Текст книги "Хейсар"

Автор книги: Василий Горъ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 14
Кром Меченый

Третий день третьей десятины

первого травника.

…Первые минут тридцать тренировка с леди Этерией казалась мне подарком Двуликого – выносливая, как скарская кобылка, и въедливая, как ворон [86]86
  Ворон – сотрудник Королевского Суда ( простореч.).


[Закрыть], девушка повторяла каждое показанное ей движение по сотне раз, требовала придираться к каждой ошибке или неточности и, тем самым, отвлекала меня от мыслей о Мэй и ее будущем.

Разминка, отработка кувырков и падений – все время, пока баронесса готовилась начать изучение бросков, я, как настоящий мастер, жил ею одной. И изредка возносил благодарственную молитву Двуликому, подарившему мне такую хорошую возможность, чтобы отвлечься от горьких мыслей.

Увы, как только я счел, что баронесса усвоила требуемое, и показал ей первый захват, подарок начал превращаться в проклятие – сначала я почувствовал глухое раздражение из-за того, что до меня дотронулась не Мэй. Потом сообразил, что во время бросков леди Этерия будет прикасаться ко мне не только руками, и разозлился. Настолько, что некоторое время ломал голову, пытаясь придумать причину, которая позволит мне отказаться от данного ей Слова.

Не придумал. Поэтому проклял тот день, когда согласился взять ее в ученики, решил потерпеть и… дотерпелся – когда леди Этерия начала отрабатывать захват за ворот араллуха и потянулась к моей шее, я поймал взгляд Мэй, полный жгучей ревности и обиды.

«Я не могу отказаться ее учить!!! – мысленно взвыл я. – Я дал Слово!!!»

Мэй опустила взгляд и сгорбилась. Так, как будто из ее спины вырвали позвоночник.

У меня подогнулись колени. Я сделал шаг к ней и остановился, почувствовав рывок за ворот:

– Кро-о-ом, я – тут! А ты – неизвестно где…

– Я думаю… – глухо буркнул я, потянулся было к шраму – почесать – и получил по руке от вовремя заметившей это баронессы.

– Не трогай!!! Впереди – графство Увераш…

Кивнул. С ненавистью посмотрел на Вагу, стоящего рядом с МОЕЙ ПОЛОВИНКОЙ, и улыбнулся. Сообразив, что тренировать баронессу Кейвази можно по-разному…

…На мою просьбу помочь Крыло Бури ответил согласием. Но прежде чем подойти к нам, остро посмотрел на младшего брата, выполняющего очередное задание Мэй, и что-то негромко сказал.

Она криво усмехнулась и закусила губу.

У меня потемнело в глазах – судя по выражению ее лица, Вага только что попросил ее обратить внимание на Ночную Тишь!!!

Несколько ударов сердца я стоял столбом, пытаясь справиться с накатившим на меня бешенством. Не смог. Поэтому, когда хейсар остановился передо мной и развел руки, показывая, что готов, шагнул к нему и с мстительной радостью сомкнул пальцы на вороте его араллуха:

– Посмотрите на мою руку, леди Этерия! Со стороны кажется, что я хватаю только за ткань. Но это не так: на самом деле мои пальцы прихватывают еще и кожу. Довольно сильно…

Сильно. Даже очень – пальцы сжались с такой силой, что Вага, как всякий хороший воин, умеющий терпеть боль, заскрипел зубами!

– Такой захват заставляет вашего противника отвлечься… – с трудом удержавшись от мстительной улыбки, сказал я. – Да, всего лишь на миг, но очень часто этого мига бывает вполне достаточно, чтобы победить…

Баронесса понимающе кивнула и потянулась к моему вороту.

Я отшатнулся:

– Покажите на нем, ваша милость: так мне будет легче исправлять ваши ошибки…

Скользнула к нему, схватила, сжала пальцы, вгляделась в бесстрастное лицо хейсара и задумчиво посмотрела на меня:

– Бросать я буду тоже его?

Я кивнул:

– Да, леди!

– Хм…

– Он – раза в полтора легче, чем я!

– Зато ты – Мастер и мой учитель!

Объяснение я уже придумал. Поэтому мотнул головой в сторону Крыло Бури и усмехнулся.

– Я – в полтора раза тяжелее, чем он! – кивнул я. – Если вы будете бросать меня, то очень быстро устанете. Или, не дай Вседержитель, надорветесь. С ним вам будет проще – вы сможете сделать намного больше повторений, а значит, освоите бросок быстрее. Кроме того, Вага – побратим вашего жениха, значит, ваша честь не пострадает…

Баронесса недовольно повела плечиком, но спорить не стала:

– Логично…

А вот Вага – попробовал:

– Это неправильно! Да, я побратим Неддара, но это не значит, что я должен прикасаться к его эйди’но’иаре [87]87
  Эйди’но’иара – благословленная Эйдилией, т. е. невеста.


[Закрыть]!

Об обычаях хейсаров я знал немногое. Но чтобы ответить на эту фразу, моих знаний хватило за глаза:

– Слово «должен» тут не подходит: Путь Кулака [88]88
  Путь Кулака – искусство рукопашного боя.


[Закрыть] – это часть Пути Волчьего Клыка [89]89
  Согласно обычаям хейсаров, жених имеет право касаться невесты только во время боя на наш’ги. А его побратим обладает большими правами, ибо на нем лежит обязанность ее защищать.


[Закрыть], а ты – кровь от крови Вейнарского Льва. Ты ИМЕЕШЬ ПРАВО прикасаться к его невесте как в бою, так и вне его…

– Вне боя – только для защиты… – уточнил воин.

– Кром прав, Вага… – вздохнула баронесса. – Если я буду бросать его, я надорвусь. Значит, в данном случае ты бережешь мое здоровье…

…Где-то часа через два после окончания тренировки, когда лагерь окутала ночная тьма и большая часть наших спутников, устроившихся на ложах из нарубленного лапника, уже почувствовала прикосновение Хэль [90]90
  По представлениям хейсаров, Хэль насылает сны, касаясь груди спящего одной из своих ладоней. Если касается левой – то снится что-то злое или страшное, если правой – то доброе и хорошее.


[Закрыть], Мэй встала с седла, брошенного рядом с костром, подтянула ансы, нашла меня взглядом и кивнула в сторону леса.

Я тут же оказался на ногах, подхватил мех с водой, привычно перехватил недовольный взгляд Тиль и неторопливо зашагал к опушке. По пути показывая Мэй, ослепленной светом костра, торчащие из земли корни.

Дошел. Приподнял ветку, которая могла поцарапать ей лицо, отвел бедром вторую, растущую на уровне ее живота, шагнул в кромешную тьму и почувствовал робкое прикосновение к локтю:

– Можно я возьму тебя за руку? А то я ничего не вижу…

– Конечно, можно… – буркнул я и изо всех сил вжал ногти в ладони, чтобы не показать ей, насколько сильно я жажду ее прикосновений.

Девушка подошла поближе, нащупала мою ладонь и… переплела свои пальцы с моими! Нежно-нежно!! Так, как будто это было не обычное прикосновение, а ласка!!!

Я тут же оглох и ослеп. И начал воспринимать мир через ее пальцы.

Мир оказался теплым и восхитительно мягким. Он чуть подрагивал от робости, покалывал кожу в такт биению моего сердца и, кажется, жаждал чего-то ослепительно-яркого и сильного!

Нет, не кажется! Жаждал – ибо легкие, едва заметные прикосновения подушечек пальцев к моей ладони просто не могли быть случайными!

Как я заставил себя сделать второй шаг – не помню. И все последующие – тоже: я ломился в лес как лось. Не замечая веток, царапающих шею и лицо, корней, лезущих под ноги, и кустов, попадающихся на пути.

Я несся в никуда, так, как будто убегал от самого себя. От своих желаний, несбыточных надежд и от Мэй. И в то же время чувствовал, что с каждым шагом вперед приближаюсь к ней все ближе и ближе…

– Стой… – Тихий шепот, ворвавшийся в мир без звуков и красок, заставил меня остановиться и прислушаться.

– Хватит… – Мир дрогнул, царапнул ладонь ноготками и заставил меня развернуться. Потом обжег прикосновением вторую руку и выдохнул в лицо мое имя:

– Кро-о-ом?

Я почувствовал жар ЕЕ дыхания, представил, как шевелятся ЕЕ губы, заново ощутил подаренный мне поцелуй и сглотнул:

– Да, Мэй?

– Знаешь, я сошла с ума…

Я не понял, так как вместо того, чтобы вдумываться в смысл слов, представлял, как тянусь к ЕЕ губам своими и как они подаются ко мне навстречу.

– Я сошла с ума! – горячечным шепотом повторила Мэй и обвила мою шею руками. – Я весь день думала о тебе… И весь день мечтала остаться с тобой наедине…

Я вытаращил глаза и несколько раз тряхнул головой: я – бредил! Слышал то, что хотел, а не то, что мне говорили:

– Прости, мне, кажется, послы…

– Тебе не послышалось!!! – перебила меня Мэй. – Я весь день мечтала о ночи вдвоем, а когда Вага сказал, что мы будем ночевать в лесу, у меня оборвалось сердце… И в этот момент я научилась ненавидеть… Сначала его – человека, лишившего меня возможности спать с тобой на одном ложе… А потом – ее, женщину, посмевшую прикасаться к моему мужчине…

«На одном ложе?» – ошалело подумал я и тут же вспомнил скамью под спиной и темный, закопченный потолок, в который я пялился всю ночь, всхлипывания Мэй, доносившиеся из темноты, и боль в левом подреберье, не оставлявшую меня до рассвета.

– Я умирала от ревности тридцать семь раз. Столько, сколько раз она до тебя дотрагивалась… И ожила только тогда, когда ты поставил ее с Вагой и дал мне понять, что тебе не нужны ничьи прикосновения, кроме моих… Кром, я… я никому тебя не отдам!

Ее слова кружили голову, как крепкое вино. И постепенно вымывали из души остатки силы воли.

– Знаешь, я весь день ощущала вкус твоих губ. Чувствовала твой запах, жар твоего тела и нежность рук… Я мечтала сказать, что хочу еще…

– Мэй, ты сошла с ума… – почти потеряв голову от желания, выдохнул я.

– Ага… Поэтому… я… сейчас… тебя… поцелую…

…Я, кажется, умер. От ее нежности. Потом еще раз, но уже от своей. А после третьего – или десятого? – поцелуя окончательно перестал соображать: сгорал от прикосновений ее рук к шее и лицу, коже, плавился от жара ее тела и таял от безумного шепота на ухо.

Сколько длилось это безумие? Вечность? Один-единственный миг? Не знаю. Знаю, что воскрес только тогда, когда почувствовал, что не чувствую жара сердца своего Огонька.

– Мэй, ты где? – открыв глаза, перепуганно спросил я. И услышал приглушенные рыдания.

Торопливо перевернувшись на правый бок, я запоздало сообразил, что лежу на земле, в расшнурованном до пупа араллухе, и облегченно перевел дух, увидев в ладони от себя спину Мэй.

– Здесь… – всхлипнула она. – Плачу…

– Почему? – растерянно спросил я.

Она всхлипнула еще раз, потом, не глядя, нащупала мою руку, положила ее себе на живот и вжалась спиной в мою грудь:

– А что мне остается делать? Я хочу быть твоей! Твоей, слышишь? Десятину, день, час! Да хоть одну-единственную минуту – но твоей!!!

В этот момент ее голос дрогнул, а пальцы, ласкавшие мою руку, сжались:

– Ты только не думай, что это – похоть! Я… у меня… у меня еще никого не было!!! Вообще!!! И…

– «…и тогда Вседержитель преподносит ему Дар… – выдохнул я ей на ушко. И, сообразив, что не вспоминал о сестре целую вечность, с трудом заставил себя договорить: – …Истинного Суженого, человека, в чьей груди бьется половинка его сердца. Стоит Избранному заглянуть в глаза этому Дару, как он обретает новую жизнь. Жизнь, в которой одна душа на двоих…»

Почувствовав мое состояние, Мэй развернулась ко мне и мертвым голосом спросила:

– Почему ты говорил таким тоном? Ты… ты в это не веришь?

– Верю… Честное слово… – тихо сказал я. – Просто из всей Изумрудной Скрижали моя сестра больше всего любила Слово о Суженом. Повторяла его чуть ли не по десять раз на дню… А своего Дара так и не дождалась…

– Прости, я не знала… – Мэй вжалась лицом в мою грудь и расплакалась. Горько, как маленький ребенок.

Я прижал ее к себе, запустил пальцы в волосы, ласково провел ладонью по спине и, дождавшись, пока она успокоится, слегка отодвинулся и нежно поцеловал в заплаканный носик:

– Ты – чудо, Огонек! Я счастлив, что оказался у тебя на Пути…

Мэй вздрогнула, приподнялась на локте и хрипло сказала:

– Я – твоя Половинка! Я НЕ МОГУ выйти замуж за другого!!!

У меня пересохло во рту: я знал, что это не слова, а настоящие чувства, видел, что она колеблется между долгом и бесчестием, и… не понимал, что я могу сказать в ответ.

То, что я люблю ее больше жизни? Так она знала это и без моих слов. То, что я ненавижу ее долг перед короной и родом и тем не менее готов смириться с ее решением выйти замуж за одного из ее женихов, лишь бы дать ей возможность сохранить уважение к себе? Но эти слова подтолкнули бы ее к ним, а не ко мне. Что отдал бы обе руки за чудесное спасение любого из ее братьев? Так это стало бы пустым сотрясением воздуха!

– Я… приму любое твое решение, Огонек… – через вечность выдохнул я. – Любое… Даже если ты…

Договорить мне не дали – со стороны лагеря послышался встревоженный крик:

– Кром, с вами все в порядке?

– Скажи, что ждешь, пока я приведу себя в порядок! – потребовала Мэй. Потом села, перебросила магас через плечо и задумчиво пробормотала: – Знаешь, я, кажется, кое-что придумала. Не уверена, что тебе понравится, но лучше так, чем никак и никогда…

– Расскажешь? – сглотнув, спросил я.

– Да… Наверное… Когда решусь…

Глава 15
Негзар Мышь

Четвертый день третьей десятины

первого травника.

…Аютэ выплыла из-за сарти [91]91
  Сарти – дом-крепость ( хейсарск.).


[Закрыть]рода Уззар, как дес’ит [92]92
  Дес’ит – «большая лодка», т. е. корабль ( хейсарск.).


[Закрыть]долинников. И, приветливо улыбнувшись знакомой Ширвани, величаво заскользила вниз по улице. Ее спутники – пара мрачных, как ночь, лам’наш’ги [93]93
  Лам’наш’ги – «хозяин Волчьих Клыков», т. е. мастер наш’ги.


[Закрыть]и донельзя гордая оказанным доверием айти’иара [94]94
  Айти’иара – «ожидающая имени», т. е. девочка-подросток, не заслужившая взрослого имени. Лет с семи носится за взрослыми женщинами, чтобы научиться хозяйствовать.


[Закрыть]с корзиной в руке – устремились следом.

Высокая, стройная и ослепительно красивая, Два Изумруда стремительно шла вперед и в упор не замечала восхищенных взглядов попадающихся на пути мужчин.

«Есть я и ты… – вспомнив так и не спетую ей Песнь, уныло подумал Негзар. – Остальное – тлен…»

Как и восемь лиственей назад, в тот день, когда он понял, что она никогда не станет его женой, по его спине пробежал неприятный холодок, а душу затопило отчаяние. И для того, чтобы заставить себя вернуться в нормальное расположение духа, он вгляделся в магас Аютэ, чтобы своими глазами увидеть прожитую ею жизнь.

Увидел. И заскрипел зубами: замысловатая петля, появившаяся над правым глазом, сообщала всем и вся, что она замужем, зеленая лента, вплетенная в лахти, – что плодовита, а три уасти [95]95
  Уасти – косичка, перевитая серебряной или золотой нитью. Серебряная – символ того, что женщина родила мужу сына (намек на цвет стали), а золотая – дочь.


[Закрыть], гордо ниспадающие на правое плечо, – что подарила избраннику двух сыновей и дочку!

«Это должны были быть мои дети!!!» – мысленно взвыл он и зажмурился, чтобы не видеть ожерелья Благодарности [96]96
  Ожерелье Благодарности – цепочка из серебряных чешуек, которую вручают жене, родившей мужу наследника. Зеленая тесьма – еще один символ того, что женщину признал род мужа.


[Закрыть]на ее загорелой шее. Увы, не помогло – его внутренний взор тут же ослепила россыпь из десятков переливающихся на солнце чешуек и почти затмила своим сиянием тоненькую, почти незаметную на ее фоне тесемку со свадебным подарком Аттарка…

– Хороша… – восхищенно выдохнул стоящий рядом Юлай Подсвечник. И, наткнувшись на бешеный взгляд Негзара, примирительно выставил перед собой ладони: – Не злись, ашер, я имел в виду, что она – воистину прекрасна! И достойна быть твоей…

– Только достойна? – нехорошо прищурился Мышь.

Долинник рассмеялся:

– Никак не могу привыкнуть к тому, что мы вкладываем в одни и те же слова разный смысл! Не злись – она БУДЕТ твоей. Через десятину-полторы. Обещаю!

Негзар аж подпрыгнул:

– Едут?

– Да, вчера проехали Голон…

– Слава тебе, Бастарз!!! – вскинув глаза к небу, радостно выдохнул хейсар. Потом нашел взглядом Аютэ и понял, что видит не только петлю замужней женщины, уасти и ожерелье Благодарности, но и полные, ярко-розовые губы, рвущуюся из араллуха и маняще покачивающуюся при каждом шаге высокую грудь и обтянутые ансами стройные бедра.

«Моей! Ты будешь моей!! И совсем скоро!!!»

…Два Изумруда прошла мимо Негзара, не замедлив шаг. Так, как будто не узнала. А вот ее телохранители кривить душой не стали – правый презрительно усмехнулся и демонстративно убрал десницу за спину [97]97
  Убрать правую руку за спину, то есть отодвинуть от ножен Волчьих Клыков – знак противнику, что воин крайне невысокого мнения о его способностях.


[Закрыть], а левый вытаращил глаза и «испуганно» раззявил рот.

Мышь сжал зубы, гордо вскинул голову и развернул плечи, чтобы они увидели кожаный шнурок с когтями взятого им медведя. Но, заметив, что один из них складывает пальцы в копье [98]98
  Здесь – намек на серебряную монету. Т. е. хейсар намекает на то, что купить можно все. Даже такое ожерелье.


[Закрыть], чуть не лопнул от бешенства!

– Что-то не так? – встревоженно вглядевшись в его перекошенное лицо, поинтересовался Подсвечник.

– Все не так! Все!!! – рявкнул Мышь, рванул ворот араллуха и застыл, увидев, какна него смотрит мальчишка-Гатран [99]99
  Гатран – род, к которому принадлежал Негзар.


[Закрыть], еще мгновение назад игравший в кости со своими сверстниками, а теперь заметивший отсутствие вышивки на его араллухе и пояс без меча или наш’ги…

…Презрительный взгляд сородича оказался тем самым последним ударом, который смял остатки его решимости, позволившей не только вернуться в Шаргайл, но и искать взгляда Аютэ. И вдребезги разнес сартиего духа: Негзар снова вспомнил равнодушные взгляды сородичей, скользившие по нему, как по пустому месту, в тот день, когда он пытался продать плащ, чтобы купить в дорогу еды. Потом очередной раз ощутил пустоту под правой рукой и понял, что на многие перестрелы вокруг нет ни одного человека, который считает его мужчиной! Ни одного, за исключением разве что долинников.

Невидящим взглядом посмотрев в сторону ворот рынка, за которыми скрылась Аютэ, он опустил голову и, все ускоряя шаг, двинулся в сторону Подворья Илгизов – единственного места во всем городе, в котором его ждал стол и кров…

…На плоской крыше жалкого подобия оу’ро [100]100
  Оу’ро – Орлиное Гнездо. Площадка на башне дома-крепости хейсаров.


[Закрыть]было пусто, поэтому Негзар позволил себе упасть на колени, уткнуться лбом в нагретые солнцем каменные плиты и застонать.

Легче не стало. Наоборот – он вдруг воочию увидел искаженное гневом лицо отца и услышал его хриплый рык:

– Как ты мог?

Мышь изо всех сил вбил кулак в камень, непонимающе уставился на сбитые костяшки и вспомнил…

…Услышав хруст веток со стороны опушки, Негзар поудобнее перехватил рогатину и принюхался.

«Он…» – оскалился лежащий в локте Аттарк. И не ошибся – через десяток ударов сердца в лесу раздался низкий и очень грозный рык.

Юноша облизнул враз пересохшие губы, наткнулся на насмешливый взгляд соперника и мотнул головой в сторону своей половины рогульки [101]101
  Чтобы узнать волю Бога-Воина в спорных ситуациях, хейсары используют рогульки – берутся каждый за свою половинку и тянут. Выигравшим считается тот, кто отломает больше.


[Закрыть].

Аттарк недовольно поморщился: Барс выразил свою волю, значит, ему оставалось надеяться разве что на чудо.

Тем временем Хозяин Леса выбрался на поляну и с силой втянул в себя воздух. Потом мотнул лобастой головой, шевельнул маленькими круглыми ушами и оторвал от земли правую переднюю лапу.

В этом коротком движении было столько мощи, что Негзар поежился. И завороженно уставился на длинные, почти в палец длиной, когти, способные вспороть брюхо быку.

Медведь качнулся вперед и, косолапя и покачиваясь, побрел к корыту с овсом, стоящему в центре поляны.

Подошел, понюхал, попробовал на вкус, после чего лег и стал есть. С бо-о-ольшим удовольствием.

«Кровь от крови твоей, Барс!!! – мысленно выдохнул Негзар. – Я принесу тебе в жертву пять… нет, восемь баранов, если ты поможешь мне взять его жизнь!!!»

Услышав его мысли, Бастарз разгневался и прикрыл лик Дейра, освещавшего поляну, крошечным, но от этого не менее темным облаком!

«Он никогда не вмешивается в Испытание Духа…» – мрачно подумал юноша, расстроенно закусил ус и посмотрел на Аттарка.

Тот улыбался! Весело и… чуть-чуть презрительно. И как бы невзначай поигрывал шнурком с тремя парами уже добытых им когтей.

«Ничего, добуду и я… – уверенно пообещал себе юноша. – И не три пары, а десять! Меня назовут Броском Копья и…»

Потом вспомнил смешинки в глазах Аютэ, ее ослепительно-красивое лицо и принялся придумывать Песнь:

«Аютэ Два Изумруда из рода Ракташ! Я, Негзар по прозвищу Бросок Копья из рода Гатран, предлагаю тебе свое Слово, свое сердце и свою жизнь! Да отвернутся от меня духи предков, если моя рука…» Нет, не так: «Аютэ Два Изумруда из рода Ракташ! Я, Негзар по прозвищу Бросок Копья из рода Гатран, – половинка, ниспосланная тебе Богами! Поэтому…»

В этот момент на его предплечье сжались пальцы Аттарка:

«Ты встаешь или нет?»

Сообразив, что он умудрился размечтаться не где-нибудь, а в семи десятках шагов от Хозяина Леса, Негзар приободрился, подкрутил ус и, не глядя на соперника, оказался на ногах.

Медведь – тоже. И недовольно рыкнул.

– Спрячь перо [102]102
  Перо – наконечник рогатины. Его действительно прячут от взгляда медведя.


[Закрыть] , быс-с-стро!!! – зашипел Аттарк. – Ну же!!!

Негзар дернулся, сообразил, что соперник прав, и оскалился:

– Знаю!!!

Тем временем медведь еще раз принюхался к политому медом овсу, набычился и зарычал. Раза в два громче, чем до этого. Так, что у Нагзара затряслись поджилки.

«Этот – не уйдет…» – понял он. И шагнул вперед…

…Хозяин Леса вел себя совсем не так, как рассказывал отец: вместо того, чтобы глядеть искоса, неуклюже отступать и делать вид, что боится охотников, он стоял рядом с корытом и ждал. Так, как будто точно знал, как и когда они нападут.

Это пугало. До дрожи в коленях. Поэтому каждый следующий шаг давался Негзару тяжелее предыдущего. И получался короче.

Когда до медведя осталось четыре десятка шагов, мир вдруг посветлел. А Аттарк, уверенно двигавшийся чуть левее Негзара, небо с выглянувшим из-за облаков Дейром и даже непроницаемо-черная стена леса, окружавшая поляну, куда-то пропали. Оставив юношу наедине со зверем.

«Бить надо шагов с трех-четырех… – глядя в глаза Хозяина Леса и не замечая капелек пота, текущих по лбу и спине, мысленно повторял он. – В грудь, под лопатку или в пах… Причем быстро и очень сильно…»

Как можно сильно ударить рогатиной, с каждым мгновением становящейся все неподъемнее и неподъемнее, он не понимал. А еще не верил, что поперечина, которая еще совсем недавно казалась ему прочнее стали, остановит бросок навстречу.

«В грудь, под лопатку или в пах… Снизу – вверх… И не забыть упереть древко в землю…»

За десяток шагов от медведя он вдруг почувствовал, что рогатина скользит! И сообразил, что его ладони – мокрые от пота…

«Не удержу!!!» – перепуганно подумал он, прошел еще немного и остановился.

Упер древко в землю, вытер об араллух левую ладонь, прислонил рогатину к себе и вытер правую…

…Нет, не вытер – попытался. Потому что, как только он оторвал пальцы от древка, медведь, казавшийся вырезанным из черного камня, молнией сорвался с места и прыгнул!

К нему, к Негзару!!!

Левая нога привычно скользнула в сторону и вперед…

Тело само собой качнулось следом…

Руки потянулись к наш’ги и… схватили воздух в тщетной попытке удержаться на ногах…

Плечо прострелило болью…

Перед глазами мелькнула падающая на землю рогатина, следом за ней – бурая тень, а через вечность уши разорвал оглушительный рев…

Потом хрустнуло, рев на мгновение оборвался и ударил по ушам с удвоенной силой!

Негзар сжался в комок, зажмурился и сообразил, что лежит! На земле!! Обхватив голову руками!!! Лежит, вместо того чтобы биться с Хозяином Леса!!!

«Я встану!!! Сейчас!!! Нет, через мгновение!!!» – мысленно воскликнул он и понял, что не встанет. Ни через мгновение, ни через два. Потому что ползет! К лесу! Пытаясь оказаться как можно дальше от жуткого рева, хрипов и хруста рвущейся плоти!

«Я встану там… у опушки… И…»

Что будет после этого «и», он так и не придумал, так как услышал презрительный смех Аттарка:

– Эй, Гатран, ты не туда пополз: корыто здесь, рядом со мной!!!

Воспоминания о том дне взрезали душу, как ритуальный нож увея. И вытащили из самых темных уголков памяти все то, что он когда-либо пытался забыть: презрение в глазах деда, проводившего ритуал лишения клинка, равнодушное «у меня только два сына, о’вери [103]103
  О’вери – «опустивший меч», т. е. трус.


[Закрыть]», сорвавшееся с уст матери, увидевшей его умоляющий взгляд, душераздирающий скрип закрывающейся за спиной калитки и многое, многое другое.

Когда горечь воспоминаний стала совершенно невыносимой, а Негзар почти уже решил плюнуть на договоренности с Юлаем и вернуться в Голон, из открытого люка раздался голос долинника:

– Эй, ашер, ты наверху?

– Угу… – глухо буркнул он, торопливо встал, подошел к первому попавшемуся проему между зубцами и оперся на него локтями.

Снизу раздалось приглушенное ругательство, заскрипели ступени – и через пару десятков ударов сердца в люке показалось ухмыляющееся лицо Подсвечника:

– Глянь, это они?

Его рука безумно медленно полезла за пазуху, задержалась там минуты на полторы, а потом извлекла на свет перевязь с алчигами [104]104
  Алчиги – ножи, с помощью которых горцы взбираются на отвесные стены домов-башен.


[Закрыть].

Забыв про свои мысли о возвращении, Негзар сорвался с места, в два прыжка подскочил к долиннику, вырвал из перевязи попавшийся под руку клинок и с благоговением потрогал ногтем узорчатую сталь:

– Они…

– Пяти десятков хватит?