Текст книги "Стихотворения и баллады"

Автор книги: Василий Жуковский

Песнь араба над могилою коня[15]15
  Перевод с добавлением отсутствующей в подлиннике последней строфы популярного в то время в России романса «L’arabe au tombeau dе son coursier» («Араб на могиле своего скакуна»), принадлежащего французскому поэту-классицисту Шарлю Мильвуа (1782–1816). Примененный Жуковским размер впоследствии был использован Пушкиным («Подражания Корану», IX) и Лермонтовым («Три пальмы») с сокращением каждой строфы на два последних стиха.


[Закрыть]

 
Сей друг, кого и ветр в полях не обгонял,
Он спит – на зыбкий одр песков пустынных пал.
 
 
О путник, со мною страданья дели:
Царь быстрого бега простерт на земли;
И воздухом брани уже он не дышит;
И грозного ржанья пустыня не слышит;
В стремленье погибель его нагнала;
Вонзенная в шею, дрожала стрела;
И кровь благородна струею бежала;
И влагу потока струя обагряла.
 
 
Сей друг, кого и ветр в полях не обгонял,
Он спит – на зыбкий одр песков пустынных пал.
 
 
Убийцу сразила моя булава:
На прах отделенна скатилась глава;
Железо вкусило напиток кровавый,
И труп истлевает в пустыне без славы…
Но спит он, со мною летавший на брань;
Трикраты воззвал я: сопутник мой, встань!
Воззвал… безответен… угаснула сила…
И бранные кости одела могила.
 
 
Сей друг, кого и ветр в полях не обгонял,
Он спит – на зыбкий одр песков пустынных пал.
 
 
С того ненавистного, страшного дня
И солнце не светит с небес для меня;
Забыл о победе, и в мышцах нет силы;
Брожу одинокий, задумчив, унылый;
Иемена доселе драгие края
Уже не отчизна – могила моя;
И мною дорога верблюда забвенна,
И дерево амвры, и куща священна.
 
 
Сей друг, кого и ветр в полях не обгонял,
Он спит – на зыбкий одр песков пустынных пал.
 
 
В час зноя и жажды скакал он со мной
Ко древу прохлады, к струе ключевой;
И мавра топтали могучи копыта;
И грудь от противных была мне защита;
Мой верный соратник в бою и трудах,
Он, бодрый, при первых денницы лучах,
Стрелою, покорен велению длани,
Летал на свиданья любови и брани.
 
 
О друг! кого и ветр в полях не обгонял,
Ты спишь – на зыбкий одр песков пустынных пал.
 
 
Ты видел и Зару – блаженны часы! —
Сокровище сердца и чудо красы;
Уста вероломны тебя величали,
И нежные длани хребет твой ласкали;
Ах! Зара, как серна, стыдлива была;
Как юная пальма долины, цвела;
Но Зара пришельца пленилась красою
И скрылась… ты, спутник, остался со мною.
 
 
Сей друг, кого и ветр в полях не обгонял,
Он спит – на зыбкий одр песков пустынных пал.
 
 
О спутник! тоскует твой друг над тобой;
Но скоро, покрыты могилой одной,
Мы вкупе воздремлем в жилище отрады;
Над нами повеет дыханье прохлады;
И скоро, при гласе великого дня,
Из пыльного гроба исторгнув меня,
Величествен, гордый, с бессмертной красою,
Ты пламенной солнца помчишься стезею.
 

Конец 1809 – начало 1810

К ней[16]16
  Перевод немецкой песни неизвестного автора. Предположительно относится к М. А. Протасовой.


[Закрыть]

 
Имя где для тебя?
Не сильно смертных искусство
Выразить прелесть твою!
 
 
Лиры нет для тебя!
Что песни? Отзыв неверный
Поздней молвы об тебе!
 
 
Если бы сердце могло быть
Им слышно, каждое чувство
Было бы гимном тебе!
 
 
Прелесть жизни твоей,
Сей образ чистый, священный,
В сердце, как тайну, ношу.
 
 
Я могу лишь любить,
Сказать же, как ты любима,
Может лишь вечность одна!
 

‹1810–1811›

Желание[17]17
  Перевод (с небольшими отступлениями) стихотворения Ф. Шиллера «Sehnsucht» («Томление»). Страстное ожидание чуда, устремленность к неведомому, но прекрасному идеалу выражает пафос поэзии Жуковского. Он свойствен и его жизненной философии. Понимая, например, что надежда на брак с М. А. Протасовой не сбылась, Жуковский пишет 5 мая 1814 года А. Л. Киреевской: «Теперешнее мое бытие для меня так тяжело, как самое ужасное бедствие. Для меня было бы самым величайшим наслаждением попасть в горячку, в чахотку или что-нибудь подобное и увидеть вдруг вблизи прелестный край чудес».


[Закрыть]
Романс

 
Озарися, дол туманный;
Расступися, мрак густой;
Где найду исход желанный?
Где воскресну я душой?
Испещренные цветами,
Красны холмы вижу там…
Ах! зачем я не с крылами?
Полетел бы я к холмам.
 
 
Там поют согласны лиры;
Там обитель тишины;
Мчат ко мне оттоль зефиры
Благовония весны;
Там блестят плоды златые
На сенистых деревах;
Там не слышны вихри злые
На пригорках, на лугах.
 
 
О предел очарованья!
Как прелестна там весна!
Как от юных роз дыханья
Там душа оживлена!
Полечу туда… напрасно!
Нет путей к сим берегам;
Предо мной поток ужасный
Грозно мчится по скалам.
 
 
Лодку вижу… где ж вожатый?
Едем!.. будь, что суждено…
Паруса ее крылаты,
И весло оживлено.
Верь тому, что сердце скажет;
Нет залогов от небес;
Нам лишь чудо путь укажет
В сей волшебный край чудес.
 

1811

Певец[18]18
  Романс вызвал высокую оценку К. Н. Батюшкова и отразился в стихотворении юного Пушкина «Певец». В. Г. Белинский отнес «Певца» к «лучшим» и «самым характеристическим» произведениям Жуковского.


[Закрыть]

 
В тени дерев, над чистыми водами
Дерновый холм вы видите ль, друзья?
Чуть слышно там плескает в брег струя;
Чуть ветерок там дышит меж листами;
На ветвях лира и венец…
Увы! друзья, сей холм – могила;
Здесь прах певца земля сокрыла;
Бедный певец!
 
 
Он сердцем прост, он нежен был душою —
Но в мире он минутный странник был;
Едва расцвел – и жизнь уж разлюбил
И ждал конца с волненьем и тоскою;
И рано встретил он конец,
Заснул желанным сном могилы…
Твой век был миг, но миг унылый,
Бедный певец!
 
 
Он дружбу пел, дав другу нежну руку[19]19
  Он дружбу пел, дав другу нежну руку… – Речь идет об А. И. Тургеневе (см. коммент. к стихотворению «Сельское кладбище»).


[Закрыть], —
Но верный друг во цвете лет угас;
Он пел любовь[20]20
  Он пел любовь… – Имеется в виду любовная лирика Жуковского, адресованная М. А. Протасовой.
  На стихи «Певца» написаны романсы М. И. Глинки и А. Н. Верстовского.


[Закрыть] – но был печален глас;
Увы! он знал любви одну лишь муку;
Теперь всему, всему конец;
Твоя душа покой вкусила;
Ты спишь; тиха твоя могила,
Бедный певец!
 
 
Здесь, у ручья, вечернею порою
Прощальну песнь он заунывно пел:
«О красный мир, где я вотще расцвел;
Прости навек; с обманутой душою
Я счастья ждал – мечтам конец;
Погибло всё, умолкни, лира;
Скорей, скорей в обитель мира,
Бедный певец!
 
 
Что жизнь, когда в ней нет очарованья?
Блаженство знать, к нему лететь душой,
Но пропасть зреть меж ним и меж собой;
Желать всяк час и трепетать желанья…
О пристань горестных сердец,
Могила, верный путь к покою,
Когда же будет взят тобою
Бедный певец?»
 
 
И нет певца… его не слышно лиры…
Его следы исчезли в сих местах;
И скорбно всё в долине, на холмах;
И всё молчит… лишь тихие зефиры,
Колебля вянущий венец,
Порою веют над могилой,
И лира вторит им уныло:
Бедный певец!
 

1811

Певец во стане русских воинов[21]21
  В первой публикации (журнал «Вестник Европы», 1812, № 23 и 24, декабрь) опубликовано с подзаголовком: «Писано после отдачи Москвы перед сражением при Тарутине». Жуковский находился тогда в московском ополчении. Ко второму – отдельному – изданию «Певца» (1813) Жуковский и его друг, карамзинист Д. В. Дашков (1789–1839), сделали примечания, которые частично используются с указанием в скобках – (примеч.).


[Закрыть]

 
Певец
На поле бранном тишина;
Огни между шатрами;
Друзья, здесь светит нам луна,
Здесь кров небес над нами.
Наполним кубок круговой!
Дружнее! руку в руку!
Запьем вином кровавый бой
И с падшими разлуку.
Кто любит видеть в чашах дно,
Тот бодро ищет боя…
О всемогущее вино,
Веселие героя!
 
 
Воины
Кто любит видеть в чашах дно,
Тот бодро ищет боя…
О всемогущее вино,
Веселие героя!
 
 
Певец
Сей кубок чадам древних лет!
Вам слава, наши деды!
Друзья, уже могущих нет;
Уж нет вождей победы;
Их домы вихорь разметал;
Их гро́бы срыли плуги;
И пламень ржавчины сожрал
Их шлемы и кольчуги;
Но дух отцов воскрес в сынах;
Их поприще пред нами…
Мы там найдем их славный прах
С их славными делами.
 
 
Смотрите, в грозной красоте,
Воздушными полками,
Их тени мчатся в высоте
Над нашими шатрами…
О Святослав, бич древних лет[22]22
  О Святослав, бич древних лет… – Имеется в виду Святослав, князь киевский (945–972).


[Закрыть],
Се твой полет орлиный.
«Погибнем! мертвым срама нет!»[23]23
  «Погибнем! мертвым срама нет!» – «Древние летописи сохранили нам краткую, но сильную речь великого князя Святослава Игоревича к его воинам на походе против греков. „Не посрамим земли русския, – сказал он, – ляжем зде костьми, мертвии бо срама не имут!“ Воины, одушевленные словами и примером вождя, устремились на многочисленного неприятеля и одержали победу» (примеч.).


[Закрыть] —
Гремит перед дружиной.
И ты, неверных страх, Донской,
С четой двух соименных[24]24
  И ты, неверных страх, Донской, с четой двух соименных… – «Великий князь Дмитрий Иоаннович (то есть Дмитрий Донской, 1350–1389. – В. К.), избавитель России от постыдного рабства. Со времени несчастного сражения при Калке (1223) татары господствовали над князьями российскими, свергая их по произволению с престола и налагая тяжкие дани. Димитрий отмстил за сии поругания и, предводительствуя сам соединенными русскими силами, истребил на берегу Дона несметное воинство Мамая. Он положил первое основание могуществу России, утвержденному потом великою четою соименных (Иоаннами III и IV) и вознесенному на высочайшую степень Петром и августейшими его преемниками» (примеч.).


[Закрыть],
Летишь погибельной грозой
На рать иноплеменных.
 
 
И ты, наш Петр, в толпе вождей.
Внимайте клич: Полтава![25]25
  Внимайте клич: Полтава! – «Сражение при Полтаве решило навсегда участь России. Обыкновенные последствия войны суть всеобщее опустошение и грабительства; но сей знаменитый день был виною благополучия многих миллионов, увенчав труды, подъятые Великим Петром для преобразования своего отечества. Дерзкий Карл, ворвавшийся в пределы российские с непобедимым войском, едва мог спастися бегством с немногими спутниками, в числе коих был изменник Мазепа, названный здесь братом владыки (Карла XII)» (примеч.).


[Закрыть]
Орды пришельца – снедь мечей,
И мир взывает: слава!
Давно ль, о хищник, пожирал
Ты взором наши грады?
Беги! твой конь и всадник пал;
Твой след – костей громады;
Беги! и стыд и страх сокрой
В лесу с твоим сарматом[26]26
  В лесу с твоим сарматом… – Сарматы – варвары-кочевники; здесь – Мазепа.


[Закрыть];
Отчизны враг сопутник твой;
Злодей владыке братом.
 
 
Но кто сей рьяный великан,
Сей витязь полуночи?
Друзья, на спящий вражий стан
Вперил он страшны очи;
Его завидя в облаках,
Шумящим, смутным роем
На снежных Альпов высотах
Взлетели тени с воем;
Бледнеет галл, дрожит сармат
В шатрах от гневных взоров…
О горе! горе, супостат!
То грозный наш Суворов[27]27
  То грозный наш Суворов. – «Кому из современников наших неизвестны подвиги российского Аннибала, преодолевшего самую природу на вершинах альпийских? Потомство будет с удивлением читать в летописях беспристрастной истории дела Вождя победы, грозы оттоманов (турок. – В. К.) и сарматов, избавителя Италии. Он скончал славные дни свои; но дух его еще предводит полками нашими и вливает новое мужество в сердца воинов» (примеч.).


[Закрыть].
 
 
Хвала вам, чада прежних лет,
Хвала вам, чада славы!
Дружиной смелой вам вослед
Бежим на пир кровавый;
Да мчится ваш победный строй
Пред нашими орлами;
Да сеет, нам предтеча в бой,
Погибель над врагами;
Наполним кубок! меч во длань!
Внимай нам, вечный мститель!
За гибель – гибель, брань – за брань,
И казнь тебе, губитель!
 
 
Воины
Наполним кубок! меч во длань!
Внимай нам, вечный мститель!
За гибель – гибель, брань – за брань,
И казнь тебе, губитель!
 
 
Певец
Отчизне кубок сей, друзья![28]28
  Отчизне кубок сей, друзья! – «Воздав должную хвалу почившим героям, певец посвящает сей кубок любви к отечеству, столь славно ознаменовавшей народ российский при нашествии свирепого неприятеля» (примеч.).


[Закрыть]
Страна, где мы впервые
Вкусили сладость бытия,
Поля, холмы родные,
Родного неба милый свет,
Знакомые потоки,
Златые игры первых лет
И первых лет уроки,
Что вашу прелесть заменит?
О родина святая,
Какое сердце не дрожит,
Тебя благословляя?
 
 
Там всё – там родших милый дом;
Там наши жены, чада;
О нас их слезы пред творцом;
Мы жизни их ограда;
Там девы – прелесть наших дней,
И сонм друзей бесценный,
И царский трон, и прах царей,
И предков прах священный.
За них, друзья, всю нашу кровь!
На вражьи грянем силы;
Да в чадах к родине любовь
Зажгут отцов могилы.
 
 
Воины
За них, за них всю нашу кровь!
На вражьи грянем силы;
Да в чадах к родине любовь
Зажгут отцов могилы.
 
 
Певец
Тебе сей кубок, русский царь!
Цвети твоя держава;
Священный трон твой нам алтарь;
Пред ним обет наш: слава.
Не изменим; мы от отцов
Прияли верность с кровью;
О царь, здесь сонм твоих сынов,
К тебе горим любовью;
Наш каждый ратник славянин;
Все долгу здесь послушны;
Бежит предатель сих дружин,
И чужд им малодушный.
 
 
Воины
Не изменим; мы от отцов
Прияли верность с кровью;
О царь, здесь сонм твоих сынов,
К тебе горим любовью.
 
 
Певец
Сей кубок ратным и вождям!
В шатрах, на поле чести,
И жизнь и смерть – всё пополам;
Там дружество без лести,
Решимость, правда, простота,
И нравов непритворство,
И смелость – бранных красота,
И твердость, и покорство.
Друзья, мы чужды низких уз;
К венцам стезею правой!
Опасность – твердый наш союз;
Одной пылаем славой.
 
 
Тот наш, кто первый в бой летит
На гибель супостата,
Кто слабость падшего щадит
И грозно мстит за брата;
Он взором жизнь дает полкам;
Он махом мощной длани
Их мчит во сретенье врагам,
В средину шумной брани;
Ему веселье битвы глас,
Спокоен под громами:
Он свой последний видит час
Бесстрашными очами.
 
 
Хвала тебе, наш бодрый вождь[29]29
  Хвала тебе, наш бодрый вождь… – «Имя князя Смоленского, спасителя России, пребудет всегда незабвенным для истинных патриотов. В то печальное время, когда враги гнездились в древней столице, угрожая разрушить последний оплот вольности Европы, мудрый вождь не унывал духом и готовил достойную казнь гордыне их. С быстротою молнии перелетал он от берегов Москвы до Эльбы, расточив сонмища иноплеменных и устлав путь свой бесчисленными их трупами. Орлиный взор его измерял уже берега Рейна, когда жестокая смерть, которой он столько раз подвергал себя во брани, сразила его на одре болезни, посреди блистательного поприща. Но благодарное отечество, почтившее героя доверенностью своею, сохранит навеки память его вместе с бессмертною памятью Пожарского; а мужественные воины, сражавшиеся под его знаменами, с гордостию некогда скажут юным товарищам и детям своим: „И мы были его сподвижниками, и мы мстили за Москву, обращенную в пепел неистовой злобою!“» (примеч.). Титул князя Смоленского М. И. Кутузов (1745–1813) получил за Бородинское сражение.


[Закрыть],
Герой под сединами!
Как юный ратник, вихрь, и дождь,
И труд он делит с нами.
О, сколь с израненным челом[30]30
  О, сколь с израненным челом… – В сражении при Кагуле (1770) Кутузов был ранен турецкой пулей, которая вошла в левый висок и вышла у правого глаза.


[Закрыть]
Пред строем он прекрасен!
И сколь он хладен пред врагом
И сколь врагу ужасен!
О диво! се орел пронзил
Над ним небес равнины…[31]31
  О диво! се орел пронзил над ним небес равнины… – «У древних парящий орел почитаем был предвестником победы; знамение сие не обмануло и нас на достопамятном Бородинском поле. Когда российский вождь устроивал полки свои, орел пролетел над ним при радостных кликах воинов и был верной предтечею погибели врагов наших» (примеч.). В первой публикации к этим стихам было дано примечание: «Сказывают, что в самую ту минуту, когда главнокомандующий, приехавший к армии, выходил из своей кареты, орел показался на высоте; полководец снял перед ним шляпу; войска закричали „ура!“.»


[Закрыть]
Могущий вождь главу склонил;
Ура! кричат дружины.
 
 
Лети ко прадедам, орел,
Пророком славной мести!
Мы тверды: вождь наш перешел
Путь гибели и чести;
С ним опыт, сын труда и лет;
Он бодр и с сединою;
Ему знаком победы след…
Доверенность к герою!
Нет, други, нет! не предана
Москва на расхищенье;
Там стены!.. в россах вся она;
Мы здесь – и Бог наш мщенье.
 
 
Хвала сподвижникам-вождям!
Ермолов, витязь юный[32]32
  Ермолов, витязь юный… – А. П. Ермолов (1777–1861), русский генерал, начальник штаба 1-й армии, впоследствии главнокомандующий на Кавказе.


[Закрыть],
Ты ратным брат, ты жизнь полкам
И страх твои перуны.
Раевский, слава наших дней[33]33
  Раевский, слава наших дней… – Н. Н. Раевский (1771–1829), русский генерал, командовал «Курганной» батареей («батарея Раевского») в Бородинском сражении.


[Закрыть],
Хвала! перед рядами
Он первый грудь против мечей
С отважными сынами[34]34
  С отважными сынами. – Сыновья Раевского – А. Н. Раевский (1795–1868) и Н. Н. Раевский (1801–1843) – участвовали вместе с отцом в Бородинской битве. Сохранились рассказы современников, что генерал повел сыновей в атаку в бою под Дашковкой. Раевский, однако, их опровергал.


[Закрыть].
Наш Милорадович, хвала![35]35
  Наш Милорадович, хвала! – М. А. Милорадович (1771–1825), генерал, ученик Суворова, видный участник Бородинского сражения и всей кампании 1812 года.


[Закрыть]
Где он промчался с бранью,
Там, мнится, смерть сама прошла
С губительною дланью.
 
 
Наш Витгенштеин[36]36
  Витгенштеин – П. X. Витгенштейн (1768–1842), генерал, командовал корпусом, прикрывавшим Петербург от войск маршалов Удино и Макдональда.


[Закрыть], вождь-герой,
Петрополя спаситель,
Хвала!.. Он щит стране родной,
Он хищных истребитель.
О, сколь величественный вид,
Когда перед рядами,
Один, склонясь на твердый щит,
Он грозными очами
Блюдет противников полки,
Им гибель устрояет
И вдруг… движением руки
Их сонмы рассыпает.
 
 
Хвала тебе, славян любовь,
Наш Коновницын смелый!..[37]37
  Наш Коновницын смелый!.. – П. П. Коновницын (1764–1822), русский генерал, ближайший помощник Кутузова, после ранения Багратиона принял на себя командование его армией.


[Закрыть]
Ничто ему толпы врагов,
Ничто мечи и стрелы;
Пред ним, за ним перун гремит,
И пышет пламень боя…
Он весел, он на гибель зрит
С спокойствием героя;
Себя забыл… одним врагам
Готовит истребленье;
Пример и ратным и вождям
И смелым удивленье.
 
 
Хвала, наш Вихорь-атаман,
Вождь невредимых, Платов![38]38
  Вождь невредимых, Платов! – М. И. Платов (1751–1818), атаман донских казаков, совершивший в Бородинскую битву знаменитый рейд в тыл левого фланга французской армии.


[Закрыть]
Твой очарованный аркан
Гроза для супостатов.
Орлом шумишь по облакам,
По полю волком рыщешь[39]39
  Орлом шумишь по облакам, по полю волком рыщешь… – образы, заимствованные из «Слова о полку Игореве».


[Закрыть],
Летаешь страхом в тыл врагам,
Бедой им в уши свищешь;
Они лишь к лесу – ожил лес,
Деревья сыплют стрелы;
Они лишь к мосту – мост исчез;
Лишь к селам – пышут селы.
 
 
Хвала, наш Нестор – Бенингсон![40]40
  Хвала, наш Нестор – Бенингсон! – Л. Л. Беннигсен (1745–1826), генерал, начальник штаба Кутузова; назван Нестором по имени старейшего вождя греков в Троянской войне, описанной в «Илиаде» Гомера (по возрасту был старейшим среди генералов – участников Отечественной войны 1812 года).


[Закрыть]
И вождь и муж совета,
Блюдет врагов не дремля он,
Как змей орел с полета.
Хвала, наш Остерман[41]41
  Остерман – А. И. Остерман-Толстой (1770–1857), А. П. Тормасов (1752–1819), К. Ф. Багговут (1761–1812), Д. С. Дохтуров (1756–1816), генералы, участники Бородинского сражения. К строкам о К. Ф. Багговуте относились слова в примеч.: «Стихи сии сочинены прежде Тарутинского сражения. Багговут был первою его жертвою (6 октября 1812)».


[Закрыть]-герой,
В час битвы ратник смелый!
И Тормасов, летящий в бой,
Как юноша веселый!
И Багговут, среди громов,
Средь копий безмятежный!
И Дохтуров, гроза врагов,
К победе вождь надежный!
 
 
Наш твердый Воронцов, хвала![42]42
  Наш твердый Воронцов, хвала!.. стрела в бесстрашного вонзилась… – М. С. Воронцов (1782–1856) был ранен в Бородинском бою.


[Закрыть]
О други, сколь смутилась
Вся рать славян, когда стрела
В бесстрашного вонзилась;
Когда полмертв, окровавлен,
С потухшими очами,
Он на щите был изнесен
За ратный строй друзьями.
Смотрите… язвой роковой
К постеле пригвожденный,
Он страждет, братскою толпой
Увечных окруженный.
 
 
Ему возглавье – бранный щит;
Незыблемый в мученье,
Он с ясным взором говорит:
«Друзья, бедам презренье!»
И в их сердцах героя речь
Веселье пробуждает,
И, оживясь, до полы меч
Рука их обнажает.
Спеши ж, о витязь наш! воспрянь;
Уж ангел истребленья
Горе́ подъял ужасну длань,
И близок час отмщенья.
 
 
Хвала, Щербатов, вождь младой![43]43
  Хвала, Щербатов, вождь младой!.. Он сетует душой о трате незабвенной. – А. Г. Щербатов (1777–1848), генерал; незадолго до сражения лишился жены, доводившейся сестрой приятелю Жуковского П. А. Вяземскому.


[Закрыть]
Среди грозы военной,
Друзья, он сетует душой
О трате незабвенной.
О витязь, ободрись… она
Твой спутник невидимый,
И ею свыше знамена
Дружин твоих хранимы.
Любви и скорби оживить
Твои для мщенья силы:
Рази дерзнувших возмутить
Покой ее могилы.
 
 
Хвала, наш Пален, чести сын![44]44
  Хвала, наш Пален, чести сын! – П. П. Пален (1778–1864), генерал, участник Бородинского сражения.


[Закрыть]
Как бурею носимый,
Везде впреди своих дружин
Разит, неотразимый.
Наш смелый Строганов, хвала![45]45
  Наш смелый Строганов, хвала! – П. А. Строганов (1772–1817), будучи государственным деятелем, добровольно вступил в армию.


[Закрыть]
Он жаждет чистой славы;
Она из мира увлекла
Его на путь кровавый…
О храбрых сонм, хвала и честь!
Свершайте истребленье,
Отчизна к вам взывает: месть!
Вселенная: спасенье!
 
 
Хвала бестрепетных вождям![46]46
  Хвала бестрепетных вождям! – «Вождями бестрепетных названы здесь партизаны, которые в прошедшую войну, особенно в кампанию 1812 года, много способствовали к истреблению неприятеля» (примеч.).


[Закрыть]
На конях окрыленных
По долам скачут, по горам
Вослед врагов смятенных;
Днем мчатся строй на строй; в ночи
Страшат, как привиденья;
Блистают смертью их мечи;
От стрел их нет спасенья;
По всем рассыпаны путям,
Невидимы и зримы;
Сломили здесь, сражают там
И всюду невредимы.
 
 
Наш Фигнер старцем в стан врагов[47]47
  Наш Фигнер старцем в стан врагов… – А. С. Фигнер (1787–1813), организатор партизанского движения, умелый разведчик: переодеваясь в разные костюмы, проникал в тыл французов.


[Закрыть]
Идет во мраке ночи;
Как тень прокрался вкруг шатров,
Всё зрели быстры очи…
И стан еще в глубоком сне,
День светлый не проглянул —
А он уж, витязь, на коне,
Уже с дружиной грянул.
Сеславин – где ни пролетит[48]48
  Сеславин – где ни пролетит… – А. Н. Сеславин (1780–1858), партизан, начальник отряда.


[Закрыть]
С крылатыми полками:
Там брошен в прах и меч, и щит
И устлан путь врагами.
 
 
Давыдов, пламенный боец[49]49
  Давыдов, пламенный боец… – Д. В. Давыдов (1784–1839), знаменитый поэт-партизан.


[Закрыть],
Он вихрем в бой кровавый;
Он в мире сча́стливый певец
Вина, любви и славы.
Кудашев скоком через ров[50]50
  Кудашев скоком через ров… – Н. Д. Кудашев (1784–1813), партизан, зять М. И. Кутузова.


[Закрыть]
И лётом на стремнину;
Бросает взглядом Чернышов[51]51
  Бросает взглядом Чернышов… – А. И. Чернышев (1785–1857), партизан.


[Закрыть]
На меч и гром дружину;
Орлов отважностью орел[52]52
  Орлов отважностью орел… – В. В. Орлов-Денисов (1775–1843), казачий генерал, отличился в бою при Тарутине.


[Закрыть];
И мчит грозу ударов
Сквозь дым и огнь, по грудам тел,
В среду врагов Кайсаров[53]53
  В среду врагов Кайсаров. – Речь могла идти либо о П. С. Кайсарове (1783–1844), генерале штаба М. И. Кутузова, либо о его брате А. С. Кайсарове (1782–1813), товарище Жуковского по университетскому Благородному пансиону, профессоре Дерптского университета, который добровольно вступил в армию и был убит 14 мая 1813 года под Ганау.


[Закрыть].
 
 
Воины
Вожди славян, хвала и честь!
Свершайте истребленье,
Отчизна к вам взывает: месть!
Вселенная: спасенье!
 
 
Певец
Друзья, кипящий кубок сей
Вождям, сраженным в бое.
Уже не при́дут в сонм друзей,
Не станут в ратном строе,
Уж для врага их грозный лик
Не будет вестник мщенья,
И не помчит их мощный клик
Дружину в пыл сраженья;
Их празден меч, безмолвен щит,
Их ратники унылы;
И сир могучих конь стоит
Близ тихой их могилы.
 
 
Где Кульнев[54]54
  Кульнев – Я. П. Кульнев (1763–1812), кавалерийский генерал, убитый под селом Клястицы.


[Закрыть] наш, рушитель сил,
Свирепый пламень брани?
Он пал – главу на щит склонил
И стиснул меч во длани.
Где жизнь судьба ему дала,
Там брань его сразила[55]55
  Где жизнь судьба ему дала, там брань его сразила… – «Кульнев убит в 30 верстах от местечка Люцина, где жила его мать и где провел он свое младенчество» (примеч.).


[Закрыть];
Где колыбель его была,
Там днесь его могила.
И тих его последний час:
С молитвою священной
О милой матери угас
Герой наш незабвенный.
 
 
А ты, Кутайсов, вождь младой…[56]56
  А ты, Кутайсов, вождь младой… – А. И. Кутайсов (1784–1812), генерал, в Бородинском бою командовал артиллерией. «Кутайсов убит под Бородином. В нем погибла одна из блистательнейших побед нашей армии. С великими дарованиями воина соединял он ум приятный и прекрасный характер нравственный. Он любил словесность и в свободное время писал стихи. После Бородинского сражения увидели его лошадь, обагренную кровию, бегущую без седока, и долго не могли отыскать его тела» (примеч.).


[Закрыть]
Где прелести? где младость?
Увы! он видом и душой
Прекрасен был, как радость;
В броне ли, грозный, выступал —
Бросали смерть перуны;
Во струны ль арфы ударял —
Одушевлялись струны…
О горе! верный конь бежит
Окровавлен из боя;
На нем его разбитый щит…
И нет на нем героя.
 
 
И где же твой, о витязь, прах?
Какою взят могилой?…
Пойдет прекрасная в слезах
Искать, где пепел милый…
Там чище ранняя роса,
Там зелень ароматней,
И сладостней цветов краса,
И светлый день приятней,
И тихий дух твой прилетит
Из та́инственной сени;
И трепет сердца возвестит
Ей близость дружней тени.
 
 
И ты… и ты, Багратион?[57]57
  И ты… и ты, Багратион? – П. И. Багратион (1765–1812) – любимый ученик и сподвижник Суворова, герой заграничных походов 1799, 1805-го и других годов, командовал в Отечественную войну 2-й армией, а в Бородинском сражении – войсками левого фланга.


[Закрыть]
Вотще друзей молитвы,
Вотще их плач… во гробе он,
Добыча лютой битвы.
Еще дружин надежда в нем[58]58
  Еще дружин надежда в нем… – «Багратион умер от раны, полученной в сражении под Бородином. Армия несколько времени надеялась на его выздоровление, но судьба решила иначе» (примеч.).


[Закрыть];
Всё мнит: с одра восстанет;
И робко шепчет враг с врагом:
«Увы нам! скоро грянет».
А он… навеки взор смежил,
Решитель бранных споров,
Он в область храбрых воспарил,
К тебе, отец Суворов[59]59
  Он в область храбрых воспарил, к тебе, отец Суворов. – «По мифологии северных народов, витязи, сраженные во бранях, переселялись в Валгаллу, к отцу своему Одену. Стихотворец заменил здесь баснословного Одена бессмертным Суворовым» (примеч.).


[Закрыть].
 
 
И честь вам, падшие друзья!
Ликуйте в горней сени;
Там ваша верная семья —
Вождей минувших тени.
Хвала вам будет оживлять
И поздних лет беседы.
«От них учитесь умирать!» —
Так скажут внукам деды;
При вашем имени вскипит
В вожде ретивом пламя;
Он на твердыню с ним взлетит
И водрузит там знамя.
 
 
Воины
При вашем имени вскипит
В вожде ретивом пламя;
Он на твердыню с ним взлетит
И водрузит там знамя.
 
 
Певец
Сей кубок мщенью! други, в строй!
И к небу грозны длани!
Сразить иль пасть! наш роковой
Обет пред богом брани.
Вотще, о враг, из тьмы племен
Ты зиждешь ополченья:
Они бегут твоих знамен
И жаждут низложенья.
Сокровищ нет у нас в домах;
Там стрелы и кольчуги;
Мы села – в пепел; грады – в прах;
В мечи – серпы и плуги.
 
 
Злодей! он лестью приманил
К Москве свои дружины;
Он низким миром нам грозил
С кремлевския вершины.
«Пойду по стогнам с торжеством!
Пойду… и всё восплещет!
И в прах падут с своим царем!..»
Пришел… и сам трепещет;
Подвигло мщение Москву:
Вспылала пред врагами
И грянулась на их главу
Губящими стенами.
 
 
Веди ж своих царей-рабов
С их стаей в область хлада;
Пробей тропу среди снегов
Во сретение глада…
Зима, союзник наш, гряди!
Им заперт путь возвратный;
Пустыни в пепле позади;
Пред ними сонмы ратны.
Отведай, хищник, что сильней:
Дух алчности иль мщенье?
Пришлец, мы в родине своей;
За правых провиденье!
 
 
Воины
Отведай, хищник, что сильней:
Дух алчности иль мщенье?
Пришлец, мы в родине своей;
За правых провиденье!
 
 
Певец
Святому братству сей фиал
От верных братий круга!
Блажен, кому Создатель дал
Усладу жизни, друга;
С ним счастье вдвое; в скорбный час
Он сердцу утешенье;
Он наша совесть; он для нас
Второе провиденье.
О! будь же, други, святость уз
Закон наш под шатрами;
Написан кровью наш союз:
И жить и пасть друзьями.
 
 
Воины
О! будь же, други, святость уз
Закон наш под шатрами;
Написан кровью наш союз:
И жить и пасть друзьями.
 
 
Певец
Любви сей полный кубок в дар!
Среди борьбы кровавой,
Друзья, святой питайте жар:
Любовь одно со славой.
Кому здесь жребий уделен
Знать тайну страсти милой,
Кто сердцем сердцу обручен:
Тот смело, с бодрой силой
На всё великое летит;
Нет страха; нет преграды;
Чего-чего не совершит
Для сладостной награды?
 
 
Ах! мысль о той, кто всё для нас,
Нам спутник неизменный;
Везде знакомый слышим глас,
Зрим образ незабвенный!
Она на бранных знаменах,
Она в пылу сраженья;
И в шуме стана и в мечтах
Веселых сновиденья.
Отведай, враг, исторгнуть щит,
Рукою данный милой;
Святой обет на нем горит:
Твоя и за могилой!
 
 
О сладость тайныя мечты!
Там, там за синей далью
Твой ангел, дева красоты,
Одна с своей печалью,
Грустит, о друге слезы льет;
Душа ее в молитве,
Боится вести, вести ждет:
«Увы! не пал ли в битве?»
И мыслит: «Скоро ль, дружний глас,
Твои мне слышать звуки?
Лети, лети, свиданья час,
Сменить тоску разлуки».
 
 
Друзья! блаженнейшая часть:
Любезных быть спасеньем.
Когда ж предел наш в битве пасть —
Погибнем с наслажденьем;
Святое имя призовем
В минуты смертной муки;
Кем мы дышали в мире сем,
С той нет и там разлуки:
Туда душа перенесет
Любовь и образ милой…
О други, смерть не всё возьмет;
Есть жизнь и за могилой.
 
 
Воины
В тот мир душа перенесет
Любовь и образ милой…
О други, смерть не всё возьмет;
Есть жизнь и за могилой.
 
 
Певец
Сей кубок чистым музам в дар!
Друзья, они в героя
Вливают бодрость, славы жар,
И месть, и жажду боя.
Гремят их лиры – стар и млад
Оделись в бранны латы:
Ничто им стрел свистящих град,
Ничто твердынь раскаты.
Певцы – сотрудники вождям;
Их песни – жизнь победам,
И внуки, внемля их струнам,
В слезах дивятся дедам.
 
 
О, радость древних лет, Боян![60]60
  О, радость древних лет, Боян! – «Автор соглашается здесь со мнением некоторых писателей, приемлющих Бояна за великого стихотворца, который процветал во мрачные времена истории нашей и, подобно греческому Тиртею, возбуждал песнями своими мужество славянских воинов» (примеч.).


[Закрыть]
Ты, арфой ополченный,
Летал пред строями славян,
И гимн гремел священный;
Петру возник среди снегов
Певец – податель славы[61]61
  Петру возник среди снегов певец – податель славы… – Имеется в виду М. В. Ломоносов (1711–1765).


[Закрыть];
Честь Задунайскому – Петров[62]62
  Честь Задунайскому – Петров… – В. П. Петров (1736–1799) воспел в одах победы над турками генерал-фельдмаршала П. А. Румянцева-Задунайского (1725–1796).


[Закрыть];
О камские дубравы,
Гордитесь, ваш Державин сын!
Готовь свои перуны,
Суворов, чудо-исполин, —
Державин грянет в струны[63]63
  Державин грянет в струны. – Г. Р. Державин (1743–1816) в нескольких стихотворениях прославил полководческий гений А. В. Суворова.


[Закрыть].
 
 
О старец! да услышим твой
Днесь голос лебединый;
Не тщетной славы пред тобой,
Но мщения дружины;
Простерли не к добычам длань,
Бегут не за венками —
Их подвиг свят: то правых брань
С злодейскими ордами.
Пришло разрушить их мечам
Племен порабощенье;
Самим губителя рабам
Победы их – спасенье.
 
 
Так, братья, чадам муз хвала!..
Но я, певец ваш юный…
Увы! почто судьба дала
Незвучные мне струны?
Доселе тихим лишь полям
Моя играла лира…
Вдруг жребий выпал: к знаменам!
Прости, и сладость мира,
И отчий край, и круг друзей,
И труд уединенный,
И всё… я там, где стук мечей,
Где ужасы военны.
 
 
Но буду ль ваши петь дела
И хищных истребленье?
Быть может, ждет меня стрела
И мне удел – паденье.
Но что ж… навеки ль смертный час
Мой след изгладит в мире?
Останется привычный глас
В осиротевшей лире.
Пускай губителя во прах
Низринет месть кровава —
Родится жизнь в ее струнах,
И звучно грянут: слава!
 
 
Воины
Хвала возвышенным певцам!
Их песни – жизнь победам,
И внуки, внемля их струнам,
В слезах дивятся дедам.
 
 
Певец
Подымем чашу!.. Богу сил!
О братья, на колена!
Он искони благословил
Славянские знамена.
Бессильным щит Его закон
И гибнущим спаситель;
Всегда союзник правых Он
И гордых истребитель.
О братья, взоры к небесам!
Там жизни сей награда!
Оттоль Отец незримый нам
Гласит: мужайтесь, чада!
 
 
Бессмертье, тихий, светлый брег;
Наш путь – к нему стремленье.
Покойся, кто свой кончил бег!
Вы, странники, терпенье!
Блажен, кого постигнул бой!
Пусть долго, с жизнью хилой,
Старик трепещущей ногой
Влачится над могилой;
Сын брани мигом ношу в прах
С могучих плеч свергает
И, бодр, на молнийных крылах
В мир лучший улетает.
 
 
А мы?… Доверенность к Творцу!
Что б ни было – незримый
Ведет нас к лучшему концу
Стезей непостижимой.
Ему, друзья, отважно вслед!
Прочь, низкое! прочь, злоба!
Дух бодрый на дороге бед,
До самой двери гроба;
В высокой доле – простота;
Нежадность – в наслажденье;
В союзе с ровным – правота;
В могуществе – смиренье.
 
 
Обетам – вечность; чести – честь;
Покорность – правой власти;
Для дружбы – всё, что в мире есть;
Любви – весь пламень страсти;
Утеха – скорби; просьбе – дань;
Погибели – спасенье;
Могущему пороку – брань;
Бессильному – презренье;
Неправде – грозный правды глас;
Заслуге – воздаянье;
Спокойствие – в последний час;
При гробе – упованье.
 
 
О! будь же, русский Бог, нам щит!
Прострешь Твою десницу —
И мститель-гром Твой раздробит
Коня и колесницу.
Как воск перед лицом огня,
Растает враг пред нами…
О страх карающего дня!
Бродя окрест очами,
Речет пришлец: «Врагов я зрел;
И мнил: земли им мало;
И взор их гибелью горел;
Протек – врагов не стало!»
 
 
Воины
Речет пришлец: «Врагов я зрел;
И мнил: земли им мало;
И взор их гибелью горел;
Протек – врагов не стало!»
 
 
Певец
Но светлых облаков гряда
Уж утро возвещает;
Уже восточная звезда
Над хо́лмами играет;
Редеет сумрак; сквозь туман
Прогля́нули равнины,
И дальний лес, и тихий стан,
И спящие дружины.
О други, скоро!.. день грядет…
Недвижны рати бурны…
Но… Рок уж жребии берет
Из тáинственной урны.
 
 
О новый день, когда твой свет
Исчезнет за холмами,
Сколь многих взор наш не найдет
Меж нашими рядами!..
И он блеснул!.. Чу!.. вестовой
Перун по хо́лмам грянул;
Внимайте: в поле шум глухой!
Смотрите: стан воспрянул!
И кони ржут, грызя бразды;
И строй сомкнулся с строем;
И вождь летит перед ряды;
И пышет ратник боем.
 
 
Друзья, прощанью кубок сей!
И смело в бой кровавый
Под вихорь стрел, на ряд мечей,
За смертью иль за славой…
О вы, которых и вдали
Боготворим сердцами,
Вам, вам все блага на земли!
Щит промысла над вами!..
Всевышний Царь, благослови!
А вы, друзья, лобзанье
В завет: здесь верныя любви,
Там сладкого свиданья!
 
 
Воины
Всевышний Царь, благослови!
А вы, друзья, лобзанье
В завет: здесь верныя любви,
Там сладкого свиданья!
 

Сентябрь – октябрь 1812