355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Василий Христофоров » Секреты Российского флота. Из архивов ФСБ » Текст книги (страница 5)
Секреты Российского флота. Из архивов ФСБ
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 15:16

Текст книги "Секреты Российского флота. Из архивов ФСБ"


Автор книги: Василий Христофоров


Соавторы: Александр Черепков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Надо было укладываться в малые сроки редких, хороших дней и поэтому, после моего приезда, было решено увеличить риск, но подъем произвести сразу с 32 метр[ов] до поверхности.

III. Ход морских работ

К 1 июня в Кронштадт прибыла из Севастополя все необходимое имущество и Балтийская партия ЭПРОНа уже в полном составе приступила к работам.

Проводка под днищем затонувшего судна полотенец обычно производится после промывки туннелей в грунте; это, конечно, занимает много времени.

На Л-55 промывка туннелей, благодаря мягкости грунта, была заменена подрезкой грунта по всей длине лодки стальным тросом и полотенца были попросту протащены через грунт. Это было большой удачей. Подрезка была начата 28.VI с[его] г[ода] – закончена к 11 июля с[его] г[ода]. Подводили полотенца с 12 по 22 июля. К вечеру 8 августа работы на лодке, все время прерываемые свежей погодой, были закончены, и 9 августа я предполагал навеску стропов на гаки и начало самого подъема, но погода снова помешала. Стих ветер и волна с утра 10, и заключительные работы тотчас же начались. Громадной опасностью являлся возможный свежий ветер, он прервет работу, а прерывать ее уже нельзя: все может быть сорвано и придется начинать все сначала, начиная с подрезки. Однако, наши опасения не оправдались. С утра 10 до 8 час[ов] 11, как будто впервые за лето, море, как зеркало и ветер задул с норд-веста только через полчаса после того, как заложили коуш на последний гак «Коммуны».

Электролебедки были пущены в ход в 7 час[ов] 30 мин[ут]. Подъем должен был производиться 25–30 мин[ут], но неисправность лебедок или повышенное трение от неисправности блоков вело к чрезмерной перегрузке электромоторов и гини приходилось все время стопорить.

Одно время казалось, что уже оторванную лодку мы больше тралим на грунт, чем поднимаем, но все же к 9 час[ам] 15 мин[утам] над водой показалось носовое орудие на рубке и в 10 час[ов] подъем был закончен. Флагшток с простым красным флагом был немедленно закреплен над пушкой Л-55.

Около 9 час[ов] на баке «Коммуны» крики: «мина, мина». Оказалось, что стравленный на грунт правый кормовой перлинь при выбирании подорвал английскую мину, и она по ветру в нескольких саженях прошла под кормой «Коммуны». Весь этот район минирован на глубине 20 метров. Случай мог умножить списки мертвецов в Копорье и дать ЭПРОНовцам, которые остались на Черном мере, новую спешную работу. В 13 часов, уже при сильном ветре и крупной зыби, наспех сбросив концы на бочки и отклепав якорь, «Коммуна» направилась в Кронштадт.

IV. Работа в доке

В 23 часа «Коммуна» стала у стенки Пароходного завода в Военной гавани.

С утра 12 водолазы снимали формы днища лодки, и артель рабочих готовила клетки в доке имени т. Велещинского. Эта работа, обычно требующая несколько дней, к вечеру была выполнена, и док начали заливать. В 10 час[ов] «Коммуну» посетил т. Ворошилов с сопровождающими, ему сделали доклад о выполненных работах и показали орудийную установку и нос, выступающие из воды. Т. Ворошилов поздравил нас с успехом и благодарил за выполненную работу.

В 4 час[а] 13 буксиры потащили «Коммуну» с лодкой в док. Установка на клетки закончилась к 14 часам, и к вечеру док начали откачивать. В 23 часа открыли люк сзади носового орудия, там был сжатый воздух; видны сброшенные с гнезд снаряды. Последующие попытки открыть носовой минно-погрузочный люк не удались: заклепки оказались стальными и только портили инструмент.

В 1 час ночи обнаружился крен лодки на правый борт 3–4°, пришлось откачку временно прекратить из-за опасения свалить лодку. В 7 час[ов] прибыл т. Муклевич, который подробно обследовал все, что было можно видеть. Водолазы обследовали клетки, установили подпорки, откачка дока возобновилась. Около 10 час[ов] лодка перекачнулась налево, получила маленький крен на левый борт и стала вполне надежно. В 13 час[ов] 14 начались работы по выемке трупов и по очистке внутренних помещений, которые продолжаются до настоящего времени. Обязанности экспедиции закончены вчера вечером, когда док был окончательно осушен.

V. Состояние лодки

По морским справочникам штат лодок типа Л – 45 чел[овек]. Предполагая некоторый расход людей на отпуска, болезни и проч[ее], мы должны обнаружить не менее 35–40 трупов.

Внутренние помещения лодки были сплошь залиты водой. В отсеках, после откачки и спуска воды, остается много жидкой и плотной черной грязи, которая до настоящего времени еще не выбрана. Везде сильный трупный болотный запах, труднопереносимый людьми.

Взрыв мины повлек немедленную гибель людей, каждого на своем месте. В средней части лодки люди погибли от удара, в корме и носу они были оглушены сотрясением и немедленно залиты водой, т.к. все внутренние переборки, сверх ожидания, оказались незадраенными. Никаких следов борьбы за жизнь обнаружить не удалось. Трупы сохранили свои очертания и консервировались, превратившись в состояние жировоска.

Трупы легко распадаются на части и поэтому извлекать их целиком, да еще из грязи, почти не удается. У трупов, которые после откачки воды, были найдены под слоем грязи, головы и конечности отваливались и скрывались в грязи. В первое время голов, вообще, не находили. Сейчас в 17 час[ов], когда я пишу Вам эти строки, по определению врачей, извлечено и сложено в гробы целиком и по частям только около 25 трупов, некоторая часть скрыта грязью.

В среднюю часть лодки, из-за разрушения от взрыва, трудно пройти. Туда сейчас делают проходы автогенщики, там найдем остальных. С большой осторожностью я определяю срок окончания этой неприятнейшей работы к вечеру 17 августа. К этому сроку трупы будут проверены снова, так как сейчас в гробы кладутся, собственно, не целые трупы, а отдельные их части. Гробы будут окрашены в черный цвет и сложены на санитарной барже. К этому же сроку мы постараемся собрать все личные вещи команды (переписку, фотографии, обмундирование и пр.). Их вымыть, просушить, привести, насколько это возможно, в приличный вид и сложить в корзины. Нужно иметь в виду, что мы принуждены «обезличивать» гробы и вещи и избежать этого почти совсем не удастся.

Разрушение средней части Вы увидите на фотографиях. Лодка, несомненно, имеет вертикальный прогиб в средней части, но настолько незначительный, что, по мнению специалистов, это никоим образом не может помешать восстановлению. Сохранность корпуса, механизмов и оборудования самая хорошая; все, что не повреждено взрывом, может быть отремонтировано или даже только перебрано.

Если у Вас возникнут сомнения, достаточно ли я нажал на работу по выемке трупов и очистке внутренних помещений, то прошу учесть неимоверно тяжелые условия для работающих. Запах и разложившиеся трупы вызывают у слабых людей неимоверное отвращение. Внутри лодки сразу много людей работать не могут – всего по двум частям, не более 4–6 чел.

Некоторые выводы

В заключение я хочу отметить, что поднятая лодка для нашего флота является исключительной ценностью. Мне кажется, что эта океанская лодка много лучше и много могущественнее тех, которые нами сейчас строятся. Остехбюро, например, конструирует увеличенные торпеды: у нас на вооружении 18”, а нужно 21”. На эту работу тратятся сотни тысяч, – а теперь у нас в руках 9–21 торпед, которые после переброски на испытании наверно окажутся лучше тех, которые строит В.И. Беккаури. Итак, вероятно, со всеми другими механизмами и деталями. Мы нашли целый склад секретных документов, в виде разных инструкций по артиллерии и друг[им] областям военно-морского дела, своды секретных сигналов и, главное, целое шифровальное производство с общими правилами, наставлениями и набором кодов.

Среди командного состава на кораблях, во время большого похода, шли разговоры о том, что ЭПРОН провалится, так как погоды все сорвут. По мнению всех – мы справились с этой работой очень быстро и появление «Коммуны» с лодкой в Кронштадте было полной неожиданностью. Своим первым дебютом в Балтике ЭПРОН зарекомендовал себя блестяще. На наших водолазов смотрят, как на чудодейственных людей.

Я не имею никаких сведений о принятом порядке и сроках предстоящих церемоний с трупами и боюсь сделать ошибки. Прошу дать распоряжение меня информировать в необходимых пределах. Прошу простить за недостаточно систематизированный и полный доклад и за ошибки, которые исправить нет времени.

Возможно, я упустил в докладе важные вещи, но мне из Ленинграда не указали, что именно я должен описать подробнее. Фельдъегерь должен выехать немедленно, чтобы не опоздать на поезд.

При этом представляю: 1) некоторые вещи, найденные в лодке – для примера и 2–3 комплекта фотографий – один комплект просил т. Ворошилов.

Руководитель ЭПРОНа Мейер.{60}
СУДЬБЫ РУССКОГО ФЛОТА

Итоги завершившейся Гражданской войны оказались плачевными для России. Трагедия расколотого российского общества стала одновременно и трагедией отечественного флота. На переломе нашей истории в первой половине XX в. мы лишились значительной части корабельного состава, опытных моряков. Практически полностью была разрушена береговая инфраструктура флота. Судостроительная промышленность утратила производственные мощности и квалифицированные кадры. Понадобились десятилетия, чтобы восстановить утраченное.

Оценивая состояние флота, наркомвоенмор М.В. Фрунзе писал: «В общем ходе революции и… Гражданской войны на долю морского флота выпали особенно тяжкие удары. В результате их мы лишились большей и лучшей части его материального состава, лишились огромного большинства опытных и знающих командиров, игравших в жизни и работе флота еще большую роль, чем во всех других родах оружия, потеряли целый ряд морских баз и, наконец, потеряли основное ядро и рядового краснофлотского состава. В сумме все это означало, что флота у нас нет»{61}.

Сотни боевых кораблей и торговых судов в ходе Гражданской войны и военной интервенции оказались затопленными или разбросанными по всему земному шару. Часть кораблей и судов с юга России и Дальнего Востока с отступающими белогвардейцами ушла в зарубежные порты. Навсегда покинули Севастополь и другие черноморские порты линкор, крейсер, 11 эсминцев, четыре подводные лодки, канонерских лодок, ряд вспомогательных кораблей и десятки коммерческих судов, которые прибыли в Стамбул. Последним российским кораблем, ушедшим за границу, стала канонерская лодка «Гайдамак» под флагом начальника штаба Черноморского флота контр-адмирала Н.Н. Машукова, которая оставила Ялту днем 15 ноября 1920 г.

После разгрома белогвардейцев на Дальнем Востоке в ноябре 1922 г. из Владивостока в Китай ушли 33 корабля и судна различных классов, значительная часть из которых позже перебазировалась в Манилу (Филиппины).

По решению правительства Франции Черноморская эскадра в середине 1921 г. совершила переход из Стамбула во французскую военно-морскую базу Бизерта (Тунис) на Средиземном море. Следует отметить, что французы рассматривали корабли и суда эскадры, прежде всего, как залог уплаты своих крупных займов царской России и расходов на поддержку Белого движения.

Уже в 1921–1924 гг. в счет оплаты российских долгов Франция завладела несколькими коммерческими судами, а ряд канонерских лодок и вспомогательных судов бывшего Черноморского флота продала частным судовладельцам. Та же участь постигла и 11 судов, пришедших в Бизерту в апреле 1921 г. и принадлежавших ранее русским судоходным компаниям – РОПИТу и Добровольному флоту.

С признанием Французской Республикой СССР на русских кораблях, стоящих в Тунисе, были спущены Андреевские флаги, экипажи расформированы, а эскадра перешла в ведение военно-морского префекта Бизерты.

В сложившейся после окончания Гражданской войны ситуации для воссоздания Морских сил Советской Республики рассматривались три направления. Во-первых, вернуть на родину угнанные и незаконно удерживаемые за рубежом суда, среди которых были новейшие боевые корабли. Во-вторых, поднять затопленные в годы войны корабли, суда и военное имущество. В-третьих, наладить ремонт имеющихся и строительство новых кораблей на отечественных судоверфях, что являлось наиболее трудоемким направлением.

Возврат угнанных за рубеж судов казался советскому правительству самым быстрым и наименее затратным в финансовом плане путем возрождения отечественного флота. Уже в августе 1922 г. НКПС, Морком, ГПУ, НКИД и НКВТ подготовили и разослали всем заинтересованным структурам межведомственную инструкцию «О порядке задержания судов РСФСР, приходящих в порты Советских Республик под иностранным флагом». Инструкцией, в частности, обязывалось принимать все зависящие меры «к задержанию приходящих под каким-либо иностранным флагом судов, составляющих в действительности собственность РСФСР в силу Декрета о национализации торгового флота от 23 января 1918 г.»{62}. Для возвращения из-за рубежа коммерческих судов широко применялась и практика судебных разбирательств. Благодаря этим и другим мерам удалось вернуть в Россию часть пароходов Добровольного флота, составивших основу формировавшегося Совторгфлота.

Что касается бизертской эскадры, то советское правительство предполагало возвратить корабли для усиления РККФ на Балтийском и Черном морях. В январе 1925 г. Бизерту посетила советская техническая комиссия во главе с академиком А.Н. Крыловым и военно-морским атташе Е.А. Беренсом. Решение межгосударственных вопросов по возврату судов было возложено на Л.Б. Красина.

Предполагалось возвратить наиболее современные линейный корабль, эсминцы типа «Новик» и подводные лодки. Однако реализовать эти планы не позволили противодействие Сената и общественности Франции, властей ряда других европейских стран, взаимные претензии по возмещению долгов и ущерба от интервенции.

Переговорный процесс продвигался крайне медленно. Следует особо отметить попытки французов помешать работе комиссии. Резидентура ОГПУ информировала, что для организации слежки за комиссией Крылова в Бизерту французской разведкой были направлены шесть сотрудников, а также два польских агента. Одновременно в Тунис «были отправлены специальные люди из Парижа для того, чтобы привести в возможно более негодное состояние наши эскадры». Это делалось для того, чтобы у «большевиков пропала всякая охота требовать такой хлам»{63}.

Кроме политических имелись препятствия финансового и технического плана. Становилось ясно, что без вложения средств в ремонт изрядно потрепанных кораблей бизертской эскадры невозможно довести эти суда до ближайших российских портов. На декабрьском (1925 г.) заседании комиссии Политбюро по данному вопросу было принято решение пойти на компромиссную меру и «допустить ремонт судов бизертской эскадры за границей лишь в тех пределах, поскольку это связано с технической невозможностью их увода из Франции»{64}.

В декабре СТО было дано поручение изыскать финансовые средства для обеспечения проводки судов в наши воды, учитывая возможность продажи части из них на слом за границей. По этой же причине было принято решение оставить открытым вопрос о ратификации Лозаннской конвенции до возвращения кораблей в порты Черного моря.

Однако предпринятые меры, долгие и безрезультатные переговоры не дали результатов – корабли бизертской эскадры так и не вернулись на родину. Они постепенно пришли в негодность и в 1930–1936 гг. были разобраны на металл. Последним пошел на слом в 1936 г. линкор «Генерал Алексеев» (бывший «Воля»).

Весьма сложным оказался процесс возврата и судов, угнанных с Дальнего Востока (эскадра Старка). Советским правительством предпринимались попытки решить этот вопрос различными способами, включая дипломатические каналы, судебные разбирательства и использование возможностей ОГПУ. Была предпринята попытка вернуть ушедший Дальневосточный флот путем амнистии участников Белого движения с направлением соответствующего постановления ВЦИК «командиру каждого судна флотилии Старка китайскими властями под расписку»{65}. Однако должной реакции не последовало. Впоследствии эта флотилия из китайских портов ушла в Манилу и попала под опеку США.

В Центральном архиве ФСБ России хранится ряд уникальных документов, подготовленных на основе сообщений закордонной агентуры ИНО ОГПУ и советского полпредства во Франции, в которых содержатся сведения о переговорах по возвращению бизертской эскадры и флотилии Старка, данные о состоянии российских боевых кораблей и коммерческих судов, оказавшихся за границей. В статье использованы рассекреченные документы Центрального архива ФСБ России.

РУССКАЯ ЭСКАДРА В БИЗЕРТЕ: МАЛОИЗВЕСТНЫЕ СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ

3 (16) ноября 1920 г. корабли и суда Черноморского флота, вышедшие из портов Крыма, сосредоточились на Константинопольском рейде. Начался один из самых драматических эпизодов истории русского флота – пребывание его на чужбине. Приказом командующего флотом № 11 от 21 ноября 1920 г. Черноморский флот переименовывался в Русскую эскадру. О последних годах существования оперативного соединения кораблей под Андреевским флагом в североафриканском порту Бизерта за последние два десятилетия написано немало. Напомним читателям, что после признания Францией Советской России дальнейшее существование эскадры стало невозможным. 30 октября 1924 г. Андреевские флаги на кораблях были спущены.

Советское правительство очень надеялось увеличить мощь Рабоче-Крестьянского Красного Флота за счет кораблей бывшей Русской эскадры. Требования вернуть корабли начали выдвигаться с августа 1921 г., однако в тот момент юридического обоснования у подобных претензий не имелось. Уже в октябре 1924 г. «Морской сборник», издававшийся в Москве, писал: «Мы не можем сомневаться, что возвращение судов – вопрос ближайшего будущего, так как по самому существу вопроса судьба эскадры ни в коей мере не может быть предметом будущих переговоров, тем более в плоскости экономической. Возвращение судов есть первый шаг, вытекающий из логики вещей, логики момента, из самой сущности факта признания де юре. <…>

Мы не знаем их (кораблей эскадры. – Примеч. авт.) действительного технического состояния, но, судя по имеемым точным данным, большинство из судов было приведено в состояние долговременного хранения, побывало в доках и имело ремонт механизмов. И хотя развал личного состава эскадры вначале сопровождался хищениями и попытками распродажи судового имущества и инвентаря, однако нужно думать, наличие некоторой организации на эскадре (появившейся вскоре после прихода в Бизерту) не дало развиться этому явлению.

Во всяком случае долгие годы бесхозяйного существования не могли не отразиться на материальной части судов. С этим придется считаться. Но в длинной череде трудов, намеченных законным хозяином (разрядка в оригинале. – Примеч. авт.), в деле восстановления морской мощи Республики рабочих и крестьян найдутся место, силы и средства для приведения в должный боевой вид и этой части достояния народа и Красного Флота»{66}.

Как видим, представители Красного Флота имели весьма достоверную информацию о жизни эскадры и даже признавали наличие на ней «некоторой организации». Скорее всего, такую осведомленность можно связать и с определенной разведывательной работой, и с тем, что в этот период существовала еще относительно свободная почтовая связь с заграницей.

20 декабря 1924 г. командование Советского флота назначило М.В. Викторова «начальником отряда судов Черноморского флота, находящихся в Бизерте, с оставлением его в должности начальника гидрографического управления», комиссаром отряда был назначен А.А. Мартынов. Для буксировки кораблей в Одессе сформировали отряд в составе ледокола «С. Макаров» и ледореза «Федор Литке».

В конце 1924 г. из Парижа в Бизерту прибыла техническая комиссия из Москвы. В ее состав входили брат адмирала М.А. Беренса Е.А. Беренс – военно-морской атташе в Англии и Франции (капитан 1-го ранга Императорского флота), выдающийся русский кораблестроитель А.Н. Крылов, инженеры А.А. Иконников, П.Ю. Орас и Ведерников.

Члены комиссии первоначально опасались, что корабли эскадры могут быть заминированы. Однако еще в июле 1924 г. бывший военно-морской агент в Париже В.И. Дмитриев сообщил Е.А. Беренсу: «Я вполне понимаю необходимость безболезненного разрешения Бизертского вопроса и разделяю Ваш взгляд на возможность двух выходов – личному составу остаться на своих кораблях или мирно уйти, сделавшись беженцами. Я не допускаю возможности третьего, т.е. попытки уничтожить суда, – слишком она нелепа и бессмысленна. Мне лично кажется, что за исключением отдельных лиц – все уйдут с кораблей».

После приезда комиссии в Бизерту французские власти подтвердили слова Дмитриева, заявив: «Адмирал Беренс дал честное слово, что никто из его состава ничего не сделал, а ему мы верим как честному человеку». Отношение французских морских властей к членам советской комиссии в целом казалось довольно доброжелательным. Однако французы очень опасались какой-либо большевистской пропаганды со стороны прибывших из СССР и все предполагаемые работы по подготовке кораблей к переходу в советские порты желали осуществлять лишь собственными силами (разумеется, на платной основе). С еще оставшимися в Бизерте чинами Русской эскадры советские моряки и инженеры никаких контактов не имели, да и французы старались оградить их от таковых. Более того, командующий эскадрой адмирал М.А. Беренс на все время пребывания комиссии в Бизерте (с 28 декабря 1924 г. по 6 января 1925 г.) покинул город, не желая компрометировать родного брата, которому предстояло возвращаться в страну, где свирепствовал чекистский террор.

Осмотр кораблей и судов показал, что большая их часть была подготовлена экипажами к долговременному хранению. Но в целом состояние кораблей оставляло желать лучшего. Е.А. Беренс писал: «Впечатление от поверхностного осмотра довольно пессимистичное. Суда в отношении их внешности все в ужасном виде, все, что может заржаветь и быть легко попорчено, – проржавело и поломано, во внутренних помещениях – в общем, то же самое, что же касается корпусов и механизмов, то тут судить трудно, после такого беглого осмотра. Затем заметна разница в состоянии, в особенности мелких судов: три “Новика” в приличном виде и даже с исправной артиллерией и аппаратами, другие же два и строившийся “Цериго” – плохи, и их придется капитально ремонтировать. Линкор, за исключением верхних надстроек и шлюпок, видимо, хорош, артиллерия в башнях закрыта после смазки, и французы говорят, что из пушек можно стрелять хоть сейчас; в каком виде трубопроводы и вообще проводки на судах, сказать трудно, они требуют более тщательного осмотра, на который у нас нет ни людей, ни средств». На некоторых кораблях обнаружились даже экземпляры журнала «Красный флот», присылавшиеся из Советской России в обмен на бизертинский «Морской сборник».

О том, что, несмотря на неприятие советской власти, большинство моряков эскадры не только не было склонно уничтожать корабли, а с определенным пониманием отнеслось к тому, что они вновь попадут в Россию, свидетельствовала записка бывшего командира эсминца «Цериго» с перечнем книг и корабельной документации, адресованная «первому красному командиру «Цериго». Комиссия работала в Бизерте с 28 декабря 1924 г. по 6 января 1925 г.

Члены комиссии составили перечень кораблей, намечавшихся для возвращения в СССР: линкор «Генерал Алексеев», крейсер «Генерал Корнилов», 6 эсминцев типа «Новик» и 4 подводные лодки. Остальные корабли и суда, находившиеся в ветхом состоянии, решили продать на слом.

Однако идея передачи кораблей советской стороне не встретила поддержки французского сената и общественности, усматривавших в этом факте «угрозу французским колониальным владениям от общих замыслов Советского правительства». Также против передачи эскадры выступили и многие государства (прежде всего прибалтийские и причерноморские), не желавшие усиления Красного флота. Их активно поддерживала и «владычица морей» Великобритания. Острая дискуссия по вопросу возвращения кораблей развернулась и в Лиге Наций.

Кроме того, конструктивному решению вопроса мешали и взаимные претензии СССР и Франции по возмещению долгов Российской империи и ущерба от интервенции. Решение вопроса затянулось, но первые годы советская сторона все еще надеялась усилить флот с помощью кораблей бывшей Русской эскадры. Так, в сводке сведений о составе сил Рабоче-Крестьянского Красного Флота на 1 апреля 1926 г. указывалось: «Особенно реально встает вопрос о необходимости скорейшего возвращения Бизертской эскадры, техническое состояние которой позволяет рассчитывать на возможность введения кораблей в строй путем их ремонта, стоимость которого является значительно меньшей по сравнению со стоимостью новых кораблей»{67}. К концу 1920-х гг. ситуация окончательно зашла в тупик; состояние кораблей, продолжавших стоять на якоре без экипажей, становилось все более и более плачевным. В итоге в 1930–1936 гг. оставшиеся у Франции русские корабли пошли на слом…

Попыткам возвращения кораблей Русской эскадры посвящены две серьезные публикации известного историка флота кандидата исторических наук Н.Ю. Березовского (1949–1996).

Обе они подготовлены на основе материалов Российского государственного военного архива (РГВА){68}.

Публикуемые ниже документы из Центрального архива ФСБ России интересны тем, что показывают взгляд органов государственной безопасности на проблему возвращения кораблей, а также освещают позицию иностранных держав, недовольных возможным усилением Красного флота с вводом в строй кораблей Русской эскадры. В письме неустановленного лица (члена технической комиссии по возвращению кораблей, сотрудника ОПТУ) рассказывается о работе комиссии и об отношении представителей французских властей к ее деятельности. В агентурном донесении говорится о слежке, которая велась представителями спецслужб Франции за членами комиссии. Рапорт генерал-майора С.Н. Потоцкого, копия которого была получена агентурным путем, посвящен отношению Швеции к возможному усилению РККФ. Два других документа показывают взгляд на эту проблему правительств Финляндии и Румынии.

№1

Письмо неустановленного лица к неустановленному адресату, посвященное пребыванию в Бизерте советской технической комиссии

11 января 1925 г. Париж

Дорогой товарищ,

1)8 января вернулась наша комиссия из Бизерты, где она произвела осмотр всех судов. Результаты осмотра следующие:

а) Ни один корабль не может идти собственными средствами, так что возможна лишь их перевозка на буксире.

б) Признаны годными для дальнейшей службы: линкор «[Генерал] Алексеев»[32]32
  Линейный корабль «Генерал Алексеев» – один из трех черноморских дредноутов типа «Императрица Мария». До 16 апреля 1917 г. – «Император Александр III», до 17 октября 1919 г. – «Воля».


[Закрыть]
, крейсер «[Генерал] Корнилов»[33]33
  Крейсер «Генерал Корнилов», до 25 марта 1907 г. – «Очаков», до 31 марта 1917 г. – «Кагул», до 18 июня 1919 г. – вновь «Очаков».


[Закрыть]
, 6 эсминцев («Новиков»)[34]34
  «Дерзкий», «Гневный», «Беспокойный», «Поспешный», «Пылкий», «Цериго».


[Закрыть]
и 4 подводных лодки{69}.

в) Броненосец «Георгий Победоносец» (который теперь является казармой для белых), крейсер «Алмаз», учебное судно «Моряк»[35]35
  Баркентина «Моряк» (бывшая «Великая княгиня Ксения Александровна», в 1917 г. переименована в «Свободу») была учебным судном Морского корпуса в Бизерте.


[Закрыть]
и 4 старых миноносца[36]36
  «Капитан Сакен», «Жаркий», «Звонкий», «Зоркий»,


[Закрыть]
признаны негодными к дальнейшей службе и подлежащими продаже на слом. Стоимость лома приблизительно равна: «Георгий» – 25 тысяч фунтов стерлингов, «Алмаз» – 8–9 тысяч фунтов стерлингов, «Моряк» – 500 фунтов стерлингов и миноносцы по 700 фунтов каждый[37]37
  Так в тексте документа. Скорее всего, речь идет о суммах в 5000 и 7000 фунтов стерлингов.


[Закрыть]
.

г) Для приведения кораблей в состояние, при котором можно их буксировать от Бизерты до порта в Черном море, необходимо произвести на них специальный ремонт, который сделал бы их способными к плаванию в открытом море. На этот ремонт потребуется около 50 тысяч золотых рублей денег и около трех месяцев времени. Малые суда могут быть готовы к выходу значительно ранее. Для исправления рулевого устройства линкора последний придется отвести в один из французских портов, так как порт Бизертский не в силах справиться с этой задачей. Остальной ремонт линкора, а также и ремонт малых судов берется произвести бизертская фирма «Вернис». Расчеты денег и сроков даются приблизительно, так как точное исчисление требует более детального осмотра и более длительной работы специалистов, чем та, которую могла произвести наша комиссия в Бизерте.

д) Стоимость линкора и 6 «Новиков» (наиболее ценная часть флотилии) оценена профессором Крыловым приблизительно: линкоры – 35 миллионов рублей золотом, 6 эсминцев – 15 миллионов рублей золотом. Для приведения этих судов в полную боевую готовность (это уже работа наших советских портов) потребуется от 10 до 15 миллионов золотых рублей.

е) Имеющаяся на судах артиллерия[38]38
  Здесь и далее подчеркивание в оригинале документа.


[Закрыть]
находится, насколько о том позволяет судить беглый осмотр, в более или менее удовлетворительном состоянии. Что касается боевых припасов, то вопрос о них здесь, на месте, стал в иной плоскости, чем это представлялось в Москве. Дело в том, что снаряды, находящиеся в погребах линкора и крейсера, а также на берегу на складе у французов, представляют из себя весьма значительную ценность, равную приблизительно (грубо) 3 миллионам рублей. Директива Генриха Григорьевича[39]39
  Ягода Генрих Григорьевич (1891–1938), с сентября 1923 г. – второй заместитель председателя ОГПУ.


[Закрыть]
– выбросить все эти снаряды в море, чтобы не подвергать опасности взрыва корабли, – ввиду ценности снарядов (особенно 12-дюймовых, которых на линкоре имеется около[40]40
  «около» вписано от руки.


[Закрыть]
100 тыс. штук[41]41
  Цифра, приведенная в документе, не имеет к реальности никакого отношения. Полный боекомплект для одного 12-дюймового орудия состоял из 100 выстрелов, т.е. максимальное количество снарядов данного калибра не могло превышать 1200.


[Закрыть]
), вызывает необходимость поставить вторично вопрос об окончательной судьбе столь ценного артиллерийского имущества. Сама комиссия, без постановки этого вопроса на разрешение Москвы, не решается уничтожить имеющиеся на судах снаряды. Вопрос о снарядах может быть разрешен следующим образом:

или оставить их в погребах линкора и крейсера, произведя предварительно тщательную ревизию самих кораблей и их погребов с целью установления степени безопасности хранения на них боеприпасов, а также обследовав и сами снаряды – с целью установления степени их безопасности для перевозки, причем под понятием безопасности надо разуметь как безопасность с точки зрения чисто технической, так и с точки зрения специфической (отсутствие на кораблях и в погребах установленных белыми адских машин, закладки пироксилиновых шашек со включением их запалов в электрическую проводку кораблей и т.п.);

или очистить все корабли от боевых запасов, перегрузив последние на специально назначенное для их перевозки судно.

Вторая комбинация потребует для своего осуществления значительных расходов на перегрузку и упаковку снарядов, причем эти расходы могут превзойти саму стоимость снарядов. Это тем более вероятно, что французы едва ли согласятся допустить в Бизерту значительное количество нашего экипажа, а в таком случае всю работу по перегрузке и упаковке снарядов придется производить наемным трудом французов.

Во всяком случае необходимо выяснить в Морведе – какую ценность имеют для последнего находящиеся в Бизерте снаряды и что он с ними предполагает делать, принимая во внимание, с одной стороны, необходимость принятия исчерпывающих мер для безопасности перехода Бизертской флотилии, а с другой – необходимость затраты значительных средств на перевозку снарядов в случае эвакуации их с кораблей.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю