Текст книги "Древний Восток"
Автор книги: Василий Струве
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
Гибель Ассирии[41]41
И. М. Дьяконов.
[Закрыть]
Таково было Ассирийское царство на вершине своего могущества в середине VII в. до н. э. Очень скоро, однако, и это царство постигла гибель.
Главной причиной её была ненависть всех народов к своим поработителям. В 20-х годах VII в. в Ассирии разгорелась внутренняя борьба, а с севера, из-за Кавказа, в ассирийские земли ворвались кочевники-скифы. Они нападали на города и сёла, к ним присоединялись воинственные жители окраин ассирийского царства, которые стремились вернуть свою самостоятельность и отомстить ненавистным поработителям. Связь с провинциями была нарушена, собирать армию стало трудно. В Вавилонии тем временем объявил себя царём халдейский князь Набопаласар. Он двинул войска на север. Несколько лет шли сражения, кончавшиеся переменным успехом, но постепенно вавилоняне стали подходить к стенам древнейших ассирийских городов.
В это время с гор Ирана спустились войска Киаксара, царя Мидии – нового государства, включившего многие племена, привыкшие ещё к первобытной свободе, но ознакомившиеся уже с ассирийским военным искусством. С двумя врагами – вавилонянами и мидянами – ассирийскому царю было невозможно справиться. В 614 г. мидяне взяли штурмом город Ашшур, укрепления которого даже в развалинах поражают своей мощью и искусством постройки. Вся находившаяся в городе ассирийская знать была вырезана. На развалинах города Киаксар встретился с Набопаласаром. Торжественно было ознаменовано заключение союза дружбы; сын вавилонского царя получил руку дочери царя мидян.
Дни Ассирии были сочтены. Ассирийский царь Синшаришкун со своими войсками заперся в Ниневии. Город был сильно укреплён. Союзники готовились два года к походу на Ниневию. В 612 г. они появились под её стенами. Союзники задумали остроумный план: если тараны бессильны против стен ассирийской столицы, то вместо таранов будет действовать река, Союзники запрудили Тигр и заставили его переменить русло, направив воды реки на город.
О том, что последовало, рассказывает современник событий израильтянин Наум.
«Поднимается на тебя, Ассирия, разрушитель: охраняй твердыни, стереги дорогу, опояшь чресла, собирайся с силами. Щит героев его красен; воины его в багряных одеждах; огнём сверкают колесницы в день приготовления к бою, и лес копий волнуется.
По улицам несутся колесницы, гремят на площадях; блеск от них, как от огня, сверкают они, как молнии. Царь ассирийский вызывает храбрых своих, но они спотыкаются на ходу; поспешают на стены города, но осада уже устроена.
Речные ворота отворяются, и дворец размывается. Решено: Ассирия будет обнажена и отведена в плен.
Слышны хлопанье бича и стук крутящихся колёс, ржание коня и грохот скачущей колесницы. Несётся конница, сверкает меч и блестят копья; убитых множество, груда трупов; нет конца трупам, спотыкаются о трупы.
И будет то, что всякий побежит от тебя и скажет: „Разорена Ниневия“. Кто пожалеет о ней? Где найду я утешителей для тебя?
… Спят пастыри твои, царь Ассирии, покоятся вельможи твои; народ твой рассеялся по горам, и некому собрать его! Нет врачевания для раны твоей, болезненны язвы твои. Все, услышавшие весть о тебе, будут рукоплескать о тебе, ибо на кого не простиралась беспрестанная злоба твоя».
Месть народов постигла Ассирию. Царь Ассирии, чтобы не достаться живым победителям, зажёг свой дворец и бросился в пламя. Большой отряд ассирийцев вырвался из города и ещё семь лет держался в разных местах, сопротивляясь победителям, пока не был уничтожен совместными силами вавилонян и мидян.
Библиотека Ашшурбанипала[42]42
И. М. Дьяконов.
[Закрыть]
В середине прошлого века археологи, раскапывая ниневийские дворцы, наткнулись на помещение, где на полу, под грудами земли и обломков, толстым слоем, в треть метра толщиной, лежали покрытые клинописью глиняные таблички. По-видимому, при пожаре дворца они рухнули из второго этажа, где были сложены. Здесь были важные документы царского архива и многочисленные списки лучших произведений вавилонской литературы. Позже археологами были найдены и другие такие помещения с табличками. Это и была библиотека Ашшурбанипала.
В своё время Она содержалась в образцовом порядке. Имелся каталог, в который были занесены названия всех произведений. На каждой табличке выдавливался штамп – «Дворец Ашшурбанипала, царя вселенной, царя Ассирии». По поручению Ашшурбанипала, его чиновники разъезжали по городам и храмам Вавилонии, приобретая старинные таблички или составляя с них копии.
Ашшурбанипал со своей женой в саду.
В самой Ассирии почти не существовало своей художественной литературы, если не считать замечательных описаний военных походов. Литература, общая для ассирийцев и вавилонян, была в основном вавилонской по происхождению. Многие сведения об этой литературе мы получили из находок в библиотеке Ашшурбанипала. Здесь хранились все важнейшие произведения вавилонской и ассирийской литературы.
«Книги» этой библиотеки были совсем иными, чем книги нашего времени. Это были глиняные плитки, покрытые клинописными значками. Клинопись – совсем особый вид письма, внешне не похожий ни на какие другие и ныне нигде не употребляемый; она просуществовала, однако, свыше 3 000 лет и была распространена у многих народов.
Клинопись появилась первоначально у шумеров, древнейшего народа, населявшего низовья Тигра и Евфрата задолго до возникновения города Вавилона. Первоначально шумеры, подобно очень многим первобытным народам, выражали свою мысль при помощи рисунков. Так, например, трёхдневное путешествие по воде для охоты, во время которого было убито три оленя, можно было изобразить лодкой над волнистой линией под тремя солнцами, затем нарисовать трёх оленей вверх ногами. Такого рода способ зарисовывания мыслей путём рисунков мы называем пиктографией. Ею до сих пор пользуются некоторые отсталые племена. Наиболее ранние из дошедших до нас памятников шумерской письменности (древнейший из них, относящийся к 3300–3200 гг. до н. э., хранится в Ленинграде, в Эрмитаже) очень походили на этот способ. Чтобы написать, например, «14 чёрных баранов», делают одну круглую и четыре полукруглых выемки в глине, а рядом (всё равно, где именно – сбоку, сверху или снизу) процарапывают рисунок бараньей шкуры и тёмного неба (полукруг и под ним чёрточки – знак темноты).
Постепенно для важнейших предметов и понятий выработались специальные рисунки. Каждый такой рисунок либо изображал предмет, который имелся в виду (например, «рыба», «птица», «дом»), либо предмет, связанный с действием (например, рисунок ноги можно было понимать, как «стоять», «ходить», «бегать», «приносить»). Про такие рисунки нельзя ещё сказать, что это уже письмо, здесь не написано определённых слов, а есть только намёк на определённую мысль.
Но постепенно каждый рисунок закрепился за одним или несколькими словами из языка данного народа; и так как каждое слово имеет своё определённое звучание, то пришли к мысли выражать рисунком не только понятие или предмет, но и всякую группу звуков, соответствующую данному слову. Если, например, «стоять» по-шумерски «губ», «ходить» – «ду», «гин» или «ра», «приносить» – «тум», то рисунком ноги можно выразить не только понятия «стоять»; «ходить», «приносить», но и слоги «губ», «ду», «гин», «ра» и «тум», так же, как это делается в наших ребусах. Этому помогло ещё то, что в шумерском языке много односложных слов. Теперь уже можно было, ставя знак, по порядку, написать любое слово. Такой способ письма называется словесно-слоговым (иероглифическим). Он оказался настолько удобным, что просуществовал очень долго.
Однако и здесь возникали трудности. Сложность заключалась в том, что каждый знак имел не одно значение, а несколько, и словесных, и слоговых.
Папирус в Шумере не рос, а камня и другого подходящего для письма материала было мало. Поэтому здесь придумали писать на глине. Лепили небольшие плитки и на них палочкой выдавливали рисунки, потом сушили или обжигали их.
Однако кривые процарапанные линии рисунков дают на глине заусеницы, и выводить такую линию долго. Гораздо удобнее выдавливать на глине прямые чёрточки. Это делалось деревянной, костяной или тростниковой палочкой, квадратной или прямоугольной в сечении. Нажимали углом, держа палочку наклонно, как карандаш. Поэтому в месте нажима углубление получалось глубже и шире, а там, где палочку лёгким движением оттягивали от места нажима, углубление получалось мельче и уже. Таким образом, чёрточки на глине получали клинообразный вид. Отсюда название «клинопись». С течением времени писцы старались делать меньше лишних движений рукой, что также ускоряло писание. Поэтому знаки всё более упрощались, пока рисунки не изменились до полной неузнаваемости.
Когда в середине III тысячелетия до н. э. клинопись стали приспосабливать для своего языка аккадцы (т. е. вавилоняне и ассирийцы), то система письма претерпела ещё большие изменениям Многие знаки, сохранив старые значения, получили и новые, произведённые уже не от шумерских слов, а от аккадских. Например, знак «горы», читавшийся «кур» (потому что по-шумерски слово «гора» или «страна» звучит «кур»), стал ещё читаться «шад», «мат» и т. д. (потому что по-аккадски «гора» – «шаду», а «страна» – «мату»). Кроме того, аккадские писцы вставляли в текст, написанный по-аккадски, целые шумерские слова и даже выражения, которые читали, однако, в переводе на аккадский. Для облегчения после таких шумерских слов в аккадском тексте («идеограмм») ставились аккадские окончания.
Несмотря на большую сложность клинописной грамоты, читать её, зная языки аккадский (ассиро-вавилонский) и шумерский, было в общем не так уж трудно. Некоторые специальные орфографические правила облегчали дело. Надо было только твёрдо запомнить все знаки и их значение. – На это, конечно, уходило много времени, так как ходовых знаков было около трёхсот, а считая и более редкие – вдвое больше, и каждый из них Имел по крайней мере одно-два словесных и в среднем четыре-пять слоговых значений.
Делу помогали специальные учебные пособия – «силлабарии», содержавшие списки шумерских знаков с объяснением их произношения и значения, а также списки грамматических форм. Такие силлабарий нужно было заучивать. Кроме того, они служили и справочниками, вроде словарей. Составлялись также словари иностранных языков.
Конечно, «словарь», как и любое сколько-нибудь большое сочинение, не мог уместится на одной глиняной плитке, даже большой. Поэтому такое сочинение переносили на следующую табличку. Для этого после последней строки на первой таблице подводили черту и писали первую строку следующей таблицы. Затем подписывали заглавие всего сочинения и номер таблички. Заглавием обычно служили первые слова сочинения Например, шестая таблица поэмы о герое Гильгамеше имеет в конце следующую подпись:
«Друг мой, о чём совещались великие боги? (это – первая строка следующей седьмой таблицы). О всё видавшем, (это заглавие поэмы). Таблица 6-я. Согласно древнему оригиналу написано и сверено».
* * *
– Мы рассказали, каким способом были написаны глиняные «книги» библиотеки Ашшурбанипала. Какие же «книги» хранились в её длинных и узких залах?
Из художественной литературы в ней были собраны древние поэмы о богах и героях. О богах, например, рассказывала поэма, которую пели на, ежегодном празднике обновления растительности. Это, поэма о хождении богини Иштар в мир мёртвых за похищенным смертью супругом, Таммузом[43]43
Перевод В. К, Шилейко.
[Закрыть]:
К стране безысходной, земле обширной
Синова дочерь Иштар свой дух склонила,
Склонила Синова дочь свой дух пресветлый
К обиталищу мрака, жилищу Иркаллы[44]44
Бог подземного мира.
[Закрыть].
К дому, Откуда вошедший никогда не выходит.
К пути, на котором дорога не выводит обратно,
К дому, в котором вошедший лишается света,
Света он больше не видит, во Тьме обитает;
Туда, где питьё его – прах и еда его глина.
А одет он, словно бы птица, одеждою крыльев.
На дверях и засовах простирается прах,
Перед вратами разлилось запустенье…
Достигнув ворот преисподней, богиня Иштар требует, чтобы её впустили, а иначе грозит разбить ворота и выпустить всех мертвецов. Сторож ворот отправляется сообщить об этом царице преисподней, страшной богине Эрешкигаль. Царица преисподней приказывает:
Ступай, о сторож, открой врата ей,
Поступи с ней согласно древним законам!
Проводя Иштар через семь ворот подземного царства, сторож срывает с неё, одно за другим, все её одеяния. Иштар вопрошает его:
– Зачем убираешь ты, сторож, большую тиару с моей головы?
– Входи, госпожа! У царицы земли такие законы.
– Зачем убираешь ты, сторож, подвески с моих ушей?
– Входи, госпожа! У царицы земли такие законы…
Наконец, нагой вводит сторож богиню пред лицо Эрешкигаль, царицы земли. Та наводит на Иштар шестьдесят болезней и заключает в темницу. Но Иштар – богиня любви и плодородия; без неё на земле прекращается жизнь. Тогда боги посылают к Эрешкигаль шута Аснамира, который должен рассмешить грозную богиню и за это потребовать награды. Этой наградой должно быть освобождение Иштар и Таммуза. Аснамир так и сделал. Эрешкигаль в гневе, но не может нарушить уже данной своей клятвы – исполнить требование шута:
Пожелал ты, Аснамир, чего не желают!
Я тебя прокляну великою клятвой,
Наделю тебя долей незабвенной во веки:
Снедь из канавы будешь ты есть,
Сточные воды будешь ты пить,
В тени под стеною будешь ты жить,
На порогах будешь ты спать,
Голод и жажда сокрушат твой щёки.
Затем она приказывает окропить Иштар и Таммуза живой водой и отпустить их. На земле начинается ликование.
Другие таблички рассказывают о героях. В одной из поэм рассказывается, как герой Этана полетел на небо на орле[45]45
Перевод В. К., Шилейко.
[Закрыть]:
Орёл изрекает ему, Этане:
«Я тебя понесу на небо к Ану[46]46
Бог неба.
[Закрыть].
На мою спину положи свою грудь,
На концы моих крыльев положи свои длани,
На мои крылья положи свои руки».
На его спину, кладёт он грудь,
На концы его крыльев кладёт он длани,
На его крылья кладёт он руки
Стала тяжёлой, возросла его ноша.
Один уже час они – в дороге,
И орёл изрекает ему, Этане:
«Посмотри-ка, мой друг, какова там земля?
– Словно горка земля, море – словно колодец.
Другой уже час они в дороге.
И орёл изрекает ему, Этане:
„Посмотри-ка, мой друг, какова там земля?“
– Стала земля, будто мельничий жернов,
А широкое море – словно чашка для теста. —
Третий уж час они в дороге.
И орёл изрекает ему, Этане:
„Посмотри-ка, мой друг, какова там земля?“» —
– Сделалось море, как садовничья лейка.
Орёл в Этана поднялись на небо бога Ану. Но ещё выше есть другое небо – небо богини Иштар. Туда предлагает орёл снести свежего друга, и он, колеблясь, соглашается. Всё выше и выше поднимаются они:
«Посмотри-ка, друг мой, какова там земля?»
– Различаю я землю не яснее пылинки,
А широкого моря не видать моим взорам.
Нё хочу я, мой друг, подыматься на небо.
Удержи свой полёт, опусти меня долу.
Минута сомнения и страха оказалась роковой: орёл начинает падать, а Этана срывается с него и летит стремглав вниз. Наконец, оба ударяются о землю.
Эта поэма – поэма о наказанной гордыне человека, захотевшего сравниться с богами, отказавшегося от покорности. Такие произведения пользовались большой популярностью среди жречества, составлявшего добрую половину тогдашних грамотных людей. Другой такой поэмой является поэма об Адапе.
Герой Адапа, сын бога Эа, промышляет в море рыболовством для прокорма своего города. Но вот однажды на его лодку налетел Южный ветер и перевернул её. За это Адапа сломал ему крылья. Боги обеспокоились – почему не дует больше Южный ветер? Услыхав, что виновник этого – Адапа, они вызывают его в собрание богов. Адапа обращается за советом к Эа, и тот велит ему ничего не есть, что ему предложат у богов, так как это может быть хлеб и вода смерти.
Адапа к Ану дарю когда подошёл[47]47
Перевод В. К. Шилейко.
[Закрыть].
Увидел его Ану а молвил: «Подойди-ка, Адапа,
Зачем ты Южному ветру крылья сломал?»
Адапа Ану ответил: «Владыка!
В доме владыки – в пучине моря
Рыбу удил я; море как зеркало было.
Южный ветер подул и меня потопил…
В гневе сердца тогда я его ухватил».
Ану решил помиловать Адапу и предложил ему хлеба и воды жизни. Но Адапа не стал есть.
Ану взглянул на него и ему удивился:
«Что же ты, Адапа, зачем ты не поел, не испил?
Теперь – ты не будешь ждать, теперь человеки не вечны».
«Эа-владыка сказал мне: ты не ешь и не пей».
«Возьмите его, отведите обратно на землю!»
Поскупился ли. Эа дать людям вечную жизнь, или не предвидел щедрости Ану? Человек не может узнать, что думают боги, его доля – покорность. Так учили жрецы!
Сказание о Гильгамеше[48]48
И. М. Дьяконов.
[Закрыть]
Наиболее замечательное художественное произведение Вавилонии – это поэма о Гильгамеше. Содержание её следующее[49]49
Перевод автора статьи.
[Закрыть].
В городе Уруке правил герой Гильгамеш. Наделённый богатырскими силами, не находящими себе применения, он не давал житья обитателям Урука, и они взмолились богам, чтобы те избавили их от него. Боги решили создать второго героя, который мог бы состязаться с Гильгамешем. Этот герой – Энкиду. Он жил дикарём вместе со зверьми в степи:
Шерстью покрыто всё его тело,
Словно женщина, волосы носит,
Пряди волос его пышны, как нива.
Он не знал ни людей, ни света.
Одеждой одет, словно бог охоты.
Вместе с газелями ест он травы,
Вместе со скотом к водопою теснится,
Со зверьём водой веселит своё сердце.
Живя среди зверей, Энкиду помогал им, спасал их от охотников и ловушек. Любовь к женщине заставила Энкиду покинуть зверей, и он поселился в деревне пастухов, где охранял стада от нападения Хищников. Здесь до него дошли вести о славе и мощи Гильгамеша, и Энкиду решил помериться с ним силами. Он явился в Урук и затеял борьбу с Гильгамешем. После борьбы герои прониклись уважением к силе и храбрости друг друга и заключили союз дружбы.
Однажды Гильгамеш предложил другу отправиться в поход против чудовища Хумбабы, стерегущего кедровый лес, с тем, чтобы доставить строевой лес для народа Урука, Энкиду отговаривал Гильгамеша от этого предприятия:
Энкиду уста открыл, Гииьгамешу вещает:
«Друг мой, эту гору знавал я,
Когда бродил со зверьём я вместе!
Её на милю лес окружает —
Кто же проникнет в его середину?
Хумбаба ж – ураган его голос.
Уста его – пламя, смерть – дыханье!
Зачем пожелал ты свершить такое?
– В бою несравненен удар Хумбабы!..»
Гильгамеш уста открыл Энкиду вещает:
«Кто, мой друг, из людей поднялся,
Поднявшись с богом солнца живет навеки?
А человек, – сочтены его годы,
Чтоб он ни делал, – только ветер!
Если Паду я, останется имя:
Гильгамеш-де погиб от мощного Хумбабы!»
После напутствия городских старейшин и матёри Гильгамеша герои отправились в поход и достигли горы, где обитал Хумбаба:
Остановились, дивятся лесу,
Кедров высоту озирают,
Леса озирают тропы,
Где Хумбаба бродит походкой мерной —
Дороги прямы, пути удобна…
Пред горою кедры Возносятся пышно, —
Тень хороша их, полна услады.
Растёт терновник, кустарник растёт,
Кедры растут, благовонные травы.
Простирается лес на милю в длину,
Гора возвышается на две трети мили.
Здесь герои встретили чудовище и в жестоком бою убили его. Когда же они возвратились в Урук, в Гильгамеша влюбилась богиня Иштар. Но Гильгамеш отверг любовь богини, упрекая её в коварстве. Разгневанная богиня улетела на небо и уговорила богов бросить в Урук грозного быка, умерщвляющего сотни людей каждым своим огненным дыханьем. Однако и бык был сражён героями. Иштар со своими жрицами на городской стене стала оплакивать его гибель. Тогда необузданный Энкиду
Вырвал ногу быка, в лицо ей бросил:
– А тебя, когда б достал, как с ним, с тобой, бы сделал,
Кишки бы его на тебя намотал я!
Пока герои праздновали свою победу, на небе на совете богов было решено, что Энкиду в наказание за свою дерзость должен умереть. И вот он заболевает, его охватывают тревожные и страшные сны. Гильгамеш не отходит от его постели:
«Энкиду, гонитель онагров горных, пантер пустыни,
Энкиду, друг мой, гонитель онагров горных, пантер пустыни,
С кем мы всё побеждали, подымались в горы,
Схвативши, быка убили,
Что за сон тепёрь овладел тобою?
Стал ты тёмен и меня не слышишь».
А тот уже глаз поднять не может.
Тронул он сердце, а оно не бьётся.
Закрыл он друга, как невесту, нежно,
Как орёл закричал о своей орлице…
Горько оплакав друга и предав его тело почётному погребенью, Гильгамеш задался мыслью: неужели смерть неизбежна? Он решает разыскать своего предка Ут-Напишти, пережившего всемирный потоп и гибель человечества, и теперь сопричисленного к богам. От него он надеется узнать, как избавить людей от смерти.
Гильгамеш об Энкиду, своём друге,
Горько плача, бежит пустыней:
– Не так ли умру и я, как Энкиду?
Отчаянье в сердце моё проникло,
Смерти страшусь и бегу пустыней.
Перед лицо Ут-Напишти, сына Убур-Туту.
Путь я предпринял, иду поспешно.
Преодолев множество трудностей, – миновав людей-скорпионов, пройдя через подземелье, через волшебный сад богов, переправившись с кормчим Ур-Шанаби через воды смерти, пренебрегая предупреждениями богов и людей о бесполезности его предприятия, – Гильгамеш, наконец, прибывает на остров блаженных, где встречает Ут-Напишти и задаёт ему вопрос о возможности вечной жизни. Но Ут-Напишти отвечает ему:
«Разве навеки мы строим дом?
Разве навеки ставим печати?
Разве навеки делятся братья?
Разве навеки ненависть в людях?
Разве навеки река несёт половодье.
Стрекоза над осокой навсегда ли реет
И лицо её видит сияние солнца?
С давних времён ничто не вечно, —
Спящий и мёртвый друг с другом схожи —
Не смерти ли образ они являют?..
Боги назначили смерть и жизнь,
Смерти дня они ведать не дали!»
Гильгамеш возражает, что Ут-Напишти ничем не отличается от него; почему же он, Ут-Напишти, оказался бессмертным? В ответ Ут-Напишти, рассказывает ему историю потопа.
Боги однажды решили погубить человечество и дали клятву, что ни один из людей не останется в живых. Но добрый бог Эа открыл это Ут-Напишти, для вида обращаясь не к нему, а к стене его хижины, и посоветовал ему построить ковчег. Ут-Напишти так и сделал.
Нагрузил его всем, что имел,
Нагрузил его всем, что имел серебра я,
Нагрузил его всем, что имел я злата.
Нагрузил его всем, что имел живой я твари,
Поднял на корабль всю семью и род мой,
Скот поля, зверей поля, всех мастеров я поднял.
Срок мой Шамаш[50]50
Бог солнца.
[Закрыть] определил мне:
«Сумрак утром, перед ночью прольёт погибельный ливень, —
Взойди на корабль твой и дверь затвори ты».
За закрытие судна кормчему Пузур-Амурри
Я отдал чертог и его богатства.
Едва занялось сияние утра,
От основания небес поднялася Чёрная туча.
Адад[51]51
Бог грома и дождя.
[Закрыть] гремит в её середине,
Шуллат и Ханиш[52]52
Боги из свиты Адада.
[Закрыть] идут перед нею,
Идут гонцы горой и равниной.
Мачту Иррагаль[53]53
Один из богов.
[Закрыть] вырывает,
Нинурта[54]54
Один из богов.
[Закрыть] прорывает гати
Подняли факелы Ануннаки
От их сиянья земля озарилась.
Адада ярость небес достигает,
Что было светлым, во тьму обратилось.
Земля, как чаша, черпает воду.
Первый день бушует буря,
Быстро налетела, водой заливая,
Словно войною людей постигла.
Те не видят друг друга больше,
И с небес не узнать человеков.
Боги потопа устрашились,
Поднялись, удалились на небо Ану,
Свернулись, как псы, растянулись снаружи…
Ходит ветер шесть дней и ночей,
Потоп и буря покрывают землю,
При наступленьи дня седьмого
Буря и потоп войну прекратили,
Те, что сражались, подобно войску.
Утих ураган, успокоилось море, потоп прекратился.
Я взглянул на море, – тишь настала,
И всё человечество стало глиной!
Я открыл окно – свет упал на лицо мне,
Я пал на колени, сел и заплакал;
По лицу моему побежали слёзы.
Я взглянул На море во все пределы —
В двенадцати милях поднялася область.
У горы Нисир корабль остановился.
Гора Нисир корабль удержала, не дала качаться.
Один день, два дня держит корабль гора Нисир, не даёт качаться,
Три дня, четыре дня держит корабль гора Нисир, не даёт качаться.
Пять и шесть держит корабль гора Нисир, не даёт качаться.
При наступленьи седьмого дня
Вынес я голубя и отпустил я:
Пустился голубь и назад вернулся —
Не было места, прилетел обратно.
Вынес ласточку и отпустил я:
Пустилась ласточка и назад вернулась —
Не было места, прилетела обратно.
Вынес ворона и отпустил я:
Пустился ворон, спад воды увидел,
Не вернулся: каркает, ест и гадит.
Умилостивленные жертвами Ут-Напишти и раскаиваясь в содеянном, боги решили сохранить жизнь спасшемуся герою; но, чтобы не нарушить своей клятвы – истребить всех смертных, – они даровали ему бессмертие и причислили к богам.
«Кто же из богов совершит то же самое для тебя?» – говорит Ут-Напишти и предлагает Гильгамешу одолеть хотя бы сон – может быть, тогда он одолеет и смерть. Но человеческая природа берёт своё, и утомлённый походом Гильгамеш сидя засыпает тяжёлым сном. Наконец, Ут-Напишти открывает ему, что, нырнув на дно океана, Гильгамеш сможет найти растение, дающее, правда, не вечную жизнь, но постоянную молодость.
Достав с превеликим трудом растение молодости, Гильгамеш отправился на родину, решив разделить его со своим народом. Но в пустыне, когда он со своим спутником Ур-Шанаби пошёл купаться в водоём, змея похитила чудесное растение. С тех пор змей сбрасывают кожу и молодеют, а людям суждена старость без обновления.
Между тем Гильгамеш сидит и плачет,
По лицу его побежали слёзы:
– Для кого же, Ур-Шанаби, трудились мои руки,
Для кого же кровью истекает сердце?
Но, приближаясь к стенам родного города, Гильгамеш утешается при мысли о бессмертии славных дел человека в памяти потомства:
В поэме о Гильгамеше вавилонский поэт говорит: всякому человеку суждена в жизни любовь, дружба, мужественные делано суждена ему и неотвратимая смерть. Человек бессилен против природы, которая для вавилонян олицетворялась в виде воли богов. Но герои поэмы бросают вызов богам, смело устремляются в борьбу с мировым порядком – и правыми оказываются они, а не несправедливые, хотя и побеждающие боги, И вопрос о смерти и бессмертии, так волновавший мысль человека в древности, решается мужественно и, по существу, правильно: человек смертен, но бессмертны его дела.
