Текст книги "Иисус Христос — Homo sapiens. Тацинский апокриф"

Автор книги: Василий Ефремов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

 Здесь, как говорится, ни добавить, ни убавить, Библия – библиотека из почти восьми десятков книг – история древнейшей еврейской литературы. История рукотворная, начавшаяся от самых истоков письменности на Ближнем востоке. Собственно, можно говорить о литературном процессе, вполне естественно зародившемся и препровожденным в будущее великим множеством поколений древних литераторов.

 Теперь обратимся к боле позднему Писанию в составе Библии – к Новому Завету и к анализу Евангелий. Наиболее солидным трудом последних лет по этой теме признано исследование Барта Эрмана, американского библеиста, профессора религиоведения из университета Северной Каролины, доктора богословия – «Был ли Иисус?». Исследование доскональное, тщательно обоснованное и документированное, собственно, его профессиональность незачем даже и обсуждать. О Библии Эрман говорит так же как и Фридман, и это естественно: «…Такой подход мне представляется ошибочным. И не только лишь потому, что я агностик и не верю в богодухновенность Библии. Я считал его неправильным еще в свою бытность глубоко верующим христианином. Дело вот в чем: верите вы в богодухновенность библейских книг или нет, они остаются книгами. Они написаны людьми, которые жили в определенной исторической обстановке, и отражают эту обстановку. Литература есть литература. Библейскую литературу следует читать так, как мы читаем литературу вообще: не существует особой «богодухновенной» герменевтики, ниспосылаемой свыше, для истолкования подобных текстов. Библейские авторы были людьми (независимо от степени богодухновенности), писали на человеческих языках и в человеческих условиях, в соответствии с риторическими условностями своего времени. Как бы мы ни относились к этим текстам, это произведения человеческие и исторические. Если мы будем это отрицать, мы совершенно их не поймем» (конец цитаты).

 В своих целях выделим фразу: «Литература есть литература» и приведем одно из обобщающих рассуждений Эрмана: «…есть все основания полагать, что рассказы об Иисусе имели хождение в крупных городах Средиземноморья с очень раннего периода. В противном случае откуда бы взялись письменные источники середины и конца I века? Эти источники независимы друг от друга. Они написаны в разных местах. Они очень по-разному подают учение и жизнь Иисуса. И все же многие их них (повторимся, независимо друг от друга!) согласны относительно основных аспектов жизни и смерти Иисуса: к примеру, он был еврейским учителем в Палестине и был распят по приказу Понтия Пилата. Откуда это взяли источники? Такие вещи нельзя списать на плод христианской фантазии: как получилось, что у людей в разных местностях она работала в одинаковом направлении, – и ведь совпадений действительно много! Ясно, что христиане основывались на устных традициях. И эти устные традиции передавались в течение очень длительного времени до того, как были записаны… (с появления христианства в Палестине!)» (конец цитаты).

 Сразу здесь отметим противоречие: устные сходные рассказы существовали и передавались в течение долгого времени, тем самым обеспечив сходство и последовавших письменных повестей (хотя сходство порою трудноулавливаемое). Остается добавить очевидное: появление христианства в Палестине, помимо прочего, подготовлено и спровоцировано этими рассказами. То есть не рассказы пошли «с появления христианства в Палестине», а как раз наоборот христианство распространилось в Палестине вместе с длительным хождением евангелистических рассказов о Христе (не забудем также, что прохристианские идеи уже давно существовали), сначала устных, а потом и письменных, и в достаточном множестве, то есть закономерно количество перешло в качество – начал формироваться культ отдельно взятого пророка. В стенах Иерусалима так или иначе был казнен не один пророк, так что правдоподобие и восприятие евангелистических рассказов о «герое ихнего времени» было стопроцентным.

 И если продолжить тему древнееврейской литературы, то можно видеть, что ее характер, развиваясь, изменился, помимо отсканированной выше историографии в период римского пленения появилась и даже начала переживать некоторый бум литература сюжетная.

 Вокруг проблемы установления историчности фигуры Иисуса Христа издавна идет не прекращающаяся полемика. Великое множество исследователей и исследований на протяжении последней пары веков доказывали или подвергали сомнению факт существования мессии, пророка из Назарета – Иисуса. В результате историчность Иисуса Христа с большой силой убедительности доказана на основании ряда исторических документов, точнее упоминаний в исторических документах, косвенных впрочем, и опровергнута на основании ссылок на обширные мифологические материалы и эпосы региональных народов и народов мира с теми же косвенностью, приблизительностью и убеждением. Об перевесе мнений в сторону историчности, реальности Иисуса можно судить лишь на том основании, что самые ортодоксальные исследователи атеисты-материалисты советского времени таки высказывались в пользу его существования.

  В исследовании Барта Эрмана анализируется ставший уже традиционным набор документальных сведений от римских, еврейских, арабских христианских и других историков, в какой-то мере свидетельствующих о Христе. Все документы, обработанные Эрманом (часть из них новые), здесь не рассмотреть, заинтересовавшимся читателям все-таки рекомендуем прочесть увлекательное исследование Эрмана, здесь же упомянем малую часть исторических источников, датируемых периодом в сто лет после традиционной даты смерти Иисуса (ок. 30 г. н. э.) с комментариями Эрмана:

 • Светоний. Его свидетельство лучше вообще не учитывать: нет полной уверенности, что он говорит именно об Иисусе.

 • Плиний Младший. Несколько более полезен: во всяком случае видно, что к началу II века христиане знали о Христе и признавали его божественность.

 • Тацит. Наиболее полезен: мы видим, что высокопоставленные римские чиновники начала II века считали Иисуса реальным историческим лицом, казненным наместником Иудеи.

  С противоположной стороны, для иллюстрации мифологизма в критике Евангелий (более интересного для целей настоящего раздела), кратко, в историческом ракурсе перечислим ряд известных в библеистике авторов и их произведений (по Эрману).

 Первым отрицал существование Иисуса Константин Вольней, член Национального собрания во время Французской революции. В 1791 году он опубликовал эссе под названием «Руины, или Размышления о революциях империй». В нем Вольней объявил христианство вариацией единой универсальной религии: древние христиане выдумали мессию Иисуса как солнечное божество. Титул «Христос» был позаимствован у индийского Кришны. Чуть позже вышла книга Шарля Франсуа Дюпюи, члена революционного Конвента «Происхождение всех культов, или Всеобщая религия» (1795). Дюпюи доказывал, что за всеми религиями стоит некое «первоначальное божество» и сделал вывод, что Осирис, Адонис (или Таммуз), Вакх, Аттис и Митра – проявления солнечного божества.

 Из библеистов первым оспорил историчность Иисуса немецкий богослов Бруно Бауэр, написавший несколько книг, в частности, «Критику евангельской истории Иоанна» (1840), «Критику Евангелий» (2 тома; 1850–1852) и «Происхождение христианства из греко-римской цивилизации» (1877). Бауэр подверг Евангелия детальной и тщательной гиперкритической оценке, с выводом: евангелисты выдумали Иисуса, а христианство – смесь иудаизма с римской философией стоицизма.

 В англоязычный мир мифологическую теорию привнес Джон Робертсон – крупнейший британский рационалистом начала XX века. В книге «Христианство и мифология» (1900) Робертсон доказывает наличие серьезных параллелей между евангельскими рассказами об Иисусе и языческими представлениями о божествах плодородия. Христианский образ Христа – миф, основанный на древнем культе Йошуа, умирающего и воскресающего бога растительности, который ритуально приносился в жертву и съедался. Впоследствии почитатели этого божественного Йошуа превратили его в историческую фигуру, предполагаемого основателя христианства.

 В начале XX века немецкий ученый Артур Древс написал самый влиятельный мифологический трактат «Миф о Христе» (1909).Книга произвела огромное впечатление на Владимира Ильича Ленина. Прочтя ее, Ленин уверился: Иисус не существовал. Результатом стала последующая популярность мифологической теории в СССР.

 В наше время Эрл Догерти – крупнейший современный представитель мифологизма написал книги «Загадка Иисуса: началось ли христианство с мифического Христа?» и «Иисус: не Бог и не человек. Доводы в пользу мифического Христа», а дипломированный новозаветник Роберт Прайс издал книгу «Теория мифического Христа и ее проблемы».

 Мифологическую теорию обосновывает и Томас Томпсон в своей книге «Миф о Мессии: ближневосточные корни Иисуса и Давида». Томпсон – профессиональный библеист, профессор Копенгагенского университета в Дании, специалист по Ветхому Завету. Он считает, что Авраам, Моисей и Давид не существовали. Перенося эти воззрения на Новый Завет, он доказывает, что не существовал и Иисус: его выдумали христиане, создавшие образ Спасителя на основании ветхозаветных повествований.

 К мифологистам также часто причисляют людей, которые стоят на несколько иной позиции: Иисус существовал, но не был основателем христианства, которое восходит к выдуманному мифическому образу Христа. Этой точки зрения придерживался в середине XX века Арчибальд Робертсон. По его мнению, Иисус существовал, но «об этом Иисусе мы почти ничего не знаем» (здесь поставим акцент. – В.Е.).

 Самый известный мифологист наших дней Джордж Уэллс, отставной профессор немецкого языка в Лондонском университете и специалист по интеллектуальной истории Германии нового времени. Он написал множество книг и статей, отстаивающих мифологическую теорию. Среди них выделяется «Существовал ли Иисус?» (1975).

  Уже по названиям перечисленных исследований можно видеть, что отрицание историчности, реальности существования Иисуса Христа в них построено и основывается на мифологиях мира. И это ошибочное направление. По нашему мнению это совершенно ложный путь. Ложный, но весьма заманчивый легкостью проведения параллелей, «очевидностью» сравнений и совпадений. Перечисленные суперисследователи, как видно с солидным багажом знаний мифологий мира, исподволь усмотрели аналогии текстов мифологических и фактов жития Иисуса Христа в Евангелиях и объявили его мифом. И это ловушка. Но в чем же истина? Истина проста и состоит в закономерностях развития национальных литератур, закономерностях исторического развития и смены литературных жанров, трансформации жанров от примитивных, лубочных повестушек до современного романа. Такая эволюция литературы обусловлена мировым прогрессом, прогрессом цивилизации, прогрессом народного образования. И сомневаться в историчности фигуры Иисуса Христа следует не с мифологических, а с филологических, литературоведческих позиций.

 Возвращаясь к вышенаписанному, повторимся: в период римского пленения в Иудее, в палестинских краях появилась литература сюжетная. С уверенностью можно говорить о появлении и постепенном развитии жанра древнееврейской литературы под названием «евангелистика». Уровень грамотности в Иудее вполне обеспечивал и его появление, и его развитие, и распространение евангелистики по диаспорам. В древней Иудее при каждой синагоге существовала школа. Некоторые исследователи говорят о чуть ли не поголовной грамотности в древней Иудее. Распространенное ремесло переписчиков упоминается в каждом серьезном исследовании. О достаточной грамотности населения явствует также следующая картина из непререкаемого Нового Завета: «А из занимавшихся чародейством довольно многие, собравши книги свои, сожгли перед всеми; и сложили цены их, и оказалось их на пятьдесят тысяч драхм» [Деян., 19: 19]. Но вначале жанр евангелистики был устным, как видно из приведенных выше авторитетных цитат. И даже более того, жанр был поначалу андеграундным, ибо не совпадал с официальной религией Иудеи. Устные рассказы некоторое время имели хождение и передавались наряду с письменными, и это вполне угадывается.

 Чуть ранее мы поставили акцент на фразе Арчибальда Робертсона: «Иисус существовал, но «об этом Иисусе мы почти ничего не знаем». Естественно, прототип и даже прототипы Иисуса Христа существовали в иудейской реальности, поскольку, как уже говорилось выше, Иудея казнила пророков не один раз, быстро забывая о них, об их пророческих заскоках и подвигах (некоторые из них проповедовали против Рима). Однако судьбы этих ушедших в небытие, канувших в Лету персонажей в общем обусловили фабулу евангельских повестей, что вместе с мечтами о национальном герое-мессии способствовало созданию обобщенного образа Христа. Акцентируем, Иисус Христос, легендарный герой древней Галилеи – образ обобщенный, обобщенный не меньше, чем, к примеру, наш народный Петрушка. Ну, а в остальном все зависело от художественного мастерства умельцев-писателей, сочинявших евангелия, эксплуатировавших жанр.

 И в этом направлении можно было развернуться – евангелия порождали евангелия – от Петра, от Фомы, от евреев, от Магдолины, от Иуды, детское евангелие и так далее, даже до наших дней их дошло великое и разнобойное множество (предположим и коммерческую сторону процесса, ведь мы имеем дело с практичными евреями). Писателей было море и их «заносило» во все тяжкие по всем правилам развития жанра – «сходство», к примеру, между Евангелием от Матфея и евангелием от Иуды как между быком и овцой и это «документы» (умолчим уже о «богодухновенности»)! Не обошлось, конечно, и без контревангелистики. Например, пораженный и возмущенный легковерием читателей, Цельс, римский философ-платоник второй половины II века, друг Марка Аврелия, написал обширное опровержение – в пику жанру, но и он пользовался слухами.

 А то, что главный герой этих евангельских повестей Иисус–мессия стал кумиром религиозным – это эффект неожиданный, побочный и для создания религии осталось только приписать Иисусу христианские заповеди, которые давно существовали в разного рода сектах. Официальная Иудея с оторопью наблюдала развитие культа в Европу, в столбняке глядя, как ее великий Яхве постепенно стал всего лишь слагаемым некоего условного триединства.

 Эрман, положив жизнь на профессиональную работу с Новым Заветом, логично заключает: «Ведь авторы книг, которые впоследствии вошли в Библию, понятия не имели, что их труды войдут в канон. Да и вообще, вполне возможно, даже не собирались создавать Священное Писание. Евангелисты – неизвестные нам по имени грекоязычные христиане, жившие спустя 35–65 лет после традиционной даты распятия Иисуса, – лишь записывали слышанное о жизни Иисуса. Одни из этих рассказов были достоверными, другие – нет. Но евангелисты вовсе не брались за перо, желая создать священный текст для последующего христианства. Их задача была более простой: написать об Иисусе.

 Эти авторы не имели отношения к последующим событиям, когда их произведения были сочтены богодухновенными, помещены в канон и названы Новым Заветом. Они живые люди из плоти и крови. Ранее они слышали об Иисусе (и, наверное, даже читали некоторые рассказы), а теперь решили написать свою версию событий. «Лука» (условно назовем этого евангелиста его традиционным именем) говорит об этом прямым текстом в первых строках своего Евангелия: «Как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях, как передали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова, то рассудилось и мне, по тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать тебе…(Лк 1:1–3)» (конец цитаты).

 Укрепившись за пару столетий, церковь озаботилась об своем уставе – о каноне. Задача была не легкой, среди массы имевших хождение в общинах евангелий-первоисточников, следовало отобрать наиболее внятные, более того, переработать их и дополнить, используя остальную массу как базу. Современные исследователи говорят о существовании некоего источника «Q» (от немецкого Qelle – источник), который, якобы, был использован евангелистами Матфеем и Лукой независимо друг от друга при составлении Евангелий. Тут и гадать нечего, этот источник – вся масса жанра. Да и Марк свободно мог черпать сведения из лучших образцов жанра.

 Книги Нового Завета были канонизированы церковью в разное время в промежутке между II и V веками. После того как в результате «вероучительных споров» были отобраны четыре Евангелия для канона, остальные, понятное дело, были уничтожены и подлежали уничтожению в дальнейшем, при обнаружении (к уничтожению евангелий в свое время приложили руку и римляне). И лишь упущенные церковными цензорами евангельские повести дошли до наших времен, некоторые фрагментарно, церковь декларирует их как апокрифы.

 Подытоживая отметим, что жанр евангелистики в целом отработал своё, а Евангелия от Марка, Матфея, Луки и Иоанна, вошедшие в канон, стали документами, но документами церковного устава и судить по их текстам об историчности Иисуса Христа, полагая их раннеисторическими документами, занятие напрасное.

 Скажем так, профессиональные исследователи, ученые с мировым именем, такие как Эрман, с большим аналитическим опытом, интуитивно чувствуют, что здесь что-то не так, что-то не то. Казалось бы вот оно, целое море доказательств из глубины истории – четыре детальных канонических Евангелия и уже около полусотни известных апокрифов, чего еще надо? Однако сидит в ученом подспудная неуверенность в правдивости всей этой пестрой жанровой многоголосицы, душа просит истины, и ученый ворошит историю, исследует и ищет достаточные и неподдельные документы, верительные грамоты Иисуса Христа. Но их нет.

  В заключение, заявляя авторство на литературоведческие термины «евангелистика» и «жанр евангелистики» (они применены и в поименованной выше книге «ИИСУС ХРИСТОС – HOMO SAPIENS») по отношению ко всей совокупности евангельских повествований как канонических, так и апокрифических (некогда и устных), отметим следующее. Литературоведы христианского толка безусловно дискутировали и дискутируют, анализируя канонические Евангелия как литературный жанр (кощунственно, по нашему мнению). Иногда в исследованиях Евангелия анализируются раздельно как разные жанры. Употребительны в них термины «жанр Евангелий», «жанр (жанры) Евангелий», «евангельский жанр», истоки жанра отыскиваются в основном в греко-римской литературной среде. Есть и имена мирового значения в литературной критике Евангелий, например, М.Д. Гоулдер, Л. Моррис, Ф. Офербек (наиболее близок к истине), X Л. Шмидт, Д. Э. Ауни, Дж. Н. Стэнтон.

 Анализ шел и в направлении поиска предтеч жанра в древнееврейской литературе – поиска литературных форм, которые предшествовали и способствовали бы развитию жанра Евангелий. И они не были найдены, поскольку для литературоведческого анализа были приняты только четыре канонических Евангелия, более примитивные устные и письменные евангельские повествования, о которых мы говорили выше, были проигнорированы. Естественно был сделан вывод об уникальности Евангелий как жанра.

 Но, легко видеть, что помимо историографии, в составе Библии древнейшая еврейская литература создала вполне оригинальный жанр это жанр короткосюжетной назидательной повести. Сюда относится в канонической еврейской Библии «Книга Руфь», а также «Книга Эсфирь» и из неканонических произведений – «Книга Юдифь» и «Книга Товиа». Так что никакого разрыва в историческом развитии древнееврейской литературы нет, короткосюжетные библейские повести вполне естественно получили дальнейшее продолжение и развитие в сюжетных евангельских повествованиях, и на определенном историческом промежутке сформировался жанр евангелистики.

 Еще заключительное замечание. В «Библиологическом словаре» известного религиозного писателя, крупного богослова, ученого-библеиста Александра Меня довелось прочитать: «Во всяком случае, хронологический приоритет Мк. в сравнении с Мф. и Лк. очень вероятен, и поэтому Марка можно считать одним из зачинателей евангельского жанра» (выделено мной. – В.Е.). Жанр – термин легковесный, литературоведческий, и употребленный в богословском тексте по отношению к Евангелиям как канону, перечеркивает их и документальность, и каноничность, и богодухновенность, неукоснительно провозглашаемые церковью. И христианские толкователи, и библеисты, а также Александр Мень, сделали серьезное упущение, поименовав канонические Евангелия жанром и тем самым заявив их беллетристичность и художественность как сочинений жанровых (в пользу нашей концепции!), да еще и исказив картину развития жанра. Не ведают, что творят.