Текст книги "Пышка"

Автор книги: Василий Сигарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

КОРНЮДЕ. За Францию ему, мадам!

ПЫШКА. За Францию?

КОРНЮДЕ. За Францию!

ПЫШКА. За Францию! (Бьёт со всей силы.) За Францию тебе, гад! За Францию тебе, сволочь! Вот тебе! Вот тебе! Вот! Вот! Вот!

ОФИЦЕР. Карашо! Карашо! Карашо! Ище! Ище!

Пышка лупит.

Колбаса ломается.

Секундная пауза.

Пышка бежит к посудному шкафу, приносит скалку.

Старая монашка молится.

ОФИЦЕР. Ище! Ище! Повторить!

Старая монашка сильно молится.

ОФИЦЕР. Ище! Ище! Бистро!

ПЫШКА. За Францию! (Наносит сокрушительный удар скалкой.)

У немца из головы вылетают искры. Рассыпаются по залу.

ОФИЦЕР (кричит, хватается за голову, бегает вокруг стола). Бона! Бона! Бона! Это есть бона! Ето ни есть карашо! Ни карашо! Ето есть плёко! Я сказать про фас мама! Мама ругать фас! Мама драть фас розга! Мама закрывать фас в чулан! Я сказать про фас мама! Бона! Бона! Ой, как бона! (Вдруг останавливается и глядит на Пышку страшным взглядом.)

Пышка держит скалку, готовая защищаться.

Пауза.

Ето ни есть карашо. Но фи есть горячий мазель. А я любить горячий мазель. И для горячий мазель в мой хауз есть разный всякий штучка-дрючка. Разный интересный всякий штучка-дрючка. Фи должен пойти в мой хауз, и я фам показать мой штучка-дрючка. Я фам показать плётка, показать палка, показать разный кожаный ремешки и другой разный интересный штучка-дрючка. Мазель быть доволен мой штучка-дрючка. Мазель идти в мой хауз?

ХОЗЯИН. Ну, немчура! Какие мы развратники, а этот…

ОФИЦЕР. А фи молчать! Так мазель идти в мой хауз?

ПЫШКА. Я никуда не пойду.

ОФИЦЕР. Я так не думать. Я есть хотеть мазель. Я хотеть быть портянка мазель. Я хотеть иметь мазель.

ПЫШКА. Не смейте так говорить!

ОФИЦЕР (подходит). Мазель есть упрямый мазель. А я любить упрямый горячий мазель.

ПЫШКА. Не подходите. Я вас снова ударю.

ОФИЦЕР (подходит). О, я есть мечтать об етом.

ПЫШКА (пятится, держит перед собой скалку). Не подходите, сударь…

ОФИЦЕР. О, да! Ето есть карашо! Мазель есть хотеть миня! Мазель любить миня! Мазель горячий мазель! Я иметь мазель! Я иметь Франция! Я иметь Европа! (Бросается на Пышку.)

Пышка бьёт его скалкой по голове.

Звон. Треск. Грохот.

Немец падает на пол. Не шевелится.

Тишина.

ХОЗЯИН. Дааа… (Подходит к немцу, осматривает, чешется.) Кажись, готов немчура. Не выдержал любовничек. Ля морт дьюси случился. Что значит сладкая смерть от любви. Прими господь душу развратника твоего. (Склонил голову, чешется.)

Старая монашка тянет молодую к телу немца. Молодая на ходу хватает бутылку, пьёт. Старая склоняется над телом, шепчет молитву.

КОРНЮДЕ. Мадам, я восхищён вами! Франция восхищена вами! Этот подвиг достоин ордена! Отныне и навеки я ваш покорный слуга! И я припадаю перед вами на колено, мадам! (Встал перед Пышкой на колено.)

ПЫШКА. Он сам виноват…

ХОЗЯИН (потерял интерес к телу немца). Давайте, что ли отметим это дело. Хлопнем, так сказать, винца за убиенного молодца. Ну, чем я не поэт? (Смеётся, откупорил бутылку, налил, и отправился к молодой монашке. Пьет с ней на брудершафт, целуется, ощупывает.)

Все взяли по стакану.

КОРНЮДЕ. Я предлагаю тост, господа. За наш героический подвиг, господа. За Францию, господа. За Францию могучую и непобедимую. А она была, есть и будет таковой, покуда есть мы, господа. Борцы, обличители и герои. За нас, господа!

ВСЕ. За нас!

Выпили, едят колбасу.

И тут…

Немец вскочил с пола.

Монашки взвизгнули и кинулись прочь.

Граф, графиня и чета Луазо в мгновенье ока очутились в поле для классиков. Запрыгали. Заскакали. Танцуют.

Корнюде сел, установил себе на колени сапоги немца. Нюхает их. Опомнился, бросил сапоги на пол.

Немец вертит головой. Молчит.

ХОЗЯИН. Здорово вы, сударь, ударились. Разбежались и прям головой об стену так – бах. Искру аж высекло. Пожару чуть не наделали. Мы думали, всё вам – капут.

Немец молчит.

ХОЗЯИН. Здорово, говорю, вы, сударь, ударились.

Немец не реагирует.

ХОЗЯИН. Сильна, я гаварить, ви, сударь, стукнулся…

ОФИЦЕР. Не надо делать из меня дурак! Ето мазель ударить миня этим штучка-дрючка. И я есть очень злой. Я буду фсех фас пытать боно калёным железяка, а потом расстрелять. Завтра пытать и расстрелять.

Г-жа Луазо свалилась в обморок.

Но я ни буду фас пытать и расстрелять, если мазель будит меня утешить. Тогда я отпустить фас.

Г-жа Луазо пришла в себя.

ПЫШКА. Ни за что!

ОФИЦЕР. Тогда я пытать фас калёным железяка и расстрелять.

Г-жа Луазо снова рухнула.

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Давайте я, сударь, буду вас утешать.

ОФИЦЕР. Фи? Фи изволить смеяться?

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ (прихорашивается). Отчего ж, сударь, я очень даже искусна в некоторых, так сказать, вещах… Дорогой, подтверди…

Г-Ф ЮБЕР. Да я б не…

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Цыц! Подтверждай!

Г-Ф ЮБЕР. Точно так, сударь.

ОФИЦЕР. Мочать! Фи есть страшный и безобразный усатый дубина и миня есть тошнить от фас.

Графиня покраснела.

Г-ЖА ЛУАЗО. Тогда я, может, подойду вам, сударь?

ОФИЦЕР. И фи мочать! Я любить горячий мазель. А фи ни есть горячий мазель. Фи есть бремно. Яцно? Я хотеть мазель.

Молодая монашка прыснула. Звякнули чётки.

ОФИЦЕР. Так мазель согласен?

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Мазель согласна.

ПЫШКА. Ни за что!

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. А я говорю, мазель согласна.

ОФИЦЕР. Мочать, усатый дубина! Я спрашивать мазель. Мазель согласен?

ПЫШКА. Нет.

ОФИЦЕР. Тогда я фсех расстрелять до смерть.

ПЫШКА. Мы не боимся смерти, сударь. Здесь все до одного герои.

Г-Ф ЮБЕР. Не скажите, мадам…

ОФИЦЕР. Мазель согласен?

ПЫШКА. Нет.

ОФИЦЕР. Карашо. Я давать вам думать до утро. А потом калёный железяка очинь боно-боно и расстрелять.

ПЫШКА. Как вам угодно, сударь.

ОФИЦЕР. Я давать думать. (Пошёл наверх, зевает.) А фи смотреть ни убегать, а то я фас ни расстрелять, а садить на кол. А сидеть на кол очинь боно.

Ушёл.

Бесконечная пауза.

Монашки молятся. Звенят чётки.

ХОЗЯИН. Дааа… Вот вы и отъездились, господа. Сочувствую. Сбежать не сбежишь. В каждом доме солдафоны. Придётся помирать…

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Как это? Это никак не возможно. Решительно никак не возможно. Я еще должна сделать самое главное дело своей жизни. Я должна удалить усы новым раствором господина Гильотена…

Г-Ф ЮБЕР. А у меня в Англии шестьсот тысяч отложены на чёрный день, и я не имею никакой возможности умирать, покуда, не прокучу всё до гроша…

Г-Н ЛУАЗО. А мне еще предстоит изобрести перпетум мобиле из тележного колеса и зайти в анналы и обессмертится навеки…

Г-ЖА ЛУАЗО. А я хотела купить себе золотые зубы в Гавре и грызть ими орехи. И еще тыквенные семечки…

ПЫШКА. А я хочу… (Поглядела на Корнюде.)

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Нет уж, милочка, вы сейчас же пойдёте к этому солдату и выполните свой долг.

ПЫШКА. Это невозможно.

Г-Н ЛУАЗО. Ничего невозможного не бывает. Это доказано наукой.

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Что вам стоит, дорогая? Одним больше, одним меньше. Пустяк…

ПЫШКА. Это невозможно.

Г-ЖА ЛУАЗО. Вы спасёте себя и нас, дорогая…

Г-Ф ЮБЕР. Если вы беспокоитесь насчёт оплаты, мадам, то я даю вам своё слово, что мы вас щедро вознаградим.

ПЫШКА. Это невозможно. Франция не продается.

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Мы вам приказываем, мадмуазель!

ПЫШКА. Нет!

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ (идёт на Пышку). Как вы смеете говорить с нами в таком тоне, продажная тварь! Мы не потерпим! Мы чистые и непорочные! Вы сейчас же пойдёте к нему и отдадитесь! Вы продажная девка и должны отдаваться! Ясно вам?! Мы приказываем вам, продажная девка!

Г-Ф ЮБЕР (идёт на Пышку). Мы приказываем вам!

Г-Н ЛУАЗО И Г-ЖА ЛУАЗО (идут на Пышку). И мы приказываем…

КОРНЮДЕ. Оставьте её!

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Во имя всего святого сборища, молодой юноша, не суйтесь!

КОРНЮДЕ. Оставьте её!

Г-Ф ЮБЕР. Отойди, сынок.

КОРНЮДЕ (схватил саблю). Стойте! Я буду сражаться! Стойте!

Все замерли.

Всё правильно! Так и должно быть! Страшные муки, а потом гибель от пуль – вот участь борца! Про нас напишут балладу, сочинят гимн, наши имена будут на каждом заборе! А потом нас возведут в святые! Мы станем святыми великомучениками, как Жанна!

ХОЗЯИН. Правда, что ли?

КОРНЮДЕ. Истинная, сударь!

ХОЗЯИН. Заманчиво… Может, мне тогда тоже с вами, а?

КОРНЮДЕ. Конечно, присоединяйтесь! Вы не пожалеете, сударь! Нет ничего прекраснее героической смерти! Нет ничего прекраснее гибели за идею! Присоединяйтесь, сударь…

ХОЗЯИН. А чиво? Я могу… Или уж нет, а? Пожить, может, еще. Жить-то тоже вроде охота. За девицами вон еще побегать. А? (Подмигнул монашке.) Как думаете, сударь, можно их рассоеденить? Они на замочках или склеены? А?

Корнюде не отвечает.

Молодая монашка хихикает.

(Г-ну Луазо.) А вы как считаете, господин-учёный, на замочках они или приклеены? Если на замочках, то ключ я подберу, будьте покойны. А если же на клею они, то можно отмочить попробовать. Но здесь тогда важно знать, какой клей. А, сударь-учёный?

Г-н Луазо не отвечает.

Молчание.

Пышка достала из коробки мадмуазель Фифи. Подошла к Корнюде.

ПЫШКА. Мадмуазель Фифи хочет вас поцеловать, господин Корнюде. Вы разрешите ей, господин Корнюде?

Корнюде кивает.

ПЫШКА. Спасибо, господин Корнюде.

Мадмуазель Фифи целует Корнюде в щёку.

ПЫШКА. Спасибо вам за всё, господин Корнюде. Вы настоящий герой. Я буду помнить вас всю жизнь, господин Корнюде. И мадмуазель Фифи тоже будет помнить вас. А умирать не страшно, господин Корнюде. Так что вы не бойтесь. И вы тоже не бойтесь, господа. Умирать не страшно. Гораздо страшнее лежать в темной комнате и знать, что ничего никогда не будет. Ничего никогда…

Молчание.

Молодая монашка смахнула слезу.

Хозяин хлипнул носом.

ПЫШКА (хозяину). Покажите мне мою комнату, сударь. Мадмуазель Фифи хочет спать.

ХОЗЯИН. Чего? Ааа… Номер три, мадам… (Отстегнул от связки ключ, вручил его Пышке.) Проводить?

ПЫШКА. Нет. Всем доброй ночи, господа. (Подняла куклу.) Мадмуазель Фифи, пожелайте господам доброй ночи. (Детским голосом.) Доброй ночи, господа. Я рада, что познакомилась с вами. Приятных вам снов.

КОРНЮДЕ. Я провожу вас, мадам.

ПЫШКА. Нет. Не надо. Мадмуазель Фифи проводит меня. А я провожу мадмуазель Фифи. (Улыбается.) До свиданья, господа.

Монашки кивают, звенят чётки.

Пышка поднимается на второй этаж. Отпирает ключом комнату номер три. Заходит. Расстилает в темноте постель. Укладывает мадмуазель Фифи. Раздевается и ложится рядом. Шепчет:

Как вам понравился, господин Корнюде, мадмуазель Фифи? Да, он герой. И он добрый. Он не хотел щипать меня, как другие мужчины. И не хотел снимать с меня одежду. Что вы говорите, мадмуазель Фифи? Хочу ли я, чтобы он стал моим женихом, и мы бы поехали с ним на открытой повозке, и в нас бы бросали цветы и рис? Вы заставляете меня краснеть, мадмуазель Фифи. Не надо. Не говорите так. Этого все равно никогда не будет. Может быть, только во сне. В сегодняшнем. Давайте скорее спать, мадмуазель Фифи. Может быть, это, в самом деле, приснится нам. Спите, мадмуазель Фифи. Спите. А завтра другой день будет. Все хорошо завтра будет. И может быть, мы с вами проснёмся завтра и мы это не мы будем, а другие люди мы будем. Большие и настоящие, как господин Корнюде. Спите, мадмуазель Фифи. Спите. Все у нас хорошо будет. Спите, мадмуазель Фифи. Спите…

Мадмуазель Фифи закрывает глаза. Спит.

Пышка смотрит в потолок, слушает.

За стеной в соседней комнате марширует усатый офицер-немец. Он весь перетянут кожаными ремешками. В одной руке у него плётка, в другой – палка. Марширует офицер по комнате, команды разные выкрикивает, хлещет по воздуху плёткой. Смеётся.

По коридору бегут полуголые монашки-сиамские близнецы с чётками. Чётки побрякивают. На лице у старой монашки с ввалившимися глазами дикий ужас, у молодой – похоть.

За монашками на четвереньках поспевает хозяин Фоланви. В зубах у него связка ключей. Хозяин Фоланви похрюкивает, повизгивает. Чешется на ходу.

Идут по коридору граф и графиня. Несут флаг Франции. У графини усы и борода.

Следом за ними катит тележное колесо собственник Луазо. Рядом шествует его жена с золотыми зубами. Грызёт этими зубами орехи. Ядрышки выкидывает, а скорлупу глотает.

Внизу скачет в классиках Корнюде. Машет во все стороны саблей. Сделал неосторожное движение – порезал палец. Бросил Корнюде саблю, сунул палец в рот. Сел на пол, плачет, рыдает. Больно ему.

Снова офицер-немец марширует по комнате в кожаных ремешках. Снова бегут по коридору монашки-сиамские близнецы с четками. Снова звенят чётки…

А в городе Тот по-прежнему идёт снег. Кружится снег, дрожит снег в морозном воздухе. Ложится снег на крыши домов. А из домов голоса слышны. «Пруссия иметь Франция!» – кричат голоса. «Пруссия иметь вся Европа!» – кричат голоса.

И скрепят в каждом доме города Тот кровати. Скрипят по всей Франции кровати.

Пышка лежит в своей комнате, смотрит в потолок и думает о чем-то.

А вот о чём, не знает даже вся Франции. Весь мир не знает.

ТЕМНОТА

ЗАНАВЕС

КОНЕЦ ПЕРВОГО ДЕЙСТВИЯ

Действие второе

Кончился снег в городе Тот. Не идёт больше снег в городе Тот. Смолкли голоса в городе Тот. Уснул город Тот. Спит город Тот. Снятся сны городу Тот. Разные сны снятся городу Тот. Страшные и фантастические снятся. Добрые и веселые снятся. Сумбурные и не очень. Спит город Тот. Дышит тихо-тихо, словно ребенок. Не храпит город Тот. Спит.

И лишь в «Торговой гостинице» никто не спит. Горят свечи там. Жизнь там продолжается какая-то.

Лежит в комнате, что номер три, девушка Элизабет Руссе, Пышка которая. Смотрит Пышка в потолок. Думает о чём-то. Мечтает, может.

Сидит в комнате через стену офицер-пруссак, ус на палец крутит. Ждет кого-то. Прислушивается. В носу пальцем ковыряет.

А на первом этаже хозяин Фоланви всех вином угощает, колбасой, салом с чесноком, селедкой порченной. Пьяный уже Фоланви, глаза в кучу, язык заплетается. Петь ему хочется, женщину хочется.

И компания вся пьяная уже. Дремлет компания, носом в стол уткнувшись. Все пьяные. Даже монашки-сиамские близнецы пьяные. Выпили уже четыре бутылки бордоского. Вернее, молодая выпила, а захмелели вместе. Икают монашки с непривычки. Звенят чётки.

ХОЗЯИН. Пейте, кушайте, ешьте, жрите, господа покойнички. На том свете вас, поди, не скоро-то кормить будут. Пока грехи подсчитают, то-сё. Так что раньше обеда и не рассчитывайте. А кому и вообще откажут, как подсчитают всё… Так что пейте, кушайте, ешьте, жрите, господа покойнички. И мне спасибо говорите, что немчура ключи от чулана забыл.

Г-ЖА ЛУАЗО (держится за живот). Не идёт больше, сударь. Вот тут встало и дальше не двигается.

ХОЗЯИН. А вы вином толкайте, мадам. Проверено… (Пьёт, рыгает, чешется.)

Монашки икают. Чётки звенят.

Г-Н ЛУАЗО (оторвал голову от стола). Облака на небе появились оттого, что Колумб привёз из Америки табак. Теперь все курят табак и мы имеем возможность наблюдать это появление природы. А раньше не имели. Это моё собственное открытие, господа. Нужен патент…

Г-Ф ЮБЕР. (приподнял голову). А я слыхал, что табак убивает лошадей. Напрочь.

Г-Н ЛУАЗО. Скоро лошади будут не нужны. Наука постарается и все смогут бегать на четвереньках. Как лошади. А если еще постарается, то и быстрее.

ХОЗЯИН. А подковы куда?

Г-Н ЛУАЗО. Туда. На ноги и на руки всем.

ХОЗЯИН. А есть чем? И девиц хватать?

Г-Н ЛУАЗО. Наука постарается и такая надобность отпадёт.

ХОЗЯИН. Совсем, что ли? А по нужде как?

Г-Н ЛУАЗО. Так…

ХОЗЯИН. Ну?

Г-Н ЛУАЗО. Точно. Я очень вседущь в подобных тонкостях материях. Апоплектический ум. (Стучит себя по голове.)

Монашки икают по очереди. Звенят чётки.

ХОЗЯИН. Дааа. Успевать надо, пока еще того… А монашки-то уж готовые, смотри. Заняться пора… Эй, девы святые… Пора вас в нумер. А?

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ (плачет). Он назвал меня мерзкой дубиной. Но ведь это не так. Я очень женственна. Почти как… Даже более. Ведь так, сударь?

ХОЗЯИН. Так. Идёмте в нумер, мадам. А то наука говорит, что скоро всё отпадёт. Надо успевать. Идёмте в нумер…

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Вы и я?

ХОЗЯИН. Монашек еще возьмём. (Ржёт, чешется.)

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Зачем монашек?

ХОЗЯИН. Развращать. Только их надо сперва отсоединить…

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Вы мужлан!

ХОЗЯИН. Еще какой, мадам. (Ржет, чешется.)

Г-Ф ЮБЕР. (оторвал голову от стола). Я с вами, господа. Хочу кутить и разврата чёрного.

ХОЗЯИН. Нет. Вас мы не возьмем, сударь.

Г-Ф ЮБЕР. Почему это так?

ХОЗЯИН. У вас нос…

Г-Ф ЮБЕР. И у вас нос.

ХОЗЯИН. У меня не такой. Но может стать и такой, если мы вас с собой возьмём. (Ржет, чешется, пьёт, рыгает.)

Монашки икают по очереди. Чётки звенят.

Г-ф Юбер ложится на стол.

ХОЗЯИН. Ешьте, пейте, жрите, господа покойнички. Наедайтесь перед смертушкой. В аду-то вас кормить не будут.

Г-ЖА ЛУАЗО. Не идёт больше, сударь…

ХОЗЯИН. А мне идёт почему-то. (Ест.) Весь погреб съем напрочь и всё на вас спишу. Вам-то уж всё равно.

Г-Ф ЮБЕР (приподнялся над столом). Я тоже с вами не пойду, сударь. У вас чесотка.

ХОЗЯИН. А у вас нос – во… (Показывает.)

Г-Ф ЮБЕР. А у вас пузо, сударь.

ХОЗЯИН. А у вас бородавка на шее, сударь.

Г-Ф ЮБЕР. А у вас глаз косой, сударь.

ХОЗЯИН. А у вас… А вас завтра в расход зато пустят, сударь. И пятку прижгут. Ха-ха. (Ржёт, чешется.)

Г-Ф ЮБЕР. А вас… А вы дурак… (Лёг на стол, затих.)

Монашки икают.

Молчание.

КОРНЮДЕ (бормочет сам с собой). Она жертва политики подлеца Баденге. Мы будем рыть с ней траншеи и строить заграждения. А потом я женюсь на ней. У нас будут дети. Все как один демократы. Мы будем на гербе Франции. Я, она и наши детишки. Я в центре, а тут все остальные. По бокам… Всё. Решено. Женюсь. (Вскочил, громко.) Господа, я женюсь!

Все оторвали головы от стола.

ХОЗЯИН. На ком? Если на монашках, то они заняты, сударь.

КОРНЮДЕ. Господа, я женюсь!

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Я, к сожаленью, тоже занята, юноша?

КОРНЮДЕ. Я женюсь, господа.

Г-Ф ЮБЕР. На хозяине не женитесь, сударь. У него чесотка и глаз в сторону. Испортите всё свое потомство.

КОРНЮДЕ. Я женюсь на ней, господа. (Показал пальцем вверх.)

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. На этой… той… которая…

КОРНЮДЕ. Ничего не говорите. Уже всё решено. Обвенчайте нас. Сейчас. Немедленно. Это не терпит отлогательств…

ХОЗЯИН. Вы, я вижу, забыли, сударь. Вас же завтра того… каленой железкой сперва, а потом к стенке. Бах, бах и в рай…

КОРНЮДЕ. Кто? Зачем?

ХОЗЯИН. Так. Для устрашения.

КОРНЮДЕ. И это больно?

ХОЗЯИН. Калёной железкой-то? Еще как, сударь. Ой, как больно. Я, помню, за кочергу взялся, так три дня потом мучился. Так это еще кочерга-то не докрасна была. Так себе. Вам-то, поди, до самой красноты доведут. До белоты. И по пяткам. И по пяткам. И по пяткам. Кричать верно, станете. Надо пойти посмотреть хоть будет…

Монашки икают.

Корнюде бледный.

Г-ЖА ЛУАЗО. Чего по пяткам?

ХОЗЯИН. Вам по пяткам. Кочергой калёной. А графу с графиней в подмышку сунут. Орать, поди, будууут. Надо непременно пойти…

У г-жи Луазо всё съеденное лезет назад. Она зажимает рот рукой.

Монашки икают. Звенят чётки.

КОРНЮДЕ. Тогда мы должны успеть обвенчаться до завтра… У нас еще должны родиться дети и стать демократами.

ХОЗЯИН. Ах, вон вы чего! Ну, проныра! Захотели перед смертушкой еще и того поделать. Тогда уж и меня венчайте. На монашках.

КОРНЮДЕ. Я не шучу, господа. Обвенчайте нас.

Г-Ф ЮБЕР. Да бросьте, сударь. Напейтесь лучше…

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ (её вдруг что-то осенило). Нет, нет. Пусть женится. Потом ему будет легче уговорить её. Чем я могу служить вам, юноша?

КОРНЮДЕ. Вы? Вы будите нести шлейф…

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Согласна.

Г-Н ЛУАЗО. Венчаться поп нужен.

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Будет поп. Кто будет патером, господа?

ХОЗЯИН. Я. (Потирает руки.) А монашки тогда в подчинении.

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Так. Патер есть. Граф тогда будет швырять рис.

ХОЗЯИН. Риса нет. Овёс только, мадам.

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Пусть будет овёс, ни всё ли равно. Я значит шлейф, граф рис, вы поп, а Луазо родителями тогда посаженными. А монашки хор.

ХОЗЯИН. У них же того… обет молчать.

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Помычат и довольно.

Монашки икают.

Или поикают просто. Ни всё ли равно.

Г-Н ЛУАЗО. Кольца еще надо.

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Кольца? Найдём кольца. (Смотрит по сторонам.) Вырежем вон из колбасной шкурки. Делов-то. (Берёт колбасу, отрезает два кусочка, снимает шкурку.) Вот и кольца готовы. Мерьте, сударь.

КОРНЮДЕ (надевает кольцо). Великовато.

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Да уж не привередничайте, во имя всего святого сборища. Усохнет, в самый раз будет. Скажите, граф.

Г-Ф ЮБЕР. Точно так. С мылом еще снимать будите, когда в бордель захотите сходить.

Г-Н ЛУАЗО. Что касается мыла, то это есть продукт противопоказанный…

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Помолчите, любезнейший. Человек жениться собрался, а вы… Ну что, юноша, всё готово для тайнодействия. Теперь ваш ход. Идите, делайте предложение невесте.

КОРНЮДЕ. Уже?

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. А чего ждать. Женились и всё.

Г-Н ЛУАЗО. Тут раздумывать опасно юноша. Невесту может увести кто-нибудь другой.

КОРНЮДЕ. Представьте себе, мне страшно, господа. Я рыл траншеи, устанавливал заграждения, пруссаки были в каких-то ста милях и мне не было так страшно…

Г-Ф ЮБЕР. Да не робейте вы, сударь. Плёвое дело. Когда я делал предложение графине, её отец держал клинок возле моего уха и грозил его отрезать – ему удалось нас застукать за известным занятием…

Г-ЖА ЛУАЗО. А мне мой Симон свалился прямо с неба – он крал в нашем саду яблоки и ветка не выдержала. У него сломалась рука и нога, а у меня – выпали все зубы и что-то хрустнуло в голове. Потом мы поженились…

ХОЗЯИН. Дааа. А мне моя старуха, чтоб ей в аду гореть, сама предложила. Наговорила, что состояния мильён и замок под Парижем в сто две комнаты. А у самой два горшка пустых приданого и мать мегера. Горшки-то через год разбились, а тёща осталась. Ой, и помучился, святой колорадский жук. Так что вы, сударь, лучше не женитесь вовсе. Ну его…

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Нет уж он женится, святой отец! Такие расходы на свадьбу и всё за зря, что ли? Не пойдёт. Идите, молодой юноша, и делайте предложение невесте.

КОРНЮДЕ. А если она не согласится?

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Заплатите её тогда. Она ж того… Даёт. Берёт, то есть. Идите, сударь. Идите. (Подталкивает Корнюде к лестнице.)

Корнюде стоит на ступеньках.

А мы здесь пока всё приготовим. Рис и всё прочее. Падре, где ваша сутана?

ХОЗЯИН. Нету, мадам.

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Ничего. В скатерть вас завернём. (Корнюде.) Идите, сударь. Не стоите…

Корнюде поднимается на второй этаж.

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ (воодушевлено). Кажется, мы спасены, господа! Юноша познает уют очага и забоится умирать. А ей станет жалко своего мужа и она уступит немцу. Мы спасены, господа!

Г-ЖА ЛУАЗО. Но тогда она изменит своему…

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Ой, милейшая, кто у нас во Франции не занимается этим, во имя всего святого сборища. Покажите мне этого человека и я дам вам франк. (Г-ну Луазо.) Не вы ли это, сударь?

Г-Н ЛУАЗО. Мне бы хотелось сказать вам, что это так, сударыня, но порой обстоятельства складываются таким образом, что сдержать себя невозможно.

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Тогда это вы, граф?

Г-Ф ЮБЕР. Что ты, дорогая, я делаю это даже чаще, чем ты думаешь.

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Я тоже. Теперь убедились, мадам… Падре, тащите овёс…

Забегали по залу. Засуетились. Готовят свадьбу.

Завернули в скатерть хозяина. Вручили ему в руку ломоть сала вместо библии, повесили на шею ленту колбасы.

Установили в хор монашек. Те икают.

Присыпали пол овсом.

Кольца в тарелку из-под селедки склали.

А под конец еще распяли на стене курицу. Голова у курицы повисла – точь в точь Христос получился.

Всё как надо, в общем, сделали. Атмосферу церковную один к одному воссоздали. Даже где-то перестарались.

Сели. Довольные. Ждут. Улыбаются. Жить им сразу захотелось…

А Корнюде стоит перед дверью в комнату с номером три. Стоит и постучать не решается.

Стучит, наконец, всё-таки.

Никто не отвечает.

Снова стучит Корнюде…

Входит.

Темно в комнате. Тихо.

Корнюде кашляет.

ПЫШКА (привстала на постели). Здравствуйте, сударь. Мы рады, что вы решили посетить заведение мадам Паран. Меня зовут мадмуазель Пышка. За скромную плату я предложу вам любые известные удовольствия. Обычные удовольствия стоят пятнадцать франков. С излишествами – двадцать пять. Если же сударю угодно просто смотреть, то это будет стоить пять франков.

КОРНЮДЕ. Это я…

ПЫШКА. Здравствуйте, сударь. Мы рады, что вы решили посетить заведение мадам Паран. Меня зовут мадмуазель Пышка. За скромную плату я предложу вам любые известные удовольствия. Обычные удовольствия стоят…

КОРНЮДЕ. Это я, мадмуазель, Корнюде. Демократ. Помните?

ПЫШКА. Здравствуйте, сударь. Мы рады…

КОРНЮДЕ. Мадмуазель! Это я – Корнюде.

ПЫШКА. Вы?.. Это вы?..

КОРНЮДЕ. Я…

ПЫШКА. Вы пришли стать моим женихом и везти меня на открытой повозке?

КОРНЮДЕ. Да. А откуда вы знаете?

ПЫШКА. Я… знаю, сударь… Я лежала, думала о вас и не заметила, как уснула. И теперь сплю. А это сон. Я захотела, чтобы вы приснились мне и вот вы мне снитесь. Я умею так делать. Я научилась так делать, когда мои родители отравились лекарством, котороё им принёс лекарь, и мы с братом остались одни. Мы жили в нашем доме и нам нечего было кушать. И я придумала так делать. Мы мечтали, чтобы нам приснилось много еды и нам снились целые горы разных вкусностей. И во сне мы наедались. Вот… А потом брата украли цыгане, а меня взяли к себе богатые господа. Они были очень добрые, поэтому кормили меня и поили. Еще они сказали, что за это я должна ложится с ними в постель и смотреть, как они наваливаются друг на друга. А потом госпожа сказала, что мне пора, и господин сделал мне больно. После этого они отдали меня в другой дом и взяли взамен посудный шкаф. В том, другом, доме жили тоже очень добрые господа. Они тоже кормили и поили меня. Но иногда к ним еще приходили другие господа. Они играли в карты, а потом все вместе ложились в постель и брали меня с собой. Господа щипали и кусали меня. Но плакать мне было нельзя. Я должна была делать вот так. (Громко дышит.) Я не хотела так делать, но господа сказали, что я должна, иначе она скормят меня своему догу. А дог был большой и злой и я боялась его. Вот… А потом к ним пришла мадам Паран и выиграла меня у них в карты. И я стала жить у мадам Паран. Мадам Паран была очень добрая и разрешила мне поставить в своей комнате домик для мадмуазель Фифи. И еще мадам Паран разрешила мне занять комнату, из которой видно церковь. Каждую субботу в церкви венчали женихов и невест, и потом они уезжали на открытых повозках, и в них сыпали рисом и цветами. Мне нравилось смотреть на них, и я мечтала, чтобы мне приснилось, как я еду на такой же повозке. Но мне всегда снилось, что я еду одна, потому что все господа, которые приходили к мадам Паран, мне не нравились. Они хотели щипать и раздевать меня. А вы мне понравились, господин Корнюде И вот вы мне снитесь.

КОРНЮДЕ. Это не сон, сударыня.

ПЫШКА. А что же это?

КОРНЮДЕ. Это явь.

ПЫШКА. Не говорите так, сударь.

КОРНЮДЕ. Но вы не спите. Ущипнете себя… Ущипните…

ПЫШКА. Зачем, сударь?

КОРНЮДЕ. Что бы убедиться, что это не сон.

ПЫШКА. Но я не хочу, сударь. Я не хочу, чтобы это не было сном. Во сне мне никогда не бывает больно…

КОРНЮДЕ. Ущипните, сударыня.

ПЫШКА. Слушаюсь, сударь.

КОРНЮДЕ. Скорее…

Пышка щиплет.

Больно?

ПЫШКА. Больно.

КОРНЮДЕ. Вот видите.

ПЫШКА. Значит, мы не поедим с вами на открытой повозке и вы не будите моим женихом?

КОРНЮДЕ. Буду, сударыня. Я пришел просить вас стать моей женой.

ПЫШКА. Зачем вы меня обманываете, сударь?

КОРННЮДЕ. Я не обманываю вас. Мы будем мужем и женой. Мы будем рыть траншеи и устанавливать заграждения. Мы спасём Францию. А потом у нас родятся дети. Все как один демократы. Вы согласны?

Пышка не отвечает.

Вы согласны, сударыня?

ПЫШКА. Я не знаю, господин Корнюде. Мне кажется, что вы меня обманываете, чтобы не платить за удовольствия. Если вам надо только это, то я и так не возьму с вас денег. (Развязывает лямку на ночнушке.) Вы хотите простых удовольствий или с излишествами, сударь?

КОРНЮДЕ (вдруг злобно). Прекратите! Я не потерплю! Я демократ! Я пришёл не за этим! Я пришел просить вас стать моей женой!

ПЫШКА. Не кричите. Вы разбудите, мадмуазель Фифи.

КОРНЮДЕ. Так вы согласны или нет?! Отвечайте! У меня нет времени!

ПЫШКА. Зачем я вам нужна, сударь?

КОРНЮДЕ. Вы нужны Франции.

ПЫШКА. Но я же… Меня же… Я же грязная и порочная грешница. И мне гореть в аду триста лет. Так сказала графиня госпоже Луазо, когда мы ехали в дилижансе. И это действительно так… Я же шлюха, сударь.

КОРНЮДЕ. Франция вас прощает.

ПЫШКА. А вы, сударь?

КОРНЮДЕ. Я? Что я? Прежде всего Франция, а потом уже я. Идёт война и мне никогда думать о себе. Это просто преступно. Я должен думать о Франции. Я не имею права размениваться на мелочи. И я женюсь на вас только ради Франции.

ПЫШКА. Значит, вы не любите меня? Нет?

КОРНЮДЕ. Любовь – это забава для пошляков-буржуев. Мы же с вами борцы и обличители, сударыня. Нам не пристало тратить своё время и силы на такой пустяк. Каждая секунда нашей жизни должна посвящаться борьбе…

ПЫШКА. С чем, сударь?

КОРНЮДЕ. С чем-нибудь. Лишь бы бороться. А любви для нас не должно существовать.

ПЫШКА. Но я, кажется, уже почти…

КОРНЮДЕ. Хватит, сударыня. Скажите только одно – вы согласны? Да или нет. Иначе я ухожу.

ПЫШКА. Да, сударь. Я согласна, сударь.

КОРНЮДЕ. Вы приняли верное решение. Франция будет вам благодарна.

ПЫШКА. Спасибо, сударь.

КОРНЮДЕ. Идёмте. Всё готово. Нас ждёт священник.

ПЫШКА. Священник?

КОРНЮДЕ. Да. Он внизу. Всё готово. Идёмте.

ПЫШКА. А можно я возьму мадмуазель Фифи? Она любит смотреть свадьбы.

КОРНЮДЕ. Только быстро.

ПЫШКА. Хорошо, сударь. Отвернитесь, сударь.

Корнюде отворачивается.

Пышка встаёт с постели, одевается. Легонько трогает куклу.

ПЫШКА. Проснитесь, мадмуазель Фифи. Проснитесь…

Кукла открывает глаза.

Я выхожу замуж, мадмуазель Фифи. Господин Корнюде сделал мне предложение, мадмуазель Фифи. Уже всё готово. Священник ждёт нас внизу. Будет настоящее венчание. Такое же, как мы видели в окно, мадмуазель Фифи. И мы даже поедем с господином Корнюде на открытой повозке и в нас будут бросать рис, мадмуазель Фифи. Настоящий рис, мадмуазель Фифи. И вас мы тоже возьмём с нами, мадмуазель Фифи. Вы рады, мадмуазель Фифи?

Кукла кивает.

КОРНЮДЕ. Скорее.

ПЫШКА (берёт куклу на руки). Я готова, господин Корнюде. Я готова стать вашей женой, господин Корнюде.

КОРНЮДЕ. Тогда идёмте.

ПЫШКА. Идёмте.

Корнюде берёт Пышку за руку, открывает дверь.

Идут по коридору. Корнюде высоко и гордо держит голову. Пышка скромно смотрит в пол. Мадмуазель Фифи улыбается, глядит по сторонам.

Подходят к лестнице. Начинают медленно почти торжественно спускаться.

Обитатели первого этажа занимают свои позиции.

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Приготовились, господа… Начали!

ВСЕ. Ура! Ура! Ура! Да здравствует жених! Да здравствует невеста! Ура! Ура!

Кричат. Швыряют в Корнюде и Пышку горсти овса. Ликуют.

Пышка улыбается. Счастливая.

Корнюде уворачивается от овса.

Монашки икают. Четки звенят.

Хозяин Фоланви чешется, подбрасывает в руке сало-библию.

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Довольно, господа. Теперь непосредственно венчание. Приступайте.

ПЫШКА. А где же священник?