Текст книги "Крепость Орешек"

Автор книги: Василий Савков

Соавторы: Анатолий Кирпичников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Так как деревянные сооружения XVII века сгорели во время штурма, одновременно с возведением бастионов пришлось строить деревянные бараки для размещения в крепости многочисленное гарнизона. Этот этап строительства иллюстрирует другой лист из собрания чертежей Петра I. На нем вдоль крепостных стен изображена сплошная цепочка «солдатских казарм», в которой сделаны разрывы для прохода к башням. На чертежах показаны также небольшая каменная церковь (около 1500 года), деревянный дом коменданта (шведская постройка, уцелевшая в западной части крепостного двора), дом губернатора, цейхгауз, амбары для хлеба, пеньки, угля, фитиля и других запасов. Основная часть крепостного двора оставалась свободной, и это позволяло в случае необходимости быстро перемещать защитников крепости, а в мирное время использовать двор как место обучения и смотра гарнизона. Не застраивать центр крепости и сделать интервалы в цепи казарменных построек было разумно и в противопожарном отношении.

К сожалению, на чертеже отсутствует подпись его составителя. Но по всему видно, что это был человек, хорошо знавший свое дело. В первой четверти XVIII века на берегах Невы таких людей было мало, и среди них видное место занимал Иван Угрюмов, начинавший свою карьеру в должности «приказу артиллерии чертёжника». По-видимому, именно этот архитектор мог быть не только исполнителем чертежа, о котором идет речь, но и автором деревянных построек. Иван Угрюмов находился в то время в Шлиссельбурге, где и умер летом 1707 года. После его смерти остались «краски и другие припасы», что, несомненно, свидетельствует о том, что он выполнял какие-то графические задания.

К концу первого десятилетия XVIII века Шлиссельбург стал сильной крепостью, боевая мощь которой основывалась на сочетании и использовании старых и новых укреплений. Восстановленная твердыня поразила в 1710 году датского посланника Юста Юля, и он записал: «Ее стены вышиною в 30–40 локтей, возведены из твердых скал и исполинских камней. У подножья стен много бастионов орудия которых стреляют настильно по воде. Между крепостью и водою нет ни фута земли. Над стенами возвышаются четыре сильно укрепленные башни с орудиями расположенными в 3 яруса. Вообще я считаю эту крепость одною из неприступнейших в мире».

Два зодчих

Блестящие победы, одержанные русскими в конце 1700-1710-х годов, и прежде всего Полтавская битва, ознаменовали перелом в ходе Северной войны. Эти успехи укрепили их уверенность в том, что устье Невы навсегда останется за Россией. В 1714 году Петр I издал знаменитый указ о запрещении каменного строительства во всем государстве, кроме Петербурга и окрестностей. Так были мобилизованы ресурсы государства для возведения новой столицы.

Вскоре после опубликования этого указа началось обновление и Шлиссельбурга, который наравне с быстро растущими Петербургом и Кронштадтом рассматривался как военный и портовый город.

^{Вид с галереи на крепостной плац и дворец Петра I. ХVIII век. Рисунок В. М. Савкова.}

Торговое значение крепости возрастает в связи с постройкой в 1719–1732 годах Ладожского обводного канала. Решение о его строительстве было принято в 1712–1713 годах, то есть тогда, когда намечались планы новой реконструкции крепости. В сохранившихся в рукописном отделе Государственной публичной библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина «Правилах бурмистрам» (около 1710 года) прямо указывается, что «которые иноземцы привозные свои из-за моря товары явят в Шлютелбурх те товары досматривать накрепко и записывать в таможенные книги». В документе перечисляются разнотипные морские и речные суда, ходившие мимо острова, с которых следует брать «привального и отвального».

В собрании Национального музея в Стокгольме обнаружен чертеж дома канцелярии Ладожского канала при Шлиссельбургских шлюзах. На боковом фронтоне этого здания изображена сцена прибытия заморских купцов и досмотр их товаров. Если бы не фигуры богов Меркурия и Нептуна, которые придают этой сцене символический смысл, – перед нами реалистическая иллюстрация торгового Шлиссельбурга, каким он был в петровское время.

^{Сцена прибытия заморских купцов, изображенная на чертеже здания канцелярии Ладожского канала. 1742 год.}

Во втором десятилетии XVIII века в старой крепости в истоке Невы началось строительство, пожалуй, одно из самых крупных за все годы ее существования. Царь приказал, записал в октябре 1715 года ганноверский резидент Ф. X. Вебер, не только усилить наружные укрепления крепости, но и приготовиться к громадным работам внутри ее по устройству казарм на 4000 с лишком солдат. Речь, в частности, шла о сооружении двух грандиозных каменных построек, коренным образом изменивших облик крепостного двора.

В рукописном отделе Библиотеки Академии наук СССР удалось обнаружить проектный план, созданный около 1715 года, в котором не только изображены контуры новых зданий, но и подробно показаны их плановые решения.

Согласно проекта основная часть крепостного двора оставалась по-прежнему свободной. Вместо деревянных казарм изображены два новых каменных здания, возвести которые намечалось с таким расчетом, чтобы крепостная стена служила им четвертой стороной. Такая планировка позволяла экономить строительный материал, ускорял возведение построек, обеспечивала их большую прочность и безопасность.

Все 170-метровое пространство вдоль северной стены отводилось под казармы, проектируемые в виде одного грандиозного корпуса с расположенными в ряд помещениями. С наружной стороны к ним примыкала галерея, так же, как и помещения разделенная деревянным перекрытием на два этажа. Фасад казарм выполнен в виде высокой аркады (около 6 метров высотой), на уровне второго этажа которой тянулся пояс из балясин, а в глубине видны были затененные окна. Весь корпус перекрыт односкатной крышей, скрывавшей мощные своды. Это обеспечивало надежность потолка в случае попадания в него ядер и бомб. Под самыми стенами здания проходил довольно широкий канал, начинавшийся от рва цитадели и уходивший в Неву через отверстие в прясле стены между Воротной и Головиной башнями. Строители Шлиссельбурга решили дополнить старую, запущенную шведами водную систему новым протоком с таким расчетом, чтобы создать течение воды между Ладожским озером и островом. Работы по сооружению почти 300-метровой водной системы затянулись на многие годы.

Строительство казарм, начавшееся в 1717 году, велось постепенно, секциями, так что одна часть постройки могла уже эксплуатироваться, а другую только закладывали.

В 1719 году первая очередь казарм была окончена. 11 октября 1719 года здесь был дан обед по случаю очередной годовщины освобождения крепости от шведского господства. На обеде присутствовал Петр I.

^{Мост через канал у здания казарм. Рисунок В. М. Савкова.}

Другое здание, у южной стены, именовалось, как гласит указ Петра I от 12 октября 1715 года, «денежным двором». Фундамент был подведен под все здание, но когда стали сооружать стены, то решили сократить работы и видоизменить саму постройку. При этом сложили только ее среднюю часть длиной 25 саженей. Но и в таком виде денежный двор до нас не дошел. Судя по обмерным чертежам XVIII–XIX веков, построенная средняя часть «денежного двора» представляла собой прямоугольный в плане двухэтажный корпус, в центре которого помещался вход в сени. Сооружение напоминало секцию казарм у северной стены. Шлиссельбургский монетный двор возник на пять лет раньше петербургского, однако впоследствии он был превращен просто в склад.

По своим пропорциям, оформлению фасадов и планировке оба здания значительно больше тяготеют к сооружениям XVII века, чем к постройкам петровской поры. Это и неудивительно, так как строителем их, а возможно и автором проектов, был Иван Григорьевич Устинов, получивший образование у своего отца – известного московского зодчего. О творческой биографии Устинова до недавнего времени знали очень мало. Среди найденных документов, имеющих к нему отношение, – собственноручно составленный архитектором перечень работ, выполненных им в Шлиссельбурге в 1719 году. Особенно важна запись, в которой прямо сказано: «велено архитекту Ивану Устинову быть в Шлютельбурхе удела каменных казарм».

^{План-проект Шлиссельбурга. Около 1715 года.}

^{Казармы на территории Шлиссельбургской крепости. 1717–1729 годы. Чертеж 1813 года.}

И. Устинов руководил не только сооружением казарм и денежного двора. В 1720 году ему было предписано: «денежный двор доделать, кругом всей крепости валганг (обход стен) покрывать, канал пропустить сквозь замок, колокольню (Часовую башню) подкрепить, стены кругом изнутри и снаружи починить».

Кроме того, Устинов отделывал императорский дом, построенный на большом острове неподалеку от Орешка вниз по течению Невы (ныне его называют Фабричным островом), и, по-видимому, возводил деревянные хоромы для заключенной в 1718–1723 годах по делу царевича Алексея сестры царя Марии Алексеевны. Это было одно из первых тюремных зданий крепости.

В 1721 году зодчий был послан в Москву для «построения» триумфальных ворот в честь окончания Северной войны. В феврале 1723 года он просил «отца отечества»: «Да повелит державство ваше свое императорского величества жалованье на помянутый год милостиво выдать, чтоб я мог при вышеписанных работах иметь со своими домашними дневную убогую пищу и з голоду не умереть и от долгов освободиться».

Работы, упоминаемые в челобитных 1723–1728 годов, опровергают мнение о незначительной роли И. Устинова в отечественном градостроительстве. Перед нами предстает разносторонний архитектор, который строил, руководил починкой и проектировал в Москве и окрестных царских селах мосты, плотины, фонтаны, ворота, дворцы, палаты, Гостиный, Соляной, Казенный и другие дворы, кельи нескольких монастырей, контору Сената.

И. Устинов возродил каменное строительство Москвы после действовавшего много лет запретительного указа 1714 года. Он умер в 1731 году, и полагали, что ни одного его произведения не сохранилось. Действительно, ни построенных Устиновым зданий, ни подписанных им чертежей до последней поры не удавалось обнаружить.

^{Казармы. Современный вид.}

И вот установлено пока единственное дошедшее до нас авторское произведение И. Устинова – шлиссельбургские казармы. Понятно теперь, почему так сильно сказались в их архитектуре черты древнерусского зодчества. И. Устинов, московский архитектор начала XVIII века, наследовал традиции отцов, при этом как бы связывая архитектуру старого и нового времени.

Осмотр сохранившихся руин здания казарм у северной стены убеждает в том, что оно построено в соответствии с проектным чертежом. Ценность этой единственной уцелевшей в крепости постройки петровской поры возрастает не только потому, что выявлены своеобразные черты, роднящие ее с другими образцами древнерусского зодчества. Во время поисков обнаружены также документы, в которых названы имена и других строителей здания казарм. После отъезда И. Устинова в Москву достройку казарм (окончены в 1728 году) возглавил «полковник от фортификации и архитект» Доменико Трезини.

^{Дворец Петра I. Чертеж середины XVIII века, выполненный С. Густышевым.}

Из всех находившихся тогда в Петербурге русских и иностранных архитекторов был выбран очень занятый ответственными постройками главный зодчий столицы. Это говорит о большом значении, которое придавалось работам в Шлиссельбурге и после окончания Северной войны.

Первый строитель Петербурга был человеком исключительной энергии; он, по образной характеристике академика И. Э. Грабаря, за первые 10 лет существования города выстроил чудовищно много. Трудно представить себе, когда этот человек мог спать и есть да еще участвовать в маскарадах и исполнять обязанности церковного старосты.

Уже в первые два года своей деятельности на острове Трезини составил подробный перечень необходимых работ и выполнил план и модель крепости. Ему предстояло достроить каменные здания, начатые Устиновым, отремонтировать оборонительные укрепления, возвести новые деревянные постройки, дворец Петра I и дома для губернатора А. Д. Меншикова и коменданта. Как раз в 1722 году исполнялось 20 лет со дня взятия Орешка – Нотебурга. Эту дату Петр I собирался отпраздновать особенно торжественно.

Естественно, что при достройке казарм Трезини со своим помощником и учеником Василием Зайцевым, связанные проектом Устинова, никаких нововведений позволить себе не могли. Возведение в 1722 году «деревянных хором про приезд его императорского величества» осуществлялось уже по ведомости и чертежу главного архитектора столицы. Об облике этих хором можно составить достаточно полное представление по сохранившимся описаниям, а также по обмерному чертежу, выполненному «архитектурным помощником» Сергеем Густышевым в конце 1750-х – начале 1760-х годов незадолго до их сноса.

Этот дворец Петра I представлял собой одноэтажную деревянную постройку на каменном фундаменте. Центральное место в нем занимало просторное «зало», по сторонам и позади которого размещались «каморы». Вся постройка имела в длину 17 саженей, а в ширину около 7. В центре главного фасада был устроен вход, остальную гладь стены прорезали 12 окон, окаймленных наличниками. Простенки между окнами были обработаны пилястрами на высоких пьедесталах, доходивших до нижнего края окон. Все здание увенчивалось довольно крутой крышей, по краю которой был установлен парапет из балясин.

По своей архитектуре дворец очень напоминал постройки Петербурга, сооружавшиеся до 1714 года, например, первое здание Сената, некогда существовавшее в крепости на Заячьем острове. Возведение этой довольно скромной на первый взгляд постройки Трезини имело особое значение. Ею было положено начало оформлению парадной части крепостного двора зданиями, решенными в формах ордерной барочной архитектуры, которые ранее не были свойственны сооружениям Шлиссельбурга. Помимо этого возведение дворца Петра I означало появление нового типа дворцовой постройки и, несомненно, оказало влияние на некоторые архитектурные сооружения Петербурга середины 1720-х годов.

В итоге работ 1722–1723 годов Д. Трезини создал на острове своеобразный архитектурный комплекс. Дома на площади были поставлены с таким расчетом, чтобы входивший в крепость, пройдя Воротную башню, сразу мог увидеть их. Существовавшие же на острове хозяйственные службы были скрыты за ними. В этом сказывалась, несомненно, рука опытного градостроителя.

В преобразовании облика крепости важную роль играла реконструкция Часовой башни, находившейся в юго-западном углу цитадели. Еще при Устинове эта башня получила новое двухъярусное завершение. Осмотревший ее в 1725 году камер-юнкер Берхгольц записал в своем дневнике, что «император нарочно для того и построил ее, чтобы иметь возможность разом обозревать крепость и окружающие ее места». Завершение, предложенное Трезини, строилось по традиционному принципу – ярусами, что позволяло создать постепенный переход от основания башни к шпилю. Композиция верха башни чрезвычайно напоминала Богоявленскую церковь в Кронштадте, колокольню Петропавловского собора и некоторые другие церкви, строившиеся в те же годы.

^{Наугольная башня. XVI – середина XVII века. Рисунок В. М. Савкова.}

Установка почти 20-метрового шпиля требовала точного расчета работы на высоте были сложными и опасными. Ими руководил голландец «шпичного и столярного дела мастер» Герман фон Болес. Трудности при установке шпиля, вероятно, были большие, ибо даже не слишком щедрая Канцелярия от строений постановила дать вознаграждение плотнику Ивану Федулову с товарищами, которые «обретались в Шлютельбургской фортификации у подымания и постановления на каменную башню деревянной колокольни, за их смелую и верхнюю работу сверх оклада заработанных денег».

^{Профили бастионов: а – начала XVIII века, б – середины XVIII века.}

Новое завершение Часовой башни совершенно изменило силуэт крепости. Теперь уже издали был виден устремленный ввысь шпиль, господствующий над крепостью и над окружающим ее водным простором. Плывущим по Ладоге судам он служил своеобразным маяком – символом приближающейся столицы.

Главный архитектор Д. Трезини отдавал стройке на острове много сил и энергии. Он составлял ведомости и сметы расходов, выписывал мастеров и материалы, делал чертежи и записки к проектам, планировал будущие работы, заботился об инструменте и кирпиче. Трезини часто приезжал на стройку. В 1723 году он просил У. А. Синявина «наипаче первее исправить шлютенбургскую модель». В обсуждении модели, по которой должно было осуществляться строительство крепости, участвовал сам царь, «который изволил указать несколько штук (то есть деталей. – Авт.) приделать».

Реконструкция Шлиссельбурга затянулась надолго. 26 мая 1723 года «директор над строениями» У. А. Синявин «усмотрел в Шлютенбурхе, работы отправляются слабо». В дело вмешался царь. Из письма коменданта крепости полковника Бухгольца известно, что 28 мая Петр I «в присутствие свое в Шлютельбурхе изволил указать (Бухгольцу. – Авт.) именным его императорского величества изустным указом прислать к своему величеству о шлютельбурхских гарнизонных ветхостях и прочих нуждах мемориал». Через несколько месяцев, 14 августа 1724 года, в книге копий указов Военной коллегии было записано: «Шлютельбургская фортеция весьма обветшала и требует немалой починки, о которой ветхости в присутствии его императорского величества бывает немалый гнев».

Однако ремонтные работы задерживались в связи с нехваткой рабочих рук. Оживление в работе на острове началось в 1728 году. Ежемесячно Д. Трезини посылал рапорты о ходе работ генерал-аншефу над фортификациями» Б. X. Миниху. Он сообщал о ремонте стен и верха башен, о переделке завершения Колокольной башни, о закладке кирпичом бреши, о проломе стены для соединения канала с озером, о ремонте крытого хода по верху стены, об отделке «новопостроенных» казарм. Из всех этих работ были особенно важны надстройка пяти каменных башен и переделка крытого хода по верху стен. В результате всех усилий строительство, не прекращавшееся с начала века, успешно завершалось – крепость Шлиссельбург была приведена «в крепкое состояние».

И. Устинов и Д. Трезини создали архитектурно законченный внутри островной ансамбль с торжественной площадью и выходящими на нее казармами, монетным двором, церковью, царским дворцом, хоромами Меншикова, комендантским домом, различными службами, устремленной ввысь колокольней, каналом с мостами. Снаружи крепость была усилена пятью земляными бастионами.

Крепость приобрела новые черты, которые сближали ее с постройками Петербурга и Кронштадта. Творчество русских архитекторов при этом успешно сочеталось с деятельностью иностранных мастеров, работавших в новой русской столице.

В этой твердыне, расположенной при входе в Неву, как бы на границе между старыми русскими городами (Старая Ладога, Тихвин и другие) и только что возникшими, удивительно органично сочетались укрепления средневековые (московской поры) и фортификационные сооружения петровского времени. Так возник новый Шлиссельбург, который был и каменным стражем, и водными воротами новой столицы с востока, и торговым центром, и военно-административной резиденцией.

Каменные бастионы

Осенью 1741 года в высший военный орган России – Военную коллегию – явился подпоручик Ладожского канального батальона И. Гартвиг и заявил немало удивленным членам коллегии, что сделанная в Шлиссельбурге «наружная фортификационная работа учинена противно» как государственным указам, так и военным правилам. Речь шла о неправильной постройке одного из бастионов, руководил которой член инженерного корпуса инженер-подполковник Николай Людвиг. Свой поступок Гартвиг объяснил тем, что он иностранец, русский язык знает «недовольно», распоряжения начальства читает плохо и опасается, как бы его не сочли виновным.

^{Шлиссельбургская крепость. Начало XVIII века. Реконструкция В. М. Савкова.}

Донос встревожил Сенат, Фортификационную контору и Военную коллегию. Эти учреждения к тому времени были буквально завалены бесчисленными рапортами «обретающегося при Ладожском канале» инженера-иностранца Николая Людвига о починке шлиссельбургских бастионов. И вдруг усердный и знающий свое дело автор посланий обвинялся в нарушении «регул» инженерной науки. Был назначен сыск. Для проверки обвинений Гартвига в Шлиссельбург отправилась специальная комиссия.

Тревога, однако, оказалась сильно преувеличенной. Как заявил Людвиг, при строительстве укреплений острова, «хотя уже и доподлинно имеется некоторое малое погрешение, но токмо оное учинено и есть не от меня, но от оного Гартвига, когда он при объявленной крепости у смотрения работ кондуктором был». Дело, по-видимому, кончилось не в пользу Гартвига, которого Людвиг грозил, кроме того, разоблачить «за дерзновенные и всем регулам противные поступки». Строительные огрехи были в конце концов исправлены, а тревога правительственных учреждений, вызванная «доношением» Гартвига, свидетельствует о внимании, которое уделялось Шлиссельбургу и после смерти Петра I.

В начале 1730 года Людвиг составил едва ли не самое полное из дошедших до нас описание крепости и проект ее перестройки. При этом он опросил окрестных жителей и высказал ряд собственных наблюдений. Людвиг впервые сообщил народное предание о возведении московского Орешка во время царствования Ивана III (то есть между 1462 и 1505 годами), распознал, что Королевская башня построена шведами, и даже привел одно чисто археологическое наблюдение о местонахождении руин древней церкви.

Записка Людвига подробно знакомит с петровским Шлиссельбургом, его обороноспособностью и тем самым помогает ответить на вопрос: могла ли средневековая твердыня быть приспособлена к новым приемам боя? Оказывается, что при соответствующей модернизации это было возможно.

Людвиг изучил и оценил боевые возможности шлиссельбургской «фортификации». Он отметил «крепкое» состояние стен и башен крепости и подчеркнул, что благодаря возведенным бастионам она «от сюрпризов или охватов свободна, и гарнизон в ней с строящими казармами от бомб и гранатов охранен».

Автор записки указывал и на изъяны укрепления, которые могут быть использованы врагом при штурме крепости. Неприятельские батареи, отстоящие от острова на 200 саженей, тем не менее в «малых часах обезвреживают открыто стоящие на бастионах пушки и пробивают брешь в стене». «А имеющиеся малочисленные на башне пушки в том его (противника) отвратить не могут же». Неприятель, погрузившись на суда и спустив их к острову, устремляется к бреши и идет на приступ. В описании действий, осаждающих Людвигу, не приходилось особенно фантазировать: слишком памятны были воспоминания о взятии Нотебурга в 1702 году.

^{Наугольная башня и бастион Головина. XVIII век. Рисунок В. М. Савкова.}

В воображении инженера возникла новоотстроенная непобедимая твердыня. Людвиг предложил двухлетнюю программу оборонных работ. Она предусматривала строительство на северном и южном берегах Невы дополнительных укреплений, устройство шлюзов на Ладожском канале, напротив Головиной башни «для пристрела», возведение двухъярусных сводчатых (очевидно, по образцу Петропавловской крепости) бастионов. На земляной крыше таких укреплений располагался особый ярус боя. В стенах крепости устраивались пушечные бойницы. Причем на каждой стороне «фортификации» можно было поставить 150–160 пушек. Увеличивались площади бастионов, а их стенки обкладывались «самыми большими и крепчайшими каменными плитами». Рекомендовалось скопать ближайшие к крепости островки. В результате предложенных улучшений в случае штурма неприятель, по мнению Людвига, потерял бы много людей, снаряжения и времени. «То и тогда б никогда победить не мог. Разве он всю тую сторону, которую атакует, вовсе разорит и превратит в каменную кучу, что чрез такое дальнее расстояние яко семьсот шахов мало слыхано».

Некоторые идеи проекта Людвига были воплощены в жизнь, но в целом он не был осуществлен. В 1731 году было предписано содержать крепость «одной починкой».

Разноречивые оценки значения Шлиссельбурга стали звучать, когда прямая угроза захвата врагом бассейна Невы, казалось, навсегда миновала. Некоторые военные считали, что «крепость весьма мала и по ситуации безопасна». Вопреки этому Н. Людвиг в 1741 году писал командующему русскими войсками Антону Ульриху: «сия крепость, хотя и не при самые границы состоит, однако оная водяной путь из России и коммуникацию из Санкт-Петербурга защищает». В другом документе он указывал, что «все идущие в Санкт-Петербург и в прочие остзейские (то есть восточнобалтийские) места как военные тягости и припасы, так и провиант, кроме канала и Ладожского озера другого из реки Волхова водяного пути не имеют». А этот путь контролировал только Шлиссельбург, и значение его было еще велико.

Произвести оборонительные работы на острове вынудила необходимость. Земляные укрепления, которые еще в 1715 году Петр I предписывал обновить, в дальнейшем стали разваливаться, и пушки, стоящие за брустверами, оказались вовсе без прикрытия.

В 1738 году после многочисленных обращений Людвига правительство распорядилось сделать под бастионами каменный фундамент. В 1740 году «директор над фортификациями» Миних утвердил чертеж этих работ. Однако из-за высокого подъема в те годы невской воды ремонт задержался.

^{Воротная башня. Рисунок В. М. Савкова к проекту восстановления.}

К началу русско-шведской войны, в 1741 году земляные укрепления острова находились в плачевном состоянии и «в немалой опасности от неприятеля». Людвиг писал тогда в Фортификационную контору, что защита острова с его 140 «слабыми и дряхлыми» солдатами и развалившимися бастионами настолько слаба, что он может быть захвачен сотней вражеских воинов. Угроза подействовала, и в ноябре-декабре 1741 года 500 рабочих спешно возвели Государев и Головин бастионы. Каменная облицовка бастионов и куртин между ними затянулась по меньшей мере до 1758 года. Кроме Людвига наблюдение за работами вел член Главной канцелярии артиллерии и фортификации прадед А. С. Пушкина, «арап Петра Великого» Абрам Петрович Ганнибал. Таким образом, почти три четверти века ушло на то, чтобы полностью создать вокруг острова в истоке Невы долговременные укрепления, первый проект которых торопливой рукой в 1702 году начертал Петр I.

Ко времени окончания строительства бастионов деревянные постройки петровского Шлиссельбурга стали разрушаться. В рапорте 1758 года генерал-фельдцехмейстеру П. И. Шувалову генерал-инженер А. П. Ганнибал отстаивал необходимость замены всех строений каменными, «ибо место не весьма обширно остается, почему деревянного строения для опасности по пожару избегать должно».

В конце концов деревянные постройки петровской поры разобрали и в 1763 году выстроили каменный комендантский дом, а в 1776–1779 годах вместо древней, построенной в московскую пору, была воздвигнута новая церковь, простоявшая до 1822 года.

В XVIII веке город, раскинувшийся на южном берегу Невы, сильно изменился. Развитию города способствовал Ладожский канал. В 1764 и 1770 годах были построены две каменные церкви. В 80-х годах XVIII века здесь уже насчитывалось 362 дома и 3302 горожанина. «Промыслы жителей, – сообщал современник, – хотя мало важны, но довольно к их пропитанию доставлять могут».

Еще в петровские времена Шлиссельбургская крепость стала политической тюрьмой. В 1725 году камер-юнкер Берхгольц записал, что «туда как в место заключения государственных преступников без особого повеления никого не пускают». На острове находилось помещение, где до 1727 года содержалась первая жена Петра – «отверженная царица» Евдокия Федоровна Лопухина. Побывавшие в 1725 году в крепости гости, взобравшись на Колокольную башню, видели бывшую царицу, «потому что она с намерением или случайно – вышла из своих комнат и ходила по двору, охраняемому сильною стражею».

Судя по этому рассказу Берхгольца, речь идет о дворе цитадели. Однако на планах крепости вплоть до конца XVIII века тюремных домов в цитадели не обозначено. Вероятно, это делалось из соображений секретности или по каким-то другим причинам.

Спустя 50 лет после взятия крепости Петром I ее значение как тылового опорного пункта и военной базы стало уменьшаться. Однако еще в последней трети XVIII века состояние цитадели и ее боевые качества оценивались очень высоко. Лишь в 1812 году крепость на острове была разоружена.

Так закончилась многовековая, полная борьбы, труда и страданий военная эпопея крепости в истоке Невы.