355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Василий Лобов » Дом, который сумасшедший » Текст книги (страница 4)
Дом, который сумасшедший
  • Текст добавлен: 10 октября 2016, 03:51

Текст книги "Дом, который сумасшедший"


Автор книги: Василий Лобов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

– Второй раз выбраться к Железному Бастиону мне сегодня не удастся – дела, – сказал я братцу Моне Лизе, когда торжественная процедура постановки круглой печати закончилась. – Пойдешь ты. Возьмешь у братца Монте Кристо I тележку и передашь братцу Малюте Скуратову XXXII. Предназнаенные мне подачки принесешь мне в департамент, где меня не будет, заберешь свою долю, остальное, распределив согласно вот этому списку, разнесешь по назначению. Сейчас можешь быть свободной, если хочешь, прошвырнись по магазинам, как раз успеешь съездить на свой седьмой ярус и вернуться обратно к моменту входа второй группы. И вот еще что: доставишь мою долю в мой шикарный дворец, где и дождешься меня. Все ясно?

– А платье купишь?

– Посмотрим.

– Вот и мы посмотрим.

Но едва он вышла из хранилища, как мне и на самом деле захотелось купить ему это самое платье. Ну просто никакого спасу не было от желания: от желания купить и от желания того, что за этим последует.

А что, братец Пилат III, давай возьмем с тобой да и подарим братцу Моне Лизе то, что он хочет, сказал я себе, тогда тебе просто будет добиться того, чего ты хочешь.

И я представил себе, что за этим последует.

Я принесу платье в свой шикарный дворец, где меня уже будет поджидать братец Мона Лиза. Мы выпьем по бокалу божественного нектара, и он спросит:

– А что это там у тебя в пакете?

Я отвечу таинственно:

– Да так, ничего особенного. Тогда он скажет:

– А покажи мне это твое ничего особенного.

И я потребую:

– Нет уж, сначала ты покажи мне твое ничего особенного…

Тогда он скинет с себя платье, а я надвину на глаза корону не сразу, а только через мгновенье…

Я помотал короной. Картина скидывающей с себя платье братца Моны Лизы сменилась картиной бронированного хранилища, где я сидел под портретом Самого Братца Президента и рисовал в своем воображении порнографию.

Ты что это себе позволяешь, а, братец Пилат III? Ну-ка, завязывай! Так я сказал сам себе. К тому же мне было жаль двух сотен пятнадцатизубовиков. Даже на материализацию нарисованных собственным безбрежным воображением перехватывающих дух порнографических картинок, которые я рисовал в своем бронированном хранилище под портретом Самого Братца Президента, в своем воображении, окружающая среда меня подери! И я решил отказаться как от покупки, так и от материализации. Но мне было жаль отказываться от материализации. Даже если бы за это и пришлось заплатить две сотни пятнадцатизубовиков. Тут я к тому же подумал о братце Цезаре X, встреча с которым явно сулила мне некоторые блага. Моя дума о получении некоторых благ повергла меня в щедрое состояние. Мне захотелось купить братцу Моне Лизе платье очень, пусть это платье и было бы вовсе не подарком, а только подачкой, поскольку я хорошо себе представлял, зачем я собирался «подарить» платье братцу Моне Лизе. Чтобы дарить подарки, подумал я, нужно быть братцем Принцессой.

Подумав о братце Принцессе, я стал думать о братце Принцессе. От одной только думы о нем у меня закружилась корона. Может быть, моя корона закружилась потому, что он была неизмеримо ниже меня по рангу? А что бы было, если бы на его короне располагалось только, скажем, пять зубьев? Кружилась бы моя корона или нет? Или все-таки корона у меня кружилась только потому, что на ней было намного меньше зубьев, чем на короне братца Принцессы? А ядовитая окружающая среда ее знает, решил я в своих сердцах и вернулся мыслями к платью.

Поскольку я был прописан на девятом ярусе, то и носил корону с девятью зубьями, а раз я носил корону с девятью зубьями, то и получал жалованье девятизубовиками, а раз я получал жалованье девятизубовиками, то и отовариваться должен был на девятом ярусе.

Я набрал номер на диске телефона.

– Пятнадцать дробь седьмой участок Ордена Святой Экзекуции, – сказала трубка.

– Это ты, братец Малюта Скуратов XXXII. который служит в пятнадцать дробь седьмом участке Ордена Святой Экзекуции?

– Это я.

– А это я – братец Пилат III.

– Братец Пилат III из Департамента круглой печати Министерства внешних горизонтальных сношений, с которым мы недавно виделись возле КПП в спецзону Южного Выхода, и он отдал мне тележку?

– Да, это я.

– А это я – братец Малюта Скуратов XXXII. Здравствуй, братец Пилат III.

– Здравствуй, братец Малюта Скуратов XXXII. Братец, мне нужна твоя помощь.

– На сколько?

– Я думаю, приблизительно где-нибудь на пять пятнадцатизубовиков, как договоримся. Сейчас я к тебе зайду.

– Я сам к тебе сейчас зайду. И кое-что с собой прихвачу. Товар я уже продал.

– Ладно, жду.

Я положил трубку на место, которое было отведено ей инструкцией, и достал из сейфа парочку яблок поменьше, чтобы начать разговор с братцем Малютой Скуратовым XXXII достойно.

Он пришел. С виду это был очень радостный братец десятизубочник, его правую щеку украшал длинный боевой шрам, полученный им в одном из боев на арене гладиаторов, куда он попал несколько лет назад в связи с нашумевшим мне все уши делом банды девяти, которая в свое время организовала неконтролируемые выходы за Железный Бастион группы продажных наймитов. Благодаря банде в Наш Дом мутным потоком потек поток контрабанды. Но однажды в банде возникла склока из-за дележа мутной добычи: где-то кому-то чего-то не дали, и дело получило огласку. Полетели короны. Ужесточили контроль на шлюзах. Создали Центральный диспетчерский пункт. Всем членам банды девяти присудили бессрочную арену гладиаторов. Где-то кому-то чего-то дали и издали указ об амнистии, но пока его утверждали в соответствующих подкомиссиях Кабинета Избранных, братец Малюта Скуратов XXXII успел провести пятнадцать матчей, которые случайно выиграл. Из отдела контриллюзий его, правда, попросили перейти в Орден Святой Экзекуции, где теперь он и служил обыкновенным заштатным орденоносцем.

Я преподнес ему яблоки. Он быстро спрятал их в карман форменного фрака и повалился на стул телом. Я придал лицу независимо-радостное выражение лица и спросил:

– Кажется, у тебя есть знакомство в среде манекенщиц?

– Кому кажется? – встрепенулся, превратившись в чеку, братец Малюта Скуратов XXXII. Тебе кажется?

Я затрепетал, и затрепетал вовсе не от восторга, но тут же взял себя в руки, подумал мгновение об уме и, спокойно выпустив себя из рук. произнес:

– Тебе кажется или они у тебя есть?

Мое коварное произношение, однако, не застало братца Малюту Скуратова XXXII врасплох, так как он был начеку.

– У меня они есть, потому что мне это не кажется. А тебе кажется, что у меня их нет?

– Как же мне может такое казаться, если они у тебя есть? Вот если бы у тебя их не было…

– Есть! – отрезал братец Малюта Скуратов XXXII.

Мы чуть-чуть помолчали. После молчания он спросил:

– А что, тебя потянуло на манекенщиц?

– Меня потянуло сделать кое-кому подарок.

– Это еще что такое?

– Да так. Модное словечко с двадцать первого яруса. – небрежным ответом небрежно ответил я.

– С самого двадцать первого? – не поверил моему небрежному ответу братец Малюта Скуратов XXXII.

– Конечно. У меня теперь такие знакомые короны появились, что некоторым и не снилось.

– С двадцать первого?

– А тебе кажется, что у меня нет там знакомых?

– Ничего мне не кажется. Выкладывай, какое у тебя ко мне дело.

– Я собираюсь купить платье на пятнадцатом ярусе.

– А…

– И мне не хотелось бы обращаться к жучкам в посредническую контору.

В глазах братца Малюты Скуратова XXXII вспыхнул огонь предчувствия хорошего заработка, он передался рукам, которые стали потираться.

– Конечно, к посредникам обращаться не стоит, раз у тебя есть такой братец, как я, который имеет в этом нашем Нашем Доме некоторые связи. – Он достал из-за пазухи заветную бутыль. – Но прежде чем перейти к этому маленькому дельцу, давай сначала обмоем наше крупное дело. Товар отменный!

Он откупорил заветную бутыль и наполнил бокалы.

– Лишний зуб тебе в корону!

– Два зуба в твою! – ответил я и весело пошутил: – А лишних зубьев в коронах не бывает…

Мы посмеялись удачной шутке, чокнулись и выпили. Я вдруг впал в щедрость, которая так и лезла из меня наружу, и достал из сейфа две груши.

– Ого! – поразился моей щедрости братец Малюта Скуратов XXXII. А когда поражение несколько прошло, спросил – Монеты тебе сейчас отдать?

– А тебе кажется, что отдавать их не нужно? – весело пошутил я.

Братец Малюта Скуратов XXXII понял и оценил всю опасную тонкость моей шутки и посмеялся. Я тоже посмеялся. А когда мы насмеялись, я пересчитал монеты и убрал мешочки в сейф.

– Кстати, как сегодня котируются пятнадцатизубовики на девятом ярусе – спросил я.

– Один к шестнадцати. Если хочешь, я поменяю.

– Потом, – пошевелил я короной. – давай вернемся к нашему маленькому дельцу. Итак…

– Да, к жучкам лучше не обращаться – обдерут как счастливчика. Конечно, и братцу М придется кое-что дать…

– Сколько?

– Пять… – он выдержал некоторую паузу, которая была торжественной, – шестнадцатизубовиков.

– Но…

– И столько же мне!

– Грабеж!

– У жучков это стоило бы тебе ровно в два и четырнадцать сотых раза дороже.

Я про себя согласился, но торговаться требовали приличия, и я, соблюдая правила хорошего тона хорошим тоном сказал:

– Всего восемь.

– Десять, – не отступал от хорошего тона и братец Малюта Скуратов XXXII.

– Девять.

– Ладно, твоя взяла. Я, так и быть, обойдусь четырьмя. Какое платье тебе нужно?

– Да это не мне нужно, а братцу Моне Лизе. А мне нужно совсем другое, но братец Мона Лиза без платья не очень соглашается. Вечно у него что-нибудь такое на уме, что мешает соглашению. Вот и приходится идти на поводу… А платье сегодня демонстрировалось в витрине магазина «Шик» на высокой беловолосой манекенщице…

– Это и есть братец Мадонна. Давай нам деньги.

Я открыл сейф, достал мешочек и отсчитал две сотни пятнадцатизубовиков. Прибавил к ним из Крохотного незаметного тайного мешочка десять Шестнадцатизубовиков, один из которых, как выигранный в сделке, спрятал себе в потайной карман фрака.

Зазвонил телефон. Это был секретный спец телефон, напрямую связывавший хранилище с персональным кабинетом братца Цицерона П.

Приняв стойку «смирно» шестнадцатой степени, я бодро рявкнул в трубку:

– Чего изволите?

– Изволю тебя, так сказать, поздравить, так сказать, братец, так сказать, Пилат, так сказать, III, – сказал тот. – Подписан, так сказать, приказ о твоем понижении. Завтра ты неумолимо выходишь в ядовитую… – У меня перехватило дыхание. Умеют же работать ударно, полгода в один день, когда есть соответствующее указание! Не пришлось мне даже собирать ни одной справки о собственном характере! Сразу видно, кто приложил к этому делу корону! – Выход в пятнадцать ноль-ноль, а утром тебя примут в, я 6ы сказал, министерстве.

– Весьма признателен, братец Цицерон П.

– Мне тут намекнули конфетадиционально, что в нашем славномм орденоносно-знаменосном министерстве на твою, так сказать, голову возложат, я бы сказал, новую корону…

– Братец Цицерон II! – взвизгнул я от восторга, охватившего мой язык.

– Зуб тебе в корону!

– Три зуба… пять зубьев в твою!

В трубке послышались короткие гудки. Я торжественно посмотрел на братца Малюту Скуратова XXXII, его лицо побелело, особенно шрам, который был на лице.

– Ну? – спросил он.

– Понизили! Назначили на новую синекуру! С выходом в эту самую ядовитую, окружающая среда ее подери!

– Новые знакомые?

– Естестственно

– Везет же некоторым…

– Слава самому Братцу Президенту!

– Слава Кабинету Избранных!

На радостях я залез в карман и выудил оттуда шесть пятнадцатизубовиков. Положил их на край стола.

– По три тебе и братцу Мадонне, но только, чур, чтобы платье было в моем хранилище через полчаса.

Братец Малюга Скуратов XXXII убрал монеты и наполнил наполовину бокалы.

– Твое понижение!

Когда он ушел, я блаженно расслабился на стуле под портретом Самого Братца Президента, где сидеть на стуле мне предписывала инструкция. Мне было так радостно, как не было радостно никогда. Ну и денек, размышлял мой ум в извилинах моих кишок, вот уж действительно… привалит, так привалит, счастье, так счастье, а если привалит счастье, то хоть стой, хоть падай. А все из-за случайной встречи с братцем Принцессой, слава Самому Братцу Президенту! Но тут где-то в самой глубине братца Пилата III внезапно возникло совсем не радостное настроение, заставившее заскрежетать мои зубы, а также Железный Бастион, который, согласно инструкции. должен был петь только песню радости. Затрепетав от ужаса, я ужаснулся. Видимо, давала знать себя зараза, проникшая в меня от братца Принцессы.

Я открыл потайной ящик потайной тумбы моего письменного стола и извлек из него целлофановый пакетик. Надорвал край и высыпал пыльцу наружу. Всю. На свою ладонь. Пустой пакетик положил в коллекцию. Закрыл на секретный код ящик…

Через минуту радостно улыбнулся вновь обретенным радостным мыслям.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

У вернувшегося в хранилище братца Малюты Скуратова XXXII форменный фрак неуставно оттопыривался в груди. Он расстегнул пуговицы, извлек из груди пакет и бросил его на стол.

Я извлек из пакета широкополосое, легкое, тонкое, сногсшибательное платье.

Я упал.

Поднимаясь с пола с зажмуренными глазами и засовывая с зажмуренными глазами платье обратно в пакет, я думал умом о том, что сегодня же вечером братцу Моне Лизе придется очень сильно доказывать, насколько и как он от меня физиологически отличается. За это мое падение и за мою ушибленную коленку, которую я ушиб на ноге, когда упал, как только увидел сногсшибательное платье.

Когда я открыл глаза, увидел братца Малюту Скуратова XXXII лежащим на полу и дрыгающим ногами.

– Ты чего? – спросил я.

– Смешно, не понимаешь, что ли? – ответил он, сильно смеясь.

Мне тоже стало сильно смешно. Я тоже лег на пол и задрыгал ногами, которые росли у меня из тела.

Потом мы стали серьезными, поднялись с пола, и я сказал:

– С тебя причитается за этот смех.

– Само собой, само собой, согласился со сказанным братец Малюта Скуратов XXXII, – тем более что должны же мы отметить с тобой твое понижение с выходом за Железный. Завтра у нас по инструкции пятница… Давай встретимся сразу же после службы.

– У братца Великана?

– Закажем отдельный персональный кабинет, возьмем с собой братцев, несколько от нас физиологически отличающихся, навеселимся по самую корону… Кстати, завтра будет бой между бывшими братцами Иваном Грозным XVIII и Бисмарком VII. Может, зайдем сначала на арену?

– Орденоносная идея. Кого ты с собой возьмешь?

– Братца Мадонну. А ты?

Я загадочно усмехнулся, подумав сразу и о братце Моне Лизе и о братце Принцессе. Взять братца Мону Лизу было не так интересно, как взять братца Принцессу, но братец Мона Лиза была лучше для компании, хотя братец Принцесса была лучше для фурора. Тут мой ум сказал мне: а что, братец Пилат III, давай возьмем и того и другого братцев, это будет и для фурора и для компании… И я поразился своему уму.

– Там будет видно, – ответил я.

– Обсудим твои новые возможности.

Думая о своем уме, я только кивнул. А бра геи Малюта Скуратов XXXII, смеясь на прощания сказал:

– А здорово это ты сморозил шутку насчет лишнего зуба в короне, которого не бывает… Я уже пересказал в участке, они там все теперь только и занимаются, что тебя цитируют. Лишних зубьев не бывает… Сильно сказано!

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Дорога на нулевые ярусы была сопряжена с определенными радостными трудностями: скоростной лифт обслуживал только братцев как минимум шестнадцатизубыми коронами, быстроходный лифт предназначался для десяти-пятнадцатизубочников так что до тихоходного лифта, который еле тащился, постепенно сбрасывая скорость, с десятого на первый ярус, я мог добраться только на эскалаторax. А эскалаторы, начиная с пятнадцатого и выше никогда не работали. С первого же на первый нулевой ярус мне предстояло идти через спецпропусиник, где всех следовавших вверх подвергали сверхспецдосмотру, а следовавших вниз дезинфекционной обработке, что было вызвано к жизни продолжавшейся вот уже много лет теплой войной между Нашим Домом и Верхом.

Два года назад теплая война здорово потеплела Специалисты наших научно-исследовательских лабораторий нашего теплообразующего комплекса разработали новое сверхэффективное теплое оружие – особый вид переносчиков гельминтов – особо теплых белых тараканов, огромное количеств во которых, разукрашенных нашими славными художниками в наши славные полосатые бело-черньые цвета, немедленно же было переброшено на вражескую территорию. Оружие возмездия, как справедливо нарекло наших доблестных тараканов наше праведное оружие массовой информации, произвело поразительный сверхэффект: ускоренно размножаясь и уничтожая на пути своего молниеносного наступления все запасы продовольствия противника армия бело-черных тараканов за какой-нибудь месяц оккупировала ярус за ярусом все ярусы Верха, в стане псевдобратцев начал свирепствовать голод. Повально пораженный глистами враг был вконец деморализован. Мы ликовали. Капитуляция был неизбежна.

Но неизбежность капитуляции отодвинулась на неопределенный срок происками врага. Как выяснилось в течение все того же месяца, наши доблестные тараканы обладали явно не нашей, несомненно, привитой им вражескими диверсантами еще в наших лабораториях, патологической склонностью размножаться как вверх, так и вниз, и вслед за опустошающим наступлением на территорию Верха, испорченные вражескими диверсантами, наши бело-черные и просто белые тараканы предприняли опустошающее нашествие на Наш Дом. Заклятый враг воспрянул деморализованным духом и перешел в контрнаступление.

Возглавляемый Самим Братцем Президентом Кабинет Избранных Нашего Дома обвинил нашего заклятого врага в нарушении подписанного каждой из сторон пакта о всеобщем и полном запрете всех вражеских диверсий. Верх обвинил нас в злостной клевете, нагло утверждая, что если и были какие-то диверсии, то вовсе не вражеские, а чисто дружеские, и подал жалобу на Наш Дом в междуобщедомовский третейский суд…

Меж тем теплая война все теплела и теплела. Оружие возмездия все размножалось и размножалось. В Нашем Доме объявили всеобщую, начиная с девятизубочников и выше, мобилизацию. Ценой неимоверных и героических усилий всех тесно сплотившихся вокруг Кабинета Избранных братцев основные тараканьи массы оттеснили на нулевые ярусы, к счастливчикам. Специалисты наших научно-исследовательских лабораторий нашего теплообразующего комплекса приступили к созданию антиоружия возмездия особого вида особо агрессивных теплых черных мышей, питавшихся исключительно тараканами, причем только на нашей территории. В газетах писали, что все попытки вражеских диверсантов привить нашим мышам не нашу патологическую склонность питаться тараканами только на территории Верха претерпевали заранее обреченные на провал неудачи. Вражеских диверсантов мгновенно обезвреживали по всему Нашему Дому и целыми толпами каждый день отправляли на арену гладиаторов. Ожидалось, что в самом ближайшем времени антиоружие будет применено в театре теплой войны, и все братцы увидят, как оно навсегда покончит с вражеской тараканьей экспансией…

Покинув родной департамент, я направился к ближайшему эскалатору. Прошел таможенный досмотр и поднялся на десятый ярус. Там сел в тихоходный лифт.

В лифте было приятно сыро и ветрено. Братцы вокруг лязгали зубами от счастья, что живут в Нашем Доме. Я тоже лязгал, что тут живу, а также от того, что вспоминал собственную удачную шутку о лишнем зубе, которого не бывает. Но температура воздуха с каждым пройденным вверх ярусом опускалась все ниже и ниже, пока не дошла до одного градуса на первом ярусе, где мне уже вконец надоели все воспоминания и само счастье.

Закутавшись в длинные фалды фрака, я приблизился к спецпроходной, где однозубый и одноглазый таможенник быстро проверил мою прописку, не переставая пялить единственный правый оппозиционный глаз на мою девятизубую корону. Не так уж и часто братцы моего ранга забредали на нулевые ярусы.

На нулевых ярусах жили счастливчики. Конечно, все братцы в Нашем Доме были счастливыми, но счастливчики были счастливы особенно, поскольку являлись хозяевами Нашего Дома. С каждым ярусом вниз братцы делались все менее и менее хозяевами и все более и более слугами, и Сам Братец Президент, как главный слуга наших хозяев, был наиболее наименее счастливым братцем во всем Нашем Доме. Но и он, конечно, был очень счастливым, поскольку не раз сам говорил, что счастлив очень.

Миновав спецпроходную, я вышел на квадратную припроходную площадь, где увидел поджидавшего меня братца возницу-счастливчика, впряженного в шикарную полуразвалившуюся повозку. В левой руке он держал кнут, в правой газету «Знамя первого нулевого яруса», в которой читал продолжение нашумевшего романа Самого Братца Президента «Дорога вниз», где Сам Братец Президент рассказывал всем братцам, как он дошел до жизни такой на двадцать первом ярусе.

На губах братца счастливчика шевелилась вызванная чтением и жизнью блаженная улыбка. Одет он был в серо-однотонный рваный шикарный фрак.

Я уселся на торчавшие из сиденья шикарно-ржавые пружины. Братец счастливчик взмахнул кнутом и, огрев им себя по спине фрака, тронул с места, на котором стоял и читал газету. Мы поплелись по узкой улочке, убегавшей от площади.

Шикарные дворцы на первом нулевом ярусе были особенно шикарными, а серый потолок над улицами висел так шикарно низко, что иной высокий братец счастливчик постоянно рисковал задеть его короной. Вот почему счастливчики короны не носили.

Мы плелись по серой улице мимо немногочисленных магазинов и лавочек. Счастливчики, попадавшиеся нам по дороге тут и там, кто стоял в шикарных очередях, кто лежал без всякой очереди на асфальте, совершенно потерявшись от счастья, кто шатался от счастья, распевая наши славные домовые песни…

Минут через десять братец возница остановился, огрев себя кнутом еще раз, возле облезлого шикарного дворца, на вывеске над входом в который было написано: «Рог изобилия Великой Мечты». Бросив улыбающемуся счастливчику беззубовик, я вошел в забегаловку.

Братца Цезаря X я узнал сразу, он прохлаждался с непривычки к нулевой температуре в самом конце конца зала, пол которого был выстлан тонкой работы черно-белыми пластмассовыми опилками, лязгая на всю забегаловку от счастья зубами. Это был неопределенного возраста, но определенно не улыбающийся братец с фальшивой девятизубой короной на голове и жирной серой бородавкой на носу.

Бросив законспирированный взгляд на братца Цезаря X, я направился прямо к стойке, обходя по дороге попадавшиеся мне на пути ящики из-под продукта переработки, служившие счастливчикам столами, и сказал улыбающемуся хозяину, протиравшему тряпкой пустоту на полках:

– Что-нибудь, кроме прпе, у тебя имеется?

– Имеется! – Расцвел в еще большей улыбке хозяин. – Божественный яблочный нектар трехлетней выдержки в специальных бидонах. Держим специально для специальных гостей.

Я бросил в пустоту стойки девятизубовик, он позвенел немного и улыбнулся отражением улыбающегося хозяина-счастливчика, который зачем-то мотал бескоронной головой.

– Сам знаешь, братец девятизубочник, какими запутанными путями сюда попадает такой спецтовар.

Я понял и достал еще одну монету. Хозяин так и просиял от удовольствия, даже радостно взвизгнул, а потом сказал:

– Мало!

Намек я понял и выложил на стойку третью монету. Хозяин от третьей монеты превратился в одну сплошную сияющую улыбку, сгреб деньги в кулак и достал из-под прилавка заветную бутыль.

С граненым стаканом в руке я отправился к братцу Цезарю X.

– Хороший сегодня выдался денек, погода выдалась просто великолепная, – не зная, с чего начать тайные переговоры, которые нельзя было начинать с «чего изволите?» по причине глубокой конспирации, начал я. – Не возражаешь, братец девятизубочник, если я чуть-чуть посижу с тобой рядышком?

– Всегда рад хорошему братцу. Садись, братец девятизубочник. – Братец Цезарь X поднял свой граненый стакан и посмотрел на меня сквозь грани, отчего бородавок на носах стало много. – Зуб тебе в корону!

– Два зуба в твою! – рявкнул я не очень громко, но прежде, чем опорожнить стакан, понюхал граненое содержимое.

– Не думай, не продукт переработки, – успокоил меня братец Цезарь X. – Для моих братцев братец хозяин держит настоящий.

Справедливо расценив приказание братца Цезаря X не думать как приказание, я перестал думать и выпил божественный до последней капли. А когда выпил до последней капли, поднял стакан над широко открытым ртом и выпил еще несколько капель. Божественный был божественным.

– Скука, – лениво сказал братец Цезарь X. Зевнул, почесал штаны в районе ширинки, немного послушал хрустальный звон, вызванный чесанием штанов… и показал пальчиком на пол: – Скука там, скука здесь, скука везде… А скажи-ка, братец девятизубочник, может, прошвырнёмся к непорядочным шлюхам, несколько от нас физиологически отличающимся?

– Рад прошвырнуться, – тихо рявкнул я.

Мы поднялись из-за ящика и вышли на улицу. Там я спросил:

– Братец Цезарь X, заметил, какие лица были у тех двух братцев, что сидели за соседним ящиком?

– Какие?

– Неулыбающиеся! Это не счастливчики, это – братцы братца Белого Полковника!

– А скажи-ка, братец Пилат III, знает ли братец Белый Полковник о нашей с тобой встрече? -вкрадчиво спросил меня братец Цезарь X.

Чтобы соврать, в моем желудке не возникло и мысли.

– Знает.

– Откуда? – еще вкрадчивее спросил братец Цезарь X.

– От меня.

Братец Цезарь X жутко косо на братца Пилата III посмотрел, а потом совсем вкрадчиво заметил:

– Молодец, очень тонко… Великолепный тактический ход, гм, кто бы еще мог такое придумать… Молодец!

– Служу Нашему Дому! – бодро и громко рявкнул я. А потом, когда рявкнул, подумал, что я могу и не такое придумать, и хотел было уже рассказать о собственной шутке насчет лишнего зуба, которого не бывает, но тут братец Цезарь X вдруг заинтересовался моим рождением:

– По рождению ты левосторонний?

– Никак нет, по рождению я правосторонний. Порядочная шлюха.

– Это хорошо, это нам стратегически пригодится… А я – истый фанатик. И как настоящий, убежденный истый фанатик, я предлагаю тебе как настоящей, убежденной порядочной шлюхе совместную работу на благо Нашего замечательного Дома.

– Служу Нашему Дому! – рявкнул я. А так как условия службы Нашему Дому мне пока были не понятны, спросил, трепеща от страха перед собственной наглостью: – Награды?

– Сотня двадцатизубовиков спецпайка ежемесячно…

Я аж подскочил от всего меня охватившей радости.

– И крупные премии с вручением переходящего черно-белого знамени в конце каждого квартала, -добавил братец Цезарь X.

Я подскочил опять, на этот раз еще выше. От подскока меня несколько развернуло в сторону, и я увидел, что нас преследуют те двое из «Рога Изобилия Великой Мечты», о чем я тут же и доложил братцу Цезарю X. Они преследовали, а братец Цезарь X спокойно сказал:

– Эти братцы братца Белого Полковника братцы братца Цезаря X.

Мы завернули в подворотню развалин какого-то шикарного дворца, вошли в снятую с петель какую-то дверь и очутились в обвалившемся темном коридоре, который через несколько наших шагов неожиданно сам для себя закончился тупиком. Братец Цезарь X назвал таинственный пароль – и тупик отъехал в сторону, пропустив нас в сногсшибательную залу, обставленную сногсшибательной мебелью, которую я сначала разглядеть не смог, так как упал.

Поднялся я на ноги только тогда, когда мои глаза несколько привыкли к сногсшибательности.

– Располагайся, – приказал мне братец Цезарь X, указав на кресло, стоявшее в ряду других кресел вокруг круглого столика.

Я точно выполнил приказ. Братец Цезарь X сел в кресло напротив, немного позвенел штанами, мелодично вплетая хрустальный звон в вечную песню радости Железного Бастиона, потом вкрадчиво зашелестел губами:

– А скажи-ка, братец Пилат III, не удивляет ли тебя тот самый странный факт, что мы встретились с тобой и со мной не где-нибудь, а именно на нулевом ярусе?

– Приказы младших по рангу старших по рангу удивлять не имеют никакого права! – гордо отчеканил я.

– Молодец, точно сказано… – Он вдруг захихикал. – А какова сразу непонятная подоплека юмора… Молодец. Но уж слишком политически опасно, слишком… Впрочем, не в моем присутствии. В моем присутствии ничего и никогда не опасайся, опасайся в моем полном отсутствии.

– Служу Нашему Дому!

– Конечно, наши переговоры могли бы состояться и внизу… но тут имеются некоторые очень тайные причины, которые заставили меня сделать эту встречу встречей в верхах. В программу переговоров входит и одно маленькое представление, в котором ты примешь непосредственное участие, а это представление всегда проводится на этой нашей сверхконспиративной точке.

Братец Цезарь X топнул рукой по столу, и на столе образовались два бокала, заветная бутыль и ваза с фруктами, которых ни я сам, ни мои глаза никогда не видели. Мы выпили за здоровье братцев мыслеводителей и за здоровье Самого Братца Президента, и братец Цезарь X вкрадчиво продолжил:

– А скажи-ка, братец Пилат III, ведь ты, как я предполагаю по моим агентурным данным, никогда не принадлежал ни к одной оппозиции…

Так точно! – радостно выпятил вперед свою грудь я. – Как и любая другая особо порядочная шлюха, я очень тонко чувствую попутную конъюнктуру и на выборах всегда голосую за нужную партию…

– Кому нужную? – вкрадчиво перебил меня братец Цезарь X.

Я кашлянул, мгновенно подумал и рявкнул:

– Всем, кому нужную!

Братец Цезарь X задумчиво позвенел штанами. Минут через пять сказал:

– Оч-чень тонко отвечено, но уж слишком, слишком… Ну просто на грани дозволенного. Однако грань не перешел, за это ценю, молодец… А домовые перевороты?

– Чувствую за версту! улыбаясь, словно счастливчик, отчеканил я. – При малейших намеках на домовой переворот мгновенно меняю доминанту полушарий желудка. Еще ни разу не ошибся. Я ведь, братец Цезарь X, произошел в Наш Дом на первом ярусе, однозубочником, маленьким таким, плюгавеньким, совсем крошечным и незаметным. Изо всех своих слабых силенок карабкался вниз. И вот уже девятизубочник… в мои-то двадцативосьмилетние годы. Все собственным безотказным трудом, все своими стараниями, возглавляемыми Самим Братцем Президентом.

– Похвально, оч-чень похвально. Именно вот такой трудолюбивый, именно вот такой карабкающийся вниз, именно такой вот чувствующий за версту братец нам и нужен. А скажи-ка, братец Пилат III, не чувствуешь ли ты сейчас за версту приближение домового переворота?

– Никак нет!

– Досадно! Ай-яй-яй как досадно… Но ведь что нам с тобой и со мной мешает сделать так, чтобы это ужасное «никак нет» преобразовалось в благородное «никак есть»? Чтобы ты почувствовал за версту и доложил мне: «Никак, братец Цезарь X, есть приближение домового переворота…» Как ты сам знаешь, последние выборы закончились для нас легким поражением, но, как, возможно, ты не очень знаешь, оппозиция свое грозное оружие не сложила. Если нам удастся поменять доминанту полушарий желудка Самого Братца Президента с левого на правое направление и занять Кабинет Избранных, я помогу тебе вскарабкаться очень и очень низко.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю