Текст книги "Империя Оствер. Пенталогия (СИ)"

Автор книги: Василий Сахаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 109 страниц)

Глава 16

Империя Оствер. Герцогство Мариен. 17.03.1403–21.03.1403

Инна Пертак, старший ребёнок барона Иона Пертака, стройная миловидная семнадцатилетняя брюнетка, сидела перед немного мутноватым настенным зеркалом и расчёсывала свои роскошные длинные волосы, которыми очень гордилась. Руки делали привычную работу сами собой, а голова девушки была занята мыслями о том, что перед отъездом сказал ей отец, который вместе с большей частью своих дружинников отправился в замок графа Сараны.

Барон принял свою дочь от наложницы в кабинете. Инна тихо вошла, почтительно поклонилась и застыла на месте. Девушка не знала, что на уме у кряжистого широкоплечего человека в дорожной кожаной одежде и сером плаще, на котором красовался вставший на задние лапы коронованный лев, поскольку от него можно было ожидать как похвалы, так и удара. С одной стороны, он являлся её родителем, порой добрым и заботливым, как и положено отцу, а порой барон бывал неадекватен и очень жесток со своими домочадцами, на которых часто срывал злобу за свои неудачи и промахи. И, рассматривая жизнь поместья Пертаков с точки зрения поучений из книг Улле Ракойны, священных текстов, которые девушка за свою не очень долгую жизнь прочитала не по одному разу, Инна понимала, что барон – монстр в человеческом обличье, а потому всегда была осторожна и готова к неприятностям.

Хозяин поместья, по жизни раб своих страстей и желаний, мог в любой момент, находясь в плохом настроении, избить одну из своих семи наложниц и девяти дочерей, и всегда получал то, что хотел, невзирая ни на какие преграды. Поэтому девушка старалась не попадаться лишний раз ему на глаза, и всегда, когда начинала чувствовать расположение или хотя бы слабое подобие душевной теплоты к Иону, она вспоминала о судьбе своей младшей сестрёнки, которой в этом году могло бы исполниться тринадцать лет. Во время одного из своих праздников пьяный барон пнул ногой несущую мимо него поднос с вином малолетнюю девочку. А много ли хрупкому тельцу надо? Один толчок сапогом под рёбра за нерасторопность, девочка отлетела и головкой ударилась об угол обеденного стола, смерть её была моментальной.

Ожидая слов отца, девушка молчала, а барон, повернувшись к ней, смерил Инну долгим оценивающим взглядом и скомандовал:

– Раздевайся!

– Что? – Вопрос вырвался из девушки сам собой.

– Мне повторить приказ?

– Нетнет.

Не ожидая для себя ничего хорошего, Инна скинула с тела простое повседневное платье, вслед за ним нижнее белье и осталась совершенно голой. Смущения она не испытывала, девушка выросла среди женщин, которые всю свою жизнь ублажали мужчин, и она привыкла ко всякому. Однако её накрыл страх перед отцом, от которого было неизвестно что ожидать.

Ион Пертак подошёл к дочери, ещё раз осмотрел её с ног до головы, правой рукой прикоснулся к полным округлым грудям девушки, будто взвешивая, подержал каждую на весу и удовлетворенно кивнул:

– Хороша. Одевайся.

Торопливо накинув на себя одежду, девушка вновь застыла, а барон продолжил:

– Отныне ты можешь считать себя вольным человеком и станешь ходить в самых лучших платьях, какие только есть в моем доме. Ты должна стать настоящей леди и навсегда забыть о том, что твоя мать рабыня. Понятно?

– Да, отец.

– Если у тебя есть вопросы, ты можешь их задать. Разрешаю.

Барон улыбнулся, а девушка, пользуясь его добрым настроем, спросила:

– Отец, вы признаёте меня своей законной дочерью?

– Да, признаю. Вернусь из этого похода и оформлю все бумаги.

– А с чем это связано?

– Через полгода ты выйдешь замуж за моего доброго друга барона Реса Мариша и станешь его законной супругой. Всё уже решено.

– Замуж за этого толстого и вечно полупьяного борова?! – вскрикнула Инна.

Пертак приблизился к дочери и ладонью в кожаной перчатке смазал ей по щеке. Голова девушки, словно маятник, качнулась из стороны в сторону. Она сдержала готовый вырваться из груди стон и вновь понурилась. А барон, тяжело роняя каждое слово, сказал:

– Ты выйдешь замуж за Мариша. А иначе, как товар, отправишься на рынок, и твоё место баронессы займёт любая другая девчонка из моей семьи.

– Мне всё ясно, отец.

– В таком случае ступай.

Вскоре барон и его воины покинули поместье, а Инну переодели в дорогое, непривычно тяжёлое для девушки тёмносинее платье из бархата и предоставили в её распоряжение пару сундуков с хорошими вещами и бельём. И, будучи уже практически вольным человеком, по крайней мере по слову барона, она разглядывала себя в зеркало и думала о том, что её ожидает. Не подчиниться отцу нельзя, он человек суровый и в самом деле может продать её, как рабыню, но и выходить замуж за барона Мариша тоже не хотелось. Однако благородных дворян, которые могли бы вызволить её из дома родителя, вблизи не наблюдалось, а значит, надеяться ей было не на что. И Инне Пертак, которая понимала, что не в состоянии чтолибо изменить в своей судьбе, оставалось лишь смириться с уготованной для неё участью, с покорностью принять решение барона и надеяться, что будущий супруг не будет к ней излишне жесток.

Наступила ночь, и, не торопясь ложиться, при свете свечей Инна стала читать один из рыцарских романов, которые остались ей в наследство от матери. Сюжет девушке нравился, он чемто напоминал её судьбу. Рано оставшаяся сиротой молодая баронесса попала в лапы старого мерзкого герцога, который намеревался насильно выдать её замуж за своего сына. Но героиня не сдавалась, она до последнего момента надеялась, что её любимый, безземельный аристократ Адольфо, дуэлянт и человек чести, спасет её. И – о, чудо! Надежды пленённой баронессы оправдались. Храбрый и мужественный герой, который не боялся никого и ничего, ворвался в замок злого герцога, перебил его грозных стражей, в поединке сразил злого сына и освободил свою возлюбленную, с которой слился в жарком поцелуе страсти.

«Жаркий поцелуй страсти. – Девушка обкатала это словосочетание на языке. – Интересно, как это может быть и что значат в действительности такие слова, как «любовь» и «страсть»? Удастся ли мне когданибудь полюбить человека, или вся моя жизнь будет нацелена на то, чтобы ублажать пьяную стотридцатикилограммовую тушу и рожать для неё детей?»

Мысли Инны были прерваны воем сторожевых собак во дворе поместья. И в этом вое мощных псов, каждый из которых мог в одиночку выйти на бой против матерого волка, было столько страха и тоски, что по душе и сердцу девушки прошлась холодная волна недоброго предчувствия. Она постаралась отвлечься от всего происходящего и стала вспоминать страницы романа. Но собаки выли и скулили всё истошней. А вскоре к этому шуму прибавилось лошадиное ржание и коровье мычание, а затем встревоженные и грубые крики слуг и дружинников, которые пытались успокоить животных. Но всё было бесполезно. Какофония звуков становилась с каждой секундой всё сильнее. И, поднявшись с кресла, девушка приоткрыла окно своей спальни и выглянула наружу.

В первый момент Инна не поняла, что же происходит. Во дворе творилось нечто странное: бегали оборвавшие толстые металлические цепи собаки и пара вырвавшихся из конюшни лошадей. Вооружённые дубинками мужчины с факелами и фонарями в руках гонялись за ними и пытались загнать их в конюшню за домом. Испуганные служанки стояли кучкой на крыльце своего жилого здания. А под закрытыми воротами, с внешней стороны, сгустилось облако тёмносерого тумана, который светился в ночной темноте бледным светом. И при взгляде на него волосы на голове девушки стали приподниматься, а все её тело задрожало от сильного страха. Инна не знала и даже не догадывалась о том, что происходит. И в этот самый миг почемуто ей вспомнились слова матери, перед тем как она умерла третьими родами: «Запомни, милая, только Улле Ракойна спасёт нас с тобой в случае беды». Тогда мама надела на шею девочки цепочку со своим слабым охранным амулетом, розовым невзрачным камушком, и сейчас непроизвольно левой рукой Инна схватилась за него. Ей стало немного легче. На время страх отступил, и она решила, что должна немедленно бежать в святилище Улле.

Как была, в праздничном платье, придерживая его, девушка выбежала из спальни. Затем она покинула господский дом и вскоре оказалась в соседнем здании, где на третьем этаже, в молельне, спряталась от надвигающейся на поместье неведомой беды. За окном царил всё тот же дикий гвалт и шум, и к голосам животных примешивались крики людей. И всю ночь, а затем часть следующего дня, Инна разрывалась между несколькими противоречивыми чувствами. «Беги из поместья», – нашёптывал страх. «Посмотри в окно», – говорило любопытство. «Покинь святилище», – взвыли под утро желудок и переполненный мочевой пузырь.

Победило последнее желание. И как только за окном всё стихло, осторожно спустившись вниз, девушка на краткий миг покинула своё убежище, из которого никто из слуг не пытался её забрать и вернуть на место, в девичью спальню. Она пробежала через двор, который был пуст, машинально удивилась тому, что ворота поместья открыты настежь, а людей вокруг нет, и увидела всё то же самое злое серое облако, которое сверху медленно опускалось на дом для слуг и дружинников. Девушка не могла долго на него смотреть и, отвернувшись, торопливо забежала на кухню, где схватила запечатанный кувшинчик с молоком и чтото из еды и вскоре вернулась обратно в святилище Улле.

Снова наступил вечер. Немного пришедшая в себя после неспокойного забытья и уже привыкшая к постоянному состоянию страха, который периодически, примерно каждые двадцать минут, волнами накатывался на неё, девушка примостилась у окна. Оглядев двор, она увидела двух совершенно седых баронских дружинников, которые, ничего не соображая, с бессмысленным выражением на лицах стояли на одном месте и раскачивались, словно деревья под напором ветра. Один из них развернулся на месте, и в сумерках Инна всётаки смогла рассмотреть лицо мужчины. Во взгляде у него не было ни единой мысли, квадратное, грубо слепленное крестьянское лицо застыло каменной маской, а по подбородку воина из уголка рта стекала длинная тягучая слюна.

Один час сменялся другим, уходила ночь, и наступал день, свет пропадал и появлялся, люди выходили на двор и снова покидали его. Девушка смотрела на них, а в её голове царили сумбур и беспорядок. Инна не знала, сколько времени прошло, периодически проваливаясь в кошмары сна, не знала, что творится вне её укрытия. Мозг, спасая разум девушки, просто отключил все её переживания. Со скрупулёзностью она фиксировала то, что видели глаза и слышали уши, но не анализировала это, оставляя всё на потом, и в конце концов, впавшая в анабиоз, девушка превратилась в механического наблюдателя, который уже не ощущал ни голода, ни холода. И так продолжалось до тех пор, пока все люди в жилище барона Пертака не стали покидать поместье и уходить в сторону болот. В этот миг Инна почувствовала, что в помещении есть ещё ктото помимо неё.

Разум девушки вновь частично включился в работу. Она ощутила, что замёрзла, а тело её затекло и ей трудно пошевелиться. Но всё же она сделала несколько движений, развернулась, посмотрела в сторону двери и увидела перед собой настоящего призрака.

Грозной ужасной тенью существо из потустороннего мира возвышалось над ней и чтото говорило. Но Инна, которая утонула в тёмных провалах глаз давно умершего человека, его не слушала, хотя всё слышала и запоминала. И сколько времени длилась речь потустороннего существа, в тот момент она не знала. А когда призрак, сказав всё, что хотел, покинул святилище Улле Ракойны, пройдя сквозь запертую дверь, девушка подползла к ногам мраморной статуи своей богини, которой поклонялись все женщины герцогства Мариен. Она обняла её холодные ноги, и её перегруженный впечатлениями, страхом и переживаниями разум погрузился в спасительную тьму беспамятства.

Империя Оствер. Герцогство Мариен. 22.03.1403–23.03.1403

Утро следующего дня порадовало. Тучи рассеялись, и выглянуло солнце. И настроение у меня было превосходное. Новых оживших трупов в деревушке барона Пертака не появлялось. Наёмники, уже успевшие ночью покуролесить с местными женщинами, перешучивались и были готовы к подвигу, а староста деревни рассказал мне всё, что знал о поместье своего покойного господина. Так что можно было выдвигаться к жилищу барона, и я отдал приказ выступить.

Наши лошади, отфыркиваясь, бодрой рысью двинулись по дороге к замкупоместью покойного феодала Пертака, и рядом со мной пристроился десятник Юр Кипа.

– Каков дальнейший план, господин граф? – спросил он меня.

– Подъезжаем к поместью, проводим разведку, а дальше по обстановке. Если с домочадцами Пертака всё в порядке, то забираем то, что нам причитается, и покидаем эти места. А если там призраки, которые всех запугали или с ума свели, придётся с ними драться и победить их, а потом всё равно забрать неправедно нажитые бароном богатства и возвращаться в замок Сараны.

– А не может так получиться, что живых людей в поместье уже нет?

– Наверное, может. Но такие случаи, когда нематериальные существа уничтожали людей, насколько я знаю, очень редки, для этого необходимо очень много сил иметь. Призраки в основном на психологию и страх давят, чтобы потом запуганных людей взять под свой контроль и заставить их делать то, что им нужно. И в этом случае всё зависит от того, насколько сильна защита у слуг и домочадцев Пертака и какая у них сила воли.

– Но никто из поместья в деревне так и не появился, а это странно.

– Причин для этого может быть много. На месте разберёмся, что и как в доме покойного барона, наследниками которого мы являемся. – Я посмотрел на наёмника. – Ты как, Юр, не против звонких золотых иллиров?

– Конечно нет. Только о том, что нам премия помимо контракта обломится, Гаяру говорить не надо. Пусть это будет нашими небольшими премиальными за драку с мертвецами.

– Это само собой. Но и вы про то, что я часть добычи при себе оставлю, не болтайте.

– Будьте спокойны, господин граф, в этом деле у нас обоюдный интерес. Впрочем, как и у всех, кто по поместьям разъехался, – основную часть добычи в общий котел, а малую толику себе. Так всегда было и, наверное, будет.

Пять километров до поместья Пертака преодолели быстро, и вскоре мой отряд оказался перед высоким холмом, на котором в окружении хозпостроек и нескольких старых дубов стояли три бревенчатых трёхэтажных здания, напоминающие боярские хоромы Древней Руси, по кругу обнесённые высоким палисадом. Следуя по дороге, мы выехали к воротам, которые, что странно, были открыты настежь, а пространство перед ними было истоптано многочисленными свежими следами сапог и женских туфель. Наёмники приготовили к бою свои мечи и арбалеты, а мы с Кипой достали заклятое оружие. Затем, как и вчера, старый воин и я спрыгнули с лошадей, передали их под присмотр бойцов и первыми двинулись во двор поместья.

Во дворе царила тишина, а вокруг нас не было ни единой живой души. Видимо, мы опоздали, призраки прогнали из этого места всех людей, получили, что хотели, и ушли туда, откуда заявились в наш мир. Было бы иначе, наши лошади вели бы себя нервно, а так животные были спокойны, и оружие мы держали наготове только по привычке.

Удостоверившись, что всё тихо, мы начали осмотр зданий. Сначала занялись центральным, господским теремом. Никого. Все вещи на своих местах, комнаты, кабинеты, спальни и обширный обеденный зал пусты, а в очагах осталось немного угольного жара, из чего Кипа сделал вывод, что люди покинули поместье не далее как прошлым вечером, примерно в то время, когда мы с мертвецами в деревне дрались. И только в кабинете хозяина была разнесена в щепки дверь и проломлен пол, а в остальном всё в порядке.

После господского дома мы направились в правое строение, в котором жили слуги и дружинники. Здесь, наоборот, полнейший хаос, много разбитой мебели и рваной одежды, раскиданное оружие, мечи из дешёвого сыродутного железа, рваные кольчуги и один сломанный арбалет. Кругом видны следы борьбы, но нигде нет пятен крови или трупов.

Примерно такую же картину мы ожидали увидеть и в левом тереме, где находились мастерские барона Пертака, хранилось продовольствие, одежда и прочие припасы. Однако набитые соленьями и копчёностями подвалы и первый этаж прошли – всё спокойно, вещи лежали на своих местах, и везде всё то же безлюдье. Следом второй этаж, и опять тишина и покой. А вот на третьем нас ждал сюрприз. Одна из дверей, за которой, как мы знали, должна находиться молельня почитаемой в этих местах женской богинипокровительницы Улле Ракойны, была заперта изнутри.

Кипа плечом толкнул не очень крепкую, сделанную из старых сосновых досок дверь, и она вздрогнула. Следующий удар мы уже нанесли вдвоем, на раздва, и вынесли хлипкую преграду с одного удара. В двери чтото хрустнуло, звякнул свалившийся на пол металлический предмет, оказавшийся железным накладным запором, и мы оказались внутри.

Десятник и я были готовы к бою. Но драться в помещении было не с кем, хотя живой человек внутри имелся. У закрытого дорогим стеклом окна, возле небольшой мраморной статуи, изображающей строгую женщину в белых свободных одеждах, с крыльями за спиной, обняв ноги богини, лежала девушка. Брюнетка с длинными косами, одетая в испачканное грязью и пылью длиннополое платье из дорогого тёмносинего бархата.

Я опустился рядом с ней на одно колено и перевернул её на спину. Девушка дышала, но пульс у неё бился неровно, она была сильно истощена и без сознания. Подхватив её на руки, я поднял лёгкое тело и повернулся к десятнику:

– Прикажи в центральном здании растопить очаг.

– Понял, – кивнул старый вояка.

Спустившись, я вышел во двор, в котором уже хозяйничали наёмники, отнёс нашу находку в жилое здание, где в зале уже разжигали огонь, и положил девушку на диванчик рядом с ним. Я приказал принести мою походную сумку, достал из неё целебный эликсир и, насильно разжав крепко сжатые зубы девушки, влил его в рот. В бессознательном состоянии она не могла проглотить спасительную для себя жидкость. Но я зажал ей нос, и рефлекторно она сделала глотательное движение, приняв сильнодействующее лекарство.

Я укрыл ее пледом и встал. В ближайшие несколько часов про спасённую девушку можно было не думать, она должна спать. И только когда переживший ужас, холод и голод организм окрепнет и красавица придёт в себя, её надо будет напоить чемто горячим и питательным, например куриным бульоном. Но поскольку кур рядом не наблюдалось, а имелись только копчёные окорока в погребе, то можно было обойтись и ими. Затем она должна быстро войти в норму, её память восстановится, девушка станет чётче осмысливать всё происходящее вокруг, быстро адаптируется и ещё пару суток, благодаря эликсиру, будет находиться в несколько гиперактивном состоянии. По крайней мере, так написано в инструкции к этому зелью, которое делалось по неизменному рецепту уже полторы тысячи лет для солдат имперской армии, которые после ранения и излечения должны были снова без промедления вступить в бой.

– Ну что, – рядом со мной остановился десятник со своими воинами, – можно начинать мародёрку?

– Да. Но делать все по уму и без излишней спешки. Два человека в караул: один на вершину центрального здания, там наблюдательный пост есть, а другой на ворота, которые надо закрыть. Ещё один человек пусть нам поесть приготовит и за девушкой присмотрит, и когда она проснётся, тоже покормит её. Всем остальным – за мной, пойдём казну барона по поместью собирать.

– А мы думали, что все богатства здесь, в доме лежат. – Кипа усмехнулся.

– Ага, – я тоже улыбнулся, – сейчас. Пертак человеком был жадным и никому не верил, и все свои неправедные накопления по территории поместья в трёх местах раскидал.

– А как же сундуки в его покоях?

– Там полсотни монет на текущие расходы и несколько меховых шуб, и именно оттуда мы и начнём. А всё остальное придётся из тайников и схронов доставать, которые во дворе и в других зданиях.

Наёмник вопросительно посмотрел на меня, и я, поняв его невысказанный вопрос, кивнул:

– Я знаю, где и что лежит, не переживай, лично при допросе Пертака присутствовал и каждое его слово запомнил.

– Тогда другое дело.

Два наёмника встали на стражу, один занялся приготовлением пищи, а Кипа и ещё четыре воина, словно тени, двинулись за мной.

Ключей от двух массивных сундуков, которые находились в кабинете Пертака, у нас не было. Но с нами были взятые в хозяйственной кладовке стальные ломики, которыми мы живо взломали замки, открыв доступ к части баронского добра. В сундуках, как бывший хозяин и говорил, было восемь меховых шуб из соболя и песца, десяток золотых иллиров и около четырехсот серебряных ниров.

Второе денежное место находилось на первом этаже дружинного дома, в закрытой на ключ каморке, в которой не было ничего интересного, разумеется, если не копать земляной пол. Я знал, что и как искать, и через час работы в тесном пространстве, вырыв глубокую яму, с её дна наёмники достали тяжёлый сундучок, который был под завязку забит иллирами. Навскидку выходило, что в нём не менее пятисот монет. Солидно.

От дружинного здания мы отправились на хоздвор, и за пустой конюшней, вход в которую был открыт, под сенником воины снова начали земляные работы. В результате этих раскопок мы стали обладателями нескольких брезентовых свёртков, в которых имелось немало интересного и ценного. Золотая и серебряная посуда, три шкатулки с украшениями: брошками, ожерельями, браслетами, кольцами и драгоценными камнями, в основном изумрудами. Ну и добыча с древнего капища: массивные серебряные канделябры под свечи, осколки какихто золотых предметов, древние монеты с непонятными надписями и кувшинчики из драгметаллов под благовония и масла.

Последний раскоп мы сделали уже после полудня. Под корнями древнего дуба, росшего позади господского дома, обнаружили двадцать продолговатых серебряных цилиндров весом по килограмму двести граммов каждый. Судя по всему, это были заготовки под монеты, которые некогда перевозили торговцы из Мариенгарда в Адельбург.

На этом наши поисковые работы были окончены. Все мы сильно проголодались и направились в обеденный зал, где девушка, про которую я, увлекшись сбором баронского добра, уже забыл, наконецто пришла в себя. Она с испугом смотрела на крепких мужчин при оружии, которые с хозяйским видом входили и садились за стол, и молчала. Взглянув в её полные тревоги выразительные карие глаза, я решил, что ужин пока подождёт и сначала надо переговорить с местной жительницей.

– Как вы себя чувствуете? – присев на табуретку рядом с ложем девушки, спросил я её.

Короткое молчание и ответ:

– Хорошо.

Отметив, что голос у спасённой девчонки не дрожит и звучит приятно, можно сказать, мягко, я продолжил:

– Вас покормили?

– Да, благодарю.

– Кто вы и как вас зовут?

– Я старшая дочь барона Пертака, – короткая заминка, – от наложницы. Меня зовут Инна. А вы кто?

– Позвольте представиться, – я чуть кивнул, – граф Уркварт Ройхо. Прибыл в поместье Пертак, дабы уведомить людей и домочадцев барона о том, что он скончался. И до тех пор, пока герцог не решит судьбу этих земель, они переходят под руку моего товарища графа Тормана Сараны, интересы которого я представляю.

– Бедный папа, – всхлипнула девушка и прикрыла глаза рукой. – Сначала призраки, а теперь ещё его гибель. Наверное, привидение говорило правду, и он совершил смертельную ошибку, покусившись на святыню народа най.

– Что за народ най? Какая святыня? Призраки разговаривали с вами?

Невольно вопросы, которые вертелись на языке, посыпались из меня один за другим, и, видимо, этим я напугал Инну. Она закрылась пледом и заплакала. Напрягать девушку я не стал, и так совершенно ясно, что у дочери Пертака сильнейший стресс. Сначала призраки, которые непонятно что творили в поместьезамке, холод и голод в святилище Улле, где она пряталась, а теперь ещё известие о смерти батюшки и рядом незнакомые люди, от которых неизвестно что ожидать. Слишком много на неё всего навалилось, и я решил дать Инне пару часов отдыха, а затем, когда магический эликсир сильнее скажется на её самочувствии, ещё раз попытаться с ней поговорить.

Я подошёл к столу и сел напротив Кипы. Из общего котелка налил в чистую глубокую тарелку наваристого мясного супа, с аппетитом поел и, попивая горячий взвар, посмотрел на десятника, который окончил трапезу раньше меня, но уходить не торопился.

– Когда выезжаем? – спросил наёмник, лишь только наши взгляды встретились.

– Завтра, – ответил я. – Сегодня поместье покинуть уже не успеем, добычу паковать долго. А на ночь глядя по местным дорогам петлять неинтересно, запросто можно в какойнибудь овраг свалиться и шею себе свернуть. Кроме того, по остальным жилым комнатам надо пройтись, наверняка там немало интересного найдём.

– Правильно, – согласился со мной Кипа, – так всё и сделаем. – Старый воин шмыгнул носом и задал самый главный для себя вопрос: – Сколько нам денег дашь?

Понимая, что жадничать не стоит, я сказал:

– Сотню на всю вашу братву. Столько же возьму себе.

– А почему не больше?

– Мои товарищи в курсе того, сколько у Пертака денег и добра было. Поэтому излишек найденного делим, а на что расчёт изначально был, всё довезём.

– Принимаю.

Десятник встал, я следом, и тут меня окликнула Инна, которая заплаканными глазами посмотрела на меня:

– Господин граф.

– Да? – Я вновь сел рядом с ней.

– А папа действительно погиб?

– Вне всякого сомнения, сударыня. Его смерть я видел своими собственными глазами.

– А что же теперь со мной будет?

«В самом деле, – подумал я, – а какая её ждёт судьба? Слуг, наложниц и дружинников в поместье нет, и где они, неизвестно. Нам здесь задерживаться не стоит, мы возьмём всё, что нам необходимо, и покинем эти места, а девчонка останется. И не просто однаодинёшенька, а против всей близлежащей деревни и её жителей, которые уже завтра или послезавтра придут сюда грабить усадьбу Пертака. Так что дочку барона, да ещё от наложницы, что значит наверняка непризнанную, не ждёт ничего хорошего. Скорее всего, девчонку просто трахнут всей толпой, а потом выкинут на ближайшее болото, где она, если всё ещё будет жива, в любом случае погибнет. Стрёмно. Однако и я не добрый рыцарь в сияющих доспехах, который выведет из провинциальной тьмы принцессу. Оказавшись в безопасности, девушка вполне может заложить всю нашу компанию властям, в данном конкретном случае герцогу Мариену и его бастарду, и они узнают, сколько мы вывезли из поместья добычи. И хотя нам никто и ничего не сделает, мы имеем полное право на поживу, так как бароны первыми залезли в замок Сараны, данный факт можно както косвенно против нас использовать и заставить юных кадетов поделиться трофеями. Из этого новые вопросы. Что делать? Оставить девушку в доме её отца или всё же взять с собой? Пока не знаю. Дилемма».

– Надо подумать, сударыня, – сказал я, так и не приняв окончательного решения, и перевёл разговор на иную тему: – Давайте поговорим о том, что с вами произошло. И оттого, насколько искренни вы со мной будете, зависит ваша дальнейшая судьба. Вы готовы к разговору?

– Да, – прошептала девушка. – Только у меня просьба, не называйте меня на «вы» и «сударыня». Отец хотел меня признать законной дочерью, но сделать это не успел, и я до сих пор считаюсь рабыней. Мне неудобно, что вы обращаетесь со мной как с благородной дамой.

– Договорились.

И между нами состоялся обстоятельный полуторачасовой разговор. Благо девушкой она оказалась весьма неглупой, от шока, благодаря эликсиру и отдыху, немного отошла, а всё, что видела, подмечала в деталях. А главное, она поверила мне и старалась быть полезной.

Итак, вот голые факты по делу призраков, атаковавших поместье Пертака, со слов крестьян, самого погибшего на дуэли феодала, рассказа его дочери и того, что я видел сам.

Вместе со своими друзьями барон получил земли на окраине герцогства Мариен, освоился в них и узнал, что в пятнадцати километрах от его нового дома на болотах имеется древнее капище, с которого крестьяне пару раз притаскивали какието серебряные безделушки и монетки. Первая его мысль, самая очевидная, – раскопать этот храм и прибрать всё, что он в нём обнаружит, себе. Но его друзьятоварищи про это место тоже проведали, видимо, ктото из дружинников им постукивал, и Пертаку пришлось взять их в долю.

Прошлой осенью капище и близлежащее кладбище – несколько десятков склепов – было частично разрыто. Добыча была неплохая, хотя до основных сокровищниц грабители могил так и не добрались. Всё, что было выкопано, феодалы разделили на троих. Но одну вещь Пертак от своих друзей утаил. А именно – некий золотой жезл с большим алмазом на набалдашнике. Вещь эта, без сомнения, стоила огромных денег, и барон хотел сам продать её, а все деньги захапать себе.

Зиму и начало весны Пертак провёл в поместье. И всё это время жезл хранился у него, а перед отъездом в замок Сараны он спрятал этот ценный предмет в подполе своего кабинета. Кстати, на допросе про жезл барон ни слова не сказал. А значит, надеялся выжить и оставить его за собой, как резервный капитал.

После отъезда барона и большей части дружинников в виде облака появились призраки, которые навели на людей, проживающих в поместье, такой ужас, что некоторые из них в течение ночи седели. И этим призракам мщения, как они классифицируются магами, не были страшны ни дневной свет, ни молитвы богам, ни охранные обереги и амулеты, которые, между прочим, в доме барона имелись далеко не у всех людей, поскольку тем же самым рабам и крепостным они были просто по статусу не положены. В итоге люди, которых призраки согнали в жилой дом для дружины и слуг, просто сдурели, рвали и ломали всё, что под руку попадалось. А потом дружно собрались во дворе, дождались, пока ополоумевшие поседевшие дружинники вынесут из господского терема сундучок с жезлом, и всем скопом вчера вечером ушли в сторону болот.

Дочь Пертака всё, или почти всё это видела из окна молельной комнаты, где находилась последние несколько дней, и она искренне считала, что её защищала богиня. Но когда все домочадцы и дружинники Пертака в количестве сорока семи человек покинули поместье, то сквозь дверь в святилище проник один из призраков, который имел с ней занимательную беседу. Она запомнила почти каждое слово потустороннего существа, а после того, как он ушёл, прижалась к статуе Улле Ракойны и потеряла сознание.

– Так что сказал призрак, когда уходил? – спросил я в конце беседы с девушкой.

– Он велел мне передать всем любителям лёгкой наживы, что он король народа най и не позволит воровать свой скипетр, и любого, кто пойдёт на болота, ждёт лютая смерть. А потом добавил, что люди из поместья назад не вернутся, он заберёт их жизни как компенсацию за наглый грабёж.