Текст книги "Шанс? Жизнь взаймы"
Автор книги: Василий Кононюк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
О содержании и цели переговоров гонец отвечать отказывался, аргументируя это своей полной неосведомленностью. Но было заметно, что это не совсем так, что он особенно и не скрывал, видимо, стараясь разозлить нас, чтоб мы его поскорее прикончили. Глядя на Ивана с Сулимом, создавалось впечатление, что он недалек от цели. Да и торчать нам тут особого смысла не было, нужно к табуну подтягиваться. Не дай Бог, прицепится разъезд княжеский к Давиду с Дмитром, мол, кто такие, что везете, да и погонят за собой, до выяснения всех обстоятельств. Два молодых парня это не пять, тем более что в разъезде меньше пятерки воинов не будет. Человеческая природа мало поменялась на протяжении веков. Если в наше время таким поведением защитников правопорядка никого не удивишь, что говорить о прошлых эпохах.
Видя, что скоро ребятам это занятие надоест, и они тихо кончат упертого ляха, решил воспользоваться способом который один раз уже дал положительный результат. Тут главное была неожиданность и выражение лица, которое не дало бы возможности собеседнику понять истиной цели тех вопросов и утверждений, часто взаимоисключающих друг друга, которыми начну его осыпать. С яростным выражением лица, оттолкнув Ивана и Сулима, начал кричать,
– Пустите меня к этому курвому сыну! – С размаху влепил ему левой оплеуху, так чтоб его лицо повернулось ко мне и было видно глаза.
– Что поход тайный готовите против нашего светлого князя? Думаете, никто не знает, что вы на Гродно идете? Сколько ляхов в поход пойдет? Десять тысяч? Двадцать тысяч? Пятнадцать тысяч? А князья сколько выставят три тысячи, четыре тысячи? А в поход когда идете, сразу после Рождества? До Рождества? Гарматы огненные будут? Отвечай, когда тебя спрашивают!
– Ехать пора! Что делать будем? – Хмуро спросил нас Иван, молча выслушав эту галиматью. То как мы с Сулимом татарина допрашивали в свое время, глядя в ясные глаза, было ему известно. Думаю, и он кое-что понял по выражению лица пленного после этих вопросов.
– Кончайте его да и поедем, недосуг тут дальше стоять, – выразил я мысль витавшую в воздухе.
С видимым облегчением Иван всадил пленному в горло кинжал, я накинул веревочную петлю на ногу, оттащил в яму, и присыпал их всех толстым слоем палой листвы. Лес был глухой, от города расстояние приличное, натоптанных тропинок не наблюдалось и представить себе, что кто-то окромя хищников, отыщет эту яму, было невозможно. Вскочив на добытых коней и взяв лишних в поводу, мы, выехав на дорогу, галопом понеслись догонять свой табун. Через десять минут хода мы выскочили на просеку пересекающую дорогу, на которой стояли наши кони, а также Дмитро и Давид в окружении пятерки вооруженных всадников. По выражению их лиц было видно, что беседа особой радости им не приносит. Двое стражников как раз пытались начать шарить по многочисленным переметным сумкам, с целью выяснить их содержимое, и по возможности экспроприировать то, что плохо лежит. После того как мы подскакали и взяли стражу во внешнее кольцо, тактически их положение сразу стало проигрышным, что опытные воины не могли не заметить. Куда не повернись, за спиной у тебя потенциальный противник.
– Что случилось хлопцы? Что хотят от вас эти воины? – Последняя фраза была сказана уважительно, но по оттенку интонации можно было догадаться, что серьезно к этому слову Иван не относится. По индивидуальной подготовке, княжьи воины существенно уступали татарам, а у казаков выживали в постоянных стычках с татарами только воины обладающие отменной подготовкой. Да и доспехи наши были намного лучше. Так что никаких шансов в вооруженном противостоянии у стражников не было. А в эту эпоху, да и не только в эту, решающим фактором в удачном для тебя завершении разговора с представителями властей была отнюдь не твоя законопослушность.
– Не знаем атаман, стояли, вас поджидали, никого не трогали, а разговор с нами ведут как с татями лесными.
– Вы сказали им кто вы и откуда?
– Сказали, батьку. Сказали, что казаки мы, подданные князя Мамая, едем в славный город Чернигов, на базар, воинскую добычу продавать.
Формально землями от Черкасс до Черного моря, также как и всем Левобережьем вплоть до Крыма, владел могущественный прежде, а ныне уже ослабленный, но достаточно уверенно себя чувствующий татарский клан Мамаев, и формально казаки, жившие на его землях могли считаться его подданными, чем они и пользовались. Между Литовским княжеством и левобережными татарами были длительные мирные отношения, которыми обе стороны дорожили и попусту друг друга старались не задевать.
– Кто старший у вас будет? Чем тебе мои казаки не сподобились? Аль не слыхал, что подданным князя нашего, свободный проезд по Литовскому княжеству, и торговать не возбраняется в городах и в других местах торговых?
– Так у твоих казаков на лбу не писано кто они, служба наша такая проверять, кто к нам едет, и нет ли среди них лихих людей.
– То ты правильно толкуешь. За то служивые, награда вам от нас, за службу вашу справную. – Иван, не стесняясь присутствующих, достал с кошеля серебряную монету и вручил их начальнику. Он с кислым видом покрутил ее в руках и засунул себе в пояс.
– За такую награду у нас не разгуляешься…
– Так за наградой дело не станет, только помоги нам место хорошее на базаре занять, чтоб мы не в самом краю тулились, как сироты безродные.
– Хорошему человеку помочь можно, сам Бог велел помогать, – неспешно с задумчивым выражением лица начал рассуждать старший дозора, пока еще две серебряных монеты не перекочевали в его пояс.
– Как приедете на базар, найдете десятника охраны Данило Михайловича, скажите ему, что старший разъезда Иван Толока просил место вам справное выделить, он вам подсобит.
– А как благодарить его, подскажи.
– За каждое место по серебряку, больше не давайте. Если все пятеро торговать будете, значит, пять серебряков готовьте.
– Спасибо служивый, приходи завтра на базар, расторгуемся, вина попьем, как никак воскресенье завтра. У вас в воскресенье торгуют?
– А как не торговать, у нас каждый день торгуют.
Как мне было знакомо это общение со слугами народа, и как слабо оно изменилось с течением времени. Единственное отличие, в наше время патрульно-постовая служба и подойти бы побоялась к вооруженным людям, а обирала бы безоружных холопов, которых в эпоху развитой демократии называют граждане, но относятся к ним так же, как в эпоху разнузданного феодализма.
Переправились через Десну на пароме перед самым городом. Сразу за переправой, возле дороги, в небольшом лесочке, стояли притулившись друг к другу несколько постоялых дворов. Иван с Дмитром и Давидом, заехав в первый попавшийся, сняли комнату на пятерых, оставив там новую добычу и десяток новых лошадей, догнали нас, пока мы гнали табун на базар.
Базар проходил на главной торговой площади города рядом с развалинами знаменитой Пятницкой церкви. Небольшая деревянная церквушка отстроенная на месте развалин, скорее подчеркивала, чем скрывала те разрушения которым подвергся город сто пятьдесят лет назад и от которых он пока так и не оправился. Черниговский княжий детинец стоящий, как положено, на высоком холме над рекой, был обнесен высоким земляным валом и деревянным частоколом с деревянными башнями по углам. Видно было, что сооружение относительно свежее. Из каменных сооружений домонгольской эпохи относительно сохранившимся выглядел Спасо-Преображенский собор, построенный Мстиславом Владимировичем Удалым, князем Тмутараканским, на территории княжеского детинца в двенадцатом веке, и выглядывающий своими куполами из-за частокола. Город выглядел не намного больше, чем Киев, не больше десяти тысяч населения, но базар выглядел намного бойче, и купцов и народу толкалось очень много, но сравнение было, безусловно, некорректно, как выглядел киевский базар в субботу, я не видел. Как и в Киеве в ремесленных кварталах в основном были деревянные одноэтажные постройки различного назначения, но кое-где возвышались и массивные двухэтажные срубы, выглядевшие как небоскребы в море одноэтажных строений.
Найдя среди торговых рядов Данило Михайловича, начали объяснять ему, что мы хотим место не только в конном ряду, но и там где торгуют оружием и доспехами. Поцокав языком, и содрав с нас семь монет, он расположил нас в хороших торговых местах, и торжественно пообещал, что мы будем тут стоять за эту цену, пока не расторгуемся. Сулим с Дмитром остались продавать лошадей с седлами и без, а мы, отобрав пятерку основных, по одной оседланной от каждого, тех, что продавать не будем, перегрузили на них все наши сумки с мешками и перешли в оружейные ряды. Там перед нами остро стал вопрос, как демонстрировать свой товар, при отсутствии телег, которые торговый люд повсеместно использует в качестве торговой поверхности, выставляя и демонстрируя свои товары. Хорошо, что моим товарищам, как опытным в торговых делах людям, этот вопрос пришел в голову еще по дороге. Объяснив мне двух словах что делать, я, с пониманием поставленной задачи, начал вместе со всеми дружно рубить подходящие жерди.
Из этих жердей, теперь, мы легко, забив в землю вертикальные столбы, и положив сверху горизонтальные, соорудили каркас, на который начали развешивать наш товар. Сабли, кинжалы, боевые пояса, сагайдаки с луками и стрелами, мы развешивали на сучки, а в кольчуги и доспехи просовывали палки в рукава и подвязывали на двух веревках, чтоб висели как на вешалке. Вывесив образцы товара, сложив остальное добро внутри периметра каркаса, мы вернули коней под присмотр Сулима. Они с Дмитром, за это время, уже соорудили из жердей что-то типа коновязи, и уже вовсю нахваливали заинтересованному покупателю лошадей. Коней на базаре было немного, так что появившийся товар сразу заинтересовал народ. На наше оружие тоже смотрели и щупали заинтересовано, ничего другого подержанного на базаре не было, лишь оружейники выставляли немногочисленные новые поделки. Оно и понятно, оружейники привыкли под заказ работать. От нечего делать, только самое распространенное оружие куют, а доспехи, кольчуги делались, как правило, только под заказ и подгонялись под конкретную фигуру, никто дорогостоящее изделие, просто так, клепать не будет.
Для военных трофеев был не сезон, так что, как нынче модно говорить, в этом сегменте рынка нам конкуренции не было. А поскольку, во все времена, подержанная вещь стоит дешевле, чем новая, хоть может не только не уступать последней по качеству, а даже наоборот, интерес к нашей выставке был не шуточный.
В этот день заняться какими-то другими делами кроме рекламы и демонстрации своего товара не получилось, народ толкался до самых сумерек, но торговлей мы были довольны. Сулим с Дмитром могли всех коней продать, но продав около половины, слегка подняли цены, чем отпугнули покупателей, мы продали две кольчуги, все пять кожаных доспехов с металлическими пластинами, один пластинчатый доспех, но за три уже получили задаток, завтра покупатели должны были донести остальные деньги. Оружия тоже продали немало, но увидев, что оно идет быстрее доспехов, слегка подняли на него цену, одежка и обувка особо не шла, но кое-что тоже купили, после того как мы скинули цену. Поступило оптовое предложение от одного из оружейников, купить все, что продаем из оружия и доспехов, но он давал цену, которая никого не устроила. Завтра базар похуже чем в субботу, но тоже, говорят, очень людный.
Поскольку мы целый день питались лишь пирогами, которые носили по базару, назад, на постоялый двор возвращались голодные, но довольные. В Чернигове уже чувствовалось влияние северной культуры, поскольку рядом с постоялым двором нас ждала натопленная баня. Тут у нас вышел принципиальный спор, некоторые товарищи, привыкшие мыться перед сном, хотели сперва ужинать, а я поддержал Ивана, который настаивал, что сперва баня, а потом уже можно ужинать хоть до ночи. Поскольку он был походный атаман, народ нехотя согласился. Иван, единственный среди нас, кто бывал в русской бане, Богдану негде было, а я, кто я такой, чтоб открывать рот по этому поводу. Иван живописал процесс, и обещал всем райское наслаждение. Народ недоверчиво слушал, но возражать не пытался.
Парились мы при масляном светильнике, поскольку на улице уже стемнело, с удовольствием растирая себя и товарищей суконками. Мы оказались последними из постояльцев, кто занял баню, поэтому могли напариться вволю, никто не торопил. Вениками нас хозяин выручил, откуда у подорожных веники, запас у него имелся. Я окончательно утвердился в мысли, что первым строением, которое я построю в нашем селе будет баня. Потом мы долго ужинали, запивая холодным пивом горячие блюда, и в конце хором исполнили думу про Кирима Вырвыноги. Остальные жильцы и посетители постоялого двора требовали повторить, что мы и сделали, после того как нам выставили жбан пива. Перезнакомились со всеми присутствующими, а кроме нас здесь остановилось еще трое купцов с помощниками, ну и с окрестных сел и городков народу было достаточно. Чувствуя, что все дошли до кондиции, продолжил свою нелегкую работу, потащив за собой Сулима. Выяснив что двое из троих купцов посещают регулярно Волынь и Галицию, а один из них даже часто бывает на моей (Богдановой) родине в Холмском уезде, начал просить его передать весточку родичам, в наше село, расписывая, как удачно сложилась наша жизнь в казацких землях и передать им и всем односельчанам приглашение посетить нас с визитом. Второму тоже рассказал много интересных фактов из биографии беженцев с Волыни, используя самые распространенные фамилии, и не называя конкретных сел, а лишь их приблизительное расположение. Сам анекдоты про католических священников не рассказывал, но начал расспрашивать о том, что они слышали, не притесняют ли православных на польских территориях. Посыпались рассказы, кто что слышал, тут уже Сулим не выдержал, тихонько поведав, что он якобы слышал от какого-то купца в Киеве, и пересказал им пару моих баек про поведение католических священников, чем вызвал дружный смех слушателей. Засыпал я с чувством, что день был прожит не зря, информация медленно, но верно будет распространяться по стране.
В воскресенье, после заутренней, народ повалил на базар. Все это время мы провели за сортировкой и развешиванием товара, тоже штука не простая, особенно при продаже, ведь нужно было учитывать права собственности. Я вел три счета, в одном кошельке деньги за амуницию трех черкасцев, которые нужно было разделить между мной Сулимом и Дмитром, во втором деньги за мои собственные товары, в третьем, за товары Сулима, которые он оставил на меня. Хорошо хоть у Дмитра ничего своего не было. Иван продавал нашу с ним добычу с четырех черкасцев, свои товары, и нашу новую киевскую добычу на всю компанию. Одному Давиду была лафа, он продавал только свою и батину добычу, так что у него бухгалтерия была попроще. Как там ребята за лошадей будут деньги разбрасывать, я не мог себе представить, поэтому очень подозревал, что там выведем среднюю цену за коня и за седло, и разделим по количеству лошадей и седел, что кому причитается. Тем более, что коней там особо породистых не было, два полных доспеха с оружием, стоили как все наши кони.
Еще вчера мы решили, что в понедельник с утра уносим отсюда ноги от греха подальше. Расчет простой, если гонцов сильно ждали, и договор был, что в субботу вечером они будут в Киеве, то в воскресенье вечером прибудет следующая партия гонцов, а в понедельник могут начаться оперативно-следственные мероприятия. Торчать тут с их лошадьми и доспехами в мешках, это конечно круто, но глупо, поэтому решили двигать дальше в сторону Гродно, по расспросам, за три дня рысью мы должны были добраться. Гродно город не больше чем Чернигов, но богаче, на севере денег намного больше было у людей, чем на юге, поэтому и дрались там не переставая. Но это не мешало оживленной торговле по Балтийскому морю, а где торговля, там и деньги.
Первым расторговался я. Распродав все оружие, которое у меня было, доспехи черкасских казаков, и один из своих, я оставил Давиду продавать один мой оставшийся доспех, и один Сулима. Сам, отпросившись у Ивана, побежал искать нашу подводу с остатками киевской добычи, и решать кое-какие дела перед отъездом.
У купца Марьяна, которого мы сопровождали, я еще в походе выяснил, что у него есть приятель, киевский купец, который часто ездит в Черкассы на базар. И тогда же договорился с ним, что он передаст через него кое-какие вещи на мое имя и оставит у черкасского атамана. Пересмотрев все, что осталось в панском возе из товара, решил, что это мне сгодится часть на подарки матери и сестрам, да и другим знакомым женщинам, часть на производственные дела. Поэтому решил внести за этот товар, и воз с лошадьми, монеты Ивану в соответствующий кошель, а сам поехал по базару скупать остальные необходимые мне вещи.
Первым делом искал крицу, под Черниговом в болотах народ издавна руду добывал и крицу варил, скупил всю что нашел, вышло килограмм триста, на первых порах хватит, а там свою варить начнем. Чай крицу варить ума особого не надо, только до руды добраться нужно. Заодно расспрашивал мастеров, нет ли у них учеников толковых, которые домницы строить умеют и крицу варить, чтоб к нам работать пошли, обещал и им и мастеру хорошие деньги.
Поскольку увозил далеко, да еще денег предлагал, двоих мне предложили сразу. Первый не пришелся по душе, лицо не было отмечено печатью интеллекта, а дело то с ним хотелось новое начать, чугун плавить, поэтому ничего конкретно не обещая, сказал, что весной приеду, тогда решим окончательно. Второй был парень пошустрей, тот сразу начал торговаться за монеты, за жилье и за прочие блага жизни.
– Погоди Николай, давай я тебя спрошу кое-что, чтоб потом у нас с тобой свары не случилось. Расскажи, какую ты глину для плинфы выбираешь и что в нее добавляешь.
– Ишь ты хитрый какой, все тебе расскажи, это я никому болтать не буду.
– Ты Николай совсем дурак, или просто придуриваешься? Или я не увижу, где ты копать будешь, и как замес готовишь?
– Так то совсем другое, то я уже на место приеду.
– А какая разница тебе, что тебя сразу на работу не возьмут, иль потом со двора спровадят? Ладно Николай, хитрый ты больно, не выйдет у нас разговора, смотри самого себя не перехитри, а глину на плинфу для домницы, белую берут, а чтоб не сильно жирной была, чистого речного песка добавляют.
– Погоди казак, не торопись, языкатый он не в меру, но работник справный, лучше ты не найдешь. Да и нет у него, окромя меня, никого здесь. Сирота он, сын моей сестры покойной. У себя не оставишь, своих сынов трое, а ковалей в Чернигове в избытке, работы мало, как подрастут младшие сыны, и их отправлять в другие края придется.
– Ладно, тогда расскажи Николай, как ты руду перед домницей готовишь?
– Дробим, сушим и в домницу.
– А пустую породу, отделить от руды не пробовали, после того как подробили?
– Возни много, в ручье промывай, потом суши, только летом и можно, проще нам выходит все спечь, а потом отковать, быстрее выходит. Да и нет там пустой породы, просто в одном куске руды больше в другом меньше.
– Зато угля больше тратишь, сперва пустую породу с железом спечь, потом разогревать и ковать.
– Лесов много, что угля жалеть.
– Ладно, еще одно скажи. Сколько руды кладете и сколько угля? Какой известняк в домницу кладете, и сколько? – Тут Николай засмущался,
– Дядька Тимофей завсегда домницу укладывает, никого не допускает, – при этом он мне подмигнул, так чтоб дядька не видел, намекая, что давно уже подсмотрел дядьки секрет. Паренек мне понравился, была в нем независимость и искра Божья, ее видно в глазах, ее не спрячешь. Нахальный был не по годам, ну так людей без недостатков не бывает, по мне так лучше пусть нахальный, чем трусливый.
– Ишь, как бережет дядька Тимофей семейные секреты. Не беда, сами уложим, я эти секреты тоже знаю, да и без надобности нам они, мы будем с тобой по-другому варить, если получится, все у нас секреты выспрашивать будут. Пора до дела. Сколько просишь Тимофей, чтоб ученика своего к нам на работу отпустить?
– Вольный человек, племянник мой, не за монеты его учил, родичу, сыну сестры своей покойной помогал, ни от тебя Николай, ни от тебя казак, ничего мне не нужно. А с Николаем сам сговаривайся. Чего не показывал Николаю, напоследок покажу, не ведомо мне какие секреты ты знаешь, казак, но был бы ты таким хитрым, как показаться хочешь, сам бы крицу варил, а не мастера искал. – Я поклонился дядьке Тимофею,
– Спасибо тебе за все. Приезжай к нам через три зимы, покажем тебе, что мы с Николаем воздвигнем, не домницу, а домнище высоченное на восемь-девять сажен высотой.
– Ага, давай казак, думаешь ты один такой хитрый? Вместо крицы одно свинское железо на дно натечет, тогда будешь делать домницу о двух сажен как все люди.
– Умен ты дядька Тимофей, а скажи, сколько монет ты в год выручаешь? Шестьдесят серебряков выходит?
– Сколько ни есть, все мои, а тебе какое до того дело?
– Давай так Николай. За первый год положим тебе сорок монет. Будешь получать три серебряка в месяц и зимой и летом, а на Рождество и на Пасху еще по два сверху. Как доход какой с твоего труда пойдет, так сразу по пять серебряков в месяц получать будешь. Получится толк с задумки моей, то и по десять со временем получать станешь. Подворье тебе всем миром поставим, отработаешь. Невесту с собой вези, у нас парней много, девок мало, там не найдешь. Выезжай не позже Масленицы, пока дороги не развезло, как подсохнет, татары появятся, тогда уже до осени ждать придется. Если сгодишься на такой уговор, познакомлю тебя с купцом, который тебя в Киев доставит, и там к товарищу своему в обоз подсадит, что в Черкассы на базар ездит. А с Черкасс тебя уже к нам довезут, там недалече.
– Ты казак, не гони лошадей, тут помозговать надобно, а тебе давай раз, два, бросай все и езжай.
– Ну, мозгуй Николай, а я пока поищу мастера, что с меди мне кое-что сготовить сможет. Нужен мне медный котел большой, на сотню человек готовить, но с крышкой, и трубка медная мне нужна, не знаете, кто такое у вас изготовить может?
– В следующем ряду Ивана Медника спрашивай, он мастер добрый, он тебе такое склепает из листа медного. Только торгуйся с ним, а то он любит цену заломить.
По дороге к мастеру увидел купца, который пергаментом торгует и прочими пишущими принадлежностями, купил у него тоненькую стопку пергамента и веревки специальные с круглыми дощечками залитые воском, которыми письмо заматывать, и на дощечку печать ставить. Сразу возник вопрос с печаткой. Найдя купцов, которые торгуют перстнями с печатками, начал рассматривать изображения. Сюжетов было много, все хищные и не только звери, но и различные библейские сюжеты связанные с насилием, Георгий Победоносец, бьющий змия копьем, дамочка с отрезанной головой в руках, ну и другие детские картинки. Поскольку, не разбираясь в геральдике, поставив такую печатку можно сразу попасть на плаху, увидел абстрактную живопись на одном из перстней, которая мне сразу пришлась по душе своей древностью и символизмом.
На перстне был изображен языческий коловрат, известный в наше время как фашистская свастика. Поскольку мое появление в этом мире тоже было связано с вечным круговоротом элементов мироздания, мне захотелось носить этот символ на руке. Тем более, мне было точно известно о его отсутствии в княжеской геральдике, уж больно известен он был в мое время. Будь он на гербе известной личности, такую подробность обязательно бы упомянули историки. Прикинув, что хочу купить, начал яростно торговаться за крупный перстень с изображением то ли рыси, то ли леопарда.
– Я тебе по весу кольца золотыми монетами даю, ты что не знаешь, что монеты завсегда дороже золота по весу. Бери монеты, пока даю, таких перстней везде полно, в другом городе на базаре куплю.
– Не нужны мне твои византийские монеты, казак, дрянное это золото, ты мне талеры давай, у нас талеры в ходу.
– Вот когда с ляхами или тевтонами воевать будем, тогда у меня талеры в кошеле появятся, а с крымчаков пока только византийские монеты содрать можно. Не хочешь, как хочешь, но больше чем по весу монетами не дам. Если нет у тебя перстня за мою цену значит у другого найдется.
– Погоди казак, вот этот перстень хочешь? За него по весу твоими монетами возьму, но так чтоб перевесили, согласен?
– Зачем мне твой перстень языческий? И что это на нем намалевано, то ли крест, то ли паук? Побойся Бога, носить такое на руке, меня засмеют все.
– Ну и что, скажешь род твой древний, кольцо фамильное сотни лет передается от отца к сыну, а глянь какой видный перстень, где ты такой найдешь, покупай, казак, вдова оставила продать, соседка моя, я бы дороже за него просил.
– Ладно, ставь весы, раз такое дело возьму перстень, он вроде добре на пальце сидит.
Отвалив за печатку четыре золотых монеты, пока весы не склонились на мою сторону, пошел дальше искать Ивана Медника. Найдя вышеупомянутого мастера, попытался объяснить, что мне от него нужно,
– Нужен мне казан медный десятиведерный, и крышка, чтоб плотно к нему прилегала. Крышка не ровная должна быть, а как купол, и шишак в середине крышки, в самом верху, как кулак, но пустой внутри. И еще мне трубка медная нужна, чтоб дырка в ней была, как мой палец, аршин десять длиной, и скрутить ее нужно кольцами, два аршина трубки в одно кольцо. Так чтоб вышло четыре кольца, и последних два аршина ровной. Понял, о чем я толкую?
– Да чего тут не понять. Казан десятиведерный с крышкой как купол, и трубы медной десять аршин.
– Сколько монет хочешь за работу такую, и когда готово будет?
– Дорогой казан ты хочешь, казак и трубы медной десять аршин, готовь двести монет за это все.
– Вот ты говоришь Иван, что понял все, а я гляжу, что не понял.
– А чего я не понял?
– Не надо мне казан и крышку золотом сверху крыть, пусть медные остаются, а то я погляжу, ты посчитал, что золотить мне казан будешь, побойся Бога, не каждую церковь золотят. За двести монет доспех знатный купить можно, а тут простой казан. Посчитай без позолоты, я думаю, не больше чем восемьдесят монет насчитаешь.
– Какие восемьдесят, казак, ты знаешь, сколько медь стоит? Я что, со своего кошеля докладывать буду? Нет, самое малое, это все, тебе в сто восемьдесят монет обойдется.
– Как-то ты мудрено считаешь Иван Михайлович. Пуд меди стоит сорок монет, пуда тебе хватит и на казан и на трубу, ну и сорок монет за работу. Это даже много, коваль за год сорок монет зарабатывает. Никак больше восьмидесяти не выходит.
– Где ты видел пуд меди по сорок монет? Привези, я у тебя куплю, а у нас пуд меди меньше чем за пятьдесят серебряков не найдешь. Пуда мало на эту работу, два пуда нужно, ты посчитай, сколько в отход пойдет, меньше чем сто пятьдесят монет никак не выйдет.
– Ладно, уговорил. Добавлю тебе десять монет. Девяносто за все и по рукам, а про отход ты дурачков поищи рассказывать. Какой отход с меди? Не морочь голову ни себе, ни людям, а то поеду в другой город медника искать.
– Кто тебя считать учил? Два пуда меди уже сто монет, ну и мне за работу тридцать, вот и считай.
– Теперь слушай меня Иван Медник. Вон видишь, купец от тебя за двадцать шагов торгует, черный с бородой, его Иосиф зовут. Вот он тебе медь по сорок монет продаст. Полтора пуда, это даже много для этой работы, итого шестьдесят и тебе сорок. Это мое последнее слово, нет, значит, другого мастера искать буду. От тебя только одно слово хочу слышать, либо да, либо нет, остальное пусть другие слушают. Скажи свое слово.
– Ну, если Йоска по сорок продаст, хоть двадцать монет на работу остается. Понравился ты мне казак, для другого бы не взялся, давай за сто монет.
– Когда готово будет?
– Тут удача тебе подвернулась казак, казан у меня готовый уже есть, осталось крышку к нему изготовить и трубу, так что за две недели все готово будет.
– Опять ты все напутал мастер. Это тебе удача подвернулась. Сколько ты этот казан продать не мог, а порезать на куски и другое что сделать жалко было? Эх, знал бы наперед, больше девяносто монет не дал бы.
– Жадный ты казак. Нельзя так. Знаешь ведь завет Божий, что отдал, то твое. С легким сердцем нужно монету отдавать.
– Вот, вот. Это ты себе каждый раз повторяй, когда на базар идешь. Вот тебе пятьдесят монет задатку. Через две недели найдет тебя купец Марьян из Киева, отдаст пятьдесят монет и все заберет. Чернявый он, лет сорок ему, шрам рваный на левой щеке.
– Не сумлевайся казак, все готово будет.
– А ты мне скажи еще одно, Иван Медник. Нужен нам мастер, что медь и бронзу лить умеет. Колоколов нам не хватает на церквях. А большой колокол на месте лить нужно. Вот и ищем, кто бы сгодился к нам на работу поехать, хоть на три зимы, вылить все что нужно, и нам мастера обучить. Мы бы монет отсыпали немало за работу такую.
– Хорошие литейные мастера, это только монахи в монастырях. Лучше ты никого не найдешь.
– Поговорил бы ты Иван Михайлович с настоятелем. Может отпустит кого к нам на время. Уж мы бы монастырю отдарились за доброту такую. Дело то для веры христианской нужное, негоже церкви без колоколов стоять. Да и другая работа по литью имеется. Замолви словечко Иван Михайлович, вижу, вхож ты к ним, мы за добро добром ответим не сумлевайся. Да и не к спеху оно. На следующую зиму мастер нам нужен, есть время собраться и все сготовить. Если что узнаешь, передай купцом весточку казаку Богдану Шульге. Так меня прозывают.
– Верно казак. Знаю я настоятеля, часто они через меня медь и олово закупают. Но тут уж как получится, сам понимаешь, не в моей то воле. Но весточку передам, даже если не отпустит настоятель никого к тебе, чтоб ты в других местах искал.
– Спаси Бог тебя, мастер Иван, будем ждать.
Доставив купцу Марьяну свой груженый крицей и подарками воз, монеты на казан с трубкой медной, и на дорогу, объяснил, что через две недели он должен забрать, и у кого, пошел обратно к ковалям, прихватив с собой лишь пергамент с завязками, который спрятал в специальный мешочек полученный от купца. Надо бегом учиться бумагу делать, а то на этой коже не напишешься, больно дорого выходит.
– Ну что надумал Николай? Едешь в наши края? У нас потеплей будет, чем у вас, мерзнуть точно не будешь.
– Я бы поехал казак, сколько можно у дядьки на плечах сидеть, да только монеты на дорогу нужны, а у меня нет.
– За то не думай. Сам поедешь или с женой?
– Сам пока. Не пустит ее никто со мной, нет у меня ничего, и сама не захочет. Вот приживусь на новом месте, тогда заберу.
– Послушай меня Николай. Я может и моложе тебя, но таких как ты, уже перевидал много. Никто пока невесту свою за собой забрать не смог. Как поедет домой свататься, а она давно уже замужем за другим. Поэтому скажу тебе так. Любишь девку, не слушай ее, в таких делах девка не советчик, мешок на голову и в церковь. А потом вдвоем к купцу в обоз и к нам езжайте. Не пропадете, мы, когда ехали пять лет назад, четверо нас уже у мамки было, и все малые, и ничего никто не пропал. Так что думай добре парубок, и делай, как я советую. Вот тебе десять монет на дорогу, то тебе отрабатывать не надо, считай, что это мой подарок тебе на свадьбу. А вот девять монет тебе наперед, за первых три месяца весенних. На Пасху еще две монеты получишь. Как в Черкассы доедете, ищите казака Богдана Шульгу, что под рукой Иллара Крученого ходит, там вам каждый подсобит дальше добраться, аль весточку мне передаст. А если загодя весточку купцом передадите, то сам в Черкассах встречу. Пойдем, я тебе купца Марьяна покажу, он вас довезет и в Киеве пересадит. А пока скажи мне Тимофей Иванович, только правду скажи, где мастер есть, что пилы знатные кует и точит? Нужны мне пилы лучковые, чтоб бревна на доски пилить, много нужно и самых лучших.
