Текст книги "Ход Снежной королевы"

Автор книги: Валерия Вербинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

2. Из зеленой тетради Люсьена дю Коломбье

Перескакивая через две ступеньки, я взлетел по лестнице и вихрем ворвался в тетин будуар.

– Тетя Дезире, – закричал я, – лошади пропали! У нас больше нет лошадей!

– Ты мог бы и постучаться, прежде чем войти, – недовольно отозвалась из-за ширмы тетя. – Что случилось, в конце концов?

И тогда я рассказал ей все: о Бретелях, о появлении Альбера и о том, как папа рвал и метал, поняв, что больше никто не сможет выбраться из замка.

– А Бретели никак не могут добраться до деревни пешком? – нерешительно спросила тетя.

– Только не зимой! – отозвался я.

– Как же мне все это не нравится, – проворчала Дезире, выходя из-за ширмы. – Констан уже знает?

Я признался ей, что еще не видел его.

– Тогда пойдем, сообщим ему радостную новость, – проговорила тетя, поправляя волосы.

Мы пошли к Констану, и как только я заприметил Франсуазу, которая с озадаченным видом топталась у двери, под ложечкой у меня неприятно заныло.

– Он у себя? – спросила Дезире.

– Да, мадемуазель Фонтенуа, – пробормотала Франсуаза. – Но он не отвечает. Я стучала, звала его, но…

– Дайте-ка я попробую, – отозвалась тетя, оттесняя горничную от двери.

Не знаю, как она умудрилась так постучать по двери – рука-то у нее была совсем маленькая, однако факт остается фактом: я чуть не оглох. Однако Констан по-прежнему не отзывался.

– Любопытно, – буркнула Дезире и, опустившись на колени, заглянула в замочную скважину.

– Изнутри торчит ключ, – сказала Франсуаза и порозовела от неловкости. – Я… я уже смотрела.

– Так, – распорядилась тетя. – Срочно зови сюда мужчин. Похоже, им придется выламывать дверь.

Франсуаза убежала, а мы с тетей остались стоять у двери. Дезире постучала еще раз, но безуспешно.

– Думаете, он мертв? – спросил я, собравшись с духом. – Неужели Кэмпбелл его тоже убил?

– Что? – встрепенулась тетя. – Нет, Кэмпбелл тут ни при чем. Здесь что-то другое… Только вот что?

Я не успел спросить у нее, что она имеет в виду, потому что прибежали взволнованные наши. Папа, доктор, дворецкий, кучер, математик, Арман, Бретель и Пино-Лартиг говорили, перебивая друг друга, жестикулировали и высказывали самые нелепые предположения. Пино-Лартиг заявил, что его помощник наверняка просто спит, раз ключ торчит изнутри.

– А может, к нему тоже явились привидения и напугали его до смерти? – взвизгнул управляющий. – Им ведь никакие замки не помеха!

Я редко видел, чтобы папа багровел так, как сейчас.

– В моем замке нет никаких привидений! Честное слово, я уже устал это повторять!

– Ага, а моей жене все приснилось! – выкрикнул раззадоренный Бретель. – И вашему сыну, наверное, тоже!

– Господа, – воззвал к собравшимся папа, – попробуем быть разумными. В нынешних обстоятельствах… – он запнулся, – я думаю, следует согласиться с предложением кузины и взломать дверь.

На том и порешили, хотя Пино-Лартиг не унимался и все ворчал, что это наверняка ложная тревога. Кучер отправился за ломом. Пока он отсутствовал, явились все женщины, которые находились в замке, и сбились в кучу за нашими спинами. Мама плакала, Матильда утешала ее. Все-таки Матильда хорошая, хотя я ее совсем не люблю.

Альбер принес лом и всякие железяки, которые могут пригодиться при открывании двери. Бретель стоял, кусая себе губы. Взламывать дверь пришлось Альберу и учителю фехтования, потому что остальные, похоже, даже не знали, как взяться за дело. Математик пытался им помочь, но только прищемил себе палец и завертелся на месте с таким видом, будто получил смертельную рану.

Наконец дверь кракнула и подалась. Папа сделал шаг вперед.

– Разрешите мне, – сказала Дезире спокойно, отодвигая его. И первой вошла в комнату.

В общем, она оказалась права. Констан навсегда выбыл из числа живых. Он висел посреди комнаты, скрюченный и синий. Труп давно остыл, и доктор сказал, что полицейский мертв уже несколько часов.

3. Из дневника Армана Лефера

Эдмонда Бретель упала в обморок, служанки заголосили, графиня Коломбье разразилась слезами и причитаниями. Малыш Люсьен держался возле Дезире, цепляясь за ее юбку, и, часто-часто моргая, смотрел, как Альбер режет ножом веревку, на которой висело тело. Когда с веревкой было покончено, я помог Маню перенести труп на кровать, потому что Ланглуа ни за какие коврижки не хотел прикасаться к мертвецу.

– Боже мой, – стонала графиня, – и когда же это все кончится!

В отличие от трусоватого математика Дезире Фонтенуа, похоже, не испытывала перед мертвыми телами никакого трепета. Она придвинулась поближе к кровати, на которой лежал полицейский, и не сводила с него тяжелого взгляда.

– Ну, месье Виньере, – спросила она, оборачиваясь к доктору, – и каким же будет ваше заключение?

Доктор, казалось, был несколько удивлен таким вопросом.

– Прошу прощения, мадемуазель?

– Отчего он умер? – спросила Дезире, нетерпеливо передергивая плечами.

– Несомненно, покончил с собой, – с некоторым раздражением отозвался доктор.

– Несомненно? – с неприятным ударением повторила Дезире. – Значит, у вас нет никаких сомнений?

Графиня Коломбье перестала всхлипывать и озадаченно уставилась на кузину мужа. Доктор Виньере нахмурился.

– Право же, я не понимаю вас, мадемуазель Фонтенуа. Вы хотите сказать, что месье Констан не сам убил себя?

– Вы очень догадливы, доктор, – отозвалась эта странная женщина, делая реверанс. – С чего бы Констану вообще кончать с собой? – Она обернулась к старому депутату, который застыл в дверях, не решаясь войти в комнату. – Как вы думаете, месье Пино-Лартиг? Он же был вашим помощником как-никак!

Прежде чем ответить, депутат вытащил из кармана большой платок и промокнул им пот, проступивший на лысине.

– Должен признать, – пробормотал он, – мне такое решение тоже кажется странным. Луи был не тот человек, чтобы… – Он умолк, не закончив фразу, но всем и без слов было ясно, что он имеет в виду.

– Вы считаете, у него не было оснований для самоубийства? – безжалостно продолжала Дезире.

– Никаких, – твердо ответил депутат. – Кроме того, есть еще одно… – Он замялся. – Я нигде не вижу предсмертной записки.

И в самом деле – ее не было.

– Господа, – вмешался граф, – простите меня, но, по-моему, то, что вы говорите, просто смешно. Не каждый самоубийца оставляет записку, а кроме того, не забывайте, что дверь была заперта изнутри. Если Кэмпбелл убил Констана, как бы он выбрался отсюда?

– Через окно, например, – спокойно ответила Дезире. – Кроме того, есть масса трюков, с помощью которых можно засунуть ключ изнутри в замочную скважину, оставаясь по другую сторону двери.

Граф побагровел.

– Простите меня, кузина, – чрезвычайно вежливо промолвил он, – но, по-моему, вы, женщины, склонны иногда давать волю воображению.

– Прошу прощения, – не менее вежливо отозвалась Дезире, – но я прошу вас не забывать, что в замке только что произошло по меньшей мере два убийства, а Констан был именно тем человеком, который взялся распутать их. Что, если ему удалось напасть на след убийцы, и тот разделался с ним?

– Вы говорите о Кэмпбелле? – подала голос Матильда.

– Возможно, – уклончиво ответила Дезире. – Кстати, откуда взялась веревка? Она уже находилась в комнате?

– Как можно! – возмутилась Матильда.

– Тогда как она попала сюда? Взгляните на нее поближе, мадемуазель Бертоле. Вам же известно все о том, что где лежит. Что это за веревка?

Матильда, поколебавшись, подошла и взглянула на обрывок веревки, который до сих пор свешивался с потолочной балки.

– Обыкновенная веревка из нашей кладовой, – наконец проговорила она.

Дезире вздернула свои красивые брови.

– Месье Констан брал ее?

– Нет, насколько мне известно, – пробормотала Матильда.

Дезире Фонтенуа вздохнула.

– Значит, вчера ночью ему вдруг пришло в голову, что хорошо бы ему покончить жизнь самоубийством, после чего он спустился в кладовую, взял там моток веревки, вернулся к себе, запер дверь изнутри и повесился, – подытожила она. – Но зачем? Зачем ему было делать это?

– Может быть, он увидел привидение? – предположил граф. Левую щеку его то и дело перекашивал нервный тик.

Я услышал, как шелестит платье Дезире. Молодая женщина медленно обернулась к своему кузену. Не знаю почему, но тот вдруг поспешно отступил на шаг назад.

– Не смешите меня, кузен, – ледяным тоном произнесла она, и ее глаза сузились. – Я вполне допускаю, что Клер Донадье могло что-то такое померещиться, от чего она и умерла, но Луи Констан – не Клер Донадье. Он бывший полицейский, и его не так-то легко ввергнуть в панику, а уж тем более – довести до самоубийства.

Все молчали. Эта женщина положительно была слишком умна, и ни у кого не нашлось, что возразить ей.

– Так что осмотрите тело как следует, доктор Виньере, – продолжала Дезире. – Ищите свежие синяки, ушибы, ссадины. Потому что лично я совершенно уверена: месье Констан не сам убил себя, кто-то помог ему умереть. Кто-то, кому месье Констан очень сильно мешал.

4. Из зеленой тетради Люсьена дю Коломбье

Мы сидели в большой гостиной, дожидаясь, пока доктор Виньере закончит осмотр. Я устроился на зеленом диване возле тети Дезире, а в противоположном углу мать разговаривала с Эдмондой, то и дело бросая на нас косые взгляды. Эдмонда судорожно сжимала руки, а на лицо ее было страшно смотреть. За окнами снова стало белым-бело – опять началась метель.

– Ах, я как чувствовала, как чувствовала! – вскрикивала Эдмонда. – Я – не сердитесь, госпожа графиня, – но я не хотела ехать сюда! Эти горы, этот мрачный замок… – Она стала раскачиваться взад и вперед всем телом, как сломанный китайский болванчик. – Господи, какое несчастье! И вот – мы отрезаны от всего света, и никто, никто не сможет нам помочь!

– Мы должны помолиться, – убежденно промолвила мать. – Мы обязательно должны помолиться! Бог не оставит нас, верьте мне, Эдмонда!

Дверные петли протестующе завизжали, мать охнула и шарахнулась назад. Однако оказалось, всего лишь вошел доктор Виньере. Он хмурился, лоб его пересекали широкие продольные морщины.

– Ну что, доктор? – спросила тетя.

– Все так, как вы и думали, – буркнул он. – Его ударили два раза чем-то тяжелым.

– По голове? – осведомилась тетя.

Мать, приоткрыв рот, подалась вперед, доктор Виньере, похоже, был удивлен ничуть не меньше.

– Откуда вы знаете?

Тетя Дезире только пожала плечами.

– Так легче всего оглушить человека, – сказала она. – Чтобы потом было удобнее повесить его.

Мать ахнула и закрыла лицо руками.

– Так или иначе, – сказал доктор, – вы оказались правы. Это не самоубийство, а продуманное, хладнокровное убийство.

– А ключ? – спросил я. – Как Кэмпбелл сумел выбраться из комнаты, если дверь была заперта и ключ остался в замочной скважине? Вы упоминали окно, но все окна тоже были закрыты. И потом, комната Констана слишком высоко от земли.

Тетя усмехнулась.

– Убийца мог выйти из комнаты и использовать магнит, чтобы снова запереть дверь и оставить ключ с другой стороны, – объяснила она. – Правда, такой трюк требует сноровки, и его нелегко провернуть за одну минуту. Поэтому я думаю, что все было гораздо проще. Убийца вышел от Констана точно так же, как к нему вошел.

– И как? – спросил я, аж подпрыгивая на месте от нетерпения.

Тетя улыбнулась.

– Он прошел сквозь стену, – сказала она. – Вот и все.

Честно говоря, я решил, что она смеется надо мной, и обиделся. Доктор Виньере, по-моему, тоже был несколько удивлен таким ответом.

– Значит, вы считаете, что Констана убило привидение? – осведомился он, не скрывая сарказма.

– О нет, – усмехнулась тетя. – Тут определенно поработал человек.

Человек, проходящий сквозь стены… До такого даже я не смог бы додуматься! Но тут вошел Лабиш и доложил, что завтрак готов и ждет нас.

Атмосфера за столом была на редкость гнетущая. Папа попытался завязать разговор с Дезире о том, не интересуется ли ее князь сталелитейным производством, а то у него есть на примете прекрасный завод, которым он чрезвычайно дорожит, но тем не менее вынужден с ним расстаться ввиду некоторых обстоятельств. Не захочет ли князь…

– Разориться? – живо подхватила Дезире. – Благодарю вас, кузен. Конечно, я великодушна, но не до такой же степени!

Папа помрачнел, и я так и не понял почему.

– Ваш будущий супруг упускает выгодную сделку, – буркнул он.

– Интересы моего будущего супруга не простираются дальше кордебалета и винокуренных заводов, – отозвалась Дезире. – Сталь не его конек.

– Но вы можете хотя бы поговорить с ним! – вырвалось у папы.

– Полно, Эрнест, я вижу вас насквозь, – промолвила тетя, как ни в чем не бывало поглощая превосходного кролика в белом соусе. – Поговорим откровенно. Вы вспомнили обо мне потому, что дела у вас идут хуже, чем раньше. Но такое бывает у любого предпринимателя. Почему бы вам не придумать новый сплав стали и не обогатиться вдвое против прежнего? Это сразу же решило бы все ваши проблемы.

– По-моему, кузина, вы издеваетесь надо мной, – очень холодно проговорил папа.

Дезире улыбнулась и взяла бокал вина.

– Твое здоровье, Люсьен, – сказала она мне. – Ты самый лучший из племянников!

Я почувствовал, как у меня предательски заполыхали щеки. Ну почему приятные слова так легко выбивают нас из колеи? Наверное, потому, что мы очень редко их слышим.

Если бы я был взрослым, то легко нашел бы, что ответить. Я бы непременно поднял бокал за самую лучшую тетю на свете, потому что это правда. И я решил, что когда стану большим, то первый мой тост будет непременно за нее – за тетю Дезире с карими глазами, в которых пляшут золотые искорки.

5. То, что произошло на дороге между деревней и замком Иссервиль вскоре после полудня

Ветер заныл, заскулил, как большая собака, и закружил по дороге, взметая снежные вихри. Придерживая одной рукой шляпу, человек шел против метели, и каждый шаг давался ему с таким трудом, словно к ногам был привязан груз свинца.

– Ой, – стонал человек, – ой, ой-ой-ой… Что же это творится?

От ледяного ветра на глазах у него выступили слезы, руки замерзли, хоть и были в дорогих перчатках. Говорили же ему в деревне: нельзя пускаться в путь, месье, в такую погоду, никто не сможет добраться до Иссервиля, когда метет столь сильная вьюга!

«Споткнусь, упаду, – лениво думал человек, – ударюсь головой о что-нибудь и замерзну до смерти в сугробе… – Он и в самом деле едва не споткнулся, но удержался на ногах и скорее механически, по привычке двинулся дальше. – Кто меня хватится? Да никто. Погибну, а потом из леса выйдут волки и начнут глодать мой труп… – Никакого леса поблизости не было и в помине, но для незнакомца, обладавшего завидным воображением, сей факт ровным счетом ничего не значил. – И даже могилы не будет у меня. – Человек зажмурился, чтобы спасти глаза от проклятого ветра. А воображение вело его дальше: – Даже самой скромной могилы не будет с надписью: «Несравненному, незабвенному, лучшему из…»

Но так как с закрытыми глазами идти было совсем невозможно, путник все-таки разлепил веки – и вмиг забыл о своей могиле и вообще обо всем на свете, потому что увидел: сквозь метель на него двигается какая-то черная тень.

«Волк!» – ужаснулся внутренний голос.

Но для волка, даже самого кровожадного, тень была все-таки чересчур большой. Незнакомец подался вперед и прищурился. Тень, храпя, сделала несколько шагов и замотала головой.

«Лошадь! – мелькнуло в голове у незнакомца. – Ей-богу, лошадь!»

И в самом деле, перед ним был великолепный гнедой конь – без седла, без сбруи и без стремян. Он стоял, расставив ноги, и недоверчиво смотрел на безумца, который рискнул в непогоду в полном одиночестве штурмовать гору Иссервиль.

– Эй! – Человек замахал руками. – Иди сюда! Эй!

Конь фыркнул и попятился. Если бы не метель, он бы легко ускакал прочь, но рядом оказался все-таки человек, а конь привык слушаться людей.

– Лошадка! – заискивающе шепнул незнакомец. – Иди, иди ко мне!

Конь проурчал что-то невнятное и решился сделать шаг вперед. Человек приблизился к нему и потрепал благородное животное по шее.

– Бедняга! Отбился от стада, да? Нерадивые хозяева оставили тебя на улице? – спросил незнакомец.

Конь навострил уши. Слово «стадо» ему не понравилось, потому что так говорят о коровах и овцах, но глаза у человека были добрые, и конь сразу же успокоился.

– Ну ничего. Сейчас мы с тобой отправимся в Иссервиль, и все будет хорошо… – проговорил человек.

Услышав знакомое название, конь радостно заржал. Мужчина сделал попытку сесть на него, что было нелегко, учитывая отсутствие седла и бушующую метель. С третьего раза незнакомец все-таки с грехом пополам взобрался на спину животного – и, только устроившись поудобнее, вспомнил, что он не умеет ездить верхом. Тяжело вздохнув, человек наклонился к уху своего скакуна.

– Ты, пожалуйста, отвези меня в замок, – попросил он жалобно. – Только не очень быстро, потому что мне не хочется падать с тебя.

Конь кивнул головой, словно поняв все, что ему сказали, и побрел сквозь метель к замку Иссервиль, который застыл в снежном плену на самой вершине неприступной горы.

Глава 8
Проходящий сквозь стены

1. Из дневника Армана Лефера

После завтрака Матильда удалилась в гостиную на втором этаже, в которой стоял рояль. Я проследовал туда за ней. Подняв крышку, она стала наигрывать какую-то мелодию, от которой у меня начало щемить сердце. Когда она закончила играть, я собрался с духом и подошел к ней.

– Матильда… – Серые глаза взглянули на меня с укором, и я поспешил поправиться: – Мадемуазель Бертоле, нам надо поговорить.

– Говорите, – спокойно велела она.

Пальцы молодой женщины вновь стали перебирать клавиши. С трудом я смог оторвать свой взор от ее изящных рук.

– То, что творится в замке… – начал я и осекся.

– Вы имеете в виду убийства? – тихо спросила Матильда.

– Убийства и все остальное, – с горечью ответил я. – Привидения, кровавая надпись, исчезновение лошадей…

На лицо Матильды набежало облачко. Она мягко, но решительно покачала головой.

– Насчет остального я ничего не знаю, но можете мне поверить: никаких привидений в замке Иссервиль нет и никогда не было, – промолвила она. – Это все выдумки.

– Вы говорите то же самое, что и граф, – не удержался я. – Он тоже все время повторяет, что в замке нет привидений.

– Потому что это правда, – с достоинством возразила Матильда.

Ее спокойствие сбивало меня с толку. Я попробовал зайти с другой стороны.

– Вы верите графу Коломбье, потому что он ваш… покровитель? – Слово «друг» стало бы мне поперек горла.

– Граф очень добр ко мне, – поспешно проговорила Матильда. Однако мелодия, которую она наигрывала, на мгновение сбилась под ее пальцами.

– Вы очень привязаны к нему, – пробормотал я.

– Да, я люблю его, как дочь, – подтвердила она. – Вы именно об этом хотели со мной поговорить?

Нет! Конечно же, нет! Но как объяснить… Я попытался собраться с мыслями.

– Я боюсь за вас, Матильда, – признался я. – Этот человек… Кэмпбелл… Он уже убил троих. Если он не остановится… – Я запнулся. – Я боюсь за вас, Матильда, – наконец промолвил я. – Очень боюсь.

– Спасибо, Арман, – отозвалась молодая женщина, улыбаясь каким-то своим мыслям. – Но посудите сами: зачем я ему? По-моему, для вашего страха нет оснований.

– Но ведь мы говорим об убийце! – вскинулся я. – Я знаю, что вы не обидели его, потому что вы никого не можете обидеть. Но что, если он попросту безумен? Положим, он убил Северена, чтобы завладеть его формулами! Но судья и Констан? Что они могли ему сделать?

– Судья узнал его, и Кэмпбелл был вынужден от него избавиться, – напомнила Матильда. – Это было первое убийство Кэмпбелла, но он не хотел, чтобы его обнаружили, и поэтому поступил столь странным образом – спрятал труп в снеговик. Потом он застрелил бедного месье Северена…

– И бежал, – подхватил я. – Но потом зачем-то вернулся, убил Констана и угнал всех лошадей.

Матильда прикусила губу. Ее глаза горели.

– Снежная буря, – прошептала она. – Он вернулся из-за снежной бури и спрятался где-то в замке.

– И никто из слуг его не заметил? – спросил я, вскидывая брови точь-в-точь как Дезире Фонтенуа.

– Иссервиль очень большой замок, – возразила Матильда обиженно. – А Кэмпбелл тут не первый день и хорошо знаком с расположением комнат. Но Констан что-то видел или, может быть, слышал… Тогда Кэмпбелл убил его, забрал из конюшни всех лошадей, чтобы мы не смогли его догнать, и бежал. – Она зябко повела плечами. – Уверена, он уже далеко.

– Посмотрите за окно, – попросил я.

Матильда обернулась. Я никогда не забуду, как побледнело ее лицо в тот миг.

– Буря разыгралась пуще прежнего, – очень тихо проговорил я. – Он не доберется до деревни, Матильда. Ему опять придется вернуться. И, возможно, он снова будет убивать. Вот почему я боюсь за вас.

Она молчала. Тогда я заговорил снова:

– Может быть, этот человек и впрямь бежал. Так было бы лучше для нас всех. Но также возможно, что он вернулся в свое убежище. Неважно, где оно, важно, что вы можете случайно его обнаружить. И тогда – тогда Кэмпбелл наверняка не пощадит вас.

Матильда подняла на меня глаза, и я поразился тому, сколько в них было муки. Зачем, зачем я говорю, зачем пугаю ее?

– Вы хотите испугать меня? – в упор спросила она.

– Нет, – ответил я. – Я хочу вас защитить, мадемуазель Бертоле… Матильда…

Мелодия под ее пальцами давно умолкла. Молодая женщина сидела за роялем, напряженно раздумывая о чем-то.

– Я думаю, мы должны поговорить с графом, – решительно промолвила она. – Мы должны рассказать ему все. Потому что если вы правы, то опасность угрожает не только мне, но и всем нам.

Я мог бы сказать ей, что мне наплевать на всех, кроме нее, но Матильда уже поднялась с места.

– Идемте, – сказала она.

И я двинулся за ней, чувствуя в душе смертельную горечь от того, что мы говорили на разных языках – и, по-видимому, обречены никогда не понять друг друга.