Текст книги "Суворовцы"
Автор книги: Вано Урджумелашвили
Жанр:
Детская проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
На балу
Сегодня я особенно хорошо вычистил свои ботинки, пуговицы, бляху. Аккуратно пришил к кителю белый воротничок, тщательно почистил брюки и китель.
– Куда это ты так наряжаешься? – то и дело спрашивают меня товарищи с лукавыми усмешками.
Поразительно, как им бросается в глаза всё, что я делаю! Да кто же из них не готовится к сегодняшнему балу? Ведь и они не хуже меня вычистили ботинки и пуговицы и воротники пришили не менее тщательно.
На что уж суворовец Петров, который никак не может научиться пришивать воротник, и тот сегодня сумел пришить его так красиво, что любо смотреть.
Раз зашла о нём речь, кстати вспомню, что с ним случилось сегодня. У Петрова от солнца на носу шелушится кожа. Мы умывались на речке, Петров тоже был с нами. Всё отделение уже успело умыться, а Петров чуть ли не пятый раз намыливал себе лицо.
– Петров, неужели ты до сих пор не знаешь, что против шелушения кожи на носу употребляют не мыло, а песок? Ведь это вернейшее средство! – крикнул ему один из суворовцев.
Всё отделение начало хохотать. А Петров смотрел по сторонам, как слепой, – у него лицо было намылено так густо, что он не в состоянии был открыть глаз.
Прошло несколько минут. Мы уж и забыли об этом, как вдруг слышим крик Смирнова:
– Смотрите, смотрите, Петров в самом деле трёт себе песком нос что есть мочи!
Мы покатились со смеху. Даже в строю, когда мы это вспоминали, и то не могли удержаться от улыбки.
Лейтенант, конечно, замечал, что мы тихонько посмеиваемся, но ничего нам не говорил. Он шёл с левой стороны отделения и пел вместе с нами.
Кончив приготовления, суворовцы высыпали во двор училища, Случилось так, что я остался совсем один. Одиночество иногда бывает полезно. Чего только не передумаешь, чего только не вспомнишь и не представишь себе!
Я присел на стул. Сидел и всё спрашивал себя: удастся ли мне сегодня заговорить с девочкой с красным бантом. Я не сомневался, что она придёт. Мне так этого хотелось! Но меня беспокоила мысль, как бы Смирнов снова не прицепился к ней. Он-то уж, конечно, сообразил, что она мне нравится! Назло мне он мог танцевать с ней, не отходить от нее ни на шаг. А мне придётся торчать одному, как покинутому хозяином Лурдже Магданы[2]2
«Луржа Магданы» («Ослик Магданы») – повесть грузинской писательницы Екатерины Габашвили о детях вдовы Магданы, нашедших ослика.
[Закрыть]. В нашем отделении я танцевал хуже всех, а со Смирновым никто не мог сравниться. Он танцевал легко, свободно, красиво.
Эх, вот если бы заиграли грузинский танец, тогда бы я им показал своё искусство!
Вдруг ворота открылись, и вошли школьницы.
Впереди – две женщины… Видно, учительницы. У девочек в руках цветы.
Я с любопытством смотрел на вошедших во двор, нетерпеливо разыскивая глазами девочку с красным бантом. Долго я оглядывался кругом, долго искал её. но напрасно.
И вдруг…
Не думайте, что я очень уж люблю это слово «вдруг». Что же мне делать, если многое случается со мной неожиданно!
И вдруг я увидел её. На душе стало легче. Я успокоился и во весь дух помчался к клубу.
Вот я уже в зале, сверкающем огнями. Народу видимо-невидимо. Яблоку негде упасть. Я был ошеломлён шумом, говором, смехом, приветствиями.
Суворовцы и пришедшие в гости девочки стоят группами. Здесь все наши офицеры с семьями. А вот и генерал! Как хорошо, что мне больше не нужно от него прятаться!
Я замечаю Смирнова. Ой, да что это? Он весело беседует с той самой девочкой. Мне показалось, что он кивком головы указал ей на меня, и они оба рассмеялись.
У меня в глазах потемнело. Сердце сильно забилось. Я отвернулся.
Вдруг (опять это «вдруг»!) грянула музыка.
Суворовцы взяли учениц за руки и выстроились парами, готовясь к танцам.
Немного позже я опять заметил Смирнова, вихрем кружившегося с той девочкой. Когда они пронеслись мимо, Смирнов посмотрел на меня и многозначительно улыбнулся.
Я стоял, прислонившись к стене, и смотрел на танцующих. Голова была занята только одной мыслью: «Так ты, значит, даже многозначительно улыбаешься, глядя на меня, Смирнов! Ну погоди же! А я-то начал думать, что ты и вправду хороший товарищ!» Я совершенно забыл о том, что Смирнов не знает о моём желании познакомиться с этой девочкой. Очень уж я вспыльчивый и не всегда справедливый!
Неожиданно они остановились передо мной. Смирнов с весёлым лицом подошёл ко мне.
– Позвольте познакомить вас, мои друзья, – сказал он, подводя девочку поближе.
– Я имел счастье познакомиться, если только она помнит, – не очень-то легко проговорил я, и даже сейчас не могу понять, что меня заставило сказать это.
– Наташа, – едва расслышал я в оглушительном шуме музыки.
– Надеюсь, не дашь гостье скучать, – сказал Смирнов и в одно мгновение исчез в толпе танцующих.
С минуту мы с Наташей стояли молча. Время от времени она поглядывала на меня, как бы вспоминая что-то, и тихонько посмеивалась.
«Интересно, отчего она смеётся? – думал я. – Видно, весёлая девочка. Но к чему этот неуместный смех?»
Впрочем, я вспомнил, что она улыбается очень часто.
Танцы продолжались.
Один из танцующих слегка толкнул, а другой даже крикнул нам, чтоб мы отошли в сторону: чего, мол, лезете людям под ноги.
Положение становилось невыносимым. Обоих тяготило наступившее молчание.
– Вы не танцуете? – робко спросила Наташа.
– Как же, танцую.
– Так потанцуем, – сказала она.
– Потанцуем, – ответил я и застенчиво взял её за руку.
И праздничная толпа увлекла нас за собой. Наташа танцевала легко и свободно, а я… Представьте моё затруднение!
Как нарочно, меня то один, то другой задевал плечом. Вдобавок к этому я часто путал ногу. Меня бросило в жар…
Танцы наконец кончились, и я вздохнул свободно.
Весь этот вечер мы с Наташей гуляли вместе. Много, очень много интересного она мне рассказала. Между прочим, она меня спросила, как я учусь. Я ответил, что учусь не блестяще.
– А я, – сказала Наташа, – пятёрочница.
Ах, вот как! Не думайте, что это самомнение, но не будь я Тенгизом Паичадзе, если теперь уступлю ей в ученье.
Наконец Наташа спросила меня, состою ли я в комсомоле.
– Нет, я не комсомолец, – ответил я краснея.
– А меня в предмайские дни приняли в комсомол, – гордо заявила она и посмотрела на меня, как бы говоря: «Ну, а ты чего ждёшь?»
– Я собираюсь вступить в комсомол к ноябрьским праздникам, – ответил я и сейчас же подумал: «А сумеешь ли ты. суворовец Паичадзе, к этому сроку избавиться от всех своих недостатков?»
– Сумею! – вырвалось у меня невольно, и я ударил кулаком о стенку.
Наташа посмотрела на меня с удивлением, не понимая, чем было вызвано мое замечание. Она же не знала, что происходило у меня в душе!
«Да, сумею! – думал я про себя. – Моё слово – не пустой звук и не дым, который быстро рассеивается в воздухе!
Нацепите Тенгизу на голову бант вместо фуражки, если с сегодняшнего дня он не будет учиться на круглые пятёрки и не сделается скоро комсомольцем!»
В жизни не был я таким счастливым и радостным, как в этот день. Моя мечта сбылась: я познакомился с. Наташей.
Настоящий товарищ
– Суворовец Смирнов, я очень благодарен тебе, – сказал я ему после бала.
Смирнов не понял, за что я его благодарил, и удивлённо посмотрел на меня:
– Тенгиз! Ну почему ты до сих пор на меня сердишься? Я поступил тогда правильно, и каждый суворовец должен поступать так же…
– Ты прав. Я понял это давно! Но не только за это я тебя благодарю. Оказывается, кое-чего и ты не знаешь. Я предлагаю тебе быть моим другом. Понял?
– Понял.
Некоторое время мы молчали. Да к чему были слова? Мы крепко пожали друг другу руки, обнялись.
С тех пор мы каждый день вместе готовим уроки. Смирнов мне помогает по строевой подготовке, а я ему – в решении арифметических задач. Ведь я серьёзно принялся за дело, а арифметика мне очень нравится… А по русскому я еще хромаю немного. На уроках не всегда могу ответить на тот или иной вопрос.
Но с помощью Смирнова мне всё становится понятным. За последнее время я ни по одному предмету не получал меньше четвёрки. Вот что значит помощь товарища и усидчивость в занятиях! Не отстаю уже и по строевой подготовке. Мне, Смирнову и еще двум суворовцам лейтенант Логинов перед строем объявил благодарность за хорошие показатели.
Лейтенант мне сказал о своём намерении написать моей матери, что сын её учится хорошо и ведёт себя отлично.
Я с нетерпением жду, когда он пошлёт письмо. Для мамы большей радости и не придумаешь. У нас ведь родных никого нет. Мы вдвоём. Если бы вы знали, как она меня любит! Захоти я птичьего молока, и то бы достала. Она никогда не сердилась на меня.
– Милый мой, дорогой, единственный мой сынок. Выращу я тебя так, чтоб даже дуновение ветерка не коснулось тебя. Не дам я тебе почувствовать, что ты сирота, – говорила мне мать обычно.
И действительно, я не чувствовал, что у меня не было отца, насчёт же дуновения ветерка ничего не могу сказать.
Мать, бывало, на работе, а я целый день бегал по улице с мальчишками, гулял в роще или разыскивал птичьи гнёзда. По вечерам я играл в прятки или же катался на карусели в городском саду. В общем, я был сам себе хозяин!
Мать не хотела меня посылать в Суворовское училище.
– Дитя моё, – говорила она, – я так тебя холила, а в Суворовском училище тебе будет трудно!
Но, как всегда, я легко уговорил её.
Когда я ехал в Суворовское училище, мать наполнила две большие корзины продуктами, уложила туда пять пар носков, связала столько же пар перчаток.
– Кто знает, мой сынок, может быть попадёшь в Россию, – сказала она, – а там бывают очень суровые морозы. Как бы ты там не отморозил себе руки и ноги.
Когда мы стали в строй и отправились на вокзал, мать шла рядом со мной. Шла и глаз с меня не сводила. Прощаясь, она мне сказала:
– Учись, дорогой мой, хорошо, не отставай от товарищей. Слушайся во всём старших. Смотри, не опозорь своего отца!
Представляю себе, как обрадуется моя мать, когда она получит письмо лейтенанта и узнает, что я не так уж плохо исполнил её наказ.
По рекомендации генерала
– Тревога!!! – услышал я сквозь сон.
В одно мгновение я вскочил, продел ноги в брюки, надел китель. Где уж было застёгивать его на пуговицы… Я быстро обулся. Наскоро нахлобучил шапку, вскинул на плечо противогаз и, выбежав во двор, помчался к установленному месту. Не скажу, чтоб я прибежал первым, но и меня никто не опередил. Все мы прибыли почти одновременно. В две-три минуты всё училище построилось по отделениям.
Раздалась команда:
– Офицеры к генералу!
Через несколько минут лейтенант Логинов уже разъяснял нам задание. Нашему отделению было приказано выйти к кирпичному заводу на южной окраине города и преградить путь наступающему «неприятелю».
– Суворовцы, нам надо идти как можно быстрее. Сейчас семь часов. В восемь часов ноль-ноль минут мы должны быть в назначенном месте… В противном случае «неприятель» ворвётся в город. Командиром первого отделения я назначаю суворовца Петрова, а командиром второго отделения – суворовца Паичадзе. Я буду вместе с отделением Паичадзе, а старшина последует за отделением Петрова. Командиры отделений, приступайте к выполнению приказа, сказал нам лейтенант.
– Второе отделение, слушай мою команду! – крикнул я и приказал следовать за мной.
Отделение Петрова шло рядом. Быть может, в чём-нибудь другом, но в быстрой ходьбе Петрову со мной не сравниться: я пустился бегом, да как пустился! Далеко позади себя оставил Петрова с его ребятами. Не подвели меня и мои товарищи – они не отставали! Вдруг я услышал сигнал машины. Оглянулся и вижу, что Петров с его отделением устроились на автомашине, машут нам руками и кричат:
– А ну-ка, догоняйте нас теперь, если вы молодцы!
Я ускорил шаг. Ребята шли за мной по пятам. В самом хвосте шагал лейтенант. Мимо нас одна за другой промчались три автомашины. Одна из них даже убавила скорость. Шофёр, вероятно, подумал, что мы его остановим и попросим захватить нас с собой.
– Сядем и мы на автомашину, а то тяжело бежать, весь дух вытрусим, – проговорил один из суворовцев.
– А правда, чем мы хуже суворовцев отделения Петрова? Автомашин тьма, никто нам не откажет. Попросим какого-нибудь шофёра и поедем на машине.
– Прекратить разговоры! За мной!.. – не оглядываясь, приказал я суворовцам.
Ещё раньше я вспомнил: идти по мосту, чтобы попасть на кирпичный завод, нет никакой необходимости; если найти брод, то можно по крайней мере на километр сократить путь.
Как раз в это время я обратил внимание на какого-то старика, который стоял посреди дороги и с любопытством смотрел на нас. Я спросил его, есть ли тут поблизости брод. Старик показал на спускающуюся к реке дорогу.
– Идите по ней и выйдете прямо к броду.
Мы пошли по указанному стариком пути. Лейтенант нам ничего не говорил. Но по его улыбке я замечал, что моими действиями он доволен. Подошли к реке. Я, не останавливаясь, вошёл в воду и направился к другому берегу. Большинство суворовцев молча последовали моему примеру. Один или двое из них пробурчали: нам, мол, никто не приказывал лезть в реку. Я крикнул, не оглядываясь:
– Прекратить разговоры! Выполнять приказ!
Конечно, громко никто не высказывал недовольства, но я ясно слышал, как кто-то из ребят ворчал и критиковал мои действия.
Мы вышли на берег и продолжали путь. Точно в назначенное время мы были у кирпичного завода. Отделение Петрова мы застали уже там.
– Отделение Петрова уничтожено авиацией «неприятеля». Отделению Паичадзе занять огневую позицию по обе стороны идущей в город дороги, – отдал приказание лейтенант.
Кругом открытое поле – ни дерева, ни куста. Хоть бы одна маленькая горка была поблизости!
Я некоторое время не мог решить, где следует занять огневую позицию. И вдруг я вспомнил, что, переправившись через реку, мы пробирались по берегу среди высокого кустарника. Двоих суворовцев я послал туда за ветвями для маскировки, а остальным приказал рыть окопы. Когда вернулись суворовцы с целыми кустами в руках, у нас всё уже было готово. Мы замаскировали окопы и засели в них. Вскоре пришёл связной от генерала и передал лейтенанту приказ: «На подступах к городу «неприятель» занял огневую позицию. Наши части должны перейти в наступление и уничтожить «неприятеля». Сигнал– красная ракета».
Не прошло и пяти минут, как сам генерал занял наблюдательный пункт позади нас. Потом мне рассказывал один старшеклассник, что генералу очень понравилась позиция моего отделения.
Увидев красную ракету, я скомандовал:
– Отделение, вперёд!
Вмиг мы выскочили из окопов и устремились вперёд. Заработали деревянные пулемёты. Началась ружейная пальба. Мы неожиданно подошли к позициям «неприятеля». Завязался ожесточённый рукопашный бой. Мы пустили в ход против «неприятеля» автоматы. Наш огонь беспощадно косил его ряды.
«Враг» дрогнул и обратился в бегство. Мы преследовали бежавшего «неприятеля».
…По окончании боя генерал подозвал меня к себе. Я предстал перед ним и отрапортовал, как полагается:
– Суворовец Паичадзе по вашему приказанию явился!
– Молодец, суворовец Паичадзе, молодец! Я теперь вижу настоящего суворовца, – сказал мне генерал, оглядел с ног до головы и, помолчав немного, спросил: – Откуда вы?
– Из Кутаиси, товарищ генерал.
– Василия Петровича Паичадзе знали?
– Видеть-то я его видел, как говорит моя мать, но уже не помню. Это был мой отец. Он погиб на подступах к Москве. По профессии он был инженером.
– Хороший офицер был лейтенант Василий Петрович Паичадзе. Он служил в моём полку командиром роты и геройски пал в рукопашном бою, – сказал генерал после некоторого раздумья.
Он отвернулся и стал смотреть куда-то вдаль. Я не видел его лица, но заметил, как часто-часто вздрагивал у него нерв под ухом.
О чём думал генерал?
Не о том ли, что павшие на поле битвы наши отцы сохранили нам эти необозримые леса и горы, города и сёла, а главное – сохранили нам жизнь?
– Мне сказали, что вы не комсомолец. Правда ли это? спросил наконец генерал.
– Правда, товарищ генерал.
А почему?
Я растерянно смотрел на генерала и чувствовал, как постепенно начинаю краснеть. Не мог же я ему сказать – боюсь, что меня не примут!
– Напишите заявление, рекомендацию дам вам я, – сказал начальник училища.
– Сегодня же напишу, товарищ генерал!..