Текст книги "Синее на золотом"

Автор книги: Валерия Вербинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 5

– Захватить Дюнкерк? – переспросил пораженный шевалье. – Они хотят захватить Дюнкерк? А как же Париж? Как же королева, которая томится в темнице вместе со своим сыном, нашим повелителем?

– Он не сказал ни слова о Париже, – ответила Амелия. – Как мне объяснил лорд Келсо, им нужен порт на континенте, куда они смогут перевозить свои войска. А затем…

– Но это же глупость! – вырвалось у Армана. – Почему не Гавр, он же гораздо ближе к Парижу? Почему именно Дюнкерк, на который англичане зарятся уже много лет? Что за цель они преследуют? Они ведь уже пытались захватить его в апреле, когда их корабли блокировали город с моря.

– Да, они забрасывали в Дюнкерк листовки и предлагали жителям сдаться, – заметил маркиз. – Но потом кораблям пришлось уйти.

– Осада со стороны моря – вздор, – фыркнул Арман. – Чтобы взять Дюнкерк, его надо отрезать с суши и блокировать с моря. Кстати, после этого бесполезного маневра кораблей из Дюнкерка были высланы все англичане. Вот поэтому им и понадобились сейчас осведомители внутри города. Да, теперь я понимаю их расчет!

– Скажите откровенно, Арман, – вмешалась Анриетта. – Вы сомневаетесь в людях, которые с самого начала поддерживают нас как могут?

– Чем они нас поддерживают, скажите на милость? – вспылил Арман. – Фальшивыми ассигнатами? Или старым оружием, которое охотно продают нам по двойной цене?

– Не все английское оружие старое, – примирительно заметил Оливье де Вильморен. Он почти оправился после своего ранения, и только легкая бледность показывала, что не так давно его жизнь была в опасности. – И цена, которую мы за него платим, вовсе не кажется мне завышенной.

Арман воздел руки, хотел сказать что-то резкое, но покосился на Амелию и прикусил язык. Маркиз Александр, хмурясь, напряженно что-то обдумывал.

– А мы можем выбирать своих союзников? – подала голос Тереза. – Допустим, что англичане и впрямь хотят прибрать Дюнкерк к рукам. И что? Если они помогут нам восстановить короля в его правах, цена вовсе не так уж высока.

– А что вы думаете, Себастьен? – спросил маркиз у мужа Анриетты, который до сих пор не проронил ни слова.

– Откровенно говоря, господа, я думаю, что мы можем только гадать по поводу истинных планов британского правительства, – отвечал Себастьен. – Я полагаю, если англичане захотят получить Дюнкерк, они его получат, с нами или без нас. Но если англичане захватят его без нас, нам будет не на что рассчитывать, а если мы им поможем, то они вряд ли захотят остаться в долгу. В конце концов, – добавил он с подобием улыбки, – думаю, на побережье не только Дюнкерк представляет для них интерес.

Он говорил так свободно и уверенно, что Амелия впервые посмотрела на него с интересом. Прежде он производил на нее впечатление скромного, неприметного, быть может, даже робкого человека, который во всем следовал решениям своей жены. Однако, судя по его замечаниям, Себастьен де ла Трав был умен и дальновиден. Он первым догадался, что, каковы бы ни были намерения англичан, у роялистов не было другого выбора, кроме как помогать им. Арман де Бельфор покачал головой.

– Продавать французскую землю в обмен на освобождение от тирании французской черни! Не думал я, что доживу до такого.

– Полно вам, Арман, – заметила Тереза весело. – Сначала вернем короля, а затем можно будет и поставить наших друзей на место. Дайте срок, и мы выставим этих господ обратно на их продуваемый ветрами остров.

– Действительно, – согласился маркиз, – вполне разумная мысль. В конце концов, пока мы вынуждены их терпеть, но ведь это же не будет продолжаться вечно.

– Согласен, – объявил Оливье. – Пусть берут Дюнкерк, если он им нужен. Потом мы все равно отберем все, что им отдали.

– Если у нас хватит сил, – напомнил Арман.

– Что касается меня, – заявила Анриетта, – то я бы с легкостью отдала все побережье, лишь бы только покончить с революцией.

– Мы и не сомневаемся в этом, дорогая, – ласково заметил маркиз. – Итак, поскольку возражений больше нет, предлагаю обсудить наши дальнейшие действия. Кому-то из нас придется отправиться в Дюнкерк и оказывать посильную помощь англичанам.

– У меня есть небольшой дом в Дюнкерке, который достался мне в наследство от бабушки, – сказала Анриетта. – Я давно в нем не была… очень давно, но это прекрасный предлог для приезда. Я поеду туда, осмотрюсь и пришлю вам весточку.

Себастьен резко распрямился в кресле.

– Нет, только не это! – вырвалось у него.

– Себастьен! – возмутилась Анриетта, задетая его тоном.

– Ты не можешь ехать в Дюнкерк, когда там затеваются военные действия! – кричал Себастьен, не слушая ее. – Это безумие! Ты хотя бы представляешь себе, что там будет твориться?

– Я немногое могу сделать для моего несчастного короля, – крикнула Анриетта, – но то, что я могу, я буду делать, слышишь? И не тебе удерживать меня!

– Дорогая, дорогая, – вмешался маркиз, – к чему все эти крайности? Вы ждете наследника, и неразумно подвергаться такому риску. Ваш муж совершенно прав!

– О! – сердито сказала Анриетта. – И вы туда же, дядюшка!

– Анриетта, к чему так рисковать? – спросил Оливье. – Предоставьте все нам, мы отправимся в Дюнкерк и все сделаем.

– Разумеется! – вскинулась молодая женщина. – Не обижайтесь, Оливье, но вы даже письма не можете доставить по назначению! Кроме того, синие уже знают о вас. Что, если им придет в голову удачная мысль вас арестовать?

Виконт вспыхнул, но тут, к счастью, вмешалась Тереза.

– Друзья, – проговорила маркиза примирительно, – давайте не будем ссориться. Вы же видите, Анриетте хочется поехать в Дюнкерк и сделать все самой. Нельзя не признать, что доля истины в ее доводах есть. Но нельзя и не признать, что оставлять ее одну в этом городе нельзя. Именно поэтому я предлагаю, чтобы мы с Розой и Себастьеном ее сопровождали. Вы, Александр, пока останетесь здесь, чтобы не привлекать к нашим передвижениям излишнего внимания. Что же до вас, Оливье, и вас, Арман, то вы войдете в город с английской армией. Как вам такой план?

Маркиз задумался.

– А тетушка Клементина? – спросил он. – Если Роза уедет, кто будет следить за ней? Я не могу брать новых слуг, неизвестно, кому они будут докладывать о том, что происходит в замке.

Тереза ослепительно улыбнулась.

– Уверена, наша очаровательная Амелия лучше всех уследит за дорогой тетушкой, – промурлыкала она. – Они так дружны! Не сомневаюсь, что они прекрасно проведут время вместе.

И тут Амелия, которая задумчиво смотрела куда-то в окно и, похоже, почти не слышала, что происходит вокруг нее, повернула голову.

– Роза останется с госпожой Клементиной, – сказала она. – А я поеду с вами в Дюнкерк.

Арман не верил своим ушам. Даже Оливье, казалось, и тот был смущен.

– Сударыня, – проговорил Оливье, – мы бесконечно благодарны вам за помощь, которую вы нам уже оказали, но… – Он беспомощно развел руками и оглянулся на друга. – Боюсь, вы даже не представляете себе, что вас может ждать в Дюнкерке. Потому что быть осведомителем… передавать сведения… – он запнулся.

– Если я не смогу служить осведомителем, – возразила Амелия, – то хотя бы отвлеку внимание от тех, кто будет этим заниматься. Просто я не смогу находиться здесь, в замке, в то время как все вы рискуете жизнью.

– Нет, нет, – вмешался Арман, – это исключено, сударыня. Ваше присутствие только возбудит у властей лишние вопросы. Ведь вы даже не француженка.

Амелия задумалась.

– Полагаю, я могла бы поехать под видом служанки, – наконец сказала она. – Как и Ева. Ведь никто никогда не обращает на слуг внимания.

– А что, в этом что-то есть, – заметила Тереза. – Может быть, мне тоже следует выдать себя за служанку? Чтобы никто ничего не заподозрил, – добавила она смеясь.

– Дело не только в этом, – отозвалась Анриетта, – ведь слугам гораздо легче узнать от других слуг важные сведения. Люди низших сословий иногда бывают чрезвычайно болтливы, и это нам на руку.

– Я готова служить делу чем смогу, – объявила Тереза и улыбнулась Оливье. Но он смотрел не на нее – он смотрел на Амелию, так, словно видел ее первый раз, и маркиза сразу же перестала улыбаться.

– Должен сказать, что я против, – упрямо сказал Арман. Ему не нравилась сама мысль о том, что эта хрупкая молодая женщина будет подвергаться опасности. – И потом, где вы добудете нужные бумаги?

– Полагаю, об этом можно будет спросить у Эдварда, – отозвалась Амелия. – Лорд Келсо сказал, что к нему можно будет обращаться с любыми вопросами.

И все принялись обсуждать, кого послать завтра к Эдварду и о чем с ним говорить.

– Для связи, наверное, придется использовать голубей.

– Вот и прекрасно! Я обожаю голубей!

Присутствующие выглядели оживленными, кое-кто даже позволил себе пошутить по поводу предстоящего задания. Один Себастьен был мрачен, и Арман прекрасно понимал отчего. Он боялся за жену, боялся за ребенка, и этот страх затмевал все остальные чувства.

– Не волнуйся, – сказал Арман, чтобы ободрить его. – Все будет хорошо.

– Я надеюсь, – пробормотал Себастьен. Его плечи поникли, он глядел исподлобья и морщился, как человек, который пребывает во власти одной мучительной мысли. Понимая, что никакие слова его не успокоят, Арман отошел к Амелии, которая стояла в эти мгновения у окна и рассматривала сад.

– Жаль, что я не пошел с вами к Келсо, – сказал он. – Мне надо было спросить его кое о чем.

– Вы давно с ним знакомы? – спросила Амелия.

Арман покачал головой.

– Нет, я только слышал о нем, но мы с ним не встречались – ни я, ни Оливье. Мне лишь известно, что он многое делает для роялистов, но сам вступает в контакт крайне редко. Вам повезло, что он был там.

Он отвечал почти машинально и все искал слова, которые не стыдно сказать женщине, чье присутствие наполняет тебя теплом, – слова, которые шли бы от сердца и звучали естественно, как та песня, которую она пела когда-то. Он терялся, потому что все, что приходило в голову, было штампами, заученными фразами, которые он до того произносил десятки раз. И остерегался повторить их, потому что больше всего на свете боялся вновь встретить этот открытый взгляд, услышать упрямое «Вы лжете» и увидеть, как она отвернется от него – отвернется окончательно. Арман был умен и знал, что чем большую неприязнь он будет внушать Амелии, тем сильнее она окажется расположена в пользу его друга, – в пользу того, кто ни капли не дорожил ею, кто до последнего оттягивал встречу с ней и даже не собирался ради нее порывать с любовницей. При мысли, что Амелия может разделить судьбу всех достойных, но обманутых женщин, которые имели несчастье связать свою жизнь не с тем человеком, Армана охватывала злость.

В последующие дни то один, то другой обитатель замка выбирался в Амьен, к изготовителю париков Эдуару Тийару. Тот одобрил мысль взять с собой в качестве прислуги тех, кто посвящен в дело, и объявил, что сделать фальшивые паспорта – не проблема, просто на это потребуется несколько дней. Что касается голубей, то оказалось, что у мсье Тийара в окрестностях Дюнкерка есть друг, который занимается разведением этих замечательных птиц, и друг этот будет счастлив вручить несколько особей друзьям лорда, причем совершенно безвозмездно.

Паспорта для служанок господина де ла Трава были готовы через полторы недели. Амелия значилась в них – по ее просьбе – как Амели Муассон, Ева – как Ева Муассон, ее двоюродная сестра, а Тереза получила имя Терезы Оливье. И хотя все прекрасно поняли, почему она взяла это имя, никто даже виду не подал.

Ранним утром в сопровождении четы де ла Трав новоявленные служанки сели в карету, которая должна была доставить их в Дюнкерк. Арман подошел вместо Лорана закрывать дверцу кареты. Ему хотелось еще раз взглянуть на Амелию, пока она была здесь, и он нашел, что наряд служанки ей очень идет.

– Возвращайтесь поскорее, – попросил он.

– О, не сомневайтесь, Арман, – сказала Тереза, улыбаясь Оливье, который стоял позади него. – Мы вернемся, обещаю вам.

Утро было чудесным, на листьях и цветах переливались в лучах солнца капли росы. Ничто не предвещало, что из пятерых в замок вернется только один человек…

Меж тем как карета катилась по направлению к Дюнкерку, в другой карете – почтовой – в Амьен уносились два письма.

Первое из них гласило:

«В революционный комитет города Амьена.

24 июня I года единой и неделимой Французской республики.

Согласно нашей договоренности ставлю вас в известность, что в настоящее время я сопровождаю на побережье гражданку Анриетту де ла Трав, которая собирается переждать там время до родов. По известным причинам политика интересует ее сейчас гораздо меньше, потому что все ее мысли только о будущем ребенке, и она не собирается делать ничего, что могло бы ему навредить. Что касается тех людей, о которых вы меня спрашивали, Армана де Бельфора и Оливье де Вильморена, то они давно не появлялись в замке. Ходят слухи, что они отправились в Лондон, что неудивительно, учитывая взгляды и симпатии этих господ (слово зачеркнуто и исправлено на) граждан. Всецело преданный вам

Сознательный гражданин».

Второе послание было еще короче первого, но зато в выразительности оставляло его далеко позади.

«В ревалюцыоный каметет.

Когда видешь чего вижу я, не можеш остатся безучасным. Хачу вам сообщить что гражданка Тереза де Доль (маркиза бывшая) отправилась в город Дюнкерк (на побережье) с секретным заданием от англичан здать его им. Ее любовник Оливье де Вильморен тоже замешан, патаму что англичане его друзья и он все это организовал. Советую вам задержать их как можно скорее не то будет позно. Ужастно изваротливы враги свабоды, и друзья ее страдают кагда видят что она попрана.

С ревалюцыоным приветом

Друг свабод».

Глава 6

Ветер с моря – соленый, соленый ветер. Всюду вода – каналы, речки, болота. Множество мельниц, нарядные белые домики с красными крышами, крестьяне, которые неохотно говорят по-французски и предпочитают ему фламандский. А у моря – дюны, и в дюнах все тот же переменчивый ветер.

Это Фландрия, земля, которая на протяжении веков переходила от одного властителя к другому, – земля беспокойная, богатая, вечное яблоко раздора между правителями, каждый из которых хотел обладать ею единолично. Сначала ею владели графы Фландрские, затем герцоги Бургундские, затем испанцы, у которых Дюнкерк отобрали англичане, – отобрали, чтобы продать через четыре года французскому королю… В результате город так обогатился, что и через много лет участники тех событий вспоминали о них с ностальгическим вздохом. В мирное же время жители промышляли рыбной ловлей, занимались китобойным промыслом и производством табачных изделий. Это были закаленные, крепкие люди. Французские короли покровительствовали Дюнкерку, и следует отдать им должное – они сумели его приручить. Шло время, один король сменял другого, и казалось, что заведенный порядок продержится еще долго… Но началась революция.

– Куда ехать, сударыня?

– На улицу Королевы! – кричит кучеру Анриетта. – Вдоль канала, потом через мост, по улице Капуцинов, мимо Большой площади на улицу Святой Варвары, после нее и начинается улица Королевы.

Канал, какой-то рынок, карета скрипит, цокают подковы…

– Эй, гражданин, не подскажешь улицу Капуцинов?

– Каких тебе Капуцинов, гражданин? Это нонче улица Свободы.

– А до Большой площади далеко? – продолжает кучер.

– Чудак человек, это же площадь Свободы. Недалеко, ты прямо езжай.

Ева в карете ежится – не то чтобы она была против свободы, просто на лицо сидящей напротив Анриетты страшно смотреть.

– А та улица, которая раньше была улицей Королевы, как называется? – вмешивается в разговор Тереза, улыбаясь прохожему.

– Улица Руссо, – отвечает гражданин, улыбаясь в ответ, и на глазах Анриетты выступают слезы…

Улица Королевы, она же улица Руссо, оказывается всего лишь маленькой и невзрачной улочкой на окраине города. Неподалеку, всего в каких-то трех сотнях шагов, расположена Южная улица, где находятся склады удобрений. Удобрения, как и следует ожидать, происхождения самого естественного и распространяют в теплом летнем воздухе незабываемое амбре. Кроме складов, улица Руссо может похвастаться соседством с пустырем, где водятся тучи ворон, а также с мельницей, которая давно бездействует.

Дом, который достался Анриетте в наследство, вполне соответствовал улице, на которой находился. Прежде всего, он носил громкое название «Золотые ворота». На самом деле это было унылое и ветхое жилище в два этажа, где обретались трое слуг – старый дворецкий, который служил бабушке Анриетты, немолодая горничная, тоже оставшаяся от прежней госпожи, и кухарка. Кухарка сразу же огорошила хозяйку заявлением, что она не прислуга, что слуг нонче нет, а есть только служащие, и так их и следует называть. Анриетта, которую после площади Свободы ничто уже не могло удивить, дала ей расчет и объявила, что служащая может отправляться на все четыре стороны. Кухарка убралась, а кучер Реми с дворецким принялись переносить в дом вещи. Тереза ходила по комнатам и только пожимала плечами, видя повсюду толстый слой пыли, пауков и запустение. Амелия заметила клавесин и подняла крышку, но инструмент был безнадежно испорчен. Что касается Евы, то она размышляла, сколько понадобится времени, чтобы привести дом в порядок, и была вынуждена заключить, что его проще снести напрочь, чем пытаться тут устроиться.

– Неужели нельзя было хоть немного прибраться к моему появлению? – с досадой спросила Анриетта. – Ведь я же предупредила заранее, что приеду!

– Ах, сударыня, – лепетал дворецкий, – мы столько лет вас не видели! Это такая честь для всех нас! Но слуги пошли совсем негодные, только деньги драть горазды. Если вам угодно, я распоряжусь…

– Не стоит, – отозвалась Анриетта, – мои горничные сами этим займутся. Скажите мне лучше, Кристоф, какие перемены случились в городе, пока меня не было?

Старик принялся изливать душу. Он говорил об английских кораблях, которые пытались блокировать город, да ушли ни с чем, о тревожных слухах, приходящих из Парижа, о том, что из-за республиканских веяний было переименовано множество улиц, так что теперь все путаются. Площадь Дофины стала площадью Равенства, Бастионная улица превратилась в Спартанскую, зато Замковая теперь улица Сцеволы. Беррийскую улицу переименовали в улицу Прав Человека, а улица Иезуитов стала улицей Вольтера, – будь последний жив, он бы не преминул съязвить по поводу столь занятного чередования. Однако больше всего повезло улице Бойни, которая в одно мгновение превратилась в улицу Человечества.

– А улица Короны, сударыня…

Но Анриетта перебила старика, решительно объявив, что она не хочет больше ничего слышать об этих гнусностях. С нее довольно, она приехала сюда, потому что доктор предписал ей морской воздух, и здесь она останется до родов, а может быть, и дольше.

– Счастье-то какое, сударыня! – взволновался старый слуга. – Только вы не забудьте на двери написать мелом, что и вы теперь в доме, не то мало ли что.

– Это еще зачем? – поразился Себастьен, который только что вошел в комнату.

Дворецкий объяснил, что город находится на полуосадном положении и что власти распорядились, чтобы на двери каждого дома был вывешен список живущих в нем людей.

– Свобода, равенство и братство в действии, – вздохнул Себастьен. – Ладно, мы не собираемся перечить властям…

– А горничные, сударыня, горничные? – встревожился старик. – Позовите их сюда, я задам им работу.

– Нет, – твердо ответила Анриетта, – горничные будут слушаться только меня, а вы, Кристоф, идите и распорядитесь, чтобы нам приготовили что-нибудь поесть. Мы проголодались с дороги.

«В самом деле, – помыслила Анриетта, – надо будет чем-то занять Амелию и Терезу, чтобы они не вызывали подозрений. Так, чуть-чуть».

Но в первый же день стало ясно, что ни одна, ни другая женщина никак не могут сойти за прислугу. Когда Анриетта попросила маркизу для вида вытереть пыль, та сдула ее со стола, да так ловко, что вся пыль полетела самой же Терезе в лицо. Что же касается Амелии, то едва Анриетта начала говорить о ее обязанностях, как наткнулась на отрешенный, королевский взгляд – и почувствовала живейшее желание рассыпаться в извинениях, а сразу же вслед за этим провалиться под землю. В самом деле, Амелия являлась последним человеком, которого можно было представить себе в качестве прислуги.

– Хорошо, – объявила наконец Анриетта, – вы, Тереза, займетесь закупкой провизии, а что до вас, Амелия, если кто вас спросит, отвечайте, что вы белошвейка и давно служите у нас.

– Я не умею шить, – удивленно ответила Амелия.

– Это неважно. Все равно никто об этом не узнает.

Но если Амелия не умела шить, то Тереза еще меньше умела выбирать продукты. Первый же ее поход на рынок ознаменовался тем, что она притащила в «Золотые ворота» несвежую рыбу. Ева, которую произвели в кухарки по случаю увольнения предыдущей служащей, в крайнем раздражении сняла с себя фартук и сама отправилась за провизией, бурча себе под нос разные немецкие слова, которые самым невежливым образом ставили под сомнение умственные и прочие способности госпожи маркизы.

Вернулась Ева через три часа, когда Амелия и все остальные обитатели дома уже начали волноваться.

– Что-нибудь случилось? – спросила Амелия.

Ева поглядела на нее мрачно, шмякнула на стол здоровенную рыбину кило в три весом и стала доставать из корзины прочую снедь.

– Рынки отсюда далеко, сударыня. Долго идти, да еще через каналы по мостикам… брр! – Ева повела своими могучими плечами и вплотную занялась рыбой. – К тому же пришлось поторговаться, как же без этого… Рыбы и морских гадов видимо-невидимо, мясо есть, фрукты и овощи… – Она покосилась на светлое платье своей госпожи. – Вы бы ушли куда-нибудь, сударыня, – добавила Ева, терзая рыбу, – не то юбку можно испачкать.

– Скажи, – внезапно спросила Амелия, – а на рынке цветы продаются?

– Продаются, но дорого, – ответила Ева, подумав. – А зачем вам?

Она тотчас же сообразила, что вопрос явно лишний, когда живешь по соседству со складами удобрений. Поняв, что Ева ей не поможет, Амелия отправилась к дворецкому Кристофу.

– Цветы – это баловство, – прокряхтел Кристоф. – Старая госпожа их не признавала, и немудрено: дня три постоят, попахнут, и все. – Однако он все же снизошел до того, чтобы выдать великую тайну: – Неподалеку от города есть Долина роз, местные ее называют Розендаль, это по-фламандски, значит, а французы – Розваль. Вот там полно цветов.

– Благодарю вас, – сказала Амелия. – А как туда добраться?

Кристоф замялся. По правде говоря, за последние шесть лет, прошедшие со смерти старой госпожи, он редко выходил из дома и успел забыть, в какой стороне что находится.

– Да там все, там, – прокряхтел он, неопределенно взмахнув рукой. – Говорю же, полно цветов, ее сразу видно.

И на следующее утро Амелия отправилась искать загадочное место с поэтическим названием Долина роз.

Желая обогнуть Южную улицу, молодая женщина сделала приличный крюк, заодно полюбовалась на новый фасад церкви Святого Элуа, оформленный в классическом стиле, и наконец оказалась возле ворот, где ее остановил солдат в синей форме.

– Эй, гражданка, куда идешь?

Амелия не любила фамильярности, и обращение на «ты» казалось ей недопустимо вольным, если не оскорбительным. Но она вспомнила, что на ней простое ситцевое платье служанки, вспомнила, зачем приехала в Дюнкерк, и подумала, что ради этого можно и потерпеть.

– За цветами, – ответила она часовому, и это было чистой правдой.

– За цветами? – прищурился солдат. – Ты что же, ими торгуешь?

– Нет, я живу возле Южной улицы.

– А, Вонючая улица! – развеселился солдат и беспрепятственно выпустил Амелию из города.

Она шла по пыльной дороге, которая привела ее к Фюрнскому каналу. Перейдя через мост, Амелия забеспокоилась. Слева было чье-то ветхое и бедное жилище, а за ним громоздились унылые песчаные дюны. Подойдя ближе, Амелия заметила среди дюн какое-то движение. Это оказался упитанный заяц, который поднялся на задние лапы, с любопытством разглядывая незваную гостью. Амелия хлопнула в ладоши. Заяц отбежал на несколько шагов, но вновь остановился. Молодая женщина осмотрелась. Вокруг было царство песка, которое скрашивали лишь кое-где проглядывающие островки травы, которые никак не могли сойти за Долину роз. Где-то поскрипывал кузнечик, в небе пронзительно кричала, как раненая, какая-то птица. Амелия оглянулась на зайца и увидела, что к нему присоединился еще один, и оба они смотрели на нее.

– Вы не знаете, как мне пройти в Долину роз? – спросила она.

– Знаю, – ответил заяц.

Амелия прекрасно знала, что находится вовсе не в сказке и что зайцы, какими бы любопытными они ни были, говорить не умеют. Поэтому она обернулась – и увидела возле себя маленького оборвыша, который застенчиво ковырял в носу. Поймав взгляд Амелии, он опустил руку и потупился.

– Ты живешь в том доме? – спросила молодая женщина.

Мальчик кивнул.

– Долина роз во-он там, – сообщил он, показывая направление. – Там красиво. А здесь только песок. И зайцы. У них в дюнах норы, – гордо добавил он, видя, что красивая дама стоит и слушает его, не перебивая. – Мой папа на зайцев ставит силки. Вы найдете дорогу или вам показать?

Амелия вернулась в город к обеду, неся с собой охапку самых разных цветов, и заметила, что надпись на двери их дома изменилась. Теперь она гласила:

Кристоф КейвертЭмма ван Линден

Себастьен де ла Трав

Анриетта де ла Трав

Амели Муассон

Ева Муассон

Тереза Оливье

Реми Беллон

В доме царило напряжение, за закрытой дверью кто-то плакал. Ева взяла из рук у Амелии цветы, и вдвоем женщины стали расставлять их по вазам.

– Что-нибудь случилось? – спросила Амелия.

Ева вздохнула.

– У мадам Анриетты едва не случился выкидыш. Ее муж чуть с ума не сошел. Слава богу, доктор попался хороший, который еще бабушку мадам Анриетты знал. Теперь мадам Анриетте придется месяц, а то и больше, лежать в постели. А она так хотела поехать к знакомым, посмотреть, может, ей удастся вызнать что ценное.

– А что госпожа маркиза? – спросила Амелия.

Прежде чем ответить, служанка зачем-то оглянулась.

– Злится. Непривычная она… И вообще… Ей дворецкий сказал «ты», так она его чуть не побила. – Амелия улыбнулась. – Честное слово! – с жаром воскликнула Ева.

На словах план лорда Келсо был идеален: Анриетта приезжает в город, где у нее много знакомых, узнает необходимые сведения и голубиной почтой переправляет их куда надо. А на деле Анриетте пришлось по настоянию доктора лежать в постели, и когда она попыталась незаметно улизнуть, обычно тихий Себастьен устроил скандал. Голуби, которых должен был доставить знакомый мсье Тийара, явились только через две недели, причем тот, кто принес их, заломил чудовищную цену, а на слова Себастьена, что ему уже должно быть заплачено, дерзко ответил, что он никого не заставляет покупать у него птиц. И, помимо всего прочего, оказалось, что к людям, которые были наделены в Дюнкерке властью, подобраться не так легко. Прежде Анриетта слишком редко бывала в городе, чтобы у нее мог сложиться значительный круг знакомых, а те, что помнили ее бабушку, в основном сидели в своих домах и брюзжали на новый режим, и толку от них не было никакого. Видя беспомощность Анриетты, Тереза решила взяться за дело сама.

– Я узнаю то, что нам надо, – объявила она.

– И как же вы это сделаете? – спросила Амелия.

– Дорогая, – ответила маркиза, – всем на свете заправляют мужчины. А кто заправляет мужчинами? Конечно же, женщины. Надо только завлечь пару-тройку глупцов, которые принимают решения. В постели языки развязываются быстро… если хорошо постараться, разумеется.

– И вы на это готовы? – спросила Амелия после паузы.

– Вы меня удивляете, дорогая. Ведь это всего лишь кожа, и больше ничего.

Амелия вовсе не считала, что физическая любовь – это всего лишь кожа; но она не собиралась убеждать маркизу в том, что та неправа. С самого детства Амелия не любила спорить и доказывать свою правоту. Ей было вполне достаточно сознания того, что она права; мнения других ее волновали мало.

Узнав о плане Терезы, хозяйка дома горячо одобрила его, заявив, что для спасения королевства хороши любые методы.

– Прежде всего, – объявила Анриетта, – надо подобраться к военным. Они все пришлые, на них у меня нет никакого выхода, а между тем нам очень надо знать, что они затевают.

– Хорошо, – сказала Тереза, подумав, – вечером я отправлюсь в таверну «Попутный ветер», где собираются синие. Изображу из себя гадальщицу по руке.

– Вы умеете гадать? – удивилась Анриетта.

– Нет, но нет такого дурака, который не хотел бы узнать свое будущее. На это я могу поймать любого.

– А предсказания? Как же вы будете их делать?

Тереза пожала своими ослепительными плечами.

– Человеку надо говорить то, что он хочет услышать. Посулю каждому оборванцу генеральское звание, долгую жизнь и богатство. Ну, и награды, само собой. После этого с синими можно будет сделать что угодно.

В реальности, впрочем, все получилось по-другому. Тереза в и самом деле прихорошилась и отправилась в таверну, где почти сразу же к ней подсел какой-то офицер в плохо заштопанной синей форме. Тереза улыбнулась ему и предложила погадать по руке.

– Ты станешь генералом! – объявила она, делая вид, что с восхищением разглядывает линии руки.

– Э, красотка, я уже генерал, – равнодушно ответил оборванец. Тереза озадаченно уставилась на него. В ее представлении генерал – это было что-то помпезное, с золотыми эполетами и всякой мишурой на мундире. А тут – не угодно ли – сидит какой-то, весь из себя невзрачный, и на локте заплатка, и одной пуговицы не хватает. Но Тереза умела держать удар.

– Значит, станешь маршалом.

– Звание маршала отменили, – зевнул генерал. – Так что не получится.

– Ну, может, его еще вернут, – предположила Тереза, чувствуя, что тонет и ей срочно надо спасаться. – Ради такого красавца!

Генерал, которого звали Жан-Батист, не стал возражать, и Тереза, следуя своему плану, нагадала ему богатство, долгую жизнь и множество наград.

– Как ты хорошо гадаешь! – вздохнул генерал и увлек ее под лестницу, туда, где был темный закуток, пригодный для всяких темных – и не очень – дел.

Оттуда генерал вышел через четверть часа, слегка растрепанный, застегивая на ходу штаны.

– Ты куда? – изумилась Тереза. В ее представлении мужчина не должен был уходить так быстро.

– К себе, – лаконично ответил Жан-Батист по фамилии Журдан. – Завтра мне надо уезжать. Спасибо, красотка, ты была очень мила. Не скучай без меня!

И, посвистывая, направился на свою квартиру. Он даже не подозревал, что все это окажется правдой – и маршальство при империи, и богатство, и награды, и долгая жизнь, которая позволит ему увидеть восемь режимов власти: старый, революцию, Директорию, империю, первую реставрацию, Сто дней, вторую реставрацию и под занавес – воцарение Луи-Филиппа.