Текст книги "Нэнуни-четырехглазый"

Автор книги: Валерий Янковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

– Все так, мой друг. Я и не мечтал стать таким заметным энтомологом и орнитологом, каким сделал меня Аскольд, спасибо ему. Но мы, Янковские, лошадники, кавалеристы. Душа болит по настоящей лошади, а ее здесь нет и сама она не народится. Я много думал и сегодня открою вам своей секрет – решил попытаться вырастить первую русскую дальневосточную лошадь!

– Как это вырастить? Есть же тут местные азиатские лошадки, и из России приводят.

– То-то и дело, что приводят. Уссурийский край испокон веков не имел своего коня, аборигены обходились собаками да оленями. Приводные маньчжурские и корейские пони именно не лошади, а лошадки, вы правильно выразились. А русские, проделав огромный изнурительный путь за тридевять земель через Сибирь или морем через Суэц, слишком трудно акклиматизируются, боятся гнуса, болот и здешнего бездорожья. Только путем многолетнего скрещивания тех и других можно получить образец, о котором я мечтаю. Вы только представьте себе, как хороший конь оживит этот край?!

– Несомненно. Но такое начинание потребует всех накопленных за эти годы средств и полной отдачи сил. Да и небезопасно устраивать такую ферму где-то в глуши, вы это прекрасно знаете.

– Отлично понимаю, Андрей Петрович, и тем не менее все равно буду добиваться своей цели. Крепко задумал и не отступлюсь, чего бы мне это ни стоило!..

Мужчины долго молчали. Потом Бабих пожелал спокойной ночи и ушел. А через три дня, сидя в том же кресле, вдруг поднял свои серые под темными бровями глаза и неожиданно сказал:

– Вы заразили меня своей идеей, три дня только об этом и думал. Надоело сидеть на острове, а там – пусть трудно и опасно – но заманчиво. Возьмите меня в компаньоны!

– Рад буду иметь такого надежного попутчика, очень рад. Только прежде всего нам нужно подыскать подходящее место. Хочу прощупать все побережье на юг от Владивостока, до самой Кореи.

– Тогда берите весной кратковременный отпуск и поезжайте. Можете быть уверены, я за всем присмотрю в ваше отсутствие. А вы уж сумеете выбрать то, что надо, я уверен.

ПОЛУОСТРОВ

Из-за свинцово-серого предрассветного моря сверкнул ослепительный луч, а следом, как огромный оранжевый апельсин, вынырнуло горячее солнце. И тотчас же клочья ночного тумана поплыли в голубую высь, осветились умытые росой по-весеннему ярко-зеленые сопки, пустынный берег Славянского залива. А на нем – одинокий всадник.

Он придержал коня, осмотрелся и по привычке долго путешествующих в одиночество вслух поделился своими впечатлениями:

– Ну, горбунок, кажется, мы добрались. Это тот самый полуостров, что так приглянулся нам с моря. Давай-ка, брат, поднимемся сейчас на эту сопку, оттуда все будет, как на карте! – Подобрал покороче повод и энергично пришпорил своего маленького коня.

Низкорослая буланая лошадка, обмахиваясь давно не стриженым хвостом, ходко пробиралась сквозь прибрежные заросли. Сопя и похрапывая, зигзагами взобралась на вершину горы и остановилась, тяжело поводя боками. Всадник спрыгнул с седла, поправил за спиной короткий карабин и поднес к глазам сильный полевой бинокль.

Горы, долины, море с островами – все вдруг двинулось навстречу, приблизилось, стало ясным и четким. И он, сдерживая дыхание, с восторгом долго рассматривал открывшуюся панораму.

Точно крепко сжатый кулак, врезался в море большой гористый полуостров. Его округлые сопки сбегали к подножью мягкими зелеными террасами, изрезанные мысами и бухтами берега то обрывались скалистыми утесами, то змеились золотистыми песчаными пляжами. И подобно ожившим морщинам на лбу великана океан размеренно катил к этим берегам бесконечные ряды длинных воли. Разбиваясь, они беспрестанно вспыхивали белой лептой прибоя.

Михаил Иванович оторвался от окуляров и удовлетворенно вздохнул. Легкий ветер нес запахи раннего лета, в синем небе медленно плыли легкие облака. А впереди, сверкая в утренних лучах, распахнулось Японское море с изумрудными вблизи и сизыми на горизонте островами.

Обернулся – и ему открылся вид на материк. За голубой лагуной тянулась равнина, упиравшаяся в нагромождение гор, раскрашенных темными и светлыми пятнами – характерный пейзаж смешанной Уссурийской тайги. А вдалеке, на северо-западе, в мареве тянулась гряда вершин – Синий хребет, граница с неведомой и таинственной страной Маньчжурией.

Янковский опустил бинокль и осмотрелся. Повсюду бросались в глаза следы недавних пожаров: чьей-то злой рукой пущенный огонь уничтожил почти весь лес. Только кое-где уцелели небольшие рощи да одиноко стояли черные от ожогов вековые, липы. Однако рядом уже поднималась молодая поросль.

Он путешествовал много дней и ночей. Вначале на тупоносой парусной шаланде обследовал острова и побережье Южного Приморья до границы с Кореей, а теперь возвращался верхом, осматривая отмеченные с борта берега.

Откидываясь в седле и осаживая на крутых склонах своего горбунка, съехал к морю и двинулся вдоль девственного пляжа – еще никто не грелся и не загорал здесь после праздного купания. По мелкому песку, часто семеня ножками, перебегали стайки шустрых куличков. Неторопливо переваливаясь с боку на бок, прогуливались утки и чайки, совсем не страшащиеся человека. Вокруг лежали свежие и подсыхающие, издающие запах йода, водоросли, выброшенные в шторм морские ежи, звезды. Но сейчас спокойная в бухте утренняя волна только лениво лизала берег.

В конце пляжа путь преградила впадающая в море речушка, и Михаил решил напоить коня. Но странно: лошадь только чмокнула губами прозрачную струю, вдруг подняла голову, – потянула носом, всхрапнула и, звякнув уздечкой, зашагала прямо по воде к самому устью. И здесь, фыркнув, стала звучно, с наслаждением втягивать полусоленую воду…

И лошадника невольно осенила мысль: «Вот что значит море! Мало того, что здесь на берегу почти незаметно мошки, комаров, слепней, – оно способно заменить и солончаки, которыми так дорожат коннозаводчики Забайкалья!..»

Напившись, лошадь перебрела речушку, и они взобрались на скалистый мыс. С высоты, сквозь зеленую толщу морской воды, хорошо просматривалось дно. Между колеблющимися водорослями медленно бродили темные косяки рыб. Под скалами, среди валунов, мерцали устрицы и мидии, важно копошились большие крабы. Янковский с трудом оторвался от созерцания этого таинственного подводного царства – пора было ехать дальше.

Теперь путь лежал в восточную часть полуострова. Сначала лошадка бежала лугом вдоль поросшего ольховником берега речки, потом пошла на пологий длинный подъем. Начинало припекать. Копь шел легкой рысцой, оставляя змеившуюся стежку смятой травы, опрокинутых ландышей, «кукушкиных башмачков», первых оранжевых лилий. Воздух был насыщен их пряными запахами.

Вдруг из-под ног с шумом поднялся выводок фазанов. Серенькие, похожие на куропаток, фазанята устремились за темной взъерошенной клушкой и, пролетев сотню шагов, опустились в зеленый орешник. Оттуда, почуяв приближение человека, хрипло рявкая, высокими прыжками вдруг бросилась в сторону напуганная косуля.

Конь шарахнулся. Янковский натянул повод, проводил взглядом мелькавшую среди трав рыжую спину, улыбнулся: с непривычки этот рев действительно способен напугать до полусмерти! Вспомнил недавнюю сцену на охоте. Все уже вернулись после выхода на заре и сушились у костра, когда к табору, серый от страха, подбежал новичок-гость и, боязливо озираясь, пролепетал: «Ух, только что чуть не попал в лапы тигру!..» Сидевший у костра бывалый старик, сощурясь, негромко спросил: «А ты его видал?» Горожанин перевел дух: «Нет, самого тигра не заметил, но рёв его слышал совсем рядом и видел в панике удиравшего козла». «Вот то-то, что козла, – проворчал старик, – а сам, паря, в панике. Таких тигров, брат, у нас в Приморье на кажном шагу. Порты-то в порядке ли?..»

В полуверсте от перевала – снова треск в кустах. С лежки вскочили три буро-красных в белых крапинах животных. Вытянув шеи и широко расставив уши, они несколько мгновений неподвижно смотрели на приближающихся лошадь и седока, потом повернулись и не торопясь запрыгали в овраг. Всадник осадил коня.

«Пятнистые олени! Старые знакомые. Так вот зачем бродяги выжигают здешние леса. Ясно, на гарях куда легче промышлять драгоценные панты! Только бы удалось обосноваться в этих местах – закрою дорогу браконьерам. А прекратятся бессмысленные палы, начнет и здесь плодиться этот редчайший олень».

Так думал он в тот далекий день. Но мог ли представить, что в этой укрытой от зимних ветров долине станут выпасаться целые табуны лошадей и оленей и впоследствии он назовет ее Табунной падью? Что пройдут годы, и на ее морском берегу будут купаться и загорать его дети, потом внуки… И все это тоже пройдет, придут совсем другие времена и другие люди, многое неузнаваемо изменится, но навсегда останутся метко и образно данные им названия гор – Шестисотая, Просека, Обсерватория; падей – Табунная, Длинная, Семивершинная; речек – Рубикон, Змейка… что и через сто лет люда будут произносить эти названия, часто совсем не ведая – кто их дал, почему, когда.

И, конечно, не подозревал, что на картах русскою Дальнего Востока появится и его имя.

* * *

Лошадка незаметно преодолела перевал. А за ним, словно чаша, открылась обставленная невысокими горами долина – солнечная и тихая, с небольшой каменистой горкой и террасой посредине, на которой стояло несколько уцелевших от пожара деревьев. В долину с трех сторон впадали ручьи, образуя небольшую речку. Ключи выбегали прямо из недр, и сразу мелькнула мысль: они не должны замерзать зимой, а это очень важно. Спешившись на галечном бережке, Янковский напился прозрачной воды, потом переехал речку, приблизился к горке и натянул повод. Конек послушно остановился.

Теплый ветер играл травой и цветами, стояла удивительная тишина: кругом ни дымка, ни пашенки, ни тропинки.

Расседлал коня, вынул удила, стреножил. Копь вздрогнул холкой и жадно захрустел сочной травой. Похлопал его по шее и опустился на ствол рухнувшей от пожара липы. Не хотелось расставаться с этой уютной долиной, да и коню нужен отдых – пусть попасется вволю.

Сидя на удобной толстой колодине, поставил локти на колени, опустил бороду в ладони. Прищурил чуть раскосые карие глаза: заглянуть бы, что будет здесь через три, пять, десять лет? Вот под этой, с игрушечными скалами горкой, должны встать его дом и службы будущей заимки. Отсюда рукой подать до удобной восточной гавани, что смотрит прямо в Амурский залив, на Владивосток. Да, выбор сделан. Вспомнилось напутствие Бабиха, Сегодня, кажется, он нашел то, что искал…

Через несколько дней Михаил Иванович уже направлялся в приемную губернатора Приморской области.

У ГУБЕРНАТОРА

Накануне знакомый чиновник по особым поручениям Мельгунов, записав на прием к губернатору, велел прийти к десяти, а сейчас еще не было и восьми утра. Встав, как обычно, в шесть, Михаил Иванович напился чаю, привел себя в порядок, неторопливо прошелся по берегу Золотого Рога и поднялся на еще не мощеную главную улицу Светланскую.

Он третий год знал Владивосток. Этот далекий форпост Российской империи рос и развивался на глазах, но звания города еще не получил. В жизнь небольшого порта заметное оживление вносили предприимчивые заморские купцы, мелкие торговцы, всякого рода скупщики и перекупщики, артели сезонных старателей и рабочих.

Вдоль причала – одна к одной – лепились тупоносые плоскодонные шаланды. По переброшенным на берег узким и гибким сходням, балансируя, бегали неутомимые грузчии. Одни грузили на джонки тюки с сушеной морской капустой и вяленой рыбой, другие выносили на берег привезенные товары. На базаре шла оживленная торговля. Завидев остановившегося прохожего, торговцы махали руками, предлагали сладости и фрукты, свою водку и табак, шелка и посуду, рис и птицу. Скупали и увозили морскую капусту, рыбу и трепангов, шкурки соболя, панты и женьшень, самые пронырливые – тайком – золото.

Михаил Иванович шел вдоль редкой цепочки деревянных домов обывателей, среди которых заметно выделялись несколько каменных и кирпичных казенных зданий и домов первых владивостокских купцов: Чурина, Кунста, Семенова, Шевелева. Золотился куполами собор. Портовые постройки и азиатские фанзы на окраине отражались в голубом зеркале бухты Золотой Рог. А на протянувшейся среди зеленых холмов одной из красивейших гаваней мира стояли на якорях двух– и трехмачтовые парусники – фрегаты, корветы, шхуны, украшенные мощными бугшпритами, высокими мачтами и длинными реями.

То были годы, когда на поверхность этой бухты еще опускались на отдых белоснежные стаи лебедей, когда видимые невооруженным глазом в соседнем Амурском заливе пускали фонтаны громады-киты, Когда, не давая уснуть бедным жителям окраин, заливались ощетинившиеся от страха собаки, а тигр уносил с поста часового, оставив «на память» начальству полушубок и берданку. И совсем недавно среди бела дня в центре города вышла на берег переплывшая Золотой Рог тигрица…

В то время, пока Янковский прогуливался по Светланской, губернатор в своем просторном кабинете внимательно изучал его дело. Еще вчера, после того как Мельгунов доложил о записавшихся на прием посетителях, адмирал затребовал материал на политического ссыльного. Сейчас он неторопливо листал страницу за страницей.

«Так, с оружием в руках принимал участие в мятеже. Получил восемь лет каторжных работ. Да, Муравьев не либеральничал… Дальше. Переведен на вольное поселение в пределах Восточной Сибири, с возвращением прав дворянства, но оставлен под гласным надзором полиции. Нарушений режима не замечено, хотя и продолжает дружить с политическими ссыльными, многим помогает. Но человек дельный, Кустер им весьма доволен. Сообщает, что Янковский впервые навел на Аскольде образцовый порядок, ликвидировал банду. Теперь хочет устроить свое хозяйство на западном берегу Амурского залива, намерен вывести дальневосточную лошадь. Что ж, это важное дело. Хорошая лошадь остро необходима переселенцам, а особенно кавалерийским и артиллерийским частям. Такую инициативу нужно поддержать. А если ничего не получится – потеряет свое время и деньги. А может и больше… Но зато если выйдет, в Петербурге, конечно, скажут: „Ну и молодец губернатор! Смотрите, что организовал!“ А генерал-губернатор Восточной Сибири в своем ежегодном верноподданическом докладе донесет об успехе самому монарху… Но присматривать за этим субъектом, конечно, нужно. Кто его знает, что у него на уме? Потолкую об этом с полицмейстером…»

– Ваше превосходительство, записавшийся на десять часов Янковский ждет в приемной, – доложил адъютант.

– Просите!

Адъютант открыл дверь и пропустил посетителя. Сегодня управляющий прииском острова Аскольд выглядел иначе, чем в походе: расчесанная пышная борода, белый накрахмаленный воротничок, галстук бабочкой, модные штиблеты на высоком каблуке.

Адмирал умел расположить к себе посетителя, слушал Михаила Ивановича внимательно, с интересом. И Янковский с увлечением рассказал ему о своем впечатлении об островах Попова, Рейнеке, Рикорда, Желтухина, о районах Посьета и Новокиевска. Места там приглянулись, но со временем, он полагает, тамошние обширные луга и пастбища могут потребоваться для казенных нужд. А вот полуостров в Амурском заливе – всего в сорока верстах от Владивостока – невелик и еще никем не занят…

– Детально ознакомившись с прибрежной полосой Посьетского района в целом, ваше превосходительство, я, как агроном по образованию, утверждаю: она никогда не станет ареною поселения нашего крестьянина-хлебопашца.

– Вот как? Это очень серьезное и смелое заключение!

– Да. Но я за него отвечаю. Слишком часты летние туманы. Я побывал в деревушках корейских переселенцев. Даже они, культивируя более неприхотливые, чем пшеница и рожь, злаки – акклиматизированные чумизу, кукурузу, бобы, овес – все равно селятся не у моря, а подальше от него, в долинах речек, в горах. И я убедился – чем ближе к морю, тем созревание хуже, беднее. Но травы хороши, и у моря заметно меньше гнуса. А это говорит о больших перспективах животноводства. И моя цель – вывести свою, приморскую лошадь, сильную, выносливую смешанных европейско-азиатских кровей…

Михаил Иванович почувствовал, что увлекся, и остановился.

Губернатор внимательно разглядывал гостя, его прямой, правильной формы нос, высокие скулы, твердый взгляд карих глаз. «Да, видно, этот умеет работать и добиваться поставленной цели. Энергичен и смел, прошел медные трубы и чертовы зубы. И его, похоже, влечет не нажива, а идея, мечта…»

– Полезное дело затеваете, милостивый государь, очень нужное. Но считаю долгом предупредить, что край не трудное и рискованное. Сами знаете – Уссурийский край велик. Поселение вдали от гарнизона может быть чревато самыми серьезными последствиями. Таежная граница рядом. Двуногие и четвероногие хищники могут доставить вам большие неприятности. Мы, конечно, всемерно поддержим ваше благое начинание, но постоянной опеки гарантировать не сможем, предупреждаю, Советую подобрать надежных компаньонов и полагаться, главным образом, на свои силы. В принципе же предприятие весьма одобряю, принимайтесь с богом.

– Покорно благодарю, ваше превосходительство. Теперь главным для меня будет отвод угодий.

– Я дам указание произвести для вас необходимые отводы. Только земельное управление все еще не переведено во Владивосток из Николаевска-на-Амуре. Так что землемеры прибудут лишь с очередной оказией. Но пусть это вас не смущает, подавайте заявку.

– Сегодня же подам заявку в канцелярию и начну подыскивать подходящего компаньона, надежного товарища. Кое-кто на примете у меня имеется. А что касается опасностей, то вы правы, они возможны, и я их предвижу. Корейские переселенцы очень жаловались на тигров и волков, а особенно на хунхузов.

– Кустер докладывал, как вы ловко разделались с ними на Аскольде. Это хорошо. Значит, известный опыт у вас уже есть.

– Опыт невелик, но, думаю, может пригодиться. Корейцы же рассказывали, что хунхузы имеют хорошо налаженную связь через своих лазутчиков, мирных с виду промысловиков пушнины, земледельцев, искателей женьшеня. Сильно запуганные, многие, вероятно, поневоле выполняют роль их соглядатаев. Тем не менее разбойникам всегда известно, есть ли поблизости воинские части. И как только они убеждаются, что нет, сразу же начинают свои набеги. Убивают, грабят, уводят в плен, чтобы получить выкуп.

– Об их зверствах мы тоже немало наслышаны. Что же вы думаете предпринять? Ведь один в поле не воин.

– Я уже толковал об этом с местными поселенцами и встретил немало решительных людей, а среди молодежи – ловких парней и хороших охотников. Постараемся охватить всех, кто имеет оружие, кто способен дать отпор.

– Одобряю. Действуйте. Но держите ухо востро и поддерживайте связь с гарнизоном. Я скажу полковнику, чтобы в случае запроса немедленно высылал подмогу.

Янковский откланялся и вышел. Направился в канцелярию и тут столкнулся с Мельгуновым.

– Ну, как прошел ваш визит? Можно поздравить с успехом?

– Благодарю за содействие. Губернатор считает задуманное мною полезным, обещал помочь. Вот с его санкции несу заявку на отвод участков.

– Давайте я сам займусь этим вопросом, вызову землемеров. Значит, скоро будете хозяином. Только простите за нескромный вопрос, но это по дружбе – а как с хозяйкой? Я помню, вы не так давно потеряли подругу.

– Да, Петр Владимирович, видно, так на роду было написано. А теперь сынишка Шурка остался неприкаянным. Хорошо еще, нашел старушку присматривать за ним.

– Что делать, жизнь есть жизнь, Михаил Иванович, однако сейчас вам просто необходимо подыскать жену. Какой же вы будете хозяин?

– Согласен, но ведь это же не в магазин пойти. Я убедился, что жениться удачно – вообще трудная задача, а здесь сейчас особенно. Женщин – раз, два и обчелся, а девушек на выданье и подавно. Да и как так вдруг познакомиться, не будучи знакомым с семьей? Я ведь почти никого не знаю.

– Могу дать один совет, – Мельгунов, когда смущался, тянул раздвоившуюся бороду в разные стороны, наклоняя голову. – Выкраивайте поскорее несколько дней и приезжайте сюда еще раз. Запишите адрес фотографа Карла Ивановича. Жена на днях рассказывала, что он уже сфотографировал всех девушек Владивостока и создал для них особый альбом. А раз фотографирует, значит и знакомится, имеет о них определенное представление. Таким образом парень сам, кажется, пытается подхватить хорошую невесту. Словом, как приедете, идите прямо к нему.

– Что ж, это неплохая идея. Спасибо за совет. Петр Владимирович, я буду просто вынужден им воспользоваться. Без жены, и верно, в пору хоть от хозяйства отказывайся!

Они простились. Янковский вышел из резиденции главы Приморской губернии и в раздумье зашагал к пристани. Из головы не шел разговор с Мельгуновым. Шуркиной матери нет, а семью создавать нужно… Любовь? Нет, он считал, что с этим в его жизни покончено навсегда. Его звезда – единственная и неповторимая – осталась там, за порогом рокового шестьдесят третьего. Теперь он должен жениться без романтики, с ясной головой. Разумеется, избранница должна быть молода и хороша собой, добра и внимательна к нему и их будущим детям. Ни в коем случае не должна быть белоручкой. Хорошо, чтоб полюбила даже его ружья и собак!.. Но как найти такой клад, как познакомиться с подходящей девушкой, если он почти никого здесь не знает и бывает от случая к случаю?! А невесты наперечет. Спасибо Мельгунову, что подсказал. Да, без этого фотографа, видимо, не обойтись…

Он спустился к деревянному причалу, окликнул перевозчика. Желтолицый лодочник, в неизменной синей куртке и с длинной черной косой, ловко работая одним кормовым веслом, подогнал легкую лодку-шапмунку.

– Садиса, капитана. Куда ходи будем?

Усевшись на средней скамейке, пассажир указал на небольшую шхуну на рейде.

– Давай вон туда, только побыстрее.

Стоя во весь рост в задней части суденышка, лодочник «юлил» за кормой веслом с длинной лопастью. Как бы буравя воду, удивительно быстро гнал лодку в нужном направлении. Шлепая по мелкой волне, как обрубленным, прямоугольным носом, плоскодонка ходко приблизилась и пришвартовалась к стоящей на якоре «Морской корове». Вольный шкипер Гек стоял на мостике, дымя почерневшей трубкой. Янковский поднялся на борт, и они обменялись рукопожатием.

Шкипер дал команду поднимать якорь, ставить паруса, «Морская корова» медленно повернулась к выходу из Золотого Рога. Втянулась в Босфор Восточный, миновала его и легла на курс острова Аскольда. Мерно покачиваясь на крупных горбах мертвой зыби, шхуна уходила все дальше на восток, а двое на мостике вели неторопливую беседу.

– Я слыхал, ты плавал на корейски шаланда. Ну как, где побывал, – что нашел?

– Объехал все берега на юг от Владивостока, Фридольф Кириллович, и присмотрел неплохое место для хозяйства. Видел полуостров между Славянским и Амурским заливами? Он мне понравился. Хорошие пастбища, отличные бухты. Тьма рыбы, крабов, устриц. Поднимал фазанов, коз, даже оленей. Лес, правда, какие-то бродяги выжгли основательно, но если его оберегать, он поднимется быстро.

– Я знаю этот полуостров. На земля не ступал, но в бухта заходил, смотрел. Ничего, бухта удобная. Глубоко, тихо. И рыба действительно много.

– Сегодня я был у губернатора, доложил о своих планах поставить там заимку, разводить лошадей. Адмирал одобрил, обещал поддержку. Но предупредил, да я и сам знаю, что одному селиться трудно и опасно. Он сказал – ищите надежного компаньона, я сразу же подумал о тебе. Слушай, давай перекочуем вместе. У тебя шхуна, у меня лошади – куда захотели, туда и подались. Охота и рыбалка богатые, киты тоже рядом. Вдвоем обживать новое место куда сподручнее и безопаснее, сам знаешь.

Капитан долго молча пыхтел трубкой.

– Мне сразу не понравилась бухта Стрелок, где сейчас моя фанза. Сам давно думал искать другое место. Славянский полуостров ничего, подходящий. Конечно, потом будем еще вместе смотреть, будем думать, что нужно приготовить, подробно говорить. А пока так: вот тебе моя рука – давай вместе собираться на Славянка!

– Вот и хорошо. Теперь у меня на душе спокойнее. Если сегодня не торопишься, останавливайся у меня ночевать, вечером все и обсудим не торопясь.

– А кого еще думал приглашать с собой?

– Этот вопрос мы обсуждали с Бабихом. Ему тоже надоело жить на Аскольде, хочет войти со мной в компанию.

– Андрей Петрович очень правильный человек. Его надо брать. Только как Кустер – разве отпустит вас обоих сразу?

– Его предупредим заранее, пусть ищет замену. А контракты у меня и у Андрея Петровича истекают весной 1878 года.

– Требуйте, пусть ищет людей, только трудно найти сразу подходящий. А вечером я приду, будем толковать все вместе.

В этот вечер, в новом, построенном по предложению Кустера двухэтажном доме управляющего, в гостиной собрались все трое. Эта комната больше напоминала музей. На стенах – несколько пар красивых оленьих рогов; на полках – черепа морских зверей, чучела редких птиц. В специальных ящиках под стеклом богатые коллекции ярких жуков и бабочек. Гербарии.

Михаил Иванович рассадил гостей вокруг стола, положил бумагу, перья, поставил массивную чернильницу.

– Составим списки всего самого необходимого, что нам нужно подготовить. Впереди еще больше года, но время пролетит незаметно. И нужно ничего не пропустить.

Гек пыхнул трубкой:

– Да, все надо писать. Постепенно будем доставать, кто что может. Андрей Петрович, ты пиши.

– Я уже составил предварительный список самого необходимого инструмента и строительных материалов. Сейчас вам зачитаю, а вы добавите, если я что упустил, – Бабих откашлялся, развернул убористо исписанный лист: – Слушайте перечень, а количество проставим потом: топоры, пилы, молотки, стамески, долото. Кайлы, ломы, лопаты. Гвозди, кровельное железо, известь. Печные дверца, поддувала, колосники…

– Кузнечное оборудование: наковальню, щипцы, кувалду, молот, – добавил Михаил Иванович, предвидя необходимость в подковах, осях, ободьях для тележных колес, полозьев для саней.

– Чаны для китовый жир, пакля, смола, вар, – подсказал Гек.

Бабих записал и поднял голову:

– А оружие?

– О-о, это очень важно. Каждый должен доставать несколько берданка, винчестер, порох, пули, – Гек совсем окутался дымом.

Бабих недавно сильно простудился, покашливал, врач велел бросить курение совсем. Михаил Иванович дымил редко, в основном по вечерам. Сейчас он сосредоточенно раскуривал свою пенковую трубочку.

– Губернатор предупредил, что охранять нас некому, надо полагаться прежде всего на самих себя. Главная опасность – хунхузы. Мы ведь будем у них бельмом на глазу. Да и старые счеты – они ведь злопамятны.

– У меня сердце не на месте, – нахмурился Бабих. Наши старшинки Сунь и Ван еще в прошлом месяце отправились в Чифу, обещали написать через переводчика, а до сих пор никаких вестей!

– Черт, я забыл сообщить: позавчера во Владивостоке встретил нашего Чэня, и он рассказал: Сунь и Ван в ожидании парохода остановились в гостинице на Китайской улице, и там их разыскал кто-то из наших старых «дружков». Ван сумел улизнуть, а Суня нашли – на задворках гостиницы, задушенного полотенцем, – поведал Янковский. Бабих вздрогнул:

– Ах, сволочи! Догадались-таки, что эти батоу помогли вам их распознать. Ну, теперь и Ван не вернется…

На следующее утро Гек уплыл, а вскоре – появился на новой шхуне – купил более удобную для охоты на китов двухмачтовую «Анну». Иметь в глуши свое судно было чрезвычайно важно, Михаил Иванович убеждался, что они с Бабихом подобрали незаменимого соседа. Однако его все больше беспокоил вопрос о будущей хозяйке фермы. На Бабиха рассчитывать нечего – он убежденный холостяк. Возможно, после несчастной любви, хотя об этом никогда не рассказывает. По его словам – все они одинаковы: капризны, эгоистичны. У Гека есть жена, и сынишка, а у него – один Шурка. В самом деле, каким же он будет хозяином без хозяйки? Такое положение никак не вязалось с его планами.