Текст книги "Возвращение в Харлфундур (СИ)"

Автор книги: Василий Корнейчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Первые дни нахождения на землях, захваченных плешью, были исполнены страхом. Неизвестность, нападения местных существ, все это угнетало дух. Однако спустя месяц, несмотря на потери, пребывание здесь все больше и больше походило на выполнение неприятной, но нужной работы. Рьйолло работал с удовольствием, ведь каждое поваленное дерево, каждый выкорчеванный пень или сожженная коряга приближали его к дому. Пару раз боргвин сталкивался с жителями этих извращенных земель. Одна из подобных тварей выпрыгнула на него из-под упавшего древесного ствола. Была эта гадина размером с кошку и о шести острых лапах. Вместо головы у нее был череп какого-то зверя. Существо вцепилось боргвину в щеку, но он сорвал его с себя, бросил на землю и разрубил топором. Другая тварь оказалась замаскированной под пень и, очевидно, вела прикрепленный образ жизни. Она схватила Рьйолло множеством костистых конечностей, проткнув ногу сквозь кожаные штаны, однако доспех старика оказался для нее существенной трудностью, а потому серьезных травм тварь нанести не смогла. Рьйолло сжег ее, осыпая проклятиями.

Несколько раз и основной лагерь подвергался нападениям хищников плеши. Один раз это было несколько четырехногих мускулистых существ, лишенных головы, но обладающих крепкими острыми, торчащими вперед рогами и пастью с несколькими рядами острых зубов. В другой раз нападение случилось после объявления ночи, и мало кто видел гадину, но, отметая множество самых разнообразных ее описаний, все сходились на том, что существо извивалось и было о двух головах. Вероятно, успешных атак плеши на своих гостей было куда больше, ибо многие люди бесследно пропадали, и тела их не были найдены. Хотя, как сказать... Спустя месяц на лагерь напало существо с головой того самого Берона, который делился с Рьйолло едой во время марша. После того, как в существах стали узнавать личные вещи и части тел пропавших товарищей, боевой дух воинов резко упал. Командованию пришлось даже вводить наказания. Несколько человек, вносивших разлад в рядах войск, были повешены. На следующее утро их тела пропали, но командование уверяло, что они были захоронены. Сомневающиеся же в этом были демонстративно биты палками. Армия потеряла треть своего состава, когда с востока пришло подкрепление из сотни человек и самого орта Бреку. Еще через месяц от авангарда пришло сообщение, что цель достигнута.

Рьйолло не знал, что это была за цель. В момент, когда было получено сообщение, старик находился в лагере и набирался сил после тяжелой трудовой недели. К тому времени путь по их просеке из конца в конец занимал ровно день от объявления утра и до самого объявления ночи. Орт Бреку оказался высоким сухопарым молодым человеком с надменным взглядом. Большую часть времени он проводил в шатре. Когда пришла весть о достижении цели, орт Бреку и отряд сопровождения отправились к ней по просеке.

В лагере царило облегчение: никто по-прежнему не знал, что за цель была достигнута, но сам факт ее достижения говорил о том, что задача выполнена и в скором времени можно будет отправляться домой. Рьйолло же такое развитие ситуации не сильно радовало. Ему нужно было добраться до Харлфундура и способов сделать это, кроме дезертирства, он не видел. Останавливал его лишь страх не дойти до крепости, став набором запасных частей для местной фауны.

Сомнения старика разрешила сама судьба. "Это тебя кличут Нахрапом?" – послышалось однажды за спиной, когда Рьйолло возился с костром. Обернувшись, боргвин увидел трех орденских рыцарей в белой броне. Такие очень редко снисходили до разговоров со сбродниками. "Да... Рьйолло. Рьйолло Нахрапом, если быть точным..." – "Собирайся. Пойдешь с нами".

Их было около тридцати человек. Меньшим количеством по просеке не ходили. Все хорошо экипированы: летучие веретена-дротики у рыцарей, взведенные арбалеты у стрелков. Они беззаботно разговаривали между собой и никто не обращал внимания на сопровождаемого старого боргвина, словно того и не было. Так было до тех пор, пока на просеку не выкатились и не расправили длинные многоколенчатые ноги какие-то паукообразные существа. Один из белых рыцарей крикнул: «Старик, слушай приказ: держаться нас, не отходить!» В чудовищ полетели дротики, защелкали арбалеты. Три были уничтожены снарядами, четвертая тварь добежала до отряда, и ноги ее вонзались в землю в попытках проткнуть бойцов, а тело раскачивалось где-то на уровне древесных крон, будто выцеливая жертву. В один момент оно обрушилось на рыцаря совсем рядом с Рьйолло и прибило его к земле, несмотря на то, что тот прикрылся щитом. Но летучие копья уже вернулись к своим хозяевам и тут же отправились в чудовище, несколько раз глухо ужалив его тело. Тварь запнулась и рухнула, словно подрубленное дерево. «Придется жечь,» – сказал тот, кто командовал отрядом: «Старик и еще пятнадцать – за дровами, остальные – живо на разделку останков». Делали все быстро и отлаженно. На просеку были нанесены дрова, сложены костры. Мертвые длинноногие гиганты были разрублены и брошены в огонь. Только после того, как последняя часть существа превратилась в угли, отряд затушил пламя и двинулся в путь. Теперь шли быстро, и Рьйолло, хромая и дымя трубкой, еле поспевал за воинами.

Путь был завершен, когда на голубом небе взошла луна. Между деревьев показалась бревенчатая крепостная стена, напряженное молчание спало, и к отряду вернулась та бодрость, которая сопровождала их в начале пути. От ворот Рьйоло повели сразу в большой теплый каземат, в котором располагались покои орта Бреку и его приближенных.

– Так ты тот самый боргвин, что жил в этих местах? – задал вопрос орт сразу, как только Рьйолло оказался на пороге небольшой, хорошо освещенной комнаты. Рядом с Бреку стоял пожилой человек в длинном одеянии и внимательно изучал вошедшего боргвина.

– Точно так, достопочтенный орт Бреку, – запинаясь, произнес Рьйолло, припав для верности на одно колено.

– Что ж, не будем откладывать дело в долгий ящик. Расскажи нам, добрый боргвин, как идут дела в твоей крепости, сколько там человек, сколько провизии, нужна ли Вонючей горе какая-либо помощь?

– Этого я не знаю, достопочтенный орт. Я покинул эти места два с немногим десятилетия назад. Когда я уходил, нас не насчитывалось и трех десятков. Большего я при всем уважении рассказать не могу. Всею душой хочу я вернуться в свой дом, но с каким намерением выпытываете вы у меня эти сведения, я не знаю, а от того боюсь навредить Харлфундуру. Уж очень много бед претерпела эта многострадальная крепость.

– Старик, ты смеешь торговаться? – возмутился человек в длинном.

– Спокойно... – осадил его орт Бреку. – Боргвины – народ упрямый. Я бы не хотел, чтобы... Как тебя зовут?

– Рьйолло, орт. Рьйолло Нахрап.

– Так вот, я бы не хотел, чтобы Рь... чтобы Нахрап видел нас своими врагами. Мы не враги. Однако же я вижу, что разговор нам предстоит достаточно долгий. Проводите нашего друга Нахрапа в каземат, как следует накормите и выделите отдельное спальное место. Завтра утром я расскажу тебе, мой дорогой боргвин, то, чего без меня ты бы никогда не узнал. Вероятно, тогда ты будешь более благосклонен к нам. А сейчас ступай спать, утро вечера мудренее, как говорят в народе.

На поздний ужин была похлебка из бобов с репой, а спальное место было определено в казарме: хорошая кровать с простыней и одеялом. Рьйолло давно не ел хорошей еды и не лежал на хорошей постели, но заснуть у него не получалось. В голове резвились мысли: сомнения в честности орта Бреку сменялись радостью от близости родного дома. Размышления, так и не приведшие ни к чему, прервала команда «подъем». После не менее роскошного, чем ужин, завтрака Рьйолло вновь предстал перед ортом Бреку и человеком в длинном одеянии.

– Доброго тебе утра, боргвин, – произнес Бреку. – Я вас не представил вчера. Этот почтенный орт рядом со мной – архивариус белого ордена, доктор философии и богословия Сэнтар Кенвортский.

Человек в длинном едва заметно кивнул на глубокий поклон Рьйолло.

– Именно его стараниями сегодня мы здесь, – продолжал Бреку – Именно он разгадал суть этой плеши и причину, по которой она наступила на земли Харл– эммм... -фундура.

Прочитав в глазах старика искреннюю заинтересованность и ошеломленность сказанным, орт Бреку спросил:

– Слышал ли ты, добрый боргвин, о Стекольных войнах?

– Так точно, достопочтимый орт, все вокруг только о них и говорят.

– Ах да, конечно. И что говорят?

– Эммм... Я не сильно сведущ в вопросах политики, орт... Слышал, что некоторые торгаши возомнили о себе невесть что, поддавшись влиянию Тьмы и демонов, посягнули на целостность Священного Союза Государств Мира Дольнего и потерпели закономерное поражение, достопочтимый орт.

– Что ж. Весьма забавная интерпретация и, больше того, недалекая от истины. Однако же позволю себе несколько расширить твой кругозор в области политики и военного дела и скажу, что войны начинаются задолго до начала боевых действий и оканчиваются сильно после них. А потому, несмотря на то, что армии тех сил, что задумали поменять порядок в Мировой Чаше, были разбиты, необходимо произвести много работы по уничтожению самих причин, по которым произошли эти ужасные и кровавые события.

– Верно, орт. Война – дело препоганое.

– И каково же будет тебе узнать, что именно Вонючая гора сыграла в этих войнах весьма значительную роль?

– Харлфундур? В Стекольных войнах?

– Да-да. Немалое количество воинов Ингирата было убито снарядами, выпущенными благодаря вашему харл-фундурскому пороху, дорогой Нахрап. Но я не виню вас. Вы делали отличный порох, и не удивительно, что нашлись те, кто возжелал его приобрести. Кроме того, харлфундур, сам того не зная, посодействовал нам в борьбе за целостность Ингирата, восстав против своего поработителя – гильдии Валленрух.

– Красный петух?

– Верно. Именно красный петух изображен на их эмблеме. Эта гильдия снабжала вооруженные силы Стекольного Сговора порохом и отчасти вооружением. После войн гильдия Валленрух была ослаблена, и нам оставалось лишь предать ее трибуналу и уничтожить. Когда я был юн, гильдия красного петуха уже являлась весьма могущественной организацией, и ее щупальца были во множестве запущены в самые разные места и структуры Союза Государств Мира Дольнего. Одно из щупалец было внедрено в Харлфундур, а заправлял этим делом мой родной дед. Я же оказался куда более дальновидным и вовремя сменил сторону, когда почуял, куда дует ветер. Мне остается только поаплодировать стойкости и упрямости жителей Вонючей горы, которые иссушили и уморили это щупальце вместе с моим дедом. Он был честолюбив и жаден, а эти качества не всегда доводят до добра. Начав карьеру скромным торговцем благовониями, мой дед к концу жизни стал главным поставщиком пороха на арену боевых действий Стекольных войн.

– Как он выглядел, твой дед? Может быть, я помню его? Мне казалось, что всем заправлял боргвин по имени Винир...

– Дело в том, что дед мой, да войдет он Чертоги Света, умел войти в доверие. А для того, чтобы войти в доверие к боргвину, крайне желательно самому быть боргвином. Поэтому деду пришлось нанять подходящую кандидатуру, которая бы обладала должной притягательностью и хваткостью в дипломатии. Да... Так о чем это я? Люди... Фигурами на доске власти являются подходящие люди. В распоряжении моего деда таких людей было несколько, и кроме Винира-боргвина важной фигурой на доске была фигура Ксаара Алхимика. О! Это был гений, скажу я тебе. Он создавал благовония, варил мыло, но разум его требовал знаний куда больших. И он получал их, ибо сам состоял в Белом Ордене, как бы странно это ни звучало. Торговая гильдия – это перспектива. Перспектива приложения знаний, а потому многие сотрудничают с торгашами просто потому, что их знания оказываются нужны гильдейским дельцам, и эти дельцы являются залогом того, что труды тех, кого они нанимают, не будут пылиться на полках университетов, а будут жить. Вот почему Ксаар Алхимик оказался у моего деда. И именно благодаря ему, Ксаару, и его переписке с университетом мы знаем эту историю. Итак, Ксаар Алхимик... Он создавал парфюмерию, но душа его желала большего. И когда в Харлфундуре случилось восстание, мой дед не мог просто так оставить свою пороховую жилу на попечение самой себе. Ты знаешь, боргвин, как он осаждал ее, как пытался вернуть военной силой. После ряда поражений, свою помощь предложил Ксаар. Его мастерство в деле алхимии достигло к тому времени немалых высот. Ксаар Алхимик объездил монастыри Белого Ордена и, благодаря финансовому могуществу гильдии имел доступ ко многим знаниям ордена. Коррупция... Разложение – мы сами вырастили своих врагов, боргвин. Сами. Ксаар постиг ту сторону алхимического искусства, которая способна создавать... некоторое подобие жизни.

– Не может быть!

– Может, Нахрап, может. Ты, я вижу, уже понял, кто создал эту плешь...

– Гаттулак Кхата... – шепотом произнес Рьйолло.

– М? Называйте ее, как хотите, а только плешь эта рукотворна. Вот так, мой добрый боргвин. Эта небольшая крепость, в которой мы сейчас находимся, была построена моим дедом. Ксаар трудился над созданием этой самой плеши прямо здесь, возможно, прямо в этих стенах. И делал он это не для помощи моему деду, а для того, чтобы его алхимическое искусство обрело плоть. Знания о создании подобия жизни запрещены, и ты теперь видишь почему. Но познав, невозможно не творить. Ксаар создал не чудовищ, а сам способ их существования. Они могут перемещаться, охотиться, создавать себе подобных без участия своего создателя. Вся их суть в том, чтобы отыскивать живых существ и, разрывая их на части, сшивать вновь в виде подобия жизни. Так они поддерживают свой вид. Мой дед попытался бежать отсюда, как только понял, что; создал этот безумный алхимик. Но... Вероятно, не смог этого сделать и теперь тело его является частью этого уродливого мирка. Собственно, как и тело Ксаара Алхимика, вероятно... Теперь ты знаешь, боргвин, как дело обстояло на самом деле. Каково тебе сейчас?

– Я не могу найти слов, достопочтенный орт, чтобы выразить свое недоумение, – медленно и растерянно промолвил Рьйолло. – Но все же, вы – орт – оказали удивительное доверие мне, простолюдину, рассказав такую тайну. И, думается мне, сделали это неспроста.

– Неспроста, боргвин... Неспроста. Видишь ли, несмотря на то, что Стекольный Сговор был уничтожен, Священный Союз Государств Мира Дольнего не может существовать без торговли, а это значит, что гильдии по-прежнему будут иметь власть и свои интересы на просторах Мировой Чаши и вне ее. Скажу честно: для государств было сюрпризом само существование Харлфундура и сотрудничество этой крепости с гильдиями-заговорщиками. Поэтому Ингирату необходимо, чтобы Харлфундур был под контролем Священного Союза вообще и Ингиэльма, в границы которого крепость заключена, в частности. Возможно, старый боргвин, ты сочтешь это ультиматумом. Что ж, возможно так оно и есть. Но услуга за услугу, боргвин. Ты был посвящен в тайну событий, постигших твой дом, мы же хотим, чтобы ты передал наши требования Харлфундуру и убедил сдать крепость на наших условиях. Харлфундурцы будут расселены в городах Ингиэльма и других подвластных нам боргвинских крепостях. Им будут предоставлены места в лучших цехах и ремесленных объединениях государства. Никакой плеши, Нахрап, никаких больше чудовищ и сражений. Или же они смогут остаться в Харлфундуре и трудиться с нами над расчисткой этих мест от ксааровых созданий. Единственное требование, которое необходимо будет выполнить: ваш рдум должен будет подчиняться нашему прокуратору. Отказавшись же, ты будешь заключен под стражу и, пожалуй, никогда больше не увидишь дома. А я знаю: ты направлялся именно туда. Что будет дальше? Поверь мне: мы возьмем крепость, и тогда она будет уничтожена. Превратится в безжизненную нору в теле Вонючей горы. Выбирай. Что касается меня, то, как видишь, я привык все решать по-хорошему. Того же я жду и от тебя, мой дорогой боргвин.

Рьйолло опустил плечи и понурил голову. Он помнил, в каком состоянии был Харлфундур, когда он покидал крепость: горстка истощенных и напуганных упрямцев. Жив ли там вообще хоть кто-нибудь сейчас? Нужно соглашаться: это единственный способ увидеть родную нору. Рьйолло передаст послание и там будь что будет: казнят ли его земляки за предательство или крепость падет на колени перед людским государством и будет жить дальше.

– Будь по-вашему, орт командующий. Я передам послание.

Харлфундур

Путь от бывшей крепости красного петуха до Харлфундура занимал чуть больше половины дня. Рьйолло, орт Бреку и отряд сопровождения из пятидесяти рыцарей и стрелков пробирались через лес по старой заросшей молодым лесом просеке, отбиваясь от нападений обитателей плеши, пока, наконец, склон Вонючей горы не закрыл собой небосвод. Поднявшись повыше, лес редел, расступался и, в конце концов, исчезал, оставляя склоны Вонючей горы голыми и каменистыми. Прохладный воздух на этой высоте словно загустевал и приобретал серный запах. Дойдя до отесанного продолговатого камня, от которого наверх начинала вести выдолбленная в склоне дорога, оборачивающая конус горы по спирали, Рьйолло сказал: «Все. Дальше я сам. Иначе наш визит будет расценен как нападение».

Подъем вверх до самых Харлфундурских врат был утомителен для пожилого боргвина. Старик выдохся, но упрямо хромал, не останавливаясь ни на минуту. С каждым шагом дом был все ближе. В смрадной осенней тишине боргвин был единственным, кто возмущал окружающее безмолвие звуками шаркающих шагов и постукиваниями деревянным топорищем по облизанному ветром камню.

Эти ворота когда-то были прекрасны, но сейчас дерево посерело под солнцем и дождями, превратившими некогда филигранную резьбу в бесцветное месиво из трещин и древесных жил. Металлическая инкрустация по большей части была сорвана во время атак чудовищ и людских таранов, следы которых до сих пор не исчезли с поверхности досок. Петли заржавели. Рьйолло сел, прислонившись спиной к серой шершавой громадине врат, и закурил. Ветер шептал ему что-то, поглаживая камни и высохшую траву. Рьйолло смотрел на пустые склоны и вслушивался в тишину, замершую за тяжелыми воротами. Когда-то здесь кипела жизнь, наполненная делами и заботами. Ворота были всегда открыты и закрывались лишь после объявления ночи, в дневное же время всюду бегали дети; дорога, по которой прошел Рьйолло, не пустовала, и по ней в обе стороны двигались бородатые фигуры боргвинов, и каждый был занят каким-то делом. Крепость – это не нора в горе, не тяжелые ворота и не глубокие шахты. Это боргвины. Крепкое сообщество, связанное тесной дружбой, любовью и сотрудничеством. Работой, не прекращающейся изо дня в день. Работой каждого на благо всех жителей крепости в равной мере. Как давно все это ушло в небытие! Как давно Харлфундур умер! Еще до всякой плеши, до чудовищ... Последние – это лишь падальщики. Они пришли сюда, когда Харлфундур уже совершил свой последний выдох.

Рьйолло встал. «Что ж, Бьондур, давай, как в старые добрые, крутанем эти ржавые шестерни!» Он некоторое время ощупывал шершавую стену, бубня под нос какую-то мелодию. Потом взял топор и с размаху ударил основанием топорища в одну из плит облицовки. От удара та сместилась, и боргвин пыхтя и ругая свою старость, снял ее со стены. За плитой оказалась узкая вертикальная щель. Не мешкая, Рьйолло загнал топор прямо в нее. В стене что-то щелкнуло, и старик, поплевав на ладони, схватился за топорище, которое теперь торчало из стены, как рычаг. Старый, проверенный временем тайный замок. Харлфундур обзавелся таким во время гражданской войны, когда выгнал красного петуха, а с ним и добрую треть примкнувшего к поработителю населения. С тех пор харлфундурцам необходимо было отличать своих от предателей. Врата закрылись навсегда и открывались только харлфундурским именным оружием. Потерять или отдать свое оружие противнику стало считаться изгнанием из крепости. Рьйолло помнил, как лишился однажды своего меча. Это случилось уже во времена, когда плешь пришла, и поначалу Харлфундур пытался бороться с Гаттулак Кхата и ее чудовищами. В одном из сражений Рьйолло вогнал свой меч в брюхо гадине, которая схватила и почти перекусила пополам его старого товарища – Бьондура Косматого. Существо, заверещав, бросилось в лес, роняя внутренности. Бьондур умер на руках Рьйолло, но перед этим умолял того принять в дар свой топор. Боргвины верят, что предмет, с которым каждый из них не расставался всю жизнь, будет служить потом неким окошком в «тот» мир, через которое умерший будет слышать, а может даже и видеть живых. Церковь борется с такими предрассудками, но традиции предков из боргвина не выгнать. Можно вывести боргвина из крепости, но крепость из боргвина – никогда. Потом Рьйолло, конечно, нашел свой меч, но больше не пользовался им, и с тех пор ходил только с топором своего друга, общаясь с павшим товарищем через этот предмет.

Рьйолло вдохнул полную грудь воздуха и запел бойкую песню на боргвинском языке. На каждую "А" он с усилием опускал топорище, а на каждое залихватское "у" тянул вверх. Когда песня закончилась, ворота вздрогнули, чихнув пылью, словно сбросили напряжение, томившее их долгие годы. Рьйолло вынул топор, приладил плиту на место и открыл створку, огласив округу истошным визгом ржавых петель. Войдя, он вдохнул полной грудью влажный пещерный воздух. Глаза привыкали к темноте. Боргвины, как никто другой, умеют приспосабливаться к слабому освещению. На это требуется более продолжительное время, но результат во много раз превосходит человеческие возможности. Однако при полном отсутствии света даже боргвинский глаз слеп. Но у этого народца есть свой способ разогнать тьму. Нет, это не чадящие и вечно гаснущие факела, какими пользуются люди и все остальные, далекие от пещерного образа жизни, разумные существа. Нет. Боргвин всю жизнь не расстается с двумя предметами: инструментом своего труда и с пещерной фейкой. Пещерная фейка – это крылатое существо размером с ладонь, способное светиться в подземной темноте. Внешне фейка напоминает что-то среднее между маленьким прямокрылым человечком и богомолом. Вообще эти создания сосуществуют с некоторыми теплокровными жителями подземных каверн и пещер, освещая тем путь и питаясь малой толикой их добычи. Не удивительно, что боргвин для феек ничем не отличается от прочих теплокровных, поэтому они с радостью сосуществуют и с пещерными карликами. Каждый боргвин при рождении получает свою фейку и не расстается с нею до конца жизни, благо те живут сотню и более лет – намного дольше среднего представителя человеческой расы, к коим причислены и боргвины. Вынесенная из пещеры под открытое небо, фейка окукливается и остается в таком виде, пока для нее вновь не совпадут два условия: пещерная темнота и тепло живого тела.

Рьйолло называл свою фейку Фуй-фуй. Он достал из-за пазухи сверток, в котором хранил до поры свою питомицу, и на ладонь ему легла похожая на большое семечко блестящая куколка. Рьйолло согрел ее дыханием, и куколка треснула. Показались мятые крылья, длинные стройные зеленоватые лапки. Пока воспрянувшая Фуй-фуй расправляла крылышки, старик покрошил на ладонь хлеба. Набив животик, фейка стала источать слабое зеленоватое свечение, при котором лишь боргвины и прочие существа, что обитают в пещерах, могут спокойно созерцать красоты подземного мира.

Рьйолло увидел длинный коридор, уходящий вглубь вулкана. Вдоль себя коридор был разделен колоннадой. Да, некогда здесь во множестве прогуливались жители Харлфундура, гремели телеги, а сотни голосов эхом отскакивали от стен, многократно преумножаясь. Теперь же здесь поселилась лишь тишина и летучие мыши. Старик брел вдоль стен, осматривая древние барельефы, изображающие тружеников Харлфундура, руками которых эта крепость была основана и развивалась в бурном течении столетий. Его шаркающие шаги эхом разбегались и исчезали во тьме. Рьйолло углублялся в тело горы все дальше и дальше, минуя по памяти ловушки и западни, расставленные под облицовкой стен и покрытием пола. От главной магистрали отходили коридоры поменьше: к пещерным полям, в жилые комнаты, в мастерские, на склады... Отовсюду смотрела на него лишь жирная черная тьма, да доносилась скучная тишь.

«Кто ты?» – послышался сиплый голос за спиной. Рьйолло обернулся и увидел несколько тощих сгорбленных фигур, жмурящихся от фейкиного света и наставивших на старого боргвина копья. «Рьйолло. Рьйолло Нахрап,» – ответил старик. – «Было время, я жил под этими сводами». Копья опустились. Это были боргвины. Изможденные, ослабшие, потерявшие цивилизованный вид. Бороды их свалялись в колтуны, мышцы иссохли, радужки глаз побелели от постоянного пребывания в темноте, а одежда превратилась в лохмотья. «Но...» – сказал один из них. – «Ты один! Где остальные?». Рьйолло понимал: они ждали и готовились к двум возможным событиям, одним из которых было очередное нападение на Харлфундур, а другим – экспедиция с целью заселения крепости. Рьйолло открыл ворота ключом... Кто же он, если не поселенец? Но почему он один?

– Я здесь не для того, чтобы возродить Харлфундур. Нет, друзья... – Рьйолло помолчал, собирая силы для того, чтобы избавиться от груза, с которым он пришел сюда. – Я принес дурные вести.

Рьйолло обвел их взглядом: шестнадцать истощенных мужчин, сжимающих копья. Весь их вид говорил, что осталось им недолго, но сколько бы ни осталось, они покинут Халфундур только «на щитах» или лягут здесь костями. Если Рьйолло предложит им сдаться, они, не моргнув, бросятся на него. Нужно быть умнее. Рьйолло давно понял, какие события ждут его и крепость. Понял и был готов.

– Выкладывай, Рьйолло Нахрап. Выкладывай свои дурные вести. – Произнес самый высокий карлик.

– Пришло время раскрыть ворота.

Все верно: не «открыть», а именно «раскрыть». В боргвинских языках эти слова имеют важное различие, если речь идет о крепостных воротах. Так говорили, когда покидали крепость. Уходя, врата оставляли открытыми для того, чтобы однажды новая боргвинская экспедиция пришла и заселила крепость. «Раскрыть ворота» означало покинуть крепость. Совершить исход.

Ответом Рьйолло были крики «Как бы не так!», «Убирайся!» и постукивания копьями по полу. Старик поднял руку и подождал, пока крики стихнут.

– Я вижу перед собой настоящих боргвинов. Несколько десятков лет назад вы были детьми, а я был таким же, как вы сейчас. Однажды случилось так, что я смалодушничал и покинул Харлфундур, но сделал это для того, чтобы однажды вернуться. Сейчас, как и тогда, вокруг нас кровожадная плешь. Недавно я узнал, что ее сотворили люди. Сделали они это с одной лишь целью: покорить наш дом. Но Харлфундур выстоял. И сейчас эти люди пришли сюда сами. Как всегда, они надменны, самонадеянны и думают, что на этот раз им удастся взять Харлфундур. Да, если мы закроем ворота, крепость выстоит снова, как это удавалось ей многие и многие разы до сего. Но... – Рьйолло обвел взглядом горстку внимающих боргвинов – Но я не вижу среди вас женщин. Да, вы можете держать оружие, добывать пищу, но вы не бессмертны. А это значит, что рано или поздно вас не станет. Не останется ни одного живого боргвина под этими сводами. Некому будет раскрыть ворота для новых поселенцев. Некому будет рассказать о Харлфундуре, его богатствах и пути сюда, чтобы эти новые поселенцы захотели сюда прийти... Харлфундур падет, если вы останетесь здесь, а люди, что стоят сейчас под Вонючей горой, только этого и ждут. Им не обязательно захватывать Харлфундур. Достаточно знать, что никто не покинет этих стен и не раскроет ворот. Они не хотят владеть крепостью, они хотят, чтобы ее не было. А потому я прошу вас об одном: раскройте ворота и идите в людские города. Ищите там боргвинов, которым не чужда доктрина предков и поведайте им о Харлфундуре. Я знаю путь через пещеры и расскажу вам о нем.

Было бы ошибочно думать, что эта речь убедила жителей. Но Рьйолло видел, что они колеблются, иначе бы старик уже после первого предложения о сдаче крепости был насажен на копья. Понадобилось несколько часов убеждений и споров, прежде чем самый высокий из них не поник головой и произнес, зубовно сдерживая исторгающийся наружу гнев: "Ты прав, забери тебя тьмущая тьма... Ты прав, Рьолло-Дурная-весть. Рьйолло-приведший-людей. Рьолло-похоронившый-свой-дом... Ты прав и будь ты проклят."

Они пошли на кладбище. Это была большая зала с галереями во множество этажей. В стенах ее были выдолблены ниши, которые содержали запечатанные тела тысяч и тысяч упокоенных харлфундурцев: тех, кто дрался за крепость, тех, кто работал на ее благо, рожал детей, строил стены и рыл новые и новые залы. Последние стражи Харлфундура поднялись на самую верхнюю галерею. Она была выдолблена уже наспех и не замыкалась, как прочие, а заканчивалась тупиком. Стена здесь была кривой и шершавой, колонны походили на огрызки. В последней стене были выдолблены погребальные ниши, больше похожие на норки ласточек береговушек. Из некоторых торчали ноги. Нестерпимо воняло тленом. Последние харлфундурцы положили в ниши свои «смертные вещи» – предметы, с которыми они не расставались всю жизнь и с которыми отождествляли себя. Когда последний предмет остался в погребальной нише, харлфундурцы готовы были идти. Все вещи, которые они могли бы взять с собой, были у них в руках: копья и бурдюки с водой.

Рьйолло долго вспоминал и описывал путь через пещеры. Сам он идти не собирался: не для того он так долго шел сюда; а кроме того, было здесь у старика еще одно незаконченное важное дело. Харлфундурцы слушали внимательно. Кто-то даже чертил план на коже бурдюка. В те времена, когда Рьйолло сопровождал покидающих крепость боргвинов, воины оставляли столбики, чтобы без труда вернуться обратно. Если эти столбики остались – хорошо. Если же нет, Рьйолло помнил ориентиры. Когда с описанием пути было закончено, последние жители крепости Харлфундур отправились в путь. Закончится их путь в пещере или в теплой таверне людского города, не знал ни старый Рьйолло, ни они сами, но все понимали: идти было необходимо. Эти тощие молчаливые боргвины были той искоркой от затухающего костра, которая, гонимая ветром, могла бы возжечь новое пламя.

Потом они ушли. И тогда снова повисла тяжелая плотная тишина. Харлфундур замолчал.

Рьйолло же побрел туда, где прошла лучшая часть его жизни. Коридор привел старого боргвина в огромную естественную пещеру, по дну которой протекала теплая подземная река. На берегах ее теснились каменные кубики боргвинских жилищ, и городок этот продолжался ввысь: на реку молча смотрели тысячи окошек, коими были испещрены стены этого исполинского природного зала; огромные ниши, укрепленные величественными колоннами, содержали в себе новые и новые сотни домов. И все это было пусто и мертво. Рьйолло шел по улицам, и стук Бьондурова топорища по мостовой, множась, отскакивал от стен. Вот оно – приземистое, покрывшееся мхом, старое жилище семьи Рьйолло. Старик прошелся по пыльным, заросшим пещерной растительностью комнатам, посидел у пустого камина, предаваясь воспоминаниям. После этого Рьйолло снял с шеи небольшой каменотесный керн, взял булыжник и выдолбил рядом с отметками роста своих детей надпись «Рьйолло Нахрап Камнерез сын Дуна Стеклодува сына Бралрна Железяки» и маленькую выемку, в которую положил это самое керно – свою смертную вещь.