Текст книги "Сектор обстрела"

Автор книги: Василий Орехов (Мельник)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

– Что за барьер? – повторил свой вопрос Тайга.

– А? – Бомж с трудом оторвался от еды, непонимающе посмотрел на него.

– Барьер на Милитари, – терпеливо повторил наш ведущий. – Возле бани в воинской части. Видал? Что там варится?

– Там поле, – нехотя пробормотал гость, скребя грязными ногтями в котелке. – Поле аномалий… Все просто. Трамплин через две мясорубки, влево семь – жарка и ждем…

Калбас-оглы встрепенулся и навострил уши. Я тоже напрягся. Хотя чепуха, конечно: сами, без сопровождения взрослых, мы до Милитари во второй раз не доберемся. Слишком сложный уровень. Если Тайга не возьмет нас в следующий раз, когда поле окончательно созреет и разродится редкими артефактами, а невидимый барьер сдвинется в сторону, одни мы не сумеем снять с этого дела пенки. Зато вполне сможем продать драгоценную информацию другому ветерану и оставить Тайгу с носом, так что он почти наверняка нас захватит, чтобы не создавать ненужной конкуренции. Или же прикопает завтра на Свалке, чтобы ни с кем не делиться…

Хотя с чего я вообще взял, что этот бомж говорит правду?

Впрочем, напряженное внимание, с которым слушал его Иван, свидетельствовало о том, что этому сморчку можно доверять. Почему – пес его знает, но Тайга не станет так сосредоточенно внимать сбивчивому бреду первого встречного незнакомца. Речь гостя, все более терявшая связность и ставшая просто тупым перечислением в разном порядке всех известных мне аномалий Зоны и цифр от одного до двенадцати, а также слов «право», «лево» и «ждем», звучала для меня бессмысленным рокотом прибоя, однако Тайга явно обнаруживал в ней нешуточный смысл. Мало того, по его прищуренным глазам, стиснутым зубам и напряженной позе было отчетливо видно, что он не просто принимал информацию к сведению, но и тщательным образом запоминал ее, после каждой фразы бомжа прибавляя в уме к своему и без того уже значительному состоянию штуку-другую евро. Паленый тоже напоминал гончую, внезапно учуявшую кролика.

Понемногу бормотание бомжа окончательно превратилось в невнятицу, и он умолк. Дальнейшие старания Тайги и белоруса разговорить его успеха не имели – дедок только хмурился, недовольно вздыхал и пыхтел как закипающий чайник.

– Уже уходишь? – поинтересовался Тайга, осознав тщетность своих усилий и гипнотизируя собеседника пристальным змеиным взглядом.

– Ухожу, – согласился незваный гость. – Дайте еще тушенки… Нет, чего это? – вдруг спохватился он. – С вами переночую!

Паленый чуть слышно вздохнул – как мне показалось, разочарованно. Сибиряк вопросительно перевел взгляд на него. Белорус дернул краем рта: сам рули, старшой.

– Ладно, как скажешь, – мягко согласился Тайга. – Располагайся. Водку будешь?

Дедок энергично закивал. Тайга снял с пояса флягу, и я с ужасом решил, что сейчас он сунет ее бомжу. Я еще успел подумать, что больше ни за что не стану прикладываться к ней, когда щедрый ведущий в очередной раз предложит нам глоток «лучшего лекарства от проникающей радиации». Однако предусмотрительный Паленый не дал свершиться кощунству и протянул Тайге стаканчик. Складную металлическую посудинку он таскал повсюду скорее из пижонства, чем из гигиенических соображений, поскольку запросто позволял членам команды из него отхлебывать. А может, причиной было тюремное прошлое белоруса, а там всяких дурацких правил, суеверий и негласных запретов не меньше, чем в сталкерской среде. Может быть, привык человек, что западло обхватывать губами горлышко фляги или бутылки – типа возникают неприличные ассоциации, пятое-десятое. Не знаю, короче, сидеть мне пока не приходилось, а то бы я эти обычаи знал в деталях, потому что всегда стараюсь держать глаза и уши открытыми; в общем, Паленый вечно таскал с собой этот дурацкий стаканчик, и я только плечами пожимал, однако сейчас эта причуда сталкера-ветерана пришлась нам весьма кстати.

Тайга наполнил посудинку из фляги и вручил гостю:

– Твое здоровье, бродяга.

Бомж жадно осушил стаканчик и, урча, принялся пожирать вторую порцию тушенки. Я искренне надеялся, что Паленый не станет после мыть свою посудинку, а выкинет ее к чертовой бабушке и купит другую.

От водки бомжа быстро повело, он снова начал хрипло бормотать какую-то чушь, и мне вдруг показалось, что один глаз у него заметно больше другого. Странно, сначала я не обратил на это внимания. Или вначале они действительно были одинаковыми?..

Тайга с Паленым поддерживали беседу с гостем, изредка вставляя преувеличенно заинтересованные реплики в его словесный понос и щедро подливая ему водки. Мы с Калбасоидом сидели неподвижно, затаив дыхание, боясь слово сказать, абсолютно не врубаясь в происходящее. Если бы главным здесь был я, странный бомж давно искал бы себе другое убежище, поскольку он уже выложил все важное, что мог, и теперь только впустую отнимал у нас время и портил нервы. Но ветераны явно разыгрывали какую-то загадочную комбинацию, и я закономерно полагал, что им виднее.

– Дядь, а с рукой-то что у тебя? – вдруг спросил Тайга, добродушно, но пристально глядя на гостя.

– А твое какое д-дело, гнопо?.. – вскинулся тот.

– Покажи, может, поможем чем. – Тайга был само дружелюбие. – Перевяжем.

– А, чесотка д-дурная. – Голос у бомжа уже полминуты звучал с порыкиванием, он заикался, в глазах разного размера метались красные точки, словно лазерные прицелы. Дедок попытался сфокусировать взгляд на Тайге, но безуспешно. – Воши, гнопо! Им д-дун увакрус у них нет, в масло макнул… – Он задумался. – Отпилило лопастью, – родил наконец. – Д-дайте еще тушне… гнопо… тушненки…

– Ты покажи, покажи, – на сей раз голос у нашего ведущего был ледяной. – А то мы тут с тобой как с человеком разговариваем, а ты, может, вовсе даже излом…

Я был настороже, однако молниеносный бросок бомжа все-таки пропустил. Может быть, меня немного расслабил длительный и бестолковый разговор наших ведущих с гостем. Да и не ожидал я от беспомощного на вид старика такой прыти. Поэтому, когда незнакомец резко, с места бросился на Тайгу прямо через костер, опрокинув общий котелок с тушенкой, я успел только отшатнуться, уходя от хлесткого замаха длинной уродливой лапы, которую липовый бомж выдернул из-за отворота пальто.

А вот Тайга с Паленым явно были готовы к такому повороту событий, поскольку, когда чудовищный противник взмахнул своей ручищей-секирой, едва не снеся им головы, встретили его слаженным залпом в упор из двух стволов.

Глава 2

Свинцовый дождь

Странную фигуру в драном пальто, стремительно терявшую всякое сходство с человеком, развернуло вокруг собственной оси, швырнуло назад, и демонический гость, не удержавшись на ногах, с пронзительным визгом опрокинулся навзничь. Безобразное тело рухнуло в костер, и тот сразу оглушительно затрещал, заперхал, распространяя удушливую вонь жженой падали; багровые угли брызнули по комнате, как раскаленная шрапнель. Ветераны упорно продолжали рвать пальто незнакомца крупнокалиберными очередями, пришпиливая монстра к полу, не давая ему подняться, и справившийся с оторопью Калбасберг присоединился к ним со своим винторезом. Честно говоря, обычному человеку вполне хватило бы первых двух очередей, чтобы отправиться на небеса, но то, что мы имеем дело не с обычным человеком, я уже понял. Я тоже ухватил свое оружие, однако в помещении сейчас и без меня достаточно было невыносимого грохота, едкого порохового дыма и свинцового ливня, поэтому я просто отступил в сторону и замер с автоматом наизготовку, поймав в прицел извивающегося в костре бомжа, готовый в любой момент поддержать ребят огнем, если у кого-то из них закончится магазин и потребуется время на перезарядку.

Невероятное существо, ранее маскировавшееся под нищего дедка, видоизменялось прямо на глазах, и на его новом угловатом, бугристом теле понемногу лопалась не приспособленная к таким нагрузкам одежда. Единственным, что оставалось неизменным в этой кошмарной фигуре, была огромная трехпалая лапа с длинными когтями, которую существо раньше прятало за отворотом пальто и которая отдаленно напоминала зазубренную переднюю конечность псевдоплоти – только если у псевдоплоти она похожа на костяную саблю, то у этой твари лапа больше смахивала на трезубец. Как бомж ухитрялся прятать под одеждой такую массивную штуковину – не могу представить, хоть убей. Нет вариантов.

Отчаянный визг тлеющего красноглазого чудовища начал переходить в ультразвук. Такое количество автоматных попаданий превратило бы в кашу самого могучего человека, но это существо явно имело пятисотпроцентный запас живучести. Неправильный бомж вдруг стремительно перекатился по полу, окончательно разбросав наш костер. Паленый тут же потерял линию огня, которую ему перекрыл Калбас, а Тайга, неловко дернув стволом следом за уходящим противником, криво полоснул по противоположной стене и вышиб из нее несколько фонтанчиков кирпичной пыли. Почуяв, что смертоносный поток свинца ослаб, монстр немедленно вскочил на четвереньки и, шустро перебирая конечностями, кинулся прямо на меня, фыркая и раскачивая потемневшей бесформенной башкой, точно бык, атакующий тореадора.

Я успел дать по неведомому зверю две короткие очереди в упор («Двадцать два, двадцать два», – машинально мелькнуло в сознании), одна из которых попала ему в левую глазницу, разворотив выпученный хамелеоний глаз, а вторая, похоже, раздробила позвоночник, потому что монстр рухнул на пол, после чего сумел приподняться только на руках, а ноги его безвольно колыхнулись из стороны в сторону, не в состоянии оттолкнуться от пола. Яростно заревев, гость-чудовище внезапно выбросил вперед левую, нормальную руку и цепко ухватил меня за подъем ботинка. Хватка у него была словно у стальных тисков, и я взвыл от боли.

Ветераны и Калбасюк поддержали меня, паля вслед чудовищному бомжу. Одна из пуль яростно свистнула рядом с моим коленом – теперь мы с монстром находились на одной линии огня. Нет, ну ее к монахам, ребята, такую огневую поддержку, так и меня самого положить недолго. Бывший старикашка яростно тряс мой попавший в плен ботинок, меня мотало из стороны в сторону, поэтому я никак не мог толком прицелиться в него без опасения засадить пулю себе в ногу. Силища у этого урода была неимоверная, и если бы он схватил меня из более удобного положения, то наверняка давно бы уже повалил. Мое счастье, что он не мог сейчас подняться во весь рост. Однако его ноги начали конвульсивно подрагивать; в какой-то момент уродцу даже удалось согнуть правое колено и упереться в пол. Похоже, причудливый организм стремительно залечивал нанесенные повреждения, и вот это уже была совсем не внушающая оптимизма перспектива, как говорит обычно один страус, попадая в аналогичные переделки.

Поняв, что на своих двоих я стою крепко, человекообразное чудовище с бугристой пергаментной кожей изменило тактику и начало понемногу подтягивать себя ко мне по полу. Оно подняло уродливую голову, напоминающую ночной кошмар художника Гигера, и посмотрело на меня единственным оставшимся глазом. Его кривая пасть, прорезавшая морду от уха до уха, словно кто-то глубоко полоснул ножом чуть выше подбородка, изогнулась в ехидной ухмылке – по крайней мере, мне так показалось. Правой лапой-трезубцем оно торжествующе ударило в пол рядом с моей свободной ногой, глубоко вонзив когти в пол, и я едва успел нелепо подпрыгнуть, словно страус, уходя от удара.

Надо было что-то срочно предпринимать, пока эта образина не поднялась и не начала отрывать от меня сочные кровавые эскалопы. Ребята временно прекратили огонь, опасаясь попасть в меня, и застыли в замешательстве, не зная, как мне помочь. А я без посторонней помощи не был в состоянии отцепить упрямую тварь. Я припал на колено, не в силах больше скакать на одной ноге – левой рукой монстр по-прежнему трепал мой армейский ботинок с энтузиазмом терьера, поймавшего крысу. Трехпалая лапа с огромными когтями мелькнула перед моим лицом, и я дернул головой, как испуганная цирковая лошадь.

Тварь подтащила себя совсем близко ко мне. Следующий ее удар должен был прийтись мне как минимум между ног, однако тут проснулся наконец Калбасенда. Он самоотверженно бросился вперед и от души врезал прикладом винтаря по бугристому затылку мерзкого существа. Бывшему бомжу это не нанесло особых телесных повреждений, однако он на мгновение отвлекся и перестал яростно меня шатать, оскалившись острыми зубами на мигом шарахнувшегося в сторону Калбаса-сан. Этой доли секунды относительного покоя мне вполне хватило, чтобы с размаху воткнуть ствол автомата в пустую глазницу монстра и выжать спуск, уже не заботясь о том, чтобы очередь непременно вышла короткой, на счет «двадцать два».

Череп бомжу все-таки разнесло. Броня у него, конечно, была мощной, а скорость регенерации – ураганной, однако осколки все же бодро брызнули по всей комнате, и я наконец сумел выдернуть ботинок из разом ослабевшей клешни чудовища, а потом и ствол АКМК из кровавой мозговой каши, в которую превратилась голова монстра. Против такого железобетонного довода, как очередь из «калаша» непосредственно в мозг, возразить ему оказалось нечего.

Сталкеры осторожно приблизились, не спуская дымящихся стволов с трупа монстра. Он по-прежнему имел две нижние и две верхние конечности, а также голову, но кроме этого уже почти ничем не напоминал гуманоидное существо – запущенный в начале схватки процесс метаморфоз превратил его в нечто невообразимое, угловатое, исковерканное, насекомообразное, абсолютно чуждое человеческому сознанию. Не могу даже подобрать, с чем бы эту дрянь можно было бы сравнить. Возможно, если вы когда-нибудь видели в Крыму полураздавленного, расклеванного чайками краба, который три дня пролежал на солнцепеке… Нет, все равно не то. Потому что у этого краба должны быть два выпученных хамелеоньих глаза разной величины на зубастой лягушачьей морде и когтистые пятипалые лапы. И краб должен быть одет в обрывки старенького пальто.

– Г-господи! – только и сумел выговорить я. – Что еще за хрень?!

– Излом, салага, – поведал Тайга, деловито вщелкивая в автомат новый рожок. – Имитатор человеческого организма. Очень хороший имитатор, лучший из тех, что обитают в Зоне. Выходит к кострам, присоединяется к сталкерам-одиночкам. А потом выбирает удобный момент, убивает человека и пожирает труп. – Ведущий был хладнокровен, словно и не расстреливал только что свирепое чудовище. – Этот, видишь, не побоялся на группу выбрести, сильно голодный был, наверное. Раньше их тут, говорят, много шастало, при первых сталкерах, потом вроде ребята повыбили всех…

– Почему же вы его сразу не расстреляли, как вошел? – недоумевал я, тяжело дыша. Эта тварь только что едва не попортила мне шкуру, и я считал себя вправе аккуратно возмутиться.

– Во-первых, если его угостить чем-нибудь, он в благодарность может рассказать много полезного о том, что видел в Зоне, – пояснил ведущий, тыкая стволом в останки излома. – Например, какие тропы сегодня смертельно опасны или в каких глухих углах, куда обычно никто не рискует ходить, можно наткнуться на уникальные артефакты. Правда, потом его все равно потянет на человечинку. А во-вторых, вдруг это и в самом деле бродяга с лишаем на руке? Некрасиво может получиться. Так что проверить не помешает, прежде чем огонь открывать…

Он говорил чуть громче, чем следовало, не спуская глаз с трупа странного существа, словно ожидал, что тот как-то отреагирует на его слова. Я не знал точно, какова психология изломов, но уже убедился, что их логика лишь беспомощно пытается копировать человеческую, однако страдает множеством провалов и несостыковок. А также убедился в живучести и чудовищной регенерации этих тварей. Не исключено, что прикинувшийся мертвым простодушный кретин излом после таких слов ведущего запросто может зашевелиться и закричать: да, сталкеры, вы ошиблись, я просто случайный бродяга, не стреляйте больше, я свой!.. И тогда, конечно, его ожидает еще пара автоматных рожков.

Нет, наш излом никак не отреагировал на слова Тайги. Тяжело реагировать на какие-либо слова, когда тебя почти расчленили автоматными очередями, а твой череп разбросан по всей комнате – даже если ты суперживучая тварь Зоны.

– То есть вы сразу знали, что будет драка? – уточнил я. – Когда он не согласился на предложение убираться по-хорошему?

– Угу.

– А зачем тогда водкой поделились?

Тайга неопределенно пожал плечами. Типа ну вот такой у нас, у сталкеров, цыганский обычай, что ж поделать.

– Они от водки дуреют, – пояснил Паленый. – Хотя и любят это дело. Реакция замедляется. Видал, как он медленно двигался? Ни разу даже тебя не ударил.

Ни фига себе медленно! Если это медленно, то с какой же скоростью они перемещаются, когда трезвые?!

– Надо бы его выбросить наружу, – забеспокоился наконец Калбасье. – Смердит же!..

Тайга, стоявший посреди помещения и державший на мушке неподвижного монстра, сплюнул в остатки костра, тлевшие теперь прямо на полу. Зашипело. Опустил наконец оружие: похоже, убедился, что излом мертв.

– Не трогай его, только испачкаешься зря, – озабоченно проговорил Иван. – Надо в темпе искать новое место для ночлега.

– Это что – по темноте?.. – растерялся Калбасиди.

– И не ближе, чем в километре отсюда, – безжалостно уточнил ветеран. – Военсталы на Агропроме уже наверняка услышали пальбу и вызвали воздушную поддержку. Пока вертолет доберется сюда от Чернобыля-5, у нас есть около четверти часа. Ну, живо, схватили вещи, не сидим!..

Накинув рюкзаки и пристегнув контейнеры с хабаром, мы по осыпающимся грудам битого кирпича выбрались из приютившего нас дома в пугающую темень. Ночь была наполнена странными нечеловеческими звуками, вдалеке что-то заунывно скрипело, потрескивало и вздыхало. Спать Зона явно не собиралась.

Шедший первым Тайга включил карманный фонарик, задумчиво покрутил им по сторонам. Ему явно не хотелось менять стоянку и перемещаться по ночной Зоне, но выбора, похоже, действительно не было.

В свете фонарика блеснул внимательный глаз, и какая-то тварь, рыскавшая вокруг дома в надежде поживиться остатками трапезы излома, молниеносно растворилась в окружающей темноте – только зашуршали кусты возле забора.

– В какую сторону двинем?.. – начал было Паленый, но Тайга снова, как четверть часа назад, резко вскинул руку: тишина!

К гулкому безмолвию глухой ночи и клокочущим в его глубине звериным шорохам примешивалось какое-то тихое монотонное теньканье, которое понемногу становилось все громче и назойливее. Этот звук нам всем был слишком хорошо знаком – всем четверым. Только Тайга и Паленый изучили его уже в Зоне, а нам с Калбасеррой он выматывал нервы еще на Балканах, в зоне боевых действий.

Не сговариваясь, сибиряк с моим приятелем разом рванули в непроглядную темноту справа от руин. Вот я бестолочь, надо было рвать с ними. Но во-первых, сработали армейские инстинкты: если спецназовцы разбегаются при отступлении, то непременно надо, чтобы они разделились равномерно, потому что, если из четверых один побежит в одну сторону, а трое – в другую, преследователь стопроцентно погонится за большей группой. И во-вторых, беготня по ночной Зоне по-прежнему внушала мне серьезные опасения. Не был я уверен, что в кромешной тьме сумеет различить все ловушки даже такой матерый зубр, как Тайга. И я инстинктивно метнулся вслед за Паленым в ту сторону, откуда мы пришли – там-то аномалий не было точно. Сталкерское суеверие гласит, что в Зоне ни в коем случае нельзя возвращаться той же дорогой, какой пришел, но ведь это же просто суеверие, правда?

Внезапно над руинами вспыхнуло ослепительное солнце – из-за куч мусора и полуразваленных стен взмыл вертолет с прожектором. Самой винтокрылой машины в темноте видно не было, я ухватил взглядом только огромный светящийся диск, стремительно взошедший над нашими головами, и над этим пылающим диском негромко тенькало какое-то суетливое, едва различимое глазом мельтешение – это почти бесшумно мелькали в темноте вертолетные винты.

Мать же твою всю в саже! Патруль определенно побил предыдущий рекорд. Они что, в засаде сидели за этой деревушкой? Не прошло и пары минут после того, как мы подняли шум, а нас уже накрыли. Похоже, сегодня нам категорически не повезло остановиться на ночлег в паре километров от лагеря военных сталкеров. Вот же мы клоуны, почище того страуса.

В отличие от Тайги и Калбасадзе, мы с Паленым не успели обогнуть руину с другой стороны, поэтому рыбкой нырнули в залежи битого кирпича и дальше поползли на пузе в разные стороны. Вдали, в мутном свете выглянувшей из-за причудливых туч луны, на глинистых кочках двигались зловещие четвероногие тени: крупные мутанты, разбежавшиеся после устроенной нами канонады, снова вышли на ночную охоту и теперь лениво рвали найденную падаль. Калбасыч с Тайгой уже благополучно растворились в густой темноте, а вот мы с Паленым окажемся как на ладони, едва пилот пошевелит прожектором. Механический хищник, который заинтересовался нами, был опаснее всех мутантов Зоны вместе взятых, так что остальных тварей можно было пока в расчет не принимать. Тем более что враг у нас с ними на данный момент оказался общий.

Я всем телом вжался в битый кирпич. Паленый тоже талантливо изобразил умирающего лебедя. Казалось, ослепительный свет через зажмуренные глаза проникает прямо в голову, беспощадно выжигая мозги. Однако, безразлично скользнув по нам, луч прожектора неожиданно сместился в ту сторону, где пировали твари Зоны. Возможно, наши фигуры потерялись в глубоких черных тенях под стеной, а может, пилот и правда принял нас за покойников. Как бы то ни было, падальщики заинтересовали его больше, и я услышал над головой еще одну серию хорошо знакомых зловещих звуков – с такими характерными щелчками и жужжанием сервомоторов автоматические барабанные пушки «Скай фокса» доворачиваются на нужный угол непосредственно перед стрельбой.

Мне оставалось только пошире раскрыть рот, чтобы оглушительная пулеметная пальба не контузила барабанные перепонки. Хотя на черта покойнику эти самые перепонки, спрашивается? Однако привычка у бывшего спецназовца – вторая натура.

Прошло несколько мгновений бесконечного ожидания, а затем беспощадная артиллерия вертолета начала активно работать по мутантам. Поднялась страшная суета, вой, рев, в темноте беспорядочно заметались уродливые тени. Картина, кусками мелькающая в огненных вспышках и свете прожектора, очень напоминала первые кадры того старого фильма про киборга-убийцу, который я как-то раз от нечего делать смотрел у Наташки – пост-холокостный пейзаж, летающая боевая машина, очертания которой во тьме невозможно определить даже приблизительно, массированный свинцовый ливень и в панике разбегающиеся от него биологические объекты. И хрустящие под ногами механических монстров голые человеческие черепа. Нет, конечно, про черепа – это я уже для красивости добавил, это только в кино было. В Зоне слишком много желающих мигом растащить по норам бесхозные кости, чтобы на Агропроме вот так запросто могли валяться чьи-нибудь останки.

Когда вертолет развернулся хвостом к нам, мы с Паленым разом вскочили и в грохоте крупнокалиберных очередей, полуоглохшие и полуослепшие от вздымающейся силикатной пыли, бросились на прорыв в противоположную сторону, отчаянно спотыкаясь о притаившиеся во мраке кирпичи, выщербленные из кладки.

Сделали мы это зря. Тактически грамотно, конечно, но в общем-то зря. Пилот, может, сначала и принял нас за трупы, но по сторонам посматривал зорко. А может, с самого начала отложил нас на потом, понимая, что уж нам-то, бедолагам, никуда не деться, а вспугнутые мутанты запросто разбегутся. Не успели мы сделать нескольких шагов, как по нашим спинам наотмашь хлестнул луч прожектора.

– Ни с места! – грянул с неба оглушительный бас. – Вы нарушили периметр зоны отчуждения Чернобыльской АЭС! Бросьте оружие и поднимите руки!

Ага, щас. Разбежались. Наслышаны мы, как военсталы поступают с захваченными в плен вольными бродягами. Вояки до смерти боятся биологического поражения, до смерти боятся превратиться в темных сталкеров-полумутантов, не способных жить вне Зоны. Поэтому с такими ублюдками, как мы, особо не чикаются, а стараются класть прямо на месте преступления. Сдается мне, стоит нам с Паленым остановиться и задрать руки, как тут нас пулеметная очередь и догонит. Нет, спасибо, лучше уж попробовать посоревноваться с ней в скорости. Шансов будет немногим больше – не один из десяти тысяч, а, скажем, два-три. Но это уже стоит того, чтобы рискнуть. Это уже в два-три раза больше. Тем более что мощный свет прожектора, ударивший в спину, осветил нам дорогу, и теперь можно было смело включать третью крейсерскую скорость, не опасаясь перечепиться в темноте через какую-нибудь дурацкую кучу мусора и поломать ноги.

Увидев, что мы не то чтобы не остановились, но даже поднажали, пилот вертолета без дальнейших разговоров открыл по нам огонь. Очередь из автоматической пушки, конечно, идеальное средство разогнать адреналин по жилам спортсмена для установления нового мирового рекорда в легкой атлетике, но она же – отличный способ остановить разогнавшегося рекордсмена, если взрывается фонтанчиками попаданий в полутора метрах прямо перед ним. Как говорит в подобных случаях один страус, эту штуку можно использовать еще и в пикантных целях.

Когда крупнокалиберная очередь перечеркнула нам дорогу, мы с Паленым, не испытывая напрасно судьбу, разом бросились на землю. Как у нас последние четверть минуты все слаженно получается, залюбуешься. В синхронном плаванье можно выступать. Впрочем, на этом наш синхрон и закончился, поскольку белорусу повезло больше: он упал рядом с полуразрушенным фундаментом только что покинутого нами дома, под которым зияла какая-то крысиная дыра, внушительная трещина в рост человека длиной и сантиметров сорок глубиной – то ли грунт просел после Второго взрыва, то ли размыло дождями, то ли просто некачественный бетон фундамента от времени частично рассыпался в крошку. Вот в эту дыру Паленый и втиснулся. В жизни не видел, чтобы кто-нибудь куда-нибудь так стремительно втискивался. Мне оставалось лежать под стеной, прикрыв голову руками, и надеяться, что я тоже неплохо спрятался.

Крупнокалиберные пули яростно крошили полуразвалившуюся кладку, осыпая нас мелкой кирпичной шрапнелью. Нестерпимый грохот причинял телу почти физическую боль, заставляя мучительно вибрировать каждый нерв. Паленый беззвучно матерился – я не мог слышать, что он выкрикивает, не мог видеть в темноте движений его губ, но не сомневался в том, что он отчаянно матерится. Я наверняка тоже делал бы что-нибудь подобное, если бы не осознавал полную бессмысленность такого поведения. Орать под обстрелом и выпускать панику наружу – последнее дело; тут уже недалеко и до того, чтобы вскочить в полный рост и броситься прочь, в ужасе размахивая руками.

И получить между лопаток мгновенную смерть крупного калибра. Доводилось мне наблюдать, как очередь из автоматической пушки в считанные мгновения рубит живого человека в кровавые ошметки. Сегодня у меня не было никакого желания испытать такое счастье на себе.

Смертоносная дорожка пулевых попаданий, бешеной змеей извивавшаяся в руинах, внезапно дернулась вправо. Раздался душераздирающий всхрюк, и рядом со мной шмякнулся солидный кусок кабаньей головы. Покосившись на него, я разглядел в мечущихся отсветах, что это даже не сама голова, а скальп с лопнувшим глазом и посеченным осколками ухом, неаккуратно счищенный с черепа компрессионной волной.

Что ж, бывают и такие случаи.

Разумеется, военсталы охотятся не конкретно за нами. Просто зачищают территорию вокруг секретных армейских раскопок на Агропроме, чтобы четвероногие и двуногие твари не тревожили ученых. Вот почему они мгновенно отреагировали на нашу стрельбу по излому. Только вертолет в лагере обычно не дежурит, в случае чего его вызывают из-за Периметра. А сегодня вот не повезло – «Скай фокс» заночевал прямо в Зоне. Мне от осознания всего этого, конечно, ни жарко ни холодно, но надо же о чем-то размышлять, лежа под обстрелом, чтобы не поддаться окончательно панике и не сойти с ума. Чтобы не орать впустую всякие глупости, как Паленый.

Автоматическая пушка внезапно умолкла, отчего-то так и не пришпилив нас к битым кирпичам. Возможно, бруствер полуразрушенной стены мешал пилоту как следует прицелиться, а более легкие цели уже закончились, разбросанные кровавыми ошметками по окрестностям. Но за мгновение до того, как смолк оглушительный грохот воздушной артиллерии, невидимый кузнечный молот с неимоверной силой ударил меня в мякоть ноги пониже колена, и я поперхнулся собственным криком. Нога мгновенно отнялась, но я по собственному опыту прекрасно знал, что это просто первые секунды шока от попадания, сейчас он пройдет, и нахлынет волна непередаваемой, чудовищной, ни с чем не сравнимой боли.

Нет, разумеется, это была не пуля: если бы в меня попала хоть одна птичка такого калибра, ногу ниже колена мне с гарантией разнесло бы в клочья, и с коленом скорее всего тоже пришлось бы попрощаться. Видали патроны от автоматической барабанной пушки? Вот именно. Это скорее даже не патроны, а миниатюрные снаряды. Гильзы от таких, напоминающие бутылки из-под водочных «мерзавчиков», мы с ребятами на Балканах одно время использовали в качестве одноразовых пепельниц. Короче, попадание было не огнестрельное. Скорее всего, острый кусок кирпича, разбитого крупнокалиберной пулей, со страшной силой отрикошетил в меня, пробив штаны под правым коленом. Еще пару мгновений я надеялся на обширный синяк, но потом с досадой ощутил, как по ноге заструилось горячее.

А вот теперь я серьезно обеспокоен, как говорит в подобных случаях один мой знакомый страус.

Вот так, собственно, и получилось, как я уже рассказывал вначале: лежа мордой в битом кирпиче и с поврежденной ногой, внезапно очень остро начинаешь ощущать, что ночевка внутри Периметра – еще не самое плохое, что может случиться в Зоне. На один раз наше с Паленым хлипкое убежище сработало, но сейчас вертолет крутанет пушками под другим углом или сделает еще заход, и от нас останется только печальное воспоминание.

В кровожадные переговоры военных, доносившиеся из моего ПДА, внезапно вклинился характерный треск датчика радиации – сначала редкий и вкрадчивый, но с каждой секундой все более настойчивый и озабоченный.

Вот этого еще не хватало для полного счастья. Похоже, крупнокалиберной очередью из стены вместе с кусками кирпича вышибло нам на головы так называемую горячую частицу – точечный очаг мощного радиоактивного загрязнения. Прикоснувшись к ней, можно получить очень сильный ожог, в то время как всего в полуметре от нее имеет место лишь слегка повышенный радиационный фон. Поэтому в Зоне брать что-либо в руки, тем более поднимать с земли, не проверив предварительно дозиметром, особенно сразу после выброса, очень опасно.