Текст книги "Феофан Прокопович"

Автор книги: Валерия Ничик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

В. М. Ничик
Феофан Прокопович

И замечательно, что наиболее выдающийся публицист эпохи Петра ссылается на естественное право раньше, нежели на Писание; недаром ревнители православия считали его малонадежным богословом.

Г. В. Плеханов

Пусть просвещение волнует век.

Ф. Прокопович

РЕДАКЦИИ ФИЛОСОФСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Ничик Валерия Михайловна – старший научный сотрудник Института философии АН УССР, специализируется по истории отечественной философии XVII–XVIII вв. Автор ряда работ по проблемам духовной культуры Белоруссии, Украины и России указанного периода.

Издательство «Наукова думка» в Киеве готовит к выпуску ее монографию «У истоков отечественного Просвещения».

Введение

Профессор и ректор Киево-Могилянской академии, глава «ученой дружины» Петра I, государственный и церковный деятель Феофан Прокопович принадлежит к числу наиболее выдающихся отечественных мыслителей конца XVII – начала XVIII в. Политик и историк, философ и математик, поэт и публицист, он оставил после себя значительное количество сочинений, относящихся к самым разнообразным областям знания. Многие из них были изданы как в нашей стране, так и за рубежом в переводе на английский, немецкий, французский, шведский, латинский и другие языки. Однако и до сих пор еще немало произведений мыслителя остаются в рукописях.

Изучение наследия Прокоповича представляет интерес прежде всего потому, что в произведениях его нашел отражение процесс единения духовных культур русского, украинского и белорусского народов. Горячий поборник воссоединения Украины и Белоруссии с Россией, Прокопович вел идейную борьбу против Ватикана, польских магнатов, иезуитов, которые пытались использовать церковную унию не только для того, чтобы закабалить украинский и белорусский народы, но и отторгнуть их от братской России. В теоретическом обосновании им петровских преобразований отразилось возрастание силы, могущества, международного престижа русского государства; в своих сочинениях Прокопович воспевал историю, культуру, язык русского народа, предвещал ему великое будущее, наступление которого связывал с развитием науки, техники, искусств.

Однако это не единственная причина, в силу которой сочинения Прокоповича представляют интерес при изучении отечественной культуры. Написанные на рубеже XVII и XVIII столетий, в период разложения феодального и зарождения капиталистического уклада, они выражают все трудности и противоречия процесса перехода. Благодаря этому его сочинения представляют собой как бы ключ, который дает возможность понять как XVIII век, так и более глубокие пласты истории отечественной философии.

О Прокоповиче писали довольно много. И. Чистович (125) [1]1
  Здесь и ниже цифра в скобках обозначает номер источника в списке литературы, далее, курсивом, следует номер тома, если издание многотомное, затем – страница источника.


[Закрыть], Ю. Самарин (119), П. Морозов (100), П. Верховский (73) и другие исследователи проводили поиск сочинений мыслителя, собирали и изучали факты, относящиеся к жизни и деятельности. Вполне понятно, что прогрессивно настроенные и реакционные исследователи по-разному оценивали наследие Прокоповича. Отсутствие единой оценки поддерживалось и рядом объективных обстоятельств, прежде всего наличием сложности и противоречивости во взглядах мыслителя, жившего в переходную эпоху. С одной стороны, выступление Прокоповича против боярской и церковной оппозиции петровским преобразованиям, идейное обоснование им необходимости для России ускоренного развития производительных сил, науки, просвещения, культуры, централизации государства и т. д. имели прогрессивное для своего времени значение и соответствовали интересам зарождающейся буржуазии и служилого дворянства. С другой стороны, на взглядах Прокоповича не могла не отразиться его официальная принадлежность к православной иерархии. Она весьма сужала его критику чудес, суеверий, обскурантизма, ограничивала возможность выражения идей, тяготеющих к вольномыслию. Нельзя не отметить и того, что Прокопович, противопоставлявший средневековому теологическому мировоззрению идеи гуманизма, считал допустимым использовать для борьбы против сторонников старины и ревнителей византийского благочестия любые варварские методы и приемы.

Представители прогрессивных общественных сил – Татищев и Кантемир, Фонвизин и Новиков, Пушкин и декабристы, Белинский и Чернышевский и, наконец, Плеханов отмечали просветительскую направленность наследия Прокоповича, его политическую злободневность, яркую публицистичность. Церковники-ортодоксы, мыслители-идеалисты, начиная от Софрония и Иоаникия Лихудов, Стефана Яворского, Феофилакта Лопатинского, говорили о «неправославии» Прокоповича, клеймили его как еретика и атеиста.

В советский период к изучению наследия Прокоповича обращались ученые самых различных специальностей: историки, юристы, языковеды литераторы, естественники, философы. Исследования академиков М. П. Алексеева (67) и И. К. Белодеда (71), а также И. П. Еремина (85), Л. А. Петрова (108; 109; 110) и др. способствовали марксистскому освещению наследия мыслителя. Значительный вклад в его изучение внесли зарубежные ученые Эдуард Винтер (74; 75; 149), Франко Вентури (148), Роберт Штупперих (145), Иоахим Тецнер (147), Гельмут Грассгорф (134), Рышард Лужны (135), Джеймс Крейкрафт (131) и др.

В последние годы советскими учеными был переведен с латинского языка и исследован лекционный курс, прочитанный Прокоповичем в Киево-Могилянской академии. Этот курс включает в себя поэтику, риторику и философию, подразделяющуюся в свою очередь на логический, натурфилософский, математический и этический трактаты. Рукопись этого курса, который читался в течение двух лет (1707–1709), является основной и наибольшей из сохранившихся философских сочинений Прокоповича. В связи с его исследованием был осуществлен систематический поиск других рукописных произведений мыслителя. В результате этого были найдены списки (как малоизвестных, так и ранее совершенно неизвестных) сочинений Прокоповича, более десяти его стихотворений и множество писем. Анализ этих материалов позволяет по-новому осмыслить наследие Прокоповича, внести коррективы в понимание отечественной духовной культуры XVII–XVIII столетий.

Однако, прежде чем перейти к рассмотрению этих материалов и анализу философских взглядов мыслителя, кратко остановимся на важнейших вехах его жизненного пути.

Известны два основных варианта биографии Прокоповича. Первый из них принадлежит перу близкого друга мыслителя, академика Санкт-Петербургской академии наук – Теофилу Зигфриду Байеру (129). Второй – более позднему автору, издателю некоторых работ Прокоповича – Дамаскину Рудневу (144). Оба биографа утверждают, что будущий мыслитель родился в Киеве, в семье небогатого купца. По Байеру, это событие произошло 17 июня 1677 г., ребенка при крещении назвали Елисеем. По Рудневу, он родился 9 июня 1681 г. и был назван Елеазаром.

Ребенок рос подвижным и здоровым. Он был «крепкого телосложения, с глазами зелеными, холерик, темперамента сангвинического» (129). Мальчик рано теряет родителей. Его опекуном становится дядя по матери, профессор и ректор Киево-Могилянской академии Феофан Прокопович I. Таким образом, Прокопович – это фамилия его матери, фамилия же отца до сих пор неизвестна.

Заметив в мальчике любознательность, дядя отдает его в начальную трехгодичную школу, а затем и в Киево-Могилянскую академию, обучение в которой обычно продолжалось двенадцать лет. Одаренный великолепной памятью и большими способностями, юный Елисей (Елеазар) уже в первые годы обучения значительно обгоняет своих товарищей. Его гибкий и острый ум с жадностью впитывает новые веяния в философии и других науках. А новые веяния действительно были [2]2
  Об этом свидетельствуют недавно переведенные с латинского языка курсы лекций таких профессоров этой академии, как Иосиф Кононович-Горбацкий, Иннокентий Гизель, Иоасаф Кроковский, Стефан Яворский, Мануйло Козачинский, Георгий Конисский. Анализ текстов этих лекций, а также курсов философии Славяно-греко-латинской академии выявил несостоятельность распространенного ранее мнения о том, что курсы в этих учебных заведениях имели исключительно схоластический характер.


[Закрыть].

Содержание преподаваемых в академии курсов вовсе не сводилось к схоластике. На элементы схоластики в них напластовывались идеи Возрождения и Реформации, а нередко и раннего Просвещения. Именно они имели наибольшее воздействие на формирование мировоззрения молодого мыслителя, опосредствуя в дальнейшем все последующие влияния. Для него оказалось особенно важным и то, что курсы его наставников были направлены против идей контрреформации, т. е. томизма и других разновидностей второй схоластики, принятых на вооружение иезуитами для осуществления католической экспансии на Украине и в Белоруссии. Эти академические курсы были сильны общерусскими традициями духовной жизни и теоретически обосновывали идею воссоединения украинского и белорусского народов с Россией.

Еще до окончания обучения в академии Елисей (Елеазар) сталкивается со значительными материальными трудностями: умирает дядя – опекун, и, хотя некоторое время его поддерживает какой-то мещанин (имя которого остается неизвестным), он вынужден искать заработка для продолжения образования. Поэтому, не прослушав курса теологии, к которой он уже и тогда не имел склонности, Елисей (Елеазар) оставляет академию и отправляется в путешествие с образовательной целью, зарабатывая себе по пути на пропитание. Ему было тогда, по его собственному свидетельству, 17 лет (см. 18, 76).

Это путешествие, как утверждает Маркелл Родышевский (59), началось из Польши, где Елисей (Елеазар) в течение некоторого времени преподавал в одной из униатских коллегий поэтику и риторику. Для того чтобы получить рекомендации и иметь возможность поступить в католическое учебное заведение (в которые православных не принимали), он меняет веру, становится униатом и получает новое имя Самуил. В Польше будущий мыслитель более глубоко изучает польскую культуру, особенно труды гуманистов и реформаторов, совершенствуется в знании польского языка, на котором он впоследствии будет читать проповеди, писать письма, стихи («Польский кант», 53, 15 об. – 16).

Получив рекомендации, он пешком, со значительными остановками проходит через многие европейские государства, и в 1698 г. Самуил Церейский (возможно, это и есть подлинная его фамилия) уже значится среди студентов-философов коллегии св. Афанасия в Риме. Это был путь обычный для многих профессоров киевской академии. В этой коллегии он проводит три года (см. 145, 334), обращая основное внимание на изучение литературы, истории, философии античности, Возрождения, Нового времени. Подметившие особую одаренность Самуила Церейского иезуиты пытаются соблазнить его блестящей карьерой в Ватикане, разрешают ему пользоваться секретными фондами библиотек и слушать лекции не только в коллегии св. Афанасия, но и в Collegium Romanum. Однако будущий философ вторично уклоняется от слушания курса теологии и 28 октября 1701 г. тайком оставляет Рим.

Он снова пешком идет через Европу, подолгу останавливаясь в протестантских странах, знакомится и сближается с учеными-реформаторами и, вероятно, посещает университеты Лейпцига, Галле, Йены (см. 149, 330).

В 1702 г. будущий мыслитель достигает Почаева, где снова принимает православие. А дальше… страницы его биографии пока не раскрыты. Но в 1705 г. он уже читает курс поэтики в киевской академии, а перед этим Варлаам Ясинский, известный церковный и культурный деятель, постригает его в монахи, при этом он принимает имя и фамилию своего дяди-опекуна и отныне становится Феофаном Прокоповичем II.

В киевской академии Прокопович последовательно преподает поэтику, риторику, философию, теологию. «Науки методом новым, ясным и доступным, – пишет о нем Байер, – излагать начал, которыми все поколение к гуманизму и великодушию будил» (129, 98). Критикуя в своих лекциях схоластику, Прокопович пытается сблизить философию с естествознанием, опытом, идеологической борьбой того времени. Во многих своих сочинениях («О Флорентийском соборе», «Описание иезуитов» и др.) он выступает против унии, пропагандирует идею завершения воссоединения с братской Россией. Он разъясняет необходимость просвещения для всех слоев населения, в том числе и для крестьян, высмеивает веру в мощи, чудеса, обличает духовенство как носителя суеверий, невежества, обскурантизма. «А как он в том учительстве утвердился, – говорится о нем в одном документе того времени, – начал киевских и малороссийских жителей, детей и возрастных людей приглашать к себе и учить своему еретичеству и многие ереси в народ всевать, и бесчисленные хулы на святую православную кефалическую церковь говорить и на обитель Печерскую и на мощи святых угодников, и на мироточивые главы и на освященную воду еретический свой яд блевать и священнический и монашеский чин хулить и ругать» (117, 1–2). Уже в первых произведениях, написанных в Киеве, Прокопович выступает в защиту ненавистного церкви «мнения», против авторитаризма и догматизма, на которых держалось средневековое теологическое мировоззрение. Он взывает к рассудку, доказательности не только в физике, математике, философии, но и при изучении библейских текстов и этим ставит под сомнение авторитет церкви и соборов. С позиций гуманизма Прокопович развенчивает аскетические идеалы, показывает лицемерие проповедующих их попов и монахов, которых называет не иначе как тунеядцами, высмеивает их обжорство, пьянство, разврат, жадность, невежество. Церковники сразу же узнали себя в художественных образах Жеривола, Курояда, Пиара, созданных Прокоповичем в трагикомедии «Владимир». Их отношение к молодому профессору становится непримиримо враждебным. Для опровержения его взглядов в киевской академии и в Братском монастыре они организуют специальные дискуссии. Наиболее эрудированные теоретики ортодоксального православия Стефан Яворский, Феофилакт Лопатинский обличают его еретизм в своих полемических сочинениях (96; 97). Плохо пришлось бы Прокоповичу, если бы он к тому времени не приобрел себе могущественного покровителя в лице Петра I, который, познакомившись с ним ближе, увидел, что взгляды Феофана, особенно на науку и церковь, отвечают духу проводимых им реформ. В 1711 г. Петр берет Прокоповича с собой в Прутский поход, а затем вызывает его сначала в Москву, потом – в Петербург. Здесь Феофан Прокопович становится его ближайшим советником в делах просвещения, идейным обоснователем нововведений, надежным помощником в борьбе с боярской и церковной оппозицией. По указанию Петра, а часто и в соавторстве с ним Прокопович пишет произведения, в которых развивает теорию просвещенного абсолютизма. Он сближается с прогрессивными деятелями русской науки и культуры Я. Брюсом, В. Татищевым, А. Кантемиром, А. Волынским и др., основывает литературно-философский кружок – «ученую дружину», способствует организации научных и учебных заведений. Постепенно Прокопович вырастает в крупного государственного, культурного и церковного деятеля общерусского масштаба.

Тяжелые времена наступают для Прокоповича после смерти Петра I, когда аристократическая верхушка и церковники пытались ликвидировать реформы Петра и устранить от активного участия в общественной жизни его сподвижников. И в этих условиях Феофан Прокопович защищает петровские преобразования. Его вновь обвиняют в еретизме. В 1726 г. дело по обвинению Прокоповича в еретизме слушается в тайной канцелярии. И хотя на этот раз ему удалось «выпутаться», положение его становится настолько тяжелым, что он намеревается эмигрировать (см. 142). Прокопович явно мешал аристократической олигархии и реакционному духовенству в реализации их планов, особенно в восстановлении патриаршества. Поэтому для устранения его с политической арены «большие бороды», которые при Петре «не в авантаже обретались», снова и снова прибегают к обвинению его в еретизме. В борьбе с ними Прокопович вынужден обороняться тем же оружием. Здесь Феофан, по выражению Плеханова, показывает не только свой пушистый лисий хвост, но и весьма крепкие волчьи зубы (см. 107, 54). Он не останавливается и перед жестокостью: на обвинение в еретизме он отвечает еще более страшным обвинением в преступлении против государства, в нарушении царских указов, в антиправительственных фракциях и заговорах. Талант Прокоповича, столь плодотворный в сфере науки, истощался и тратился в этой борьбе, разменивался на судебные мелочи, доносы, интриги. Вместе с тем, как пишет И. Чистович, «нельзя не признать, что, только владея таким обширным, гибким и изворотливым умом, каков ум Феофана, он не только сам уцелел и сохранил свое положение во время тех постоянных смут, какие волновали государство и церковь в первой половине прошлого (XVIII. – В. Н.) века, когда гибли Меншиковы, Долгоруковы, Голицыны, Остерманы и многое множество других лиц, но и сберег дело Петра от постоянно грозившего ему уничтожения» (127, 576).

Умер Прокопович 8 сентября 1736 г. и был похоронен в Новгороде в Софийском соборе.

Идеи Просвещения, которые отстаивал Прокопович, были подхвачены и развиты Татищевым, Кантемиром, Ломоносовым, Козачинским, Конисским, Сковородой, целой плеядой мыслителей-просветителей второй половины XVIII в.

Глава I. Элементы пантеизма и деизма в сочинениях Ф. Прокоповича

При изучении философской мысли периода феодализма весьма важно учитывать указание основоположников марксизма о том, что в это время религия была господствующей формой общественного сознания и проникала во все сферы интеллектуальной жизни эпохи. «Средние века, – писал Энгельс, – присоединили к теологии и превратили в ее подразделения все прочие формы идеологии: философию, политику, юриспруденцию. Вследствие этого всякое общественное и политическое движение вынуждено было принимать теологическую форму» (5, 314). Господство богословия в идеологии средневековья определяло догматический стиль мышления и вытекающий из него авторитарный способ доказательства в науке, использующий в качестве критерия истинности тексты Библии, отцов церкви, соборы и т. д.

«…Это верховное господство богословия во всех областях умственной деятельности, – писал Энгельс, – было в то же время необходимым следствием того положения, которое занимала церковь в качестве наиболее общего синтеза и наиболее общей санкции существующего феодального строя» (3, 360–361). Монополизировавшая право не только на знание «слова божьего», но и на образование и умственную деятельность вообще, церковь сама была крупнейшим феодалом. Естественно поэтому, что борьба против феодального строя началась с борьбы против церкви. То, что борьба против феодализма проходила под религиозными лозунгами, отнюдь не отрицает того, что она выражала противоборство материальных интересов различных классовых сил. Это убедительно показано в таких произведениях Ф. Энгельса, как «Крестьянская война в Германии», «К истории раннего христианства», «Людвиг Фейербах и конец немецкой классической философии» и др. «…Во времена так называемых религиозных войн XVI столетия, – писал Энгельс, – речь шла прежде всего о весьма определенных материальных классовых интересах; эти войны так же были борьбой классов, как и более поздние внутренние конфликты в Англии и Франции… если интересы, нужды и требования отдельных классов скрывались под религиозной оболочкой, то это нисколько не меняет дела и легко объясняется условиями времени» (3, 360).

Начало изменения ценностной ориентации философии, над которой господствовала теология и которая вследствие этого признавала первичным и основополагающим духовное начало – бога, связано с эпохой Возрождения, с зарождением элементов капиталистического уклада в недрах феодализма. Развивающиеся производительные силы выдвигают потребность в науке, генезис которой в комплексе с другими общественными факторами приводит к изменению культурно-исторического стиля мышления, способов доказательства и критериев истинности. Библия и творения отцов перестают быть единственными авторитетами. Ученые все чаще начинают обращаться к опыту, эксперименту, здравому смыслу.

В общественном сознании и философских построениях этой эпохи природа и человек приобретают самостоятельную ценность. Противопоставление божественного, небесного, духовного, с одной стороны, и человеческого, телесного, земного – с другой, характерное для средневекового схоластического мировоззрения, начинает сниматься. Хотя бог еще продолжает занимать существенное место в философии Возрождения, он в связи с выдвижением на первый план человеческих, земных критериев ценности отодвигается к исходным принципам философских систем, дальнейшее развертывание которых происходит относительно независимо от этой начальной основы. Одновременно возрастает тенденция сближения бога с природой. Хотя ее следствие – пантеизм – «является выводом из христианства, ещё неотделимым от своей предпосылки» (1, 591), он не может не привести к существенным изменениям элементов содержания понятия бога. Бог, который становится другим названием природы, теряет свои антропоморфные, личностные черты.

Производительные силы, наука этого времени достаточно созрели для того, чтобы объяснить природу и отношение к ней человека без обращения к сверхъестественным силам. Но поскольку отношение человека к природе опосредствуется социальными отношениями – а последние продолжали оставаться нечеловеческими, т. е. основанными на эксплуатации, принуждении, неравенстве, создавая условия для самоотчуждения от человека его сущностных сил, – то мыслители XVII и даже XVIII в., остававшиеся идеалистами в понимании истории, не смогли полностью преодолеть религию и последовательно материалистически решить основной вопрос философии о соотношении духа и материи. Однако они подвели сознание своей эпохи к пониманию необходимости его решения. «Восемнадцатый век… – писал Энгельс, – не разрешил великой противоположности, издавна занимавшей историю и заполнявшей её своим развитием, а именно: противоположности субстанции и субъекта, природы и духа, необходимости и свободы; но он противопоставил друг другу обе стороны противоположности во всей их остроте и полноте развития и тем самым сделал необходимым уничтожение этой противоположности» (1, 600).

В России конца XVII – начала XVIII в. церковь еще удерживала монополию на интеллектуальную жизнь общества, развитие которой было задержано монголо-татарским нашествием. Оживление умственной жизни русского общества в конце XVII в., связанное с петровскими преобразованиями, позволило России быстро наверстать упущенное, «шагать в ногу» с общеевропейским прогрессом. Появляются многочисленные переводы учебной и художественной литературы, школьные драмы, первые работы по русской истории, учреждаются коллегии, академии, открываются школы, типографии, библиотеки.

Лежащие в основании этих надстроечных сдвигов глубинные социально-экономические процессы (строительство заводов и мануфактур, расширение товарно-денежных отношений, централизация рынка и государственного аппарата, рост международного престижа Российской державы) создавали потребность в образованных людях, в светской науке и культуре.

Нарастание светских элементов в той сфере, которая относится к компетенции философии, происходило в двух противоположных направлениях. С одной стороны, рафинирование, очищение идеи бога от его грубого, антропоморфного выражения в христианской религии до превращения в абстрактный сверхчувственный абсолют вело к философскому идеализму. С другой – теологические, идеалистические по своему существу системы наполнялись материалистическим содержанием. Появлялись отдельные элементы и тенденции материалистического объяснения действительности, все более становившиеся несовместимыми с религиозной системой мировоззрения, в которую они еще были вплетены.