Текст книги "Солдатский подвиг (Рассказы)"

Автор книги: Вениамин Каверин

Соавторы: Борис Полевой,Валентин Катаев,Лев Кассиль,Гавриил Троепольский,Леонид Соболев,Иван Василенко,Лев Успенский,Николай Богданов,Николай Чуковский,Борис Лавренев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Михаил Водопьянов
ШТУРМАН ФРОСЯ

Рис. А. Лурье

Однажды к нам в полк пришла скромно одетая белокурая девушка.

Мы, лётчики и штурманы, только что кончили подготовку к боевому вылету и собирались пойти пообедать. Кто-то решил, что она пришла наниматься подавальщицей в столовую, и ей предложили:

– Пойдёмте, девушка, с нами. Мы как раз в столовую идём.

– Спасибо, я не хочу есть!

– Ну, с заведующим поговорите.

– Спасибо, мне не нужно.

– А кто же вам нужен?

– Командир полка.

– Интересно, по какому же делу, если не секрет?

– Видите ли, – охотно ответила девушка, – когда я кончала десятилетку, я одновременно училась в аэроклубе летать. Теорию сдала отлично, а практически оказалась малоспособной: поломала машину, и меня отчислили.

Кое-кто засмеялся, но многих её откровенный рассказ заинтересовал.

– Вы что же, – спросили её, – хотите поступить в наш полк?

– Да.

– Вам незачем идти к командиру.

– Почему?

– С такой практикой вы нам не подойдёте.

– Но вы ведь меня ещё не знаете, – возразила девушка. – Я ещё окончила школу штурманов и работала в отряде. А потом заболела, и меня отчислили в резерв. Сейчас я здорова, и мне стыдно сидеть дома, когда все воюют.

– Нет, вы всё равно не подойдёте, – сказал ей старший штурман (а я в это время подумал: «Молодец, настойчивая! Люблю таких»). – Наши штурманы летают ночью и имеют многолетний опыт. А вы?

– Я тренировалась и ночью.

– А сколько вам лет?

– Скоро двадцать два будет.

– Многовато, – сказал кто-то, и все засмеялись.

– С таким штурманом полетишь и заблудишься – домой не попадёшь! – заметил один из наших лётчиков.

Девушка начала кусать губы, чтобы сдержать слёзы. Немного помолчав, она взяла себя в руки и сказала:

– Что ж, за смех обижаться не приходится, а серьёзно меня никто не обидел. Спасибо и на этом!

Она повернулась и быстро пошла к воротам.

Всем стало жаль её. А я, глядя вслед уходящей, вспомнил свою молодость, своё непреодолимое желание летать, насмешки отца, который говорил, что мне «летать только с крыши».

– С характером девушка! – сказал главный штурман.

– По-моему, – заявил я, – надо попробовать её потренировать. Характер подходящий.

Девушку вернули. Командир предложил ей пройти медицинскую комиссию и сдать испытания.

Скоро у нас в отряде появилась новая боевая единица: штурман Фрося, как её все звали.

Фрося оказалась способным, грамотным штурманом. Кроме того, она знала радио и хорошо работала на ключе.

Сначала её посылали на боевые задания с опытными мастерами своего дела. Но вскоре она была допущена к самостоятельным полётам и начала работать с лётчиком Беловым.

Однажды они вылетели в район Брянска. Связь Фрося всегда держала прекрасно. На этот раз они имели скромное задание – разведать погоду. Каждые пятнадцать минут мы получали от неё сообщения. Вдруг связь на некоторое время прервалась. Затем Фрося сообщила: «В районе Брянска большое скопление танков. Бросаю бомбы». Опять наступил перерыв – и новое сообщение: «Самолёт горит. Лётчик ранен. Стрелок убит». На этом связь была прервана.

У нас в полку сильно загоревали. Многие поговаривали, что, будь на месте Фроси старый, опытный штурман, надежда на спасение людей ещё таилась бы. «Дивчина она хорошая, но бывалый человек в таком положении оказался бы полезнее», – так судили у нас в полку.

Тем временем от потерпевшего бедствие экипажа никаких сведений не было. Белова и Фросю считали погибшими.

Прошло три месяца.

Стояла глубокая зима. В гуще Брянских лесов скрывалось немало партизанских отрядов. Лётчики нашего полка довольно часто получали задания на «малую землю»: мы возили партизанам продовольствие, оружие, одежду, вывозили раненых.

Однажды, когда самолёт вернулся из такого полёта, на его борту оказались Белов и Фрося.

Трудно рассказать о радости, испытываемой военными людьми, когда к ним возвращаются товарищи, которых считали погибшими. Фросю и Белова буквально на руках вынесли из самолёта… И уж действительно ни с чем Не сравнима была наша радость и гордость, когда мы услыхали историю их спасения.

Фрося скромно молчала. А Белов рассказал нам вот что.

Когда загорелся самолёт, Белов был тяжело ранен в бедро. Он не мог двигаться. Фрося вложила ему в руку парашютное кольцо и помогла перевалиться через борт машины. Тут же она прыгнула сама. Приземляясь, раненый лётчик не мог самортизировать ногами и от острой боли потерял сознание.

– Надо сказать правду, – рассказывал Белов, – что, когда Фрося нашла меня на опушке леса без чувств, она решила, что я умер. Тут наш штурман повёл себя не по-мужски: она кинулась на мой «труп» и так разревелась, что привела меня своими слезами в сознание. Начиная с того момента, когда она обнаружила, что я жив, её поведению может позавидовать любой храбрейший и мужественный боец и разведчик.

Положение наше было тяжёлое. Двигаться я не мог. Аварийного пайка могло хватить на два дня, и то по самой скромной порции. Кроме того, нас легко могли обнаружить фашисты. Неподалёку упал наш самолёт – мы видели зарево от догоравшей на земле машины. Этот костёр мог привлечь внимание врагов.

Уж не знаю, откуда у Фроси столько силы: она взвалила меня на спину и понесла. От боли я снова потерял сознание. Не знаю, сколько времени она меня так протащила. Говорит, что недалеко, но, по-моему, это неправда.

Я очнулся снова уже в шалаше на довольно мягкой «постели» из сухого мха. Убежище у нас было прекрасно замаскировано, но положение опять очень неважное. Есть было нечего. Рана моя горела, и я по-прежнему совсем не мог двигаться.

Мы решили расстаться. Сидеть нам обоим в шалаше значило обречь себя на голодную смерть. Если же Фросе удалось бы найти партизан или местных жителей, которые взялись бы нам помочь, мы были бы спасены. Она ушла в разведку.

Фроси не было два дня… Остальное пусть она сама расскажет.

– Товарищ командир, – взмолилась Фрося, – я не умею. Вы уж начали, вы и продолжайте!

– Как же я расскажу о том, чего не видел?

– Вы и так всё знаете лучше меня!

– Ну, смотри не обижайся… Так вот, друзья мои, что сделала Фрося, – продолжал Белов. – Не найдя в лесу партизан, она проникла в занятый фашистами районный городок. Она сумела войти в доверие к фрицам, и её приняли в офицерскую столовую. Товарищи дорогие, если бы вы знали, какие изумительные блюда она мне приносила! Один раз умудрилась даже дотащить мороженое… Но разве дело в том, что она старательно выбирала для меня всё самое лучшее! За каждый вынесенный для меня кусок, за каждый тайный уход в лес она рисковала жизнью. Я лично так считаю, что, добывая и доставляя мне питание, она совершила подвиг.

Тут Фрося надулась, покраснела и сказала совершенно серьёзно:

– Как вам не стыдно, Николай Павлович… Никогда не думала, что вы станете такое говорить…

– Сама виновата! Я предлагал рассказывать – не захотела. Теперь не мешай.

– Правильно! – зашумели лётчики. – Фрося, к порядку!

– Я вам ещё не то расскажу, – продолжал Белов. – Однажды она явилась ко мне с целым провиантским складом: им можно было полк откормить! При этом она заявляет, что, мол, не ждите меня – целую неделю не приду.

Я спрашиваю, как и что, она отмалчивается. Когда я стал беспокоиться, что её заметили, она рассказала, что ничего страшного нет: просто ей нужно связаться с партизанами, и всё.

Пожалуй, время её отсутствия было для меня самым тяжёлым испытанием за все дни нашего бедствия. Я не мог ни есть, ни спать. Никогда в моей жизни дни не тянулись так медленно. Я воображал себе всяческие несчастья, которые могли случиться с Фросей, проклинал своё беспомощное состояние, и мне не раз приходила в голову сумасшедшая мысль выбраться из своего логова. Но как я мог прийти к ней на помощь?

Не на седьмой, а на десятый день к моему убежищу подошла Фрося вместе с партизанами.

И только уже в партизанском лагере я узнал, что она спасла весь отряд… Посмотрите на неё, дорогие товарищи! Эта скромная девушка сохранила нашей стране восемьдесят шесть человеческих жизней…

Фрося опять сильно покраснела. На этот раз она смутилась настолько, что на её глазах появились слёзы. Но, как в первый раз, когда она пришла к нам в полк, она взяла себя в руки и прервала Белова:

– Николай Павлович, честное слово, вы не так рассказываете. Уж лучше я сама.

Народ, слушавший всю эту историю, конечно, зашумел: требовали продолжения, Фрося сказала:

– Не знаю, что тут такого? Каждый бы так сделал. Я работала официанткой у них в столовой. Никакого героизма тут нет: наоборот, очень противно было подавать этим гадам. Они думали, что я не знаю их языка, и свободно говорили при мне обо всём. А я немножко понимаю. И когда я узнала, что готовится карательная экспедиция на партизанский отряд, я, конечно, пошла и предупредила. Вот и всё.

– Нет, не всё! – крикнул ей Белов.

– Как «не всё»?

– А документы?

– A-а… Ну, вот ещё что: когда я решила уйти и больше уж не возвращаться, я пошла в гардероб, где они оставляли свои шинели. Там я всё повытаскивала у них из карманов – на всякий случай. Конечно, могло оказаться, что ничего ценного бы не нашлось. Но один дурак оставил в кармане шифр радиопередач и список тайных осведомителей. Всё это очень пригодилось партизанам. Только, по-моему, это не моя заслуга, а глупость врага… Ну, а теперь уж окончательно всё. – И Фрося вздохнула с облегчением.

В этот вечер долго не смолкали разговоры о Фросе. Она уже давно ушла отдыхать, а мы всё толковали о ней.

– Помните, – сказал кто-то, – мы решили, что она пришла к нам в столовую подавальщицей наниматься?

– Да-а… А кто это сказал, что с таким штурманом улетишь и домой не вернёшься?

– Это я сказал, – отозвался Белов.

На этот раз пришла его очередь покраснеть.

– Нет, – добавил он, – теперь я вижу, что с ней-то как раз откуда угодно домой попадёшь.

Геннадий Фиш и Василий Ходаков
ШЕСТЬ ЧАСОВ ИЗ ЖИЗНИ ШОФЁРА КОЙДЫ

Рис. А. Лурье

Оперативные сводки скупо говорили о том, что продвижение замедляется, так как войска вынуждены прокладывать себе дорогу по болотистым лесам.

Вслед за войсками по зыбким, дрожащим под ногой, незамёрзшим, но уже покрытым снегом финским болотам двигалась группа водителей со своими автомобилями.

Водители рубили ёлки, укладывали их сплошным настилом и по этому настилу проводили свои машины. Они убирали с пути огромные валуны, оставленные здесь древними ледниками; они прорубались сквозь частый лес… Им нужно было поспевать за своей частью.

Стояли морозы, но люди работали без шинелей и ватников: им было жарко.

Работали дружно. За четыре часа караван грузовиков с боеприпасами, продовольствием и оружием продвинулся вперёд метров на триста.

Среди многих автомобилей в колонне шла и зелёная «эмка», машина командира полка. Её вёл двадцатитрёхлетний шофёр Анатолий Григорьевич Койда.

Вместе с товарищами он валил деревья, настилал дорогу, стремясь скорее туда, где уже дралась пехота.

Так за трое суток, шаг за шагом, были пройдены по болотам тридцать километров пути. Следующим колоннам проход был открыт…

Полк наступал, и вместе с командиром полка, неотлучно, по самым плохим дорогам следовал шофёр Койда. Он прятал свою машину в лесной чаще и шёл вперёд вслед за командиром на огневые позиции. Высокий, стройный, с резким профилем и немного запавшими глазами, всегда весёлый, находчивый, с украинской шуткой на устах, он жаждал боя. И он дождался его!

В ту ночь полк занимал позиции у реки. В глубине, в лесу, у дымных костров, пламя которых закрывали от чужого взгляда шалаши из ельника, расположились бойцы.

В ту ночь командир сказал:

– Койда, иди ночевать к писарям на хутор.

На хуторе было три дома: большой, многокомнатный, с широкими окнами, стоявший особняком на горе, и в отдалении два маленьких домика – службы.

Люди тесно располагались в двух маленьких постройках: большой дом командир запретил занимать.

В три часа ночи по тревоге Койда проснулся, вскочил на ноги. Где-то близко шла перестрелка.

Не найдя в темноте шлем, он вышел с пистолетом в руке на порог. Прямо перед ним длинная просека прорезала ночной лес.

Встревоженные люди быстро покидали домик, уходя лесом к реке, к своей части.

Кто-то совсем рядом крикнул:

– Ложись!

Койда лёг на крыльцо, подложил под голову брошенный кем-то вещевой мешок и стал внимательно смотреть в глубину просеки. Там строем двигались люди.

Услышав незнакомый говор, Койда понял, что это враги.

Противник, прокравшийся лесом, выходил по просеке к хутору. Он был убеждён в своём численном превосходстве, внезапности подхода с тыла и не считал нужным маскироваться.

Белофиннов было несколько сотен.

Койда видел, как неприятель, миновав первое маленькое здание, направился к большому дому на пригорке, рассчитывая ударить по штабу.

Он усмехнулся: он-то знал, что командир запретил занимать большой дом и предпочёл разместить свой штаб в убогой малоприметной лесной хижине.

Домик, где был Койда, находился в лощине. С крыльца он наблюдал, как суетились неприятельские солдаты, расставляя на пригорке пулемёты – пулемёты справа от дома и пулемёты поодаль, слева.

Он смотрел и думал о том, что ему делать, как остановить врага.

Вдруг, вскочив, он вошёл обратно в помещение и в темноте, ощутив, что в комнате, где минуту назад было тесно от спавших, стало вдруг пусто, спросил:

– Где люди?

– Приказано было отойти к части, – отозвался кто-то в темноте.

– Сколько осталось?

Оказалось, что в доме остались пять вооружённых бойцов, ручной и станковый пулемёты и двадцать две гранаты.

Койда приказал вставить капсюли и, распределив гранаты, сказал:

– Если невыдержка будет, отойдём к лесу.

В темноте раздались голоса:

– Пускай только паразиты сунутся!

Тогда Койда спросил:

– Кто умеет стрелять из пулемёта?

Бойца с ручным пулемётом он поставил за большим валуном у левого угла дома: валун был надёжным прикрытием.

– Будем подпускать близко и бить короткими очередями, – сказал Койда.

Сам же взялся за станковый пулемёт «максим» и установил его на лыжах справа от дома.

Койда метко стрелял из пулемёта. Этому он научился урывками на полигоне, куда ему приходилось возить своего командира. Но устройство пулемёта он не знал.

Рядом с пулемётом лежал боец в белом халате.

Койда лёг и стал наводить пулемёт на цель. Оглянулся – бойца нет.

«Неужели сбежал?» – рассердился Койда.

Но через две минуты боец снова появился: он волочил за собой три коробки лент, набитых патронами.

– Ну, теперь посражаемся! – повеселел Койда. – А я подумал, что ты сбежал.

– Никуда я не уйду! Вместе будем драться, а если что, и помирать будем вместе, – шёпотом ответил боец и, придвинувшись к шофёру, накрыл его полой своего халата.

Так лежали они вдвоём.

Направляясь к избушке, в лощину вышла группа белофиннов. Отделившись от других, впереди шёл офицер.

– Стреляй! – шепнул боец.

Но Койда не стрелял: он не хотел преждевременно обнаружить свой пулемёт.

– Стреляй! – повторил боец, когда офицер был уже в нескольких шагах.

Койда поднял над щитком пулемёта пистолет и почти в упор выстрелил в офицера. Вторым выстрелом сразил ещё одного врага, затем, прильнув к пулемёту, дал короткую очередь и уничтожил всю группу – восемнадцать белофиннов. Затем сразу же, ползя по снегу, он оттащил свой пулемёт метров на десять в сторону и снова навёл его на цель.

Боец в белом халате, держа в руках ленту, чтобы не заедало, переместился вместе с Койдой и снова накрыл его полой халата.

С гребня холма, справа, сразу открыли огонь шесть пулемётов по тому месту, где Койды уже не было. Они изрыгали ливень светящихся пуль, и Койда отлично видел то место, откуда они били.

Когда белофинны, полагая, что они уничтожили дерзкого пулемётчика, прекратили огонь, заговорил пулемёт Койды. Он бил наверняка. И с того места, по которому он бил, белофинны уже больше не стреляли.

Вдруг заговорили вражеские пулемёты, стоявшие слева. Но Койда уже успел снова перекочевать со своим пулемётом, и пули врага летели в пространство.

Койда опять отлично видел позиции неприятеля. И снова его пулемёт ударил по цели короткой очередью. Вражеские пулемёты слева тоже замолчали.

И опять шофёр Койда переменил позицию.

Рассвирепевший враг устремился в атаку на Койду и его товарищей, видимо предполагая, что имеет дело с целым подразделением.

Тогда заговорили оба пулемёта: ручной из-за валуна и станковый, управляемый Койдой. И полетели, разрываясь, одна за другой ручные гранаты. И отважным бойцам видно было, как падали на снег враги и как вскоре холм стал чёрным.

Атака была отбита, но белофинны ещё продолжали вести огонь.

Четырнадцать раз менял позиции для своего пулемёта шофёр Койда! Благодаря необычайному чутью он избрал самый лучший в таких условиях способ: переходил с одного места на другое.

Когда Койда готовился в пятнадцатый раз переменить позицию, начали бить по врагу наши орудия и на помощь подошла пехота.

Койда доложил командиру об обстановке и сообщил, что белофинны отходят в сторону одного из наших подразделений.

– Койда, любой ценой свяжись с капитаном и предупреди! – сказал командир.

Задание было не из лёгких: нужно было проскочить через цепь отступающих белофиннов и опередить их либо пойти в обход лесом по глубокому снегу.

Медлить нельзя было. Койда повторил приказание и огляделся. Вблизи стоял приземистый трактор-тягач «Комсомолец». Койда вскочил на трактор и крикнул водителю:

– А ну, давай жизнь! – Взялся за пулемёт и добавил: – Давай побыстрее!..

Водитель попался умелый и храбрый. Загрохотали гусеницы, и, пылью взметая снег, машина рванулась вперёд. На ходу на трактор вскочил ещё один боец с пулемётом.

Водитель прибавил газ. Он вёл машину напрямик – на холм, к большому дому, вблизи которого снова суетились белофинны.

С тягача, мчавшегося в темноте со скоростью тридцати километров, Койда огнём своего пулемёта привёл белофиннов в смятение и промчался дальше.

На пути он различил группу артиллеристов, которые отбивались, защищая свои орудия от наседавших со всех сторон врагов.

С трактора в помощь артиллеристам ударили два пулемёта. Попав под пулемётный огонь и слыша скрежет гусениц, белофинны, видимо, решили, что их атакуют танки, и разбежались. Койда оставил пулемётчика поддерживать артиллеристов, а сам помчался вперёд выполнять приказание.

– Держись! – крикнул на прощание Койда.

И сквозь лязг гусениц донеслось:

– Будут довольны!

Койда не знал фамилии храброго пулемётчика, не видел в ночной темноте его лица, но по голосу он узнал бы своего боевого друга среди тысяч людей.

Трактор-тягач мчался вперёд.

Чтобы действовать ловчей, Койда сбросил полушубок, но и в ватнике было жарко: он бросил ватник.

Машина обгоняла бегущих белофиннов, и Койда расстреливал их на ходу.

Вот и свои, они уже ведут бой с белофинскими ротами.

Койда нашёл капитана. Тот обрадовался такому нежданному вестнику на тракторе и крикнул:

– У нас всё в порядке! Бьём их помаленьку! А вот ты доскачи до заставы. Любой ценой доставь патроны! Ребята в окружении бьются с вечера. Патроны, наверное, у них все вышли…

– Есть доставить патроны! – в радостном возбуждении откликнулся Койда.

Через минуту нагруженный цинковыми ящиками с патронами, пулемётными лентами и дисками трактор уже мчался по лесной извилистой дороге, громыхая на ухабах.

Койда мчался к заставе.

Противник ускользал от него за поворотами дороги, разбегался по лесу и, припадая за деревьями, бил огнём.

Пули стучали по металлу мчавшегося трактора.

– Я ранен! – воскликнул водитель.

– Можешь вести машину? Гони! – повелительно отозвался Койда и почувствовал, как по руке потекла горячая липкая кровь: он тоже был ранен. – Потом разберёмся! – крикнул он снова водителю.

Наконец тягач домчался до заставы…

Бойцы лежали в снегу и не отстреливались. Патроны иссякли. Всё теснее сжималось вражеское кольцо вокруг заставы.

Трактор Койды, как вихрь, прорвался к своим. В первую минуту бойцы подумали, что к ним ворвался белофинский танк, настолько неожиданно было его появление.

Койда поднялся и громко позвал:

– Товарищ Колесник!

Начальник заставы подбежал к машине.

– Койда, это ты? – удивился он.

– Куда мне стрелять? Где противник? – торопился Койда.

– Стреляй кругом! – последовал ответ.

– Давай гони на одной гусенице! – не раздумывая ни секунды, сказал Койда водителю.

Тот понимал его с полуслова. Он мгновенно оттянул рычаг правого тормоза, и тягач волчком завертелся на одной гусенице. И так он вращался двадцать минут, и в течение этих двадцати минут Койда длинными очередями строчил по врагу во все стороны через головы лежащих бойцов.

Враги, осаждавшие заставу, были разбиты и обращены в бегство.

Но Койда уже не мог остановиться.

– Берите патроны! – крикнул он бойцам и, освободившись от груза, бросился догонять врага.

Он гнал его по дороге, расстреливая из пулемёта.

Белофинны исчезли в лесной чаще, но и тут Койда не успокоился.

«Они не могли уйти далеко!» – подумал он.

Водитель, казалось, сросся с машиной. Подбадриваемый Койдой, он стал колесить на тракторе по лесным тропам. Они отыскивали врага.

И нашли…

Разбежавшись по лесу, белофинны собирались на открытом, занесённом снегом болоте. В молочном тумане зимнего рассвета было видно, что их много, несколько сот.

– А, вы тут! – обрадовался Койда. – Ну, тикать вам отсюда некуда!

И он стрелял, пока пулемёт не накалился.

Бежать удалось лишь немногим.

– Патроны все. Поехали обратно! – сказал Койда, впервые за всё время почувствовав холод и вспомнив, что он в одной гимнастёрке.

– Мы так кружили, что дороги назад не найду, – отозвался водитель.

– Иди по следу…

– Ну, иди теперь отдыхать! – сказал командир полка Койде и посмотрел на часы.

Было девять часов утра.

Всего шесть часов прошло с той минуты, когда Койда вскочил по тревоге. За это время он вёл бой с батальоном врага и уничтожил его. Двенадцать станковых пулемётов и один ручной, тридцать четыре тысячи патронов, шестьсот пар лыж, брошенные шинели, винтовки были трофеями этого неслыханного в мире сражения – поединка одного человека с батальоном!

Высокое вдохновение пережил за эти шесть часов Койда.

«Есть упоение в бою!» И это упоение Герой Советского Союза шофёр Анатолий Григорьевич Койда испытал в священном бою за социалистическую Родину.