкой.
– Зачем тебе нужен этот чертеж? – сказал остроносый человек, шулер Джим Эндрьюс. – Место указано, деньги под скалою, чего ж больше?
Шарманщик встал и, хмурый, прошелся по комнате.
– «Я, Рэджи Стейфорс, в здравом уме и твердой памяти»… – пробормотал вор задумчиво. Он выпил пива и сказал, оборотясь к Эндрьюсу:
– Послушай, Джимми, ты не знал моего брата? Он не стал бы писать эту формулу напрасно. Он в отца, а отец не роняет ни одного слова впустую.
– Адрес у нас в руках, – сказал шулер, – неужели из-за каких-нибудь несчастных чертежей мы остановимся на полдороге? Довольно болтать, пора идти, время не терпит.
– Шел осел по дороге, хмм-прр-прр, да и лопнул, – проворчал Шарманщик.
Шулер допил свое пиво и с треском поставил бокал на стол. Он вышел в соседнюю комнату и принес связку толстых веревок, кирки и железные лопаты. Каждый нацепил на плечи мешок и засунул кирку за пояс.
Портной пустился в путь со зла,
А за коня он взял козла,
Паршивый хвост ему взнуздал,
Его аршином погонял.
Аршином бьет, иглою шьет
И едет задом наперед.
И, вместо замка Роджерстон,
К себе домой приехал он,—
запел вор.
– Путь простой, – сказал шулер, – я все узнал подробно. Мимо предместий на Норсуэй за тремя поворотами дом дорожного сторожа. Влево от дома узкая тропинка, через долину, прямо к Каменной дороге.
– Расплатись с ним, – добавил он, кивнув головой в сторону трактирщика.
Трактирщик снова подкатился к ним, размахивая салфеткой.
– Пожелай нам счастливой работы, трактирщик, – сказал Джордж Стейфорс, бросая монету на стол.
– Ловить не переловить, таскать не перетаскать, – вскричал трактирщик.
Все трое вышли из комнаты. Шулер притворил за собою дверь.
И, вместо замка Роджерстон,
К себе домой вернулся он,—
запел, хитро улыбаясь, трактирщик.
И сам ответил, хлопнув себя по лбу:
– Молчи, ворона!
4
Джентльмен с одной бакенбардой вздрагивает
Газетчик Джой Уайт сидел у окна в трактире «Олд Фрэнд» на Уотерлу-Род и молча пил пиво. Справа от него пил виски кучер, который ехал на стуле верхом, как на коне, перед каждой бутылкой подгоняя себя пощелкиванием пальцев, а слева джентльмен в проломленном цилиндре. Джентльмен в проломленном цилиндре задумчиво опустил, сам того не замечая, свою единственную бакенбарду в бокал с пивом.
– Известно ли вам, трактирщик, – говорил Джой Уайт, с тоской глядя на пустые бутылки, – известно ли вам, что отец моей невесты имеет ветряную мельницу?
– Известно, – сказал трактирщик.
– А известно ли вам, трактирщик, – продолжал Джой Уайт, – что чиновникам королевского суда на полтора шиллинга в день увеличили жалованье?
– Неужели? – удивился трактирщик.
– А известно ли вам, трактирщик… – начал было Джой. Но в это время джентльмен с рыжей бакенбардой вздрогнул как бы от подземного удара. Он вскочил и стал смотреть вниз, – пол шатался под его ногами. И в то же самое мгновение произошло нечто необъяснимое: газетчик Джой Уайт вскочил, ударил стулом об пол, разбил две бутылки и хриплым от перепоя голосом заорал во всю глотку:
– Долой консерваторов!
Двое рабочих, сидевших в глубине трактира, оглянулись на Джоя Уайта с одобрением.
– Долой! – повторил газетчик, опрокинув над глоткой бутылку. – Довольно над нами властвовали эти пустословы! Долой!
– Будь осторожен, дружок, – отвечал трактирщик, – тут на углу констебли.
– Долой констеблей! – кричал газетчик. – Долой! К дьяволу! Вон!
– Долой! – закричали рабочие дружно и, точно сговорившись, в одну минуту рассадили шесть бутылок с пивом о прилавок.
– Да что вы, взбесились, что ли? – вскричал трактирщик, но, увидев, что газетчик ловко нацелился в него бутылкой, сел под прилавок и закричал вслед за ним: – Долой консерваторов!
Спустя минуту рабочие, разбив всю посуду на столах, выкатили бочку и, поставив на бочку газетчика Джоя Уайта, понесли его по лондонским улицам.
– Рабочие! – кричал газетчик. – Пустословы из парламента завладели нами! Черт возьми! Они живут на доходы от фабрик и заводов, а мы работаем для того, чтобы они в парламенте занимались краснобайством! Долой твердолобых!.. Налоги! Мы выбиваемся из сил, чтобы не умереть от голоду, а они издают законы о налогах. Долой! Бей!
Толпа вокруг него увеличивалась. Триста клерков бросили работу и присоединились к демонстрации.
У здания суда Джой Уайт продолжал свою речь.
– Британцы! Мы ли выбирали этих гордых лордов и жирных купцов?.. Они объедаются, а мы продаем наших детей, чтобы не сдохнуть от голода! Долой консерваторов! Долой! Бей!
Джентльмен с одной бакенбардой, не выпуская из рук карандаша и записной книжки, бежал за бочкой, на которой волчком вертелся газетчик.
– Долой консерваторов! – кричала толпа. И, неся на руках бочку с Джоем Уайтом, рабочие двинулись к парламенту.
Глава правительства, лорд Джоккер, был неприятно поражен, увидев с балкона многотысячную толпу, двигавшуюся к парламенту. Впрочем, необходимость обрезать кончик сигары отвлекла его от неожиданного происшествия. Обрезав сигару и вдыхая ароматный дым, он спустился в зал заседаний.
Заседание уже началось, когда вбежавший констебль доложил, что демонстративно настроенная толпа требует, чтобы ее впустили в парламент. Констебль не успел еще кончить свою речь, как бутылка, пущенная с лестницы меткой рукой, заставила его замолчать на довольно продолжительный срок. Вслед за бутылкой в зал заседаний влетела бочка, на которой сидел торжественно газетчик Джой Уайт.
Джой Уайт медленно слез с бочки, поклонился и твердыми шагами направился к председательскому месту.
– Британцы! – начал он. – Не сетуйте на меня за то, что в эти тяжелые времена я первый поднял бурю общественного негодования. Я спрашиваю вас, кто виноват во всех бедствиях английского народа? Каждый честный рабочий ответит: консерваторы. Британцы! Вы не хотите умирать с голоду? Вы хотите уменьшить налоги? Долой консерваторов! Да здравствуют лейбористы!
На другой день правительство лорда Джоккера подало в отставку.
5
«Таймс», № 588/24
Сэр Мэтью прятался в своем огромном кресле, не двигаясь, подобрав ноги, упираясь небритым подбородком в старомодный высокий воротничок. Часы пробили полночь. Он вскочил и подпрыгнул на месте, с бешенством грозя кому-то сжатыми кулаками.
– Величина дуги, крайние ординаты?! – проворчал он. – Рэджи, мальчишка! Что тебе стоило сказать мне об этом раньше?!
С рассветом он отдернул шторы и нажал звонок. Вошел слуга.
– Я уезжаю, – сказал сэр Мэтью. – Когда вернусь – неизвестно. Можно предполагать, что я никогда не вернусь.
– Слушаю, сэр.
– Поберегите квартиру. Следите тщательно за кабинетом мистера Рэджинальда.
– Слушаю, сэр.
– Моими делами будет руководить мистер Фоссет, адвокат, Риджент-стрит, сорок восемь. Он вам знаком.
– Слушаю, сэр.
Сэр Мэтью задумался, вскинув на лоб очки.
– Уложите чемодан; ничего лишнего – две смены белья, сигары и браунинг. Не забудьте сигары.
– Слушаю, сэр.
Слуга вышел и через минуту вернулся.
– Извините, сэр, к вам просит разрешения войти…
– Я в отъезде, – отвечал сэр Мэтью. – Меня нет дома.
Двери распахнулись, газетный лист пролетел через комнату и упал к ногам сэра Мэтью. Вслед за газетой в комнату просунулись багровый нос и полосатые штаны джентльмена с одной бакенбардой.
– Вы читали? – кричал джентльмен с одной бакенбардой. Газеты торчали у него из всех карманов. – Сэр, я был в этом уверен! Но где они?.. Где они, черт возьми, сэр?!
– У меня нет времени, – сказал сэр Мэтью, поджимая посеревшие губы и с бешенством оправляя воротник. – Чем вы скорее уйдете, тем лучше для вас.
Джентльмен с одной бакенбардой молча развернул «Таймс» перед самым носом сэра Мэтью.
– Читайте!
Мэтью Стейфорс с душевным прискорбием извещает о смерти своего сына Рэджинальда Стейфорса, последовавшей в результате долгой, изнурительной болезни. Заупокойная месса состоится в квартире покойного, Малборо-стрит, № 39, вторник, в 11 часов утра.
– Я сейчас уезжаю, – сказал сэр Мэтью, – я болен, я умер. У меня воспаление мозга. Зачем же, черт вас возьми, вы читаете мне эту газету?
– Это еще не все, – вскричал джентльмен с одной бакенбардой. – Самое интересное впереди.
Он нашел место, отчеркнутое синим карандашом, и закричал, притопывая ногой:
– Читайте!
«Кража завещания
24 марта 1918 года умер Рэджинальд Стейфорс, сын знаменитого математика, действительного члена Королевской Академии наук, м-ра М. Стейфорса. Покойный оставил завещание, в котором, по сообщению его отца, единственного человека, читавшего это завещание, указано местопребывание ценностей на сумму около 450 000 фунтов. Завещание было похищено из квартиры в день смерти м-ра Р. Стейфорса. Приняты меры».
– Но и это еще не все! – кричал джентльмен с одной бакенбардой, потрясая газетами, – У меня еще кое-что припрятано для вас, сэр!
Он перелистал «Таймс».
– Читайте.
«Три тысячи фунтов тому, кто укажет местопребывание человека, укравшего завещание Р. Стейфорса.
Семь тысяч фунтов тому, кто передаст в руки сэра Мэтью Стейфорса точную копию означенного завещания.
Десять тысяч фунтов тому, кто передаст в руки сэра Мэтью Стейфорса подлинное завещание его сына Рэджинальда Стейфорса».
– Я прочел, – покорно отвечал сэр Мэтью, – я знал все это раньше. Теперь скажите мне прямо и в двух словах – что вам от меня нужно?
Джентльмен с одной бакенбардой бросился в кресло, воткнул в рот сигару, заложил ногу за ногу и начал:
– Я подозреваю, сэр, что в мире не все благополучно. Чтобы доказать это, мне не хватает только знания математики и незначительной суммы денег. Я говорю – незначительной потому, что сумма, указанная в завещании вашего сына, удовлетворила бы меня вполне. Впрочем, начнем по порядку: прежде всего разрешите мне познакомить вас с историей моей правой бакенбарды. Нужно вам сказать, сэр…
6
Трое на трактира «Встреча друзей » зажигают фонари
Трое из трактира «Встреча друзей», Пэтерностер-Роу, 13, остановились на мосту. Мост был переброшен через небольшое озеро; внизу в глубокой впадине тускло блестела вода.
– Хочу жрать, – сказал Эндрьюс, сбрасывая с плеч лопату.
– А я думаю о завещании, – сказал вор. – Что, если мы будем искать напрасно?
Шарманщик мрачно посмотрел на него и, отвернувшись, подошел к перилам.
– Четыреста пятьдесят тысяч фунтов, – сказал шулер, на одну секунду переставая есть. – Если бы мы вовремя не стащили завещание, завтра объявление появилось бы во всех лондонских газетах, и тогда в городе остались бы только мертвецы и грудные дети.
Мост перешел в дорогу. По обеим сторонам тупые и мощные, похожие на огромных серых слонов, возвышались скалы.
Спустя некоторое время узкая тропинка пересекла дорогу. Все трое остановились и молча посмотрели налево.
– Левая остроконечная скала, сорок семь шагов от Каменной дороги, – сказал шулер. Щека у него лихорадочно дергалась. – Где-то здесь!
Все трое, один за другим, отсчитали сорок семь шагов, дошли до скалы и остановились.
– Здесь, – сказал вор, бросая на землю лопату.
Шулер обошел вокруг, внимательно осматривая уступ за уступом.
– Если только мы правильно нашли место, – сказал он, – то где-то здесь должен быть вход под скалу.
Вор на коленях ползал между камней. Вдруг он вскочил на ноги. Широкая доска была зажата двумя острыми камнями: черная стрела показывала острым концом вниз. Под стрелой был прибит четырехугольный листок покоробившейся пергаментной бумаги. Вор наклонился к доске и прочел звонким от волнения голосом:
Рэджинальд Стейфорс, Малборо-стрит, № 39.
– Славный малый, – сказал, засмеявшись, Эндрьюс, – он оставил нам свою визитную карточку.
– В каждой курице есть три четверти курицы, – угрюмо проворчал Шарманщик.
Они отвалили камни. Неровные ступени вели вниз. Шарманщик зажег фонарь и начал спускаться.
Портной пустился в путь со зла,
А за коня он взял козла,—
запел вор. И стал спускаться за Шарманщиком.
Фонари осветили полукруглую каменную пещеру.
Эндрьюс, нахмурив брови, осмотрел стены.
– Здесь? – останавливаясь перед темной впадиной, спросил он.
– Посмотрим, – отвечал Стейфорс.
Длинный, узкий коридор открылся в глубине темной ниши. Они шли некоторое время молча.
Паршивый хвост ему взнуздал,
Его аршином погонял,—
запел снова вор.
Спустя три минуты коридор уперся в стену. По левую руку под фонарем Эндрьюса вырисовались большие буквы: Р. С.
– Браво, Рэджи, – пробормотал вор. – Ш-ш, здесь кто-то есть.
– Сэр, – говорил чей-то голос, – это держится! Я могу вас уверить, что это держится! Соберите профессоров со всего мира, сэр! Я докажу! Плотное пространство заполняет мир. Попробуйте переместить одну вещь, связанную с другой единством объемной связи, и вы нарушите мировой порядок. Мировой порядок, черт возьми, сэр!
– Черт побери! – выругался Эндрьюс. – Кто это?
В глубокой каменной нише, на плоском камне, задумчиво подпирая подбородок, сидел Мэтью Стейфорс. Рядом с ним, размахивая руками, стоял джентльмен с одной бакенбардой.
7
Сэр Мэтью Стейфорс продолжает вычисления
Шарманщик первый, с киркой наготове, подошел к собеседникам.
Джентльмен с одной бакенбардой прервал свою речь и сел ни камень.
– Продолжайте, сэр, – сказал сэр Мэтью Стейфорс, мельком взглянув на Шарманщика.
– Кто вы такие? – спросил вор, приблизясь к сэру Мэтью и к джентльмену с оторванной бакенбардой. Он побледнел и сжал челюсти так, что заскрипели зубы. – Что вам здесь нужно?
– Мэтью Стейфорс, действительный член Королевской Академии наук по разряду теоретической математики.
– Джордж Стейфорс, вор.
Наступило молчание.
– Простите, сэр, – сказал математик, – но не вижу ли я перед собой человека, укравшего завещание?
– Он самый, – сказал вор.
– Я очень рад, – ответил сэр Мэтью.
– Я тоже, – сказал вор.
– Джим, Джордж, – сказал Шарманщик, отошедший в сторону, – сюда, на одну минуту.
Трое из трактира «Встреча друзей», Пэтериостер-Роу, 13, столпились вокруг острого камня.
– Убить, – сказал Шарманщик.
– Уйти, – пробормотал вор.
– Взять в компанию, – заявил шулер.
– Сэр, – шептал джентльмен с одной бакенбардой, наклонившись к самому уху Мэтью Стейфорса. – Не думаете ли вы, что сейчас они убьют нас как бешеных собак, сэр?
Трое из трактира «Встреча друзей» вернулись.
– Мы решили взять вас в компанию, – сказал, улыбаясь, шулер. – Убивать вас мы не хотим. Зачем? У вашего сына, сэр, хватит и на пятерых.
– Хорошо, – сказал сэр Мэтью. – Идем.
– Идем, джентльмены, – вскричал джентльмен с рыжей бакенбардой. – Идем. Мы найдем там хорошую чертову пропасть!
Только один проход, извилистый и узкий, шел от глубокой каменной ниши, в которой велись эти переговоры. Один за другим все пятеро проползли между трещинами и стали спускаться по каменистым ступеням.
Аршином бьет, иглою шьет
И едет задом наперед,—
запел вор. И принялся с напряженным вниманием смотреть на мелькавший в свету высокий крахмальный воротник отца.
После полуторачасового спуска, когда все, кроме м-ра Стейфорса-старшего, падали с ног от усталости, узкий проход кончился пропастью. Свет не достигал дна.
Шулер подошел к краю обрыва и сбросил камень. Послышался гулкий звук. Можно было подумать, что камень ударился о деревянную бочку.
– Конец, – сказал Шарманщик, ложась на землю. – Ничего нет, и назад не вернуться.
– Пустое, – вскричал Эндрьюс. – Мы найдем проход. Джорджи, поищи, нет ли где-нибудь щели!
Сэр Мэтью Стейфорс вытащил из бокового кармана записную книжку и при свете фонаря продолжал вычисления.
– Джентльмены, – начал джентльмен с одной бакенбардой, становясь на камень. – Черт возьми, не был ли я прав, когда говорил, что все события, совершающиеся внутри нас, есть следствие какой-то космической причины? Я записал, джентльмены! Через определенный промежуток времени совершаются одинаковые события. Если пять лет тому назад под влиянием толчка победили правые, то теперь, под влиянием другого удара, победа осталась за левыми, джентльмены.
– К черту! – сказал, засыпая, Шарманщик.
Вор и шулер с фонарями в руках искали выход. Они искали более часа и ничего не нашли. Путь вел в пропасть.
8
Джордж Стейфорс, вор
– Ничего, – сказал вор, бледный от бешенства и усталости, – ничего нет.
– Ничего, – подтвердил Эндрьюс, сжимая кулаки.
Шарманщик во сне угрюмо проворчал что-то.
Вор направил фонарь на сэра Мэтью. Сэр Мэтью продолжал вычисления.
– Может быть, он что-нибудь знает? – сказал шулер шепотом. – Поговори-ка с ним, Джорджи.
Вор задумался, приложив руку ко лбу. Потом поставил фонарь на землю и подошел к сэру Мэтью.
– Сэр, – начал он, – вы когда-то любили меня. Вы еще помните, сэр, те времена, когда я был вашим любимым сыном.
– Оставим это, – сказал сэр Мэтью, пряча подбородок в воротничок из камня. – Что еще угодно вам сообщить мне?
– Мне нужно знать, найдем ли мы суммы, указанные в завещании?
– Я отвечу вам, если вы разрешите мне воспользоваться формулой, записанной на оборотной стороне завещания.
Вор, отойдя к Эндрьюсу, поговорил с ним и спустя минуту развернул перед сэром Мэтью завещание.
– Благодарю вас, – сказал сэр Мэтью, тщательно списывая формулу в записную книжку. – Что же вам угодно было узнать от меня?
– Брат не лжет в этом завещании?
– Нет.
– Где же находятся эти суммы?
– Там.
– Где там?
– На дне пропасти.
– Но как опуститься на дно?
Сэр Мэтью оглянулся вокруг себя: Шарманщик спал, подбросив себе под голову связку толстых веревок.
– На веревках.
– Ах да! Благодарю вас, сэр.
Первым, по решению троих из трактира «Встреча друзей», Пэтерностер-Роу, 13, должен был спуститься джентльмен с одной бакенбардой.
Веревку закрепили вокруг тупого уступа, продели под плечи джентльмена петлю и медленно опустили его в пропасть.
Спустя четверть часа Шарманщик опустился вторым.
– Добрый день, сэр, – сказал ему приветливо джентльмен с одной бакенбардой.
– Добрая ночь, – ответил Шарманщик угрюмо.
Третьим должен был спуститься сэр Мэтью.
Вор три раза обкрутил вокруг него веревку, внимательно осмотрел ее на всем протяжении и остановился у края обрыва, направив вниз свет фонаря.
Веревка стала разматываться: один оборот, два, три.
Шулер вынул из кармана бритву, раскрыл ее, наступил на веревку и взмахнул рукой.
9
Сэру Мэтью Стейфорсу изменяет молчаливость
Через семь минут после того, как сэр Мэтью начал спускаться в пропасть, веревка дернулась вверх и остановилась.
Сэр Мэтью качнулся налево, направо и больно ударился о скалу. На одну секунду он потерял сознание.
– Запах! – говорил на дне джентльмен с одной бакенбардой, вытянув шею и усиленно нюхая воздух. – Черт возьми, могу поклясться, что мы попали в какой-то винный погреб.
Шарманщик уже спал, закинув голову и вытянув ноги.
Сэр Мэтью пришел в себя. Обвязанный тройным узлом, он висел неподвижно. Задумавшись, он вспомнил о формуле завещания. Рука медленно расстегнула пиджак и раскрыла записную книжку.
