Текст книги "Сюрреалистическая любовь"

Автор книги: Василий Мелешко-Адамсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Чувствуешь запах роз?

– Нет.– и сделал ещё глоток.

– Ты должен почувствовать букет вина.

Но я ничего не чувствовал, то что вино виноградное, да почувствовал. Но, к сожалению меня никто, не учил, как распознавать букет, аромат винных напитков, я был в этом занятии полный профан. Потом, когда я увидел в фирменном магазине, кажется, в Симферополе или в Ялте вино по сорок пять рублей, а это было в 1987 году, я призадумался. Раньше я таких дорогих вин не видел, вино было дешевле водки в Советском Союзе, может и были где магазины с дорогими винами, но до этих пор я не обращал внимания. Меня никто не учил этикету вино пития, но я благодарю бога за то, что мои родители были вполне приличными людьми, отец не выносил мата в семье и сам никогда не сквернословил. Слышал только: «Овощей тебе сумку за воротник», или, что то похожее.

Один листочек над головой, несколько листочков в правом нижнем углу. Объем построил благодаря фотографиям, которые она мне дала. Героиню зовут – Наташка! Почему Наташка? Так, она сама сказала, что ей нравится, когда её так зовут. Наташка приехала со своей сестрой на День Рождения к моей жене. Ну и попросила написать её портрет. Я, как раз недавно сыну купил ноутбук. У неё была флэшка со снимками. Наташка перебросила их на жесткий диск ноутбука. Очень удобная вещица – ноутбук, я Вам скажу, мой благородный читатель.

ЗМЕЯ

Змея выползла из пещерки, под мыском, и поползла по полной, левой ноге, по округлой коленочке, обвивая её, как лиана обвивает ствол дерева. Потом появилась головка следующей змеи, она, не то облизнулась, не то кому-то из своих сородичей, подала знак этим резким и скрытым движением. Следом за той, за первой, точно также начала спускаться, потом ещё и ещё. Это беспрерывное движение напоминало вращение шнека в ручной мясорубке или червячного вала в редукторе. Выше округлый животик, ещё выше два симметричных, круглых арбузика с сосками точно в центрах. И голова, большая голова, с высокой пирамидальной прической, и текучей, как текуча архитектура в Индии. Начало мистерии, стало концом физического мира, как будто единое гигантское сознание, освободилось из плена материи. В этом смысл всей человеческой истории и смысл существования композитора Скрябина: создателя и организатора «Последнего Свершения». Из широко открытого рта женской головы, вылетел пёстрый, большой попугай, точнее не вылетел, а постепенно, плотно выпихивался. Это Егору напомнило женщин в офисе, во время работы, когда они начинают с утра общаться. Он, уже думал об этом не раз, что у них нет совсем памяти, точнее есть, но очень маленькая, оперативная, типа, как у автоответчика. Одна женщина выслушает другую, запишет себе информацию, потом пересказывает следующей, за тем следующей, им не нужны мозги, процессор, им только нужна небольшая оперативная память. И вот, что интересно, без мозгов увеличивается выживаемость, они плодятся, как кролики, и продолжительность жизни почти, как у попугаев. На этой горе, в самом сердце Индии, в глубоких, непролазных джунглях, он находился совершенно один, он абсолютно отдыхал. Аб-со-лют-но. Только статуя с раскинутыми руками, напоминала о цивилизации, но другой цивилизации – цивилизации не мчавшейся, а замедленно стоящей. Стоит себе и стоит, в самом центре, а вокруг неё всё вращается, крутиться, бежит с различной скоростью, сталкивается, распадается или наоборот, объединяется. Одна сотрудница ему как-то рассказывала, что йоги, это те же бомжи, бездомные, вот и голодают или измываются над своим телом от ничегонеделания. Так ведь, в данный момент – он йог, у него открылась чакра, третий глаз – Трикута, как будто некое божество слегка прикоснулось к середине лба, и он сидит теперь здесь, совершенно ошалелый, не надо спиртного, не нужны женщины для соития. Там, он иногда пугался, а не импотент ли я, надо проверить, тогда он находил самочку и совокуплялся. Здесь, он почувствовал, что задействуются совершенно иные клетки мозга, открываются потаенные уголки сознания, о которых он и представления не имел. Можно думать, ни о чем не думая, отпустить мысль и всё, пусть себе сама скачет, прыгает или застынет на месте, это её личное дело. Он здесь присутствовал как овощ, точнее нет, как фрукт, половинка фрукта, половинка яблока, висящая на ветке. Где то там глубоко в подсознании свербела мыслишка, не давала покоя. Если человек, где-то во вселенной, в далеком космосе останется один, чего или кого ему не будет хватать? Конечно Людей, общения с людьми, с ихними интрижками, подлянками. Не будет хватать этих очаровательных созданий-особей по имени женщина. И наконец, найдётся его вторая половинка, и совпадет эта половинка с каждой трещинкой, каждой выбоинкой, выступом и каждой ямочкой. И будут они одного вкуса, может быть не сразу, через какой-то промежуток времени – отрезок. Может быть, отрезок всей жизни.

Вернувшись домой, Егорка, тут же поехал в командировку, на ГЭС, Гидро-Электро Станцию, надо было подписать кое-какие документы. Как обычно, пройдя проходную, показал пропуск, и портфель отдал охранникам, на растерзание, которые обнюхали каждый кармашек, оказался внутри двора Станции. Тут же наблюдаю интересную картину. Сидит кошка и облизывается. Рядом труп змеи, видимо гадюки.

– Что произошло? – Спрашиваю охранника.

– Кошка родила, на этой неделе, котят, а сегодня откуда-то приползли две змеи. Кошка обеим бошки поотгрызала. Одна там, в кустах валяется, а другая вот, еще живая. – и действительно, тело змеи было приподнято, как у кобры, головы не было, а хвост упирался в землю. Егор подумал, я бы женился на такой кошке.

НАДЕЖДА ПРИШЛА

«Самые прекрасные розы,

Востока и Запада

Одинаково благоухают»

Н.Рерих

Я улетел от неё, сперва в Париж. Ненавижу это сперва у Бунина, лучше вначале, нет сначала, да, сначала в Париж. Потом, когда деньги кончились, в Турцию. В Турции. В провинциальном городочке, рядом с морем, гостиница трехэтажная, недорогая. Цена меня устраивала. Её голубые глаза мне ещё снились, но по ночам я, уже не соскакивал, и курить стал меньше. Номерок чистенький, обслуга тоже не грубая, наоборот приветливая. Сегодня я ужинал в кафе, рядом с пляжем. Днем жара стояла невыносимая, к вечеру спала. На овальном столике, за которым я сидел, стоял очень интересный светильник. Полумесяц, сделанный из тонированного желтого стекла, а на нем, шахматном порядке посеребренные и позолоченные кресты. Слово «шахматы», в переводе с персидского, означает «смерть королю». Кресты мальтийские, такие ласточкины хвосты во все четыре стороны. Хотя мальтийский крест, мне помнится, есть и с пятью хвостиками-лучиками. Может быть за этим столиком сидел белый офицер после гражданской войны из волны первых эмигрантов. Мысли перенесли меня в Российскую Империю, в Михайловский Замок, где в архитектуру поместил Павел Первый этот знак. Как ни странно, количество лет жизни Павла Петровича, равно количеству букв в тексте изречения над главными воротами Замка. Это изречение было предназначено для украшения фасада Исаакиевского собора: ДОМУ ТВОЕМУ ПОДОБАЕТЪ СВЯТЫНЯ ГОСПОДНЯ ВЪ ДОЛГОТУ ДНЕЙ. У Павла Мальтийский орден на груди писали художники, изображая портрет императора. Да, империя, теперь «МедведПуты» правят, а раньше Романовы сидели на троне. Снова Империя, Российская Империя Два, а может оно и к лучшему, в этом смысле я идеалист. И хочется верить, что страна будет сильнее.

В минуту горькую разлуки

Дрожащий поцелуй любви,

В слезах, с волнением в крови …

Вспомнил я Пушкина, почему-то. Подошла официантка, с большими карими глазами, и грудь почти как у Анны Семенович, нет, чуть меньше, как две круглые дыньки, в глубоком декольте. Глаза. В глазах сверкнули красные уголечки, или мне показалось.

Сделав заказ, я начал рассматривать море, точнее небо над морем. Оно было холодным и отчужденным, и мерцало далекими звездами, почему-то стало так одиноко, и какая-то безнадега в душе не хотела отпускать меня. Ужиная, думал об официантке, поймал себя на мысли, что она мне симпатична. Тогда решил действовать. Отдавая приличные чаевые, предложил встретиться. Как ужасно она говорила по-русски. Но глаза, действительно в глазах, иногда, проблескивали красные уголечки, и у меня по спине даже пробежала легкая дрожь, так она сверкнула своим очами, раз. Сегодня она не смогла, но в понедельник весь день она свободна, и согласилась встретиться на пляже, в пять часов, после обеда. Я уже жду, ждать ещё два дня, поэтому, что бы убить время, решил перечитать классику. Люблю читать авторов русской литературы. Как там у Александра Сергеевича: «Их любит мой славянский дух». Достал из дорожной сумки ноутбук, нашел страничку в «инэте»: Иван Бунин «Темные аллеи», замечательно. Время летело незаметно, перечитывал знакомые, любимые до боли, места, потом ещё писатель и ещё …

Наступил долгожданный час свиданья, чисто выбрился. Одеколона не пожалел, даже подмышки освежил.

Я её сразу узнал, она лежала, как бы это поприличней выразиться, кверху попой. Её стан запомнился мне ещё в кафе, когда она удалялась от меня, покачивая округлыми бедрами. Потихонечку подкрался, как змей искуситель спускается с дерева к Еве. Достал сигарету и громче обычного, спросил: «Огонька не найдется?». Она вздрогнула, плавно повернулась ко мне своим загорелым лицом, излучающим теплоту и непонятную мне, ещё пока, необычную одухотворенность, что ли. Мой взгляд самопроизвольно опустился на место у дамы, которое я называю швейцарским банком, у наших, русских женщин там обычно весит золотой крестик. Мне стало несколько неловко, но я поднял глаза, она заметила, куда я только что смотрел. Мне оставалось лишь улыбнуться, что я моментально и сделал. Почувствовав взаимную симпатию в её больших, томных глазах, я облегченно вздохнул и спросил:

– Ну, как загорается?

– Сегодня, уже жарко, уже солнце светит, облаки нет. – и улыбнулась, так шикарно улыбнулась.

Её заинтересовал мой ноутбук, мы лежали друг против друга, между нами ноутбук. В номере кондиционер работал беспрерывно, поэтому я покрывало натянул на себя. Она лежала, облокотившись одной рукой о подушку, вторая подушка осталась внизу, и из-за неё я не видел, того, что ниже её животика. Как я понял, ноутбуком турчанка никогда не пользовалась, но алфавит знала или несколько букв, может быть и по-английски, потому что давила на клавиши, медленно, одним пальчиком ухоженных рук. Руки, руки, как и коленочки, должны быть превосходны у женщины. Превосходны и совершенны, ну вот, в мыслях я опять начал вспоминать её, ту далекую, московскую голубоглазку. И этот запах от турчанки чем-то мне напоминал, нет, пахло совершенно иначе, но почему напоминает? Надо немедленно переключиться, подумать о другом. Я кашлянул, и строго глядя на неё, подтянул к себе ноутбук. Она повела себя так, как ребенок, у которого отобрали любимую игрушку. Её личико плавно менялось, губки надулись, бровки приподнялись, и вот, вот, появятся слезки, этого ещё мне не хватало.

«Дам хотят заставить читать по-русски» промелькнула в моей голове мысль, кажется опять Онегин Пушкинский. Показал ей, как искать в интернете литературу, прежде стихи. Ей, как ни странно, очень понравилось читать. Она даже начала читать вслух, по слогам, мне стихи, стараясь, с выражением. Как замечательно, Боже мой …

Прикоснулась ты

к моей руке,

Смело к себе

прижала.

Плыть ли мне

с тобой,

В одной реке,

Как же долго ты,

Меня искала!

Для чего же эти

Наташи Ростовы,

Для чего

– Анны Каренины!

Кто придумал этот,

Мир суровый?

И когда я стану,

Твоей тенью?

Перегрызть бы

За тебя – глотку,

Охранять бы

Твой сон – сладкий,

Бесконечно

Целовал бы

Тебя – в губы,

Ах, до чего же,

Этот миг – краткий!

Оказывается, её бабушка была русской, да ещё и не простой, а синих кровей.

БЕЛЫЙ АИСТ

Она крепко взяла меня за ягодицы, потом своим пальчиком провела по анусу, я вошел ещё глубже. Мне казалось, что эякуляция никогда не кончится. Душа пела, пела Вагнера, третий акт Тангейзера. Песню Вольфрама о вечерней звезде, которая должна поприветствовать отлетающую душу.

Я присел на кровати, закурил, оглянулся. Она уткнулась лицом в подушку. Её длинные растрепанные волосы скатывались с подушки, тянулись по спине, черные и густые распустились и превратились в сплошное одеялко-покрывалко. Ноженьки свои длинные вытянула, я задержал взгляд на двух овальных, полных полушариках. Между ножек проглядывала нежная, мягкая поросль коротеньких, не стриженых волосков. Это местечко напомнило мне сочный, пушистый, спелый персик.

Надо было ещё купить бутылку коньяка, командир взвода, сучёк, заподозрил неладное:

– Как это у тебя курсант Кугуаров невеста приехала с Иваново, если ты сам с Оренбургской области?

– Так она там у меня учится, товарищ сержант.

– Ты мне пули тут не отливай, пузырь с тебя.

– Ноу проблем, товарищ сержант. – не стал спорить, себе дороже, подумал.

– Иди к старшине, он должен увольняшку, тоже подписать.

Вот ком.взвода, вот гад и как просек. В учебке я, уже четыре месяца, учебка в городе «Укмерге», что в переводе с литовского «Ах девушка». Вот тебе и девушка, черт. Курсантов на Контрольно-Пропускной Пункт не ставят, а тут мне повезло, меня поставили в наряд. Только заступили вдвоем с солдатом, как заходят две красотки, и одна из них спрашивает:

– Это войсковая часть 83463-ш?

– Да. – говорю: – Вы к кому?

– Я приехала к своему жениху, он служит у вас, Крючков Саша.

– Сейчас позвоним, узнаем в каком взводе, только тебе надо расписаться в журнале и подождать, присаживайтесь. – сказал мой напарник.

Девчата сели на широкую лавку со спинкой у стены маленького помещения.

– А Вы к кому? – поинтересовался я у второй красотки, стройной и жгучей брюнетки.

– А я так, с подругой, просто приехала. – о”кей, подумал я и продолжил разговор.

– Это так здорово, с Иванова, там все такие очень красивые, или ты только одна так прекрасно выглядишь?

– Спасибо за комплимент, а как тебя зовут?

– Меня Егор.– ну вот и познакомились, теперь надо сразу в атаку, есть одна мыслишка, может, выгорит: – А тебя Наталья?

– Нет, не угадал, Наталья её, а меня Оксаной мама назвала.

– Ну, ничего страшного, приятно познакомиться.

Потом, выдержав паузу, говорю:

– Понимаешь Оксан, тут такое дело, уже четыре месяца Родине отдал, ни разу в городе не был.

– Ну, и что?

– Ты можешь помочь, если напишешь, что приехала ко мне. Тебя от этого не убудет, а я на целые сутки в город выберусь. Оксан, четыре месяца людей не видел, одна зеленая форма кругом.

Нас, на самом деле, в увольнение не отпускали, Ракетные Войска, всё засекречено.

– Ещё два месяца и отправят в лес, в боевую часть, вообще далеко от города, тебе ведь не трудно написать две строчки в журнале приема посетителей. А?

– Ладно, давай, это всё из-за твоих серо-голубых глаз, а так бы ни за что не согласилась.

Ну, я расцвел от удовольствия, приятный комплиментик, а дальше пошло как по маслу.

Какие там достопримечательности города, сразу в гостиницу, заказали номер. И вот сижу на кровати и любуюсь. А надо идти в магазин, за коньяком, потом назад, дальше родине отдавать долг. Это сейчас год служат, а раньше два отдай и не греши. В Прибалтике продуктовые магазины, не сказать, что бы полные прилавки, но с Россией не сравнить. 1984 год, сортов колбас несколько, конфет шоколадных полно. У нас, в поселке, как вспомню, так вспоминать не хочется, стыдно за Родину, даже в Свердловске такого богатства продуктов не было, где учился в техникуме связи. Нашел коньяк «Белый Аист», думаю, подойдет, не обидится сержант, не люблю быть должником, уж лучше пусть мне будут должны. Девушка с Иванова провожать не стала, я сам не захотел. Вот осталась, только, Оксанкина фотография в альбоме, дембельском. Подарила фотку на память, нет, нет, да вспомню приятную ночь в Укмерге.

СЛУЖЕБНЫЙ РОМАН

Уже всё упраление знало, что они встречались, нет, вся фирма, весь Белый Свет. Она шла по коридору офиса, и ей казалось, что все на неё смотрят и говорят про них двоих. Но почему, почему в нашем офисе все двери и стены из прозрачного стекла, какой дизайнер это придумал, чтоб он сдох, чтоб ему в любви никогда не везло, чтоб его никто не полюбил – НИКОГДА. Она прошла в кабинет, две сотрудницы, уже сидели за компьютерами, два стола стояли пустыми, её самой и этого идиота. Был в коллективе один мужчина, и тот оказался козлом, ну, зачем он вчера вошел в кладовку и почему Егор её не запер изнутри, ведь все до вчерашнего дня шло так прекрасно. Ещё муж сегодня утром, как-то подозрительно спросил: «Нинуся, ты впорядке?». Нинуся, как мне всё это обрыдло. Ну, какая я Нинуся, я леди, леди Нинель, как Он меня называет. Хоть бы уволили этого идиота, что ли? Как хорошо, что его ещё нет.

– Привет девочки!

– Привет!

– С добрым утром, Нин!

Так, надо привести себя в порядок, несколько глубоких вдохов и я спокойна, я совершенно спокойна, все, за работу.

– А где Сергей Владимирович, уже двадцать минут двенадцатого? – зашел директор и спросил прямо с порога.

Действительно, Нинель не увидела, так увлеклась проектом, ушла в работу полностью, что не замечала вокруг ничего и никого, один стол так и стоял, как маленький, голый островок, в океане, блестел желтой столешницей. Я, даже, чаю не хлебнула, обычно в десять часов мы пьем чай, а тут конец года, запарка. Егор вчера пообещал, что возьмёт меня с собой на Мальдивы, сразу после нового года, я бы что-нибудь придумала, сказала бы мужу, что поеду к маме в Смоленск. Он одну меня бы отпустил, я так ездила одна, в отпуске, в прошлом году, ни слова тогда против не сказал. Так куда же пропал этот негодяй, хорошо, что я вчера успела два раза кончить, был прекрасный секс, а Егор, так и не довел дело до конца, этот козел-Сергей Владимирович не дал. Да, мы не виделись неделю, было по нему видно, как сильно он соскучился, мой ловеласик, мой славненький мальчик, где ты сейчас, может, грызет тебя твоя фурия. А что, унюхала мои французские духи, которые я купила в Берлине, в командировке, на конференции «Архитектура промышленных сооружений и техногенные катастрофы».

– Он, вообще-то всегда звонит, сообщает причину, а сегодня звонка не было.

– У кого ни будь есть его номер мобильника, или нет, не надо, сам объявится. – директор прикрыл дверь и двинулся дальше, выставляя вперед свой авторитет, живот приличных размеров. Его синий пиджак постепенно удалился по коридору.

Прошедшего нет, но нельзя сказать, что его не было, иначе оно не было бы прошедшим. Вчера я выбежала из кладовой комнаты первая, потом убежала домой, уже никого не было, в здании было пусто, только охрана, человека четыре на проходной. Так, обед скоро, пойду-ка, схожу в кладовку, неужели там что-то произошло. А вдруг Егор убил этого идиота. Ведь Сергей Владимирович оказывал мне знаки внимания, как же я сразу-то не догадалась, я ему была симпатична. Может быть, он даже был влюблен в меня? Нет, не может быть, но иногда я ловила его пристальный взгляд, наверняка это было связано с работой, скорее всего он о чем-нибудь задумывался и смотрел просто в мою сторону. Идя по коридору мои мысли, сгущались, как серые тучи перед грозой, настроение падало и все кругом мрачнело. Открыв единственную тонированную дверь на этом этаже, я ужаснулась, не то слово, меня обуял такой сильный страх, что не могла кричать, дыхание перехватило, мое тело не слушалось меня. Передо мной из глубины помещения проявилась мерцающая жуткая картина, мозг отказывался понимать увиденное. На меня смотрели две головы стоящие на одной паре ног, туловище от середины раздваивалось. У существа были четыре руки, но один живот на двоих, одежда на торсе изорванная, точнее полопавшаяся, небольшие клочки торчали в разные стороны. Я все-таки смогла произнести шепотом: «мамочка родная». Голова Егора заговорила Егоровым голосом:

– Чего пугаешься, вот видишь, что твоя проклятая любовь наделала, всю ночь вот так с этим твоим сотрудником. Сказал, что сильно любит тебя, я думал, только проучу его, начал бить, а тут вдруг какая-то неведомая сила объединила нас, ума не приложу, что теперь делать. Он молчит и молчит, индюк. А я кушать хочу за двоих, принесла бы что-нибудь, время то к обеду близится, а Нинель?

Я быстро ретировалась, по коридору почти бежала. Нинель, Нинель, леди, миледи, все хватит, никаких больше трахов. Всё я всегда любила и люблю только своего муженька, супруга милого, Господи поверь мне в последний раз, никогда больше, ни за что, никогда, никогда. Господи. А штаны на чудовище всё-таки были, кажется, Егора.

БЛУЖДАЮЩИЙ РЫЦАРЬ

– Только не надо мне говорить, что ты видел призрак рыцаря в этом заброшенном старом замке.

– Видел!

Они сидели в ресторанчике на краю городка. Като– Камбрези, городок на севере Франции, замок находился за рекой, точнее не замок, а развалины шестнадцатого века.

– Слушай, а здесь ведь родился Матисс.

– Какой ещё Матисс?

– Анри Матисс, французский художник, родился в 1869 году в городе Ле Като-Камбрези.

– А ты откуда знаешь?

– У меня дома библиотека, большая, отца. Отец мой художником был, он говорил, что Матисс слышал музыку сфер, которую услышать дано не многим, ещё о Марке Шагале он так говорил. У Марка Шагала я видел расписанный плафон во Французской Опере, грандиозно! Странные они были, художники, их может понять только человек с утонченным вкусом. Чего ты хохочешь?

Они знали друг друга, уже несколько лет. Учились вместе в Питере, вместе бросили университет и теперь, перебиваются непостоянными заработками и путешествуют по Европе.

– Ну, чего ты хохочешь так заразительно, обманываешь, что рыцаря видел, заливаешь, да?

–Нет, правда видел, так же близко, как тебя, вот тебе крест.– и Степан перекрестился. Сына художника звали Артемом, Тёмой. Степан сидел за квадратным столиком напротив и глотал ужин, не прожевывая, запивая сухим дешевым вином. Он пропал, из гостиницы через дорогу, где они поселились, пропал ещё позавчера и вот, только теперь объявился.

Легенда о блуждающем рыцаре гласит, что он помогал двум влюбленным во время войны с фашистами. Тут, недалеко граница с Германией, там за границей стоит замок. Этот замок, так же очень старинный. Теперь в нем живет немецкая семья, а при Гитлере там был музей. На этой стороне, во Франции рядом с заброшенным замком построили фашисты концентрационный лагерь, женский. В этом лагере, в заключении находилась одна очень красивая француженка. Её парень не знал, как к ней попасть, как спасти её. В любой момент Еву, героиню легенды, могли казнить.

– Мне сегодня ночью приснился сон, приснилась девушка, с которой я встречался несколько лет назад, она очень любила классическую музыку. Девушка изнутри меня, как-то непонятно лизнула крестик у меня на груди, внутреннюю сторону. Крестик серебряный, где написано «Спаси и Сохрани», и крестик превратился в золотой.

Музей-Замок Мангейм находился глубоко в Германии. В одном из помещений на стене, в ажурной позолоченной раме, висела картина с изображением рыцаря. Рыцарь стоял с мечом в руках, с закрытым забралом. Большие, пушистые перья красного цвета на голове подчеркивали его высокое дворянское происхождение. Так же, как и щит с гербом золотого орла, подпирающий дерево. С левой стороны огромной картины была четко прописана каменная стена с кованой решеткой, дверью. Вот через эту дверь и проникал молодой человек в разрушенный замок соседнего государства, преодолевая немалое расстояние. Эмиль, так звали парня, очень сильно любил Еву. Война разрушила их планы, они думали, что поженятся и поедут в свадебное путешествие по Европе. Но мечты не сбылись, и Эмиль ходил по залам замка и молил Бога, просил о встрече с любимой девушкой. Время было позднее. Музей закрыли, не заметив, тихого, убивающегося горем, человека. Пройдя в зал с картиной, Эмиль заплакал, слезы текли по лицу и капали на паркет, парень не замечал слез, так сильно просил Бога, и Господь услышал молитвы молодого человека. Его окликнул мужской голос. Эмиль догадался, что это рыцарь звал его к себе и хотел сообщить что-то очень важное. Эмиль сделал шаг в сторону картины и очутился напротив рыцаря. Рыцарь произнес приглушенным голосом.

– Мы ведаем, что ты очень любишь свою девушку, так вот знай, любовь творит чудеса, я сей час провожу тебя к ней. И ты заберешь Еву с собой.

Блуждающий рыцарь достал большой медный ключ и со скрипом отворил чудесную кованую дверь. Так рыцарь сопроводил Эмиля к Еве. Ночью, на кровати Ева спала и совершенно не слышала, как её любимый подошел к ней. Эмиль прикоснулся к плечу, слегка потряс Еву, она проснулась и открыла глаза. Так как было темно, окно было расположено далеко, лунный свет слегка очерчивал силуэт Эмиля. Ева испугалась, не узнав, даже не помышляя о встрече, она давно была в отчаянье. Но Эмиль предвидел эту ситуацию и поэтому шепотом позвал свою любимую. Ева узнала голос ненаглядного, закрыла лицо руками и опять открыла, она не верила своим глазам.

– Этого не может быть. – прошептала девушка.

– Ева, прошу тебя, живо вставай, нам необходимо быстро уйти из этого ада. – и они крепко обнявшись, вернулись вслед за рыцарем обратно в музей.

ЖУРАВЛИК

Звали её Мариной, так же как и Цветаеву. Он молча стучал вилкой по фарфору плоской тарелки. На краю тарелки изображена кедровая веточка и шишка, с прописанными иголочками, тонкими и зелеными, как живая. Несколько кусочков жареного картофеля, нарезанного соломкой надо подцепить большой серебряной вилкой.

– Что ты стучишь, как журавлик в кувшине?

Он задумался, сытость сытых и голод голодных. Спиритус, магиритус, дух прерий, существовала отдельно большая цивилизация индейцев. Развивалась без машин и техники, нет, надо было споить. Ну, раскуривали иногда трубку, собирались, сидели вместе у костра, зачем «огненная вода», ну зачем? Кури себе «томагавк», трубку мира, не хочешь, не кури. У Карлоса Кастанеды, в его учении, вообще можно было телепортироваться. Встань на самом высоком краю скалы, расправь руки и лети. Не умеешь летать, тогда ползай. Ползи и не мешай другим летать, ну, не дано тебе – летать. Картофеля не было раньше, так ведь и не матерились раньше. Выйдешь в чистое поле, клевер да чабрец, а за лугами девственный лес стоит. Стоит и ждет тебя, а в лесу, ручей с ключевой водой. Вот там-то и место моё, стихиали …

Ты только прислушайся, как хорошо кругом, так и человек придумал музыку. Выстругал дудку, просверлил отверстия, стал подражать птицам. Натянул шкуру убитого зверя на деревянный каркас, ударил по ней, ага, так это же Перун, бог грома и молнии. Загремел погремушками, как листочки зашелестели, вихрем по макушкам деревьев что-то пронеслось, так это Стрибог – бог ветра в гости пришел. Натянул кишку на палку, зазвенела первая струна, дзинь, дзинь. А если не один будет играть, а двое, трое, на разных инструментах. Если сгармонировать музыку, мелодия получится. Можно и состояние души передать: тревогу, страх, гнев, радость.

А ты говоришь – журавлик.

Не мешай летать, ты не представляешь себе, как необычайно легко, когда во сне, ты мчишься на высокой скорости, над тобой черный купол со звездами. Внизу по автостраде мелькают машины, с ксеноном, и без, только слышишь, вжить, вжить. Поселки быстро пролетаешь, а вот крупные города, можно подняться над ними повыше, и рассматривать узоры и различные фигуры из цветных огней, красота, аж дух захватывает. А если ещё город стоит на берегу океана, у него особенная прелесть, ощущение чего-то необычного, хочется зависнуть и не двигаться. И боязнь, боязнь того, что этого больше не повториться. Уйдет прекрасное мгновение и не вернется никогда. У Цветаевой был муж, Сергей Эфрон, помню его черную форму с белой каемкой и черные хрустящие сапоги с лакированными голенищами. Зачем пришел ваш Ленин, кто его звал? А мне нужна иголка для белых ниток, дайте мне иголку. Святая кафедра, в три звезды …

КОЭФФИЦИЕНТ ЭФФЕКТА

– Откуда ты притащил эту железяку, Гоша? – спросила Нинель, увидев в углу необычную форму груды «хрома», с большим стволом, радиаторами и проводами. Он, ничего не ответив, возился в глубине гаража с компьютерной системой, целым рядом «компов» различных модификаций. Ни прошла, с трудом протиснувшись вглубь, и похлопав по плечу, повторила вопрос. Тот, очнувшись от своих программ, у него в голове всегда были какие-то идеи: «непонятные проектики», оторвал от монитора свои голубые глаза: – А, это ты, пожрать что-нибудь принесла? Я тут уже два дня бьюсь над одной проблемкой, интересные эффекты происходят, беру концентрированную энергию из плазменной пушки и направляю в геродотову субстанцию, образуются маленькие шарики. Они похожи на теннисные, но в них формируется какая-то непонятная материя, а потом всё исчезает, надо ещё поработать. Так ты чего припёрлась то?

– Ну, во-первых, не пожрать, а покушать. А во-вторых, не припёрлась, а соскучилась, что это за железяка, вся в «хроме» и в проводах?

– Это не железяка, а «рельсосуггестор», говоря проще: плазменная пушка, которая может разогнать снаряд до второй космической скорости. Так чего бы пожевать, кофе будешь?

– Ага!

– У меня тут в гараже завалялся старый чеснок, сейчас я тебе приготовлю кофе, который ты ещё никогда не пробовала: берётся мёд, толчёный чеснок и кофе, получается термоядерный напиток.

Ни попробовав, оценила: – Да, необычный вкус и эффект ободряющий.

– Ну, вот подкрепились, теперь, давай, помоги мне. Бери вон тот силовой кабель и вставляй штекером в этот разъём.

– Какой ещё «силовой»?

– Ну, толстый самый, вон тот, чёрный. Так, прекрасно. Ещё мне не хватает программы: «Андроид XXX в», поройся там, в сейфах. В углу, за погребом кажется, у меня была такая, на дисковых носителях. Что бы я без тебя делал, моя Ни.

– Здесь у тебя уже всё паутиной обросло, и пауки, большие.

– Не бойся, это всего лишь один паук – птицеед. Он ручной, и у него есть имя: «Тарао».

– Тарао, не ешь меня, я может быть и птичка, но в облике женщины, Тарао, где ты?

– Давай скорее, шевели булками, может, сегодня ещё раз успеем перезапустить систему, чего ты возишься?

Так вместе и провозились до полуночи. Уставшие и довольные они сидели обнявшись. В дверном проёме светили ночные звёзды и манили в бездонную тьму. Счётчик около входной двери показывал, что нагрузка в городе упала, и перегрузка электроэнергии не повлияет на линию, это было необходимо для Гошиных эффектов. Ни, почти всё понимала, но иногда не понимала абсолютно ничего, только думала, что бы ещё для тебя сделать, голубоглазенький мой.

– Понимаешь Ни, существуют такие торсионные поля в природе, некие «Поля кручения». Благодаря им можно извлекать энергию из вакуума, а также мгновенно переносить информацию из одной точки вселенной в другую. Я же, добавив геродотову субстанцию, теперь могу перенести нас с тобой в другое время, ну, допустим в будущее, например.