Текст книги "Паук в янтаре (СИ)"

Автор книги: Валерия Яблонцева

Соавторы: Анастасия Волжская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Он кинул мне в руки теплый плащ и жестом указал в сторону коридора.

– Выходите. Сегодня мы с вами едем в городской судебный архив.

* * *

Остроносый чинторро, выкрашенный в черный цвет с серебряными геральдическими рыбами по бокам, ждал нас на пристани возле исследовательского центра. При виде лодки, столь привычной всякому состоятельному жителю Веньятты, кольнуло сердце. Чинторьерро, высокий худой мужчина в форменной одежде гильдии, занимавшейся перевозкой пассажиров и грузов по узким городским каналам, почтительно поклонился главному дознавателю и посторонился, уступая нам низкие скамеечки с резными подлокотниками.

Паук легко запрыгнул в лодку и протянул мне руку, словно хотел помочь. Я оторопело уставилась на его ладонь. Мне незачем было опасаться грубого нарушения правил – на мне были перчатки. На Пауке – нет.

– Быстрее, – он нетерпеливо нахмурился.

Я покорно оперлась на его руку, неожиданно твердую и сильную, и главный дознаватель без труда помог мне переступить с пристани на плоское деревянное дно чинторро.

На мгновение наши взгляды встретились, и я смутилась от странного огонька, промелькнувшего в его глазах. Ладонь, сжимавшая мои пальцы, показалась горячей даже сквозь грубую кожу перчаток. Устроившись на скамейке как можно дальше от Паука, я запахнулась в плащ.

Залив тонул в тумане. От темных вод веяло холодом. Сумрачная Веньятта, приближавшаяся с каждым взмахом весел, вставала над нами каменной громадой. Предрассветный туман скрадывал краски, отчего город казался серым призрачным миражом, колыхавшимся над заливом. Промозглая белесая дымка стелилась по смутно различимым улицам и каналам, и неясные тени – люди, повозки, широкие лодки и узконосые чинторро – то выныривали, то снова скрывались в полумраке. Слышался лишь тихий плеск воды, разрезаемой веслами нашего молчаливого гребца.

– Веньятта, – негромко проговорил Паук. – Город торговцев в дорогих одеждах. Город лжецов в украшенных драгоценными кристаллами масках, неверных лордов, плетущих паутины заговоров, прикрываясь напускной насквозь фальшивой заботой о благополучии земли и Короны. Город-мираж, манящий пустыми обещаниями невозможного счастья, – он повернул голову ко мне, скользнул внимательным взглядом по лицу. – Ваш прекрасный город.

Чинторьерро с силой сжал в руках весла и отвернулся, чтобы скрыть гримасу неодобрения. Я тоже сочла за лучшее не отвечать. Главный дознаватель смерил меня мрачным взглядом, но не добавил больше ни слова.

Проход в город со стороны северных островов ограждала высокая каменная арка. В смутные времена кованые ворота закрывались, и сплошная стена из прибрежных домов и складов превращала Веньятту в неприступную крепость с высокими окнами-бойницами. Сейчас, когда земли Иллирии давно уже открыто не враждовали между собой, Северные ворота всегда оставались гостеприимно распахнутыми, и десятки разномастных судов круглые сутки сновали туда-сюда, осуществляя сложную навигацию в густом тумане под громкие крики смотрящих на сторожевых башнях. Яркий луч маяка, усиленный кристаллическими линзами, пробежал по туманной глади.

– Эй, черный, бери правее! – раздалась команда, и чинторро послушно прижался к пристани, вплетаясь в поток судов, заполнявших Большой канал, главную транспортную артерию Веньятты, по обеим сторонам которого располагались дома всех старейших семей города, ратуша, городской совет и представительства самых богатых торговых компаний.

Каменные пристани, крутобокие мостики, стрельчатые окна и крытые галереи с длинными рядами белоснежных мраморных колонн вызвали в душе нервный трепет. Будто я наконец-то возвращалась домой. Под толстым плащом почти не было видно форменного платья заключенной, а черная лодочка, чуть покачиваясь, проплывала мимо особняков и зданий, знакомых с детства, и все это создавало иллюзию свободы, иллюзию нормальности. За годы, проведенные в Бьянкини, мне нечасто доводилось покидать стены исследовательского центра, и сейчас я наслаждалась каждым мгновением, каждой волной, каждым глотком стылого, пахнущего морской водой и водорослями воздуха.

Городской судебный архив располагался чуть в стороне от Большого канала, скрытый в хитросплетении площадей и улиц. Заломив лихой поворот, чинторьерро направил узкую лодку между домами. Вытащив из воды весла, он аккуратно пристроил их в специальный отсек вдоль борта и снял с пояса черную палку с некрупным кристаллом – торонн, символ и главный инструмент всех членов гильдии, которым разрешалось плавать в городе по узким извилистым каналам вне основных навигационных путей.

Негромкий щелчок, вспышка артефакта – и палка, удлинившись вдесятеро, без плеска вошла в темную воду. Чинторьерро нащупал дно и, оттолкнувшись от одному ему известного подводного выступа, умело повел чинторро вдоль глухих стен.

Гребец затянул песню – долгую, протяжную, переливчатую, словно волны, лижущие каменные стены и мостовые. Песни, как и увенчанные кристаллами торонны, были важнейшей отличительной чертой чинторьерро Веньятты. В густом тумане, скрадывающем все звуки, не слышно было мягко скользящих остроносых лодочек. Но глубокий баритон гребца, эхом отраженный от стен домов, и сияющая звездочка кристалла в торонне сообщали другим чинторро о нашем приближении. Прислушавшись, я различила, как откликаются на звуки песни другие голоса. Утренний город оживал, все приходило в движение.

Горло сдавило острой тоской. Я зажмурилась на мгновение, силясь подавить в себе так несвоевременно всколыхнувшиеся чувства. Сердце ныло, рвалось из груди, вторя бархатному голосу чинторьерро.

Горячая ладонь коснулась моего предплечья. Вздрогнув, я открыла глаза и натолкнулась на пристальный взгляд главного дознавателя.

– Вам дурно?

Я покачала головой и торопливо отвернулась.

Лодочка мягко толкнулась о причал, и гребец, сложив торонн, пришвартовал ее рядом с другими чернобокими суденышками. Паук выбрался первым и снова протянул мне руку, и в этот раз я не стала медлить.

Маленькая площадь перед городским судебным архивом была полна людей. Мелкие лавочники снимали с витрин тяжелые ставни, кто-то набирал пресную воду из городского резервуара, к началу рабочего дня из переулков тоненькими ручейками стягивались служащие в теплых форменных одеждах. Я медленно пошла вслед за ними, чувствуя, как спину жжет взгляд главного дознавателя.

Тяжелая дверь отворилась передо мной, пропуская в полумрак холла, и с грохотом захлопнулась, отсекая меня от иллюзорной свободы.

* * *

– Садитесь, – главный дознаватель отодвинул передо мной массивный стул с резными подлокотниками. Я послушно опустилась на мягкое сиденье, сложила перед собой руки в толстых перчатках и замерла в ожидании, когда Паук, наконец, сообщит, зачем он привез меня сюда.

Кабинет с видом на канал, выделенный главному дознавателю, располагался на втором этаже здания архива. Через приоткрытое окно доносилось приглушенное пение гребцов и шум пробуждавшегося города. Мягкий утренний свет заливал комнату, придавая всему розоватый оттенок.

Паук, раздраженно меривший шагами комнату, остановился у противоположной от меня стороны стола.

– Ваша серия не складывается, – отрывисто произнес он. – Мне удалось отыскать несколько случаев, где жертвами выступали молодые девушки благородного происхождения, а убийцами – менталисты, но не более того. Все они убиты разными способами, в разное время. Ничего общего.

Он подошел к шкафу и вынул какие-то бумаги с нижней полки. Стопка пухлых папок тяжело опустилась на стол.

– Десять дел за последние восемь лет, – бросил он. – Три леди заколоты либо зарезаны, но каждое из этих убийств разделяет, по меньшей мере, несколько лет. Двух девушек утопили. Впрочем, полагаю, для ваших краев это не редкость. Есть одна задушенная, одна застреленная, а одна сброшена с крыши. Две особы сошли с ума от ментального воздействия и скончались, подобно Дьячелли, через некоторое время после происшествия.

Паук разложил передо мной папки веером на всю длину стола. Пододвинул стул – простой, вероятно, используемый для посетителей – и сел рядом.

– Ознакомьтесь, – он жестом указал на разномастные, грязные документы с надорванными уголками: в городском судебном архиве за порядком следили ничуть не лучше, чем в исследовательском центре. – Какие из этих случаев вам известны?

Я осторожно, стараясь случайно не коснуться Паука, подтянула к себе первую папку, посмотрела дату, пробежалась глазами по кривым строчкам отчета. Главный дознаватель наблюдал за моей работой, не вмешиваясь, но я кожей чувствовала его внимательный изучающий взгляд. Это сбивало с мысли, не давало полностью сосредоточиться.

Дело было собрано кое-как: менталиста поймали и казнили – так зачем же после утруждать себя заполнением лишних бумажек. Долистав до конца, я отодвинула папку в сторону. Чуть позже к ней присоединилась и вторая. Марея, дочь лорда Бехо, приближенного к семейству Астерио, была зарезана в самом начале карнавального месяца в Веньятте. Тело со следами ментального воздействия отыскали за городом лишь несколько дней спустя, и преступнику удалось скрыться. Α юная супруга одного из судовладельцев, была утоплена в канале посыльным, который принес ее покупки с ярмарки.

Паук вопросительно посмотрел на меня.

– Про эти убийства мне ничего не известно. Они произошли слишком давно, в то время я еще… – я замялась.

– Были под следствием? – подсказал главный дознаватель.

Я хмуро посмотрела на него.

– Ждала казни.

Паук нахмурился. Молчание, неприятное и тягостное, как воспоминания, повисло в комнате. Я пробежалась взглядом по титулам папок, не решаясь выбрать следующую. Наконец, взгляд уцепился за знакомое имя, и я с некоторым облегчением отложила дело на дальний край стола.

– Почему нет? – спросил главный дознаватель. – Молодая женщина и менталист, совершивший преднамеренное убийство. На первый взгляд, все сходится.

– Нет. Я уверена.

– Даже не заглянете внутрь?

Я устало покачала головой. Содержимое дела было мне известно во всех подробностях, большинство из которых я предпочла бы не знать.

– Мужчина в возрасте, вдовец, оставшийся один с маленьким сыном, женился второй раз на молодой девице. Казалось бы, обыкновенная история, каких немало, только вот финал у нее вышел особенно трагичным, – тихо проговорила я. – Некоторое время спустя лорд умер, после чего все его состояние и опека над ребенком перешли к новой супруге. Каким-то образом она узнала о том, что мальчик, возможно, обладал даром. И мачеха отыскала к ребенку… особый подход. Семь лет, пока ему не исполнилось семнадцать, он провел в сыром подвале семейного особняка, ежедневно выдерживая побои и издевательства, а позже и кое-что похуже. Вдове казалось, что за столь долгое время она уже успела сломать пасынка. И, наверное, рано или поздно это случилось бы, не приведи она в дом второго мальчика, десятилетнего сироту, якобы усыновленного сердобольной женщиной. Увидев ребенка, которому была уготована та же судьба, старший не смог сдержаться. И дар менталиста, прежде дремавший в нем, пробудился. Он вынудил мачеху отпустить себя и мальчика, но не рассчитал силы. Ментальное воздействие оказалось настолько травмирующим, что женщина умерла, едва успев отпереть замок.

Я замолчала, переводя дыхание. Паук тоже не проронил ни слова.

– В отделе магического контроля Веньятты юного менталиста сочли неопасным, а причину, толкнувшую его на убийство, недостаточно серьезной для показательной казни на ратушной площади. Так он попал в исследовательский центр Бьянкини. Некоторое время мы обучались вместе, а два года назад его затребовали в Фиоренну. Сейчас он консультирует там главного дознавателя по вопросам, связанным с ментальной магией. Вы, вероятно, должны были встречаться.

Паук хмыкнул, больше никак не прокомментировав мою историю.

Я потянулась за следующим делом. Шесть лет назад охранник застрелил знатную леди, а после покончил с собой. Запястье убийцы было обожжено. Это явно свидетельствовало о нарушении условий магического контракта на ношение энергетического оружия – использовать его против членов семьи нанимателя было одним из основных строжайших запретов. Кроме того, законники обнаружили на обоих остаточные следы ментальной энергии, но большее считать с уже остывших тел было невозможно.

Повертев папку в руках, я с некоторым сомнением отложила ее к делу о вдове и пасынке-менталисте. В конце концов, если верить Пауку, дел с применением энергетического оружия больше не было. Немного подумав, я добавила в дальнюю стопку еще и дело девушки, которую менталист – предположительно, отвергнутый любовник – столкнул с крыши. Паук наблюдал за моими действиями с молчаливым безразличием.

– Посмотрите вот это, – главный дознаватель указал на новое дело, – Случай трехлетней давности. Жертва зарезана в переулке, менталист пойман, проверен и признан виновным.

В этой папке бумаги пребывали в относительном порядке: заключения, отчеты, даже несколько изображений, касавшихся деталей преступления. Не оставалось сомнения, что расследованием занимались, и занимались плотно. Приглядевшись, я различила на одном из документов знакомую подпись. Младший дознаватель Стефано Пацци. Что ж, в таком случае не стоило удивляться аккуратности, с которой были собраны документы.

Я вытащила из стопки плотный светлый лист. Рисунок, сделанный на месте преступления самим Стефано, изображал молодую женщину, лежавшую на мостовой. Голова была повернута в сторону, а ладони сложены на груди, словно прикрывая рану. В уголке рта запеклась черная капля крови: клинок пробил легкое.

Оружия на месте убийства не нашли, но в папку вместе с рисунком девушки была вложена схематическая картина раны. Тонкий узкий разрез, похожий на след от стилета.

Резкий, сильный удар, пронзивший грудь навылет. Девушка отшатнулась, когда убийца схватил ее за руку, попыталась вырваться за мгновение до того, как ее разум подчинился исходившему от нападающего ментальному приказу. И менталист испугался. Дернул жертву на себя, одновременно выбрасывая вперед руку с зажатым для удара оружием. Клинок вошел в тело по самую рукоять.

Я вздрогнула.

– Что-то вспомнили? – живо поинтересовался Паук, подаваясь ближе.

Детали этой встречи пронеслись перед моим внутренним взором. В то время я еще не завершила обучение у старого мастера-циндрийца и ментальный дар не поддавался контролю с той же легкостью, как сейчас. Оттого внезапный контакт с осужденным за убийство оказался подобен штормовой волне, в одночасье накрывшей меня с головой и чуть не утащившей на дно.

Мы столкнулись на галерее, соединявшей тюрьму и исследовательский центр. Обычно осужденных на казнь подвозили прямо к подножию острова-тюрьмы, минуя основное здание, но в тот день море штормило, и законникам пришлось воспользоваться более удобным и основательным причалом. Молодой мужчина шел, едва держась на ногах, в сопровождении, по меньшей мере, пяти охранников. Рубашка на нем была порвана, кое-где виднелись следы запекшейся крови, скорее всего, принадлежавшей не ему. Мужчина невидящим, больным взглядом смотрел перед собой и что-то беззвучно шептал окровавленными губами.

Мост между островами был узким, и нам с Бьерри пришлось вернуться в крепость, чтобы пропустить заключенного и его конвоиров. Но в тот краткий миг, пока старый законник договаривался со старшим охранником, наши взгляды встретились. И этого оказалось достаточно, что бы мой разум раскрылся навстречу, устанавливая ментальную связь.

Меня захлестнули чужие воспоминания. Я сбилась с шага, и Бьерри, тогда еще не так долго работавший со мной, еле успел перебороть страх перед ментальной магией и подхватить меня под локоть, не давая упасть. В голове эхом отдавался неслышимый мысленный крик убийцы. Картинка, бесконечно повторявшаяся, застыла перед глазами: клинок входит в грудь точно между ребрами, пальцы, враз ослабев, разжимаются, перепачканные в чужой крови, клинок входит в грудь…

Я мельком бросила взгляд вниз и успела разглядеть бурые пятна на правом рукаве заключенного.

Легкое прикосновение к плечу вырвало меня из плена воспоминаний. Паук, нахмурившись, глядел мне в глаза. Я невольно дернулась, и главный дознаватель убрал руку.

– Вряд ли я смогу многое добавить к тому, что уже лежит в папке, – я пролистала бумаги, заставляя себя вернуться в реальность. – Я видела лишь разрозненные картинки: момент убийства, темную улицу. Менталист долго простоял без движения в узком проулке, и я совершенно не ощущала его беспокойства или напряжения. Словно бы он не понимал, чего именно ожидал. Но, стоило ему увидеть ту леди…

– Леди Летиция Люччи, – подсказал Паук. – Она была неплохим артефактором и единственной наследницей одного из старших, безмерно уважаемых и бесконечно почтенных семейств блистательной Веньятты.

В словах главного дознавателя чувствовалась едкая насмешка. Я подавила раздражение, вспыхнувшее от того, сколь спокойно и цинично Паук рассуждал об убийстве ни в чем не повинной девушки.

– Летиция, – мой голос звучал ровно. – Он увидел ее, и нечто, ему самому неведомое, толкнуло его вперед, наперерез незнакомке. Он схватил леди Летицию за руку, потянул на себя и ударил клинком, одновременно отдавая ментальный приказ. Вот, смотрите…

Я начала было выстраивать энергетическую реплику, но главный дознаватель оборвал меня нетерпеливым жестом. Резко поднявшись, он подошел к окнам и по очереди задернул плотные шторы. Яркий дневной свет сменился таинственным, почти интимным полумраком. Паук принес к столу подсвечник, но не спешил зажигать огни.

– Приступайте, – кивнул он.

Тонкими энергетическими нитями я обозначила в воздухе сцену убийства. Ночная Веньятта, темный переулок, далекие огни. Одинокая девушка, опасливо застывшая у стены, и появившийся из ниоткуда убийца с клинком. Все это отдаленно напоминало случившееся совсем недавно с леди Элией Манорро и Спиро Дьячелли. Даже стилет, казалось, был похожим.

Память сохранила не слишком много ярких фрагментов – рукав с пятнами крови, расшитый лиф платья, плотно охватывавший высокую грудь, расширившиеся глаза девушки, тяжесть клинка. Мой контакт с осужденным менталистом был слишком коротким. Стоило ему пересечь границу крепости, оборудованной защитными артефактами, как связь ослабла, став едва ощутимой, и видение пропало. Уже после, когда я рассказала об этом Стефано Пацци, он сухо сообщил, что менталиста казнили в тот же день ещё до моего возвращения в тюремную камеру.

Паук вошел внутрь энергетической реплики. Серебристые нити расступались и смыкались за его спиной. Бросив на меня короткий взгляд и дождавшись ответного кивка, он вынул из рук менталиста клинок, покачал на ладони. Я подпитывала иллюзию, позволяя главному дознавателю манипулировать ею за счет собственной магии и движений рук.

– Как выглядело оружие, которое использовал Дьячелли? – спросил он.

Я создала в воздухе образ второго клинка, куда более подробный и четкий, и подтолкнула его в сторону Паука. С минуту он вглядывался в обе энергетические реплики, пристально рассмотрел украшенные кристаллом навершия, обхватил призрачные рукояти, проверяя, как оружие лежит в руке, и совершил несколько ложных выпадов.

– Скорее всего, стилет действительно может оказаться одним и тем же, – кивнув самому себе, заключил он. – И я бы исключил кузнецов Ниаретта. Слишком вычурная ковка. Ромилия или Аллегранца, причем мастер работает под заказ на кого-то из старших семей артефакторов.

Взяв из ящика стола чистый лист, главный дознаватель написал несколько слов. Приложив реплики клинков к бумаге, он магически выжег четкие контуры оружия. Добавив пояснения, Паук размашисто подписался и убрал лист обратно в стол. В таком виде магический отпечаток можно было использовать как доказательство, засвидетельствованное представителем закона.

Вся процедура была проделана Пауком с легкостью, выдававшей немалый опыт. Стефано, куда более слабый маг, обычно возился с этим гораздо дольше.

– Продолжим, – коротко бросил главный дознаватель, стирая реплику и взмахом руки поджигая свечи.

Он пододвинул ко мне следующее дело. Леди Селию задушили цепочкой во время городских гуляний. Убийце, одетому в маску, удалось скрыться в толпе, но вложенная в дело помятая бумага с заключением судебного лекаря свидетельствовала, что всего через три дня в одну из больниц был доставлен молодой мужчина, умерший от кровоизлияния в мозг. Прибывший законник обнаружил следы ментальной магии и сличил их с теми, что были найдены у леди Селии. Они совпадали.

Я отложила папку в сторону.

– Вряд ли это дело рук нашего менталиста. Здесь леди была задушена, а предполагаемый убийца закалывает своих жертв, – ответила я на невысказанный вопрос, застывший в глазах главного дознавателя.

– Или топит, – он жестом указал на лежащее в стороне пухлое дело, которое вел Пацци.

Я кивнула, соглашаясь.

– Впрочем, – задумчиво произнес Паук, не спеша приступать к следующей папке, – может, есть и другое дело, где менталист стал жертвой?

Я нахмурилась, не вполне еще понимая, к чему он клонит, но все внутри уже замерло от осознания, что этот разговор не приведет ни к чему хорошему.

– Кого вы имеете в виду?

– Вас, – коротко сказал он.

Слова Паука застали меня врасплох – словно удар, разом выбивший из легких весь воздух. Я осознала: главный дознаватель смотрел бумаги. Он знает подробности моего дела. Щеки опалило жаром, сердце забилось чаще. Я нервно переплела пальцы, стиснула до глухой боли.

– Мое дело не имеет к этим убийствам никакого отношения, – твердо произнесла я, но на последнем слове голос предательски дрогнул.

– Отчего же тогда для вас так важно отыскать этого менталиста? Вы так заботитесь о безопасности родного города? Искренне сочувствуете родственникам убитых? Или пытаетесь проявить запоздалое благородство? – Паук наклонился ко мне. – Не верю. Для вас это личное. У вас должен быть личный мотив, личная причина…. Так отчего же вы упрямо утверждаете, что ваш случай выбивается из общей схемы?

– Я точно знаю, что на меня никто не воздействовал.

Бровь Паука насмешливо изогнулась.

– То есть вы убили по собственной воле?

Я посмотрела ему прямо в глаза и ответила ровно, без запинки.

– Да.

Мне казалось, он должен был отшатнуться. Обладающая ментальной магией преступница, признавшаяся в самом тяжком проступке, должна была вызвать его презрение. Но Паук не шелохнулся. Так и смотрел, не отводя взгляда, почти не мигая, как будто пытался найти ещё что-то, скрытое глубоко за коротким «да». Как будто ему было не все равно.

Я сильнее сжала пальцы, сосредоточившись на том, как немеют от боли руки. Глупая, бессмысленная надежда. Сколько раз я уже поддавалась ей, сколько раз отчаянно пыталась верить в лучшее, только чтобы день за днем просыпаться всеми забытой в тех же сырых стенах тюрьмы Бьянкини.

Я торопливо притянула к себе папку с делом, которое расследовал Стефано Пацци. Паук молчал, не препятствуя. В его взгляде, казалось, застыла тень разочарования.

«Леди Бригитта Ареццо, подвергнута ментальному воздействию, утоплена. Убийца – Милано Талли. Наличие ментального следа установлено, подтверждено соответствие следу на теле леди Б. Ареццо. Взят под следствие… казнен», – гласило заключение на титульном листе дела. Поверх ровных строк архивариуса были сделаны аккуратные пометки – знак вопроса напротив слова «убийца» и подчеркнутый «ментальный след». Без сомнения, в этом чувствовалась рука младшего дознавателя.

Перебрав бумаги, я с удивлением отметила среди знакомых заключений и созданных мной реплик, заверенных подписью Стефано, несколько новых документов. Выходит, младший дознаватель продолжил заниматься этим делом и собирать материалы даже после того, как я воссоздала для него картину убийства. Что-то искал, опрашивал свидетелей – и внезапно исчез, так и не доведя расследование до конца.

Повинуясь странному предчувствию, я вынула из папки с делом Летиции Люччи бумаги, подписанные Стефано. Так и оказалось: дата, стоявшая под подписью, явно свидетельствовала, что заключения были сделаны через несколько дней после того, как я последний раз видела молодого законника.

Паук забрал у меня листы.

– Последний раз, когда младший дознаватель Пацци заходил ко мне, был примерно в конце весны, – проговорила я. – Эти документы и некоторые другие из дела леди Бригитты Ареццо датированы началом лета. Он вел это дело, а после…

– Перевелся, – хмуро подсказал Паук, и я замолкла.

Он повертел листы в руках, словно раздумывая, в какую из двух копившихся на столе стопок их положить.

– Что вы делали в вашу последнюю встречу? – нарушил тишину вопрос Паука.

– Стефано показал мне несколько документов, где описывались подробности дела. А после привел заключенного лодочника, по памяти которого я сделала энергетическую реплику момента убийства.

– Сможете восстановить ее?

– Попробую.

Я сосредоточилась на воспоминаниях.

Свечи вновь погасли. Вокруг нас выросла серебристая пристань Костини, одного из многочисленных пригородов Веньятты, объединявшего несколько близко расположенных островков. Смутными тенями вокруг проходили люди – безымянные, безликие прохожие, занятые повседневными делами.

Он ожидал ее. Πерехватил, когда она договаривалась о небольшой морской прогулке в Веньятту, стиснул в широких ладонях ее тоненькие пальчики. И она, вздрогнув, пошла за ним. У воды чуть покачивалась лодка – обычная, не черная остроносая красавица со знаками гильдии. Убийца был рядовым лодочником, работавшим с мелкими грузами и горожанами из пригородов.

Впрочем, и таким изредка случалось перевозить благородных лордов и леди. Оттого – то в тот день почти никто не обратил внимания на богато одетую девушку и небольшое суденышко, одно из десятков таких же, выстроившихся вдоль пристани.

Паук подошел к призрачной женщине, сидевшей на скамейке под раскидистым платаном, чье лицо было прорисовано чуть лучше других. Рядом с ней играл смутно различимый ребенок. Поймав его вопросительный взгляд, я пояснила:

– Госпожа Беата, гувернантка, – главный дознаватель перелистал бумаги, отыскивая нужные страницы. – Стефано нашел ее и записал показания. Она знала леди Бригитту. Πоведение девушки показалось ей странным, но она предпочла не вмешиваться.

Главный дознаватель медленно обошел иллюзорную пристань, вычисляя среди толпы тех, кто мог заметить, как девушка садилась в лодку, и проглядел их показания, приложенные к делу. Но ни один из листов не содержал главного: по словам очевидцев, никто, кроме леди Бригитты, не подходил к лодочнику. Никто не касался его. Таинственный менталист, чей след я столь явно ощущала за действиями невольного убийцы, ухитрился избежать ненужного внимания.

– Дальше, – попросил Πаук.

Πослушная моим пальцам картинка изменилась. Πод нашими ногами разлилась водная гладь, доходившая почти до колен. Густая трава росла у отмели. Лодочка мерно покачивалась в такт движениям гребца. Сидевшая на низкой скамеечке Бригитта невидящим взглядом смотрела вдаль, на губах ее блуждала глупая улыбка.

Светящиеся линии дрогнули: лодочник подался вперед. Схватил леди за руку, и между переплетенными пальцами вновь заструилась энергия ментального приказа. Даже сейчас, спустя три года, я помнила его силу, его беспокойный призыв.

– Выпрыгни, – хрипло произнесла я. – Он отдал ей ментальный приказ: «Выпрыгни».

Девушка подчинилась. Неловко поднявшись на ноги, она перевалилась за борт лодки. Менталист вылез следом. Его высокие сапоги коснулись иллюзорного дна, взметнув светящиеся крупинки песка.

Руки убийцы сомкнулись на тонкой шее. Голова девушки погрузилась под воду.

Всякий раз, когда я сталкивалась с таким применением ментальной магии, я все сильнее и сильнее убеждалась в правоте тех, кто решил держать ее под запретом. Ибо в ней была сокрыта сила настолько огромная, что даже простые, базовые инстинкты выживания легко подавлялись умелым менталистом. Я видела скрытое под водой лицо Бригитты, тихое и безмятежное. Она умирала, задыхалась, но даже не пыталась сопротивляться. И это было по-настоящему страшно.

Πо телу девушки прошла судорога. Πоследние пузырьки воздуха вырвались сквозь приоткрытые губы. Бригитта дернулась – раз, другой – и затихла. Менталист разжал пальцы. Тело девушки покачивалось на волнах, ее волосы развевались, словно причудливые темные водоросли.

Менталист отвел взгляд от жертвы. Забравшись обратно в лодку, он сел на весла и медленно погреб прочь. Берег, заросший травой, постепенно удалялся, растворяясь за водной гладью.

– Странно, – проговорил Πаук.

Видение замерло.

– Что?

– Странно, – повторил Паук. – Для чего нужно было плыть к мелководью? Достаточно было четкого ментального приказа, и она утопилась бы сама. Выпрыгнула бы на середине залива, тело бы вынесло в море, и останки обнаружили бы не раньше, чем через пару месяцев, когда от магического воздействия не осталось бы и следа. Если только… – глаза главного дознавателя вспыхнули азартом. – Πокажи-ка остров.

Списав промелькнувшее фривольное обращение на проявление интереса к поиску менталиста, я послушно изменила картинку, выстроив вокруг господина дознавателя тонкую линию отмели и заросший берег. Паук перевел взгляд с энергетической реплики на бумаги в его руках.

– Это не то место, где нашли тело.

– Нет, – подтвердила я. – За день его отнесло несколько дальше по отмели.

Я указала на смутно различимую рощу кривоватых деревьев. Менталист, чью память мне удалось считать, не особенно интересовался окрестностями, и поэтому окружающая картинка была нечеткой.

– Нет, – в свою очередь произнес Паук. Если верить рисунку, тело леди Ареццо отплыло намного дальше. Смотри, – он повернул ко мне лист. – Здесь та же отмель, но деревьев значительно больше. И густая трава у берега.

– Течение, – начала я, но главный дознаватель только фыркнул.

– Не слишком ли большое расстояние для течения?

Я задумалась.

– Кто-то трогал тело, – сказал Πаук. – Трогал уже после того, как менталист отплыл от острова, и несколько переместил его. Это объясняет, почему лодка поплыла именно к мелководью. Кому-то нужно было, что бы тело не исчезло бесследно после убийства.

– Наш второй менталист?

Паук медленно кивнул.

Вместе мы отсмотрели мгновение за мгновением, как скрывался вдали остров с утопленной девушкой, но второй менталист так и не появился из-за густого кустарника. Возможно, в тот момент его не было на острове, но верилось в это слабо. Мне показалось, что в высокой траве я различила нос вытащенной на берег лодки, но, как я ни приближала картинку, разобрать детали было трудно.

– Может, он был на пристани? – предположил Πаук. – Πроверял, удалось ли лодочнику заманить нужную жертву.