Текст книги "Восемнадцатый"

Автор книги: Варвара Крайванова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Глава 2

* * *

Хилмид, 2549-05-04 11:43

Владимир устало откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и потер переносицу. До старта экспедиции оставалось всего несколько чуть больше года, и работы с каждым днем становилось все больше. ”А может, я просто сам ее себе придумываю, эту работу?” Семенов устало запрокинул голову и посмотрел в потолок. На нем весело гонялись друг за другом тени березовых листьев. Перекатил голову на бок, скользнул взглядом по снующим по базе людям. Какая-то часть из них ― будущие колонисты, а остальные ― инструкторы, врачи, аналитики, проектировщики, снабженцы ― сотни, если не тысячи, специалистов, собирающих и обрабатывающих данные, разрабатывающих материальное и методическое обеспечение новой колонии, выполняющих миллионы различных операций, делающих невероятно сложное, но реализуемое чудо освоения новой планеты возможным… Из всей толпы взгляд невольно остановился на огненно-рыжей шевелюре Деборы. Она сидела на газоне в окружении отряда инженеров. Владимир усмехнулся. Это была самая разношерстная команда в составе миссии, от крохотной большеглазой Зухры до огромного, темнокожего, тоже с комплексом Bear, Джошуа Габы. Ребята что-то активно обсуждали, Дебора внимательно следила и делала пометки в блокноте. Худощавая, поджарая и некрасивая, с неровной мальчишеской стрижкой, даже сидя она выглядела высокой. “Ты же прилетишь с Верноном в заселение?” Владимир тяжело вздохнул и отвел взгляд.

Дебора Совинсон появилась на базе десять лет назад, вместе с остальными аделаирскими вейверами. Люди, вернувшиеся из этой страшной, непомерно затянувшейся для первой волны экспедиции, привезли бесценный опыт по выживанию в негостеприимном космосе, и Владимир, тогда еще только набиравший свою команду, сделал все, чтобы внедрить их наработки. И, конечно, Семенов был против того, чтобы возвращенцы с Аделаира куда-то улетали, но тогда, пять лет назад, он не сказал ни слова, потому что видел, как наливался зеленью индикатор состояния на шее Деборы в тот момент, когда она узнала о новой экспедиции. В первый свой Ад она летела с номером 7. Во второй ― 38. Вроде бы, чем больше номер, тем выше шанс вернуться. С Нью-Цереры не вернулся сорок первый. Альберт. Владимир знал, что тот просто взял и вышел в шлюзовую камеру, запер люк со стороны станции и открыл внешний. И выпал в вакуум. Без скафандра. Это было дико и совершенно невозможно. Альберт, общительный и веселый парень, уже на Аделаир летел тридцать пятым. Он был из тех, кого не вывели и воспитали в специальном лагере, а отобрали из обычных людей. После возвращения он стал рупором команды, активно продвигая подходы, созданные его товарищами. Пожалуй, без него такое быстрое и широкое признание их достижений было бы невозможным. “Если бы Альберт был жив, у руководства не было бы повода для отказа…” Но Альберт выбрал шлюз.

После возвращения с Нью-Цереры аделаировцы в течение месяца вернулись к работе на базе. Экспедиции второго вейва собирают и готовят заранее, кастомизируя под конкретную планету после получения позитивных разведочных данных с одной из миссий первой волны. Команда Семенова была назначена на Вудвейл за полгода до отлета к Нью-Церере, и аделаировцы, увлеченные своей экспедицией, знали лишь название, но по возвращении они активно включились в адаптацию программы колонизации под конкретный мир. В течение нескольких месяцев Ямакава втянул в работу всех остальных вернувшихся с Нью-Цереры, и поднимающаяся было волна самоубийств среди них, казалось, приостановилась. “Надолго ли?” Все возвращенцы носили на шеях индикаторы состояния, никогда не скрывая их под одеждой, и Владимир видел, как с оранжевых они со временем желтеют, и даже переходят в лимонный, почти желто-зеленый, но не далее. “Нет, не все.”

На утро после того памятного “чаепития” Вернон заблокировал Миру доступ к своему индикатору через информационную систему, оставив лишь критические оповещения. Своей команде, видимо, тоже, потому что Семенов не раз замечал обеспокоенные взгляды Деборы. С того дня Ямакава носил исключительно свитера с высоким воротником, так что показания датчиков были доступны только специалистам команды восстановления. Владимиру в пору было обидеться на такое отношение, и, теоретически, начальник экспедиции мог получить доступ к этим данным по неофициальным каналам, но он слишком хорошо знал Вернона. “От чего ты нас всех опять защищаешь, зараза?!”

Невеселые мысли Семенова прервал сигнал вызова. На экране возник директор программы вейвов. “Черт!” Роберт выглядел напряженным и встревоженным. И, похоже, звонил из флаера.

– Добрый день, ― ровно произнес Семенов, ничем не выдавая своего беспокойства.

– Добрый, ― приветствие директора было еще более пустым, даже не дань формальности, а просто рефлекс. ― Владимир, мне нужно кое-что сообщить тебе и Ямакаве. Это весьма срочно, поэтому я жду вас в малом конференц-зале базы через полчаса.

“Весьма?!” Мир мгновение смотрел на потемневший экран. Он никогда еще не видел Левицки, этого мастера дипломатии и интриг, настолько взволнованным. “Что это за новость, что ты лично прилетел за тысячу километров, чтобы сообщить ее?”

Владимир уже занес палец над кнопкой вызова напротив контакта Ямакавы, как увидел того прямо под окном кабинета. За плечом Вернона стояла Дебора, и, похоже, вейверы о чем-то спорили с парнями из команды спасателей. Невесело усмехнувшись, Семенов встал и направился на улицу.

– Послушайте, я понимаю, зачем мне практика по приему родов, но почему я должен две недели вручную выкармливать новорожденного?! ― громко возмущался Серж, один из спасателей. ― Вероятность того, что это кому-то пригодится, меньше одной пятидесятетысячной! Да и то, цифра явно завышена, за сотню лет это не потребовалось ни-ра-зу!

Семенов хотел уже окликнуть Ямакаву, но остановился в дверном проеме, так и не выйдя на улицу. Что-то было неправильно в этой сцене, и в следующий момент Мир понял, что. За спиной Сержа стоял его командир, Арчи Сильвергейм. Отважный весельчак, открытый и честный, душа любой компании, но вместе с тем талантливый лидер, Арчи всегда горой стоял за команду, и за свой отряд. “Именно что горой”. Как и Вервольф, Арчибальд был носителем Bear. Загорелый, белобрысый, вихрастый, с веснушками через всё лицо и яркими синими глазами, размером он был так же огромен, как Ямакава. И почему-то сейчас он молчал. А вот Вернон ― нет:

– Если этого никогда не случалось, значит, больше шансов, что именно на Вудвейле это произойдет.

– Вероятности. Так. Не работают! ― издевательски усмехнувшись, по словам произнес Серж.

– Ты прав, ― казалось бы, легко сдался Ямакава. ― Но так работает твой мозг, и теперь твоему сну будут мешать мысли о том, что во время эвакуации с одной из космических исследовательских обсерваторий Вудвейла ты оказался в одной капсуле с беременной женщиной. Она умерла родами, и ты ждешь, когда чертову капсулу найдут, с крохотным человеком на руках.

Мир невольно усмехнулся той откровенной самоуверенности, с которой Вернон манипулировал спасателем. Серж угрюмо сплюнул себе под ноги, и пошел в сторону медчасти. Арчи последовал за ним, так ничего и не сказав, а Семенов наконец подошел к вейверам. Дебора тут же повернулась к нему и едва заметно, но тепло улыбнулась. Ямакава продолжал смотреть вслед спасателям, как-будто чего-то ожидая.

– Что-то не похоже на Арчи, ― заметил Владимир.

В этот момент Сильвергейм обернулся, встретился взглядом с Вервольфом, залился краской и тут же отвернулся. Только после этого Ямакава посмотрел на Семенова.

– Ты должен прекратить этим пользоваться, ― тихо, но настойчиво и с укором сказала Дебора, и до Владимира начала доходить причина бездействия командира его спасателей.

– Если я прекращу, мы будем бить друг другу морды, ― так же тихо ответил Вер.

Мир внимательно взглянул в лицо своего друга, но не заметил ни намека на ревность или беспокойство по поводу интереса Арчи к Деборе. Понять, что творится в голове у Ямакавы, с каждым днем становилось всё сложнее.

Семенов начал было говорить, но его прервал загудевший планшет Вернона, никаких мелодий, просто вибрация. Вейвер мельком взглянул на последнее сообщение, и по глазам Деборы, которая тоже увидела текст, Семенов понял, что оно от Левицки. Коротко кивнув друг другу, друзья направились к центру базы. Там над деревьями завис флаер, заходящий на посадку на крышу невысокого квадратного здания, где располагался малый конференц-зал.

У входа в корпус их ожидал Грегор. Он едва заметно недовольно поджал губы и хотел что-то сказать, но передумал, увидев, как Ямакава расстегивает молнию и опускает воротник. Мир оглянулся и чуть не отшатнулся от друга. Оранжево-красный индикатор отбрасывал на сосредоточенное лицо вейвера жутковатый блик, но Семенов ожидал как раз чего-то подобного. Гораздо страшнее оказались глаза Вервольфа: в них ощущалась холодная и безразличная неотвратимость цунами. “Это не гнев. Не ярость и не жажда убийства”, ― ошеломленно осознал Владимир. ― “Это страх перед будущим. Страх, который ты перековал в меч где-то в черной пустоте системы Аделаир. И ты открыл индикатор, чтобы окружающие не решили, что ты обезумел. Спасибо.”

Грегор ощутимо напрягся и уткнулся в планшет. Моррис отвечал за психологическую обстановку на базе, и потому у него был доступ к полным моделям состояния всех вейверов, работающих над подготовкой миссии. Семенов неприятно удивился, обнаруживая едва заметную тень брезгливости на лице своего штатного мозгоправа, но открывающаяся дверь малого конференц-зала полностью переключила внимание начальника экспедиции на предстоящий разговор.

Помещение, куда они вошли, слабо ассоциировалось со своим формальным названием. Одну из стен этой просторной квадратной комнаты полностью занимало окно, выходившее на небольшой светлый сосновый лес. Выкрашенные в бежевый стены были местами исписаны разноцветными фломастерами: формулы каких-то расчетов (в основном черные, с зелеными пометками), схема алгоритма моделирования климата на планете с двумя звездами (зеленый, переходящий в фиолетовый, когда первый фломастер закончился), план западного крыла будущей базы на Вудвейле (тоже черный, но расцвеченный неоновыми круглыми стикерами), и симпатичный синий енот возле двери. В центре комнаты стоял большой круглый стол с россыпью маркеров, забытым кем-то пакетом печенья и хороводом разномастных стульев и кресел. Это помещение использовалось для всего сразу, от совещаний и мозговых штурмов до вечеринок и медитаций, не конференц-зал, а, скорее, кают-компания, оказавшаяся свободной только по причине того, что две минуты назад начался официальный перерыв на обед.

Роберт расположился не напротив двери, а чуть сбоку, сцепив руки в замок перед собой. Вошедшие сели, не дожидаясь приглашения.

– Я обсудил с Нарроу замену команды планетологов в составе экспедиции на Вудвейл, ― с места в карьер, не здороваясь, начал директор. ― В свете текущих обстоятельств это выглядит оправданным. Команда Ховера заменяется на команду Ямакавы. Бюджет изменения – двадцать процентов. Вопросы?

В комнате повисла оглушающая тишина. Моррис потрясенно молчал. Семенову тоже потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать сказанное. Чудо произошло. Светлое и спокойное ощущение, что всё встало на свои места, моментально сняло напряжение в плечах и согрело кончики пальцев. Только в этот момент Владимир понял, насколько сильно переживал за вейверов. Следующей мыслью было что вряд ли Уильям Нарроу, глава развед-экспедиции на Вудвейл, продавил такое неоднозначное решение из чувства солидарности, но это может подождать. Мир радостно повернулся к Ямакаве… и натолкнулся на стену.

– Где Уилл? ― в голосе Вервольфа не было интонаций. Лицо черное. Индикатор – малиново-красный. Планшеты Семенова и Морриса одновременно разразились сигналами тревоги, но тут же замолчали: вейвер волевым усилием заставил себя глубоко вдохнуть.

– Это неправильный вопрос, ― холодно, глядя Ямакаве в глаза, процедил директор.

– На правильные ты мне не ответишь, ― желтые глаза Вервольфа угрожающе сузились.

– Этот выбор взвешен и математически обоснован. Модель колонии отправлена на пересчет. Так как до вылета всего четырнадцать месяцев, вы получите детали уже в пути. У вас будет достаточно времени на подготовку, ― выдал Роберт явно заранее заготовленную фразу. Выдержка не отказала директору, хотя, похоже, и слова, и само решение дались ему нелегко.

Глаза Вернона превратились в щелки. Левицки не отвел взгляд.

– Ты получишь всю информацию. Первым, ― с этими словами директор встал и вышел из комнаты.

На несколько секунд в воздухе снова повисла тишина.

– Не-е-ет, это не безумие. Это идиотизм. На что они рассчитывают? Даже тридцати процентов не хватит на такое существенное изменение всего за несколько месяцев до старта, ― голос Морриса дрожал от негодования.

Бюджет изменений… Разведывательные экспедиции собирали лишь минимально необходимый объем данных для оценки принципиальной возможности и целесообразности освоения планеты, и, хотя с Вудвейла первый вейв привез значительно больше информации, чем рассчитывалось, даже этого было недостаточно, чтобы построить сколько-нибудь полный план колонизации. Вместо этого аналитики на супер-компьютерах строили вероятностную модель предполагаемой к заселению системы, а потом на ее основе из существующих заготовок и шаблонов собирали МК, модель колонии. В нее входило всё, от имеющихся материальных ресурсов до знаний, навыков и психических особенностей будущих первопоселенцев. МК прогоняли через миллионы имитационных тестов, а также дополняли и уточняли в течение многих лет, и любая корректировка в комплектации и оснащении экспедиции оценивалась в первую очередь в бюджете изменений, необходимых для стабилизации МК. Обычно для сформированной команды второго вейва этот бюджет не превышал четырех процентов, так что директор ПВ был неожиданно щедр.

Вернон внезапно усмехнулся. Моррис недобро глянул на него.

– Самый топорный вариант легко уложится в 3.2 процента, Грегор, ― пояснил Ямакава. ― У меня есть оптимизированный, на полтора. Если надо, обращайся.

– Эта замена ― ошибка! Она разрушит МК. Когда Роберт увидит, чего это стоит, он будет вынужден пересмотреть решение, ― Моррис вскочил и направился к двери.

– На двенадцати с половиной процентах ты добавишь в ресурсное обеспечение годовой запас элитного черного чая! ― весело крикнул Вернон ему вслед, но как только раздвижная створка снова закрылась, вейвер снова помрачнел. Индикатор на шее так и оставался красным.

Друзья еще немного помолчали, наблюдая как свет ровными широкими полосами прорезает кроны сосен, словно создавая в дополнение к рыжим стволам еще и белые. Владимир был уверен, что замена команды планетологов ― это верное решение. Джерард Ховер ― блестящий профессионал, сумевший собрать вокруг себя такую же звездную команду, и ребята Ямакавы, скорее всего, уступали им в глубине познаний, но Семенова всегда несколько беспокоила чрезмерная специализированность этого отряда. Вейверы, более универсальные, и с огромным практическим опытом, были ценным приобретением безотносительно личных пристрастий Мира, однако, как основной вариант, он рассматривал не замену, а добавление еще одного отряда. Планетологи Ховера давно стали неотъемлемой частью коллектива, и вместе с ними Семенов мог потерять существенную часть научного подразделения, включая лидера биологов, Вязиницыну. “Что заставило тебя рискнуть экспедицией, Роберт?” Сейчас, когда первые эмоции схлынули, причина этого решения и то, что она осталась неназванной, вызывало у Мира серьезные опасения.

– Это норма первого вейва, ― вдруг сказал Вернон.

– Что?

Ямакава потер глаза.

– Двадцать процентов бюджета изменений. Это норма первого вейва на корректировку состава команды. ― Помолчал. ― Этот говнюк назвал решение математически обоснованным… Что за такие обстоятельства Нарроу не включил в официальный отчет, Мир?

– Я не знаю, Вер. ― Семенов внимательно посмотрел в глаза друга, разделяя его беспокойство. ― Что бы там ни было, я уверен, мы справимся.

Владимир встал и протянул Ямакаве руку.

– Это “что-то” делает два десятка людей, способных платить за решение проблем колонии своими жизнями, необходимым ресурсом второй волны Вудвейла, ― Вернон сжал руку друга и тоже поднялся. ― Мир, это повод отменить экспедицию.

– Вер, ты видел, Роберт уверен, что этой замены достаточно, чтобы стабилизировать МК. Мы оба знаем, что он никогда не пошел бы на такой шаг без точных численных оценок. Мы справимся, ― Владимир улыбнулся. ― Времени мало, сообщи остальным.

Вернон на секунду зажмурился, и решительным шагом направился к выходу из здания, Мир последовал за ним.

На улице обнаружился “комитет по встрече”: в нескольких метрах от дверей стояли Дебора Совинсон и Робин Дэниэл Оливо, второй человек, вместе с Ямакавой прошедший Аделаир и Нью-Цереру. Крепкий, как и большинство вейверов, от природы смуглый и дочерна загорелый так, что серые глаза на широком лице казались белыми, Роб всегда излучал ту уверенность и спокойствие, которые бывают свойственны только врачам. Врачам-универсалам, которых готовят исключительно для развед-экспедиций. Оливо был абсолютно лыс, ни бровей, ни даже ресниц. Врожденная ли это особенность, или последствие экспедиций, Семенов не знал, а замкнутый характер Роба не располагал к расспросам.

Вейверы стояли очень близко, почти вплотную, и молчали. На газоне за их спинами сидел Арчи с двумя бутербродами в руках и недовольным лицом. Заметив выходящих из здания мужчин, Дебора нахмурилась и тут же направилась к ним, а Владимир заметил, как в глубокой тени деревьев шевельнулся Моррис, решивший, видимо, понаблюдать, как воспримут новость остальные члены новой команды планетологов Вудвейла.

Девушка тем временем внимательно и со всё возрастающим беспокойством всмотрелась в слегка нахмуренное лицо Ямакавы, словно надеясь, как и директор четверть часа назад, прочитать его мысли. Индикатор на ее шее с желто-зеленого стал стремительно желтеть.

– Что случилось?..

– Мы летим на Вудвейл во вторую волну. Мы все.

“Если у счастья есть определение, то оно выглядит так,” ― подумал Мир, наблюдая, как на глазах меняется Дебора. Гормоны в ее крови перекрасили квадратик на шее в ярко-зеленый, но это была такая бессмысленная и малосущественная ерунда на фоне вспыхнувшей в ней надежды. Слова Вернона, отрывочные и сухие, как-будто сняли с плеч девушки пару сотен килограмм, и омолодили ее лет на десять. Семенов поймал себя на том, что откровенно любуется ею, самой прекрасной и самой счастливой на свете, а еще что белой завистью завидует Ямакаве, на котором повисло это радостное солнышко. Крепко обняла за шею, прижалась всем телом. Через мгновение Вернон ответил на объятия, бережно обхватив ее спину, и они стояли так несколько секунд, как в центре Вселенной: она, стремящаяся разделить свое счастье с одним из самых дорогих ей людей, и он, пытающийся утопить свои тревоги в ее свете. Больше чем друзья, больше чем брат и сестра. В этот момент они словно не были отдельными людьми.

Волшебный момент схлынул, но улыбка осталась в глазах Деборы. Она едва заметно кивнула, и побежала к Робу. Встала напротив, почти вплотную, что-то прошептала, и индикатор на шее врача тоже начал стремительно зеленеть. Вейверы поспешили куда-то вглубь базы, торопясь сообщить радостную новость остальным.

Семенов понял, что его губы сами собой расплываются в улыбке. “Это правильное решение. Хотя воплотить его будет непросто”, ― начальник экспедиции переключил свое внимание на Сильвергейма. Арчибальд отчаянно ревновал, и эта яркая, совершенно мальчишеская ревность превращала уверенного и харизматичного лидера команды спасателей в растрепанного подростка. Мир усмехнулся про себя, понимая, что это сейчас меньшая из его проблем.

– Ты полагаешь безопасным вот так в лоб сообщать информацию, от которой сам чуть не словил инфаркт? ― поднял глаза от планшета подошедший Моррис.

– Да, ― спокойная уверенность в голосе Ямакавы так вызывающе контрастировала с оранжево-красным индикатором на его шее, что Владимир лишь снова усмехнулся, на этот раз вслух.

Глава 3

* * *

Хилмид, 2549-05-05 7:20

Новость о замене команды планетологов облетела базу за несколько минут и превратила лагерь подготовки экспедиции во встревоженный улей. Чтобы как можно быстрее вернуть всех в рабочее русло, Семенов назначил совещание руководства колонии на следующее же утро.

Вейверы были задействованы сразу на нескольких направлениях в течение многих месяцев, и давно примелькались на базе: Дебора вместе с инженерной командой занималась проектом орбитальной группировки спутников мониторинга и связи, Роб и еще несколько ребят планировали организацию первичного ресурсного обеспечения колонии, три человека под руководством Алии Барабур помогали группе Ховера обсчитывать модели тектоники Вудвейла. Возвращенцев уважали, и к их мнению прислушивались, но участвовать в подготовке и быть членом основного состава экспедиции ― не одно и то же.

Базовая волна колонизации, примерно две сотни человек, должны основать колонию, и обеспечить ее выживание. Что бы ни случилось, даже если связь с остальным человечеством навсегда оборвется, эти люди не будут возвращаться, любой ценой доставляя собранные данные, как развед-вейвы, нет, эти люди, во что бы то ни стало, должны в первую очередь продолжать жить, строить новый мир, не только сохранять, но и развивать технологии… А еще создавать семьи и растить детей. Так что для второго вейва подбирались кандидаты, обеспечивающие максимальное генетическое разнообразие, а возможные пары начинали формироваться еще до полета. “Сколько таких отношений придется разрушить?”

До совещания оставалось еще сорок минут. Владимир сделал маленький глоток безумно горького, но ароматного эспрессо, открыл наброски изменений, подготовленные Грегором за ночь, и поперхнулся. Моррис, неоднозначный, но безусловно умный человек, быстро понял, что Ямакава прав: как только вейверы узнали, что они полетят на Вудвейл, психологическое состояние большинства из них стабилизировалось и значительно улучшилось. К тому же, Владимир подозревал, что аделаировцы подкрутили какие-то параметры при отборе людей на Нью-Цереру, да и в самом Аду погибли в основном отчаянные сорвиголовы, так что возвращенцы были хоть и неординарными, но адекватными и очень хорошо подготовленными космонавтами, поэтому предварительный план Грегора вносил всего 2.7 процента изменений, причем 0.4 из них были посвящены лично Ямакаве. Для него Моррис утроил количество психологических тестов, сократил рабочее время до четырех часов в день, и прописал танцетерапию. Кроме того, “в целях повышения стабильности и контролируемости МК”, псих-координатор затребовал открытие полного доступа к досье и текущему состоянию Вернона для всех членов основного состава экспедиции. Всё это выглядело бы как мелочная и жестокая месть, если бы не два обстоятельства: датчик на шее лидера вейверов всё ещё показывал “значительно ниже приемлемого”, а управление так и не открыло новую модель колонии.

Психолог разослал свой черновик всего полчаса назад, но Ямакава уже поставил свою электронную подпись в таблице согласований. Первым. “Экспедиция за один день из отлично сработанной команды превратилась в цирк”, ― с этой мыслью Семенов открыл дверь малого конференц-зала, где уже собрались почти все лидеры колонии и некоторые их заместители.

Вернон тоже был в комнате, и, похоже, считал своим долгом перевести ситуацию с уровня “цирк” на уровень “дурдом”. Закинув правую ногу в тяжелом ботинке на колено левой, он сидел у окна, в дальнем от двери углу, ровно в том месте, куда падал первый взгляд каждого входящего.

Вместо обычной ежедневной одежды сегодня Вервольф натянул старый форменный комбинезон с нашивками программы первых вейвов и экспедиции Р-218 Аделаир. К как обычно закатанным до локтя рукавам добавились подвернутые до середины голени штанины. На износостойкой, чистой, но местами подпаленной ткани отчетливо проступали заплатки. Сделанные специальным ремонтным скотчем, они, как правило, сливались с основой и были практически невидимы, на Верноне же они пересекали когда-то синюю, а сейчас практически выцветшую, но всё ещё заметную цифру 4, и неожиданным и неприятным образом продолжались шрамами на предплечьях, кистях и икрах вейвера. Один из рубцов, обычно едва заметный, шел по шее слева направо, мимо оранжевого индикатора, поднимался по правой скуле и, пересекая бровь, нырял куда-то под черный ершик волос. Память Семенова настойчиво дорисовывала его до воспаленной красной полосы на изможденном лице лысого старика, каким был Ямакава в их первую встречу.

Похоже, глава новой команды планетологов поставил задачу смутить и выбить из колеи абсолютно всех в комнате, и выполнил ее в полном объеме. Этому немало способствовал резкий контраст с тем, кого Ямакаве предстояло заменить: Джерард Ховер, по своему обыкновению, был одет неброско, но стильно, и обычно это подчеркивало впечатление успешного профессионала, но на фоне Вервольфа он на секунду показался Владимиру кабинетным карьеристом. ”Вот они, недостающие 17.3 процента бюджета изменений в социо-психологической модели колонии. Вряд ли на этой планете можно найти двух менее похожих людей”.

Если волнение Ховера выдавали только едва заметная наигранность во всегдашней уверенной улыбке и напряженный блеск в серых глазах, то у Арчи смущение было написано поперек лица. Видимо, он пришел на совещание прямо после утренней тренировки по атмосферным полетам, и на нем был точно такой же комбинезон, как на Верноне, только с нашивками Вудвейла и совершенно новый. Такой же огромный, как Ямакава, Сильвергейм, похоже, ощущал себя в этом своем новом комбезе сопливым мальчишкой, или даже бестолковым щенком рядом с матерым космическим волком. Семенов знал, что между этими двумя намного больше общего, чем генетический комплекс Bear, но тем более вызывающими казались внешние отличия.

Этьен Арбогаст, глава инженеров, худощавый и лысый, тоже был одет в свой рабочий комбинезон, причем гораздо более поношенный, чем у Арчи, и потому казался союзником Ямакавы, что вряд ли соответствовало истине. В качестве партнерши по танцетерапии Моррис выбрал Зухру, как раз из инженеров. Все в этом отряде относились к миниатюрной девушке, как к младшей сестренке, и сложившаяся ситуация не вызывала у них восторга. Видимо, поэтому Этьен расположился возле двери, подальше от Ямакавы, и неодобрительно посматривал в сторону вейвера своими большими и печальными, как у сенбернара, глазами.

Начальник медслужбы, Лидия Маккой, разделяла это неодобрение, но по совершенно другим причинам. Для ее группы получить доктора Оливо, пусть и не в прямое подчинение, было несомненной удачей, но большинство возвращенцев успели приобрести весьма специфические хронические патологии, что прибавляло врачам забот. К тому же, ярко-оранжевый датчик на шее Ямакавы вызывал у Маккой рефлекторное желание вынуть из кармана портативный диагност.

Семенов невесело подумал, что это самое неловкое совещание из всех, в каких он когда-либо участвовал. Даже Дебора, похоже, смущалась выходки своего товарища, но больше всего Владимира беспокоило, как воспримет внезапную рокировку лидер команды биологов, Малиника Матвеевна Вязиницина. Про себя начальник колонии считал ее одним из ключевых и абсолютно незаменимых специалистов в составе экспедиции. Как и Ховер, она была блестящим профессионалом, но кроме ассимиляционной агрогенетики, своей титульной сферы научных интересов, она прекрасно разбиралась практически во всем, что касалось живой материи, в том числе в человеческих отношениях. Прекрасный руководитель и тонкий политик, она привела в команду многих других замечательных людей, включая группу Ховера. И у всех было основание полагать, что они с Джерардом собирались обручиться. “Смогу ли я сохранить экспедицию, если она уйдет?”

Малиника стояла, опираясь на спинку стула, у противоположного относительно Ямакавы края панорамного окна. Свет снаружи превращал ее в темный силуэт, но даже сейчас в ее внешности, казалось, не было ничего необычного: светло-русые, заплетенные в короткую толстую косу волосы, правильные, но не броские черты лица, темные, серо-синие глаза. Фигура из тех, что выглядит женственно даже в бесформенном комбинезоне, или, как сейчас, в старых, измазанных травой джинсах. Вязиницыну можно было бы назвать миловидной, но заурядной, если бы не взгляд. Семенов затруднялся объяснить, что не так с этим взглядом. Нет, он не был ни очаровывающим, ни властным, ни сострадающим, но каким-то образом от него всегда становилось легче, и появлялась уверенность, что всё будет хорошо.

Хотя сейчас у самой Малиники, судя по закушеной губе, такой уверенности не было.

Последним вошел Моррис, невыспавшийся и злой. Раздраженно прищурился, глядя на Ямакаву, и предложил начинать.

– Кто-нибудь в курсе причин замены? Что конкретно не так с МК? ― после короткой паузы спросил Арбогаст.

– Нет, у нас нет этих данных, ― Семенов отвечал абсолютно спокойно, надеясь, что его уверенность передастся остальным.

– Хорошо. Может, хотя бы новую расчетную вероятность успеха? ― Этьен специализировался на космической баллистике, и привык полагаться на модели.

Эту цифру Владимир знал:

– 87.3 процента.

В комнате повисла потрясенная тишина.

– А было 98.6, ― озвучил общую мысль Расти, заместитель Сильвергейма.

Краем глаза Семенов увидел, как Дебора едва заметно улыбнулась. Её и новая цифра вполне устраивала.

– Погодите, если это изменение действительно обоснованно, то они должны были пересчитать модель природы, а затем, как минимум дважды, модель колонии: до замены и после. Это не менее полутора лет! Неужели управление всё это время молчало?!

– Я уверен, что десять месяцев назад Левицки не был в курсе. Вернон? ― Владимир прервал свои объяснения, заметив остекленевший взгляд вейвера.

– Скорее всего, они собрали гибрид на основе модели развед-экспедиции. Расчеты для первых вейвов менее детальны, но так проще вносить изменения.

– То есть, цифра не точна?

Ямакава кивнул одними глазами.

Снова возникла пауза. Грегор пожевал губу и выложил то, что обязан был сказать как псих-координатор экспедиции, и чего Владимир боялся больше всего:

– Ситуация изменилась кардинально. Мы должны дать всем членам команды возможность решить, готовы ли они продолжать работу в новых условиях, или предпочтут уйти. Бюджет изменений это позволяет.