Текст книги "Шанс? Жизнь взаймы"
Автор книги: Василий Кононюк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Кононюк Василий
Шанс? Жизнь взаймы
Жизнь взаймы
Глава первая
На второй день, в понедельник вечером, когда уже стемнело, мы добрались до корчмы под Киевом, в которой мне уже давно хотелось побывать. Еще когда Иван, на круге, про поход с Загулей рассказывал, запомнилась мне та корчма, потом девки, которых мы у черкасских казаков отбили, про корчму под Киевом в своих рассказах упоминали. Обсуждая с казаками, что делать с корчмарем, решили пока присмотреться, а на обратной дороге решить его судьбу, в зависимости от того, как он себя поведет с Иваном. У таких людей память профессиональная, о том, что полтора месяца назад Иван у него жил, и с кем приехал в компании, корчмарь обязан вспомнить. А раз вспомнит, то в разговоре с ним Иван попробует затронуть эту тему, мол, пока девками не интересуемся, но вот весной, очень даже может быть. И какую ты нам помощь корчмарь оказать сможешь. А там посмотрим, что нам скажут. Вторая тема для разговора была про нанимателей. Близилось время зимних кампаний, обычно в корчмах и постоялых дворах, интересующийся народ искал концы и выходы на казаков как потенциальных наемников.
Иван с Сулимом скептически отнеслись к высказанным идеям, постоялых дворов под Киевом хватает. Иван вдруг уточнил, что воз они у этого корчмаря наняли, а бочки пустые у другого, уже ближе к Киеву, а у которого он так и не вспомнит, поскольку в ту корчму и не заходил, а сразу в Киев поехал по своим делам. Такая понятная по началу ситуация запутывалась, и распутывать ее было некогда.
Рассиживаться в Киеве времени не было, за вторник нужно было найти обоз, к которому пристать. Как рассказывали Иван и Сулим, большинство купеческих обозов отправляются с Киева в Чернигов рано утром в понедельник, так чтоб в четверг добраться, и в пятницу с утра уже место на базаре занять. Но и в другие дни купцы выезжают, не у всех же получается в понедельник выехать. Дел было много, как справиться со всеми, я себе не представлял. Мне нужно было, кроме этого, найти достаточно информированного человека, чтоб в беседе с ним проверить исторические факты и понять политическую ситуацию. Насколько я помнил, именно в 1390 г. отношения между Ягайло и Витовтом обострились вплоть до вооруженной борьбы, к которой тот в следующем году привлек Орден, и начал наступление на севере, что вынудило Ягайло вступить в переговоры, и в 1392 г. отдать Витовту титул Великого князя литовского.
Кроме этого нужно было начинать несколько информационных компаний. Первую, я условно назвал "Героический образ казака, народного мстителя". Тут особо напрягаться не надо. Нужно подкинуть ребятам, которые зарабатывают музыкой на ярмарке, пару благодарных тем, а дальше машина сама пойдет. То, что эти темы будут пользоваться популярностью, сомнения не вызывало, проверено историей. Лет через двести в этой местности все будут петь только о казаках. Первым делом сочинить с музыкантом пару песен о героической борьбе казаков с татарскими ордами, как говориться, задать тему, а дальше дело само пойдет. Главное вовремя новые идеи и сочинения подбрасывать.
Вторая компания более деликатная, назовем ее "Дискредитация образа католического священника". Тут, никаких песен, анекдоты и смешные истории в стиле Декамерона, как священники соблазняют жен и дочерей у наивных прихожан, и ужасные истории двух типов. Первые, с примесью правды, типа совращение детей священниками, гаремы рабынь у папы и епископов, и другие жизненные истории. Вторые, свободный полет фантазии, чем страшнее, тем лучше, поклонение дьяволу, жертвоприношение, сатанинские мессы, и другие сюжеты аналогичного содержания.
После принятия Кревской унии, бояре которые принимали католичество, становились, неподсудны своему князю, их должен был судить лишь кастелянский суд, кроме того, за ними навечно закреплялись данные им в кормление земли и освобождались от всех местных налогов. Фактически, с одной стороны, это было направлено на разрушение принципов вассальной присяги своему князю и ослаблению роли местных князей, с другой, прямая вербовка всей элиты общества в католицизм, ну а с народом, как говорится, потом справимся. И единственное что можно было противопоставить этому процессу, построенному на принципах шкурной выгоды, это общественное мнение не только не приемлющее новой религии, но и имеющее факты и истории потешаться над ней. А смех это большая сила. Вот поэтому и хотел я заняться формированием этого мнения и снабжением его нужными историями в меру своих скромных сил и возможностей.
Ну и третья, самая главная, "Жизненные истории о процветании и счастливой доле беженцев в казацкую землю". Полусказочные истории о смелых беженцах от засилья католиков и панщины, и их карьере на новых землях. Тут история моей семьи и парочку других, того же Степана, реальных людей с реальной биографией, которую можно проверить, будет изложена практически без изменений, а истории некоторых других реальных людей слегка приукрашены. Поскольку народ любит сказки, и счастливый конец в истории с положительным героем, думаю, купцы легко занесут эти истории в нужные мне области, и начнут выспрашивать о персонажах. А поскольку найти концы будет нетрудно, то найдутся свидетели и очевидцы, и невыдуманные истории найдут своего благодарного слушателя. После длительной пропагандистской компании, останется создать транспортную цепочку по эвакуации переселенцев, выкупить или открыть постоялые дворы в нужных точках. Православные священники нижнего звена часто демонстрировали силу духа и стойкость, которая и не снилась иерархам православной церкви, с безразличием взирающим на агрессию католической церкви, проводимую самыми гнусными методами. Заинтересовать их рекрутированием добровольцев в православное казацкое войско, а потом и самих рекрутировать на новые земли.
На Галичине, Волыни, землях достаточно недавно подмятых Польшей наступление на веру и права крестьян в самом разгаре. Но люди еще помнят старину, и знают, какие порядки пока в Литовском и Московском княжествах, поэтому если предложить альтернативу и реальные транспортные каналы, народ должен потянуться к новой и счастливой жизни.
Конечно, люди знают поговорку "Там хорошо, где нас нет", но она никого никогда не останавливала. На такие предостережения искатели приключений не реагируют, народ осторожный останется, а самые смелые пойдут. Если от них придут положительные новости, то и остальным захочется. С другой стороны, земли на Галичине, Волыни уже давно густозаселенные, и избытка земли там нет. Так что молодым, энергичным прямая дорога искать места попривольней.
В этом году – рекламная кампания, а на следующий год придется плотно путешествовать по приграничным с Польшей землям, и создавать транспортные каналы. Наши бояре с польскими на ножах, им на унии пока наплевать, так что никто не будет помогать ляхам искать беженцев. При правильной организации много денег это мероприятие не потянет, а людей заселять казацкие земли прибудет изрядно, заодно и разведка минимальная появится.
Обдумывая свои ближайшие действия, слушал вполуха разговор Ивана с хмурым корчмарем, и понял, это не наш клиент. С виду и по повадкам, отставной княжеский дружинник, который открыл корчму после выхода на пенсию.
– Девок, казак, себе сам ищи, я в таких делах не советчик. Если тебе на одну ночь жениться, подскажу в Киеве двор постоялый, там тебе помогут хотелку успокоить, коль терпеть невмочь. Чтоб охочих в поход искали, того пока не слыхал. Приехали ляхи к князю нашему, о чем толкуют, того не ведаю. Где в Киеве стоят, могу подсказать, потолкуете с кем-нибудь из их охраны, может подскажут чего. А пока вот отведайте, что жонка разогрела, и не серчайте, мы сегодня гостей не ждали. Спать тоже тут будете на лавках, в хатах не топлено нигде, вам же лучше. С вечерей, пятнадцать медяков с вас возьму, хоть с вами целый табун коней пришел, не грех и двадцать взять.
– Если с ляхами у нас завтра разговор выйдет, то две серебрушки от нас получишь, в обиде не будешь.
– Так я и так не в обиде, нож к горлу не суете, уже добре, ха, ха, ха.
– А что и такое бывало?
– А ты казак, открой корчму, если на тебе раз в месяц с ножом не полезут, я рядом открою, видно ты место на дороге в рай нашел, ха, ха, ха.
– Ты наверно дядьку, сам их подуськиваешь, скучно видать тебе жить, без меча в руках и пики доброй, – вставил и я своих пять копеек.
– Ишь, глазастый какой, скучно мне…, намахался, слава Богу, за двоих, одного не пойму, как живой остался. Вои, не чета мне, спят давно, а я вот, топчу пока рясу… А ты чего две сабли за спину нацепил, неужто с двух рук биться можешь? Тебе еще пять лет со щитом упражняться надо, пока вторую саблю в руки брать.
– Ты, дядьку, о чем не ведаешь, по себе не суди. С двух рук биться, либо сразу учат, либо не учат совсем. Переучивать того, кто со щитом годы простоял, никто не возьмется.
– Языком ты горазд махать, спору нет, а может мне старику, покажешь, как руками машешь?
– Выбачай, дядьку, не сейчас. Дорога дальняя, а даже палкой покалечиться можно. Вот будем назад ехать, тогда помашем с тобой палками, готовь монеты. Я без монет не бьюсь.
– Ха, посмотрим, кто из нас без монет останется. Но осторожный ты больно, казачок, так что и на казака не похож. Ну да ладно, лучину сами потушите, спите спокойно.
Оставив меня размышлять над мучительным вопросом, похож он на того, кому Господь рекомендовал много раз прощать, или может, нужно было в ухо дать за такие слова, старый солдат ушел наверх по скрипучей лестнице. Решив, что быстрее засну, если отвечу, что похож, успокоенный, улегся на свою лавку.
На следующий день, оставив коней и поклажу в корчме, мы дружной пятеркой, пешим строем отправились в Киев. Как объяснили опытные товарищи, пеший на воротах не платит, а поскольку торга сегодня доброго на базаре нет, то и смысла монетами разбрасываться тоже нет. На воротах недовольные охранники начали зубоскалить над нашей экономностью, тем более, что Иван вырядил нас всех, для солидности, в полный доспех, и мы были похожи на терминаторов. Как обычно, больше всех досталось мне, а поскольку грубить охранникам на воротах чревато, то приходилось отшучиваться, и брать на "а слабо". В результате, договорившись, что после пересменки, готов принять кулачный бой с каждым из них по очереди, мы наконец-то попали за крепостную стену. Там Иван и Сулим, рассудив здраво, что со мной не на роботу наниматься надо ехать, а объявлять войну Польше, решительно отправили меня с Дмитром на базар, договариваться с подходящим купцом, а сами с Давидом пошли искать постоялый двор с приезжими поляками.
Поскольку Киев того времени, уже был не столицей могучего государства, а пограничным городом, выглядел он соответственно, напоминая провинциальный городок с пятью-шестью тысячами населения, у которого на базарную площадь выходят практически все дороги. По сравнению со своим расцветом, о котором напоминали руины укреплений построенных при Ярославе Мудром, лишь правильными геометрическими размерами отличающиеся от обычных земляных холмов, город значительно ужался в размерах. Жизнь городка сосредоточилась вокруг Лавры на Печерах, и на Подоле, среди многочисленных ремесленников и купцов. Одноэтажные деревянные постройки, бедность, и первые следы восстановления – как-то новый земляной вал и частокол, сооруженный уже при Владимире Ольгердовиче, нынешнем удельном князе, наглядно демонстрировали, что еще тридцати лет не прошло, как Киев был освобожден от ордынского гнета. На Андреевскую гору нам идти было нечего, да и нарваться на неприятности можно, так что княжий гостинец нам обозреть не удалось.
Попав на базарную площадь, первым делом, я потащил Дмитра к скучающему бандуристу, которого никто не слушал, по причине практического отсутствия на рынке покупателей. Живописав бандуристу, жизненный подвиг Керима, и убедив его с помощью монет, что наша с ним задача рассказать об этом потомкам, взялись сочинять думу. Поскольку моя голова была полна всевозможных поэтических заготовок типа, "то не темна хмара насувает, то татарская Орда налетает", "то не ясен долу похылывся, то молодой казак зажурывся", поэтическую часть думы я доверил Богдану, объяснив ему принципы поэтического творчества и привел в пример пару песен про казаков которые я приблизительно помнил. Богдан с радостью занялся новым для себя делом, и легко выдал почти готовый текст за каких-то пятнадцать минут. Малыш обещал стать выдающимся сочинителем, слова складывались у него в рифмованные строки очень просто и естественно, тем более что народ к рифмам был не капризен, и с удовольствием слушал под музыку и белые стихи. Музыка в те времена разнообразием не блистала, так что в скором времени мы с Дмитром проводили контрольные слушанья нового хита.
Я позволил себе только слегка изменить концовку, придав ей более жизнеутверждающий характер. В конце песни главный герой, казак Кирим Вырвыноги, наступив на одну ногу своего кровника, вторую потянул в сторону, попытавшись, в такой способ, разделить его на две равные половины. Эта попытка окончилась неудачей, а в руках у казака осталась оторванная нога супостата. Несмотря на то, что лирический герой не смог добиться симметрии в финальном рисунке песни, я понял, что это произведение найдет благодарного слушателя, и наш творческий труд будет по достоинству оценен.
Увлекши за собой потрясенного Дмитра, оказавшегося рядом с таинством творения, на неподготовленных людей это всегда действует оглушающе, и громкие крики участников процесса тут совершенно ни при чем. Глушит совсем другое, например, когда кто-то в порыве творчества, размахивая руками, заедет неподготовленному зрителю локтем в нос, как это получилось у меня с Дмитром. Окрыленный первой удачей на ниве творческого труда, я смело направился к купцам, расспрашивая, не собираются ли они в Чернигов. Отрицательный ответ меня нисколько не смущал, и я тут же принимался рассказывать им одну из заготовленных баек. Если купец в своих маршрутах посещает Волынь и Галичину, значит шла байка про кого-то из нашего села, как пример удачливых переселенцев в казацкие земли, с убедительной просьбой передать привет родственникам или знакомым при очередном посещении этих мест. Если нет, то в зависимости от характера купца, выдавал ему, либо смешную и пикантную историю про католического священника, либо угрюмую и страшную. Попутно, мы нашли пару обозов отправляющихся с утра в Чернигов, и поинтересовавшись условиями найма, шли дальше. Условия у всех были одинаковы, выработанные годами. За этот переход платилось по две серебрушки на брата, плюс харчи за счет нанимателя. Но мне был интересен сам процесс.
Увлекшись творческим трудом, начал задумываться, а не сосредоточиться ли мне целиком на идеологической работе, раз это у меня так хорошо получается, но жизнь в очередной раз подтвердила, что любое ноу-хау без силового сопровождения, не более чем пустое место. Любую деятельность, даже такую безобидную, как рассказ анекдотов, нужно защищать и доказывать свое право этим заниматься.
Какой-то новоявленный пан, из бывших бояр, переметнувшийся в католичество, шел по базару со своими двумя гайдуками. Привлеченный громким смехом и моим звучным голосом, начал прислушиваться к рассказу, а потом решил вступиться за честь своей новой веры и ее священнослужителей.
– Как ты смеешь лайдаку, такое рассказывать! – Услышал я одновременно с чувствительным тычком в плечи.
Поскольку меня многократно предупредили, что за поединок с применением заточенной стали, в черте Киева легко остаться без головы, а за мордобой в не установленном месте получить батогов, пришлось ограничиться словесной дуэлью. Первым делом я обратился к слушавшим меня купцам.
– Добрые люди, а пойдите гукните стражу, вон она с того конца базара, скажите, бьют православных в Киеве, в стольном граде земли нашей, шляхтичи новоиспеченные. Считают, что закон не для них писан. – Народ ответил одобрительным гулом, теснее смыкая кольцо вокруг шляхтича и его гайдуков.
– А ты чего лезешь пан, куда тебя не просят? Стоят люди, балы точат, тебя не трогают, к себе не зовут. Ничего, сейчас виру князю заплатишь, за то, что бучу поднял, тогда угомонишься. А встречу тебя за стенами, тут держись, целый не уйдешь, и гайдуки твои тебе не помогут.
– Я тебя на шматкы порубаю шмаркач!
– Так может, не будем ждать стражу, а пойдем уже к воротам, там и поговорим рядком, никто нам мешать не будет?
– А пойдем!
Оставив купцам для стражи пару медяков на пиво, чтоб не догоняла, и не интересовалась особо, что тут приключилось, мы дружной пятеркой двинулись к воротам.
Три на два расклад не ахти, Дмитро откровенно мандражировал, ведь тупому ясно, без свидетелей ни о каком честном поединке речи быть не может. Один из гайдуков вызывал явное опасение, лет тридцати пяти от роду, легкостью движений он напоминал Ивана. Вместе с тем, открытое лицо, и пара неодобрительных взглядов которые он бросил на своего пана во время нашего диспута, невольно располагали к себе, и я никак не мог придумать, как решить это противоречие.
Пан был фигурой представительной, по объемам напоминавший Василия Кривоступку, моего давнишнего соперника в кулачном поединке. Доспех у пана был не хуже нашего, на польский манер, глухая кираса защищала грудь и спину, под ней кольчуга, наручи, и прочие железяки в положенных местах. Его гайдуки тоже шли не голые и не босые, кожаный доспех с нашитыми бляхами и шлем на голове был у каждого. Так что если трезво оценивать наши силы, никаких шансов в рубке у нас не было. Не даром Дмитро шел, как в воду опущенный, проклинал видно тот день, когда со мной связался.
Но как правильно говорил капитан одного судна "Еще не вечер", да и маменька моя новая научила меня одной мудрости, помню, аж дрожь меня от ее науки взяла, "Всегда помни, любого легко убить, если подобрался близко". Как только мы вышли из ворот, я вклинился по правую руку от шляхтича, между ним и его старшим гайдуком. Дмитро с младшим гайдуком, неприятным типом, который большой щелью между передними зубами, и вытянутыми вперед скулами лица, напоминал большую крысу вставшую на задние лапы, пристроились во второй шеренге.
Еще когда мы выбирались из города раздельно, шепнул Дмитру, что по моей команде нужно будет сразу бить того, кто рядом кулаком в горло. Командой будет, когда я громко скажу слово "Кабан". Дорога по совершенно открытой, очищенной от деревьев и кустарника местности вела к леску, возле Киева лесов много. Навскидку от стен до нужного нам всем леска, по прямой, было чуть больше километра. Пока мы шли, я тщательно забалтывал противника, агитируя его бросить свою скучную жизнь, и вступать к нам в казаки.
– Ну что нам делить с тобой пан. Ты погорячился, я погорячился, а святую римскую церковь у нас все уважают, так что не держи обиды пан, а лучше вступай в казаки. Вот где жизнь! Вот где воля! Ты подумай сам, ну сколько ты с бедных селян возьмешь? А мы за прошлый год по двадцать пять золотых монет на брата добыли!
Эту мысль со всевозможными вариациями и подробным описанием награбленного, я повторял снова и снова, аж самому надоело. Пан угрюмо молчал, и не хотел идти на мировую, но мои разглагольствования его полностью расслабили, и он вообще перестал обращать на меня внимание. С его точки зрения все было понятно, главное дойти до леса, порубить наглецов и обобрать, одни доспехи были знатной добычей, а разговоры про немереное количество золота, которое можно ожидать в наших поясах, придавали его круглому и лоснящемуся лицу довольное и мечтательное выражение. Гайдук наоборот, чем больше я трещал, тем озабоченнее он становился, с неудовольствием поглядывая на расслабленного хозяина и плотнее прижимаясь ко мне, контролируя мою правую руку.
С точки зрения человека привыкшего, что руку перед ударом нужно вооружить острым железным предметом, он все делал правильно, но это делало и его, и мечтательного пана, совершенно не готовым к атаке голыми руками, которую они подсознательно игнорировали. Во-первых, кулаками бьются только холопы, во-вторых, ну посадишь ты кулаком синяк под глазом, на окончательный диагноз это не повлияет, и ставить его будут совершенно другими инструментами. Так стоит ли обращать внимание на разные мелочи, ведь их так много вокруг нас.
Дорога тем временем начала заворачивать за невысокий пологий горбок, который даже не закрывал крепостных стен, но скрыл нас от глаз стражи на воротах.
– Смотрите кабан!
Громко воскликнул я, прерывая свое монотонное бурчание, и вытянув вперед обе руки, указал в направлении недалекого леса, затем, стремительно разводя их в разные стороны, врезал ребрами ладоней по открытым шеям соперников. Можно было проводить удар и снизу, но гайдук был настороже, и на любое движение руки среагировал бы как на угрозу. А так внимание отвлек, безоружные руки продемонстрировал, а на последующее движение правильно среагировать невозможно. Максимум, неподготовленный человек попробует откинуться назад, если успеет среагировать, еще больше открывая шею, и не успевая уйти от руки. Это безусловный рефлекс. Условный рефлекс, на удар противника не отклоняться, а наклонить вперед голову, пряча подбородок и шею, подставляя под удар лоб и скулы, тренер по боксу вырабатывал у нас целый год, специально уделяя этому упражнению внимание на тренировках и переламывая естественную для нормального человека реакцию отклонить голову и корпус назад.
Левой, пану в горло, удар вышел как надо, аж хрустнуло что-то под ребром ладони. Правой не столь удачно, гайдук не поддался на провокацию или среагировал чуть раньше, и начал поворачиваться в мою сторону. Удар вышел не прямо по кадыку, а чуть косо, что впрочем, вывело его из игры на некоторое время. Развернувшись назад, отметил, что Дмитра рано взяли в казаки. Вместо того, чтоб разбираться с соперником, он как все таращился глазами в лес, пытаясь разглядеть там кабана, как будто бы мы дружной компанией на охоту вышли. Лишь после того, как я начал схватку, он сообразил, что к чему. Когда я повернулся, он как раз умудрился обхватить Крысу сзади руками и кричал дурным голосом,
– Бей его Богдан!
Крыса сразу сильно ломанул ему шлемом в лицо, откидывая голову назад, но это был его первый и последний успех. Его удар ногой мне в промежность я встретил опущенным кулаком левой руки, а пальцами правой руки, не церемонясь, сильно ударил в глаза, пока он выхватывал кинжал. От болевого шока он потерял сознание и упал на землю. Дмитро, был от удара шлемом в состоянии, которое мой тренер любовно называл состояние "гроги".
Теперь уже, по прошествию многих лет, когда фигура тренера перестала казаться идеалом, на который ты старался равняться, мне подумалось, что это, наверное, единственное иностранное слово которое он знал, поэтому так его любил. Пан хрипел на земле, но помирать не собирался. На ногах оставался только опасный гайдук, и, на всякий случай, я врезал ему сзади сапогом под колено опорной ноги. Сунув ему нож под подбородок так, чтоб острота этого предмета ощущалась кожей шеи, начал разговор.
– Понравился ты мне гайдук, не хочу тебя убивать, но тут не от меня, от тебя много зависит. Даешь мне слово, что пока чудить не будешь, тогда пойдем в лесок дальше толковать, тут посреди дороги помешать нам могут.
– Знал я, что не прост ты казачок, да недоглядел. Ишь, как хитро ты нас с паном ударил, даже я не знал, что так можно. Думал, ножом нас резать будешь, а ты нас голыми руками положил. Ну что ж, пойдем потолкуем, слово даю, что руки против вас пока не подыму. Ну а дальше, то уж как Бог даст. – Говорил он еще с хрипотцой, но на удивление быстро отошел от удара в шею.
– Дмитро, снимай пояса с пана и с молодого, руки им сзади скрути, и на ноги ставь, а ты помогай гайдук, не стой без дела, пояс свой, мне пока давай, чтоб не мешал тебе.
– Так вроде до сего дня он мне особо не мешал, и слова я своего пока не рушил, – гайдуку рвала душу идея своими руками отдать мне наточенные железяки.
– Снимай гайдук, не журись, сдается мне, скоро назад его получишь. А пока он тебе только мешать будет, из-за него дурные мысли в голову прийти могут.
Отобрав у гайдука пояс, подошел к пану, который продолжал хрипеть. Поскольку к нему у меня были вопросы, постарался залезть ему двумя пальцами в горло и поправить хрящи кадыка на место. Мне удалось кое-что сделать, пока пан не начал блевать, и прервал мои попытки восстановить первоначальную структуру хрящей.
– Ты, гайдук, пану помогай, а ты Дмитро, Крысе дорогу показывай, не видит он пока сердешный. Вон тропинка прямиком к лесу ведет, по ней и пойдем, нечего нам на дороге маячить.
Ситуация складывалась невеселая. Схватку то мы конечно выиграли, что не могло не радовать, но любой суд нас укоротит на голову. А вот как не попасть на суд, тут надо было хорошо подумать, и без помощи гайдука это было несколько проблематично. То, что некоторые товарищи, стали передвигаться с трудом, и с посторонней помощью, от киевских ворот уже было незаметно, и мы без приключений добрались до леска. Гайдук усадил увечного пана под дерево, он с трудом дышал. Видимо из-за сломанного кадыка начинался отек горла. Если бы не моя скорая помощь уже бы помер, а так еще дышит. Оставалось надеяться, что мне удастся задать ему пару вопросов. Подойдя к молодому, которого придерживал Дмитро, воткнул ему в глаз кинжал, и попросил Дмитра снять одежду с трупа. Вытерши руку и кинжал о траву, пошел беседовать с гайдуком. Моя бессердечность его неприятно удивила, и он стоял напряженный, не зная, что от меня ожидать. Отведя его на другой конец поляны, и протянув ему его пояс, попытался описать ему ситуацию, как я ее вижу.
– Врать тебе гайдук не буду. У тебя теперь две дороги. Одна в могилу, другая в казаки. Что ты выберешь, решай сам. В любом случае я тебя сейчас отпущу, пойдешь в корчму, надо коней и вещи ваши забирать, а потом сюда привести. Разделим все по совести, на троих. Приведешь стражу с собой, на муку пойду, но клясться буду, что ты нас на то подбил, и подельщик ты наш, так что думай добре и не ошибись. Если решишь казаком стать, скажу, куда тебе ехать, и какое слово кому сказать. Жить можешь католиком, никто слова тебе не скажет, а захочешь казаком стать, придется перекреститься, в казаки только православных берут. Думай добре, потом мне свое слово скажешь.
– А ты смелый казачок. Не боишься мне зброю отдавать? Пан мой живой пока, а вдруг захочу его освободить, и за дружка своего помститься? – Он сделал шаг назад, чуть пригнулся, положил ладонь правой руки на эфес сабли, разом становясь похожим на большую хищную кошку перед прыжком.
– Помрет твой пан скоро, пытался я ему горло вправить на место, да нет толку. Скоро опухнет там все и задуха его задушит. Ну а Крысе той, что я упокоил, серый волк дружком мог быть, и то вряд ли. Нет у тебя гайдук причин на меня саблю подымать. Хотя одна есть. Обидно тебе, что я тебя побил, не битый ты был до сего дня. Ну, так за одного битого двух небитых дают, так что ты мне еще одного, такого как ты, гайдука привести должен. А руку с сабли забери, не маленький, знать должен, что вызов на поединок то означает.
Дмитро, напряженный как струна, слыша наш разговор, уже подтянулся, и стал слева и чуть сзади от меня.
– А я и хочу тебя вызвать казачок, ты меня обманом побил, посмотрим каков ты в честном бою!
– Тут гайдук загвоздочка одна есть. Твой пан нас тоже не на честный бой в лес вел. И ты, по его приказу, нас бы сзади рубил, и про честный бой бы не думал. Так что ты из себя лыцаря не строй, рожей пока не вышел. И честного боя со мной, ты пока не заслужил. Рубить тебя будем, если биться надумаешь, мы с Дмитром в четыре руки. А вот когда станешь казаком, то на палках завсегда со мной побиться сможешь. Тут даже разрешения атамана не надо. А расскажешь атаману, какая у тебя кручина, что не можешь жить с душевной раной и побитой мордой, может, разрешит тебе со мной в поединке биться. Так что решай гайдук с нами ты иль против нас.
– Боишься, значит со мной на бой выйти. Дружка в помощь привел. Думаешь, поможет он тебе. А что боишься, то ты правильно делаешь. Ладно, казачок, не буду тебя сегодня рубить, ты мне сегодня жизнь подарил, хоть не просил я тебя об этом, а все равно должок за мной есть. Но ничего, жизнь длинная, может отдам тебе должок, и заслужу у тебя честный бой. А пока давай о наших делах толковать. Там в корчме еще двое гайдуков, пан их паковать коней и воза оставил, с ними, что будем делать?
– А что за люди, что про них сказать можешь?
– Один из них товарищ мой, вместе мы пану служили верой и правдой, да ответил нам на то пан обидой. Не хотели мы в католиков креститься, но пан сказал, или в холопы, или в католики. Поскрипели мы зубами, но что делать, куда собака туда и хвост. Но он, паскуда, заставил и жену и детей перекрестить. – Гайдук заскрипел зубами, его лицо перекосилось.
– Уже больше года как жизни нет. Домой прихожу, как в чужой дом, жена не глянет, и молчит, за год слова не сказала. Сначала бил, но потом вижу, забью до смерти, детей сиротами оставлю. Второй год уже смерти ищу, но не идет ко мне старуха с косой. За товарища своего головой ручаюсь, пойдет в казаки со мной, хоть не так у него, как у меня, а тоже почернел за этот год.
– А что ж ты раньше в казаки не сбежал герой? Целый год жену лупил и зубами скрипел, а уехать от пана смелости не хватило?
– Поглядел бы я на тебя, какой бы ты смелый был, если на тебе и жена, и дети…
– Так теперь все одно придется с ними тикать. Какая разница?
– А такая! Теперь другого пути нет, значит, и думать нечего!
Порой логика людей или ее подобие, которыми они аргументируют свою инертность и страх менять теплое, сытое место, способны довести до белого каления, но от этого ничего не меняется. Вещи и события нужно принимать такими, какими они есть, а не такими, какими они могли бы быть в наших мечтах, и работать с тем, что есть, а не с тем, что ты нарисовал на кульмане. Теперь мне стала понятна его агрессивность и близкое к суициду желание броситься под сабли.
– Ладно, с товарищем твоим понятно, ну а второй кто?
– Курвый сын он! Как стал католиком, так и пнется везде показать, что он лучше других, слышал бы он твои байки, там бы в Киеве бучу бы с тобой устроил!
– Ладно с этим тоже все ясно. Послушает он тебя, если скажешь коней и воза к Киеву гнать?
– А как не послушает, если я скажу, пан меня наперед послал, за конями.
– А им чего за тобой ехать, бери коней да и езжай?
– Так скажу воза надо, не рассчитали мы, товару много пан набрал, догружать надо.
