Текст книги "Сколько стоит любовь?"

Автор книги: Велла Манн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

14

Над гаражом вздымался столб черного дыма. Перед станцией стояла пожарная машина, и наспех одетые в защитные костюмы добровольцы уже бежали к пожарному гидранту, волоча за собой шланги. Несмотря на то что Грейндж шел очень быстро, Сирена не отставала от него ни на шаг, и хотя они были в трех кварталах от станции, когда услышали тревогу, на месте оказались одними из первых. У Сирены сохранилось смутное впечатление, что люди расступались, давая им дорогу.

– Назад! – крикнул полицейский, когда Грейндж попытался протиснуться ближе. Сирена взяла его под руку, стараясь удержать, обшаривая взглядом толпу в поисках Гэллама. Она чувствовала, как дрожит Грейндж. Ее тоже охватил ужас, когда она увидела пробивавшиеся сквозь крышу языки пламени. Слышать, как трещат лопавшиеся стекла, было невыносимо.

Подлетела вторая пожарная машина и остановилась в некотором отдалении. Сирена чуть не закричала, что они подъехали не туда, но потом поняла, что там расположен еще один пожарный гидрант.

– Где он! Черт побери, где он?!

Хриплый вскрик Грейнджа заставил ее забыть обо всем остальном. Ей приходилось удерживать Грейнджа и сдерживаться самой, чтобы не броситься в огонь в отчаянной попытке найти Гэллама. Пламя росло на глазах, оттесняя назад все увеличивающуюся толпу. Только полицейские и пожарники оставались на месте.

– С ним ничего не случится, – прокричала она Грейнджу.

– Но где он?

Она не могла дать ответа на этот вопрос, и Грейндж это знал. Он просто не мог стоять на месте и ничего не делать. Сирена вместе с ним пробиралась между людьми и автомобилями. Она боялась, что пламя может добраться до бензоколонок, но пожарники уже принимали меры предосторожности. Сирене казалось, что здесь собрался весь город, и все говорили разом. Всех интересовал только один вопрос – как это случилось?

Но для нее с Грейнджем было другое гораздо важнее, где Гэллом?

Вдруг Грейндж оторвался от нее, бросился к полицейскому и схватил его за рукав.

– Вы не видели моего дядю? – заорал он, перекрывая рев пламени и крики пожарников.

– Видел! Это он вызывал пожарных.

Сирена испугалась, что Грейндж куда-нибудь денется, и вцепилась в него. Его покачивало. Сирена сжала его запястье, пытаясь успокоить.

– Не бойся, он в безопасности. – Она обратилась к полицейскому: – Где Гэллам? Мы не можем его найти.

– Не знаю. Он был здесь… – Полицейский яростно замахал руками, отгоняя подальше трех подростков. – Несколько минут назад.

– Я должен его найти. – Грейндж вытягивал шею, стараясь разглядеть что-нибудь во все прибывавшей толпе. – Я хочу убедиться, что с ним ничего не случилось.

Сирена была с ним согласна. Все остальное не имело значения. Кроме Герти. Ее тоже нужно было найти. Что они сейчас чувствуют, думала Сирена, стараясь не отстать от Грейнджа. Что может чувствовать человек, обреченный беспомощно стоять и смотреть, как сгорает его мечта?

Она скоро это поняла. То, что она увидела в глазах дяди и тети Грейнджа, когда обнаружила их стоящими рука об руку на другой стороне улицы, врезалось ей в память навек. Они казались совершенно опустошенными.

– Слава Богу! – выдохнул Грейндж и прижал их к себе. – Слава Богу, вы живы!

На какое-то мгновение Сирена почувствовала себя лишней. Но она тут же отбросила эту мысль и взяла за руку тетю Герти.

– Вам надо бы сесть, – предложила она и заметила, что Грейндж бережно подталкивает Гэллама туда, где он может прислониться к стене.

Герти покачала головой, не отрывая взгляда от пламени. Казлось, она даже не замечает присутствия Сирены. Ее била крупная дрожь, и Сирена обняла ее за плечи. Ей было слышно, что говорят Грейндж и Гэллам.

– Все были на своих местах, работали, – говорил Гэллам. – Сварщик старался закончить побыстрее, потому что его ждала другая работа. Не знаю, как это все произошло. Вдруг посыпались искры, и все запылало.

Сирена содрогнулась, представив себе, каково было Гэлламу понять, что они не могут справиться с огнем. Любой из рабочих мог бы позвонить и поднять тревогу, но только у Гэллама хватило присутствия духа это сделать. Она сказала, что восхищается тем, как он быстро среагировал.

– Недостаточно быстро, – хрипло пробормотал дядя Гэллам. Он не мог оторвать взгляда от кошмарного зрелища на другой стороне улицы. – Все гибнет, все.

Пожар потушили через несколько часов. То и дело подходили люди и говорили, что готовы помочь все убрать, когда станет безопасно. Сирена видела, что Гэллам и Герти до глубины души тронуты всеобщим сочувствием. Наконец они с Грейнджем уговорили их пойти домой. Не переставая, звонил телефон, заходили соседи. Только что ушел начальник пожарной службы, который сообщил, что на выяснение причин пожара потребуется дня два, но, по его мнению, он возник из-за того, что искры от сварки попали на что-то легко воспламеняющееся.

Сирена сварила горячий шоколад, чтобы хоть немного поддержать силы погорельцев. Герти и Грейндж пили, стараясь смягчить воспаленное от дыма горло. Гэллам продолжал неподвижно смотреть в пол.

– Не грызи себя, – обратился к нему Грейндж. – Ты не виноват.

– Не надо было работать в такой спешке. Если бы я не подгонял…

– Перестань, – повторил Грейндж. – Все, что ты говоришь, ничего не изменит.

Гэллам пробормотал что-то себе под нос. Его взгляд был прикован к полу. Через минуту он снова попытался заговорить.

– Дядя Гэллам, помолчи, – сказал Грейндж. – Ты сорвешь горло.

– Это не имеет значения. Ничего больше не имеет значения.

Сирена перевела взгляд на Грейнджа. Она знала – в ее глазах, как в зеркале, отражаются его чувства. Потом она встала, подошла к Гэлламу и положила руки ему на плечи.

– Не говорите так. Все можно начать сначала. – В горле першило. – Друзья помогут вам расчистить место. Конечно, теперь потребуется куда больше времени, но к лету у вас будет новая станция.

– Нет. Нет, это невозможно.

Сирена не могла придумать, что бы еще сказать. Когда они с Грейнджем снова обменялись взглядами, она поняла, что в нем происходит та же внутренняя борьба. Она положила руку на затылок Гэллама.

– У вас еще не прошел шок. Через несколько дней мы узнаем, что уцелело, что еще можно спасти. Я думаю, что страховка покроет…

– Никакой страховки не будет.

Сирена едва не вскрикнула. Ей хотелось сказать Гэлламу, что сейчас не время так шутить. Но по выражению его лица она поняла, что это не шутка.

– Как это не будет? – спросил Грейндж.

– Срок старой страховки истек. На прошлой неделе. Тут все так завертелось… Я собирался… Чек… Я хотел позвонить Ллойду и выписать новый полис.

– Ллойд очень огорчен, но сделать ничего не может. – Хотя Грейндж уже опустил рычаг, он все еще сжимал в руке трубку. – Он звонил в страховое агентство узнать, не могут ли они что-нибудь с этим сделать, но ничего не получается.

– Не может быть. – Сирене хотелось сделать что-нибудь, чтобы хоть немного его утешить, но встать на ноги казалось непосильным трудом. Когда позвонил начальник пожарной охраны и попросил Гэллама встретиться с ним в гараже, Герти пошла с ним. Сирена думала, что Грейндж пойдет с дядей, но он остался. Теперь она поняла, зачем. – Значит ему вообще ничего не возместят?

Грейндж покачал головой.

– У него такое лицо…Это хуже всего.

Сирена была с ним согласна. Одно утро перевернуло весь мир дяди Гэллама. Он почти не разговаривал с женой, не замечал присутствия племянника. От него ничего нельзя было добиться, кроме одной-единственной фразы: «Это я виноват». Поэтому Сирена удивилась, когда он согласился пойти туда, где все еще дымились остатки автостанции. Но, может быть, ему надо было увидеть их, чтобы убедиться в реальности происшедшего, может быть, все это еще казалось ему страшным сном.

– Я думаю… – Ей было трудно говорить. – Как ты думаешь, не сходить ли ему к врачу? Его сердце…

– Попробую завтра его отвести. А сегодня…

Грейндж не закончил фразы, но Сирена знала, что он хотел сказать. Он хотел сейчас быть рядом со своими родственниками. Ему это было просто необходимо.

– Их нельзя оставлять одних, а ты – единственный, с кем они станут говорить, – сказала она.

– Если станут. – Грейндж сел рядом с ней на диван. – Сирена, я так боюсь за него. Боюсь, что он никогда не оправится от этого удара.

Грейндж наклонился вперед, откинулся назад, снова наклонился. Сирена стала массировать ему спину. Она не знала, что сказать.

– Может быть, – снова заговорил Грейндж. – Может быть, так даже лучше.

– Лучше? Что все сгорело? Неужели ты говоришь об этом?

– Нет, конечно, нет. – У него напряглись мускулы на шее. – Если бы можно было повернуть время вспять и предотвратить то, что произошло, я бы отдал за это все на свете. Но я не могу этого сделать. Так же как не смог вернуться сюда вовремя и застраховать его от пожара. Сирена, сегодня все кончилось.

Она не хотела этого слушать, но выбора не было. К тому же все это правда.

– Все его планы. Годы борьбы. Он вставал до рассвета и шел разгребать снег. Пытался найти надежного помощника. А когда прекращались поставки и он не мог обслужить клиентов! Ему постоянно приходилось ломать голову над тем, как оплатить очередной счет.

Она прервала его, положив руку ему на горло.

– Но ты говорил, что у них было достаточно денег, чтобы делать сбережения.

– Не сразу. Сначала, когда я поселился у них, мне приходилось ходить в купленном у кого-то пальто, потому что другого они не могли себе позволить. Меня-то это нисколько не огорчало – в то время я обрадовался бы чему угодно. Но я никогда не забуду, какое выражение было на лице тети Герти, когда она вручала мне это пальто.

– О, Грейндж. Как мне жаль их.

– Я не хочу, чтобы они снова очутились в том же положении.

Когда Грейндж замолчал, его слова, казалось, остались висеть в воздухе и заполнили все пространство комнаты. Она могла бы заговорить о чем-нибудь другом, но не хотела.

– А чего ты для них хочешь?

– Свободы. Чтобы они могли начать новую страницу. Чтобы им не нужно было вставать ни свет ни заря. И чтобы я никогда не видел у них таких лиц, как сегодня.

– И ты думаешь, что все так и будет, если они уйдут от дел?

– У них еще остались сбережения. Если Герти продаст магазин, я помогу им распорядиться деньгами так, что они больше не будут связаны этими проклятыми делами по рукам и ногам.

Гэллам теперь и так не связан, подумала Сирена. У него больше нет никаких дел. Ему незачем будет вставать по утрам.

Если она что-нибудь не предпримет.

Она ухватилась за эту мысль. У нее достаточно средств, чтобы возместить все убытки, чего не сделала страховая компания. Но Грейндж ни разу не заговорил об этом. Она тоже.

– Может быть, так было суждено.

Он уже говорил что-то в этом роде. Она не могла вспомнить, что тогда ответила. И не знала, что ответить сейчас.

– У него не хватит средств отстроить все заново. И я уверен, что тетя Герти прекрасно представляет себе, каково будет дяде, если ее магазин будет процветать, а у него не будет ничего. Я думаю, она продаст дело.

– А у них достаточно средств, чтобы не работать? Ты уверен?

– Да, если они будут бережливы, а они всегда были бережливы. Никогда не думал, что все так повернется. Никогда. – Он откинулся, привалившись к ней спиной. Сирена обняла его, ощущая его боль, ощущая боль за него. – Теперь нам больше не придется с ним сражаться. Ему потребуются мои советы, и я ему помогу. Я сделаю все, чтобы это несчастье не сломило его.

У Сирены заныло сердце. Еще совсем недавно она не знала о существовании этих людей, а теперь их горе стало ее горем. И она полюбила одного из них.

Нет, она полюбила их всех.

Когда она пошевелилась, Грейндж чуть отодвинулся, чтобы ей было удобнее. Она сидела рядом с ним, поглаживая его по спине, желая, чтобы ее пальцы обрели целительную силу. Грейндж старался развеять кошмар. Даже сейчас, в день пожара, он смотрел в будущее, ставил перед собой какие-то разумные цели.

А единственно разумным, с его точки зрения, было освободить дядю и тетю от труда и ответственности.

Но, может быть, они не этого хотят?

Может быть, без работы, без уз, которые связывают их с городом, жизнь покажется им лишенной смысла.

Она не знала ответа.

Но Грейндж его знал. Этот ответ зрел в глубине его души.

Не говоря ни слова, Сирена поднялась наверх, в спальню. Она все собиралась перевезти отцовскую коллекцию – свою коллекцию – в новый дом, но у нее никак не хватало на это времени. Она достала один из ящиков и поставила его на кровать. Открыв его, она стала рыться в пенопластовых прокладках, пока не нашла то, что хотела. Две белые лошади казались ее вдруг похолодевшим рукам и тяжелыми и хрупкими одновременно. Она подняла статуэтки к свету, любуясь деталями, жалея, что она не знает имени художника, который их сотворил.

Это было в ее одиннадцатый день рождения. Отец специально прилетел домой из Франции, где он работал, ради этого торжественного дня. Мама приготовила лимонный пирог с меренгами, который Сирена очень любила. У нее в гостях было несколько подруг, они все играли на заднем дворе. Отец фотографировал девочек, а мама поднесла к его голове наэлектризованный воздушный шарик, так что у него волосы стали дыбом. В тот день было так много смеха.

Столько любви.

Ее родители любили друг друга. Только они требовали от жизни разного.

Как она и Грейндж?

Непрошеные слезы вдруг застлали глаза. Сирена помигала, потом сдалась и расплакалась по-настоящему. Нет. Только не лошадей.

Когда ей удалось взять себя в руки, она отставила статуэтки в сторону и снова стала рыться в ящике. Вспомнив цены, названные Брюсом, она отобрала китайскую фарфоровую походную флягу, кружку для эля, которой было четыреста лет, и табакерку. У нее дрожали руки, когда она заворачивала вещи в махровые полотенца, взятые из ванной, но, спускаясь по лестнице, она казалась совершенно спокойной.

Грейндж сидел в той же позе. Когда Сирена вошла, он поднял голову, и она решила, что это хороший знак. Поскольку она не могла подобрать нужных слов, то просто разложила вещи рядом с ним на диване. Грейндж долго неподвижным взглядом смотрел на них, потом поднял на нее глаза. Только тогда она обрела голос.

– Они твои. Я хочу, чтобы они были твоими.

– Что? Сирена…

– Ты можешь делать с ними все, что захочешь. Это… – Сирена глубоко вздохнула и твердо проговорила: – Это мой подарок тебе, потому что я тебя люблю.

– Сирена.

Только не таким голосом. Я не могу ни о чем думать, когда ты говоришь таким голосом.

– Отец делал мне много подарков, потому что он меня любил. Теперь моя очередь сделать то же самое для самого главного человека в моей жизни.

Она подумала, что он мог бы обнять ее, но он только смотрел на нее не отрываясь. Лишь на одно мгновение его взгляд обратился на вещи, разложенные на диване.

Наконец он встал. Она чувствовала, что ему хочется прикоснуться к ней, но он не делал этого. Он с усилием заговорил:

– Ты понимаешь, что делаешь?

– Да.

– Я не хочу ничего решать.

Она кивнула с полным пониманием.

– Вот теперь ты знаешь, через что мне пришлось пройти.

Спустя несколько минут Грейндж надел пиджак и ушел. Он говорил мало – только спросил ее об истории вещей и о цене. Он вертел их в руках, и Сирена почти видела, что происходит у него в голове. Она не ждала, что он обнимет ее, скажет, что любит, откажется от подарка. Она бы удивилась, если бы он это сделал.

Она узнала о том, что богата, уже несколько недель назад и до сих пор не вжилась в эту новую роль. С ним было то же самое.

Нужно время.

Хотя Сирена не думала, что кто-нибудь захочет есть, она решила приготовить простой обед. Услышав, как открывается входная дверь, она выключила плиту и прошла в гостиную. Вернулись Герти и Гэллам. Она обняла их, помогла раздеться, не стараясь заполнить тишину пустыми словами.

Что будет дальше, зависело теперь от Грейнджа.

Она, не спрашивая, налила им по бокалу вина.

Они молча сидели на легких стульях и потягивали вино. Они видели вещи, лежавшие на диване, время от времени смотрели на Сирену, но ничего не говорили. Герти спросила, где Грейндж, и Сирена не нашла ничего лучше как ответить, что он пошел прогуляться.

Она слышала гулкие удары своего сердца.

Ей хотелось быть рядом с Грейнджем, объяснить, почему она переложила на него это непосильное бремя. Но они оба знали, что никакие слова не избавят его от необходимости принять решение.

Герти наконец смогла заставить себя проглотить несколько ложек супа, а Гэллам только крошил крекеры. Он включил телевизор, но Сирена могла бы поклясться, что он ничего не видит. С утра он постарел на сотню лет.

Сирена прибрала кухню, оставив суп на случай, если Грейндж захочет поесть, когда вернется. Сама она есть не могла, в глазах стояли слезы. Ей было почти так же больно, как когда она узнала о смерти отца. К несчастью, она не была волшебницей и не могла взмахом палочки заставить отступить несчастье.

Если это вообще было в человеческих силах, то это мог сделать только Грейндж.

Возможно, он возненавидит ее за то, что она возложила на него это бремя.

Возможно, он смотрит на жизнь совсем по-другому.

Темнело. Гэллам и Герти так и сидели у телевизора. Сирена включила свет на крыльце. Шел снег, дул сильный ветер. Сегодня снежинки были крохотными и колючими. Грейнджа все не было.

Не в силах больше оставаться наедине со своими мыслями, Сирена вернулась в гостиную и спросила, с кем виделись Герти и Гэллам после встречи с начальником пожарной охраны. Со старыми друзьями, людьми, которые, подобно им самим, уже не представляют себе, как можно жить в каком-нибудь другом месте. Они вспоминали, как обвалилась крыша начальной школы и как все были рады, что это случилось в субботу. Хотя страховая компания возместила убытки, весь город после воскресной службы отправился убирать мусор. Сирена почувствовала, как к горлу подступают рыдания. Если бы станция была застрахована…

Она видела ту же мысль в печальных старых глазах и знала, что ничего не скажет вслух.

Когда открылась дверь, она не сразу подняла глаза. В лицо ей ударила волна холодного воздуха, намекнув, с чем пришлось столкнуться Грейнджу на улице. Герти поздоровалась. Наконец Сирена взглянула на Грейнджа.

Лицо его покраснело и обветрилось, ресницы и волосы намокли. На щеках пятнами проступил румянец, от чего вид у него был мрачный, даже диковатый. Сирена словно не видела, с каким усилием он стаскивает с себя мокрую куртку, все ее внимание было сосредоточено на его глазах.

Он принял решение.

Он не потрудился снять облепленные снегом ботинки, а прямо подошел к ней и положил ей на плечи холодные руки. Она накрыла его пальцы своими, стараясь согреть их.

– Дядя Гэллам. – Его голос звучал хрипло. – Сирена заставила меня о многом подумать.

– Уж, наверное, ты умеешь думать получше, чем я, – пробормотал Гэллам голосом, еще более хриплым, чем у Грейнджа.

– Вряд ли. – Грейндж сжал плечи Сирены. – У меня в голове как будто ураган бушевал, все крутилось, мелькало и переворачивалось.

Гэллам кивнул.

Грейндж показал на диван.

– Она вам сказала?

Гэллам и Герти покачали головами.

– Она отдала их мне.

У Герти открылся рот. Гэллам только моргал, и Сирена подумала, что на сегодня его способность воспринимать исчерпана.

– Если бы я только мог, – продолжал Грейндж, – я бы отдал их ей обратно. Я не хотел их брать.

Я люблю тебя. Что бы ты ни сказал, я буду тебя любить.

– Потому что она заставила меня принять решение. Дядя Гэллам, если ты этого хочешь, я помогу тебе восстановить станцию.

– Восстановить? – Герти была похожа на ребенка, который не верит своим ушам.

– Я собираюсь продать подарок Сирены. – Грейндж кивнул на вещи, а его пальцы еще крепче сжали ее плечи. – После всего что вы для меня сделали, я не могу поступить иначе. Я положу деньги на ваш счет, и вы можете с ними делать все, что пожелаете. Если хотите поехать путешествовать – это ваше дело. Если собираетесь строить новую автостанцию, пожалуйста. Деньги есть.

Гэллам что-то сказал, но Сирена не слышала – его голос заглушила песня, звучавшая в ее сердце. Она сняла с плеча руку Грейнджа и переплела свои пальцы с его так крепко, как только могла. Она знала, что он смотрит на нее, но ей мешали видеть слезы. Ей хотелось и плакать, и смеяться. Хотелось сказать ему, как она его любит.

– Я думаю, – говорил Грейндж, – что был бы рад, если бы ты решил строить. Вот почему я так долго бродил по улицам. Старался вообразить тебя без станции, на которую надо каждый день ходить, которая помогает тебе чувствовать себя частью города и его будущего. И у меня ничего не получилось.

Из горла Сирены вырвались рыдания – или смех. Ей было все равно. Она потянула Грейнджа за руку, и он неловко плюхнулся на диван рядом с ней. Тогда она прижалась к нему и спрятала лицо у него на груди.

Он был одет не в свою любимую старую футболку, а в рубашку, которую она купила ему в Рыбачей гавани.