Текст книги "Восемнадцатый"

Автор книги: Варвара Крайванова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Моррис замолчал, и тяжелая тишина опять огромным воздушным шаром стала заполнять помещение, но лопнула от звенящего голоса Вязиницыной:

– Как раз наоборот.

Все удивленно посмотрели на нее. Малиника выпрямилась стукнув ножками стула об пол.

– Мы имеем доступ к актуальным моделям природы и колонии? ― внезапно обратилась она к Ямакаве.

– Нет.

Слово упало как тяжелый камушек.

– Мы должны заморозить любые существенные изменения кроме абсолютно необходимых. В первую очередь – состав экспедиции.

– Поскольку я уже точно туда не вхожу, я скажу то, о чем, я уверен, сейчас думает каждый, ― подал голос Ховер. ― Какого черта управление не озвучивает эту новую информацию? Открытость – один из ключевых принципов программы вейвов.

– Мда, без этих данных мы не сможем стабилизировать МК. Такая неопределенность может привести к катастрофе, ― кивнул Арбогаст.

Малиника усмехнулась.

– Не думаю, что нам нужно настаивать на оглашении причин. Скорее всего, они достаточно весомы, чтобы отложить полет на десяток лет, а то и вовсе отказаться от Вудвейла. В любом случае, это означает, что никто из здесь присутствующих, после стольких лет и усилий, скорее всего никогда уже не будет строить новый форпост человечества, ― в голосе главы биологов звучал горький сарказм.

Помолчала секунду. Хмыкнула.

– У нас больше нет МК. То, что мы использовали до вчерашнего дня, было построено на модели природы с принципиальным и неизвестным нам изъяном. Всё, что теперь мы можем, – это стабилизировать осколки, в расчете на то, что сможем собрать паззл снова, когда данные станут доступны.

Взгляд Вязиницыной, блуждавший по комнате, остановился на Ямакаве. Тот столь же пристально, не моргая, смотрел в ответ.

– Если этот секрет настолько серьезный, что может привести к отмене колонизации, возможно, отказ от экспедиции – разумное решение, ― поднял бровь Ховер. ― Сейчас всё это выглядит как интересный способ самоубиться.

– Зная Робби Левицки, можно быть уверенными, что риск не настолько высок, ― мягко возразила Маккой. ― Скорее всего, новая информация будет выглядеть страшно в глазах общественности, но у директора осторожности больше, чем у нас всех вместе взятых, и он-то в курсе, какого конкретно кота в мешке нам подсунул Уилл. Так что мы вряд ли простим себе, если вытряхнем этого кота раньше времени.

– Что до неопределенности, ― подхватила Малиника, ― так у homo sapiens за плечами миллионы лет биологической и тысячи лет культурной эволюции, совершенствовавшей нашу способность действовать в неопределенности. Мы вполне в состоянии компенсировать нехватку процентов собственными мозгами и интуицией.

Когда Вязиницына замолчала, Владимир вдруг заметил, что что-то неуловимое, но важное изменилось в атмосфере конференц-зала. Гнетущее давление уступило место спокойному уюту, и Семенов понял, что переломный момент пройден успешно. “Спасибо, Лина!”

– Мы должны принять решение. Есть ли другие предложения? ― тишина. ― Возражения? Нет? Тогда мы замораживаем кадровый состав колонии и вводим мораторий на любые существенные изменения, ― Владимир кивнул, благодаря присутствующих и показывая, что совещание окончено.

– Хм, а это будет интересно, ― Сильвергейм встал, подошел к Ямакаве и направил указательный палец тому в нос. ― Имей в виду, желтоглазый, тут не развед-вейв! Если кто-то из твоих угробится, или, того хуже, кого-то угробит, мы вас прямом смысле заморозим, все отправитесь в криокамеры до третьей волны! Это понятно?

Не дожидаясь ответа, Арчибальд развернулся к выходу. Вернон промолчал.

* * *

Хилмид, 2549-05-26 13:40

После совещания прошло три недели, но жизнь на базе Вудвейла так и не вернулась в привычное русло. Владимир в который раз убедился, что собрал прекрасную команду, ведь вместо недовольства и страха колонизаторы будто вздохнули свободнее, не связанные теперь зашкаливающим процентом успеха, и это неформальное разрешение не быть больше идеальными только подогревало энтузиазм. Восемнадцать возвращенцев на удивление органично вписывались в эту новую атмосферу. Более того, Семенов отчетливо видел, что после того, как люди Ховера стали появляться на базе только периодически, пропала некоторая формальность и натянутость в отношениях между научным подразделением и остальными членами команды. “Похоже, мы были слишком совершенными”.

На фоне этих странных изменений даже бредовая идея с танцетерапией оказалась не такой уж дикой. Так сложилось, что инженерная команда была костяком еженедельных субботних музыкальных посиделок. Четверо из них играли на гитарах, еще один ― на флейте, а Джошуа был виртуозным барабанщиком. Порой они играли сами, порой ― ставили записи, и многие из них умели и любили танцевать. Семенов был уверен, что это не случайность: почти все, чья жизнь связана с длительными работами в открытом космосе, приходили к этому невероятному ощущению гармонии движения, когда гигантские конструкции, мощные и одновременно хрупкие механизмы, и крохотные на их фоне люди в тяжелых скафандрах словно кружатся в вихре, собирая отсеки межзвездного корабля или орбитальной станции. Этьен как-то назвал это ритмом пространства…

Для Вернона субботние встречи стали обязательными.

Владимир знал, что люди с Bear не только крупнее и сильнее, но и намного ловче обычных, и не раз замечал, что и Ямакава, и Сильвергейм, и Габа не просто будто не замечают своего огромного веса, но и могут двигаться со стремительностью и грацией, недоступной большинству, однако Зухра, назначенная вейверу в партнерши, была всего метр пятьдесят пять. На практике, как оказалось, огромная разница в росте партнеров совершенно им не мешала. Смуглая, большеглазая и смешливая, девушка просто жила в танце, и получала от своей обязанности огромное удовольствие, чем, похоже, и разбила лед между своей командой и новым лидером планетологов. Ребята быстро поняли, что общего у Вернона с Зухрой только любовь к движению, и “вертикального выражения горизонтального желания” между ними нет даже в танго. Когда Владимир увидел это впервые, он был просто поражен тому, что безупречные па этого страстного танца в своей идеальной выверенности и красоте могут быть настолько невинными.

На состояние Ямакавы эти занятия абсолютно никак не влияли. Вейвер скрупулезно выполнял все предписания Морриса, успевая, тем не менее, за четыре часа переделать столько, сколько другие не успели бы и за двенадцать. Оставшееся время Вернон заполнял разнообразным досугом: улетал гулять по горам, или на острова, слазил в ледяную пещеру где-то возле южного полюса, несколько раз выбирался на космические прогулки, много читал, сидя на лужайках, начал несколько углубленных учебных курсов… Владимир так и не нашел времени поговорить с ним. ”Надо просто взять и запланировать!” ― разозлился на себя Семенов, наблюдая с галереи, как Ямакава обсуждает что-то с Алией. Руководитель экспедиции удивленно наклонил голову на бок. Он только сейчас заметил, что вейверы стоят держась за руки и касаясь друг друга плечами. К ним подошел третий вейвер, Герман. Вместо обычного рукопожатия переплел пальцы со свободной рукой Вернона, обнял Барабур за талию, чуть отстранился, чтобы достать планшет. Владимир нахмурился, припоминая, что раньше такое откровенное нарушение личного пространства он видел только между аделаировцами, но теперь это странное поведение распространилось на всю команду планетологов.

– Эусоциальность, ― прокомментировал подошедший сзади Моррис. ― В развед-вейвах нет психологов. Пушечному мясу не положены такие тонкие материи как психология, это слишком дорого. Проще отобрать или вывести отморозков, социопатов, которые ставят дело выше людей, и вымуштровать их до соответствия определенным стандартным требованиям. Не привязчивые, безразличные к смерти, что чужой, что своей. Объединенные лишь целью исследования звездной системы, куда их пошлют. Взаимозаменяемые. Из обычных людей такое не сделать, конечно, но человечество большое, есть из чего выбрать. И им не надо беспокоиться о продолжении рода, с них всех собирают половые клетки… Одноразовые расходники для индустрии освоения космоса.

– Зачем ты мне это рассказываешь? ― Владимир резко обернулся к собеседнику. Он и так знал, откуда берутся вейверы, и циничный тон Морриса по отношению к людям, которых Семенов считал своими друзьями, вызывал у него желание кричать от бессилия. “Неужели новыми мирами можно оправдывать это безумие?!”

Грегор кивнул в сторону планетологов, которые двинулись куда-то к лабораторным корпусам.

– Смотри, они привезли с Аделаира другое решение. Можно быть винтиками, а можно – муравьями. Люди, которые не образуют психологически связанную команду, значительно теряют в эффективности. Но как только мы создаем эту команду, нам становится чертовски тяжело позволить товарищам умирать. На Аделаире к моменту обратного старта у экспедиции было тридцать кубических метров жилых отсеков. Семь человек, как жуки, запертые в коробке юным натуралистом. Люди не жуки и не роботы, но, как оказалось, есть способ не уйти вслед за умирающими. Насколько близкими могут быть члены команды? В тесной жестянке посреди пустоты люди могут сблизиться настолько, что жизнь одного уже не будет ничего значить, ведь остальные знают его так хорошо, что для них он не может полностью умереть. Социализация настолько высока, что каждый в отдельности перестает бояться смерти, потому что продолжается в социуме, а социум не боится терять, потому что никто не один. Это способ реализации эусоциальности у людей. Весьма несовершенный, надо заметить, не сравнимый ни с общественными насекомыми, ни даже с голыми землекопами. И, что важно, совершенно непригодный для обычной жизни. А вот для экспедиции наши вейверы решили его восстановить. И это, ― Моррис завершил свой монолог, ткнув Владимира пальцем в грудь, ― строит стену между ними и остальными ребятами. Ни к чему хорошему это не приведет!

* * *

Хилмид, 2549-05-28 18:36

После этой неприятной беседы Владимир стал замечать подсказанную Моррисом закономерность, причем не только на ежедневных пересчетах социально-психологической части того, что осталось от модели колонии. Нет, в коллективе не возникало конфликтов, во всяком случае, новых, но вейверы, будучи официально объединенными в одну команду, постепенно становились самой обособленной группой в составе экспедиции на Вудвейл. Планетологи, гораздо более опытные космонавты, чем другие будущие колонисты, с легкостью подтвердили свою квалификацию на тестах по базовой подготовке: техника безопасности на корабле и на планете, основы пилотирования и работы в открытом космосе, стандартный минимум по выживанию ― и после этого не посещали никакие общие занятия, а странное стремление нарушать личное пространство друг друга отпугивало прочих в остальное время.

Самое неприятное заключалось в том, что Ямакава, похоже, делал это намеренно, а команду спасателей вообще специально настраивал против себя и своих ребят. Он зачем-то назначил планетологам дополнительные тесты, которые были обязательны только для людей Сильвергейма, такие как экстремальное атмосферное и космическое пилотирование, работа в нестандартных средах, вроде глубоководных скважин и вулканов, и даже специальные комплексные кейсы вроде эвакуации экипажа харверстера из пояса астероидов. Вейверы показали примерно такие же результаты, как и спасатели, и итоговый балл в единственной попытке планетологов был на три тысячных выше, чем усредненный результат ребят Арчи. Да, статистика так не работает, и нельзя сравнивать одиночное абсолютное значение, зависящее не только от навыков испытуемых, но и в значительной мере от кучи случайных факторов, с многолетним и куда более достоверным средним, но этот крохотный мнимый проигрыш действовал на спасателей удручающе, а на самых горячих из них ― как красная тряпка. Масла в огонь подливал Якоб, один из лучших пилотов в отряде Ямакавы, который повадился устраивать нестандартные, рискованные взлеты и посадки над лагерной парковкой всякий раз когда куда-то летал, порой по дюжине за день.

Еще об одной стычке в этой холодной войне Семенову рассказал Жан Ровен, один из агротехнологов, занимающийся подготовкой колонистов к ведению сельского хозяйства, как в стандартных, так и в экстремальных условиях. Еще несколько лет назад, в самом начале программы, было решено, что этот курс будет расширен и углублен, так как при сравнительно малых затратах это значительно повышало стабильность МК, поэтому все члены экспедиции учились не только выращивать картофель и жать злаки, но и ухаживать за плодовыми деревьями и даже пчелами. Прямо скажем, ребята Сильвергейма были от этого дальше, чем кто угодно другой из команды. По словам Ровена, Перси, рыжий вихрастый парень с одной из аграрных колоний (сделавший всё, чтобы не иметь с сельским хозяйством ничего общего) после пятой неуспешной попытки срезать веточку яблони для прививки в расщеп, возмутился, почему планетологи этим не занимаются. Оказавшийся поблизости Ямакава ответил, что они писали учебник. Это было чистой правдой, в качестве источника свежих овощей на Нью-Церере выращивали специальные генномодифицированные томаты, привитые на картофель, но, следуя рассказу Жана, Вернон высказал это в своей раздражающей, откровенно манипулирующей манере, целенаправленно усугубляя раскол.

Владимир не понимал, почему Моррис не предпринимает никаких мер по этому поводу, даже более того, штатный психолог, по всей видимости, поддерживал лидера планетологов в данном вопросе. У самого же начальника экспедиции в преддверии скорого старта не было ни единой свободной минуты. Он утешал себя надеждой, что проблему можно будет исправить во время полета, но и она таяла с каждым днем: Мир всё явственнее замечал, что Ямакава его избегает. Когда Семенов впервые поймал себя на этой мысли, обнаружив, что Вернон, завидев его, приближающегося к бару на берегу пруда, подхватил свой напиток и направился к корпусам, он собирался было обидеться. Однако в следующий момент интуиция окатила начальника будущей колонии волной холодного, хоть и всё ещё мутного озарения. “Ты последний в моей команде, кто будет пытаться всё разрушить. Ты знаешь, что делаешь. Я не могу контролировать каждую мелочь, и вынужден доверять тебе. Надеюсь, когда-нибудь мы снова будем друзьями.”

* * *

Хилмид, 2549-09-16, 6:50

Это было яркое сентябрьское утро. В такие дни, когда желтый солнечный зайчик скользит по твоим ресницам, очень легко просыпаться. Владимир сел на кровати, не спеша открывать глаза и давая себе секунду насладиться звенящей пустотой внутри.

Наступил день старта. Еще вчера время неслось ревущим потоком, и лавина дел готова была погрести под собой начальника экспедиции. Сегодня предстояла лишь короткая формальная церемония и, собственно, начало полета. Затем будет недельный гравитационный маневр для выхода на третью космическую, две недели полета прочь от звезды, и только потом квантово-гравитационный разгон и искусственный пузырь Алькубьерре, или варп, как его окрестили фантасты на заре освоения космоса. Всё это будет выполнять инженерная команда, и главой экспедиции до самого прибытия на Вудвейл станет Айдын Малеба, заместитель Арбогаста и капитан звездолета.

Владимир встал и направился в душ. Развед-экспедиция летела до Вудвейла два года восемь месяцев. Это почти предел максимального времени перелета, которое могли обеспечить современные технологии. Однако, эти же технологии позволяли открепить время перелета от расстояния. До будущей колонии было 137 тысяч световых лет, но уточненные данные по гравитационному полю системы позволили оптимизировать время полета для второго вейва до десяти месяцев, а после установки грави-ретрансляторов на дальней орбите парного солнца скачок станет почти мгновенным, и до Метрополии можно будет добраться за три-четыре недели, а задержка связи составит всего пару часов.

Кофеварка пискнула одновременно с шорохом открывающейся дверцы душа. Запахнув халат и подхватив горячую ароматную кружку, Владимир подошел к панорамному окну. Жилые модули стояли на холме, и перед ним раскинулся великолепный вид на базу, которой сегодня предстояло стать бывшей. Это был маленький зеленый поселок с большим прудом в центре, окруженный полями и теплицами и совершенно не похожий на огромные мегаполисы-человейники.

Весь основной состав экспедиции обязан был жить здесь, привыкая к стандартным колонизационным модулям. Ну как, стандартным… Рассыпанные среди леса корпуса походили на друзу кристаллов кварца с многоугольными частично прозрачными крышами и причудливо изломанными периметрами стен. Каждая экспедиция второй волны строила свой собственный городок, так что новые колонисты сюда не заселятся. “Что тут теперь будет? Снесут? Сделают детский лагерь?..”

Залитая янтарным светом, непривычно тихая и безлюдная, база неуловимо напоминала старые изображения мифического рая. Семенов усмехнулся. “Это и есть филиал Рая. Рая Вудвейл. И мы сделаем его таким же родным и уютным!”

* * *

Хилмид, 2549-09-16, 7:15

Час спустя Семенов стоял на взлетно-посадочной площадке, где перед двумя рядами шаттлов выстроился весь основной состав экспедиции. На газоне рядом собралось несколько десятков провожающих. Традиция помпезных проводов умерла вместе с программой Ковчегов, когда вернулись первые развед-вейвы и привезли жуткие материалы с предыдущего поколения межзвездных кораблей. Из нескольких десятков отправленных космолетов действительно успешным оказалось лишь основание второй Метрополии, Хилмида, с которой сегодня стартовала миссия на Вудвейл. Для большинства остальных Ковчегов праздники в честь освоения новых миров оказались веселыми похоронами. С тех пор официальное торжество происходило уже на самой планете, когда прибывал первый транспорт волны заселения.

Ни гирлянд, ни официальных речей, только шеренги колонистов в форменных комбинезонах, такие разные и такие похожие, объединенные одной мечтой. Никакой мишуры, только прозрачное небо ясного сентябрьского утра. Владимир глубоко вдохнул прохладный, пахнущий сухой травой и грибами воздух, стараясь запечатлеть в памяти лаконичную торжественность момента, к которому он шел всю свою жизнь. И он давно знал, что сейчас скажет.

– Поехали!

Глава 4

* * *

Глубокий космос, 2549-10-10 7:18

Владимир отхлебнул кофе и поморщился. Напиток был тупо горьким и обжигающе горячим. Заметившая это Малиника с усмешкой отсалютовала своей кружкой и направилась к панорамному окну, за которым приливные силы черной дыры разрывали маленькую красную звезду. Корабль третий день летел в подпространстве, и в действительности прозрачная стена была закрыта специальными ставнями обшивки, а захватывающий космический пейзаж транслировался компьютером, но картина всё равно впечатляла.

В соответствии с распорядком дня, который в длительном перелете следовало соблюдать особенно строго, команда собиралась на завтрак. Кают-компания звездолета представляла собой большой полукруглый зал с набором складных фурнитурных блоков, позволяющих перестраивать пространство под потребности пассажиров: как сейчас заполнить все небольшими столами, или разделить помещение на несколько уютных обособленных кабинетов, как обычно делали к вечеру, а можно и вовсе расчистить центр для какого-нибудь соревнования или танцпола. При ограниченных ресурсах звездолета невозможно реализовать полный спектр функций, доступный в городах Метрополии, но проектировщики сделали всё, чтобы сохранить психологический комфорт и ощущение нормальности в замкнутом пространстве несущегося в пустоте корабля.

Семенов пролистал в планшете ежедневный отчет. Остановился на красной строчке. Состояние Ямакавы. Всё там же, как и вчера. Как и неделю назад. Никаких подвижек с того заседания. Владимир знал, что Вернон не изводит себя пустыми догадками и планами, он лишь сделал всё необходимое для подготовки своих людей и замер над пропастью неизвестности. Умение подготовиться и ждать ― недостающей информации, решения старших, правильного момента ― это ключевой навык для космических разведчиков, и Ямакава прекрасно умел контролировать стресс и не растрачивать силы впустую. Правда, в этот раз от его решений зависели не только другие вейверы, но и обычные люди. “Наверное, мы кажемся тебе хрупкими и беспомощными…” К тому же, корабль базовой экспедиции не предназначен для возвращения, и должен стать орбитальной станцией, космическим портом для новой колонии. Что, если Левицки и Нарроу неправы, и замены команды планетологов недостаточно?.. В этот момент Семенов понял, что он сам полагается в этом вопросе на опыт и навыки Ямакавы, и что у него, руководителя этой экспедиции, нет другого выбора. Похоже, чудовищная ответственность и гнетущее ожидание потихоньку выжигали Вернона изнутри. Постоянно высокий уровень кортизола, снижение иммунной активности, ухудшение сна. Нормальный человек на его месте давно уже сорвался бы в психоз или депрессию. “Насколько еще хватит выносливости Bear?”

Неожиданное движение в боковом поле зрения заставило Владимира оторваться от отчета и связанных с ним невеселых размышлений. В столовую входил Ямакава, обычно пропускавший завтрак. Ни на кого не глядя и не здороваясь, вейвер целеустремленно направился не к кофе-машине или коробкам с сухими завтраками, а к отодвинутому в дальний угол бару. Положил на стойку планшет, экраном вниз. Вынул коньяк, плеснул в бокал. Выпил залпом, как водку.

Успокаивающий гул утренней столовой: приветствия, звяканье посуды, тихие разговоры и смех, ― всё стихло, все смотрели на главного планетолога.

– Нарроу не нашел Ковчег, ― Вернон произнес это тихо, неожиданно глухим голосом, но услышали все.

Дебора, замершая было с коробкой хлопьев в руках, облегченно выдохнула, расслабилась и продолжила готовить свой завтрак. Остальные не спешили следовать ее примеру.

– Что? ― нахмурившись, переспросил Арбогаст.

Вернон поморщился (похоже, обжег коньяком горло) и повернулся к команде.

– Где-то в двойной системе Вудвейл летает или валяется активный ДМЗ 4-2.

– Как на Аделаире, ― удивленно вскинул несуществующие брови Роб.

После этого заговорили все одновременно:

– Что всё это значит?! ― Расти.

– Странно, вроде гравитационные модели стабильны. Мы на них бы точно Ковчег увидели, ― Малеба.

– Наконец-то можно запустить пересчет МК, ― Арбогаст…

Семенов, как завороженный, словно в замедленной съемке, смотрел на струю молока, льющуюся в миску Деборы. Отряд вейверов уже деактивировал ДМЗ, межзвездные двигатели, причем трое из них имели дело именно с этой моделью. К рыжей подошла Алия, девушки спокойно обнялись, и направились к столу. “Это действительно серьезная проблема. Первые ДМЗ при выходе из варпа могли терять стабильность, превращаясь в пространственно-временные аномалии. Никто не допустил бы базовую экспедицию в систему с такой штукой”. Именно поэтому Нарроу потребовалось так много времени провести в системе. С первых дней было очевидно, что Вудвейл пригоден для колонизации, но только если на нем или возле него не болтается непредсказуемая бомба замедленного действия, которая может разнести звездную систему, и поэтому развед-вейв тщательно собирал данные о структуре гравитационного поля, до последнего пытаясь найти Ковчег. “Тяготение было очень стабильно на протяжении всей первой экспедиции. Именно это убедило Роберта рискнуть…”

Моррис первым понял, что это не все новости на сегодня. За спинами устраивавшихся за столом девушек Семенов увидел, как вытягивается лицо псих-координатора, и резко обернулся к Ямакаве.

Вернон перевернул лежащий рядом с ним планшет, и тапнул по экрану. Одна из секций панорамного окна чуть помутнела, и поверх звездного неба появился список из восемнадцати имен. Пронумерованный.

Зал вновь наполнила тишина, в которой тихонько тренкнули планшеты остальных вейверов.

– Что это? ― грозовым раскатом прогремел голос Сильвергейма. Арчибальд встал и быстрым шагом направился к Ямакаве.

Вернон выпрямился. Развернулся к спасателю всем корпусом, чуть наклонил голову. Прищурился, криво усмехнулся.

– Ты! Я говорил тебе, тут не развед-вейв! Что это, я спрашиваю?! ― широким жестом Арчибальд махнул в сторону пронумерованных имен. В этот момент лидер спасателей был страшен. ― Нет ничего важнее жизни. В моей колонии не будет никаких списков!

…Вернон ударил первым, внезапно и без замаха. Сильвергейм легко уклонился и тут же контратаковал. Одинаково быстрые и ловкие, они крутанулись вихрем, сосредоточившись на обороне и потому не в силах пробить защиту друг друга.

– Прекратить! ― рявкнул Владимир, мгновенно вскочив на ноги. Но его реакция казалась медленной и неуклюжей на фоне двух стремительных гигантов. Оба уже успели принять решение и в один и тот же момент открылись, силясь достать противника.

Удары тоже достигли цели одновременно. Брызнула кровь. В основном из носа Ямакавы. Удар пришелся вскользь, и Арчи ободрал костяшки о зубы вейвера. Кулак Вернона попал выше, вокруг правого глаза спасателя быстро наливался багровый фингал.

Лидер планетологов шмыгнул кровавыми соплями, отклеил зеленый датчик состояния и шлепнул его на стойку. Квадратик тут же начал сереть.

– Эй, это не разрешено! ― возмущенно крикнул вслед уходящему вейверу Моррис, но тот, не оборачиваясь, лишь сложил пальцы в неприличном жесте и поднял повыше, чтобы всем было видно.

– Арчи, это не его решение! ― уверенный и властный голос Владимира остановил готового вновь ринуться в драку парня. “И он сам предпочел бы возглавлять этот список, а не замыкать его”, ― про себя добавил Семенов. Дебора, Робин, Вернон. Шестнадцатая, семнадцатый и восемнадцатый.

* * *

Глубокий космос, 2549-10-12 17:27

Семенов: Я правильно понимаю, что Ковчег где-то на планете?

Ямакава: Да. Скорее всего.

Ямакава: И это хорошо. Пока аномалия движется вместе с планетой, мы можем быть уверены, что долетим. Система была стабильна как минимум семьдесят лет, и расчеты показывают, что это результат естественной эволюции.

Семенов: Неясно, на какой планете. Их три.

Ямакава: Если бы Ковчег грохнулся на газовый гигант, систему бы разнесло. А атлас второй земли настолько подробный, что Нарроу, похоже, собирался колонизировать не ту планету.

Ямакава: Я почти уверен, что Ковчег упал на Вудвейл.

Ямакава: Но пояса астероидов придется проверить еще раз. Там пять малых планет, и до двух Нарроу так и не долетел.

Пауза.

Ямакава: ДМЗ 4-2 – это самый дерьмовый вариант. Из девяти найденных семь сформировали очень опасные аномалии. Семенов, если по какой-то неведомой причине его найдем не мы, единственное, что надо делать, это валить как можно дальше. Я бы вообще не начинал работы на планете, пока мы не обезвредим Ковчег, но ресурсов корабля не хватит на такое долгое ожидание.

Владимир откинулся на спинку кресла в своей каюте и привычным жестом потер глаза. “Мы” означало “вейверы”.

Семенов: Вер, я не буду спрашивать, почему мы переписываемся в текстовом чате, находясь на одном звездолете, в пятидесяти метрах друг от друга.

Ямакава: Да, ты не будешь.

Начальник экспедиции стиснул зубы. Цикнул. Это раздражало невероятно. В такую короткую, даже не произнесенную, а напечатанную, фразу вейвер смог вложить тот же неприкрытый манипулирующий сарказм, с которым он объяснял Сержу необходимость навыка выкармливания новорожденных. “Надо просто дойти и поговорить с ним”, ― подумал Мир… и остался сидеть за своим терминалом, возвращаясь к изучению разблокированных материалов. Может, потому что эта странная манера Вервольфа убеждать сработала и на этот раз, а может, потому что Семенов еще не успел забыть другого Вернона, того, с кем они ночи напролет разрабатывали планы подготовки экспедиции десять лет назад. Изможденный путешествием в Ад Аделаир, но спокойный, умный и веселый, способный легко и понятно объяснить любое свое предложение. “Что-то мне подсказывает, что прозвище тебе дали не только за то, что ты огромный, желтоглазый, сильный и ловкий демон, похожий на персонажа старых фентези-боевиков и способный порвать в клочья любого Ван-Хельсинга. У тебя очень здорово получается не быть человеком, Вер. Мне же остается лишь надеяться, что разумные объяснения у твоих решений и действий всё-таки есть”.

* * *

Глубокий космос, 2549-10-17 19:40

Вернону было страшно. Прошла неделя после разблокировки дополнительной информации развед-вейва Вудвейла, и сегодня он второй раз проснулся в холодном поту. Снилось, как он вновь отчаянно пытается открыть внутреннюю створку разгерметизированного шлюза, а в сторону сияющей, загораживающей пол-неба Нью-Цереры уплывает остывающее тело Альберта. В какой-то момент спокойное лицо мертвого вейвера превращалось в лицо Сильвергейма, такого же белобрысого и светлоглазого, а в конце кошмара Ямакава вдруг переставал понимать, где он: внутри или снаружи, и не он ли вышел в вакуум из-за того, что его любимая женщина провалилась в аномалию Ковчега. Ту, за кем ушел Альберт, звали Синь Ю Лань.

В рассекреченных данных, как и предполагал Ямакава, не оказалось новой полной модели второго вейва. Была только еще более подробная и очень точная модель природы, включающая вдобавок к пригодной для освоения планете еще несколько сот тысяч объектов звездной системы, да невероятная химера из старой МК и моделей развед-экспедиций на Аделаир, Нью-Цереру и сам Вудвейл. Разумеется, корабельный компьютер и за сотню лет не смог бы обсчитать полноценную МК, даже если бы большая часть его мощности не тратилась на необходимый для прыжка контроль квантовых флуктуаций. Пожалуй, даже стационарные датацентры Метрополии не были в состоянии сделать это за приемлемое время. “Нам это и не нужно. В этом деле новые цифры после запятой с определенного момента ― это лишь бессмысленная трата ресурсов.” Новый вариант МК использовал схему для первых вейвов, пригодную для пересчета во время полета.

Будущих колонистов беспокоило и расстраивало отсутствие привычной точности. Ямакаву напрягало наличие не-вейверов на борту. Развед-экспедиции часто отправлялись по следам Ковчегов, и в таких случаях самой первой и самой важной задачей было найти древний корабль и деактивировать его двигатель. На современных звездолетах система квантово-гравитационных взаимодействий была построена таким образом, что в случае проблем при выходе из варпа, или просто с течением времени в обычном пространстве, создаваемые напряжения полей всегда затихали, делая космос вокруг корабля более-менее гладким. Но первые модели двигателей не учитывали очень многого, и иногда, хоть и очень редко, вообще забрасывали экспедиции в прошлое. В обычном же случае вокруг Ковчега сворачивалась локальная аномалия, которая могла существенно влиять на гравитацию в непосредственной близости от себя. Особенно эффектно получалось при взаимодействии с массивным телом: звездой или большой планетой.