Текст книги "Сладостно и почетно (СИ)"
Автор книги: Варвара Мадоши
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Она понимала, что дойди до этого, у нее ни малейших шансов не будет: Чиан Малик выше, гибче, быстрее, и масса тела у него больше. Поэтому она решила не давать шанса: просто чуть уклонилась с траектории нападения и ударила основанием ладони по нервному узлу на плече.
Ну если только сил не хватило… Нет, хватило!
Чиан замер, удивленный: левая рука, длиннее и гибче человеческой, с плохо редуцированными перепонками между пальцами, повисла вдоль тела.
Что-то странное, тревожное появилось на лице, в глазах. Он метнулся опять, но на сей раз как-то не так, скособочено, неуклюже – не ожидал. И Катерине удалось поймать вождя на довольно-таки обычный айкидошный прием, а потом аккуратно положить его на землю.
Круг воинов загудел вокруг нее, и тут она впервые слегка испугалась – кто знает, что за святотатство совершила?
Или – еще хуже! – что если они тут так вождя выбирали, и это значит, что теперь она должна быть вождем?!
Но вдруг Чиан Малик показал зубы и совершенно по-человечески засмеялся. Тогда Катерина поняла, что воины гудели с одобрением.
– Катилина! – воскликнул он. – Приветствуйте воина Катилину!
Катерина вдруг поняла, с каким чувством Чиан Малик смотрел на нее все это время – с обожанием.
Голову вдруг повело, и она глупо улыбнулась в ответ.
* * *
У нее нет клыков, но она улыбается, как хищник. Что может быть прекраснее? Она может дышать льдом и пламенем, Чиан Малик в этом уверен.
* * *
Shaidis. Чиан, Аликан, Бана, Катерина
Карулы шли по краю песчаных дюн, по плоской равнине под плоским небом. Пейзаж не менялся часами. И это было бы тоскливо, думала Катерина, это обязано быть тоскливо, так почему в ней нет тоски?
* * *
К вечеру дошли до укромной бухты, вход в которую был защищен естественной скальной аркой. «Здесь будем стоять три дня, – сказал Чиан Малик. А потом добавил: – Складывайте огненный круг!»
И дети и воины, радостно заорали, как обычно кричат в баре, когда кто-то проставляется бесплатной выпивкой. Начали с бешеной скоростью отвязывать у карулов из-под хвостов мешки с навозом, натащили откуда-то сушеных водорослей и сделали круг, куда шире дневного.
Катерине забавно было смотреть на всю эту суету, слегка комичную, как в старых черно-белых фильмах. Впрочем, веселье скоро кончилось: на краю племени, на траве, сделали круг, но не такой, как днем, в несколько раз больше. Поставили по периметру шесты с обвитыми водорослями петлями на конце, и водоросли эти подожгли. Они занялись тускло, чадно, но Катерина сразу поняла: гореть будут долго.
Выкатили барабан – примитивный, но знакомый, неотличимый от земного. Откуда-то выползла старуха (или старик?) с длинными седыми волосами, украшенными бубенцами. Эту ходячую древность почтительно вел под ручку Аликан Малик: та еще парочка, один хромает, другой еле тащится.
Старику дали этот тамтам (или тамбурин? как он там называется?), и тот неожиданно низко и яростно загудел под тонкими старческими пальцами. Женщины, дети и подростки обступили круг воинов более широкой, неровной петлей, и Катерина тоже стояла среди них (вокруг нее почтительно оставили пустое пространство).
Но тут к ней шагнул Чиан Малик и протянул свою когтистую лапу.
– Пойдем, воин Катилина, – сказал он. – Пойдем к нам?
– Что это? – нахмурилась Катерина, не спеша брать его ладонь.
– Это Огненный круг. Будем посвящать тебя в наши воины.
– Я не ваш воин, – покачала Катерина головой. – Я улечу обратно.
– Пока ты с нами – ты наша, – возразил Чиан Малик. – Прошлое уже ушло, будущее еще не случилось.
Катерина хмыкнула. Этот подход ей, определенно, нравился больше, чем накопление показателей с годовалого возраста.
* * *
Чиан набрал в лучшую свою узорную чашу, выменянную у островного народа на шкуру морского зверя-ликана, горько-сладкой настойки бала, которую сделали его младшие жены, и поднес ее гостье со звезд.
В темной пенной жидкости отражались бледные серпики луны на светлом еще вечернем небе. Дымили малые огненные кольца по периметру большого, и лицо его будущей супруги (о, он верил в это!) быстро становилось грязным, но глаза, удивительные ее цветные глаза, горели ярко.
– Что я должна буду делать? – шепнула она ему.
– То же самое, что у утром, – ответил Чиан. – Только теперь ты выходишь в круг первая и сама вызываешь одного из нас. От того, кого ты выберешь и как победишь его, будет зависеть твоя роль среди нас.
– А если я выберу тебя – то буду вождем?
Она улыбается своей узкой холодной улыбкой, похожей то ли на серп месяца, то ли на лезвие боевого топорика.
– Нет, – отвечает Чиан. – Это не так делается. Раньше было так, не теперь. Теперь вождя на огненном кругу не вызывают.
– Хорошо, – кивает Катилина.
И опрокидывает чашу.
* * *
Напиток горчит и мгновенно ударяет в голову, оставляя во рту удивительно сладкое послевкусие. На борту корабля спиртное запрещено; коктейль химикатов, которые щедро прописывает Ильза всем желающим для успокоения нервов, действует похоже, но где в нем щемящая терпкость? Где безумие?
У Катерины на секунду плывет в глазах, но тотчас же мир вокруг принимает иное качество, смещается, сдвигается. Бледное вечернее небо вспыхивает серебром. Сероватая степная трава светится изнутри зеленым огнем. Море… море говорит.
Говорит оно одно слово – свобода, – и барабан вторит ему.
«Свобода и смерть», – думает Катерина с веселой обреченностью, рассматривая оружие на поясах воинов. Сама она безоружна.
Она не думает, что кто-то на самом деле станет ее убивать – им это невыгодно. Но ей нравится играть с этой мыслью.
Яростно пылают глаза Чиана Малика.
Катерина выходит на середину круга и медленно обводит взглядом воинов Талиса. В висках стучит весельем и яростью, и хочется выбрать самого сильного, самого мощного. Хочется помериться со стихией.
Как давным-давно, в детстве, когда она училась серфингу.
Волны все время стаскивали ее с доски и утягивали в глубину, но сами попытки были чистым наслаждением.
А здешнее море для серфинга не годится, тут нет крупного спутника – и волн серьезных нет.
Катерина указывает на воина, что почти на голову выше остальных и куда шире в плечах. Его зовут Тотуга, вдруг вспоминает она. Запомнилось, потому что похоже на «Тортуга» (тот еще пират!) или «Топтыгин» (тот еще медведь!). Итак, выходи, пират-медведь, будем биться.
– Я ж тебя задавлю, – хмурится воин и неуверенно оглядывается на Чиана.
– А попробуй, – щерится Катерина.
Чиан кивает.
И битва начинается.
* * *
«Они – сказочные звери», – думает вождь Чиан Малик, глядя, как Тотуга и Катилина кружатся друг вокруг друга под рокот барабанов.
«Они – сказочные люди», – думает он, когда Тотуга, неожиданно ловко для своего роста и размера, кидается под ноги небесной гостье, а она перекатывается по его спине, уходя от удара, и оказывается сзади.
Ходят по земле, подминая ее своей тяжестью. Глядят на людей, пронзая их насквозь. Говорят загадками, дышат холодом и солнцем. Такие они.
Катилина повергла Тотугу незнакомым Чиану Малику приемом; Тотуга лежит на земле и тяжко дышит, выворотив язык на бок.
Чиан лучше всех в племени Талиса на топорах, но без оружия даже он Тотугу обойти не может.
Чиан горит так, будто это его победа.
* * *
После Катерине вручили топор (тяжелый, зараза! это вам не сверхлегкие сплавы), и воины устроили танцы. Сначала кружились, подскакивали, приникали к земле, разводили руками. Катерина словно услышала в голове голос Ильзы: «Имитируют рыбную ловлю». Отмахнулась: уж кого-кого, а Ильзу ей слушать не хотелось.
Ей подносили напитки: прежнюю, горько-сладкую настойку, только теперь уже с мятным привкусом. Нечто винно-красное и по вкусу тоже напоминающее ягодное вино; потом еще что-то вроде кумыса. Катерина украдкой сожрала несколько таблеток из портативной аптечки и решила, что может себе это позволить.
Мышцы ныли, на бедрах, она знала, будут синяки (не говоря уже об отбитой за день в седле заднице!), но ей давно не было так хорошо. Может быть, с ранней юности.
Рыба, жареная на углях, тоже оказалась вкусной. И рыбная похлебка неплоха. А икра, которую подносили в горшках, и которую можно было черпать, сколько влезет, была лучше осетровой. Страшно подумать, что Катерина могла тут пару недель прожить и не воспользоваться возможностью…
Потом вдруг Катерина обнаружила, что учит всех кадрили, и талисцы даже неплохо танцуют, только никак не могут понять, что в парах должны стоять мужчины и женщины вместе и все допытываются у нее, мужской это или женский танец. Но это, может, ей потом неверно вспоминалось.
К исходу вечера, когда уже начало темнеть, Катерина как-то оказалась на почетном возвышении бок о бок с Чианом Маликом. Им поднесли вновь по чаше горько-сладкого напитка, а в круг уже догоревших колец (там теперь развели один костер, в середине) вышел незнакомый Катерине молодой воин и запел.
Ритм у песни был непривычный, но красивый. Переводчик не успевал за рифмованным текстом, а на слух язык талисцев напоминал испанский, только без буквы «р».
– О чем он поет? – спросила она вождя.
– Аликан говорит, все песни об одном и том же, – пожал плечами Чиан. – О любви. О битвах. О любви к битвам.
– Я неплохо знаю три наших языка, – подумав, сказала Катерина. – На одном из них любовь рифмуется со словом «достаточно». На другом – со словом «кровь». На третьем – со словом «всегда». Какая рифма есть для любви в твоем языке?
– Опасность, – засмеялся Чиан Малик, обнажив белоснежные клыки.
Shaidis. Чиан и Катерина на закате
* * *
Наверное, неудивительно, что после такого вступления Катерина оказалась с Чианом в одном шатре.
Где-то в глубине души звенели звоночки, веля немедленно прекратить, но прекращать не хотелось.
Где нервные центры и болевые зоны – там и эротические. А приятно-то до чего! Как кошку гладишь. Мех у талисцев пушистый, пахнет солью и немного пылью, в него здорово зарываться пальцами. Лучше, чем в детстве.
Язык у Чиана оказался слегка шершавый и длиннее человеческого – тоже не без преимуществ. А все остальное – чуть меньше, чем в среднем у человеческих мужчин, но спасибо, без наростов, как она слегка опасалась. Зато, кажется, с косточкой внутри. Катерину, в общем, все устроило.
Сначала было неловко, в конце – здорово. Катерина, кажется, так хорошо и экзотично не проводила время с самого института.
* * *
Снаружи догорал костер и бормотали чьи-то пьяные голоса. Пахло дымом. Катерине лежалось хорошо в кольце рук Чиана Малика, после долгого сложного дня в голове была только звездная дымка, тишина и покой. Впервые после аварии корабля. Впервые с начала этого космического похода. Впервые за много лет, пожалуй…
– Ты такая гладкая, – сказал он, нюхая ее шею. – Твердая. Как камень или лед.
– Это хорошо? – спросила Катерина.
Адреналин еще не ушел до конца. Спать не хотелось.
– Хорошо, – ответил Чиан. – Наши женщины мягкие, податливые. Укусишь за загривок – и все. А ты вывернулась и укусила меня, – он, кажется, вибрировал от смеха, и то было приятно. – Необыкновенно, Катилина.
– Твои люди не будут ко мне по-другому относиться? – спросила Катерина. – Что я не твоя жена.
– Только скажи – и будешь. Будешь старшей женой.
– Нет. Отвечай на вопрос.
Она уже знала, что талисцы уважают супружескую верность и девичью честь.
– Ты показала, что ты одна из воинов. Тебя приняли в круг. Что происходит между воинами в их шатрах – никого не касается.
– Что ты имеешь в виду?
– Килич и Таак живут в одном шатре, делят все на двоих, включая жен. Как побратимы в древних легендах. Но сейчас уже никто не живет так… и они делят не только кровь.
– Ого! Но все-таки они оба мужчины. Разве вы не считаете, что мужчины – лучше женщин?
– Мужчины лучше женщин. Но иногда душа рождается в теле по ошибке. Мать Лавии звали Кан-Икташ, она была воительницей из племени вулу. Пришла к нам по ледяной пустыне. Ее приняли в круг. Она стала женой Кана, но плавала с нами за рыбой и добывала иной раз больше всех. Только месяц не ходила, перед тем, как родить Лавию, да потом еще два, пока кормила. Ее раненый карул затянул под лед вместе с Каном. Если ты родишь мне ребенка, как она родила Лавию, ты будешь не только воином, но и моей старшей женой. Он, этот ребенок, будет без шерсти, как ты?
– Не будет ребенка, – Катерина сама удивилась, что испытала мимолетное сожаление при этой мысли. – Мы слишком разные. Карулы же никогда не рожают жеребят от поющих рыб?
Чиан вновь потерся носом об нее.
– Я покажу тебе поющих рыб. Спи.
* * *
Чиан Малик выбрался из шатра перед рассветом. Не спалось.
Катилина все-таки заснула. Она спала как каменная, не то что люди: у нее и дыхание становилось почти неслышным, и вытягивалась она, расслаблялась, как покойник. Чиан хотел свернуться вокруг нее, как они когда-то спали в детстве (Аликан так вокруг него сворачивался, когда был больше), но не получилось. Не похожее тело. Совсем чужое.
Над землей было холодно, холоднее обычного, и звезды мерцали особенно победительно. Кулиина, звезда влюбленных, подмигнула ему розовато. Серебряный Охотник равнодушно целил куда-то за горизонт.
Хорошо.
Но никогда не бывает так, чтобы все черные мысли сбежали. Аликан Малик, сводный брат и наказание предков, вечный укор на совести Чиана, сидел, нахохлившись у потухшего костра, перебирал в ладонях горсть амулетов. От амулетов слышался мерный треск и шебуршание.
– Что сидишь? – Чиан подошел к брату. – Спать бы шел.
Показалось – почему-то показалось – что можно поговорить нормально, без груза вины, повисшего между ними.
Аликан поднял глаза снизу вверх. Глаза у него были совершенно отцовские, и это Чиана почти напугало. Настроение испортилось.
– Ты хороший вождь, Чиан. Ты войдешь в легенды.
– О чем ты?
– Гости со звезд могут многое, – сказал Аликан, помолчав. – Песни говорят: они ходят по небу и по морю. Они помогут нам построить корабли, как у предков, и мы опять станем сильным и могучим племенем. Займем Перешеек и острова, построим свои Твердыни. Не одну, много.
– Мы захватим эту твердыню, – бросил Чиан. – А потом… да, может, если она увидит нашу доблесть, она даст нам корабли и останется с нами.
– Нельзя воевать Твердыню, – Аликан говорил так устало, будто не пил вместе со всему огненное вино.
– У них пять десятков людей. У нас – двадцать.
– Двадцать десятков, из них больше половины – женщины и дети! А они будут отсиживаться за частоколом крепости, как десять лет назад, и мы так же потерпим поражение, как отец, и положим лучших воинов!
Чиан думал, что разозлится. Что нашипит на брата, бросит ему с высока, что если он трусит, то и не нужно лезть под ноги к тем, кто сражается. Но, видно, Аликан знал, когда выбирать время: отголоски недавнего счастья все еще бродили в крови.
– Что, по-твоему, нужно сделать? – спросил Чиан. – Мы обещали звездным гостям, что возьмем крепость штурмом.
– Они хотели торговать с ними. Прими их предложение. Выкупи у ча-ола то, что им нужно, и пусть звездные гости помогут нам заплатить дань. Пройдем мимо Твердыни миром, а потом, за следующие десять лет, пока карулы будут странствовать по континенту и вернутся в бухту Аллол для брачного сезона, мы научимся опять строить легкие корабли, и поплывем на острова, и никакая Твердыня нам не нужна будет! А там женщины родят больше детей, будет теплее, больше выживут. Будет больше воинов. И если захочешь, захватим Твердыню тогда, когда у нас будет не столько же матерых бойцов, сколько у них, а в два, в три раза против нынешнего!
Чиан помедлил. Что-то сжалось у него в горле. Аликан говорил страстно, убедительно. Видно было, что эти мысли пришли к нему не вчера. Впервые Чиан подумал, что, может быть, брат не так уж затаил злобу за то, что вождем сделали Чиана в обход старшего, хотя Аликана запытали ради племени. Может быть, он помогает и советует искренне?..
– Когда у нас будет вдвое воинов против нынешнего, – проговорил Чиан, – я уже не буду вождем Талиса.
– Отчего? – нахмурился Аликан.
– Оттого, что другие воины свергнут меня раньше, – рубанул Чиан ладонью одной руки по ладони другой. – Теперь, когда я сказал, они трусости не потерпят.
– Прошлое уже ушло, будущее еще не настало, Чиан! Так говорят предания! Подумай о настоящем, Чиан!
– Ты не воин, Аликан, ты не поймешь.
– Да, – Аликан опустил глаза. – Я всего лишь шаман.
Чиан коротко рыкнул, развернулся и пошел прочь. Море разыгралось к ночи, даже не поплаваешь.
Он свистом подозвал Звездочку, вскочил на нее. Та понимала – ткнулась мордой в лицо.
И до рассвета они бродили вдвоем по замерзающей степи.
* * *
Катерина проспала весь следующий день. К счастью, в этой бухте талисцы задерживались на три дня, так что никто не требовал от нее вновь громоздиться на седло и куда-то там ехать. Слава богу.
Она выползла на свет божий только к обеду, немного опасаясь, что Чиан либо соврал ей, либо не понял вопроса. Но нет, все обращались с нею еще более уважительно, чем прежде.
Остальные воины тоже показались из шатров поздно, но ближе к вечеру Чиан вновь собрал их и устроил что-то вроде общей тренировки. Катерина тоже в ней участвовала, и, черт возьми, ей это понравилось. Она поймала себя на том, что учит Тотугу кое-каким броскам и заставила себя прекратить. Отошла в сторону.
– В чем дело? – спросил Чиан.
– Устала, – соврала Катерина. – Мы, звездные гости, деремся сильно, но устаем быстро.
Ее оставили в покое. И тут подошел, можно даже сказать, неслышно подкрался Аликан Малик.
– Вы, звездные гости, выносливее наших, – проговорил он задумчиво. – И настойки на вас действуют хуже, слабее. Я заметил вчера.
Катерина не стала врать дальше. Аликан нравился ей, в чем-то даже больше Чиана: слабость к умным мужчинам. Чиан зато смотрел на нее собачьим взглядом, и это было приятно – на нее с подросткового возраста так никто не смотрел.
Она закатала рукав и показала браслет.
– Смотри, он не снимается, – она врала: браслет можно было снять, и довольно легко, но назад – не оденешь без специального оборудования. Такие штуки снимали только для медицинских процедур… или с трупа. – Это… такой волшебный амулет. Он записывает все, что я вижу и говорю. И отправляет раз в сутки на наш… остальным звездным гостям. Никто это не смотрит, кроме меня. Ни у кого нет… нужных заклинаний. Но если вдруг будут какие-то сомнения… если кто-то меня заподозрит в чем-то… то эти живые картинки вскроют. И все увидят.
– Тебе не поверят на слово? – Аликан нахмурился. – У тебя нет чести? Что ты натворила?
– У нас никому не верят на слово, – хмыкнула Катерина. – Разве у вас не бывает, что идут против чести? Наш обычай мудр. Даже если кто-то нарушит слово, другие не пострадают.
– Но почему от этого ты не хочешь учиться с нашими воинами?
– Я не хочу учить ваших воинов, – покачала Катерина головой. – Это у нас запрещено.
– Вы что же, собираетесь с нами воевать?
– Нет, просто есть такие законы… – Катерина не знала, как объяснить про невмешательство в развитие низших рас и про печальный опыт американских индейцев, поэтому она просто сказала: – Законы предков. Мы их чтим.
– Вы не чтите честь, но чтите законы?
Аликан не насмешничал – он пытался понять. Катерина с грустью, но и с некоторым раздражением подумала, что тяжело, наверное, быть мыслящим человеком, да еще и инвалидом, в племени охотников и рыболовов. Между тем, всего один сеанс в медотсеке корабля вылечил бы ноги Аликана…
Дальше думать эту мысль не хотелось, потому что Катерина сразу начинала чувствовать себя подло.
– Мы чтим разум, – вдруг она нашла нужные слова. – И удобства. Мы хотим, чтобы всем было удобно. Поэтому мы стараемся… поменьше мешать друг другу.
У Аликана загорелись глаза.
– Хотел бы я посмотреть на ваш мир…
– Да, мне тоже интересно, что бы ты про него сказал, – кивнула Катерина.
* * *
Наверное, в тот день Катерина подумала: а каково было бы остаться здесь? С талисцами? Навсегда?
Это была ленивая, даже смешная мысль. От нее было легко отмахнуться. О чем вы говорите? Остаться на варварской планетке, питаться прокопченной селедкой, спать на земле и трястись в седлах круглый год? Потерять зубы и умереть в шестьдесят лет? (Учитывая, что Катерине уже сорок…) Спасибо!
Но все-таки.
Тем вечером Чиан прислал Бану в ее шатер. Женщина несла плошку с густой желтоватой мазью, сильно воняющей рыбой и еще чем-то.
– Чиан Малик присылает вам, – сказала она. – Говорит, хочет показать вам поющих рыб.
– Ого, – фыркнула Катерина. – И как же я должна это употребить, чтобы они мне привиделись?
– Разденьтесь догола и намажьтесь, – посоветовала Бана. – Это хорошая мазь. Ей мажутся дети, которые еще не обросли шерстью, чтобы плавать в океане весной и осенью, когда он холодный.
Катерина не стала говорить, что у нее костюм с теплоизоляцией: на пребывание в воде он все равно не был рассчитан, не скафандр. Хмыкнув, она зачерпнула немного мази, растерла в пальцах. На ощупь субстанция была совершенно нейтральной: температура среды, гелевая плотность…
По уму, конечно, требовалось бы загнать образцы в анализатор (Катерине дали с собой один, но обращалась она с ним еле-еле) и отправить данные на корабль, чтобы Ильза сказала ей, можно ли эту штуку использовать, но…
Наверное, в Катерине еще бродили остатки вчерашней настойки. Она кивнула Бане.
– Передай вождю, что я буду готова. На закате?
– Нет, после лова, – покачала Бана головой. – Поющие рыбы не ходят с косяками.
* * *
Черная вода расступалась у ног его Катилины, когда она сидела верхом на Звездочке. Чиан плыл рядом. Луны уже зашли, и звезды ярко сияли на небе. Холодный ветер летел с востока, от зари. Теплое течение свернуло ближе к берегу, оно приведет поющих рыб.
Катилина не сняла своей серой тканой одежды, сплошь закрывающей тело, но и лицо, и руки, и под одеждой намазалась его мазью, и это было хорошо. Так Катилина была его, принадлежала людям Талиса.
Осталась бы она по доброй воле.
Чиан не станет ее удерживать, не сможет. Он взял бы любую женщину силой, но не воина, не гостью со звезд.
Но если бы она сама…
Они добрались до черных скал у самого выхода из бухты. Выбрались на них, и Чиан обвился вокруг своей богини, согревая ее.
Лучше всего слушать поющих рыб не тут: неделю назад они проходили Мыс Ветров, там рыбы, бывает, поют от заката и до рассвета. Однако неделю назад еще не было рядом Катилины.
Shaidis. Поющие рыбы
Им повезло: поющие рыбы подплыли близко, и пели для них долго, Чиан даже сам почти успел замерзнуть на воздухе. Только животу его и груди, там, где он касался Катилины, было тепло.
Он чувствовал себя юным, он верил, что они завоюют Твердыню.
– Я люблю тебя, – сказал он Катилине.
Она вздрогнула, повернулась к нему, удивленная.
– У нас так не говорят. Только дети.
– А как говорят у вас?..
– Я хорошо отношу… – она запнулась и вновь показала зубы, но Чиан видел уже, что улыбка эта шире предыдущих. – Мне нравится, что ты любишь меня, Чиан.
* * *
Рыбы пели страшновато: тоскливо, выли, точно волки. Местные дельфины какие-то.
Но кататься на плывущем каруле оказалось забавнее, чем на водных лыжах, а звездное небо опрокидывалось над морем так красиво, что Катилина почти вспомнила, почему она решила лететь в космос. Много-много-много лет назад, еще в школе.
Увидев красоты других планет, она забудет об этой… как там она называлась в лоции? Вирджиния?
Талисцы никак не называют свою планету. Они даже пока не понимают, что на планете живут. Может, к югу, у тех, кто строят города, есть свои названия.
Катерине было странно, тревожно и немного неловко, что Чиан любит ее. Как будто она его обманывает. Хотя она честно говорит, что вернется со своими.
А она вернется со своими. У нее передатчик, который может подать сигнал SOS за доли секунды. Все талисцы скопом не смогут ее удержать. Даже если навалятся во сне и отрежут руки. Все равно ее найдут биосканированием, а руки потом отрастят новые… правда, на Земле.
Чиан Малик любит ее. Другие воины ее, кажутся, уважают.
Может быть, остаться здесь бы не так плохо… Или, скажем, остаться не на совсем, а договориться, чтобы ее забрали через пару лет… Независимое научное исследование, самобытная культура… Правда, у Катерины контракт до конца полета, да и сама она не научница, но Ильза бы, небось, пробила, Ильза умная, и у нее какой-то свой профессор есть, для которого она материал думала собирать у Сигмы Скорпиона, куда они летели, да не долетели.
За пару лет Чиан Малик, может, сообразит, что не с той связался, и чувство его угаснет. Любовь ведь короткоживуща и преходяща…
А еще все это племя может вымереть в одночасье. Тут всего человек двести. Мало-мальски приличная болезнь, или долгий голод, или суровая зима…
В обществе людей все устроено так, что если человек остался совсем один, то он не пропадет. У каждого есть гарантии. Само общество зыбко и аморфно, человек зависим от него полностью. Но в рамках общества…
Ты можешь потерять семью, работу и здоровье, и все-таки тебе не дадут умереть на улице. Если сам не захочешь. То есть в стране Катерины не дадут, но на Земле есть еще уголки, где… А здесь не нужно прилагать усилий к тому, чтобы сдохнуть в чистом поле.
И при этом люди открываются друг к другу и доверяют друг другу, потому что у них нет другого выбора. И держатся друг за друга.
А они даже в команде космического корабля не могут по-настоящему… В этой чертовой консервной банке, заброшенной за тысячи парсеков…
На этом сонные мысли кончились, и Катерина заснула.
* * *
Недели две после того Катерина привыкала к быту талисцев.
Она ела их еду, купалась в ледяном море и пропиталась их запахом; не было смысла не носить их одежду. Катерина обнаружила, что дубленые шкуры поющих рыб и пончо из карульей шерсти прекрасно удерживают тепло. Чиан Малик и еще пара воинов помоложе учила ее пользоваться топором, и у Катерин получалось (метать малый топорик она выучилась почти сразу). Что там, Катерина даже приловчилась справлять нужду так же, чуть ли на бегу, как другие женщины племени!
И ничего не сложно, неопрятно только, но к этому быстро привыкаешь. Сложнее потом залезть обратно на карула.
Кстати, карула ей дали нового. Девочку по имени Травка, озорную, но ласковую, с огромными серыми глазищами. Катерина даже рискнула с ней однажды сплавать за рыбой. Увы, это чуть не окончилось печально: карулиха тут же потянула ее в глубину, еле Катерина успела выпутать руку из поводьев. Потом, правда, они нашли общий язык, и за рыбалкой Травки Катерина следила с мелководья.
Это, правда, означало, что переметные сумки для рыбы, висящие по бокам Травки, останутся пусты (сами карулы туда рыбу складывать не умели). Но в племени никто этим Катерину не попрекал.
Как-то, на исходе второй недели Катерина проснулась совсем рано утром и вылезла из шатра сразу с первыми рыбаками. Пахло как всегда: карульим навозом, дымом от костров, морской солью, подгоревшей кашей. Незнакомое, чудное ударило как под дых, потащило, вывернуло что-то изнутри наружу. Лязгал метал, беззлобно переругивались трое кашеваров; небо над головами бледно синело, и розоватые облака дугой выстроились у горизонта.
«Я принадлежу этому месту, – подумала в тот день Катерина. – А оно мне».
Глупости.
Она смяла, мысленно скрутила предательские сентиментальные мысли, виной которым была исключительно ее шизоидная неуравновешенность. Кто в здравом уме захочет здесь остаться?
А что если у нее воспалится аппендикс? Ей не удаляли. А здесь это смертный приговор.
Специально назло себе Катерина вернулась в шатер и легла спать дальше, не желая участвовать в жизни племени. Потом правда, когда Травка сунула любопытный нос в шатер, все равно не утерпела, пошла с карулихой. Смотреть на утренний лов рыбы ей не надоедало никогда.
В общем, она привыкала.
Однако остаться насовсем, как чуть ли не каждый день предлагал ей Чиан в своем шатре? Не смешите.
Дни до конца пребывания у талисцев она не считала, только связывалась с кораблем каждый вечер. Поэтому для нее стало сюрпризом, когда однажды во время сеанса капелька у нее в ухе сказала голосом Беса:
– Ну все, поздравляю, Кэт, почти что финиш. Послезавтра они, судя по всему, окажутся в видимости укрепления.
«Укрепление» Бес произнес со смешком, мол, ну какое там укрепление, в самом деле!
Раньше она бы, пожалуй, посмеялась вместе со старпомом, а сейчас ей стало обидно за талисцев, для которых угроза была серьезной.
– Что полезного можешь сказать? – поинтересовалась она.
– Да, вообще-то. Эти ча-ола или как их, похоже, знают, что со дня на день подойдет наше племя. То ли у них маршрут очень предсказуемый, то ли разведчиков высылали.
– И что?
– А то, что к ним, из города, что дальше по побережью, подошел дополнительный отряд. Их теперь там… семьдесят, что ли, копий? Больше, чем ваших. Да еще и за частоколом. Атаковать труднее, чем защищаться. Кэп не хочет кровопролития. Поговори, что ли, со своими котиками, может, они все-таки согласятся поторговаться.
– Попробую, – Катерина сжала зубы.
Ей было ясно, что это будет непросто. Чиан Малик не из тех, кто предпочтет драке торговлю, со временем это стало еще яснее.
Но что делать? Положит же всех! Ох уж это первобытное цельное сознание.
* * *
Катилина сидела перед ним в шатре и повторяла на разные лады:
– Не нужно воевать с Твердыней. Пусть ча-ола получат, что хотят. Мы поможем уплатить дань. Пусть талисцы пройдут мимо.
Чиан ушам своим поверить не мог.
Катилина одна из первых сказала, что поможет ему. Катилина проводила с ним ночи и дни. Катилину он учил поднять боевой топор. Катилина – гостья со звезд, его благословение. И она, точно так же, как его переломанный сводный брат, велит ему струсить?
В гневе он чуть было не зашипел на нее.
– Ты сама сказала, что не останешься здесь! – почти рявкнул. – Ты не понимаешь нашу жизнь! Не знаешь, как важно… Мой отец так и не смог простить…
– Ты об отце или о племени думаешь? – тоже обнажила клыки Катилина.
– Отец – тоже мое племя! Его дух ведет души других предков, он говорит от моего имени!
Катилина снова замкнулась, и по ее каменному лицу сделалось ничего не разобрать.
– Что ж, мои предки твердят, что ты делаешь глупость, Чиан Малик. Но гибель и голод твоего племени на твоей совести. Если ты думаешь, что другие, такие как я, не найдут способ и без вас добраться до ча-ола, то ты ошибаешься. А я посмотрю, как тебя убьют или уведут в плен, как Аликана.
– Аликан! – Чиану показалось, что все ясно, красная пелена поплыла перед глазами. – Ты с ним говорила, я видел! Не раз. Ты с ним… он за моей спиной!..
– Довольно, – Катилина вскочила, вышла из шатра.
А Чиану Малику показалось, что он тонет. На самом деле.
* * *
Когда Катерина выскочила из шатра, обозленная, то увидела Бану, сидящую на корточках неподалеку. Она куталась в шкуру незнакомого Катерине вида, но в целом выглядела так, будто сидела здесь, в этой позе и на этом самом месте, пару лет и могла просидеть еще столько же.
