Текст книги "Притяжение - 2"
Автор книги: Ванесса Бук
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)
Ванесса Бук «Притяжение#2»
Серия «Баталия миллиардеров#7»
Переведено для группы Life Style ПЕРЕВОДЫ КНИГ
Переводчик Елена Ковалева
Любое копирование текста без ссылки на группу ЗАПРЕЩЕНО!
Перевод осуществлен исключительно в личных целях, не для коммерческого использования. Автор перевода не несет ответственности за распространение материалов третьими лицами.
Весь ваш мир может измениться в один момент.
Безрассудный момент, когда вы перестаете себя сдерживать и теряете контроль. Я горжусь тем, что никогда не теряю контроль над собой, но с ней, каким-то образом, я потерял его. Я позволил своему желанию овладеть мною, и вкусил запретный плод, который предстал передо мной всего лишь в одной ночной сорочке. Я трахнул младшую сестренку своего лучшего друга, и пожалел об этом в тот же момент, когда она прижалась ко мне. Не потому что мне это не понравилось. Нет. Просто с того самого момента ничто больше не воспринималось настолько правильно…
Меня зовут Тристан Найт и я не отношусь к среднестатистическим нью-йоркским миллионерам. В действительности, во мне нет ничего среднестатистического. Я родился в неблагополучном районе и жил там пока меня не усыновили. Мое прошлое – это давнее прошлое, наполненное дерьмом и неудачами. Единственные, кто помогли мне не умереть на улице, это семья Стонхэйвенов. Когда я встретил их, я был намерен ненавидеть их всех. Они представляли собой все, чего я был лишен. Власть. Богатство. Контроль. По крайней мере, я привык так думать.
Теперь, по прошествии времени, я понимаю, что полюбил их…влюбился в единственную, которой не могу обладать. В нее. Эмили Стонхэйвен.
Я никогда не смогу стать рыцарем в сияющих доспехах, которого, я знаю, она ждет, но я уже вкусил ее – и теперь знаю, что не могу остановить это неутолимое желание быть тем, в ком она нуждается.
Книга содержит реальные сексуальные сцены и нецензурные выражения, предназначена для 18+
ПРИТЯЖЕНИЕ
КНИГА 2
ВАНЕССА БУК
ПОСВЯЩЕНИЕ
Эта книга посвящается моему мужу.
Спасибо, что терпишь мои чудачества и вдохновляешь меня следовать за своими мечтами.
Я тебя очень сильно люблю.
“Великое искусство жизни заключается в ощущении,
в способности почувствовать, что мы существуем, даже через боль.”
– Лорд Байрон
ПРОЛОГ
ТРИСТАН
Я ВСЕ РАЗРУШИЛ.
Эта мысль доходит до меня, пока я поднимаюсь по лестнице с Эмили на руках. Она дрожит, когда мы проходим по пустому коридору, который ведет в ванную комнату, смежную с ее спальней. Эмили смотрит на меня своими светлыми глазами, когда я сажаю ее на край огромной ванны. Подол ночной сорочки Эмили покрыт красными пятнами крови. Вид ее крови одновременно доставляет мне удовольствие и причиняет боль. Я разворачиваюсь и включаю кран, отрегулировав температуру воды. Эмили сидит и молча наблюдает за мной с растерянным видом. Я тянусь к ней и начинаю стягивать с нее сорочку, но яркий румянец на ее щеках останавливает меня.
– Ванна поможет устранить дискомфорт, который ты возможно испытываешь, – говорю я, убирая прядь белокурых волос с ее лица. – Я пойду, поищу аспирин, пока ты забираешься в воду. Поначалу может быть слишком горячо.
– Хорошо, – бормочет она.
– Я вернусь. Никуда не уходи.
Я исчезаю внизу, направляясь на кухню и радуясь, что Николас не проснулся. Я врываюсь в кладовую в поисках аспирина. Схватив пузырек с таблетками, я направляюсь в свою комнату, чтобы одеться. Только подойдя к своей кровати, я понимаю, что саба, с которой я ранее играл, все еще в моей комнате.
Напряженный голос молодой блондинки взывает ко мне. Она лежит на краю моей кровати со скрещенными и закованными над головой руками. Она дергает наручники, чтобы освободить руки, но они только сильнее сжимаются вокруг ее запястий. На ее лице появляется беспокойство, когда я вхожу в комнату, все еще не оправившись от произошедшего на лестнице. Она наклоняет голову, чтобы получше разглядеть меня, но я избегаю ее вопросительного взгляда. Я не могу смотреть на нее. Еще хуже то, что я не могу стереть из памяти образ ошарашенного лица Эмили, когда она застала меня с сабой.
– Все в порядке? – неуверенно спрашивает она.
Бл*дь, нет. Запах Эмили на моей коже опустошает меня, когда я замечаю мокрые пятна на простынях, оставленные нами во время игр с блондинкой. Я снимаю с нее наручники и подаю ей мини юбку, в которой она пришла. Она медленно сползает с кровати, стаскивая за собой простыню. Я сожгу эти простыни. Не хочу иметь никаких воспоминаний об этой ночи, включая блондинку в моей постели. Она опускается на колени у моих ног, не поднимая глаз от своих коленей. За то короткое время, что мы вместе, она хорошо изучила меня.
– Господин, я чем-то рассердила тебя?
– Тебе нужно уйти.
– Но мы только начали...
– Плевать. Ты должна уйти.
Я раздраженно наблюдаю за ней, когда она смотрит на меня так, будто ее предали. Возможно в Ларце Удовольствий мне устроят головомойку за то, как я обошелся с ней. Там не жалуют тех, кто обижает других членов клуба. Я смотрю, как блондина натягивает на себя остальную одежду и поспешно покидает мою комнату. Я не заморачиваюсь с просьбой вызвать такси для нее. Знаю, я мудак, но мне плевать. Я благодарен, что ее надутые губы убираются с глаз моих, когда она наконец-то покидает особняк Стонхейвенов.
Меня переполняет опустошающее чувство стыда, когда я смотрю на свое отражение в зеркале в своей спальне. Нет никакого достойного выхода их того бардака, который я устроил сегодня ночью. Границы между мной и Эмили были стерты, и я не уверен, что мы сможем вернуться к тому, что было раньше. О чем, бл*дь, я думал? Я не думал. Я позволил своим эмоциям взять над собой контроль. Я потерял контроль, которого отчаянно желал всю свою жизнь. Как я могу снова смотреть Николасу в глаза? Бля, я потеряю их снова.
Во мне бушует злость, когда мой кулак встречается с одной из полок, разбрасывая книги по всей комнате. Боль, пульсирующая в моей руке, не облегчает чувства моей вины. Образ лица Эмили, когда я толкаюсь в нее, заставляет мое сердце бешено колотиться в груди. Я забрал у нее то, что никогда не смогу вернуть. И мне не выбраться из этого целым и невредимым. Несомненно, я навеки проклят за содеянное.
Легкий след пара стелется из просторной ванной комнаты. К моему удивлению, Эмили все еще сидит в ванне, где я ее и оставил. Она открывает свои аквамариновые глаза, когда я осторожно закрываю за собой дверь ванной. Она смотрит на меня с любопытством, пока я хожу туда-сюда в полуметре от нее. Как бы я не пытался, я не могу отвести взгляда от ее обнаженных изгибов, выступающих из воды. Она не двигается и ничего не говорит, когда я прислоняюсь к плитке рядом с ванной. Наши взгляды встречаются, и на короткий момент я забываю свою вину и всепоглощающую необходимость исправить то, что я натворил.
Наклоняясь вперед, я провожу кончиком пальца по округлости ее груди. Я чувствую, что становлюсь тверже от вида ее вставших торчком сосков. Я тянусь через нее за губкой, и наблюдаю с небольшим оттенком веселья, как ее глаза расширяются. Она смотрит, как я медленно опускаю руку в воду и провожу губкой по ее ноге от лодыжки вверх к центру между ног. Эмили вздрагивает, но не останавливает меня, когда я усиливаю давление. Ее тело выгибается навстречу моей ладони, и мне приходится взять всю свою силу в кулак, чтобы больше не прикасаться к ней. Протерев губкой ее ноги, я помогаю ей вытереться.
Она не просит меня, но я отворачиваюсь к стене, пока она надевает мою черную футболку с эмблемой группы "Nine Inch Nails". Эта черная футболка подарок моей коллеги Вивиан, но я ни разу не надевал ее. Я поворачиваюсь, когда чувствую, что Эмили дотрагивается до моего плеча. Ее вид в моей футболке вызывает странное чувство в груди. Она в моей футболке. Так или иначе, на ней она выглядит лучше.
Если бы жизнь была проще, она была бы моей.
А я был бы ее.
*****
ЭМИЛИ
Я ПРОСЫПАЮСЬ СПУСТЯ НЕСКОЛЬКО часов от звука моего будильника. Очень быстро я понимаю, что снова нахожусь в своей спальне, одна. Мои воспоминания размыты, и несмотря на привычную обстановку, моя комната выглядит по-другому. Я протягиваю руку, чтобы стянуть через голову свою сорочку, но моментально останавливаюсь, когда понимаю, что то, что на мне надето, как ни странно, велико мне. Через пару минут я понимаю, что на мне одна из футболок Тристана. Тристан. Я переворачиваюсь на кровати, и слабая боль пульсирует у меня меду ног. Ощущения усиливаются, когда я сажусь и опускаю ноги с кровати. Я протягиваю руку, ухватившись за край просторной футболки, и медленно тяну ее вверх. Я краснею, когда понимаю, что на мне нет нижнего белья. Тристан, должно быть, снял его. Или, вероятно, на мне не было его с самого начала.
Запах одеколона Тристана вызывает поток воспоминаний. Воспоминаний о том, как Тристан несет меня в ванную комнату, о том, как он отвернулся, пока я раздевалась, и о нежном давлении люфы, слегка царапающей мои ноги. Мое сердце трепещет при воспоминании о взгляде Тристана, помогающем мне мыться. Я ничего не могла поделать и просто смотрела на него, когда он нежно прикасался ко мне. Мы почти ничего не сказали друг другу, но это не уменьшило моего желания, чтобы он снова взял меня. Даже сейчас мое тело дрожит при мысли об этом.
Я встаю с кровати и направляюсь через комнату к зеркалу, мне интересно увидеть, изменилась ли я с прошлой ночи. Мои волосы собраны в беспорядке в пучок, а под глазами небольшие светлые круги, но в остальном, ничего не изменилось. Я поворачиваюсь и снова задираю свою футболку. Глядя на свое отражение, я замечаю небольшой синяк на внутренней стороне бедра. Я протягиваю руку и провожу пальцем по синяку. Несмотря на его темный цвет, он, кажется, не болит.
Я всегда ненавидела то, как быстро на моей коже появляются синяки, но на этот раз, я не против. У меня в животе начинают порхать бабочки при мысли, что я снова увижу Тристана. Как я смогу смотреть на него, не вспоминая о прошлой ночи? Не в силах сдержать своего любопытства, я быстро натягиваю короткие джинсовые шорты и спускаюсь вниз. В доме тихо, но это и не удивительно, учитывая, что мои родители все еще в отъезде. И Николас, наверно, еще тоже спит.
– Эмили?
Я поворачиваюсь на звук знакомого голоса и замечаю своего старшего брата, Александра, стоящим в коридоре с кружкой в руке. Он одет в превосходный синий костюм с соответствующим светло-голубым галстуком. На моих щеках появляется румянец, когда его взгляд внимательно изучает мой всклоченный внешний вид. Слава Богу, он не видел меня раньше.
– Привет Алекс. Я не ожидала увидеть тебя здесь.
– Правда? Технически я не живу тут, но стараюсь заезжать в гости, когда могу.
Удивление в его голосе застает меня врасплох. Алекс не так часто проводит время со мной и Николасом, как нам бы того хотелось. Как наследник империи StoneHaven Publishing, большую часть своего времени он занят, замещая моего отца или устанавливая контакты с инвесторами.
– Я рада, что ты дома. – улыбаюсь я.
Взгляд его пронзительных серых глаз проходится по мне, прежде чем переместиться на дверь спальни Тристана.
– Я подумал заскочить домой, прежде чем отправиться к Нине.
Нина, возлюбленная Алекса со времен колледжа, и женщина, в которую он влюблен уже много лет. Вот только он понял, что любит ее, совсем недавно. Забавно, как иногда мы влюбляемся в людей, которые прямо перед нами.
– Куда ты направлялась? – спрашивает он.
– Я спускалась вниз, чтобы сделать себе немного хлопьев на завтрак, – отвечаю я с нервным смешком.
Он делает глоток из своей кружки, а затем пристально смотрит на мою просторную футболку. Паника сжимает мою грудь при мысли о том, что он возможно знает, кому на самом деле принадлежит эта футболка. Я смотрю, как он ставит кружку и подходит ко мне. Он кладет свою руку мне на плечо и серьезно смотрит на меня.
– Эмили, я знаю, жить рядом с Тристаном замечательно, но просто помни, что мы больше не знаем, какой он на самом деле. Я ужасно не хочу, чтобы ты привязалась к кому-то, кто возможно уедет через месяц или два.
– Что ты имеешь в виду? Почему ты так говоришь?
Вспышка жалости мелькает на лице Алекса.
– Ты ведь не думаешь, что он не уедет от нас, когда получит то, что хочет?
Я чуть ли не задыхаюсь от мысли, что Алекс знает о том, что произошло между нами прошлой ночью. Как он мог? Это написано на моем лице? Моя мать часто предупреждала меня, что, если я займусь сексом, так или иначе она узнает об этом – словно потеря девственности навечно отпечатается у меня на лбу.
– Отец уже предложил оплатить учебу Тристана в колледже. И я не удивлюсь, если он отправит его в Барселону.
– В Европу? – взвизгиваю я.
Я испытываю небольшое облегчение, когда понимаю, что Александр говорит не о вчерашней ночи, но оно быстро сменяется беспокойством. Тристан может уехать? Опять?
– Да, у отца там есть какие-то деловые партнеры, которые рекомендовали ему эту школу. Я удивился, что он не захотел отправить его во Францию. Кажется, это было бы логичнее, так как у нас там вилла.
Алекс делает шаг назад и внимательно изучает надпись на моей футболке
– Кстати, чья это футболка? Ты еще не доросла, чтобы слушать Nine Inch Nails.
Звук открывающейся входной двери прерывает допрос Алекса. Я благодарна небольшому отвлечению, пока мой мозг переваривает новую информацию. Взрыв смеха врывается через входную дверь, когда мои мама с папой заходят, нагруженные несколькими сумками, судя по всему поход по магазинам был не такой уж и маленький. Веселая улыбка мамы заставляет меня скрыть свое растущее отчаяние. Ее зеленые глаза смотрят на меня с любопытством, когда я прислоняюсь к лестничным перилам для поддержки. Она подходит ко мне, чтобы обнять, и оставляет легкий поцелуй на моей макушке.
– Ты выглядишь по-другому...
– Должно быть не выспалась, – говорю я, натянуто улыбаясь.
– Осторожней, милая, вот так можно испортить хорошую кожу.
Я закатываю глаза на странную одержимость моей мамы все время выглядеть на двадцать лет моложе. Она вечно пробует последние новинки в области красоты и здоровья. Удивительно, что она еще не открыла омолаживающий секрет мочи лося.
– Надеюсь, ты провела свой день рождения замечательно.
Замечательно – это даже близко не описывает мои чувства. Прошлая ночь кажется мне сном, но легкая боль, которую я ощущала сегодня утром, является доказательством обратного. Единственное, о чем я жалею, это чувство, которое я испытала, когда Тристан отстранился от меня. Я не знаю, что напугало его больше – тот факт, что я была девственницей, или что это была я.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ТРИСТАН
ДВЕ НЕДЕЛИ СПУСТЯ...
ГОВОРЯТ, КОГДА кто-нибудь умирает, он на самом деле никогда не уходит. Тогда почему у меня такое чувство, что все следы моей матери исчезли из этого мира?
Сильный дождь стучит по асфальту под моими ногами, когда я двигаюсь через парковку на кладбище. Огромная территория простирается дальше, чем видит глаз, а количество надгробий, тянущееся вдоль холмов, пугает. Я бегу по грязной траве, стараясь скрыться от непогоды, но при каждом сделанном мною шаге вода брызгает на ткань моих брюк.
Я долбанная развалина. Нет, я предатель.
Я предатель, который надел позаимствованный пятьсот долларовый костюм на похороны своей матери. Его мать умерла в одиночестве без гроша за пазухой. Кто я? Этим утром я проснулся, задавая себе этот вопрос снова и снова. Ощущение удушья переполняет меня, и я срываю с себя пиджак и галстук, швыряя их на землю. Мои легкие горят от бега, но это не сравнится с той болью, которая разрывает мою грудь, когда я все ближе подхожу к тому месту, где покоятся ее останки.
– Вот ты где, – обращается ко мне голос сзади.
Я оборачиваюсь и вижу свою коллегу Вивиан, стоящую передо мной.
– Что с тобой случилось? – спрашивает она. – Ты потерял свой пиджак?
– Что-то вроде того, – бормочу я.
Я довольно давно не разговаривал с Вивиан, и все же она единственный человек, кто смог бы быть здесь. Единственный человек, кто одолжил бы мне денег для кремации моей матери. Поговорив по телефону с директором ближайшего похоронного бюро, я сразу же понял, что о похоронах моей матери не может быть и речи. Где, на хрен, я смог бы достать 7000 долларов на это? Хотя количество моих клиентов из Ларца Удовольствий растет, но сумма, которую я выручаю за заказы, и близко не та, какая нужна мне. И у Стефана я не попросил бы денег, скорее уж ад замерзнет. Это хорошо, что он не знает о том, что моя мать была жива все это время. Он не получит успокоения. Моя мать так и не получила этого.
– Иди сюда, – говорит Вивиан, предлагая мне место под ее огромным зонтом.
Дождь стекает по зонту подобно воде, льющейся из чайника. Боже, надеюсь она недолго пробыла здесь. Судя по ее промокшему виду, могу только догадываться, что долго. Я делаю шаг вперед и приближаюсь к устрашающей стене с именами перед колумбарием, куда поместили прах моей матери. Вивиан откидывает назад свои черные локоны и задумчиво смотрит на мемориальные доски перед собой.
– Спасибо, что пришла, – говорю я.
– Я рада, что ты все-таки позвонил мне. Мне было интересно, неужели город поглотил тебя.
– Поверь, мне тоже так иногда кажется.
Она кладет руку на мое плечо и слегка сжимает его, прежде чем вернуться взглядом на стену перед нами. Дождевая вода омывает меня, очищает меня ощущением холода, и я закрываю глаза, представляя, какой бы была жизнь, если бы дождь действительно мог смыть все наши грехи. Если бы только мы все могли быть прощены так легко. Я открываю глаза, когда чувствую, как кто-то похлопывает меня по плечу. К своему удивлению я вижу, как Вивиан смотрит на меня полными слез глазами. Сколько я знаю Вивиан, она никогда не показывала ни малейшей слабости. Если бы я не знал ее так хорошо, я бы сказал, что она из тех людей, о ком говорят "крепкий орешек".
– У меня кое-что есть для твоей матери, – говорит она.
С замиранием сердца я наблюдаю, как Вивиан достает из своего мокрого полиэтиленового пакета букет роз. Их прекрасные розовые бутоны отлично сочетаются с мемориальной доской с прахом моей матери. Эти цветы изящно красивые. Описание, которое когда-то как нельзя лучше подходило моей матери.
– Я подумала, будет неплохо принести ей цветы.
– Спасибо, – удается произнести мне.
Несмотря на море имен, совсем не сложно найти дощечку с именем моей мамы. Она, кажется, единственная с розовыми розами и золотой надписью.
Розалин Изабелла Найт.
Настолько невероятно видеть имя своей мамы среди других умерших горожан, и мне приходится изо всех сил сдерживаться, чтобы не разрыдаться при его виде. Злоба, которую я испытывал к Стефану, еще больше выросла с тех пор, как я узнал о смерти своей матери. Это все, о чем я думал. Я знаю, она покончила с собой, потому что думала, что у нее больше никого не осталось, но я никогда не ожидал, что она будет в таком отчаянии. Как ни крути, Стефан всегда будет отчасти виноват в этом. Он все забрал у меня и у нее. Я прослеживаю взглядом по сотне других заброшенных табличек, расположенных рядом. Близлежащие цветы – сухие и хрупкие. Я почти уверен, что они превратятся в пыль при малейшем прикосновении, и, по какой-то причине, мысль о прахе моей матери, помещенном рядом с ними, разрушает меня.
Кажется, даже в смерти, жизнь моей мамы свелась к еще лишь одному имени на стене.
ГЛАВА ВТОРАЯ
ТРИСТАН
МИР ВОКРУГ МЕНЯ – сплошные хаотичные размытые очертания больничных комнат ожидания и врачей в белых халатах. Я уже должен был привыкнуть. Моя мать не была новичком в этом, но это не моя мать лежит на больничной кровати. И это не о моей маме врачи только сказали, что она никогда не выйдет из комы. Это старший брат Эмили и Николаса, Александр.
Он лежит на больничной койке такой сломленный и слабый, что это выбивает из колеи. У меня никогда не было таких отношений с Алексом, как с Николасом и Эмили, но это не облегчает ситуацию. Я расхаживаю по палате, чувствуя необходимость протянуть руку помощи и утешить тех, кто рядом со мной.
– Он должен прийти в себя, – плачет Эмили.
– Так и будет!
Николас проносится мимо меня и начинает колотить кулаками по серой больничной стене. Она вибрирует от силы ударов и заполняет комнату гулким эхом. Эмили зовет меня срывающимся голосом с другой стороны палаты. Она свернулась клубком и сидит на стуле, раскачиваясь назад и вперед. Кажется, мне суждено наблюдать за страданиями окружающих меня людей. Я, должно быть, проклят.
– Ник, пожалуйста, прекрати, – плачет Эмили. – Тристан, останови его.
Николас не отводит взгляда от кровати Алекса, когда я встаю возле него и быстро сжимаю его плечо. Если бы я мог ему как-то помочь, я бы помог, но лучшее, что я могу сейчас сделать, это успокоить Эмили. Я подхожу к ней и обнимаю за плечи. Ее бледные пальчики зарываются в мои волосы чуть ниже шеи, когда она рыдает у меня на груди, слегка подрагивая. Это разрывает меня на части. Необходимость утешить ее заставляет мое сердце болеть.
– Эмили, посмотри на меня.
– Нет, я не могу.
Я приподнимаю ее подбородок указательным пальцем, заставляя ее посмотреть на меня. Судорожно вздыхая, она наконец сдается и поднимает на меня свои мокрые от слез, наполненные болью глаза. Она моргает, смахивая слезы. Да пропади оно все пропадом. Мне бы очень хотелось осушить потоки этих слез и снова наполнить ее глаза сиянием.
– Все будет хорошо, – говорю я
Ее маленькое тело прижимается ко мне, посылая волны возбуждения по моим венам. Мой член дергается от ощущений и воспоминаний двухнедельной давности.
– Давай оставим Николаса ненадолго, – говорю я, беря ее на руки. Маленькое тело Эмили прижимается ко мне, когда я несу ее из палаты.
– Тристан, – шепчет она в мою грудь. – Скажи мне, что я сплю. Скажи, что с Алексом все в порядке, и что он очнется.
Я баюкаю ее на руках, прижимая к груди. Это ощущение навязчиво знакомо. Я так же держал свою маму, когда нашел ее в отключке на полу. Мне даже думать о ней больно. Я недостаточно часто навещал ее. Боже, как я скучаю по ней. Мне бы очень хотелось, чтобы она была сейчас здесь со мной, но я знаю, что этого никогда не будет.
– Я отвезу тебя домой, – говорю я, сжимая Эмили.
– Нет, я не хочу уезжать!
Я замечаю Стефана, спешащего по коридору ко мне с затравленным видом. Его опустошенный взгляд проходится по мне, и он замечает Эмили, плачущую на моих руках. На долю секунды я счастлив. Счастлив, что Стефан наконец-то понимает, каково это терять человека, которого ты любишь больше всех. Ему невероятно повезло, что у него все еще есть Николас и Эмили, но я знаю, что Алекс значил для него гораздо больше. Алекс был его приемником. Это означало, что имя Стефана будет жить. А теперь есть вероятность, что со временем о нем забудут. Подобно моей матери он тоже станет еще лишь одним именем на стене.
Я заставляю себя выкинуть из головы грустные мысли и сосредоточится на белокуром ангеле, чьи руки обнимают мои плечи.
– Тристан, ты не мог бы отвезти Эмили домой, пожалуйста? – просит Стефан.
В его голосе явно слышится страдание.
– Да.
Я оставляю Стефана оплакивать своего сына. Как бы я не ненавидел его за то, что он причинил боль моей маме, я не монстр, чтобы получать удовольствие, наблюдая, как его мир рушится.
*****
Я смотрю, как ее губы изгибаются в улыбке, когда она засыпает на диване. Дом вокруг нас погружен в темноту, за исключением включенного телевизора. Вопреки испытываемой мной необходимости рассказать ей о своих чувствах, я оставляю все как есть.
Я оставляю ей на память книгу стихов Лорда Байрона, подсунув её ей под руку. Это единственная вещь из библиотеки Стефана, которую я хранил все эти годы. Мысль о том, что я оставляю книгу, чтобы она ее читала, успокаивает больше, чем все удовольствие, которое я получу от повторного прочтения. Эмили мгновенно открывает глаза, когда я касаюсь ее, а затем быстро закрывает их снова. Я наклоняюсь, захватив ее губы в невинном поцелуе. Память о нем останется со мной навсегда.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ТРИСТАН
ЧЕТЫРЕ ГОДА СПУСТЯ...
ДВА ЧАСА НОЧИ.
Громкий звонок моего мобильного телефона насильно вырывает меня из моего сна. Звук разносится по моей художественной студии с такой настойчивостью, что может и мертвого поднять. Я моргаю, глядя на прикроватную тумбочку, пытаясь нашарить рукой свой телефон. Кто, мать твою, звонит мне в такой час? Несмотря на льющийся свет огней города, окружающих мою студию снаружи, внутри помещение остается в полной темноте.
Я нахожу свой телефон почти на краю тумбочки. Меня разъедает любопытство, когда я провожу пальцем по экрану и ввожу пароль. Не так много людей знают мой личный номер. Большинство моих клиентов связываются со мной по электронной почте. К своему удивлению, помимо пропущенного звонка от скрытого номера, у меня имеется уведомление о голосовом сообщении. Я прикладываю телефон к уху и воспроизвожу запись. В динамике звучит знакомый голос.
Николас Стонхейвен.
– Привет, я знаю, что ты возможно занят или спишь, но я надеялся, что ты приедешь и выпьешь со мной. Мне очень нужно поговорить с тобой, дружище. Ладно, позвони мне.
Мой взгляд задерживается на телефоне, пока я прокручиваю контакты. До недавнего времени держаться на расстоянии от семьи Стонхейвенов было удивительно легко благодаря четырем годам учебы в школе, а потом работая над своими картинами. Я никогда не уходил с головой во что-либо так, как ушел в свои картины после разрушительного "эффекта домино", последовавшего со смертью моей матери. Мне потребовалась вся моя сила, чтобы не искать Эмили, когда я узнал, что ее мать продала подробности смерти Алекса желтой прессе. Мне никогда не нравилась Эвелин, но я не думал, что она так низко падет ради денег.
Я думал, что со временем и на расстоянии я смогу забыть о своих чувствах к Николасу и Эмили, но правда такова, что я не забыл. Злость на Стефана не исчезла, и я не уверен, что она вообще когда-нибудь пропадет, но я отказываюсь ненавидеть Эмили и Николаса. Я не сделаю их пешками. Гнев, который я носил в себе со дня смерти мамы, уже достаточно выветрился.
Я еще раз прослушиваю сообщение Николаса, и волна вины накатывает на меня при звуке отчаяния в его голосе. Мне просто стоит удалить это сообщение и притвориться, что я никогда не слышал его. Если он позже спросит меня об этом, я просто скажу ему, что ничего не получал. Последние четыре года мы поддерживали связь, но я держал его на расстоянии вытянутой руки.
Текстовое сообщение мигает в верхней части моего телефона зеленым значком.
Ник: Почему ты не перезвонил мне, мудак?
Я улыбаюсь. Он действительно знает, как польстить кому-то. Как только я разблокировал экран, приходит еще одно сообщение.
Ник: Я просто буду продолжать слать тебе СМСки, пока ты не приедешь со мной выпить.
Вот же настырный придурок. Я уверен, что это стоит рассматривать, как отрицательную черту, но Николасу каким-то образом удается очаровывать этим женщин. Я набираю сообщение.
Я: Я тоже рад тебя слышать, Ник. Выпьем завтра?
Ник: Слишком поздно. Я уже начал без тебя.
Я: Ты напился?
Ник: Бббббл*дь да.
Я: Пожалуйста, только не говори, что ты за рулем.
Ник: Служащие отеля отобрали у меня ключи. Забери меня.
Я: Ты нисколько не изменился, дружище.
Ник: Мы так давно не тусовались. Черт. Здесь папарацци.
Я смотрю на сообщение, и в памяти всплывают предсмертные слова моей матери.
«Они погубят все хорошее в тебе. Не позволяй им этого».
Вопреки здравому смыслу я отвечаю Николасу.
Я: Название отеля?
Николас: Сомерсет.
Я: Оставайся на месте. Я еду за тобой.
*****
Я подъезжаю к парковочному карману перед прославленным отелем Сомерсет. Это здание сложно не заметить, особенно, когда оно почти все отделано золотом. Завернув за угол, я замечаю Николаса, горячо спорящего с кучкой папарацци. Это не к добру. Прежде чем я успеваю передать парковщику свои ключи, Николас с размаху бьет фотографа, стоящего перед ним. ЧЕРТ. Парковщик ахает, когда я торможу, бросаю ему ключи и выскакиваю из машины.
Я проталкиваюсь через других постояльцев отеля как раз вовремя, чтобы остановить Николаса от причинения еще большего ущерба. Ему требуется несколько секунд, чтобы понять, что это я не даю ему выбить всю дурь из фотографа, лежащего перед ним. Удивление на его лице быстро сменяется облегчением. Он сильнее сжимает мою руку и наклоняется, чтобы быстро обнять меня, когда вспышки фотоаппаратов сверкают вокруг нас. Даже если Ник не говорит этого, я знаю, что он не был уверен, появлюсь ли я сегодня ночью. Я морщусь от запаха виски, которым провоняла его одежда, когда он пропитывает меня.
Папарацци, которого Николас ударил, медленно встает и осторожно отходит от нас. Он потирает свое лицо, а кожа под его глазом начинает опухать. От ярости его лицо покрывается красными пятнами.
– Ты должен мне чертову камеру! – говорит он, плюнув прямо перед нами.
Николас поворачивается к нему с хмурым видом.
– Размечтался, придурок. Я не собираюсь платить за дерьмо.
– Ник, пойдем.
– Да, иди домой, богатенький сынок. Не могу дождаться, когда продам твои фотки US Weekly. Могу поспорить, я выручу за них кругленькую сумму.
От вида чистого удовлетворения на лице папарацци меня охватывает ярость. Что за мудак. Я думаю, мне не стоит удивляться, что семья Стонхейвен по-прежнему остается основной мишенью для прессы. После смерти их брата Алекса, папарацци стали более агрессивными. Не было ни одного представителя прессы, который не желал бы опубликовать сенсационную историю о смерти наследника многомиллиардной издательской компании. Я не могу сосчитать количество статей на эту тему, которые я прочел. Мне хотелось сжечь каждый газетный киоск, который продавал эти газеты.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ЭМИЛИ
ИТАК, КУДА мы опять направляемся?
Мой сосед по комнате, Оги, раздраженно смотрит на меня. Он в бешенстве, потому что мы опоздали на вечеринку в общагу Нью-Йоркского университета и катаемся по Манхэттену, пытаясь найти моего пьяного братца.
– Мы ищем отель Сомерсет.
– Я говорил, что собираюсь прибить Николаса?
– Займи очередь. – смеюсь я. – Я уверена, что мой отец сделает это раньше тебя.
Оги закатывает глаза, доставая сигарету из кармана его футболки. Он прикуривает и открывает окно прежде, чем клуб дыма достигнет моего лица.
– Эм, я должен был встретиться с тем сексуальным тубистом по имени Харви. Я думаю, он собирается пригласить меня на свидание.
Он никогда не простит мне этого. Если Оги упустит свой шанс с сексуальным тубистом, он возненавидит меня до конца этого учебного года. А это не то, чего бы мне хотелось, когда мне приходится спать в комнате напротив его.
– Обещаю, мы успеем попасть на вечеринку. Просто нам надо сначала подобрать моего брата.
