Текст книги "Коричневое"
Автор книги: Василий Мидянин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
На дверях бара, возле которого мы столпились, облупленными пляшущими буквами было написано, что внутри клиентов ожидает надоедливое ограбление, или как там переводится это ихнее strip-tease. Туго у меня с языками, туго.
– Надо двигаться, – проговорил я. – Харе загорать. У нас нет времени на глупости.
– Сейчас, еще минуточку, – простонала несчастная Саша.
– Мы не можем так быстро, – отрезал Кирае Бенедиктус, перелистывая свою электронную книжку. – Имей совесть, гребаный рашен. Прямо никакой политкорректности.
– Мистер Канадзава, – вкрадчиво произнес я, внезапно пораженный страшной догадкой. С момента принятия внутрь коричневого он ни разу не поднял головы от своего наладонника. Похоже, он так и бежал, не отрывая взгляда от текста.
– Ну, – сказал Бен Канада, глядя в палм.
– Посмотри-ка на меня немедленно!
– Зачем? – Узкие глаза Бенедиктуса, продолжавшие стремительно бегать по строчкам, сузились еще больше, он почувствовал подвох.
– Так надо. Ну, быстренько!
– Пошел в дупло, – отозвался Бен, упорно, слишком упорно не отрываясь от произведения г-на Конде.
Без дальнейших китайских церемоний я схватил его палм и дернул на себя. Завладеть машинкой мне не удалось: пальцы Канады, вцепившиеся в пластиковый корпус, побелели от напряжения. Однако в момент рывка я отчетливо увидел толстые лиловые щупальца, тянущиеся из палма и опутывающие лицо и голову несчастного ниппонца. В то время, пока Бенедиктус читал книгу, книга сама читала его, высасывая нашего коллегу изнутри.
– Отберите у него эту дрянь! – заорал я, отброшенный Бенедиктусом к стене пакгауза. – Она его жрет тайком!
Янкель и Сашнёв, уже готовые к любой неожиданности, мгновенно сориентировались и бросились на Канад заву, но тот прошел в свое время неплохую специальную подготовку и сразу с разворота вырубил Деметриуса ногой между глаз. Саша получила острым носком «казака» в печень и временно также выбыла из борьбы за главный приз. Канада дрался вслепую, не отрывая лихорадочного, остановившегося взгляда от палма. Зрачки у него стали огромными и горизонтальными, словно у козы. Отбив первую атаку, он выхватил из-под косухи «кольт»-«бульдог» и начал палить во все стороны, чтобы не дать противнику приблизиться незамеченным. Отдачей Бена сносило чуть не на полметра. Имея достаточный опыт участия в вооруженных боестолкновениях, мы разом попадали на асфальт при первых же звуках выстрелов и уже снизу благоговейно смотрели на разбушевавшегося берсерка. Возможно, именно так бился с Медузой Горгоной мифический Персей – глядя в зеркальный щит в левой руке, а правой беспорядочно сея вокруг себя крупнокалиберную латунную смерть с мягким сердечником.
Замешкавшаяся с падением носом в асфальт Лэсси не издала ни звука, когда пуля вошла ей точно между глаз, разбрызгивая мозги. Страшная мощь гидравлического удара, или как он там называется, отшвырнула девчонку назад и впечатала всем телом в кирпичную стену.
Поскольку наш приятель из страны Ямато расходовал патроны крайне нерационально, вскоре они у него с удручающей неизбежностью подошли к концу. Тогда он швырнул ставшей бесполезной пушкой в залегшего неподалеку Семецкого и закричал, глядя в палм:
– Бду! Бду! Поэйра да Энкрузильяда! Эшу Рей! Эшу ди Капа Прета! Ком эле нингем поди!
Мне стало совсем плохо, потому что я понял, что сейчас из палма полезут во все стороны вудуистские Эшу, любезно описанные г-ном Конде в его масштабной работе, и тогда нам окончательная и бесповоротная хана. Сейчас в пространстве, безнадежно искаженном сердитым коричневым, могло произойти все, что угодно. Я не удивился бы, если бы Бенедиктус вдруг извлек из кармана живого розового слона или заставил Луну обрушиться на Вестминстерское аббатство.
Однако что-то, видимо, пошло не так, как задумывалось, поскольку никаких тварей не появилось. По экрану побежали яркие галогеновые огни, из аппарата повалил густой белый дым. Я вновь отчетливо увидел толстые сиреневые щупальца, густо облепившие несчастного ниппонца. Он барахтался среди них, напоминая скульптурную группу «Лаокоон и С борются со змеями», и всячески пытался удержаться в реальности, но щупальца настойчиво тянули его за собой. В ослепительной вспышке, сопровождаемый оглушительным треском и многочисленными статическими молниями, как Терминатор при первом своем появлении в одноименном кино, Бен Канада был одним рывком втянут в плоскую коробочку электронной книги, после чего она упала на грязный асфальт. Как бы после некоторого раздумья палм схлопнулся внутрь самого себя и тоже исчез.
Ну что ж. Если мы и дальше станем терять по три человека каждые десять минут, надолго нас не хватит. На четверть часа от силы, при особом везении.
Я повернулся. Упс! Поправка: по два человека. Что ж, наши шансы определенно увеличиваются до получаса. Лэсси сидела возле стены, к которой ее отбросило точным попаданием из «бульдога», и, тихо чертыхаясь, безуспешно пыталась принять вертикальное положение. Откровенно говоря, попадание пули такого калибра должно было гарантированно снести ей полчерепа; кроме того, я отчетливо видел, как у нее брызнули мозги – да, вот они, неправильная кровавая окружность с лохматыми краями на стене; впрочем, сталкивался я в своей обширной практике со случаями и похлеще. Я шагнул к Лэсси и помог ей подняться с земли.
Семецкого кровавое пятно на стене заинтересовало до чрезвычайности. Он приблизился к нему и быстро, одним росчерком, превратил его в Ом Свасти.
– Не расходуй себя попусту! – прикрикнул я. – Но ради всего, святого, Монтрезор, откуда ты знаешь про Ом Свасти?
– Да я в первый раз вижу эту загогулину! – заорал Семецкий.
Я уже собирался было дать необходимые пояснения, но слова застряли у меня в глотке.
– Юрайя, – наконец сумел выговорить я. – Если ты видишь то же, что и я, хреновые дела наши.
– Я вижу тебя, – произнес Семецкий.
– Слава богу, – сказал я. – Я вижу тебя. Но дела наши все равно хреновые.
Семецкий был вынужден согласиться, поскольку у него не было ни единого повода не согласиться.
Проблема состояла в том, то мы отчетливо видели друг друга, хотя между нами стояла Лэсси Хоган. Мы видели друг друга через огромную дыру в ее голове, пробитую пулей из бенедиктовского «магнума».
– Мама, – тихо сказал Семецкий. – Меня сейчас вырвет. – На всякий случай он достал выкидной нож, щелкнул лезвием и угрожающе оскалился. Количество поступившего сегодня в кровь юного поляка адреналина начинало понемногу зашкаливать. – Ни у кого нет с собой пластыря?
– Лэсси! – жалобно позвал я. – У тебя ничего не болит?
– Ч-ч-черт, – простонала она. – Великий Моргот! Такое ощущение, будто осколком кирпича в лоб отрикошетило…
Она достала из кармашка зеркальце, но я коршуном бросился на нее, завернул руку за спину и, заломав запястье, заставил выпустить зеркальце и растоптал его каблуком.
– Не стоит тебе пока на это смотреть, – авторитетно заявил я.
– Что, все так плохо? – напряглась Лэсси.
– Да нет, ничего особенного. Просто будет здоровенный синяк.
Надувшись, мисс Пробитая Голова захлопотала над бесчувственным Янкелем, который выброшенной на берег морской звездой раскинулся на тротуаре. Сашнёв уже оклемалась без посторонней помощи, как обычно, и, встав на четвереньки, задумчиво обозревала пейзаж после битвы.
Янкель открыл глаза, увидел над собой склонившуюся мисс Хоган с модернизированной внешностью, тут же снова закрыл глаза и уронил голову, крепко стукнувшись затылком. Потом снова открыл глаза, снова закрыл и произнес:
– Мидянин, ты совершенно определенно покойник. Буквально труп.
У меня чесался язык ответить в том смысле, что типа все мы тут сугубо покойники и практически трупы, но я решил не обострять и без того не самую выигрышную для меня ситуацию.
Следует отметить, что на сей раз обошлось без особых истерик и такешикитановских страстей. На них просто не было времени. Оставшиеся в живых слишком остро ощутили насущную необходимость немедленно отыскать демона коричневого и любыми средствами прекратить весь этот кошмар.
– Далеко еще? – тяжело выдохнула Саша.
– Нет, уже близко, – отвечал Янкель. – Наискосок. Черт, черт, черт!
Обмениваясь колкими замечаниями, мы пересекли некогда культурный парк, ныне по колено заросший репейником и заставленный полуразложившимися остовами брошенных автомобилей. В низинах, где скапливалась влага, омерзительно гнили остатки прошлогодней травы и какая-то подозрительная, сваленная кучами органика. Оступившись, Янкель неосторожно шагнул в одну из таких куч и с проклятиями провалился по колено.
– Дайте руку, скоты! – заорал он.
Я послушно протянул руку, но, к счастью, дотянуться до него не успел. Что-то рвануло Янкеля снизу, словно Люка Скайуокера в мусоросборнике Звезды Смерти, и он мгновенно, не успев даже выматериться как следует, провалился вниз, с головой погрузившись в полужидкую трясину. На поверхности заплясали вырывающиеся из глубины пузыри воздуха.
Трясущимися руками я ухватил попавшийся под руку прут и с превеликой осторожностью потыкал им в компостную кучу. Никакого Янкеля внутри ее не было и в помине. Глубина залитой водой гнилой кучи вообще не превышала двадцати сантиметров, а потом палка упиралась во что-то твердое наподобие бетонной плиты.
Без Янкеля ориентироваться в пространстве стало тяжело, однако направление уже было задано и вдали слышались пронзительные вопли чаек. Следующие несколько кварталов мы преодолели в гробовом молчании и снова остановились отдышаться.
– Ты чего это на меня уставился? – вдруг яростно накинулась на меня Лэсси. Парализующий ужас за собственную шкуру и потеря Янкеля натянули ее нервы до предела, и она была готова сорваться на ком угодно.
– Любуюсь выражением твоего лица, – угрюмо пояснил я.
Дыра во лбу мисс Хоган стремительно и недвусмысленно увеличивалась прямо на глазах. Теперь в нее уже можно было просунуть средних размеров кулак – допустим, кулак малолетки Семецкого. Было совершенно ясно, что скоро мы потеряем и Лэсси. Наши дела по-прежнему оставались хреновее некуда.
Узкие и грязные петляющие переулки наконец вывели нас на берег Темзы. Изогнутая линия фабричных зданий с выбитыми стеклами вдруг оборвалась, и впереди, отделенная от набережной изящным каменным барьерчиком, открылась довольно широкая водная артерия. На ее поверхности лениво покачивались обширные нефтяные пятна, трупы птиц, пластиковые банки и полусгнившие доски. А вдали – я не поверил своему везению – виднелся искомый знаменитый мост с башенками, и в воздухе над ним определенно что-то шевелилось. Что-то, напоминающее сгусток грязного тумана или бесформенного бога Цаттогву. Демон коричневого! Теперь оставалось только добраться до него без дополнительных приключений.
Нервно оглядываясь, в любую секунду ожидая какого-нибудь подвоха, мы рванули по набережной в сторону моста. Мимо проползла патрульная машина с двумя фликами внутри, они одарили нас внимательными взглядами, но решили не связываться и стремительно укатили по набережной в обратном направлении.
– Убери ее от меня! – тонко взвизгнул Семецкий. – Господи, это дурацкое сегодня кончится когда-нибудь или нет?
Я сумрачно покосился вправо. От Лэсси остался один только силуэт, точно повторяющий очертания ее фигуры. Пространство внутри девчонки зияло огромной дырой, сквозь которую можно было разглядеть здания на противоположной стороне реки. Тем не менее эта кинематическая схема умудрялась бодро трусить по тротуару рядом с поляком.
Интересное это ощущение – когда на твоих глазах происходит нечто столь невероятное и невозможное, что мозг пасует, пытаясь логически интерпретировать происходящее. Если мозг сдается окончательно, человек сходит с ума. Но вот это ощущение, как твое сознание балансирует на бритвенном лезвии между сумасшествием и здравым смыслом, – острейший экстрим! Куда там дикому сноуборду в Альпах.
Сегодня этого экстрима у нас уже было в избытке. Я от него начал даже понемногу уставать. А потому что не пей сердитого коричневого! не пей! не пей!..
Саша прихрамывала все сильнее и сильнее. Наконец она совсем отстала, и я оглянулся, чтобы выяснить, в чем дело.
– Мать его, Мидянин! – изумленно крикнула она мне. – Я прорастаю!
Действительно, ее массивные «гриндерсы», оснащенные тяжелыми подошвами с металлическими вставками и вделанными по краям кусочками бритвенных лезвий, которыми так удобно отбиваться от полицейских собак и детей младше шести лет, пустили корни. Взломав асфальт, гибкие серо-зеленые побеги, растущие из ботинок Саши, неудержимо тянулись под тротуар, не давая ей сдвинуться с места.
Все, понял я. Кина не будет. Банда «Факин Джанки» кончилась в судорогах и горячечном бреду.
Мой дикий блуждающий взгляд внезапно упал на серую металлическую кабинку в соседнем заброшенном сквере, напоминавшую уличный биотуалет или глухую телефонную будку. Распреканальство, как же все просто!
– Народ, только ничего тут не делайте без меня, – взмолился я. – Не лопайтесь, никуда не суйте пальцы, не пытайтесь прикурить сигарету, не умирайте и не исчезайте. Если придут ножницы – бейтесь до последнего! Я мигом!
Ну почему я сразу не подумал, что выходить из этой реальности нужно там же, где и заходил? В итоге я вот уже без малого десять лет рыщу по этой дурацкой Вселенной в поисках выхода (при этом физически не состарившись ни на месяц, следует заметить), а выход все это время постоянно маячит у меня перед глазами!
Я ввалился в кабинку и опустил в монетоприемник мелочь. Из стены выдвинулся металлический антивандальный шлем, уже исцарапанный изобретательными юными вандалами и покрытый надписями непристойного характера. Я поспешно нахлобучил шлем на голову. Сбоку выдвинулись два желтых пера, которые стали нежно щекотать мне ушные раковины. Еще два пера оказались у меня в носу, еще одно – во рту. Чертовски неудобный интерфейс, но так уж решил разработчик. Перед глазами полыхнул синий экран, и сознание на мгновение померкло.
Затем дверь кабинки приоткрылась, ив щель просунулась голова Семецкого.
– Жив? – поинтересовался он. – С возвращением!
Я сорвал с головы шлем и выбрался из кабинки.
Все наши были в сборе. Янкель и Лэсси в школьных костюмах сидели на скамейке, держась за руки, ухоженный и причесанный Митрич фотографировал их цифровой камерой. Саша покупала что-то у мороженщика на противоположном конце сквера. Плеханда стоял позади скамейки, облокотившись на спинку, и оживленно обсуждал с Кирой Бенедиктусом новую книгу Конде. Семецкий подошел к ним и с ходу вступил в разговор. Приятно пахло цветущей земляникой и свежей листвой.
Господи всемогущий, спасибо тебе ныне и присно, и во веки веков, аминь! Я дома.
В чистом, залитом солнечным светом парке с подстриженными газонами и кустами чинно, с достоинством прогуливались нарядно одетые, улыбающиеся люди, доброжелательные полицейские и воспитанные собаки. На огромных клумбах были выложены из ярких разноцветных цветов королевские атрибуты и нравоучительные надписи. В пронзительно голубом небе проплывали белоснежные облака. За парковой оградой виднелись уютные двухэтажные коттеджи. Я задрал голову и засмеялся от счастья.
Господи! Этот омерзительный сон закончился. Но черт побери, как я мог, даже в этой безумной виртуальной реальности, называть Деметриуса, своего лучшего друга, гребаным жидом?! Человека, чья древняя, мудрая, богоизбранная нация подарила миру буквенный алфавит, банковскую систему и атомную бомбу? А Андрее? К сожалению, Мексика слегка отстает от нас в экономическом развитии, что не может не накладывать определенный отпечаток на ее население, но делать на основании этого уничижительные обобщения о гордых потомках ацтеков и испанцев, поделившихся с нами рецептом текилы «Санрайз» и гением Антонио Бандераса? А добрый Юрайя (я все забываю спросить, как звучит его имя на родном языке, а ведь ему, наверное, было бы приятно), представитель небольшого народа, выдвинувшего тем не менее в величины мирового масштаба Николаса Коперника и Яромира Ягра? А невозмутимый Кир Канадзава, вся внешность которого дышит многотысячелетней культурой империи Ямато, подарившей нам автомобиль «Хонда» и очень добрый анимешный сериал про Чебурасику? Я уже не говорю о Саша, без народа которой у нас не было бы сыра «камамбер», тончайших столовых вин и французского Сопротивления. Я уже не говорю о Лэсси, ибо без Новой Зеландии мы до сих пор только мечтали бы об экранизации «Властелина колец» – и страшно подумать, что могло случиться, если бы за экранизацию взялись Спилберг или Камерон. В конце концов, мы, русския, которые покорили Сибирь, вставили Гитлеру в анус фитиль соответственных размеров и первыми высадились на Луне. Все мы – дети великих народов, нам всем есть чем гордиться, а наши знакомые по колледжу представители малых народностей, например, Стив Moгayк или Егтыргын Морган, могут гордиться именно своей уникальностью, непохожестью на других. Мы все – одна большая, дружная, прекрасная семья.
Я любил всех своих друзей, которые сгрудились вокруг скамейки. Это был мой дом, мой мир, моя маленькая родина. Здесь мне было хорошо. Здесь я готов был прожить еще тысячу лет.
Саша подошла к нам, на ходу вскрывая пластиковую бутылочку кока-колы. Увидев это, я нервно улыбнулся. Интересно, какие процессы в моем подсознании разбудил «Вирт», если я спроецировал на этот невинный традиционный лимонад, давно ставший одним из символов западного образа жизни, свои скрытые страхи и комплексы? Надо будет рассказать об этом школьному психотерапевту…
Присев рядом со мной на скамейку, Саша ласково обняла меня за талию. Мы с ней уже имели секс, не собачий трах, как в искаженном мире «Вирта», а правильный, внятный, вызывающий положительные эмоции секс по взаимной симпатии. Мы тщательно подготовились – красивые цветы, легкое шампанское, свечи, свежие шелковые простыни, индийские благовония. Мои родители, заранее предупрежденные, что мы с Саша собираемся сегодня иметь секс, ушли в оперу, пообещав закончить вечер в ресторане. Затем у нас была длительная любовная прелюдия, дабы как следует подготовить Саша к половому акту, и сам акт, завершившийся вполне благополучно, поскольку девственную плеву ей удалили хирургическим путем несколько месяцев назад.
– Хочешь коричневого, милый? – поинтересовалась она, протягивая мне свою бутылку.
День был жаркий, и я охотно согласился. Приняв бутылку («контейнер», усмехнулся я про себя), я поднес ее к носу. Только что открытое коричневое свежо и остро пахнет морем. Благовонные пузырьки подпрыгивают и кувыркаются над горлышком, выстреливают крошечными энергетическими иглами. Из горлышка поднимается волнующий дымок, как из бутылки с шампанским. Если понюхать загадочно колышущуюся в глубине темно-коричневую маслянистую жидкость через некоторое время после вскрытия бутылки, можно уловить ярко выраженный запах японской софоры.
Я блаженно глотнул. На вкус коричневое божественно. Не всем нравится с первого раза. Практически никому не нравится с первого раза. Однако подсевший на коричневое подросток не может думать ни о чем, кроме этого специфического вкуса. Оно кисло-сладкое, покалывает язык и оставляет на зубах оскомину – зубы начинают скрипеть, будто свежевымытые волосы. Едва только первая порция коричневого поступает в организм, как тот начинает работать, словно хорошо смазанная машина. Ничего вроде бы принципиально не меняется, но окружающее пространство ощущается совсем по-другому. Появляются бодрость, легкость во всем теле, жгучее желание сделать что-нибудь полезное для людей и своей страны. Это наш напиток – энергетический напиток для энергичных молодых людей.
Еще мы очень любим выпить у дядюшки Джа Ба чашечку-другую зеленого – так мы между собой называем китайский чай малонг. Он тоже вызывает прилив сил и при этом крайне полезен для организма.
Мимо прошел неприятного вида молодой человек с сигаретой в зубах. Вынув сигарету изо рта, он швырнул ее прямо на парковую дорожку и поспешил дальше. Я покачал головой. Надо же, бывают еще и в наше время такие вот странные типусы. Встав со скамейки, я двумя пальцами взял тлеющий окурок и отправил его в урну.
Да и вообще табакокурение – омерзительная привычка, наносящая непоправимый ущерб организму. Лично я для введения в кровь никотина использую снюс – шведский сосательный табак. Совершенно чумовая вещь! Каждый день миллионы курильщиков попадают в ситуации, когда курение ограничено – во время авиаперелетов, на длительных деловых совещаниях, в кинотеатрах или метро. Для курильщика подобные ситуации могут стать непереносимыми. Очевидное решение – снюс: бездымный табак, который популярен в Швеции вот уже более… А, это я, кажется, уже говорил. Какого черта? Мне заплатили только за одну рекламную вставку.
– Ну что, любимый, как путешествие? – насмешливо промурлыкала Саша, прижавшись ко мне теплым боком, когда я вернулся на скамейку.
Из всей нашей компании только я до сегодняшнего дня еще не лазил в «Вирт». Сегодня наконец сподобился. Вообще-то я никогда не испытывал особых проблем с запретными инстинктами, но меня уговорил Семецкий, заявив, что всякий современный тинейджер обязан испытать этот катарсис лично. Министерство образования финансировало установку в городе трехсот кабин с «Виртом» внутри, дабы подрастающее поколение имело возможность безболезненно для окружающих и собственной психики сбрасывать эмоциональное напряжение, сопровождающее половое созревание. В основном хватало одного-двух пятиминутных сеансов, чтобы направить нерастраченную энергию в нужное русло и наглядным примером надолго отвратить подростка от антиобщественных поступков. Действительно, меня все еще бросало в жар от стыда, когда я вспоминал, какие ужасные вещи совершал в реальности «Вирта» – реальности, которую сконструировала моя расторможенная при помощи компьютерной программы подкорка, реальности, состоящей из моих подсознательных грязных инстинктов и устремлений.
– Там было ужасно, – улыбнулся я, целуя возлюбленную за ушком. – Я рад, что вернулся.
Саша была несколько полновата в груди и бедрах. Лэсси нравилась мне гораздо больше, но она была подружкой Янкеля, и они, кажется, тоже уже имели секс. Стив Могаук и Егтьфгын Морган также имели секс, чем даже несколько кичились. Честно говоря, я вряд ли стал бы делить постель с парнем, уж больно это экстравагантно, да и противно немножко – хотя попробовать разок, наверное, было бы любопытно. Но это вовсе не значит, что я собираюсь осуждать людей, в чем-то не похожих на меня, избравших другой образ жизни и способ самовыражения. Тем более геев, которые и так слишком много пережили за долгие годы гонений, сопоставимых с произволом испанской инквизиции, гитлеровским геноцидом или советским психиатрическим террором.
Мы шли домой из вегетарианского ресторанчика дядюшки Джа Ба, куда обычно заходили после занятий в колледже, и по дороге немного задержались в парке, поскольку стояла великолепная солнечная погода и приятно было вырваться из душного помещения на свежий воздух. Впереди у нас был целый день. Можно было пойти в спорткомплекс при американском посольстве и поиграть с местными в волейбол – мальчишки против девчонок, – или сходить в киноцентр на новый диснеевский мультик, или взять пару покрывал, молока и печенья и пойти позагорать голышом в парк, или, в конце концов, просто провести остаток дня в семейном кругу за тихими играми и чтением классической литературы. Все было в наших руках. Жизнь принадлежала нам, молодому и энергичному поколению нового века.
Я хотел сказать Саша, что безумно люблю ее и что, возможно, после университета мы поженимся, как вдруг внезапно прямо перед глазами у меня вспыхнула ярко-красная надпись: «Для продолжения сеанса опустите еще два пенса».
Матерясь в голос, я содрал с головы виртуальный шлем и, надсадно выкашливая желтые перья, вывалился из кабинки под фиолетово-коричневое небо ночного Лондона. Увы, то, что я только что видел, не было моей реальностью. Это была реальность компьютерной психоактивной программы «Вирт Джеффа Нуна» – единственного виртуального аналога наркотических веществ, разрешенного к широкому доступу, более того – рекомендованного для снятия стрессов и лечения хронических джанков. Бывали случаи, что джанки со стажем, погрузившись в клубничный сироп «Вирта» и ненадолго почувствовав себя белыми людьми, отказывались от привычного образа жизни, возвращаясь к действительности, порой даже начисто переставали ширяться. Государственная программа по борьбе с джанками предусматривала установку в Лондоне и пригородах трехсот антивандальных кабин с «Виртом» внутри.
Ну ладно. Я хотя бы попробовал.
Я вернулся к оставленным ненадолго коллегам. Мне сразу бросилось в глаза, что за время моего пятиминутного отсутствия Семецкий времени даром не терял. Глухая серая стена здания напротив – кажется, это была задняя стена Британского музея, а может, Лондонской оперы, трудно сказать, – от земли до высоты пяти метров была сплошь закрашена мастерскими граффити. Среди переплетающихся надписей супермодернового дизайна и множества мелких рисунков можно было разглядеть несколько больших изображений. В центре композиции красовался портрет команданте Че с «найковским» логотипом на берете; под ним крупными русскими буквами было написано: «БУРАШКА». Слева и чуть выше были изображены Барт Симпсон и Эми из «Футурамы», самозабвенно занимающиеся любовью. В правом нижнем углу, на куче беспорядочно сваленных человеческих черепов, то же самое делали мы с Лэсси Хоган. Над нами парил карикатурный Квайгон Джинн, световой меч которому заменяла длинная палка копченой колбасы. Венчала эту многофигурную композицию огромная серебристо-голубая надпись: «СДОХНИ СО ВКУ». Надпись осталась незаконченной: видимо, художнику не хватило краски. На асфальте под последней буквой надписи одиноко валялась одна из кроссовок Семецкого. Судя по всему, в экстазе творчества наш польский коллега израсходовал себя до последней капли.
М-да. Здесь лежала его треуголка и растрепанный том Парни.
Я поискал глазами Лэсси, но не обнаружил ее. На том месте, где опустилась на асфальт утомленная ускоренным марш-броском кинематическая схемка, теперь виднелись лишь меловые контуры человеческой фигуры. Пустота внутри окончательно сожрала девчонку. Мамочки, как символично, подумал я. Ей наверняка понравилось бы.
Я обратил взор на Саша и, по уже сложившейся традиции, также не обнаружил ее. Я покрутился возле невесть откуда взявшегося посреди тротуара кленового дерева, которого здесь не было еще пять минут назад, заглянул за него, озадаченно повертел головой по сторонам. Потом разглядел у основания дерева, среди уходящих под асфальт перепутанных корней, обрывки безжалостно разодранных «гриндерсов». Подняв голову, я обнаружил, что ствол дерева прорастает через штанину лопнувших по швам тертых джинсов Саша, на ветвях развешаны клочья ее клетчатой мужской рубашки, а на одну из них надет знаменитый ее перстень со свинцовой печаткой, в которой были зеркально выдавлены крупные буквы «FUCK» – эта надпись непременно отпечатывалась на скуле того несчастного, которого бешеная француженка угощала кулаком в челюсть. Мне некогда было ломать голову над тем, за каким чертом Сашнёв приспичило раздеться догола, изорвать свою одежду, напялить ее на дерево и куда-то отправиться нагишом; точнее, у меня было около трех десятков достаточно правдоподобных версий, но, повторю, мне было категорически некогда их перебирать. Я собирался немедленно разыскать демона коричневого, поскольку вдруг оказаться перерезанным пополам бензопилой на маленьких ножках или обнаружить себя растерзанным на сотню маленьких плюшевых медвежат мне в данной ситуации совершенно не катило.
Не разбирая дороги, я бросился к спасительному мосту. Гадство! Во имя всех почивших членов банды «Факин Джанки», я был обязан выжить во что бы то ни стало. Ведь если бы не эти козлы, ничего бы не случилось, я не попробовал бы этого гребаного сердитого коричневого и до сих пор наслаждался жизнью свободного джанка.
У самого моста я миновал приземистое здание с башенками минаретов. Это определенно была мечеть Мучеников Аль-Акса. Газон перед ней был усеян использованными шприцами, использованными же презервативами и опять-таки использованными пивными бутылками. Я приостановился у железных ворот и широко перекрестился слева направо – подобные гребаные строения следует уважать. Да и вообще любая помощь господа в грядущей схватке с демоном мне определенно не помешает.
Оказавшись под мостом, я начал карабкаться наверх прямо по каким-то проржавелым металлическим конструкциям и кирпичным ступеням, спускавшимся к самой воде. Обегать мост и входить на него как положено, по пешеходной дорожке, у меня уже не осталось ни времени, ни моральных сил. Вообще я уже давно обратил внимание, что всякий мост удобнее всего брать по техническим лесенкам, обычно имеющим место с обратной стороны бетонных или металлических опор. Поминутно оскальзываясь и срываясь, я в конце концов все-таки забрался наверх, перелез через перила и, прищурившись, стал пристально вглядываться в противоположный берег.
На противоположном берегу виднелся Тауэр, чуть правее – Биг-Бен и Виндзор. Наискосок, через Трафальгарскую площадь, торчал золоченый шпиль Адмиралтейства, рядом с ним возвышался Исаакиевский собор, а почти у самой воды можно было разглядеть четыре огромные фигуры фараона Как-Его-Тама, некогда похищенные англичанами с фронтона храма в Карнаке. Напротив них зеркальными отражениями виднелись вырубленные в скале гигантские будды, которых талибы расстреляли из танков 2 марта 2001 года.
Что-то явно было не так в окружающем пейзаже, но я никак не мог понять, что именно. Город плыл в моих болезненно расширяющихся и сужающихся зрачках, город хаотично перемещался во все стороны, словно слои закипающей в кастрюле воды. А над городом я увидел циклопическую слизистую пирамиду из плоти с огромным, глумливо высунутым «роллингстоунзовским» языком наверху. Я сразу узнал ее: это был демон коричневого – американцы обычно рисуют такого на однодолларовых бумажках где-то в районе надписи «In God We Trust». Каждые несколько минут демон с шумом мочился на город, издавая торжествующий рев.
У меня возникло странное ощущение, будто я попал в книгу Эллиса «Гламорама» или в середку бэнксовской «Осиной фабрики». Я поспешно влез на перила моста, раскинул руки в стороны, словно девочка из «Титаника» или статуя Христа из Рио-де-Жанейро, и начал хрипло выкрикивать в пространство:
– Икра! Икра осетровая зернистая (черная)! Богатый источник полноценного белка, незаменимых для организма полинасыщенных жирных кислот, фосфора и железа, витаминов А, Е, В 2 и НЭ! В то же время икра – сравнительно калорийный продукт, в нем много холестерина (100 г икры покрывают суточную потребность в этом жировом компоненте)! Следует также помнить, что в икре довольно много соли! 50 г икры обеспечивают около 20 процентов суточной потребности в белке и фосфоре, витаминах Е и НЭ и около 10 процентов – в витаминах А, В 1, В 2, а также в железе! Икру принято подавать на стол в вазе со льдом, сбрызнув лимонным соком! Если же вы хотите удивить своих гостей, предложите им канапе с икрой и копченым лососем! Для этого тонко нарезанные кусочки лосося сверните конусами, в середину положите чайную ложку сметаны, сверху – икры! Подавать блюдо можно на небольших тостах, украсив дольками лимона!
