Текст книги "Вервольф"

Автор книги: Василий Жеглов

Соавторы: Николай Назаров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

Он выметнул себя через бесшумно открытую дверь, перелетел через поручни ограждения верхней галереи и пружинно приземлился в холле, прямо перед одним из верзил-охранников. Тот открыл рот, чтобы закричать, и начал поднимать зажатый под мышкой взведённый арбалет, но широкое лезвие шершня полоснуло по сухожилиям руки и, продолжив движение, рассекло горло здоровяка. Вместо крика у него получился только жалобный всхлип. Второй охранник действовал более профессионально: он не стал терять драгоценные мгновения своей жизни на бессмысленный бой, а попытался спрятаться за колонной, чтобы потом заорать во всю мощь своих лёгких, предупреждая об опасности. В столкновении с обычным противником это, возможно, и сработало бы, но Марн не был обычным бойцом. Он среагировал чуть раньше, и движения его были чуть быстрее, но этого «чуть» как раз хватило, чтобы брошенный им тяжёлый шершень воткнулся гиганту в солнечное сплетение. Шершень ещё летел в направлении цели, а вампир уже крутнулся на пятке и, выхватив из-под колена короткий арбалет, послал болт в грудь молоденького стража, так кстати покинувшего свой пост у хозяйской спальни. Охранник ещё падал вниз по лестнице, а вампир уже стоял наверху. Вторая часть тропы крови – «бой на прорыв» – закончилась не менее успешно, чем первая.

Он молча вышиб ногой запертую дверь в спальню.

«А-а-а!» – тонко завизжала и тут же осипла женщина в постели. Выкатив белые от ужаса глаза, она вцепилась помертвевшими пальцами в край кружевного одеяла, пытаясь подтянуть его к подбородку, чтобы хоть чем-нибудь отгородиться от этого ужаса.

«А-а-а!» – почти шёпотом, экономя силы, закричал сам хозяин, не потерявший, к его чести, присутствия духа. «Барон Ямин, – машинально отметил Марн. – Говорят – лучший мечник Империи!»

Барон встретил вампира почти у самой двери, совершенно обнажённый, и его изрядно постаревшее, но всё ещё сухое и мускулистое тело выдавало опытного не только в постельных схватках бойца.

Схватка – с точки зрения вампира – была очень долгой: они обменялись не менее чем дюжиной ударов. Барон дрался с мастерством опытного дуэлянта и отвагой обречённого. А когда остриё меча Марна пронзило ему сердце, молниеносным движением ужалив барона между рёбер и выскочив обратно, салиец, выпустив оружие из слабеющих рук, всё же умудрился сделать ещё один шаг в сторону вампира. И даже упав на колени – он всё равно полз к нему, и уже умирая – скрёб скрюченными пальцами ковёр, пытаясь дотянуться до своего врага. Барон Ямин был достойным противником, и Марн подумал, что ему будет что рассказать молодым – если, конечно, доведётся закончить жизнь в гнезде…

Вампир подошёл к кровати и быстрым ударом в живот приколол мечом к постели женщину. Потом спустился вниз, живописно распределил трупы в холле, добил трёх раненых, и снова вернулся в спальню, где стрижом, шершнем и раскалённой в камине кочергой изуродовал труп посла. Третья часть тропы крови – «бой на результат» – была пройдена. Оставались сущие мелочи – дождаться стражников, отработать их, после чего перетаскать «налётчиков» из повозки и тоже их отработать. Это уже не тропа. Это уже не кровь. Это только её запах.

Марн взял свечу и подойдя к окну сделал условный знак.

День третий:

пятый час после Полуночной службы

– Вы о чём, Винс? – Вейдж задал вопрос одновременно с осознанием того, что в Грайворском королевстве произошло что-то ужасное.

– Только что в доме, снятом на подставное имя, при налёте вооружённых грабителей убит посол Салийской империи при дворе короля Грава XIII барон Ямин э'Батим-и-Ажа. В настоящий момент обнаружившие взломанную дверь стражники городского патруля ведут неравный бой с налётчиками, пытавшимися завладеть драгоценностями, которые барон хранил в тайнике. Они уничтожат бандитов – всех, кроме одного – но и сами погибнут, кто – на месте, кто – скончается от ран, не приходя в сознание. Вам доложат о происшедшем через полчаса – у вас как раз хватит времени для того, чтобы уяснить, что вы должны сделать.

Вейдж сжал челюсти так, что с зубов отлетела эмаль.

– Ты… – задохнулся он. – Ты…

– Прекратите истерику, лис! Для начала – поймите вот что: мы, также как и вы, стремимся к тому, чтобы обезопасить короля. И мы сумеем сделать это – даже ценой наших собственных жизней, не говоря уже о жизнях других. До тех пор, пока наши цели совпадают, мы также будем обеспечивать и безопасность королевы Далии с принцессами, но только до тех пор, пока вы с нами сотрудничаете. Нам важен сам король, а жениться он может и во второй раз. Уяснили, о чём я? Очень хорошо! А раз так – сейчас вы будете молчать и внимательно слушать, а когда я закончу – вы будете делать то, что я велел, и именно так, как я сказал. Понятно, человечишко? – последнее слово Винс произнёс каким-то странным свистящим шёпотом, и на мгновение лицо его утратило человеческие черты, превратившись в жуткую маску – со звериным оскалом и горящими угольками глаз.

Вейджу показалось, что из его лёгких разом выкачали весь воздух. Он сидел на кровати, упираясь сжатыми в кулаки ладонями, и мотал головой – пока не пришёл в чувство. Тёмный лис даже припомнить не смог бы ещё одного случая, когда он до такой степени был бы растерян: впервые он почувствовал себя полностью в чьей-то власти…

– Вейдж, у меня нет иного выбора. У вас, впрочем, тоже. Итак, я продолжу…

День третий:

пять часов после Полуночной службы

Вейдж сидел на берегу небольшого искусственного озера в дворцовом парке. Со стороны могло показаться, что он проводит время, бездумно наблюдая за игрой поднятых осенним ветерком волн вокруг торчащих из воды камней. Между тем, тёмный лис размышлял столь напряжённо, что в какой-то момент ему даже показалось, будто он сходит с ума…

Оборотень не оставил ему выбора. Вейдж действительно любил Далию. Не королеву Грайвора Далию – а Далию, хрупкую женщину с рыжими волосами. Любил издали, не допуская даже мысли о том, чтобы дать ей понять о своей любви. Тёмный лис отдавал себе отчёт в том, что если оборотни решат, что им это выгодно, они, не моргнув глазом, позволят суомам убить и Далию, и принцесс, а может быть, сделают это сами, если он, Вейдж, вздумает их ослушаться. Он был настолько опустошён эмоционально, что думал об этом отстранено, будто бы со стороны.

На воду упал пожелтевший лист, и его сразу закружило ветром в каком-то безумном и непонятном танце. Вейджу вдруг показалось, что он сам в одночасье превратился в такой осенний лист и что это его кружит и рвёт чья-то безумная, нечеловеческая сила.

Глава 10

День третий:

пять часов после Полуночной службы.

Кроны вековых деревьев недовольно ворчали и сердито отмахивались пожелтевшей листвой от надоедливого утреннего ветра. Лес просыпался.

Вирта поплотнее закуталась в шерстяной плащ, полы которого были уже совсем мокрыми от утренней росы, и прибавила шаг – до поляны, где они оставили лошадей, оставалось совсем немного. Она с беспокойством посмотрела на шедших впереди неё принцесс. «Как они? Наверное, устали, бедняжки!» – подумала девушка.

– Санни, давай, я возьму тебя на руки, – предложила она.

– Я сама, – отмахнулась младшая принцесса, что-то тихо сказала сестре и весело засмеялась.

У девочек было прекрасное настроение. Они совершенно не обращали внимания на усталость, на промокшие плащи, на коряги, которые так и норовили зацепиться за сапоги – они вспоминали. Вспоминали самые прекрасные мгновения в своей, пока ещё недолгой, жизни. Исполнилась их самая заветная мечта – они увидели лунного кролика! Видели, как вначале он, высунул мордочку из норки, настороженно принюхивался, озираясь вокруг, как, не почуяв опасности, он вылез на полянку, смешно переваливаясь с бока на бок, как долго и тщательно он умывался перед своей норкой: забавно тёр лапками усы и длинные ушки, а также серебристую шёрстку на боках. А потом постоял столбиком, тихонько посвистывая при каждом выдохе, сложив лапки на животе и задрав мордочку вверх, к лунному диску, после чего снова юркнул обратно в свою норку. За мгновение до этого они успели сделать то, ради чего пришли сюда – загадать своё самое заветное желание, которое теперь непременно должно было сбыться. Эта радостная мысль звучала в их сознании серебряным колокольчиком, и им казалось, что весь мир вокруг них пронизан этим волшебным ощущением.

Вирта улыбнулась: всё прошло великолепно. Девочки счастливы, а это самое главное. Девушка вспомнила, как вчера вечером её охватило какое-то странное беспокойство. Ощущение было настолько сильным, что сначала она даже решила отложить намеченное, но увидев, с каким воодушевлением сёстры готовятся к ночному походу, тотчас оказалась от этой мысли и попыталась прогнать собственные страхи. Ещё больше она успокоилась, когда узнала, что в «охоте» за лунным кроликом их будут сопровождать лисы. Вирта договорилась со старшим из них, что те ни под каким предлогом не обнаружат себя перед принцессами, и лисы не подвели: она всё время ощущала их присутствие, но ни разу не смогла их услышать, а тем более увидеть. «Лисы…», – с теплотой подумала Вирта. От этого слова веяло какой-то надёжной силой, и она вспомнила своё последнее свидание перед отъездом.

…В тот вечер Юр был необычно молчалив. Вернее – на людях он всегда был молчалив, но оставаясь наедине с ней, он говорил без умолку: рассказывал забавные истории про питомник, в котором прошла его юность, смешно пародировал своих учителей и соучеников, и вообще – был весел и остроумен. Но в этот вечер он был каким-то неправильным. Вирта взахлёб рассказывала ему о принцессах, о старике Ивыче, а Юр всё больше молчал, думая о чём-то своём, и только кивал головой в ответ на её реплики…

– А потом Сани, представляешь, оседлала старого Ивыча. Столько визгу было! А Ирэн уже хорошо разбирается в истории династии Гравов и может в деталях рассказать, как Граву I удалось взойти на престол… Понятно, что о всяких интригах ей знать еще рановато, но в официальной истории она уже вполне ориентируется и даже вопросы умные задает, представляешь?! Юр, ты меня слушаешь?

– Да, конечно, Ирэн и история, – немного рассеянно пробормотал лис.

– Что с тобой? Я уже полчаса как рассказываю тебе дворцовые сплетни, а ты только делаешь вид, что тебе это интересно… Что-то случилось? – Девушка обеспокоено взяла его за руку.

– Ну что, ты милая, – он грустно улыбнулся, – всё хорошо.

Его улыбка была какой-то странной – будто бы он сейчас не здесь, не рядом – а где-то очень далеко.

– Тогда в чём дело? Ты расстроился из-за моего отъезда? Но ведь это ненадолго, всего на три дня, а потом мы снова увидимся. Ты даже соскучиться не успеешь, – Вирта лукаво улыбнулась.

– Не успею, – эхом отозвался Юр.

– Да что с тобой такое? Ты как привидение, честное слово! Это ведь не из-за отъезда, да? – Девушка наклонилась, пытаясь заглянуть ему в глаза, но лис отвёл взгляд. – Юр! Что случилось?! Ты меня пугаешь!

Она и в самом деле испугалась. В груди что-то кольнуло и вдруг стало тяжело дышать. Юр резко поднял голову и схватил её за руку.

– Вирта, – он ещё крепче сжал её пальцы. – Ты знаешь… знаешь, как я тебя люблю.

– Конечно, – она попыталась отшутиться. – Мне кажется, во дворце только ленивый об этом не знает.

– Подожди. Дай мне сказать!.. Я люблю тебя, Вирта! Люблю! Но…

– Что но?

– Понимаешь… это тяжело говорить. Особенно мне. Особенно тебе. Но нам не надо больше видеться… – словно в доказательство своих слов он выпустил её руку из своей ладони, – нам придется… нам нужно расстаться, Вирта, понимаешь?

– Не понимаю, – она нахмурила тонкие брови.

Юр снова отвернулся. Он сидел, не поворачивая головы в её сторону, сцепив пальцы в замок, слегка раскачиваясь в такт своим словам, и глухим хриплым голосом, лишённым интонаций, говорил – и слова его падали монотонно, тяжело и вязко, будто булыжники в глину…

– Я люблю тебя и потому хочу, чтобы ты была счастлива. Мы не можем быть вместе. Твой отец никогда не согласится на наш брак. Если бы у нас была хоть малейшая надежда… Но её нет. Между нами пропасть, и нам эту пропасть никогда не преодолеть. Мы должны расстаться. Так будет лучше. Лучше для тебя.

Вирта облегченно вздохнула, её руки взлетели к плечам любимого, разворачивая его лицом к лицу.

– Юр, ты дурак, – ласково сказала девушка. Её голос странным образом изменился: он обрёл силу и уверенность, в нём появились низкие горловые нотки и даже какая-то игривость взрослой женщины, знающей что-то, недоступное собеседнику. – Её величество права – вы мужчины сначала придумываете всякие глупости, а потом мучаете ими нас – бедных женщин. – Она не выдержала и рассмеялась. – Поверь мне, всё будет хорошо!

Лис непонимающе посмотрел на неё:

– Ты смеёшься?!

У него был такой удивлённый вид, что Вирта развеселилась ещё больше.

– Дурак, ты Юр! – повторила она, игриво потрепав любимого по волосам. – Ты мой самый милый дурак на свете!

– Подожди, – он упрямо мотнул головой и снова взял её за руку, – подожди, Вирта, твой отец, он что, согласился? Эрр Лэктон согласен на наш брак?! Этого не может быть! А как же закон Грава IV?

– Тсс… – девушка приложила палец к его губам. – Я же сказала тебе: всё будет хорошо. Скоро ты обо всём узнаешь.

Она прильнула к его плечу, решив до поры до времени не рассказывать ему о той маленькой лазейке в законе, которую обнаружила королева.

– И никогда, слышишь, никогда больше не говори таких слов! Мы всегда будем вместе. Всегда! До самой смерти, – прошептала она…

Вирта снова улыбнулась, вспомнив этот разговор и вдруг, побледнев, охнула и осела на землю. Острая нестерпимая боль пронзила её сердце, словно в него вогнали раскалённую иглу. «Юр!!» – полыхнула мысль.

– Вирта, что с тобой?! – испуганно вскрикнула Ирэн, бросившись к ней.

– Ничего, – слабым голосом произнесла воспитательница. – Успокойся, я просто оступилась.

Она подняла вверх правую руку, сигнализируя невидимым провожатым о том, что у них всё в порядке, и поднялась на ноги. «Скорей бы добраться до охотничьего замка. Скорей бы, – думала она, – а там к королеве! Просить её, умолять, чтобы отпустила в столицу. Она поймёт, она знает, что такое любящее сердце, и знает, что оно никогда не обманывает. Только бы не самое страшное! Молю тебя, Шаур, только бы не…»

День третий: пять часов после Полуночной службы.

Вейдж свернул на главную аллею парка, и сразу увидел бежавшего ему навстречу посыльного.

– Второй лис Редж, служба наблюдения за Салийским Посольством, со срочным донесением от первого лиса Докса, – представился посыльный, затормозив в двух шагах.

– Поехали! Доложишь по пути, в карете, – не останавливаясь, приказал Вейдж.

Карета уже стояла перед главными воротами. Как только она сорвалась с места, посыльный начал докладывать:

– В середине 5-го часа из посольства вышел фельдъегерь в сопровождении трёх морских офицеров. Через несколько минут один из них бегом вернулся в посольство, ещё через несколько – во всех окнах зажёгся свет, и из здания выбежали двенадцать вооружённых охранников. Вслед за ними выехали карета и две крытые повозки в сопровождении полувзвода охраны в тяжёлой броне. Первый лис Докс послал за ними хвост, тот довёл их до улицы Вязов, где салийцы выставили оцепление вокруг одного из домов. Скрытно проникнуть в дом было невозможно, но через окна и двери удалось разглядеть трупы в прихожей, холле и в одной из комнат – не менее восьми. Старший лис Докс принял решение вызвать на место патруль городской стражи и послать за вами, господин тёмный лис.

– Молодец, чётко излагаешь. – Вейдж с некоторым удивлением для себя обнаружил, что он совершенно спокоен. Что ж, у него и в самом деле не было иного выхода, как принять предложенные оборотнем правила игры. Лис прекрасно понимал, что Винс посвятил его лишь в малую часть своего плана, и молил Шаура о том, чтобы тот укрепил его духом и дал силы разобраться в остальном…

Карета ещё только приближалась к злополучному дому, а Вейдж уже почувствовал напряжённость обстановки, которая, казалось, пропитала всё вокруг – даже воздух. Когда карета остановилась у дома, лису открылась картина противостояния, грозящего взорваться в любое мгновение: у входа в дом стояла шеренга тяжело вооружённых салийцев из охраны посольства, а напротив них, лицом к лицу – семеро патрульных из городской стражи. Арбалеты тех и других были взведены, захваты мечей в ножнах ослаблены, сами ножны передвинуты на перевязях в положение «изготовиться к бою», глаза солдат только что не слезились от напряжения – так внимательно они фиксировали каждое возможное движение противника.

К Вейджу подбежал офицер с бляхой квартального на груди:

– Господин тёмный лис, докладывает квартальный офицер Юс! Дом захвачен вооружёнными салийцами. Они отказываются пропустить нас внутрь! Какие будут указания?

– Для начала – пусть твои люди сделают шесть шагов назад. Только медленно, спокойно и не оборачиваясь, – приказал Вейдж.

Повинуясь команде квартального, стражники отступили от дома, и тёмный лис подошёл к входной двери. Безошибочно выделив среди салийцев старшего, он спросил:

– Кто из вас говорит по-грайворски?

Эту фразу на салийском Вейдж помнил ещё со времён войны с Аурией: среди захваченных в плен частенько попадались салийские добровольцы, хоть и считалось, что официально империя сохраняла нейтралитет в той войне.

– Подождите! – на ломаном грайворском ответил офицер, пролаял что-то своим солдатам и скрылся в дверях.

Через минуту в дверном проёме появился салиец:

– Я – переводчик посольства Салийской Империи в Грайворе. Кто вы и что вам нужно?

– Вейдж, тёмный лис при дворе короля Грава XIII, – церемонно кивнул лис. – Что здесь происходит и на каком основании вооружённые солдаты Салийской империи захватили здание на территории Грайворского королевства?

Переводчик обернулся, обменялся парой фраз с кем-то из находившихся внутри дома, после чего сделал шаг в сторону и предложил Вейджу войти в дом.

Как бы ни был лис подготовлен разговором с оборотнем, но то, что он увидел внутри, повергло в кратковременный шок даже его: такого жестокого побоища он не видел со времён захвата Астура и отдания его «на поток и разграбление» степнякам-наёмникам. В холле вповалку лежали тела, в воздухе стоял чуть сладковатый запах крови, которая пропитала покрывавшие пол ковры настолько, что они местами чавкали под ногами салийцев, деловито сновавших из угла в угол с какими-то папками, ларцами и бумажными свитками. А ещё, в воздухе стоял тошнотворный запах содержимого кишечников – у нескольких трупов были распороты животы.

Один из имперцев шагнул навстречу. Его грайворский был почти безупречен – если не обращать внимания на крайнюю степень враждебности интонации, с которой он процедил:

– Я – первый секретарь посольства богоравной императрицы Салии в Грайворе, барон Ойба э'Илом. Час назад в этом доме убит светлейший посол барон Ямин э'Батим-и-Ажа, да отдыхает его чистая душа в мире и покое. Мы находимся здесь, чтобы не допустить осквернения неверными святынь, находившихся в распоряжении покойного. Кроме того, мы намерены перевезти в посольство документы, с которыми работал посол, и забрать его тело, дабы похоронить его в священной земле Великой Салийской Империи. По поручению вице-посла я веду расследование этого чудовищного злодейства.

Барон не приветствовал Вейджа церемониальным поклоном, как то было положено по этикету, и дистанция, на которой он остановился перед лисом, была слишком короткой – почти на грани неприкрытой агрессии.

– Я уважаю религиозные чувства салийцев, господин барон. Я знаю также, что вы отвечаете за безопасность в посольстве, и ценю ваше служебное рвение, но не лучше ли оставить расследование преступления местным профессионалам? – сухо осведомился Вейдж.

– Не лучше, господин лис! Я должен донести до Великой Императрицы правду – а не фальшивку, истинную картину того, что стоит за происшедшим – а не ту гнусную ложь, которую вы подсунете посольству, притворившись, будто провели беспристрастное расследование! – прошипел салиец, приблизив своё лицо почти вплотную к лицу лиса.

– Вы только что сделали заявление, оскорбительное для королевства Грайвор, барон. Кроме того, вы задели и меня лично, оскорбив мою профессиональную честь и достоинство. У вас должна быть веская причина для подобного поведения. Каковы ваши основания полагать, что результаты следствия грайворской стороны будут сфальсифицированы? – голос Вейджа похолодел.

– Не вам говорить мне о чести, господин нюхач! Не думайте, что нам не известно о заговоре, который плели ваши люди против нашей великой страны! И будьте спокойны, мы изложим эти основания по официальным каналам, как того требует дипломатический протокол. А пока – пока полюбуйтесь на дело ваших рук. Вы ведь именно за этим и пришли сюда? – барон картинно описал кистью руки полукруг, но при этом остался на месте, заступая Вейджу дорогу в дом.

– Я не понимаю, о чём вы говорите. Давайте-ка лучше вместе осмотрим место происшествия…

– Я уже осмотрел его, господин заговорщик. Барон Ямин был убит настоящими профессионалами. Всё подстроено так, чтобы преступление выглядело как нападение с целью грабежа: преступники взломали дверь, убили охрану и несчастного барона, под пытками выведали у него место хранения драгоценностей, но вынести их не успели, потому что «совершенно случайно» в этот момент рядом проходил патруль городской стражи. Силы стражников и нападавших были примерно равными, и в схватке погибли все. Посольский фельдъегерь и офицеры посыльного пакетбота застали здесь только мёртвых и умирающих. Когда приехал я – двое стражников и двое налётчиков ещё дышали, но были без сознания. А сейчас – и они уже мертвы. И никто никому ничего не расскажет, правда же? Вы только одного не учли – я ведь тоже профессионал. Посмотрите-ка вот на этих, лис… Узнаёте кого-нибудь? – барон шагнул в сторону и развернулся вполоборота.

Вейдж узнал. Он узнал их ещё до того, как увидел трупы: почувствовал своим лисьим чутьём…

У самого входа лежал Гурман с арбалетным болтом в переносице. Чуть поодаль от него – сцепившиеся в последней смертельной схватке патрульный и одетый подмастерьем налётчик. Его Вейдж тоже узнал – это был тоже стражник – из той самой пятёрки, которую по его указанию комендант города направил для наблюдения за корчмой. Ещё двое ряженых из этой же команды, лежали в стороне, бок о бок с патрульными в форме. «Эти четверо умерли последними», – догадался Вейдж.

– Интересная картина, правда, господин лис? Наверху то же самое. Не знаю как вы, а я грайворского стражника за лигу узнаю – хоть в форме, хоть без. А у этих, к тому же – мозоли характерные на пальцах, от тетивы арбалетной, и на бедре – от меча… Вам самому не жалко было своих же собственных людей на смерть посылать? Они же, поди, и не подозревали ничего… – Салиец внимательно смотрел на лиса, стараясь прочесть его реакцию.

– Вот что, барон! Я не собираюсь вступать с вами в перепалку, и в догадки тоже играть не будем. Сейчас вы отдадите своим людям приказ покинуть здание, а я начну расследование, как того требуют законы королевства Грайвор. Дальнейшие наши с вами отношения будут идти по официальным каналам. Это всё, что я могу вам сказать сейчас, – невозмутимо сказал Вейдж.

Секретарь посольства сделал вид, что раздумывает. После короткой паузы он кивнул:

– Хорошо же, лис, будь по-вашему. Полицейские из охраны посольства сейчас погрузят на повозки ящики со святынями и документами и вывезут тела погибших подданных Императрицы, да продлится вовек её царствование.

Вейджу показалось, что в голосе салийца прозвучали нотки облегчения. Лис насторожился:

– Вначале я осмотрю их.

– Тела – пожалуйста, ящики – нет, – чуть быстрее, чем того требовала ситуация, отреагировал Ойба.

Лис решил прощупать:

– Это невозможно, барон! Вы намерены вывезти на территорию посольства, которая по условиям договора между нашими государствами находится под юрисдикцией империи, нечто с территории королевства – без формального досмотра?

– Да, Вейдж, именно так! Никто, кроме посвященных, не вправе видеть алтарь Многоликого, и я не допущу подобного святотатства! Равно как не могу позволить вам ознакомиться с бумагами, которые хранил здесь покойный господин посол.

– А если я не соглашусь, Ойба?

Салиец хищно оскалился:

– Тогда я прорвусь силой! Это лишь подтвердит мою правоту насчёт заговора. Ведь тогда тебе уже не придётся никому объяснять, откуда взялись в этом доме трупы переодетых стражников. Всё и так станет ясно. Понятно, лис?

От Вейджа не ускользнуло, что салиец намеренно перешёл на «ты», подчеркивая тем самым своё презрение к собеседнику. «Потерял самообладание, или раскачивает?» – мелькнула мысль.

– Ты не уйдёшь дальше своего посольства, Ойба. Попытка прорыва будет означать начало войны между империей и королевством. Интересно, что скажет императрица, когда узнает, что какой-то баронишка возомнил себя равным ей, и объявил войну другому государству. Что потом будет с родом э'Илом, как думаешь? – рискнул Вейдж, намеренно оскорбляя имперца.

Услышав обращение, барон Ойба э'Илом побагровел. Его рука метнулась к левому бедру, но тут же замерла. Высокородный вспомнил, что перед ним неверный, да ещё к тому же простолюдин и попытался успокоиться. «Он не заслуживает боя чести. Он умрёт как собака, не будь я сын своих предков», – мстительно пообещал самому себе барон.

– Ты всё равно дашь нам уйти без досмотра, нюхач, – почти спокойным голосом сказал салиец. – Если не хочешь, чтобы мы выставили в окно обнаженное тело эррины Неус, которая погибла как простая портовая шлюха в чужой постели.

Вейдж вздрогнул. Этилия Неус убита? Единственная дочь главы Совета эрров была любовницей посла? Это чудовищно!

– Я должен увидеть её, барон, – заявил Вейдж голосом, не терпящим возражений.

Лис не оборачиваясь направился к лестнице, уверенный в том, что Ойба проследует за ним, но сделав пару шагов, внезапно остановился. В груди привычно забилось сердце, а в висках застучали крохотные частые молоточки. Его нервы натянулись струнами – и в тот же миг со звоном лопнули. След!!

Вейдж резко развернулся.

– А ведь ты меня обманываешь, барон. Нехорошо! – улыбка лиса более всего напоминала собачий оскал. – Кто-то из отступников выжил. Я уверен в этом так же, как в том, что мы с тобой оба рыбаки, хоть и стоим на разных берегах. Я не выпущу тебя отсюда… Где он??

– Я не стану юлить, лис. Да, один из нападавших жив. Но он мой, и я не отдам его тебе. Он – единственный, кто может засвидетельствовать, что нападение не было просто бандитским налётом.

– Значит – война, барон?

Салиец задумался. Вейдж почти видел, как напряжённо работает его мысль, как возникают и отметаются варианты, взвешиваются аргументы, просчитываются ходы… Ойба тряхнул головой и улыбнулся – точь-в-точь такой же улыбкой, как незадолго до этого улыбался Вейдж.

– Я предлагаю тебе сделку, лис. Я официально передаю в руки грайворского правосудия отступника, ты – не досматриваешь ящики с документами.

Теперь настала очередь Вейджа думать быстро и наверняка. С одной стороны – в согласии барона чувствовался какой-то скрытый смысл. С другой – подобный расклад вполне «бился» с планом, навязанным ему оборотнями: взять налётчика, обработать его «по-правильному», доставить в Салию как доказательство того, что никакого заговора не было – а было заурядное ограбление, в котором принимали участие продавшиеся Гурману караульные…

– У меня нет выбора, Ойба. Будь по-твоему. Но ящиков много, а отступник один… Ты упомянул сделку, а сделка должна быть честной.

– Что ты еще хочешь? – раздражённо спросил салиец.

– Сколько человек видели погибшую эррину?

– Я и мой помощник, – понимая, куда клонит лис, медленно произнёс барон, – но он не видел её лица – только накрытое тело.

– В свете случившегося, барон, – осторожно начал Вейдж, – ни нам, ни вам не нужны дополнительные сложности. Правда? К чему привлекать церковь? Вступив в связь с эрриной Неус, погибший посол навлёк на себя, да и на других салийцев, находящихся на территории Грайвора, проклятие Шаура: ведь Этилии Неус не было ещё семнадцати. Если вы хотите, чтобы мы уважали вашу веру, вы должны считаться с нашей, и…

– Хорошо! – обрывая его, кивнул Ойба. – О ней никто не узнает.

– Не так барон, – твёрдо сказал Вейдж, глядя ему прямо в глаза. – Не так! Ты должен поклясться. Причем не только от своего имени, но и от имени вице-посла! Ты ведь ему доложишь обо всём, не так ли?

– Ты слишком многого хочешь, неверный! Кто ты такой, чтобы Ойба э'Илом тебе давал клятву, – презрительно процедил салиец.

– Я тот, – понизив голос, спокойно сказал Вейдж, – кто в силах не только не дать тебе уйти отсюда без боя, но ещё сделать так, чтобы тело барона Ямина осталось на земле неверных после захода солнца. Я заблокирую корабль в порту, и вы не успеете отчалить до заката. Насколько я знаю, в этом случае не только род э'Батим-и-Ажа будет проклят Многоликим, но и твой род, так как именно ты своим упрямством обрёк своего соотечественника на этот позор.

– Ты этого не сделаешь, – побледнел Ойба.

– Сделаю, и ты это прекрасно знаешь.

– Будь ты проклят лис! – выдохнул салиец. Он вскинул голову и произнёс сквозь зубы – Я, Ойба э'Илом, клянусь прахом своих предков, что ни я, ни Атим э'Нроба не предадим огласке обстоятельства смерти эррины Этилии Неус.

– Спасибо, барон. Я знал, что нам удастся договориться. Можете грузить свои ящики.

– Сейчас у меня не было выбора, Вейдж, но Многоликий учит терпению своих детей. Я дождусь своего часа и тогда…

Барон жестом подозвал одного их своих подчиненных.

– Захваченного преступника отдать грайворцу.

Первый секретарь посольства Салийской империи в королевстве Грайвор барон Ойба э'Илом, он же – генерал тайной полиции Салии, в последний раз взглянул на лиса, после чего молча развернулся и ушёл отдавать приказания.

Для Вейджа не стало неожиданностью, когда двое салийских стражников вынесли и погрузили в его карету носилки, на которых лежал Проныра…

Там же, через час.

«Мрачное помещение, – подумал Сарн, окинув взглядом гостиную. – Такое впечатление, что находишься в склепе. Воздух какой-то спёртый, и звуки вязнут, словно в болоте. Может, всё дело в коврах? Вон сколько их – не только пол, но и стены покрыты так, что между ними не видно ни одной щели. Да ещё эти узоры, от которых режет глаза», – он поморщился.

…Детство Сарна прошло в нищете: отца своего он не знал, мать перебивалась случайными заработками да торговала собой в портовых кабаках. Его воспитывала улица – как, впрочем, почти всех мальчишек Южного квартала. Он рано понял и принял для себя её законы, и – не гнушаясь ничем – прочно занял место лидера в ребячьей ватаге. Жестокими были правила – жестоким стал юный Сарн. Если бы не война – он вполне бы мог стать коронованным лидером грайворского преступного мира, но судьба распорядилась иначе: в одной из облав семнадцатилетний Сарн попался в руки вербовщиков. Однако и здесь ему повезло: в отличие от других новобранцев из грайворской черни он не сразу попал в пекло войны. Вначале его отправили в школу первецов. Там он стал одним из лучших – и не только потому что умел приспосабливаться и выживать, а ещё и потому, что по складу характера был прирождённым лидером. Навыки же уличных драк позволили ему стать отличным бойцом.