Текст книги "НЕ СТАВШАЯ ЖЕРТВОЙ"

Автор книги: Василий Боярков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

– Ты, что? Если Виктор Павлович узнает о таких разговорах, он же тебя убьет, – широко раскрыв от удивленья глаза, промолвил «Горилла», – лично я, о таком, даже подумать боюсь.

– А, откуда он это узнает? – отметился собеседник ухмылкой, – Ты же ему не скажешь? Или ты «стукач» у своего атамана?

– Нет, нет. Что ты, – запротестовал не больно умный член банды, – я никому ничего не скажу. Я просто подумал: что если он случайно узнает?

– Да, «хрен» бы-да с ним. Я уже давно подумываю, что надо валить отсюда подальше и, наверное, так и сделаю, когда все немного поуспокоится. Убьем «сучку», выберу время и – на волю. Надоело мне здесь.

«А, что тебе мешает сделать это сейчас? Неужели так крови моей захотелось?» – усмехнулась про себя с недовольством Мария, из их разговора уже давно осознавшая, что их здесь оставили только двоих и лишь для того, чтобы ее караулить. Атаман рассчитал все совершенно правильно: она приняла все «чистой монетой» и, ни на секунду, не усомнилась, что эта западня настоящая, и только ночь заставила бандитов открыться. «Ну, что ж, раз вы намереваетесь лишить меня жизни, то и меня совесть не будет мучить, если я заберу ваши, но немного пораньше», – чуть слышно пробормотала отважная Вихрева, изготавливаясь к стрельбе, и наводя прицел на одного из двух сидевших бандитов.

Она выбрала наиболее мощного – это, конечно, «Гаврилу». Наведя окуляр прицела на его огромную голову, она совместила с ней перекрестие и нажала на спуск. Прогремел громкий выстрел. Расстояние было слишком близким, и пуля прошла на вылет, страшно изуродовав лицо этой жертвы. Преступник, неожиданно получив свинцово-стальной заряд, умер мгновенно, так и не поняв, что с ним случилось.

«Кирпич», лишь-только услышавший за своей спиной грохот оружия, словно ужаленный рухнул на землю и, схватив свой автомат Калашникова, принялся «поливать свинцом» всю близлежащую местность. Расстреляв два рожка, он воткнул третий и принялся пичкать патронами уже им растраченные. В тот же самый момент он решил выяснить, достигли ли его пули своей цели. Для этого он громко прокричал в темноту:

– Ты еще жива, мерзкая «сучка»? Когда я до тебя доберусь, то буду «трахать» тебя, пока ты не сдохнешь. А, я обязательно доберусь, можешь даже не сомневаться. Я уже давно «положил на тебя глаз», лишь только ты появилась. Я еще тогда собирался сначала тебя изнасиловать, а уже потом отдать на растерзание атаману. Ну, как? Ты все еще хочешь меня, или уже давно «высыпалась в осадок»?

Девушку очень задела эта оскорбительная провокационная речь. У нее была своя гордость и, не смотря на то, что она была проституткой и ей приходилось ложиться под любого, кто оплатит услуги, никому не было дозволено задевать безнаказанно ее чувства. То считалось ее работой, а как говорят: «деньги не пахнут», и она зарабатывала так, как умела. Лишенная родителей, она не получила от государства никакой абсолютно поддержки и не смогла освоить другой более престижной профессии. Поэтому, слова «отмороженного» «мерзавца» больно резали ее слух, и Вихревой очень хотелось ему непременно ответить, но она хорошо понимала, что таким образом обнаружит себя, а именно этого и добивался противник.

Собрав в себе всю свою волю, чтобы не нагрубить тут же в ответ, Маша, чтобы как-то отвлечься и занять себя чем-то полезным, приняла решение поменять свою дислокацию. С этой целью она бесшумно поползла, намереваясь обойти врага с тыла. «Кирпич», между тем, продолжал провоцировать ее на открытую конфронтацию:

– Ну, таки, что, «шлюха», жива ты еще, или уже успела «скопытиться»? А, то выходи добровольно, и я тебя «отымею» безбольно – по нашему с тобою согласию. Так, как? А? Продолжишь еще кочевряжиться, или мы договоримся с тобой полюбовно? Все равно тебе не избежать знакомства с моим меньшим «братом».

Отважная воительница, в то же самое время, молча пробиралась сквозь ночную беспросветную тьму, намереваясь «зайти» к недругу сзади. Он на миг замолчал, вслушиваясь в окружавшую его темноту. Хоть Мария и старалась производить, желательно менее шума, но осенняя трава и опавшая листва нет-нет, да, и создавали чуть слышное предательское шуршание.

– А, вон, ты чего удумала, – специально делая свой голос скрежещущим, разгадал замысел противницы бандит, – ты желаешь обойти меня с тыла. Я не могу этого допустить. И, поверь, встречу тебя совершенно достойно.

Только проговорив это, «Кирпич» принялся «выплевывать» из своего автомата короткие очереди в ту сторону, откуда слышался шум. Вихревой даже пришлось быстро переместиться и укрыться за ближайшим, по ходу, деревом.

«Ладно посмотрим, какой ты герой?» – прошептала про себя молодая девица, доставая из кармана кусок прочной «невидимой» лески. Она привязала к ней свою СВД, после чего, удерживая второй конец лесы, поползла дальше, оставляя оружие чуть сзади себя. Выбрав длину этого нехитрого по своей сути устройства, она поволокла за собой винтовку, немного подергивая за хлыст. Такими своим необычными действиями она создавала видимость движения в десяти метрах сзади и, чуть сбоку, себя.

Мария стала приближаться к бандиту, отклонившись немного в сторону, таким образом, чтобы оружие постоянно находилось на расстоянии от нее. Для этого ей пришлось двигаться небольшими зигзагами. Преступник временами прекращал ведение огня: ему требовалось сменять магазины и определять направление предполагаемой в дальнейшем стрельбы. Каждый раз его поражало, что шум появлялся впереди – то правее, то левей – от него.

– А ты, «сука», хитрая, – зло засмеялся бандит, – ищешь близкого боя. Ну давай, «худышка» ползи, я тебя в порошок мгновенно сотру лишь-только встречу.

Шум, создаваемый от винтовки, слышался на расстоянии десяти метров, и «Кирпич» еще не знал, что опасность находится уже в непосредственной близости от него, только не спереди, а чуть сбоку, и их разделяет едва ли более метра. Увлеченный тем, что предположительно находится перед ним, он настолько был увлечен приближением цели, что ни на что уже более не акцентировал пристального внимания.

Внезапно, краем глаза он уловил, с правой руки от себя, еле заметное молниеносное движение – будто темнота стала гуще и резко перемещалась в его сторону. Все-таки он инстинктивно дернулся и успел перевернуться с живота на спину, вытянув вперед руки, удерживающие «Калашников».

Мария, приблизившаяся к неприятелю на кратчайшее расстояние, достала из кармана складной нож, всегда находившийся при ней, и раскрыв его лезвие, отжалась руками от почвы, подтянула к груди ноги, и словно пантера, осуществляя прыжок, бросилась на врага. Она успела заметить, что тот выставил ей навстречу корпус своего автомата и, левой рукой упершись в него, чтобы не удариться туловищем, правой, удерживающей клинок, полоснула по лицу безжалостного бандита.

Тот, в свою очередь, доводящим движением, перекинул внезапно свалившуюся на него «беду» на противоположную сторону той, откуда она появилась. Девушка опустилась на четвереньки и приготовилась к очередному броску. «Кирпич», которому кончиком острия, по всей длине, был рассечен лоб, дико вскрикнул от боли и отпустил оружие, упавшее рядом. Свои руки он машинально приблизил к лицу и удерживал их так не более, чем секунду. Хоть у него и началось обильное крове-течение, он, ожидая очередного опасного нападения, отнял свои верхние конечности от поврежденного места, и стал размахивать ими перед собой, перекрывая грудь и голову, и ворочаясь из стороны в сторону, создавая впечатление мельницы. Кровь застилала ему глаза, поэтому он и действовал таким образом, ничего не видя, стремясь не подпустить противника к жизненно важным органам.

– А-а, «тварь»! – кричал он в безудержном гневе, – Я с тебя, «шлюха», с живой шкуру сдеру! Всё, смерть тебе!

– Тебе, смерть, – стиснув покрепче зубы, словно змея, прошипела отважная Вихрева.

Далее для нее все было словно во сне. Безошибочно определив, что нанести ему более или менее существенное ранение в верхнюю часть туловища не получится, Мария, когда «Кирпич», на доли секунды, повернулся в ее сторону, прыгнула ему в пространство между колен и, мгновенье спустя, нанесла удар ножом в нижнюю область паха, как раз между ног.

Очевидно, она смогла повредить проходящую там артерию, так-как бурая жидкость, брызгая, «била» фонтаном, обагряя ей лицо и одежду.

– Ты, кажется, «трахнуть» меня хотел!? – умываясь кровью врага, безумно хохоча, прокричала на миг «ополоумевшая» воительница, – На, теперь наслаждайся!

Постепенно кровяное давление все снижалось, а тело бандита стало дергаться в предсмертных конвульсиях. Вихрева медленно приходила в себя от внезапно охватившего ее безумного чувства, какое бывает иногда у людей, когда они вступают в единоборство с последующим убийством своего опасного недруга. Отойдя в сторону, она предоставила бывшему «отморозку» спокойно скончаться.

– Как же вам всем хочется моего тела, – произнесла девушка, в качестве краткой панихиды, отнесенной к бандиту, – но, поверьте, ничто в этом мире не дается даром.

Далее она оттащила мертвые тела бывших преступников подальше в сторону от костра. Сняла с них одетую сверху военную форму и, насколько это было возможно, оттерла кровь с лица и своего одеяния. Закончив убирать трупы, она вернулась к огню, где тут же принялась уничтожать оставшуюся после бандитов еду. Кроме болотной клюквы, за весь день Маша ничего так и не съела, поэтому сейчас с жадностью поглощала хлеб и консервированные продукты.

«Хорошо еще, что не все здесь сожрали, глупые «сволочи»», – пережевывая пищу, отзывалась в душе «путешественница», благодаря таким образом беспечных хозяев за проявленное ими «гостеприимство». Насытившись, Мария, подбросив в огонь побольше сухого топлива, не выдержав свалившихся на нее за последние сутки нервно-физических потрясений, «провалилась» в глубокий бесчувственный сон. Она спала так крепко, что даже если в ту ночь, кто и задумал над ней что-нибудь сделать, то вряд ли она смогла это предвидеть. В данном случае даже ее хваленная интуиция полностью отключалась, позволяя организму отдохнуть и набраться сил для, наверное, самого важного и ответственного дела в ее непродолжительной жизни.

Эта ночь прошла абсолютно спокойно. Ни животные, ни люди, ни даже служители потустороннего мира ее не побеспокоили. Очевидно, Судьба понимала, что она делает правое дело и ведет справедливую борьбу с теми, кто сам безудержно желает видеть ее убитой. «Не я объявила эту войну», – каждый раз проговаривала она, когда ей приходилось совершать очередное убийство.

Проснулась Вихрева от начинающего припекать осеннего солнца. Оно давно уже встало и пробивалось сквозь кроны деревьев, согревая последними сентябрьскими лучами. «Сколько же я проспала?» – подумала про себя милая девушка. Осмотрев место ночного беспощадного поединка, она в очередной раз подивилась своему везению и удаче. «Наверное само Провидение мне помогает? Хорошо, если так, но все равно расслабляться не стоит. От этого зависит не только моя жизнь, но и жизнь еще одного человека, которого я безумно люблю. Поэтому я и должна во чтобы-то ни стало остаться живой и освободить его от наших врагов», – размышляла Мария, пока искала в траве свою снайперскую винтовку: ночью, переходя в рукопашную схватку, она отпустила прозрачную леску, и оружие сгинуло в темноте. Тогда искать его было бесполезно, да и сил больше не было, а при свете дня оно обнаружилось очень быстро.

Определившись со своим непременным вооружением, Мария прихватила еще автомат «Кирпича» и карабин большого «Гориллы». Не позабыла она и про имевшиеся при них боевые ножи. Затем собрала в вещмешок одного из бандитов, что можно было из оставленной ими еды, и направилась к своему снега-болото-ходу (именно так уже она считала захваченный «квадрик» грозного атамана). До него было метров сто, и его очертания еле впереди различались.

Когда девушка приблизилась, то сердце ее наполнилось печалью и гневом от представшего ей ужасного вида. Так полюбившийся ей транспорт находился в крайне плачевном состоянии. Весь обгоревший, он не подлежал никакому больше восстановлению. Постояв немного возле столько раз выручавшего ее квадр-цикла, Вихрева отдала ему должное и, понуро опустив голову, побрела к замеченному ею ночью транспортному средству, намереваясь использовать его в дальнейшем пути, направляясь для достижения Великой цели по спасению дорогого сердцу любимого.

Глава XXI. Назад в лесную деревню

В то время, пока отважная воительница, на своем «брюхе», пробиралась по топкому болоту и затем выслеживала и боролась с «Кирпичом» и «Гаврилой», Борисов, в сопровождении преданных ему оставшихся в живых одиннадцати лесных разбойников и своей дорогой избранницы, конвоировали пленника в лесную деревню. Виктор Павлович старался двигаться, как можно быстрее, привыкнув уже ожидать от «шлюхи» самых неординарных решений.

Он был глубоко убежден, что на выручку своего ухажера она незамедлительно кинется за ними в погоню, действуя напропалую и совершенно бездумно. Он считал, что хорошо знает женщин, которые, подвергаясь негативным эмоциям, теряют самоконтроль и совершают поступки, полагаясь исключительно на свои чувства. Его ни на секунду не покидала уверенность в том, что она пойдет по их следу, не уклоняясь, и не сворачивая, с пути в сторону.

– Вить, а куда мы так быстро торопимся, – попыталась разговорить гражданского мужа озадаченная таким поведением Шульц, когда они снизили скорость, выезжая из леса на накатанную дорогу, – словно бежим от кого-то?

– Нет, Грета, – немного задумчиво и на удивление спокойно произнес атаман, – мы не бежим, мы просто спешим, чтобы достойно встретить нашу обнаглевшую гостью, которая, поверь, не пройдет и двух дней, явится к нам, причем совершенно без приглашения.

– А не лучше ли ей свалить в большой город, – не могла успокоиться в своих предположениях девушка, – и натравить на нас, скажем, «ментов».

– Ты, видимо, плохо ее узнала, раз тебя посещают подобные мысли. В данном случае она оказалась «охотником», и, поверь, теперь «сучка» уже никуда не свернет, тем более, мы захватили ее любимого.

Дальше разговор продолжаться не мог, так как вся эта порядком потрепанная кавалькада выехала на бывшую узкоколейку. Раздался рев моторов, заглушающий все остальные звуки, и бандиты помчались в сторону своего далекого поселения. Когда они проехали место, где стоял обгорелый «Опель» и углубились в лес на несколько километров, Борисов скомандовал остановиться. До их лагеря оставалось не более десяти километров.

– Петрович, – обратился он к пожилому преступнику, – возьми себе пятерых, кого посчитаешь нужным, и устройте здесь нормальную западню, да так, чтобы вас не было видно, а вы же, при этом, видели все. Справишься?

– Без проблем, Виктор Палыч, – не совсем уверенно отозвался бандит, называя главаря, не как обычно «Палыч», а полным его именем, так как не понимал, что в данном случае это значит: опалу, или доверие, – все сделаем в лучшем виде.

– Хорошо, – согласился атаман, – завтра проверю.

Банда разделилась на двое. Шесть человек остались в лесу на подступах к их деревне, расположившись на расстоянии чуть более десяти километров, а остальные семь, в том числе пленник, устремились в сторону лесного селенья.

Оставшиеся в лесу преступники принялись оборудовать место для хитрой ловушки. Свои квадрики, от основного пути, они отогнали на расстояние около километра. Когда все это было закончено, Петрович взял слово, пытаясь донести до оставшихся с ним членов преступного «братства» смысл дальнейшей засады:

– Значит так, ребятки, сейчас уже довольно темно (время действительно было уже позднее, дорога заняла большую часть этого дня), а на завтра мы начнем готовиться к встрече «дорогой нашей гостьи», как, надеюсь, вы все понимаете «дорогой» я сказал потому, что нам пришлось заплатить очень высокую цену за – это – наше последнее развлечение.

– Естественно, что понятно, – вставил «Башкан», по своей воле и в силу своей молодости и горячности, оставшийся вместе с группой, – но хотелось бы точно знать, как мы здесь будем действовать, чтобы поймать эту «сучку»?

– Хороший вопрос, – согласился бывалый разбойник. – Я скажу так. Завтра с утра, лишь-только забрезжит рассвет, мы, на определенном расстоянии от дороги, выкопаем шесть ям, в которых мы будем ждать нашу жертву. Углубления замаскируем так, чтобы нас с дороги не было видно. По земле, между нашими норами, расположенными последними на пути ее следования, мы протянем веревку и, как только она с ней сравняется, натянем и вышибем «шлюху» с ее квадр-цикла. Сразу же окружим ее и доставим живой к атаману, а уж он пусть сам делает с ней, что захочет.

План всем понравился и на том порешили, прежде-чем отужинать и лечь спать. Отдыхать решили тут же, не разжигая огня, применив эту меру предосторожности на тот случай, если «шалава» не удержится и примет решение ехать за своим другом ночью.

Что же Виктор Павлович? Ему не терпелось пообщаться с его новым знакомым в тесной, более для него привычной, «дружественной» обстановке. Поэтому он и торопился оказаться, как можно быстрее, у себя в поселении. Прибыли туда уже ближе к полуночи. Атаман сразу же жестко скомандовал:

– «Бутер» – в сарай его – для особо ценных гостей. Я сейчас умоюсь и приду с ним беседовать.

Бандит, получив приказание, выполнил его в точности. Он отвел пленника в хозяйственную постройку, используемую в этой деревне, исключительно для совершения пыток. Это была небольшая пристройка к гаражу, возле дома Борисова. Она имела размеры три на три метра, полностью являлась дощатой, с крышей из мягкой крови, которая протекала. Внутри, в самой ее середине, был установлен деревянный столб, крепившийся очень прочно. В углу, расположенном справа у входа, имелся небольшой самодельный очаг, где накаливались до красна различные металлические изделия, предназначенные исключительно для доставления болевых ощущений. Кроме всего прочего, в землю так, что, при всем огромном желании, вырвать не сможешь, был вмонтирован пыточный стул, на котором фиксировались ноги и руки очередной подвергнутой испытаниям жертвы. С левой стороны стояли трехэтажные стеллажи, где также имелись инструменты, больше используемые для причинения боли, а не чего-то другого.

Именно в эту неказистую каморку и привел «Бутер» Ивана. Первоначально он привязал его к столбу, прямо так, не развязав ему руки. После того, как было уничтожена добрая половина их банды, преступники стали с уважением и опаской относиться к этим отчаянным людям, невольно ставшими их врагами. Это наводило на определенные размышления даже таких недалеких людей, из которых состояла большая часть лесного преступного «братства».

Через двадцать минут явился Борисов, сопровождаемый еще тремя своими соратниками. Все это время пленник и его охранник молчали, не проронив друг другу ни одного слова. Как только открылась входная дверь, и в проеме показался главарь, он сразу же отдал команду:

– Пересадите его на стул.

Ковров исподлобья поглядел на своего ставшим смертельным врага, одарив его ненавидящим взглядом, явственно говорившим: «Если ты не убьешь меня, то за мной точно дело не станет». «Бутер» и еще двое пришедших с главарем жестоких преступников немедленно бросились исполнять приказание. Они отвязали спецназовца от столба и принялись снимать путы, сковавшие его руки. Как только Иван получил некоторую свободу, не смотря на острые боли в левой части груди, он сделал внезапный выпад, закончившийся знакомством носа ближайшего бандита с его правым почти «металлическим» кулаком. Не смотря на свой исполинский рост с огромной головой и накаченной до безобразий мощной фигурой, от полученного воздействия бандит на доли секунды потерял окружающую ориентацию, обхватив лицо руками, сквозь которые стала сочиться кровь.

Остальные бандиты, очевидно, были готовы к такому развитию ожидаемых ими событий, и тут же окружили офицера со всех четырех сторон. Помещение было небольшим и вести эффективное сопротивление одному, да тем более, раненому воину, было делом заранее обреченным на полный провал. Однако, отважный спецназовец решил действовать до конца. Он сразу же определил предназначение этой коморки и мысленно сказал себе: «Уж лучше умереть в неравном бою, чем быть мучеником до смерти». Именно поэтому, обезвредив на какое-то время одного противника, он безошибочно определил, кто здесь главный, и, издав «звериный» крик, бросился на него, намереваясь поразить ногой в пах.

Виктор Павлович слыл не только талантливым организатором, но и довольно сносным рукопашным бойцом. Разгадав замысел своего врага, он резким движением отстранился чуть в сторону, одновременно проводя ладонью удар, направленный в сонную артерию нападающего Коврова. Иван также увидел это движение и, рассекая ногой пустоту, немедленно перегруппировался и, опустив ее на землю, присел, прежде чем рука неприятеля достигла до цели. Проводя этот защитный маневр, ему пришлось чуть извернуться так, что было спровоцировано острое болевое ощущение в поврежденных хищником ребрах.

Только на мгновение спецназовец потерял ориентацию в окружавшей его обстановке. Бандитам оказалось этого более-чем достаточно. Все вместе они набросились на него, нанося многочисленные удары, попадавшие также и в пораженное место.

– Валите его с ног! – в бешенстве заорал Борисов, – На землю, «урода»!

И, тут же сам, профессиональной подсечкой, вывел офицера из равновесия. Как только тот оказался на земляном неровном полу, нападающие взвыли от радости и принялись колотить его ногами по телу. Иван давно уже потерял сознание: боль в месте ранения была настолько сильной, что на время остановила его дыхание. В дальнейшем он уже не видел и не ощущал, как над ним глумились «храбрые» победители.

– Ну, все, хватит! – вдруг, остановил всех грубым окриком атаман, понявший, что дальнейшее избиение может повлечь наступление гораздо более тяжких последствий, – Он уже без сознания и, по-моему, даже не дышит. Как бы он здесь не окочурился раньше времени, а мне еще нужно задать ему несколько интересных вопросов.

Бандитам увлеченным своей, такой легкой, победой стоило большого труда, чтобы остановиться от того, чтобы не забить свою жертву до смерти, но грозный голос их предводителя, как всегда, оказал свое магическое влияние. Они немедленно прекратили пинать бездыханное тело Ивана и, тяжело дыша от распиравшего их изнутри жуткого гнева, отодвинулись в сторону.

Посмотрев на лежащего без движений Коврова, Виктор Павлович опытным глазом определил, что враг еще все же живой и просто находится в глубоком нокауте.

– Крепите его живей к стулу, – обратился он к своим подчиненным, – да, глядите, чтоб понадежней.

Когда все было готово, Борисов лично убедился, что пленник, ни при каких обстоятельствах, не сможет освободиться и оставшись довольным его положением, с удовлетворением произнес:

– Всё, идем спать. С этим продолжим беседовать завтра. «Бутер», ты идешь с нами, а на охране останется…

Атаман внимательно осмотрел всех присутствующих и остановил свой взгляд на огромном, под два метра ростом, здоровенном детине – двадцати девяти лет от рождения. Непроницаемое выражение круглого лица, и полное отсутствие жалости и сострадания в коричневых бычьих глазах, очевидно, вызвали у «командира» полнейшее удовольствие, так-как дальше он сказал следующее:

– Дежурить возле пленного будет «Большой» (именно такое прозвище было у этого чудовищного бандита, к которому атаман выразил свое исключительное доверие на охрану врага, представляющего очень большую опасность). Тебе оказано высокое доверие всего нашего коллектива, так что гляди, постарайся меня не разочаровывать. Кроме всего прочего, на тебя возлагается ответственность и за нашу общую безопасность. Ты должен приглядывать и за окружающей территорией тоже. В общем, надеюсь, ты понял, что эта ночь будет твоя – один глаз и ухо здесь, другие на улице. Отдыхать будешь днем, а следующая ночь опять на тебе. На этом инструктаж прошу считать состоявшимся. Все ли тебе понятно?

– А, чего тут не понять? Все, вроде, просто. Смотреть за «козлом» и стоять на часах по периметру всей деревни.

– Справишься?

– Конечно, справлюсь, – с полной уверенностью готовый нести нелегкую службу, заверил главаря огромного роста «Большой».

Борисов совсем уже было собрался уйти, но, вдруг, находясь уже в самых дверях, словно что-то такое вспомнив, вернулся и, разорвав на груди Ивана одежду, увидел самодельную перевязку, над которой красовался жетон, явно свидетельствующий о принадлежности владельца к офицерскому составу подразделений войск специального назначения. Озадачившись этим немаловажным непредвиденным обстоятельством, Виктор Павлович угрюмо вышел из «камеры-пыток», на прощанье оставшемуся на охране бандиту грубо сказав:

– Смотри. Головой за него отвечаешь. К утру он должен быть живой, и в том же положении, что я его сейчас оставляю.

От часового не ускользнуло изменение настроения своего предводителя, но он все равно не смог бы найти разгадку такой внезапной «трансформации», поэтому он просто решил для себя: «Достойно исполнить возложенную на него простую задачу».

Атаман же, направившись к дому, сразу прошел к своей верной избраннице, которая, безумно устав за последние дни, лишь только ее голова прикоснулась к мягкой подушке, тут же заснула. Не взирая ни на какие условности, гражданский муж беспардонно разбудил свою Грету. Он непременно намеревался ей изложить охватившие его внезапно сомнения, но девушка настолько погрузилась в мир сновидений, что даже открыв глаза, никак не могла понять, чего от нее сейчас требуется. Осознав всю бесполезность этой затеи, Виктор Павлович, «махнул» на подругу рукой и отправился в соседнюю спальню. Всю ночь он размышлял и только перед самым рассветом смог забыться бесчувственным сном.

Глава XXII. Пытка

Борисов проспал до обеда. Никто из его подчиненных, в том числе и верная Грета, не отважились его разбудить. Она, для себя, рассудила: «Раз он лег спать в другой комнате и никому ничего не сказал – значит просто решил отдохнуть. А отдых «командира» – это дело очень «святое»». Поэтому, как только атаман открыл глаза и взглянул на часы, где стрелки явственно «говорили», что уже наступило время обеда, он был тут же охвачен страшным негодованием.

Выскочив в коридор, Виктор Павлович тут же направился к нерасторопной избраннице, чтобы сделать ей выговор, но ее на месте не оказалось. Он спустился вниз и обнаружил, что все остатки его некогда многочисленной банды, в том числе и фройлен Шульц, сидят за длинным столом и ожидают пробуждения своего «полководца», чтобы получить дальнейшие разнарядки. Всего их было пять человек. «Большой» верный своему долгу находился на вверенном ему атаманом посту.

Поначалу Борисов «горел желанием» устроить разнос за то, что позволили ему, так долго, валяться в постели, упуская при этом драгоценное время, но окинув взглядом, так сильно поредевшие ряды его скрупулезно годами создаваемого преступного «братства», поперхнулся и не смог вымолвить ни слова из-за подкатившего к горлу «колючего» кома. Махнув рукой двоим ближе всего к нему сидевшим с краю преступникам, с указанием следовать за собой, беспощадный главарь направился к двери.

Ковров пришел в себя за час перед наступлением рассвета. Очевидно все-таким бандиты, избивая его, сломали поврежденные ранее ребра, так-как боль стала гораздо острее, а при каждом покашливании изнутри вырывались кровавые воздушные пузырьки. Дыхание было затруднено, очевидно, было задето и легкое. Охранявший его бандит – то сидел молча, то выходил на улицу – отсутствуя не более двух-трех минут, после чего возвращался обратно. Иван, осмотрев этого человека, совершенно отчетливо определил, что тот является обыкновенной «торпедой», беспрекословно выполняющей приказания своего повелителя. Искать у таких «слабое место», пытаясь играть на их чувствах, было бы бесполезно, так как эти люди проявляют невероятные чудеса беззаветной нечеловеческой преданности. Поняв, что положение его безнадежно, и мучительной смерти избежать не получится, офицер приготовился стойко переносить уготованные ему страдания.

Иван ожидал, что его начнут мучить прямо с утра, но время шло, а к нему так никто и не приходил. «Дают передохнуть, чтобы подвергнуть более жестоким пыткам, либо же, есть дела поважнее, чем расходовать свое бесценное время, на такое «ничтожество», каким считают меня», – рассуждал пленник, ожидая уготованной ему участи. Наконец, он не выдержал и спросил своего молчаливого конвоира:

– Чего-то твои не торопятся тебя поменять. Может забыли? Так и проторчишь здесь не «жравши». Хорошая у вас дисциплина. Бросили одного, и погибай здесь, как знаешь.

«Большой», действительно, давно уже испытывал дискомфорт в области немаленького желудка: такую огромную массу необходимо было чем-то поддерживать, да, и устал он изрядно, того и гляди глаза сами по себе слипнутся. Однако, верный своему долгу, он стойко переносил эти невольные тяготы и лишения, а спецназовцу только ответил:

– Значит так надо. Оспаривать приказы нашего главаря в банде не принято, также, как и выказывать свое недовольство. Так-что тебе, «срань вонючая», лучше заткнуться и сидеть молча, пока я не разозлился и не вдарил тебе, как следует: ты не представляешь, как хорошо было, пока ты, «уродец», находился в беспамятстве.

Ковров усмехнулся, не ожидая от горы мускул такого обильного красноречия, но совету его последовать не преминул, не желая бесцельно подвергаться ненужным ему испытаниям, прекрасно понимая, что у него все еще впереди. В самом деле, ждать после этого пришлось довольно недолго. Не прошло от разговора и получаса, как в пыточную комнату зашел атаман, в сопровождении еще двух своих верных приспешников.

Лишь только он переступил порог, как сразу же направился к пленнику. Отобрав у «конвойного» стул, на котором тот провел ночь, предводитель лесного преступного общества поставил его напротив Ивана. Удобно усевшись, он крикнул своим подчиненным:

– Разведите огонь, да, погрейте-ка инструмент: он скоро может понадобиться. А ты, «Большой», иди отдыхать: ночью тебе снова заступать на дежурство. Да, и поешь чего-нибудь.

Далее, дождавшись, пока ночной сторож, не без радости, покинет пределы коморки, он уставился на спецназовца, глядя ему прямо в глаза. Побывавший во всевозможных сопряженных с опасностью переделках, офицер войск специального назначения легко выдержал этот наполненный ненавистью пронзительный взгляд. Убедившись, что воля его противника является достаточно сильной, и сломить ее будет не просто, преступник решил вначале представиться: