Текст книги "Время не ждет (СИ)"

Автор книги: Василий Панфилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Я тоже подстраховался, – Криво усмехнулся он, – бумагами… а здесь, выходит, грубо решили?

– Да, только местных недооценили. Южане, чего уж… за оружие сперва хватаются, а не к адвокату бегут. Ну и в целом народ подружнее. Думали, похоже, устроить провокации и показать, что ты не справляешься. Может и чего другое… не знаю, Дюк. А получилось, как получилось.

– Да уж… из тех, кого мне настойчиво впихнули, половина уже в истории вляпалась.

– Думаешь? Больше! Просто ещё не все истории дошли до тебя.

Хмыканье в ответ, но в злых глаза больше нет безнадёги. Взгляд человека, готового драться насмерть.

– Подборка от Джокера не слишком претенциозная?

– Эй! – Поднимаю руки, – Здесь могу только плечами пожать! Я, конечно, мал-мала освоился, но назвать меня знатоком политической жизни США пока ещё сложно. Тем более – кто кому роднёй в каком колене приходится и какие там взаимоотношения.

– Пожалуй… – Подозрительность уходит из глаз, – для этого нужно либо родиться в такой семье, либо прожить хотя бы лет десять, вращаясь при этом в обществе. Так значит, финансисты против промышленников… жёстко.

Снова пожимаю плечами – чувствую, сегодня этот жест станет привычным.

– Если отбросить всякое «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда», то почему и нет? Партии… сам знаешь, это больше для электората, для своих это скорее клубы джентльменов.

– Не совсем, – Обрывает он меня, – но я тебя понял. Поскольку козырем Демократическая партия выбрала Лонга, наши вечные противники просто… испугались?

– Не республиканцы, – Поправляю его, – финансисты! Гувер конечно республиканец, но в первую очередь его политика играет на руку финансистам.

– Так, – Согласился Дюк, задумавшись, – даже в самые скверные времена Гувер отказывался напрямую финансировать не только промышленность, но также и общественные работы. ФРС^[55]… вот откуда ноги. Подмять, значит… и что теперь.

– Я не опоздал? – Джокер ввалился без стука, – Эрик телеграмму дал, что у тебя проблемы, и вот я здесь. Ситуацию примерно знаю, в поезде всю ночь этот пазл собирал, но кое-каких деталек не хватает.

Глаза Уррингтона подозрительно заблестели…

– Бывших братьев не бывает, – напоминаю ему. Дюк глубоко вздохнул и кивнул, после чего на несколько секунд отвернулся к окну.

– С документами более-менее понятно, – Пару часов спустя сказал Джокер, – осталось поговорить с людьми. Добрый-злой?

Киваю ему, ситуация отработана, пусть первоначально и в шутливой форме, ещё в братстве.

– Комната в подвале есть?

– В подвале? – Удивился Дюк, – Ну… наверное. Я этот дом целиком под штаб снял, так что не знаю… может, погреб только.

– Ещё лучше, – Сказали мы с Лесли в унисон. Тряхнув кулаками, разыграли с ним камень-ножницы-бумагу, и злым выпало быть мне.

В погребе установили стол под тусклой лампочкой, свисавшей с потолка. Для антуража взрыхлили землю в углу и поставили лопату, ржавый топор и несколько мешков. Золотых мальчиков этим не проймёшь, но нервозности добавит.

… – кто первым предложил проехать на ферму…

– … почему вы предложили интим именно девицам Олсен? Слухи? Источник!

– … брат? Что именно говорил ваш брат перед поездкой в Луизиану?

– Хорошо ты злого следователя отыгрываешь, – Похвалил Лесли во время короткого перерыва, жадно куря взатяг на заднем крыльце.

– Не поверишь! Ноги просто в кровь стёр, туфли специально не переодеваю!

Смех был с нотками истерики, но помогло. Через подвал прошли все молодогвардейцы, и предварительный вывод можно было сделать уже сейчас.

– Заговор, – Повторил донельзя серьёзный Дюк, и только бисеринки моментально выступившего пота выдали волнение.

– Материалы допро… записи разговоров можешь перечитать.

– Ладно я, – Продолжил он, не слушая, – моя карьера в урну отправляется. Но это что же… всерьёз? Вот так вот… заговор? Просто? Так…

С силой потерев лицо руками, Уоррингтон встал и достал из бара бурбон. Зубами вырвав пробку, понюхал с отвращением и отпил.

– Что за дрянь!

Молча протягиваю руку и забираю бутылку, делая глоток. Так уж и дрянь… зажрался Дюк.

Бутылку отбирает Джокер и делает символический глоток. Сейчас вообще – один сплошной символизм. Даже пьянка – мужское единение пред лицом неприятностей!

– И что же делать?

– Что бы ты не решил, мы с тобой, – Перехватываю бутылку, – ты наш брат и друг.

– Опередить, – Глядя Дюку в глаза, говорит Лесли, – сделать первый ход. Решили подставить? Объяви, что есть заговор финансистов против промышленников. Телеграмму отцу… ровно так, чтобы предупредить, но чтобы не успел стоп-кран рвануть.

– С возрастом появляется осторожность, – Вставляю я, – но сейчас эта осторожность может быть опасной.

– Размежевание, – Дюк комкает рубашку на груди, – мне надо…

– Думай, только недолго, – Заканчивает Джокер, – сыграв на опережение, мы рискуем. Сделав вид, что ничего не было, мы проиграем с гарантией.

– Что!? – Вскинулся было Уоррингтон, – Ах да… если уж так всё жёстко и подло, то пожалуй… Гувер не постесняется поднять войска. Армия уже получила нехорошую привычку убивать своих граждан. Если уж так…

Он медленно встал, в глазах серьёзная решимость..

– Я в душ, парни. Да и вам не помешало бы помыться. Потом к губернатору поедем. Ночь? Ерунда! Встречаемся…

– Через полчаса, – Уточняю быстро, – мне как раз дойти до своего отеля и помыться. Только позвоню сперва.

Подняв трубку, набираю нью-йоркский номер.

– Рэй? Поднимай наших, код А.

Повесив трубку, ухмыляюсь криво. Дальше Рэй уже сам кому надо перезвонит, в том числе и моим парням в Луизиане. А ну как прослушка?

– Вот теперь у нас начинаются интересные времена!

– Да, да; нет, нет, – Всплывает в голове… и почему-то становится зябко.

Заговор… есть, но по большей части спровоцирован нами. Очень качественно спровоцирован, не подкопаешься.

В конце концов, мы просто работаем на опережение. И дерёмся не ради денег и власти, а ради будущего. Правильного будущего.

Глава 21

Уоррингтона я недооценил. Приняв решение, Дюк не колебался больше, и к началу июня тысяча девятьсот тридцать второго года стал одним из лидеров Демократической партии.

Неожиданно, и это мягко говоря – в США не без оснований считают, что в политику человек должен придти зрелым, а удел юнцов – быть на побегушках у богов политического Олимпа. И может быть, когда-нибудь…

Дюк перевернул все представления о политике. Сперва он мастерски перетянул на сторону демократов Фи Бета Каппа почти в полном составе, включая как нынешних студентов, так и братьев, учившихся ранее.

Результат не то чтобы фантастичный – братство старое, консервативное, и по большей части состоит из отпрысков промышленной, а не финансовой элиты. Были и дети политиков, финансистов, но почти исключительно из числа тех, кто обслуживает интересы промышленников.

А вот то, что в этом змеином клубке амбициозных карьеристов Дюк стал главным… это уже настоящее чудо. Ещё большим чудом стало то, что он вынудил старейшин Демократической партии отнестись к нему всерьёз.

Ныне Уоррингтон возглавляет демократическую молодёжь и пользуется колоссальной поддержкой Прогрессивной Молодёжи Америки. Дюк не боится затрагивать в разговорах и интервью острые темы – взаимоотношение полов, еврейский вопрос, расовый…

Демократическая партия в кратчайшие сроки стала ещё более радикальной.

Глядя на стремительные перемены, я немного пугаюсь… ну не было такого в моей истории, даже близко!

Размежевание финансистов и промышленников первого эшелона происходит стремительно. Наверное, мы с Джокером немного переусердствовали, спровоцировав кризис. С другой стороны, демократы ни разу не дураки, и наверняка что-то накопали и сами? Знать бы ещё, что именно!

Тогда… аккурат в это время власть в США перехватили финансисты – не без помощи Рузвельта. Так что был заговор… или есть? Почему история не повторилась, не знаю.

Скорее всего, замкнуто всё было на личных контактах, а с гибелью Рузвельта ситуация полетела под откос. Не смогли договориться, не захотели… да просто не знали о договорённостях.

Власть в Демократической партии перехватили крупные промышленники. Прежде нейтральный, Форд сделал наконец выбор в пользу демократов. Дела у автомобильного магната шли неважно, и он небезосновательно обвинял в этом Республиканскую партию и президента Гувера лично.

– … странная, нелепая политика Гувера, поддерживающая финансовых спекулянтов, а не промышленников. Раз за разом колоссальные деньги, полученные от аграрного и промышленного сектора экономики, с идиотическим упорством идут в бездонные карманы банкиров. Это пример вопиющей коррупции…

Форд взялся за дело рьяно. Ещё несколько лет назад он с тем же пылом обличал евреев во всех грехах, пока в двадцать седьмом году не извинился публично под давлением политического истеблишмента страны. С тем же пылом и логикой он начал писать о явных и предполагаемых коррупционных схемах республиканцев и их спайке с финансовыми спекулянтами.

Популярность Форда в народе достаточно велика – шутка ли, лучший работодатель США! Был… к тридцать второму году Депрессия больно ударила по самому предпринимателю и вынудила того пойти на ряд непопулярных мер.

По словам самого Форда, его топили целенаправленно… и народ верил. Я, к слову, тоже – наживать врагов он умел.

Несмотря на непопулярность республиканцев в народе, дела демократов шли не так гладко, как хотелось бы.

Ряд промышленников второго эшелона присоединился к финансистам.

Кто-то испугался радикальных речей стремительно социализирующейся Демократической партии. Другие захотели оказаться на гребне мутной политической волны в кризисное время, обрушившись на конкурентов.

За Республиканцами встала и большая часть армии – та, что танками давила мирную демонстрацию ветеранов. Армия и почему-то флот, хотя казалось бы – прямая связка с промышленниками. Ан нет…

Предпочтения военных выражались неявно, и всё больше в верхах, но не учитывать это нельзя. Армия США построена по британскому образцу, с абсолютным, нерассуждающим повиновением командованию.

Противостояние набирает обороты, и с этим ничего нельзя поделать. Радикальная риторика потребовала от Лонга и Уоррингтона обещать избирателям новое расследование, и Лонг пообещал.

Республиканцы, в свою очередь, взвыли о происках коммуняк и начали кликушествовать о последних временах. Радикальные, отчасти социалистические речи Лонга, трактовались в духе проповедников из глубинки, обличающих дьявольские козни. Люди верили…

… да и как не верить, если выступают уважаемые люди?

Масла в огонь подливал и Дюк, с его речами о праве женщины самой решать свою судьбу. О, сколько простора для измышлений ханжей и моралистов… а всего-то – требование выносить на референдум городов и штатов такие вещи, как право женщины на аборт.

Референдум! Не безусловное право.

Лонг от сверх либеральных идей Уоррингтона не в восторге, но он не только верующий баптист, но и человек, искренне убеждённый в пользе прямой демократии.

* * *

… – как вы, баптист, можете ответить на речи вашего молодого товарища по партии, – Задал провокационный вопрос журналист Вашингтон Пост, – по части безусловного права на аборт?

– Радикальная риторика моего молодого друга выражает мнение не всей партии, а только Молодой Гвардии Демократической партии, да и то лишь отчасти, – Суховато и несколько расплывчато ответил Лонг.

– И всё же? – Не унимался журналист с видом идущего в штыковую бойца.

– Не в восторге, – Сухо сказал Лонг, – но отчасти я его понимаю.

Поднялся шум, и часть корреспондентов выскочила из зала телеграфировать сенсационные материалы. Рано…

– Отчасти, – Губернатор сделал знак, и из-за кулис вынесли бумаги, которые и раздали всем присутствующим.

– Радикализм Дюка Уоррингтона вырос не на пустом месте. Он и его товарищи проделали огромную работу, собрав статистические данные. Здесь…

Лонг тряхнул бумагами

– … ужаснувшие меня цифры. Сухие цифры – сколько женщин погибает от криминальных абортов.

– Мать твою! – Неверяще уставившись в бумаги, экспрессивно выразился пожилой техасец, никогда не расстающийся с кольтом, – Прошу прощения джентльмены и … эээ, леди. Но…

– Я и сам выразился не более сдержанно, – Мрачно сказал губернатор, понимающе кивнув техасцу, – Цифры жуткие, господа.

Лонг поднял руку…

– Я остаюсь убежденным христианином и тема абортов для меня очень болезненная. Как христианин я обязан способствовать защите человеческой жизни. Но увидев эти цифры, я долго сидел в ужасе и там и не смог понять, где больше греха. В запретах на аборты и их криминализации со всеми вытекающими последствиями, или…

– Разрешении, – Выдохнула молоденькая журналистка от какого феминистического журнала.

– Не разрешении! – Резко отбил подачу Хью Лонг, повернувшись к ней всем корпусом. Взгляды присутствующих скрестились на ней, отчего женщина отчаянно покраснела, – О референдуме на него! Жители каждого штата должны решать это вопрос самостоятельно, не отдавая его на откуп каким-либо авторитетам. Сами! Сами должны принять это решение и нести свой крест! Это и есть прямая демократия, господа. Любое решение, каким бы тяжёлым оно не было, должен принимать народ. Политики должны воплощать в жизнь эти решения.

– А вы, вы сами… – Женщина от волнения не смогла даже сформулировать вопрос.

– Как христианин – безусловно против. Но бороться нужно прежде всего не с женщинами, решившимися на такой… поступок. С причинами! Прежде всего с бедностью, с невежеством, с распущенностью… и уже потом – с абортами!

Лонг вздохнул прерывисто…

– Я не могу однозначно обвинить потерявшую кормильца мать, решившуюся на аборт. Потеряв мужа, она должна думать прежде всего о детях. О тех детях, что уже находятся на её попечении. И если близкие внезапно оказались далёкими, так мне ли осуждать её решение?

– Я… – Снова прерывистый вздох, – всеми силами буду бороться с бедность, с невежеством, с распущенностью… Но решение – быть или не быть абортам, должны принимать жители каждого штата, а по необходимости и графства.

– Вовремя мы купили обанкротившийся Вашингтон Пост, – Наблюдая за журналистами, думал Лесли Фаулз, – и очень хорошо, что покупку удалось совершить инкогнито.

* * *

Идеологическое противостояние отразилось на культурном фронте. Добрых три четверти киностудий Голливуда приняли сторону финансистов.

Форд, с которым я с некоторых пор знаком лично, привычно видит в этом сионистский заговор. Пунктик.

– Помяни моё слово, Эрик, – Негромко выговаривал он на устроенной демократами большом приёме, поглядывая изредка по сторонам, – стоит только изолировать сотню богатых еврейских семей, и мировой финансовый кризис пройдёт, как и не бывало.

С трудом давлю вздох… не то чтобы я не согласен в принципе… Раздражает зацикленность Форда именно на евреях. Есть семьи английские, немецкие, голландские наконец. К слову – с голландцами всё очень непросто. Подробности уже не помню за давностью, но всплывала в моём времени информация, что едва ли не вся Южная Америка принадлежит по факту голландцам^[56]. Да и с Юго-Восточной Азией не так всё просто.

А евреи…. Да тоже всё понятно – в кинобизнесе их полно, в финансах тоже. Вот и встретились… Можно говорит о некоей единой стратегии, но по мне – обычная выгода.

Республиканцы, они же финансисты, проигрывают информационную войну, ну и куда им обращаться? Газеты, радио, кино.

Свободных средств у спекулянтов априори больше, чем у промышленников, вот и проплатили. Вот и вся теория заговора.

Но… помалкиваю, хотя и не подбрасываю дровишек в огонь. Лёгкая анти голливудская истерия (антисемитизм подразумевается, но умалчивается) пошла моей кинокомпании на пользу.

Финансисты начали вкладывать деньги в кино, и ровно также, хоть и с некоторым опозданием, поступили промышленники.

«Дружественных» киномагнатов хватило и в Голливуде, но я единственный получил у промышленников статус «союзного». Уоррингтон оценил мою поддержку и сделал ответный ход, разом отдарившись.

Я уже на равных… насколько это вообще возможно для человека с другим гражданством.

Кинокомпании сложившаяся ситуация пошла только на пользу, да и свободные деньги удачно (надеюсь!) вложил в интересные проекты. Но и проблем это принесло не меньше.

– Прошу прощения, Генри, – Глянув на часы, перебиваю собеседника, – мне нужно сегодня ещё в университет успеть. Агитацией в пользу демократов пытаюсь заниматься. Такой, знаете… ненавязчивой.

– Не извиняйтесь, – улыбнулся Форд, – А… хотите я с вами? Не помешаю?

– Что вы, Генри! В университет будут рады увидеть воплощение американского успеха! Только… вы извините, но лучше нам отдельно ехать.

– Так и не нашли, кто в вас стрелял? – Мрачновато поинтересовался Форд.

– Нашли, чего не найти… обычные гангстеры с городского дна. Бабочки-однодневки без тормозов. На посреднике след теряется – такая, знаете ли, профессиональная работа. Я бы даже сказал, слишком профессиональная.

Магнат медленно кивнул, приняв к сведению. Распрощавшись с присутствующими, пропустил Форда вперёд и потом уже сам показался на крыльце, окружённый охранниками, как живым щитом.

Резко нырнув в автомобиль, задел раненое плечо и ругнулся вполголоса, усаживаясь поудобней. Второе покушение… и нельзя показывать виду, что знаешь имя заказчика.

Проблемы с директором ФБР нужно решать самому.

Глава 22

– Добрый день, – Чуть приподняв шляпу, Закария Мартин поздоровался с дежурно улыбнувшимся служащим, – мне…

– Всем оставаться на местах, это ограбление! – В зал влетел налётчик в маске из папье-маше, грубо имитировавшей лицо какого-то киногероя.

Охранник, вскинувшийся было со стула, получил пулю в живот и упал, сжавшись в комок и суча конечностями. Вторая пуля поставила точку в его книге жизни.

– Живо, живо! – Напарник бандита вытащил из-под полы летнего плаща короткий автомат и быстро вставил круглый дисковый магазин, грозно поведя оружием по сторонам. Немногочисленные по буднему дню посетители мгновенно будто выцвели, уставившись на оружие.

Третий из налётчиков запер входную дверь и встал рядом, передёрнув для убедительности короткий дробовик.

– Кнопку!? С-сука! – Первый из налётчиков выстрелил в потянувшегося к тревожной кнопке из пистолета со странным толстым дулом. Выстрел прозвучал почти беззвучно, но затылок банковского служащего кровавыми ошмётками разлетелся по мраморным плитам, а тело безвольно завалилось на стуле.

– Почти не страшно, – С удивлением констатировал Зак, переведя взгляд с убитого на налётчиков и стараясь не шевелиться лишний раз. Он с трудом подавил нервный смешок, опознав в «киногерое» президента Гувера. Автоматчик – тоже Гувер, но уже Эдгар, глава ФБР.

– Молчать! – «Президент» подскочил к пожилому осанистому мужчине, стоявшему под руку с супругой, и ударил под ухо. Тот служился тряпичной куклой, будто разом потеряв половину костей. Немолодая женщина рухнула рядом на колени, прижав руки к губам и с ужасом глядя на бандита перепуганными глазами.

– Профессиональный боксёр, – Машинально оценил Зак специфическую постановку кулака и движения тела, – давно уже не тренировался, но профессионально выступал.

Боксёр, показав готовность примерить силу, вытащил зачем-то нож и оглядел зал. Посетители замерли… явственный смешок из-под маски, и лезвие ножа демонстративно проскользило по рукаву дорогого, но плохо сидящего пиджака явно с чужого плеча.

Вытянув вперёд левую руку с револьвером, президент водил по рукаву лезвием ножа, и эти незамысловатые движения пугали. Больше, чем два трупа…

– … живо, живо!

– Уже? – Вяло подумал Зак, видя служащих банка, идущих с мешками под конвоем автоматчика, – только что ведь… быстро время…

– Камушки, – Хрипловато сказал автоматчик, нагнувшись к женщине и как-то неловко отставив автомат в сторону.

– Полтора метра, – Машинально отметил расстояние Мартин, начиная двигаться – так, как делал это тысячи раз на тренировках.

Страха не было… и может быть, потому всё прошло так же легко, как на тренировках.

Длинный скользящий шаг, правая рука мягко ложится на оружие, а левая на локоть противника, выгибая его от себя. Ноги подбиваются… и удар носком туфли в голову падающего бандита. Перелом правой руки и нокаут разом.

Автомат привычно лёг к правому плечу, и короткая очередь впечатала «Президента» в стойку.

Разворот с уходом в сторону… и половина магазина влетела в обладателя дробовика. Медленного… или это он, Зак, двигается настолько быстро?

Несколько секунд тишины… и начавшийся было переполох прервал спокойный голос Одуванчика:

– Не спешите на выход, господа, на улице могут быть сообщники. Вы… – Кивок в сторону служащих, так и замерших с мешками, – делайте своё дело. Полиция, помощь пострадавшему… ясно?!

В голосе прозвучали командные нотки, и Мартин даже не удивился, когда один из служащих машинально отдал честь, вытянувшись в струнку.

Полиция приехала быстро, и Зак с облегчением отдал автомат. Начался откат и понимание – это же ни хрена! Ни разу! Не тренировка! Его могли убить!

– Храбрый поступок, – Сдержанно одобрил немолодой лейтенант, – побольше бы нам таких граждан. Ох…

Лицо у копа помятое – не просто не выспавшееся, такое бывает от усталости хронической, продолжающейся годами.

Работы у полиции в последнее время становилось всё больше и больше. Война гангстерских кланов, притихнувшая было пару лет назад, почти тут же разгорелась снова. А после взрыва парохода, мафиози и вовсе будто взбесились!

Теперь ещё и политика, мать её… Взаимные улыбки демократов и республиканцев всё больше напоминали оскалы собак, готовых сцепиться в кровавой схватке. Пока улыбаются, но ситуация хуже с каждым днём.

Уголовщина с трупами и стрельбой легко могла оказаться делом политическим. И как тут работать честному копу, если давят со всех сторон? Работать толком не дадут… и не работать нельзя. Слава богу – это, кажется, чистая уголовщина.

– Мистер Мартин, что вы скажете нашим читателям?! – Прорвался вездесущий репортёр уголовной хроники. Крысиное лицо его горит азартом, а модные тонкие усики удивительным образом не идут молодому ещё мужчине семитского типа.

В голове Зака всплыла картинка зала, где они под руководством одного из Ларсенов – Эрика или Дана, снова и снова выполняют связки приёмов. Повторяют связки, моделируют ситуации, которую могут возникнуть на улице и думают, подгонят под себя… под характер, телосложение.

Показалось уместным промолчать… и взгляд метнулся на немолодую женщину, оставшуюся с бриллиантовыми серьгами. Выдох…

– Женщин обижать нельзя, – Коротко сказал он.

– То есть?! – Репортёр почуял сенсацию, но Зак отмахнулся. Наверное, зря…

– … это было что-то, – Поминутно строя глазки, кокетничала с репортёром миловидная армянка лет тридцати. Ещё ребёнком она пережила геноцид^[57], бежав из Турции. Потом революция, гражданская, эмиграция…

Случай в банке – эпизод пусть и неприятный, но вполне рядовой в её биографии. Приходилость стрелять и самой и… не только стрелять…

Хотя умная женщина не слишком-то любила вспоминать об этом – мужчинам так важно быть героями… ей не жалко! Она слабая женщина и нуждается в защите, вот!

– … такой храбрый! – До Зака, беседовавшего с лейтенантом, доносились только обрывки фраз.

– … стоял такой спокойный, а потом раз! И бандиты мертвы.

– Lа-да…

– …из-за женщины?

– Видели бы вы! Ангел господень, узревший грешников! Руки к серьгам и…

– … у меня брат такой же храбрый, настоящий мужчина! Всегда на помощь придёт женщине, ребёнку и старику… да, Арменом зовут.

– … держите, вот мой номер телефона – может, я ещё что вспомню.

* * *

Неохотно отрываюсь от любимой женщины и снимаю трубку с трезвонящего телефона.

– Да? Полицейский участок? Еду!

– Прости, любимая, – Наклонившись, целую Еву и накидываю на неё одеяло – чтоб не соблазняла! – Зак в перестрелку попал. Жив и вроде бы здоров, но сама понимаешь…

– Конечно, – еле заметное сожаление, – охрану не забудь!

– Угу!

Ссыпавшись по лестнице, тут же возвращаюсь назад – за бронежилетом и оружием. Бронежилет, конечно, тот ещё… эрзац из десятков слоёв шёлка, известный ещё со времён войны Севера и Юга, но в своём роде вполне хорош.

Нацепив бронежилет, секунду медлю, но всё-таки надеваю сбрую с пистолетами. Оно конечно – безопасность и всё такое… но жарко сейчас, а кобуры под мышками только усугубляют.

Надеяться на охрану можно и нужно – парни крутые, и по нынешним временам профи высокого класса. Бывшие копы и вояки, да натасканные по методикам БФФ… но с оружием спокойней. Охрану не везде ещё пропустят – были прецеденты, знаете ли.

Чертыхнувшись, залезаю в бронированный лимузин, стоящий у крыльца. Впереди, рядом с шофёром, садится молчаливый Алан. Спереди и сзади машины сопровождения.

Паранойя? Ну… отчасти. Причастность директора ФБР по меньшей мере к одному покушению на меня несомненна. В суд с этим не пойдёшь, а с «соратниками» другая проблема…

… досье.

Эдгар Гувер как директор ФБР не устраивает многих. Проблема в том, что какие бы вопросы по части профессионализма агентов или директора Бюро не возникали, держится он крепко.

Едва ли не на каждого значимого человека имеется материал для шантажа. Не всегда собранный законными методами и даже не всегда собранное было правдой, но… рванёт, если что, крепко.

Сместить его в такой нестабильной политической ситуации невозможно. Убить можно, вот только – последствия!

И ведь понимают демократы, что директор ФБР по сути играет на стороне республиканцев – против ненавистного Лонга и социалистов, да против опасных иностранцев вроде меня. Понимают.

А сделать шаг не решаются. Или скорее – ждут. Хью Лонг, погибни он аккурат перед выборами – вариант идеальный для большинства демократов. Или вскоре после оных, не суть. Сакральное жертвоприношение.

Отомстим, встанем как один… вариантов хватает. С таким раскладом демократы не просто победят, но и получат повод для масштабных зачисток.

Главное – убрать со сцены опасного политического тяжеловеса, радикала и «почти социалиста» из Луизианы. Но потом.

Проблема в том, что я тоже… жертва. Яркий публичный человек, выказывающий явную поддержку Демократической партии.

Попросить у руководства Демократической партии защиту можно, и мне не откажут. Вот только защитят ли?

Скорее – будут смотреть, выкручусь я или нет, и если да – то как именно? Пока же собирают материал для будущего смещения, суда, очернения… не знаю, что именно будет с Эдгаром Гувером.

Я же… не знаю. Возможно, меня защищает статус «почти своего» и семья Дженни. А возможно и нет. Возможно, им выгоднее статус «почти вдовы», и те, кому надо, давно в курсе – жених я фиктивный.

* * *

Шулерская игра. Вот только кто сказал, что методы катал^[58] мне незнакомы?

Противодействие Гуверу с моей стороны многослойное. Юристы на первом плане, Рэй на втором… и ребята Родригеса на заднем.

– Да уж, было бы здорово…

– Шеф? – Повернулся охранник с переднего сиденья. Отмахиваюсь молча.

Планы, планы… Размечтался! Да, у меня есть козырь в виде Родригеса и его ребят, и что? ФБР – правительственная структура, способная перемолоть их в труху, едва заметив противодействие.

Если дойдёт до открытого противостояния, разумеется. Пока анархисты тихушничают, всё в порядке. Но в том-то и дело, что против ФБР нужно действовать резко и жёстко!

Остаётся только прятаться, надеясь на телохранителей. Да на тот факт, что Нью-Йорк вотчина республиканцев, и ФБР не может просто арестовать меня.

В противном случае, их не остановило бы даже наличие гражданства другого государства и членства в Олимпийской сборной.

Я сейчас даже за пределы Нью-Йорка выехать не могу…

* * *

– Ну и как это понимать, Клим? – Дождавшись, когда сереющий Ворошилов закончит чтение, устало поинтересовался Сталин, – Сиди! Почему я должен узнавать об этом от третьих лиц? Я понимаю – ты мог не знать об операции НКВД…

Ворошилов быстро закивал, дёргая кадыком и не отрывая глаз от стоящего над ним Сталина.

– … хотя на черта тебе такой инструмент, как разведка?

– Коба, я…

– Молчи, – Голос обманчиво мягок, – Бразилия, Клим! Я могу понять твоё незнание, пока поставлялось американское оружие, да через третьи лица. Я даже восхититься готов! Поганцы обставили дело так, что оружие бразильским революционерам поставлялось за счёт американской армии!

Первый маршал улыбнулся несмело.

– Клим, – Сталин чуть нагнулся, обдав Климента Ефремовича запахом табака, – но пушки!? Пушки с твоих складов? Клим, это уже ни в какие ворота.

– Я… разберусь, – Ворошилов вскочил и одёрнул гимнастёрку, готовый действовать. В глазах решимость и чувство вины. Это надо же… так!

– Разберись, Клим, – Отпустил его вождь, – разберись.

Дождавшись, пока первый маршал выйдет, Сталин вздохнул и начал набивать трубку. Несколько минут он сидел в тишине, пуская клубы дыма по кремлёвскому кабинету.

– Эх… шени дэда! И ведь некем заменить!

Глава 23

– Утро красит нежным светом стены древнего Кремля^[59], – Подпевал радио Прахин, завязывая галстук перед зеркалом.

– Могём! – Одобрительно сказал он, когда песня закончилась, и подмигнув отражению, вышел из квартиры, запирая за собой дверь.

– Кипучая, могучая… – Напевал он за рулём, – Вот же… привязалась!

– Добрый день, товарищ комбриг, – Сверив документы (служба!), отсалютовал дежурящий на входе милиционер, приставив к ноге мосинский карабин с примкнутым штыком.

– Добрый, Алатузов, – Улыбнулся в ответ Прахин. Алатузов его человек – ДНДшник из второго набора, студент заочник юридического факультета.

Напевая… вот же привязалось! Прахин взбежал по лестнице на второй этаж.

– Леночка… – Улыбка секретарше, – минут двадцать меня не тревожить и… Буфетчик уже пришёл? А то я сегодня не позавтракал, настроения не было. Пришёл и вот, проснулся желудок.

– Буфетчик… ой, нет! А давайте я вам за сайкой сбегаю!

– Будь добра! Возьми тогда с запасом, да Ерохина позови, когда подойдёт. Он вечно с утра поесть забывает, так почаёвничаем вместе, да обсудим дела-делишки.

– Уже! – Леночка засветилась улыбкой и выпорхнула из-за стола.

Улыбаясь, Прахин отпер кабинет и быстро проверил контрольки.

– Не входили, – Негромко пробурчал он, – что ж… неплохой знак. Доверяют!

Жизнь в последнее время становилась всё лучше и лучше – как у СССР вообще, так и у попаданца в частности. Неплохая квартира из дореволюционного фонда – шутка ли, почти двести метров!

Не вполне вписывается в сталинскую концепцию «Не больше комнаты на человека», но Прахин обошёл правило, часто проводя совещания на дому и всячески привечая полезных командировочных у себя дома. А что? Всё веселей, да и опять же – связи!

Одно дело – в гостинице командировочный переночует, пусть и в сто раз ведомственной – очень недурной его усилиями, к слову. И совсем другое – на квартире начальника милиции Ленинграда и Ленинградской области, зачинателя движения ДНД. Другой коленкор!