Текст книги "Авантюристы на стезе любви"

Автор книги: Василий Веденеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Тайна Дарьи Салтыковой

В истории знаменитой барыни Салтычихи, именем которой пугали в свое время детей, немало таинственных, загадочных и просто леденящих от ужаса кровь страниц. Даже точное имя ее неизвестно – в одних публикациях и материалах она именуется Дарьей Ивановной, а в других – Дарьей Николаевной. По одним источникам, ее осудили зимой 1768 г., а по другим, в середине октября того же года. И так далее.

Но главное не в этом. Гораздо существеннее то обстоятельство, что за всеми кровавыми преступлениями Дарьи Салтыковой стоят нешуточные любовные страсти и сексуальная одержимость…

Приговор

В один из морозных и ветреных дней поздней осени 1768 г. в центре первопрестольной белокаменной Москвы сошлось множество народа. Все в гудящей толпе оживленно переговаривались, обсуждая последние новости – сегодня к позорному столбу выставляли представительницу одной из древнейших фамилий российского столбового дворянства, фантастически богатую барыню, вдову Дарью Салтыкову, обвиняемую во множестве совершенных ею страшных преступлений и явном злонамеренном душегубстве. Случай небывалый. Вскоре Красная площадь плотно заполнилась народом. Те, кому не хватало места, залезали на заборы, крыши домов, а ребятишки ловко забирались на деревья. Благородная публика предпочитала смотреть на мрачное действо из окон блестевших лаком экипажей и карет, зябко пряча в воротники роскошных шуб бледные лица и низко надвинув на лоб расшитые позументами и украшенные пышными страусиными перьями треугольные шляпы. Дамы кокетливо прикрывались веерами и то и дело подносили к тонким, трепещущим от едва сдерживаемого возбуждения ноздрям изящные флакончики с нюхательной солью.

– Ведут, ведут! – раздались громкие возгласы.

К установленному рядом с лобным местом позорному столбу со стороны здания Сената полицейские и конные стражники вывели злобно смотревшую на собравшуюся толпу невысокую худощавую женщину. Ее поставили у столба и повесили на грудь широкую доску, на которой крупными буквами было выведено: «МУЧИТЕЛЬНИЦА И ДУШЕГУБКА».

– Боже, какой кошмар, – лорнируя надпись, в ужасе воскликнула молодая барынька.

Дарья так злобно сверкнула на нее очами, что кавалер поспешил от греха подальше захлопнуть дверцу кареты и крикнул сидевшему на облучке кучеру:

– Пошел! Тони живей! Нечего тут!

Пропустив экипаж, толпа немедля сомкнулась, плотно заполнив освободившееся место: все с огромным интересом ожидали продолжения небывалого действа. И вот на площадь вышли дьяки. Сменяя друг друга, они начали зычными голосами читать список злодеяний Дарьи Салтыковой, перечислять поименно замученных ею, убиенных, утопленных, тайно или явно брошенных замерзать крепостных людей. Список оказался столь велик и длинен, что его оглашение заняло несколько часов!

Потом огласили приговор суда. По высочайшему повелению помещица Салтыкова лишалась всех своих имений, дворянского звания, отцовской и мужниной фамилий и подлежала пожизненному заключению в женский Ивановский монастырь, который в Москве, на Кулишках.

Толпа встретила оглашение приговора недовольным ропотом – всем хотелось, чтобы зловредную Салтычиху немедленно казнили: четвертовали, отрубили голову или хотя бы позорно повесили! Тогда смертная казнь через повешение считалась чрезвычайно позорной, особенно для дворян. Правда, как говорилось, «попасть под монастырь» тоже дело далеко не сладкое – это все равно, что оказаться погребенным заживо!

В те времена заточение, тем более пожизненное, за монастырскими крепкими стенами означало подземелье, сырость и промозглый холод, со злыми голодными крысами и скудным пайком, который выдавали через потайное оконце, часто в вечной темноте. И никогда никаких послаблений режима: прогулок, свиданий, писем. Для всего мира ты как будто уже умер! И даже твои тюремщицы-монахини или приставленный для пущего глаза караульный солдат не имеют права под страхом сурового наказания проронить словечко. Да и увидишь ли их в густом мраке – некто в черном сунет в дырку хлеб и воду. Вот и все!

– Да, – дородный мужчина плотнее запахнул шубу и повернулся спиной к пронизывающему ветру. – Конечным делом, ей бы лучше сразу отмучиться. Чик – и на небесах!

– Какие небеса? – возразил ему стоявший рядом чиновник. – Помилуйте, сударь: ей одна дорога – в ад кромешный! Правильно решили, пусть мучается, душегубица!

Весьма любопытно и примечательно, что «лютой мучительнице и душегубице» исполнилось в ту пору всего тридцать два года. Что же совершила Дарья Салтыкова?

«Лютая душегубица»

Дарья Ивановна – или все же Николаевна? – Салтыкова, впоследствии получившая прозвание Салтычихи, происходила из старинного и знатного дворянского рода Ивановых, широко известного в России и состоявшего в родстве и разного рода свойстве со многими другими знаменитыми и богатыми родами столбового российского дворянства – Бибиковых, Толстых, Измайловых, Татищевых.

Примерно в возрасте двадцати лет Дарью выдали замуж за лейб-гвардии ротмистра Глеба Алексеевича Салтыкова. Дарья родила сына, но муж ее спустя несколько лет скончался. Причина его смерти нам неизвестна. Вдова получила в наследство огромное состояние, более шестисот крепостных, имения в Московской, Костромской и Вологодской губерниях, деньги, роскошный дом на углу Кузнецкого моста и Лубянки, имение Теплые Станы под Москвой. Это далеко не полный перечень ее собственного приданого и полученного от богатого и знатного мужа наследства.

Судя по официальной версии властей, овдовев, Дарья довольно быстро превратилась в «душегубицу». В своей обширной и благоустроенной московской усадьбе она приказала выстроить специальный флигель-застенок, где специально отобранные ею душегубы-палачи под ее руководством, а часто и при самом непосредственном участии барыни подвергали провинившихся пыткам и наказаниям.

Попасть в жуткий застенок-флигель для дворни Салтычихи было проще простого: в ее доме карали за любую, даже самую незначительную провинность, иногда просто специально надуманную капризной, желчной и злой барыней. Например, за дурно выглаженное белье или недостаточно хорошо промытые полы запросто могли забить человека насмерть кнутом.

– Я никого не боюсь! – истерически орала при этом сама Салтычиха. – Некого мне бояться! Сама за все в ответе!

Дворня только сжималась от леденящего душу страха, быстро пряталась по закоулкам большого дома и многочисленных хозяйственных построек, да куда тут спрячешься? Куда денешься от своевольной и всевластной хозяйки: рано или поздно все равно выйдешь из схорона, а там, гляди, навлечешь на себя еще больший ее гнев.

Для ужасающих кровавых истязаний крепостных хватало, а погибших быстро заменяли новыми, присланными управляющими из деревень. Окровавленные тела замученных подручные Салтычихи грузили ночью на телеги или сани, покрывали рогожами, плотно увязывали и тайно вывозили в другое, считавшееся отдаленным от Москвы, имение помещицы, в хорошо нам теперь знакомом Теплом Стане. Там была вотчина страшной Салтычихи, где она приказывала захоранивать трупы замученных дворовых крестьян.

Часто, особенно зимой, трупы бросали около дороги, и их быстро заносило снегом – замерз, мол, человек, да и все. А то и сбрасывали тела в речку, на корм рыбам и ракам, превращая в безвестных утопленников.

Московские соседи-дворяне не раз слышали жуткие вопли истязаемой дворни и видели вывозимые из ворот усадьбы Салтычихи трупы. Нельзя сказать, что они бездействовали: соседи писали жалобы на Дарью, но в сыскном приказе их клали под сукно – слишком уж родовита да богата была Дарья Салтыкова, чтобы давать ход делу. Между тем в среде истинного русского дворянства, вопреки позднее распространенным коммунистическими историками версиям, рукоприкладство по отношению к слугам считалось позором и дурным тоном. Таких людей презирали и считали их недостойными благородного звания.

Парадокс? Да, поскольку крепостных можно было продавать, словно скот, и подвергать телесным наказаниям. Но тем не менее все именно так!

Временами Дарья Салтыкова, словно очнувшись от тяжелого бреда наяву, кидалась замаливать смертные грехи, пешком отправлялась на богомолье в Троице-Сергиеву лавру, подобно Иоанну Грозному ночи напролет простаивала на коленях перед домашним иконостасом и клала поклоны, вознося жаркие молитвы. Однако потом все начиналось сначала, до следующего впадения в религиозный экстаз.

Жалобы на своенравную помещицу участились, тем не менее все они оставались без ответа. Наконец доведенный до отчаяния крестьянин Ермолай Ильин бежал из страшной усадьбы, сумел добраться аж до самого Санкт-Петербурга – видимо, далеко не без помощи соседей-дворян Салтычихи?! – и подал челобитную жалобу прямо в руки самой императрицы Екатерины II. Коль скоро ему, человеку «подлого звания», удалось добраться до самодержицы, предположение о дворянской помощи жалобщикам-крестьянам имеет под собой весьма реальную основу.

– Бог ты мой! – прочтя жалобу, наверняка составленную для крестьянина все теми же соседями-дворянами, в немалом удивлении и гневе воскликнула самодержица. – Немедля в корне пресечь эти издевательства и начать самое строжайшее следствие!

Приказ императрицы, опасаясь сурового взыскания, выполнили без промедления. Тем не менее следствие, которое вели со всем пристрастием, длилось почти шесть лет! Насчитали порядка ста сорока убитых крестьян, но правоведы того времени признали «доказанными» всего тридцать восемь убийств, десять из которых собственноручно совершила сама Салтычиха. Суровый приговор суда обжалованию не подлежал и был утвержден лично самой императрицей.

– Именуйте ее отныне по-мужскому, – утверждая приговор, распорядилась Екатерина Великая, – поскольку женщина по своей природе не способна на подобные зверства. И приговор повелеваю объявить всем в назидание!

Тайна Салтычихи

Что же случилось дальше? Дарью поместили в Иванов монастырь, в его страшные каменные подземелья, где она просидела еще тридцать три года, пережив практически всех своих родственников. Раскаялась ли она, мучила ли ее совесть, осталось неизвестным. Последние годы перед смертью Дарья провела уже не в подземелье, а в деревянном доме-пристройке около церкви, где и скончалась, по некоторым данным, 27 ноября 1801 г.

После кончины Салтыковой власти, учитывая очень знатное происхождение «душегубицы» и ее долголетнее заключение, разрешили похоронить Дарью в дворянском Донском монастыре рядом с родней мужа. По некоторым сведениям, ее могила сохранилась и поныне.

Так в чем же заключается тайна Дарьи Салтыковой, в девичестве Ивановой? Отчего она вдруг проявила столь жуткие, кровавые наклонности, совершенно не свойственные ни русскому дворянству, ни русскому народу вообще?

Тайну невероятной жестокости и кровожадности Салтыковой раскрыл известный историк Яков Белицкий, отыскавший в архивах старинные документы и письма, пролившие некоторый свет на эту жуткую трагедию.

Как выяснилось, в юности Даша была прелестной, романтичной и сентиментальной дворянской девушкой, получившей приличествующие ее положению образование и воспитание. Потом ее обручили с юношей, которого она очень пылко полюбила.

Однажды, по совершенно случайному стечению обстоятельств, юная Даша застала своего жениха с молодой и красивой дворовой девкой – любовники с упоением занимались сексом, не замечая ничего вокруг и отдаваясь друг другу до самозабвения. Судя по всему, эта связь возникла далеко не вчера. К тому же любовники не подозревали, что за ними могут тайком наблюдать. Надо полагать, что когда они, как говорится, вошли в раж и дело стало близиться к экстазу, использовались различные извращенные формы плотского удовольствия, приносившие невыразимое наслаждение обоим партнерам.

Дарья, кусая до крови губы и едва сдерживая рыдания, долго смотрела в щель, наблюдая, как ее возлюбленный предавался плотским утехам с дворовой красавицей, а потом рухнула без чувств. Рассудок девушки помутился, и доктора долго выхаживали ее. Выздоровев, Дарья без объявления причин отказала жениху, а позднее вышла за лихого гвардейского кавалериста Глеба Салтыкова.

Возможно, если бы не раннее вдовство, все могло бы пойти в ее жизни совершенно иначе, но судьба распорядилась по-иному. Оставшись одна, Дарья мучилась от сексуальной неудовлетворенности, пока не завела себе любовника – им стал живший неподалеку капитан гвардии Николай Андреевич Тютчев, который нашел в Салтыковой немало нерастраченной страсти и ненасытных желаний. Их связь, по некоторым данным, продолжалась около шести лет.

Но словно рок преследовал Дарью – и любовник соблазнился дворовой красавицей! Тут Салтыкова уже не стерпела: она давно уже была не той романтично настроенной и сентиментальной барышней. По некоторым данным, девушку она собственноручно забила поленом насмерть! Ревность словно вселила в нее тысячи демонов!

Что греха таить: узнав о случившемся, капитан Тютчев испугался бешеного нрава любовницы и предпочел у нее более и носа не показывать. И опять же ее гнев вполне мог затихнуть, продолжай он удовлетворять ненасытную похоть Салтыковой, но Николай Андреевич предпочел порвать отношения окончательно и женился на девице Пашютиной, увезя ее из Москвы в свои дальние имения.

Трудно в это поверить, но разъяренная, словно тигрица, Дарья Салтыкова дважды устраивала покушения на бывшего неверного любовника Тютчева. Однажды его хотели взорвать специально изготовленной миной, сделанной по приказу барыни крепостным мастером, но покушение не удалось. Ревность, не находя выхода, толкнула Салтычиху на новое покушение: капитана и его жену намеревались подстеречь на дороге около Теплых Станов и убить дрекольем доверенные люди Дарьи. Однако кто-то заранее предупредил Николая Андреевича об опасности, и он благоразумно решил поехать другим путем. Покушение вновь не удалось.

Дарья совсем осатанела! Видимо, она сошла с ума на этой почве сексуальной неудовлетворенности. Завести нового любовника ей не удалось, а отдаться дворне и в ум не могло прийти по причине полученного воспитания и сословных предрассудков. Да и соображала ли уже что-нибудь жаждавшая теперь только одного – больше крови! – полоумная Дарья Салтыкова? Все вылилось в ужасающую агрессию и закончилось жуткими подземельями Иванова монастыря.

Но это еще далеко не развязка жуткой истории. По некоторым, не до конца проверенным данным, уже находясь в заточении, Салтычиха сумела соблазнить приставленного к ней для караула солдата и якобы забеременела, а потом родила ребенка, которого у нее отобрали и, по всей вероятности, отправили в воспитательный дом. Правда, это более смахивает на легенду, хотя бы потому, что в женском монастыре не могли находиться караульные солдаты! Черницы сами были не хуже любого караула и стерегли «государеву узницу» почище свирепых цепных псов. Тем не менее такая версия существует.

Такова тайна истории и злодейства «душегубицы» Дарьи Салтыковой.

Роковые красавцы России

Мы уже рассказали о красавцах Западной Европы, а теперь пришло время поговорить о прекрасных мужчинах нашего Отечества. К сожалению, у многих из них была трагическая судьба…

Еще древние историки отмечали, что славяне в общей массе отличаются удивительной красотой и пропорциональностью сложения. Византийские императоры предпочитали набирать личную гвардию – «бессмертных» – из славянских воинов, отличавшихся не только беззаветной храбростью, ратным умением и стойкостью в бою, но и красотой, считавшейся у греков почти божественной. Их восхищали светлые, золотистые, часто вьющиеся волосы, голубые или серые глаза, высокий рост, атлетическое сложение и белая, со здоровым румянцем, кожа. Западные путешественники, попадавшие на Русь, также отмечали изумительную красоту ее населения, а славянские женщины всегда вызывали восторг в любые времена во всех землях.

К сожалению, из тьмы веков до нас не дошли портреты красавцев Древней Руси – мы можем судить о них лишь по упоминаниям в летописях. Но там говорится преимущественно о князьях-воителях, которые все являлись профессиональными воинами. Например, о знаменитом князе Игоре, отце Святослава, в одной из исторических хроник говорится, что он похож на «двух человек при одной голове»! Настолько широки были плечи и грудь князя Игоря, отличавшегося огромной физической силой.

Красивым современники признавали его сына – Святослава Игоревича, – смело сообщавшего врагам: «Иду на вы!» Но конец князя был трагичным и страшным, как и у его отца, убитого недругами. Святослав попал в засаду и погиб, а из его черепа сделали чашу, оправленную серебром. И только много лет спустя русичам удалось забрать ее у степняков и похоронить останки великого воина по обряду.

Красивым признавали и сына Святослава, – князя Владимира, – окрестившего Русь. Красавцами считали знаменитого Владимира Мономаха и в особенности Александра Ярославовича Невского (1220–1263), впоследствии канонизированного церковью. Его заслуги перед Отчизной всем хорошо известны. Если внимательно изучить летописи, то мы найдем в них описание внешности Невского: высокий рост, стройная фигура с широкими плечами, удлиненное лицо с тонким носом и небольшим ртом, светло-карие глаза. Таким его принято изображать и на иконах. Прожил Александр Ярославович всего сорок три года и скончался на пути из Золотой Орды – есть версия, что отличавшегося прекрасным здоровьем князя степняки отравили медленно действовавшим ядом.

Вообще, в русских мужчинах-воинах всегда ценилась дородность, хорошее развитие мускулатуры и физическая сила – без этого невозможно успешно воевать, а врагов у Руси всегда хватало. Этому идеалу красоты полностью отвечал другой знаменитый русский князь-полководец – Дмитрий Иванович Донской. У него было красивое лицо, очень широкие плечи и грудь, мощные руки и ноги, густые волосы и окладистая борода, что также считалось признаком мужественной красоты. Храбрость Донского удивительна и легендарна – в доспехах простого ратника он встал в передовом полку на Куликовом поле. После битвы князя нашли без памяти, в помятых, иссеченных доспехах, под грудой мертвых тел. Дмитрий Иванович хотел разделить судьбу своей Державы и Народа!

Постепенно русские князья перестали сами участвовать в битвах и только руководили войсками или посылали воевод. Стало меняться и представление о мужской красоте, но признак дородности ценился еще долго. Вполне достоверно о красавцах мужчинах нам известно начиная с эпохи Иоанна Грозного.

Русское средневековье

Признанным не только на Руси, но и за ее пределами красавцем того времени считался воевода, князь Андрей Михайлович Курбский (1528–1583). Он отличился под Казанью и в Ливонской войне, являлся другом и сподвижником «ближних» к царю людей: священника придворной церкви Сильвестра и Алексея Адашева, имевшего большое влияние на Иоанна Грозного. Когда его друзья попали в опалу, Андрей Курбский, справедливо опасаясь за собственную жизнь, в 1563 г. бежал в Литву, где был радушно принят поляками и получил от них богатые поместья.

Оттуда он вел знаменитую переписку с Иоанном Грозным, которая показывает незаурядный литературный и полемический талант воеводы, а также его широкую образованность. Удивительную красоту лица и фигуры Курбского признавали не только в России, но и на католическом Западе. Однако его достоверных изображений до нас не дошло. Даже находясь в полном достатке, Андрей Михайлович очень сильно тосковал по Родине, однако не смог вернуться и умер на чужбине.

Другим неотразимым красавцем времен Иоанна Грозного считался его фаворит Федор Алексеевич Басманов, точная дата рождения которого неизвестна. Басманов изрядно отличился в боях под Казанью и вместе со своим отцом, боярином Алексеем Даниловичем, стоял у истоков опричнины. Надо сказать, что Федор Алексеевич обладал красотой не российского, а скорее западного типа – более женственной. Поэтому его приближение к трону вызывало многие кривотолки среди придворных и родовитого дворянства: гомосексуализм на Руси никогда в чести не был!

Скорее всего, сплетни о характере личных взаимоотношений царя с Басмановым являлись всего лишь злым вымыслом, порожденным завистью к красивому фавориту Как у многих, слишком приблизившихся к абсолютной власти, судьба Басманова оказалась трагичной. В 1570 г. его обвинили в участии в «Новгородском заговоре», который стоил Грозному жизни его второй жены, Марии Темрюковны. Полетели на плахе головы, и в том числе слетели головы самого царского фаворита Федора Басманова и его отца – боярина Алексея Даниловича. Царь безжалостно казнил обоих, не пощадив своего любимца.

Современником Иоанна Грозного, красавцев Курбского и Басманова, был и другой известный русский красавец, как говорится, «признанный всем миром», – Федор Никитович Романов (ок. 1555–1638), отец основателя династии Романовых Михаила Федоровича. Федор Никитович происходил из знаменитого старинного боярского рода Захарьиных-Юрьевых и был родным племянником первой жены Иоанна Грозного – Анастасии Романовой-Захарьиной-Юрьевой. Следовательно, он приходился двоюродным братом последнему Рюриковичу на русском троне, царю Федору Иоанновичу – они являлись кузенами по женской линии.

Федор Романов отличался красивым лицом и удивительной статью фигуры. В те времена, если на ком хорошо платье сидело, даже говорили: так это вылитый второй Федор Никитович! Первый из Романовых – эту фамилию Захарьины-Юрьевы приняли только в середине XVII в. – смертельно враждовал со своим ровесником и непримиримым соперником за власть, Борисом Годуновым. В 1601 г. он даже пытался отравить его, за что и поплатился: царь Борис жестоко отомстил!

Нет, он не лишил красавца головы, но насильно постриг в монахи женатого, имевшего детей взрослого мужчину Так Федор Романов стал Филаретом. Однако судьба красавца монаха оказалась не столь суровой и трагичной, как рассчитывал коварный Годунов, – Филарет намного пережил своего злейшего недруга, его жену, сына, всех Лжедмитриев, польский плен и еще многое. Потом стал патриархом и венчал на царство своего сына Михаила, положившего начало новой династии в России.

Конечно, многие современные историки весьма неоднозначно оценивают роль в истории нашего государства родоначальника династии Романовых Федора Никитовича Романова-Захарьина-Юрьева, он же патриарх Филарет. Но нас интересует не политик, а светский красавец того времени.