Текст книги "Власть и свобода журналистики"

Автор книги: Валерий Прозоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 6. Власть рода В СМИ

Подступы к общей поэтике СМИ. – Три литературных рода, по Аристотелю. – Тройственная функция речи. – Три взаимосвязанные психологические универсалии. – Три рода СМИ и их глубинные истоки. – Коммуникативные готовности трех родов современных СМИ. – Практические выводы из теоретических посылок.

Подступы к общей поэтике СМИ

Для всех последующих рассуждений необычайно важно прозрение-признание Элиаса Канетти, звучащее в переводе с немецкого так: «мы сноровисто реализуем сегодня древнейшие представления и желания»[71]71
  Канетти Э. Человек нашего столетия: пер. с нем. М., 1990. С. 59.


[Закрыть].

Поэтика в современном понимании – наука о сущности и строении, о родах и жанрах литературных произведений, о системе средств выражения в произведениях искусства. Это одна из возможных дефинитивных версий, близкая нашим целям и задачам.

Обычно различают поэтику общую, описательную и историческую. Общую поэтику интересуют универсальные законы построения любого произведения. Описательная поэтика исследует структуры конкретных произведений отдельных авторов, определенных литературных периодов. Историческая поэтика по преимуществу сосредоточена на эволюции художественных приемов, категорий и систем.

Мы обратимся к сферам общей поэтики. При этом нас в первую очередь занимает один из важнейших аспектов ее, связанный с выяснением доминантных функций (Роман Якобсон) произведения, его читательской (зрительской) направленности, источников властной энергии.

Цель поэтики, по определению М.Л. Гаспарова, – выявление «системы средств выражения», «участвующих в формировании эстетических впечатлений от произведения»[72]72
  Гаспаров М.Л. Поэтика // Литературный энциклопедический словарь. М., 1987. С. 295.


[Закрыть]. Поскольку в формировании эстетических впечатлений участвуют все без исключения элементы художественной речи, то корректнее говорить о сверхзадаче поэтики как о выявлении универсальной природы аудиторной (читательской, зрительской, слушательской) направленности текста.

В наш век никто уже не полагает, что новое рождается на пустом, голом месте, начинается с чистого листа. Новое (в нашем случае – СМИ) представляет сложную модификацию прежде уже существовавшего и продолжающего существовать в переменившихся условиях. Обнаружить генетические связи – значит приблизиться к пронзительно острому и точному пониманию нового.

«Границы между художественным и внехудожественным, между литературой и не литературой и т. п. не богами установлены раз и навсегда. Всякий спецификум историчен», – писал М.М. Бахтин[73]73
  Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. М., 1975. С. 476.


[Закрыть]. Наиновейшие явления культуры, науки и техники (включая и все известные нам средства массовой информации и коммуникации: печать, радио, телевидение, Интернет), основательно прописанные в нашей повседневной жизни, имеют на самом деле давнюю генеалогию. Их корневая система до такой степени глубока, что сперва даже кажется почти мифической.

Внимательно-испытующий взгляд, однако, способен проникнуть в природную тайну, свидетельствующую о подлинном происхождении феномена, представляющегося современным по всем своим внешним и внутренним проявлениям…

Разберемся по порядку.

Три литературных рода, по Аристотелю

Со времен Аристотеля известно, что все огромное и нечеткое множество жанров словесного искусства можно подразделить на три рода – эпос, лирику и драму.

Эпос, по Аристотелю, – «рассказ о событии, как о чем-то отдельном от себя». В лирике автор «остается сам собою, не изменяя своего лица». Драма представляет «всех изображаемых лиц как действующих и деятельных»[74]74
  Аристотель. Об искусстве поэзии. М., 1957. С. 45.


[Закрыть].

По мысли Гегеля, высказанной спустя двадцать два века после Аристотеля, эпический род, эпический характер высказывания отмечен стремлением, придерживаясь формы объективности, представить многообразнейшее богатство индивидуальных происходящих (и особенных) событий. Эти события могут быть связаны с внешними обстоятельствами, с явлениями природы, с отношениями в сфере нравственной жизни, с устоями семьи, а также народа как целой нации в период войны и мира, бурных всплесков и спокойного, монотонного течения бытия. Иногда нам явлено «сжатое скупое объяснение, касающееся самой сути дела», «некоторый действительный жизненный круг, существенная природа которого как в общем и целом, так и в отношении особых своих сторон, направлений, событий, обязанностей и т. д. должна быть представлена».

Лирический род передает «настроение, индивидуальное состояние души, горячность, кипение, неугомонное перескакивание от темы к теме или же спокойствие души и мирный ход неторопливого раздумья». Лирика «призвана воздействовать внутренней глубиной выражения». Лирическое произведение постоянно использует «в качестве материала для своего сообщения прежде всего звучание и звук». Слово в лирике «становится настоящей мелодией, пением».

Драматический род «всегда покоится на обстоятельствах, страстях и характерах, вступающих в коллизии», в напряженные диалоги. В драме индивид «оказывается в конфликте и борьбе с другими индивидами». Публика – «присутствующая общность» драматического произведения, которое самой природой своей предназначено для театральной сцены и «должно быть воспринято с живым участием здесь, на этом месте, и сейчас, в эту минуту»[75]75
  Гегель Г.В.Ф. Эстетика: в 4 т. Т. 3. М., 1971. С. 422, 423, 463, 497, 517, 518, 540, 555.


[Закрыть].

Ориентируясь на гегелевское учение о трех литературных родах, В.Г. Белинский в статье 1841 г. «Разделение поэзии на роды и виды» заключает свои суждения следующими словами: «Вот все роды поэзии. Их только три, и больше нет и быть не может»[76]76
  Белинский В.Г. Разделение поэзии на роды и виды // Полн. собр. соч.: в 13 т. Т. 5. М., 1954. С. 62.


[Закрыть]. Признаться, такая категоричность может смутить своей чрезмерной полемической жесткостью, между тем как многочисленные наблюдения над различными универсальными сферами бытия (искусство слова, человеческая речь, важнейшие психологические характеристики человека и др.) подтверждают правоту критика.

Обращает на себя внимание, что три литературных рода, которыми с давних времен характеризуется все неоглядное пространство художественной словесности, соответствуют давно уже отмеченной тройственной функции человеческого языка.

Тройственная функция языка

Создатель концепции трех взаимосвязанных функций языка, австрийский лингвист и психолог Карл Бюлер поначалу выделял в нашей речи «изъявление» (Kundgabe), «побуждение» (Auslosung) и «репрезентацию» (Darstellung). Несколько позднее он нашел новые термины для обозначения тех же функций: репрезентация, экспрессия, апелляция.

Замечено, что язык наш постоянно что-то называет, представляет, объявляет, описывает, объясняет. Эту функцию обычно именуют репрезентативной, представительской. Одновременно язык нечто постоянно выражает, выявляя определенные чувства, переживания, состояния, отношения. Эта функция определяется как экспрессия. Карл Бюлер проводил непосредственное соответствие между экспрессивной функцией языка и лирикой[77]77
  Бюлер К. Теория языка. Репрезентативная функция языка: пер. с нем. М., 1993. С. 37.


[Закрыть].

В то же время наряду с репрезентацией и экспрессией у языка есть еще одна (третья) и не менее важная функция, заключающаяся в том, что, представляя что-то, выражая нечто, речь наша постоянно к кому-то обращена, кому-то непременно адресована. В речевой ситуации неизменно участвуют отправитель, или субъект речевого акта, и получатель, или адресат речевого акта, – партнеры по общению. Эта функция и названа апелляцией.

Итак, язык наш непрестанно что-то называет, одновременно, с разной мерой экспрессии, нечто выражает и неизбежно, всегда к кому-то обращен. Три литературных рода подобны тернарным универсальным речевым функциям.

Эпос нечто описывает, представляет некие более или менее значительные события. Эпос – наш кругозор, видение, ощущение и понимание окружающего мира.

Лирика нечто эмоционально воплощает и выражает. Лирика – наше душевное пространство, самоощущение и самопонимание. Лирика позволяет глубже и лучше понять нас самих.

Драма основана на диалоге, на интенсивном обмене репликами. Драма – чреватый конфликтной напряженностью контакт с другими «Я», наши (проверяемые на прочность) мосты и мостки в мир других людей, трудное преодоление одиночества, нескончаемые поиски сеансов связи, накаленная атмосфера споров и ссор.

Три взаимосвязанные психологические универсалии

Три литературных рода вполне естественно сопоставимы и со сложнейшими законами саморазвития личности. По мере того как растет и углубляется личностное душевное пространство бытия каждого человека (с момента его появления на свет) обнаруживается возможность и необходимость говорить об эпической, лирической и драматической составляющих освоения этого пространства.

Рубежи развития человека в детстве, отрочестве и юности относительны и подвижны. Что образует, говоря словами С.Л. Франка, «основной внутренний фонд нашей личности», «состав душевной жизни», «стихию нашей душевной жизни»? Чем определяется непрерывность и каковы формирующие начала душевной эволюции?

Вступающий в жизнь человек шаг за шагом осваивает, обживает-оглядывает мир, окружающий его и проникающий в него со всех сторон. Мир этот состоит из самых близких и новых, знакомых и совсем не знакомых предметов, привычных и загадочных существ, уже известных и до поры непонятных явлений. Мир таинственный и огромный, холодный и теплый, вкусный и противный, нежный и злой, доставляющий удовольствие и вызывающий тревогу.

Окружающие поддерживают ребенка в освоении мира, помогают разумно одушевить его неохватную и все разрастающуюся вселенную. Под влиянием взрослых, под воздействием их отношения к жизни малыш постепенно обретает все большую самостоятельность. Он обживает этот мир. С полным правом мы можем назвать эпическим сложный (и с годами не прерывающийся, сопутствующий нам всю жизнь) процесс освоения окружающей реальности.

Обживая мир, ребенок обогащается внутренним опытом. Психологи разных стран и эпох отмечают испытываемые в школьном возрасте подростками ощущения утраты любви окружающих, переживания, связанные с неудачами во всевозможных жизненных обстоятельствах. Это и неуспех в школе, в спорте, среди ровесников, в отношении со сверстниками противоположного пола, и беззащитность перед лицом чьей-то преднамеренной или невольной агрессии, неприязнь, исходящая от тех, к кому подросток испытывает положительные эмоции, и т. п. Отсюда – уход в себя, в собственное, защищающее от постороннего вторжения «Я».

Известно, что подросток начинает остро ощущать внутреннее право на самостоятельность. В нем отчетливо обнаруживается максималистский подход к окружающим и повышенная ранимость от соприкосновения с отлаженным миром взрослых. Его новая и всепоглощающая стихия – самоуглубленная рефлексия, стремление понять и «согласовать» себя с неизбежными окружающими обстоятельствами. Известно, что частые спутники этих процессов – внешне не мотивированная вспыльчивость, грубость, резкость, обидчивость и т. п. В этот период взросления верх берет лирическая составляющая человеческого саморазвития.

Лирическая характеристика, как и эпическая, остается с нами и в нас навсегда. С годами, с переменой жизненных и житейских обстоятельств и по многим другим причинам она может видоизменяться, приходить в умаление или, напротив, выражаться в гипертрофированной форме. Но присутствие лирической составляющей в общем личностном самоопределении человека ощутимо постоянно.

Каждый из нас усердно осваивает собственное душевное пространство, собственное развивающееся «Я», но все чаще посещают открытия и откровения, связанные с тем, что в этом мире рядом с нами и поодаль живут, учатся, работают, страдают, радуются, пробуют найти себя другие. И каждый другой тоже имеет право на свое «Я». Не я один, а каждый, без исключения.

Наступает пора острого проявления драматической доминанты в развитии личности. Обнаруживаются первые ростки диалогического сознания. Другие «Я» – это и сверстники обоего пола, и взрослые, и младшие: родители, друзья семьи, учителя, соученики, соседи, да мало ли кто еще. Естественное сближение с другими «Я» – это очень частые поводы для многочисленных трудноразрешимых конфликтов: выяснения отношений, острых споров, ссор и т. д. Источник конфликтов далеко не всегда понятен подростку. Главное, что их «Я» во многих отношениях не похоже на мое «Я». И даже когда они правы, мне очень трудно дается признание их правоты…

Пройдут годы, но драматическая составляющая прорастет основательно и крепко, по-разному сопутствуя нам всю оставшуюся жизнь. Подчеркиваю: речь ни в коем случае не идет о спокойной, линейно-последовательной смене основных фаз психологического становления личности. Мы настойчиво говорим об их властном взаимопроникновении. Эпическая, лирическая и драматическая доминанты, последовательно формируясь в ребенке и формируя существенные нравственные, эмоционально-интеллектуальные, психофизические характеристики человека, остаются (в разных соотношениях и пропорциях) важнейшими параметрами свободно развивающейся личности.

Давно уже замечено, что дитя, вырастая, в спрессованном темпе повторяет многие из важнейших метаморфоз человечества. В психике взрослого человека эпические, лирические и драматические начала – тернарная система контактов человеческой души с сущим – реализуются постоянно и непременно.

Три рода СМИ и их глубинные истоки

Человеку и человечеству не дано уйти от себя. Три литературных рода – это нечто большее, чем только системные «различители» обширного поля поэтических текстов. Это, скорее всего, поистине универсальная триада, способная объяснить и особенности огромного словесно-текстового рельефа, и основные, ведущие наши речевые функции, и природу возрастной, постепенно «возрастающей» и усложняющейся психологии.

По-видимому, мы имеем право говорить о трех взаимосвязанных ключевых параметрах, объясняющих наши возможности и готовности освоения действительности (реальной, мнимой – всякой). «Так нас природа сотворила…» Мы можем говорить о трех антропологических доминантах, которые в сложной совокупности своей способствуют конструированию, формированию и развитию человеческих субъектно-объектных связей и отношений в нашем мире.

Эпическая доминанта – это главным образом сосредоточение человеческого познания на нечетко-множественной окружающей реальности (и мнимости), на ее внешних очертаниях и глубинных явлениях, на мире вещественном и фантастическом, натуральном и мифологическом.

Лирическая доминанта — более или менее стойкое фокусирование интереса главным образом на собственном «Я», на определенных и неожиданных объемах своего бесконечного и чаще всего трудно поддающегося осознанию душевного пространства.

Драматическая доминанта — прежде всего переключение внимания на конфликтные процессы взаимодействия, диалогического контакта моего «Я» с любым другим «Я» многоголосого мира.

Каждое из универсальных составляющих мироотношения позволяет мне получать жизненно необходимую и в высшей степени полезную информацию о мире вне меня, о мире во мне, о мире между мной и другими субъектами жизни. Любопытно, как наша родная речь чутко и точно реагирует на обозначение каждой из составляющих аристотелевой триады.

Эпос неизменно вызывает ассоциации с необъятностью, мощью, величием, размахом, обширным художественно-повествовательным пространственным разбросом и временным объемом. Эпический – неколебимо-величавый, героический, могущественный, бесстрастно-значительный. «Эпический» в речевом сознании (скорее книжном, чем обыденно-разговорном) ближе к «бытию», чем к «со-бытию».

О чем-то сугубо личном и сокровенном не без доли известного скепсиса и даже некоторого раздражения говорят: «ну, это уже чистой воды лирика!» А с другой стороны, лирический – нежный, напевный, тонкий, проникновенный, пронизывающий, чувствительный, ранимый, сентиментальный, эмоциональный, душевный.

Двусмысленность слова «драма» в русском языке очевидна. Это и литературный род (произведения, написанные в диалогической форме и почти всегда предназначенные для исполнения на сцене), включающий в свои пределы жанры трагедии, комедии, собственно драмы (предполагающей – в отличие от комедии, фарса или водевиля – серьезную сюжетную наполненность). Это и иное значение: драма – тяжелые, сложные события, сопряженные с ними сильные переживания, причиняющие людям заметные нравственные и физические страдания, приводящие к конфликтной напряженности («любовная драма», «пережить драму», «драма власти» и т. д.).

Эпическая, лирическая и драматическая составляющие миропознания и мироотношения – по сути дела, три мощнейших взаимодополняющих друг друга информационных канала, постепенное (последовательное и одновременное) подсоединение к которым и освоение которых является залогом индивидуально-личностного и общественного самодвижения и самостояния человека.

Соприродные человеческой психике эпические, лирические и драматические каналы информации как раз и способствуют, на наш взгляд, образованию трех властно воздействующих на человека основных разновидностей массовой коммуникации. Три литературных рода, тройственная функция речи, тернарные свойства человеческой психики интересно и неожиданно оказываются соотнесены и с основными разновидностями современных СМИ: печатью, аудио– и видеовещанием, все чаще объединяемыми сетевой журналистикой.

В глобальном всемирном информационном обществе у трех громадных журналистских хозяйств, у трех разновидностей СМИ разная техническая основа жизнедеятельности. Но помимо этого общеизвестного фактора есть веские доводы в пользу того, что отличает их и особая художественно-коммуникативная природа, значительный запас наследственной информации которой вновь побуждает вспомнить восходящую к Аристотелю триаду. Причем характеристики, о которых мы говорим, легко доступны экспериментальному наблюдению.

Во-первых, это печатная журналистика. В центре ее по-хозяйски расположилась (в России со второй половины XIX в.[78]78
  См.: Есин Б.И. История русской журналистики XIX века: учебник для студентов вузов. 2-е изд., испр. И доп. М., 2003.


[Закрыть]) газета – ежедневная, ежевечерняя, еженедельная; общедоступная, специализированная; столичная, провинциальная; качественная, «желтая» – всякая, адресованная многоликой и пестрой читательской аудитории. Рядом с газетой – журнал, тоже разный: толстый и тонкий, иллюстрированный и глянцевый, литературно-художественный и специальный, обращенный к аудитории детской, юношеской, взрослой; женской и мужской и т. д.

Во-вторых, это аудиожурналистика. Она обращена исключительно к слуху, имеет в виду слушателя. Ее век начался с внедрения в повседневный быт в первой половине XX в. радиовещания.

В-третьих, видеожурналистика, значительно раздвинувшая горизонты художественного восприятия и властно привлекшая массового зрителя. Эра телевидения ведет отсчет со второй половины XX в.

По наблюдениям специалистов, «еще ни разу в истории медиа ни одно новое СМИ не убивало другое. Ни телевидение, ни видео, ни Интернет так и не уничтожили кино или газеты – произошло лишь перераспределение рыночных функций, взаимодополнение СМИ»[79]79
  Абов Е. Издательское дело современности. Старая миссия в новой оболочке // Среда. 2002. № 1. С. 28.


[Закрыть]. Все массмедиа нужны и важны…

Коммуникативные готовности трех родов современных СМИ

Газетно-журнальные издания реализуют свои коммуникативные готовности через слово печатное, застывшее, немое, затаившееся в молчании. Молчание иллюзорно. На самом деле газета молча кричит, молча взывает – всеми доступными средствами – к визуальному общению, к читательскому вниманию и соучастию.

Радио эксплуатирует слово и всю звуком организованную культуру. Радиослово подается голосом невидимо. Процесс радиослушания (без утомления для глаз и при нынешней портативной радиотехнике) удобно сочетается с иными видами занятий (например, с разными видами домашнего хозяйства, отдыха или с вождением автомобиля). Радио охотно воспринимается и теми, кто плохо читает или слабо видит, не имея доступа к газете или телевидению.

Телевидение проявляет себя через экранное изображение, движущуюся «картинку», через облучение «картинкой», помноженной на звучащее слово и звук. Наблюдения показывают, что словесные тексты, считываемые с телеэкрана, обладают сравнительно невысокой информативностью. Исключение – бегущая строка, но она и является, и спешит, и ускользает, т. е. сама становится динамичной «картинкой». Современное телевизионное мифотворчество обрело уже планетарный характер.

Если искусство радио и телевидения – это искусство, развивающееся в реальном времени и пробующее охватить разные пространства (географические, социальные, душевные и т. д.), то газета, напротив, облюбовывая и осваивая, прежде всего с помощью новостного и аналитического материала, свою многополосную территорию, стремится овладеть постоянно ускользающим от него временем.

На радио и на телевидении информация о событии постепенно или сразу, но улетучивается, лицо (голос) исчезает, очередной сюжет исчерпывается и завершается. В газете все в полном и беспрекословном распоряжении читателя. В его ведении вся двухмерная эпическая плоскость газетной полосы.

Время на радио и телевидении текуче. Газета – стоп-кадр времени. Слово на радио и телевидении ускользает – улетает – вылетело – не поймаешь… Слово в газете ведет себя совсем иначе, по нему можно скользнуть, его почти не замечая, а можно разглядывать сколь угодно долго. Его, в самом деле, не вырубишь топором… И избыточная шершавость печатного слова становится самоубийственной.

В газете, как правило, нет единства места и действия, она – охват разного и с точки зрения геопространственной, и с точки зрения бесконечной череды сюжетов. Но в газете есть единство времени. На радио и телевидении всегда соблюдается единство места и действия на данный временной отрезок. Кстати, радио вопреки своей безглазности может быть очень близко кинематографу. Недостающую «картинку» радиоискусство (например, порядком позабытый сейчас радиотеатр) способно звуковым образом воссоздать на внутреннем экране моего воображения.

Едва ли не главная, эстетически усердно реализуемая, родовая возможность газеты – монтаж разного, преодоление хаоса, организация своего очевидного мира, своей реальности на плоскости полосы.

Печатный, эпически ориентированный мультитекст устремлен к фиксации новостного происшедшего, уже состоявшегося и более или менее определившегося, к его предъявлению и вероятному (в России – в идеале, в западных демократиях – по профессиональным правилам) разностороннему осмыслению.

Аудио-мультитекст в первую очередь обращен к сиюсекундному, «сиюмоментному» лирическому (душевному) контакту новостного ряда со слушательским (аудиторным) ожиданием очередной информации, со слушательским настроем на немедленное, в настоящем времени получение «своей» информационной порции.

Видео-мультитекст самим фактом своего существования присягает на верность наступающему и вечно отодвигающемуся от нас вспять будущему времени, он обязуется постоянно держать внимание предполагаемого зрителя в драматически напряженном состоянии, в предчувствии разноходового, разновариантного разрешения информационной ситуации.

Речь, повторюсь, вовсе не о свойствах, будто бы механически раз и навсегда прикрепленных исключительно к печати, радио или телевидению. Характеристики разных СМИ, конечно же, закономерно нечетки, и в этой нечеткости, в взаимопереходах и нарушениях границ – особое обаяние раскрепощенности, творческой журналистской свободы, жанрового синтеза.