Текст книги "Основание Харькова"

Автор книги: Василий Маслович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

ОСНОВАНИЕ ХАРЬКОВА, или СКАЗКА ПРО ХАРЬКА, основателя Харькова, про дочь его Гапку и батрака Якива

Сочинение В.Г. Масловича

Писано в 1815 году

Издание Н.В. Масловича

Харьков

Типография Адольфа Дарре. Рыбная улица 28

1890

Дозволено цензурою. Киев, 20 февраля 1890 г.

«Им город Харьков населен –

Он Харьковским был первым паном».

(Из предания о Харькове).

ЧАСТЬ I.

I

 Полтораста лет назад,

Стары люди говорят,

Подле Лопани частенько

Яков с Гапкой пел.

Гапка дочь Харька была

И красавицей слыла,

А Харько был первый житель

В Слободской стране.

Яков был Харька батрак,

Парень бойкий не дурак‚

И за то любим был Гапкой,

Словно брат родной.

Может быть, хотят друзья

Знать подробно от меня,

Что бывало Яков с Гапкой

Меж собой поют?

Вы хотите? – я готов

Рассказать вам их любовь.

Ну, так сядем у камина,

Я начну рассказ.

Чуть Харько куда уйдет

Яков с Гапкой тотчас вслед

Кинувши свою работу,

К Лопани спешат.

Там под старым дубом став,

Нежно друг друга обняв,

Грустно и почти сквозь слезы,

Жалобно поют:

ЯКОВ

Гапка, що мені робить?

Як с тобою різно жить?

Я убога сиротинка

Полюбив тебе.

А Харько, твій панотець,

Наших не сплете сердець.

Як любов мою пронюха

Лихо буде нам.

ГАПКА

Яків любий, не жалкуй,

Та Гапусю поцілуй;

Хто иміє добру душу –

Не богат хіба?

Розум має хто – здоров,

Має хто таку любов,

Як голубчик Яків має,

Чи ще не богат?

ЯКОВ

Та се так, та, не совсім

Хто багатий в світі сім,

Волів має, та корови,

Свиней, поросят…

Шапку гарну, та жупан…

Тот багатий, тот і пан

Ні, лебедеку-Гапуся,

Я не буду твій!

ГАПКА

Я розплачусь як мала…

Коли хоч, щоб я жила,

Так кажу моєму тату:

«Нехай Яків мій»!

Він за руки візьме нас…

ЯКОВ

Він Гапусі скаже: зась!

ГАПКА

Ні, сего Харько не скаже,

Любе він дочку.

ЯКОВ

Ні, Гапуся, не кажи.

Яківа побережи.

Як Харько про се прочуха,

Скаже: геть з двора!

Тогді Яків не барись,

По карася в річку лізь…

Ні, Гапуся, коли любиш,

Не кажи сего.

Будем жити як живем.

Коли можно одним днем

Заборить розлуку нашу,

То і те гаразд.

ГАПКА

Гарно, Яків, не скажу.

Ось тобі що докажу:

Коли не твоя я жінка,

Дівка. цілий вік

___________

Тут обнимутся тесней,

Поцелуются нежней,

А за тем и разойдутся

По своим местам.

Каждый день и каждый миг,

Лишь останутся вдвоих,

Янов с Гапкою под дубом

Тож да то поют.

Так почти они весь год

Подле дуба и у вод

Жизнь счастливу провождали

И завидну жизнь!

Но однажды лютый рок

Вздумал дать им злой урок:

Подле Лопани, под дубом,

Их застал Харько.

Он давно их подмечал…

Что в душе он ощущал,

Голубков в любви поймавши,

Только знает он.

Праведный смирив свой гнев,

На холме[1]1
  Что теперь лестница недалеко от присутственных мест. (Здесь и далее в сносках примечания В. Масловича из первого издания сочинения в журнале «Харьковский Демокрит» 1816 года. А комментарии к словам, помеченным в тексте звёздочкой (*) помещены в разделе «Примечания» в конце книги, и принадлежат редактору данной интернетной публикации).


[Закрыть] высоком сев,

Батраку велел и дочке

Подойти к себе.

Им сказал такую речь:

«Вас бы надобно посечь,

Но я сделаю особый

Здесь над вами суд».

Разумеется не так

Говорил Харько казак,

Говоришь он им хохлацку,

Не московску речь[2]2
  Речи героев сей Баллады должны бы быть на малороссийском языке; но многие заметили Издателю, что это будет шероховато.


[Закрыть]:

«Я, как добрый вам отец,

Вашей дам любви конец,

Только, Яков, ты мне прежде

Службу сослужи».

Речь таковская Харька

Показалась им сладка.

Яков, павши на колени,

Первый говорил:

«Пан-Харько, отдай мне дочь,

Я служить тебе не прочь,

Для Гапуси все исполню,

Что прикажешь мне».

Гапка в очередь свою

Речь отцу сплела сию,

Тоже ставши на колени,

Как ея дружок.

«Милый батю – дорогой!

Будь лишь только Яков мой,

Предпринять и я готова.

Самый тяжкий труд!»

«Встаньте, дети, ладно уж,

Яков ты ей будешь муж,

Ежели ты мне достанешь

То, что я велю:

Поезжай-ка в Ахмечеть* –

Хан татарский там живет.

С бороды его мне мерзкой

Вырви клок волос».

И сказав сии слова,

Встал украйнский голова

И с холма свой путь направил

Прямо в домик свой[3]3
  Хижина Харька по преданию была там, где теперь дом почтенного отца Андрея Прокоповича.


[Закрыть].

Речь ту выслушав‚ батрак

Поражен был ею так,

Что чрез час на силу в память

С Гапкою пришел.

Оседлал потом коня,

Вместе с Гапкою стеня,

Богатырские доспехи

Он Харька надел.

С Гапкою простясь, с Харьком

Бедный Яков наш с конем

В две минуты с половиной

Невидимкой стал.

Что же Гапка? – Ах‚ она,

Тяжко сделалась больна,

Чуть ли не была в горячке –

Самый сильный бред...

А Харьку хоть жалко дочь,

Но не может ей помочь.

Яков был уже далеко –

Он бы ей помог.

Тут Харько мой в первый раз

Слезы выкатил из глаз.

Слезы на усы седые

Капали, дробясь.

А по Феське[4]4
  Феська была женой Харька.


[Закрыть], по жене,

Не лились ужель оне?

Феська (с позволенья) – ведьма

У Харька была*.

Так ее он не любил,

Потому и слез не лил

Матери, отца лишился

Еще в детстве он.

Но довольно отступать‚

Будем сказку продолжать.

Пан-Харько, поплакав, вздумал

Якова вернуть.

И Терешку, и Грицка,

Епимаха и Степка,

Федьку, Власа и Юхима

Всех послал за ним.

Каждый лошадь оседлал,

Вслед за Яковом скакал,

Каждый к ночи возвратился

Без богатыря.

Поскакал Харько бы сам

Вслед по Якова стопам,

Но не знал кому Гапусю

Поручить свою.

Что же делать? как тут быть?

Как Гапусе пособить?

Ей бедняжке очень трудно,

Дышит чуть она.

Все Харька любили дочь,

Все хотели ей помочь.

«Добрая живи Гапуся!»

Так молились все.

Не сердитесь на меня,

Мои милые друзья,

Я прерву в сем месте сказку

До другого дня.

Завтра тоже вечерком,

Как теперь пред огоньком

Я вам славные походы

Яшка расскажу.

Не скажу вам наперед,

Я вам славный сей поход

Расскажу другим размером,

Этот надоел.

II

Приятно в зимний вечерок

Коль у огня друзья полкругом

Сидят и курят табачок

И точат балы за досугом:

Любезность, искренность, любовь

У них в беседе заседают,

Из них там каждый без чинов,

Там ближнего не обижают.

Там истина, веселость есть,

Никто в беседе там не связан.

Вельможи! что мне ваша честь?

Я к вашей жизни не привязан.

Когда со мной мои друзья,

Когда им сказываю сказки, –

Не надобны мне ваши ласки,

Тогда с друзьями счастлив я!

Не так ли, друг почтенный, Дмитрий?

Не тоже ль скажешь, брат Андрей?

Хоть будь венцом украшен, митрой,

Но если нет с тобой друзей,

Твой жребий стоит сожаленья.

Ах, как тогда на свете жить,

И с кем, скажите, разделить

И радости и сокрушенья?

Но брат мне Дмитрий говорит:

Зачем, приятель, ты болтаешь

Зачем известное твердишь,

А сказки все не продолжаешь?

Сейчас любезный мой, сейчас –

Имей немного хоть терпенья,

Дай мой исправить ромом глас,

И ты мое услышишь пенье.

ЧАСТЬ II.

«Знать такі пришли вже годи,

Щоб веселим бути годі –

І не можна чоловіку

Без напасті кончить віку.

Що моя Гапуся робе?

Может досі вже во гробі!

Может досі ангелочик

Її душу взяв в райочик.

Яків, бідна сиротина,

Муче зла тебе година,

Гоне, ріже і терзає,

З любой Гапкой разлучає.

Зділай милость, змилуйсь, долю!

Прогони від мене болю!

Потіш моє, порадь серце,

Єму гірко так як в перці.

Коли буде твоя воля,

Що потішиш мене, доля –

Мабуть я і ворочуся...

Поживем з тобой, Гапуся!

Люба Гапка, не журися,

Лучше Богу помолися,

Бережи себе, прохаю –

Я надіжду кріпку маю».

Так пел Горе-Богатырь,

Мечтой услаждался,

Лошадь в Куряж монастырь*

Гнать скорей старался.

Сильный дождь и страшный гром,

Ветер, град, и молнья!

Но уж виден Божий дом –

Вот и колокольня.

Бедный Яков весь измок

В ворота стучится.

Отварить ворот замок

Там монах боится.

Гром сильней меж тем гремит –

Не щадит ударом,

Яков все сильней стучит,

Все однако даром.

От него невдалеке

Дуб гнилой свалился.

Больно Якова руке –

Он стучал, крестился.

Бедный Горе-Богатырь,

Всюду неудача:

Не пускают в монастырь

И убита кляча.

Яков жалкий, во слезах,

Лошадь обнимает.

Слышит стук давно монах,

Да не отпирает.

Перестал сердиться гром,

Молнья не блистала,

Перестал дождь лить ведром,

И погода стала.

Лишь гнилого дуба нет,

Нет коня – убитый,

Да наш Яков не согрет

И на все сердитый.

Ворота монастыря

Наконец открыли,

Мокрого богатыря

В ворота впустили.

Обсушили там его,

Славно накормили

И за это ничего

С рыцаря не сбрили.

Есть обычай на Руси,

В хижине и в кельи:

Странник, что ни попроси –

Пить ли, есть, постели –

Всем хозяин рад служить –

То черта народа –

Вот чего искоренить

Не успела мода!

Яков у отцов гостил

День лишь с половиной,

Два молебна отслужил

В путь пошел с кручиной.

Уж шестой он день идет –

Крымец вдруг навстречу.

Едет гордо и ревет:

«Дай учинем сечу!»

– Ах ты, мерзкий басурман! –

Яков восклицает‚ –

Трогать смеешь христиан, –

В сердце продолжает:

«Нажился, знать, в жизни сей!

Вот тебе подарок,

Жен, проклятый, не имей

Двадцать пять татарок!»

Тотчас гордого пронзил

В самую печенку

И с поспешностью вскочил

На его кляченку.

Тут хотел бы покривить

Рыцарь наш душою,

Но татарин был о6рит,

А не с бородою.

Хоть не хочет, но вперед

Скачет поневоле.

Как назло, ему бород

Нету в чистом поле.

Скачет день и день еще,

Полон нетерпенья –

Ищет бороды вотще –

Видит лишь каменья.

Кончим здесь вторую часть,

Замолчим – ни слова…

Коль случится нам попасть

В сказочники снова,

Слово верное даем

Кончить бедных муки –

Непременно допоем

Якова все штуки.

ЧАСТЬ III.

– Годі, Гапонька, не плач,

Любая дівчина!

Яків вернеться, усач,

Гарний парубчина.

Батюшка, отець Ісак

Порука за мене:

Коли вернеться батрак

Батько вас ожене.

Годі-ж Гапка, не жалкуй,

Не плач як старухи,

С панотцем нас почастуй,

Звари варенухи!

Дочь Харько так утешал,

Да и сам кривился,

Поп Исак его прервал,

К Гапке обратился.

– Годі плакати тобі,

Хіба діла тільки?

Гарних галушок зроби

Та подай горілки!

Ось тобі моя рука,

Не гаразд брехати,

Швидко будеш козака

В вічі цілувати!

Гапка слезы отерла,

Мило улыбалась,

Вмиг горилки принесла,

Угощать старалась.

– Кушайте-бо, панотець, –

Гапка говорила, –

Ось вам борщ і холодець‚

Ось і мед з барила.

Пан Ісак, ось галушки,

Гарні варениці,

Ось тобі маковики

І сметана в мисці!

Ось тобі і гарбузків,

Орішків калених,

На здоров’я шуликів

І кислиць мочених.

Всем бы рада угостить

Добрая Гапуся,

Лишь бы только возвратить

Яшку – черноуса.

И Харько зевнул не раз –

Члены ослабели,

Щурил часто левый глаз

Думал о постели.

Через полчаса потом

С квартою простился –

И не думая о том

На постель свалился.

Хоть Харько и втрое пил,

Угощая гостя,

Но имел довольно сил

Лечь там на помосте.

В прежни годы этот пан,

Пивши дни и ночи,

Не бывал отроду пьян –

Нет теперь той мочи.

Как десятков стукнет пять,

Хоть не рад, слабеешь,

Где тогда уж куликать* –

От одной пьянеешь!

Что же Гапка? Все грустит,

Все о милом тужит.

«Ах, когда-то, – говорит, –

Милый мой отслужит!»

С этой мыслию идет

К вековому древу,

Где, бывало, к сердцу жмет

Яков милу деву.

«Ах, прошли счастливы дни,

Скоро пробежали‚

Как, бывало, мы одни

Здесь с тобой певали!

Не забыть минуты злой,

Как под этим дубом

Батюшка любезный мой

Подстерег нас с другом.

С той минуты счастья нет,

Нет душе покою,

И не мил мне Божий свет,

Я с лихой тоскою».

Ночь не сплю, таскаюсь день,

Упованье ложно –

Нет, опять попасть под сень

Счастья невозможно!

Кто счастлив был с юных лет,

В зрелые тот годы

Должен горе, грусть терпеть –

То закон природы!»

Так о счастии своем

Гапка говорила,

Но не русским языком,

А своим сулила.

Здесь лишь слабый перевод

Мыслей Гапки верный –

На ея языке ход

Чувств был беспримерный.

Побожиться я готов,

Девушки российски,

Говорит сама любовь

По-малороссийски.

Нет нежнее языка,

Да навряд и будет;

Хохлик просто и слегка

Объясняться любит.

Ежели вздыхает он –

Вместе с ним вздыхаешь;

Если плачет и смущен,

Так и ты рыдаешь.

Если ж счастлив он – в речах

Выражает сладость

Так приятно, что в очах

И у прочих радость.

Но некстати сей трактат

Здесь я помещаю…

Красны девы, – виноват –

Глупо отступаю.

Что вам нужды до хохлов,

Мил француз вам втрое –

Так оставлю земляков

Добрых я в покое.

Лучше с Гапкой посижу

Я у дуба, речки,

Вместе с нею потужу

Об ея дружечке.

Разделить готов с тобой,

Гапка, все печали.

Знать уж суждено судьбой,

Чтобы мы страдали.

Ты рассталася с дружком‚

Я лишился милой,

Ты в надеяньи большом

Быть еще счастливой.

Ах, твой друг еще живет,

И сию минуту,

Может быть, к тебе идет

Кончить горесть люту.

Солнце спряталась за лес,

Месяц показался,

А ручей у Гапки слез

Все не осушался.

И с поникнувшей главой

Гапинька сидела.

И идти она домой

Долго не хотела.

Ворон каркать перестал,

Предалось все тиши,

Уж и пугач не кричал,

Не летали мыши.

– Вся теперь природа спит,

Я лишь сиротина,

От которой сон бежит‚ –

Лишь со мной кручина!

Да и можно ль мне уснуть,

Гапка продолжает: –

Может Якова убьют –

Кто об этом знает?

Или может быть теперь –

Все случиться может, –

Якова рвет дикий зверь –

Кто ему поможет?

Может быть… – Но этих слов

Гапка не скончала

И, заснув, от страшных снов

Бедная страдала.

Снится Гапке, что она

Надевает латы –

И, отважности полна,

Вон бежит из хаты.

Сев поспешно на коня,

На татар стремится,

Мнится ей, что хан, стеня,

Перед ней валится.

– Нет пощады, бусурман,

Жить не будешь боле,

Коль мой друг от тяжких ран

Умирает в поле.

Смерти только, смерть одна

Может быть награда.

Всех возьмет вас сатана

В преисподню ада!

С словом сим, она копьем

Хана уязвляет

И татар всех палашем

Как траву ссекает.

После с лошади встает,

Поспешает к другу

И страдальцу подает

Тщетную услугу.

Бедный Яков весь в крови,

Изъязвлен, не дышит,

И нежнейших слов любви

Мертвый не услышит.

– Яков умер! Полно жить!

Нет существованья!

Пусть железо прекратит

Все мои страданья.

Кончив, Гапка, эту речь,

Злобно усмехнулась,

В грудь себе вонзила меч

И… потом – проснулась.

Что ж, проснувшись, Гапка зрит?

Сладко пробужденье:

Яков перед ней стоит…

Всем бедам свершенье.

И коробочку в руке

С ханской бородою

Зрит у друга на шнурке

С радостной душою!

Пой, Баян! Восторг души,

Упоенно чувство

Нашей Гапки опиши –

То твое искусство!

Я ж не в силах описать,

Не стыжусь признаться;

Лучше кстати замолчать,

Нежели провраться.

Читатель верно хочет знать,

Какой счастливою судьбою

Случилось Якову достать

Коробку с ханской бородою?

Как жаль, что подвига сего

Не сохранило нам преданье,

И летописец ничего

Не говорит о сем деяньи.

Известно только, что батрак.

Домой чрез месяц воротился

И пред Харька веселый зрак

Со вражьей бородой явился.

И так осадчему* сказал:

«Харько, ты дал приказ мне панской,

Чтоб я волос тебе достал

Из бороды поганой ханской,

Возьми – вот ханска борода

И на прибавку хански усы!

А мне дай слово: навсегда

Отдать мне рученьку Гапуси».

Харько с улыбкой на устах

Взял от него дары бесценны,

А Яков с Гапкою в слезах

Пред ним упали на колены.

Харько с довольством поднял их

И тут же дал благословенье,

И поп счастливцев молодых

Венчал по утру в воскресенье.

27 февраля 1815 г.

Примечания

Василий Григорьевич Маслович (1792-1841) – поэт-юморист, сатирик, баснописец, журналист, издатель, литературовед – написал юмористическую поэму «Основание Харькова» в начале 1815 года (в этом году он, закончив Харьковский университет, сдал экзамен на степень доктора изящных наук). В следующем году опубликовал две первые части поэмы в юмористическом журнале «Харьковский Демокрит», основателем и издателем которого сам же и являлся. А полный текст поэмы (все 4 части) были напечатаны лишь в 1890 году в виде отдельной книжки под заголовком «Сказка про Харька, основателя Харькова, про его дочь Гапку и батрака Якива». Осуществил это издание сын поэта Николай Васильевич Маслович, родившийся через 24 года после написания этой поэмы. Вариант, изданный в 1890 году, несколько отличается, но не существенно, от варианта, напечатанного в 1816. Здесь поэма представлена по изданию 1890 года, но с добавлением авторских сносок из журнального варианта. В журнальном варианте под заголовком «Основание Харькова» напечатано: «(Усердно посвящается почтенным гражданам Слободско-Украинской губернии)». Поэма написана на двух языках: текст от автора – на великорусском, а речи и мысли персонажей – на украинском. В данной публикации тексты приведены в основном в соответствие с нынешними великоросским и украинским правописаниями. Но местами сохранены особенности этих языков начала девятнадцатого века для исторического колорита.

Это примечание и помещенные ниже комментарии к словам и предложениям, помеченным в тексте звездочками (*), добавлены составителем и редактором данной интернетной публикации.

Поезжай-ка в Ахмечеть… – Видимо, имеется в виду крымский поселок Ак-Мечеть. Но такое название в те времена носили два татарских поселка в Крыму – один на западном побережье близ Евпатории (ныне поселок Черноморский), другой – в центре полуострова (ныне – город Симферополь). Ак-Мечеть в переводе с тюркских языков означает Белая Мечеть. А слово «белый» в тюркских топонимах могло означать «западный». Поэтому такое название носил вышеупомянутый поселок на западном побережье Крыма.

А по Феське, по жене, Не лились ужель оне? Феська (с позволенья) – ведьма У Харька была. – Феськой покойную жену Харька зовут в первой журнальной публикации двух первых частей сочинения в «Харьковском Демокрите» (1816). В полной книжной публикации сочинения 1890 года ее зовут Стеха, и данное четверостишие выглядит так:

А по Стехе, по жене,

Не лились ужель оне?

Стеха (с позволенья) – ведьма,

У Харька была.

Хотя редактор данной интернетной публикации приводит текст по изданию 1890 года, в данном случае он вынужден был заменить Стеху на Феську, поскольку помещает в сносках и примечания В. Масловича из издания 1816 года, а там упомянута именно Феська.

… в Куряж монастырь… – Куряж – населенный пункт западнее Харькова (в наше время – село Подворки). С 1663 по 1917 годы там был мужской православный Куряжский Преображенский монастырь. В этой святой обители любил гостить философ Григорий Сковорода. При монастыре провел детские и молодые годы будущий писатель Григорий Квитка-Основьяненко, даже был послушником, готовясь стать монахом (тогда наставником обители был его дядя Наркис Квитка). В советские времена и до настоящего времени на территории бывшего монастыря имеет место исправительно-трудовая колония для малолетних преступников, одним из первых руководителей которой был педагог и писатель Антон Макаренко (написавший об этой колонии книгу «Педагогическая поэма»).

Куликать – пьянствовать.

Осадчий – в Украине так называют первого поселенца, основателя населенного пункта.