Текст книги "Горькое счастье (СИ)"

Автор книги: Валерий Николаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

  Руки незнакомца дрогнули и бессильно сползли с раны, обнажив обломки рёбер, обрывки жил и трепещущие органы. Минуты через три он приподнялся и тут же осел. Хлынов, переступив лужицу крови, подошёл к нему, пощупал пульс.

  – Готов... Видишь, Костя, стоило ему потерять надежду, и смерть тут как тут.

  – Может и так, – ответил сосед. – Хорошо хоть ты разговорил его. Теперь ясно, что за всем этим стоит Лысый. Лет на пятнадцать сядет, не меньше.

  – А вот это ещё вопрос. Мне уже в прошлый раз было всё ясно. Но Дашку запугали, свидетели, как растворились, и всё дело вывернули наизнанку. Лысого определённо кто-то прикрывает то ли в районе, то ли в области...

  – Миша, а может... уберём нож? Хватит и показаний.

  – Нет, не стоит. Свидетелей могут вынудить переписать показания. А вот то, что есть кассета с признанием самого преступника – всю ситуацию меняет. Пусть будет всё как есть. Костя, скажи Валентине, что «скорая» уже не нужна.

  Через час из райцентра на двух машинах прибыла следственно-оперативная группа. Из машин вылезли и вошли во двор четыре человека. Первым к ожидающим подошёл немолодой пухлощёкий мужчина, грузный, уверенный. Отрекомендовался: «Заместитель прокурора Ступин Николай Сергеевич». И, жестом указывая на остальных, добавил: «Со мной: следователь от прокуратуры, криминалист и ваш участковый милиционер».

  У Михаила отлегло от сердца: его недоброжелателя – следователя Курепко среди прибывших не было.

  Ступин и его помощники основательно обследовали место преступления, опросили свидетелей, в том числе и водителя из Узловой, и записали их показания.

  Особый разговор у зампрокурора состоялся с Михаилом. Узнав предысторию нынешнего преступления, Ступин задумался. Он сходил к Сотниковым, пробыв у них минут сорок, вернулся озабоченным. Отозвал Хлынова в сторону, спросил его:

  – Михаил, а почему вы не настояли на апелляции? Думаю, дело было бы пересмотрено в вашу пользу.

  – Адвокат убедил меня, что это бесполезно.

  На что Ступин возразил:

  – Бороться за свою жизнь никогда не бесполезно. Ну что ж, к этой истории мы ещё вернёмся. А пока о сегодняшних делах. Я просмотрел вашу видеозапись – улика исключительной важности. Должен отметить, диалог с убийцей выстроен вами очень удачно. Вы спровоцировали его на редкую откровенность. Теперь ясно, что на совести Шмелева уже пять смертей. И ему ничто не поможет избежать заслуженного наказания. А его алиби в этот раз сработает против него. Уж я позабочусь.

  – Спасибо, – сказал Михаил.

  Закончив работу, следственная группа погрузила в машину труп убийцы и уехала.

  Все хлопоты, связанные с похоронами и поминками, достались Хлыновым, а заботу о ребятишках взяла на себя Ольга. Когда, наконец, Михаил освободился от своих скорбных обязанностей, он отправился к Бородиной. Подошёл к веранде, постучал. Вышла Ольга. На ней зелёный нейлоновый халатик и шлёпанцы. Лицо ее бледнее, чем обычно. Взгляд напряжённый, внимательный.

  – Здравствуй, – произнёс Михаил.

  – Здравствуй, – ответила она.

  – Как Сонечка?

  – Ничего, только плачет часто – плохо ей без мамы. И Василёк нервничает.

  – Это понятно. А как с питанием?

  – Да пока выкручиваемся. Таня Сенчина нас очень выручает. Ты же знаешь, её Петька всего на месяц старше нашей Сонечки. Он быстро наедается, а остальное молоко приходится сцеживать. С Таней я договорилась, и пока у неё есть такая возможность, она будет отдавать молочко Сонечке. А я тем временем осторожно переведу её на молочные смеси.

  – Я скоро в район поеду, сколько надо, столько и куплю. А что за смеси нужны?

  – Для самых маленьких, конечно. Да продавцы подскажут.

  – С работы уволилась?

  – Пока в отпуск ушла. Вот прошусь в детсад нянечкой, вроде обещали.

  – Это хорошо. Оля, если ты не против, я буду приходить и помогать по хозяйству.

  – Не надо! – решительно воспротивилась она. – Зинаиду из-за тебя убили. И пока всю эту шайку не посадят, держись от нас как можно дальше. А мне соседи помогут.

  Михаил вздохнул, понурился. Посмотрел на Ольгу долгим глубоким взглядом.

  – Может, ты и права. Конечно, всё имеет свою причину... как и моя отсидка. Но мне до сих пор не разобраться, что – причина, а что – следствие. Ну да ладно, пойду я.

  – Пока, Миша.

  Вскоре Хлынова вызвали в прокуратуру. Принял его Ступин. Он и сообщил, что Шмелев и его подельщики задержаны. Следствие идет полным ходом. Дело обрастает всё новыми и новыми фактами и свидетельскими показаниями. Но суд, по всей видимости, состоится не скоро. По убийству Зинаиды заведено отдельное уголовное дело. Личность убийцы установлена. Это тридцатидвухлетний житель Ростова Вячеслав Липатников. По месту его жительства проведён обыск. Однако ничего заслуживающего внимания не обнаружено.

  Затем Ступин задал ряд вопросов. И вдруг огорошил известием:

  – Михаил, у нас произошла одна серьёзная неприятность. Я недооценил противника. И видеокарта с материалом кем-то безвозвратно повреждена. Поэтому она уже не может служить фактом обвинения.

  – Этого я и боялся, – заметил Хлынов. – Но разве недостаточно показаний свидетелей?

  – На первый взгляд: достаточно. Однако Шмелеву наняли одного из лучших адвокатов. А тот не садится за игру без козырей в рукаве. Он изучил дело и заявил, что ваши показания как под копирку писаны, и сделал вывод, что вы в сговоре.

  – Ничего себе! – воскликнул Хлынов. – А какие же, по его мнению, должны быть наши показания, если с момента преступления прошёл всего час? И, кстати, когда обвиняли меня, следователю хватило показаний двух свидетелей. А тут...

  – А вы, Михаил, не волнуйтесь. Я лишь обращаю внимание на то, что выиграть дело будет непросто. Но мы тоже не лаптем щи хлебаем. Уже и той информации, что нами добыта, проверена и должным образом оформлена, Шмелеву хватит на очень приличный срок. Между прочим, немалую роль в этом сыграла и ваша видеозапись. Вадим Кузьмин – тот самый их водитель, – успел просмотреть её и всё понял. Он тут же принял решение сотрудничать с нами и дал обстоятельные показания по всем интересующим нас вопросам. В том числе и по-вашему уголовному делу. Его показания, а затем и признания Серова и Овсиенко – они тоже не запирались – мы сняли на видео.

  – А что говорит Шмелев?

  – А вот Шмелев – ничего. Он не сознается ни в чем. Без адвоката и рта не открывает. Поэтому на сегодняшний день у нас есть достаточная доказательная база только по трём его преступлениям. Наши аргументы о причастности Шмелёва к убийству вашей жены и некоего неизвестного в городе довольно слабы. По сути, нет ни одной серьёзной зацепки.

  – Николай Сергеевич, а что если мне съездить в город? Вы бы могли мне дать фото Шмелева и адрес матери Липатникова? Я хочу поговорить с ней.

  – Хм. Это мысль. Хотя вряд ли она захочет с вами разговаривать. Но чем черт не шутит, пока Бог спит. Попробуйте. Но только... очень деликатно.

  И Ступин положил перед Хлыновым фото Шмелева и ручку. Затем открыл нужную страницу дела и пальцем указал на адрес. Михаил переписал его.

  – Спасибо. Можно идти?

  – Будь здоров. И удачи тебе.

  Выйдя из прокуратуры, Михаил накупил две болоньевые сумки молочной смеси «Малютка» и отправился на автостанцию. А возвратясь в посёлок, он отпросился с работы, и весь вечер провёл у компьютера Ладыгиных. Когда Хлынов покидал их дом, он уже мог обращаться с видеокамерой и просматривать снятое видео на компьютере. А на следующее утро он уложил в сумку видеокамеру, диктофон с новой кассетой и уехал в Ростов.

  Дом Липатниковых Михаил нашёл сравнительно легко. И был немало удивлён обилием цветов, растущих вокруг него. Клумба волшебной по красоте подковой огибала этот небольшой, но опрятный дом. На заборе, рядом с калиткой, под резиновым козырьком Хлынов обнаружил кнопку звонка и нажал ее. «Профессиональный убийца не мог жить в таком доме», – подумал Хлынов. И тут же увидел, как на крыльцо вышла худая пасмурная женщина в тёмном платке, толстой коричневой душегрейке и бурках. Хозяйка зябла, это ясно.

  – Что вам? – с натугой спросила она.

  – Пожалуйста, подойдите поближе, – попросил её Михаил.

  Поколебавшись, женщина всё же спустилась с крыльца и подошла к калитке. И снова спросила:

  – Что вы хотите?

  – Моя фамилия Хлынов. Я приехал из Катеринки, чтобы поговорить с вами.

  Липатникова на шаг отступила.

  – О чём?

  – О вашем сыне.

  Лицо женщины потемнело. За секунду она постарела лет на десять.

  – Я ничего не хочу о нём слышать, – проговорила она. – Прощайте.

  И повернувшись, пошла к дому.

  – Я был последним, с кем он разговаривал!.. – резким голосом сказал Хлынов.

  Липатникова взошла на крыльцо, взялась за ручку двери...

  – И у меня есть видеозапись, – добавил Михаил.

  Женщина замерла. Она не сразу переборола себя. Но когда это случилось, полуобернулась и сказала:

  – Щеколда сверху. Заходите.

  Хлынов нащупал щеколду, отворил калитку и, пройдя мимо праздничных астр и георгин, вошёл в распахнутые двери. В доме царил сумрак. Хозяйка ждала гостя в зале. Она указала на стул.

  – Садитесь. Подождите, я переоденусь.

  И вышла. Михаил включил кнопочку диктофона, повесил на спинку стула свою дорожную сумку и сел за голый полированный стол. На нем – глиняная ваза с букетом белых хризантем. Обстановка в комнате более чем скромная.

  Женщина, избавившись от душегрейки и бурок, вернулась.

  – Что вы хотите мне рассказать? – спросила она и тоже села за стол.

  – Если бы ни острая необходимость, – сказал Михаил, – я бы вас не беспокоил, честное слово. Но мне очень нужно рассказать вам все, что случилось.

  – Хорошо. Я слушаю вас.

  Хлынов, собираясь с мыслями, немного помолчал и затем стал рассказывать.

  – История эта началась около трёх лет назад. В нашем посёлке чужие люди не редкость. И вот как-то раз заезжие парни силой затолкали в свою машину нашу школьницу и попытались увезти. Я оказался неподалёку и отбил её у них. И с тех самых пор у меня появился серьёзный враг – их вожак. Недавно мы виделись с ним. И он предупредил меня, чтобы я готовился к неприятностям.

  Я понял одно: мне и моим близким угрожает опасность. Жену предупредил об этом и перенёс ружье из родительского дома в её дом, там всё-таки трое. А мать не стал беспокоить. Но сам-то, конечно, тревожился за всех, и старался бывать в обоих домах. Так прошло две недели. И вот как-то утром иду от матери и вдруг слышу выстрел. Понял, что это у Зины, – при этих словах женщина вздрогнула. – В дом я вбежал вместе с её соседом Костей, а чуть позже появилась и его жена Валя.

  Прямо на проходе, зажав рану в боку, сидел незнакомый парень. А у порога спальни лежала Зинаида. Я приподнял ее и увидел, что она ранена в грудь. Зина только и успела сказать мне, чтобы я берег детей. И умерла.

  Когда я подошёл к вашему сыну, а это был он, Валентине под руку попалась видеокамера и она включила её. Та видеозапись у меня с собой. Вам будет больно смотреть её, я знаю. Но если хотите, я просто перескажу наш разговор.

  Липатникова, прикрыв глаза ладонью, по-прежнему молчала.

  – Вы, наверно, думаете: зачем всё это? – продолжал Хлынов. – Ведь и для меня и для вас уже ничего не изменится. Может оно и так. Но тот, по чьей воле погибли наши близкие, может остаться безнаказанным. А я хочу, чтобы он ответил за это. Поэтому и пришёл к вам... за помощью.

  – Слава был послан... убить вас? – спросила женщина.

  – Нет, как выяснилось, он был направлен убить мою жену.

  – А причём тут ваша жена?

   – Заказчику нужно было подвести меня под статью об умышленном убийстве.

  – Вот как. А сколько вашим детям?

  – Сонечке – полтора месяца, а Васильку – год и восемь.

  – Да... Жестокая месть. Но я... я не понимаю, как могло случиться, что мой сын пошёл на такое подлое дело? На это не было ни одной причины.

  – Выходит, была, – возразил Михаил, – но вы её не заметили.

  – Вы... можете показать мне, как всё было? – наконец решилась она.

  – Да, конечно. Но только на видеокамере слишком маленький экран. У сына есть компьютер?

  – Есть. Он в его комнатушке. Пройдёмте.

  Хлынов достал лазерный диск и вслед за хозяйкой прошёл в соседнюю комнату. Она и в самом деле оказалась невелика. Кровать, шкаф и тумбовый стол с компьютером занимали почти всё её пространство. Через пять минут Михаил вывел на экран видеозапись. С первых же секунд ее просмотра у матери Липатникова потекли беззвучные слезы. Она сочувствовала сыну, страдала и умирала вместе с ним, и не могла лишь разделить его ненависти к убитой им женщине.

  Она до конца досмотрела видеозапись, и некоторое время молчала. Потом тихо спросила:

  – А когда он умер?

  – Наверно... минуты через три после этого разговора, – ответил Михаил.

  – Ой, беда-беда... Как же я недосмотрела. Он ведь был таким хорошим. Что же могло случиться? Может, что на работе?.. Постойте-постойте. А покажите это ещё раз. Пожалуйста.

  – Конечно, – отозвался Михаил.

  И показал запись повторно. На второй просмотр реакция Липатниковой несколько изменилась: женщина была в гневе.

  – Так вот кто втянул его во всё это, – произнесла она, – Георгий...

  – Кто? – удивился Хлынов.

  – Отчим его, Георгий. Мы прожили с ним около пяти лет. А потом он ушёл от нас. Это было очень давно. Но как я теперь поняла, именно Георгий вовлёк Славика в свои грязные дела. Ну и подлец.

  – Почему вы думаете, что Георгий?

  Хозяйка, потирая шрамик над левой бровью, сказала:

  – Как-то... года три назад Слава привёл с собой одного молодого человека. Погреться. Это был Сева Шмелев. Они пили чай и разговаривали. И я слышала, как Шмелев пару раз вскользь упомянул имя Георгий. Я тогда и предположить не могла, что речь шла об отчиме Вячеслава. И только теперь, когда он сказал о нём, я всё поняла. Кстати, через неделю после того чаепития у сына появились деньги. Сказал, что заработал. Так что теперь я уверена: это он, Георгий, погубил его. И этого ему я не прощу.

  – Если отчим и Шмелев знакомы, может, у них и дела общие?

  – Всё может быть.

  Михаил достал фотографию Шмелёва.

  – Вы узнаете этого парня?

  – Да. Это и есть знакомый моего сына Сева Шмелёв.

  – А снимки Георгия у вас есть?

  – Есть. Уходя от нас, он вытащил из семейного альбома все фотографии со своим изображением. И лишь несколько лет спустя одну из них я нашла в книге.

  – Может, у вас и адрес Георгия сохранился?

  – Есть и адрес, только очень давнишний. Я сейчас поищу всё это.

  И хозяйка вышла в зал. Михаил взглянул на часы и, нащупав на диктофоне нужную кнопку, выключил его. Липатникова вскоре вернулась. Открыла старую тетрадь и, полистав ее, остановилась на нужной странице.

  – Вот его адрес, – указала она. – Фамилия отчима моего сына Сванидзе.

  И пока Михаил доставал записную книжку, авторучку и переписывал адрес Георгия, хозяйка принесла и положила на стол небольшую семейную фотографию. С неё смотрели двое молодых красивых людей и подросток.

  – А вот он и сам, – пояснила она. – Можете взять эту фотографию, но с возвратом.

  – Спасибо, я верну вам её. Теперь у меня есть хоть какая-то зацепка, – сказал Хлынов и поднялся. – Понимаете, Шмелёву наняли очень сильного адвоката. И если я не найду железных фактов, боюсь он отмоет своего подзащитного до бела. И тогда мне снова придётся ждать или пожара, или какой другой напасти.

  Хозяйка остановила его.

  – Подождите. Пойдёмте в зал.

  Михаил последовал за ней. Женщина достала из серванта чью-то визитку, подсела к телефону и позвонила.

  «Здравствуйте, это Липатникова... Вы бы не смогли сейчас приехать ко мне?.. Да, важно... Хорошо. Жду».

  Повернувшись к Хлынову, пояснила:

  – Вам одному с этой проблемой не справиться. А человек, который сейчас приедет, вам будет полезен.

  – Спасибо за помощь. Если честно, я не очень рассчитывал на ваше участие. И поэтому ещё больше ценю это.

  – Молодой человек, вы меня убедили, что мой сын не только преступник, но и жертва. И это так. Мне ли не знать его душу? Кажется, теперь я сумею простить его, по крайней мере, смогу молиться за него. И что ни говори, я ведь тоже виновата и перед сыном, и перед вами. Так что это не помощь, а искупление.

  – Вряд ли вы могли что-нибудь изменить, – заметил Михаил.

  – Не скажите. Если бы я доверяла своей интуиции, то этой беды могло и не быть. Однажды из уст Георгия, когда он говорил по телефону, я услышала несколько подозрительных фраз. Но я постаралась убедить себя, что всё поняла неправильно. Вот тогда я и ошиблась.

  – А не припомните, когда это было?

  – Помню, и очень хорошо. В девяносто первом, в последние месяцы моего замужества. Тогда моему сыну было только тринадцать.

  – Простите, а каких-нибудь номеров телефонов, по которым Георгий звонил в то время, в этой тетради, случайно, нет?

  – Нет, здесь исключительно мои записи. А Георгий тогда писал прямо на листах перекидного календаря, настольного, что на подставке.

  – Жаль. Там наверняка было что-то важное.

  – В этом вы правы. Именно из-за того календаря у нас с Георгием и произошла очень серьёзная ссора. Как-то сразу после Нового года ему кто-то позвонил. Он что-то записал в календарь и надолго ушёл. Я прочла ту запись. Там было написано имя женщины, ее приметы, дата и время встречи. И я, как любая баба, заревновала. Сходила за новым календарём, и заправила его на место старого. А тот хотела, было, сразу же бросить в печь. Но подумала, а вдруг мне понадобится найти эту женщину или ещё кого. И тогда я перебрала календарь, и чистые листы бросила на горячие угли, а исписанные завернула в клеёнку, отнесла в сарай, и тот пакет засунула под крышу.

  Георгий вернулся вечером в настроении да ещё с подарком: с пуховым платком. Сказал, что подвернулась шабашка. Прошёл к себе в комнату. Через минуту вылетает с перекошенным лицом, в руках календарь. Спрашивает: «Где старый?» Я и показала ему на печь. Сожгла, говорю, год же кончился. Он – к печке. Поворошил кочерёжкой сгоревшие листки, и давай орать на меня: «Как ты могла? Там же номера телефонов всех моих партнёров!» Потом вдруг так посмотрел, что меня в пот бросило. Говорит: «Ты читала его?» А у меня, слава Богу, хватило ума ответить: «Мне что, больше читать нечего? Я уже неделю от Пикуля оторваться не могу, а ты говоришь, календарь...» Еле отцепился от меня. А через два месяца мы расстались. Как я теперь поняла: я и мой сын стали мешать ему. Так что вы угадали: есть в том календаре нечто важное.

  – Вы хотите сказать, тот календарь сохранился? – взволнованно спросил Хлынов.

  – Я не проверяла, но, думаю, да. После нашего разрыва ревновать мне стало некого, и нужда в календаре пропала. Пойдёмте, вместе посмотрим. Если влага его не испортила – он ваш.

  Ожидания их не обманули. Календарь был довольно тощ, но в целости и сохранности. Липатникова и Михаил вернулись в дом. Хозяйка принесла шнурок и вдела его в отверстия календаря. Теперь его можно было и перелистать. Записей в нем оказалось не так уж и мало, однако некоторые из них были явно зашифрованы. Михаил достал видеокамеру и спросил хозяйку дома:

  – Вы не будете против, если я перелистаю этот календарь перед камерой?

  – Ради Бога. Но всё же, какой в этом смысл? – спросила она Хлынова и присела рядом с ним.

  Встреча сверх ожидания затягивалась, и он почувствовал, что пора, наконец, познакомиться.

  – Простите, я до сих пор не знаю, как вас зовут.

  – Зинаида Петровна, – ответила хозяйка.

  – Зинаида?.. – Хлынов поёжился. «Это ж надо... он будто в свою мать выстрелил. И ведь видел же, что Зина Соньку кормит, а всё равно выстрелил. Да-а.» – А я... я – Михаил.

  Хозяйка кивнула и, глубоко вздохнув, произнесла:

  – Вот и я удивилась такому странному совпадению. Только подумала: одна Зинаида родила, а другая – убила.

  – Ну да. Можно и так сказать. Мы с вами не можем думать одинаково.

  – Да, я знаю. Вы хотели мне что-то объяснить...

  – Да, я хотел сказать о съёмке. – Понимаете, это не просто подстраховка. Дело в том, что оригинал той записи, что вы видели, уже кем-то уничтожен. А это – копия, которую я сделал для себя. Знаете о ней пока только вы. Я подумал: а вдруг и на этот календарь прольётся кислота или упадёт горящая спичка. Тогда и он исчезнет. Так уж лучше, пока есть возможность, перелистать его. Видеосъёмка для суда пока ещё аргумент.

  – Тогда это разумно, – сказала Липатникова. – Снимайте. Ну а если захотите о чем-нибудь спросить меня, спрашивайте.

  – Зинаида Петровна, а вы не могли бы ещё раз повторить то, что вам известно о Георгии и Шмелеве?

  – Могу, – без колебаний ответила она.

  – Спасибо.

  Михаил установил камеру прямо напротив себя и хозяйки, и включил аппарат на запись.

  «Я в доме Вячеслава Липатникова и его матери. Зинаида Петровна согласилась ответить на некоторые мои вопросы. И вот первый из них...»

  Вся их беседа заняла три минуты. А потом Хлынов перед объективом камеры, не спеша, перелистал старый перекидной календарь, исписанный именами, датами, номерами телефонов и прочими таинственными пометками. Не забыл заснять и фотографию Липатниковых с отчимом. Окончив работу, Михаил убрал видеокамеру. И ещё раз напомнил хозяйке о том, чтобы она никому не говорила о существовании видеозаписей.

  Минут через десять у входной двери прозвенел звонок. Хозяйка встала и вышла. «Кого же она пригласила?» – подумал Хлынов. И, следуя своему плану, достал диктофон, перевернул кассету на другую сторону, включил его на запись и убрал в карман.

  В комнату вошёл невысокий, широкий в кости, седеющий брюнет.

  – Здравствуйте, – поздоровался он.

  – Здравствуйте, – ответил Хлынов.

  – Это товарищ сына? – с некоторой насторожённостью спросил гость у вошедшей вслед за ним хозяйки.

  – Нет, – вздохнула она, – скорее наоборот. Это потерпевший. Я вас пригласила, потому что вы можете быть полезны друг другу.

  – Спасибо, – ответил пришедший. И представился: – Виктор Баклаков – старший следователь прокуратуры.

  – А я, Михаил Хлынов из Катеринки.

  Баклаков переставил стул и сел напротив Хлынова. Хозяйка взяла сумку и сказала им:

  – Не хочу мешать вам. Пока вы будете разговаривать, я за пенсией схожу на почту, а потом в магазин. Если захотите уйти захлопните за собой дверь. Удачи вам.

  – Спасибо, Зинаида Петровна, – поблагодарил её Михаил.

  И хозяйка дома ушла. Следователь сосредоточенно посмотрел на Хлынова и спросил:

  – Это вашу жену убил Липатников?

  – Да, мою.

  – Но ведь и она ответным выстрелом из ружья уложила его, так?

  – Так, – согласился Хлынов.

  – И мать Липатникова, зная это, приняла вас у себя в доме? – всё, уточняя детали, допытывался следователь.

  – Как видите, – ответил Михаил.

  – Глазам не верю! С нами она не захотела сотрудничать. А с вами, как я понял, вдруг разоткровенничалась. С чего бы это? Не объясните мне, чем вы смогли так расположить её к себе?

  – Не знаю. Но думаю, до встречи со мной она не могла понять причину, по которой её сын стал убийцей.

  – А что изменилось сейчас?

  – Я рассказал ей о нашем последнем разговоре с её сыном. И она всё поняла и поверила мне.

  – Хм. Мы со Ступиным тоже пытались убедить её в том, что она, как мать убийцы, обязана...

  – Мать убийцы?! – переспросил следователя Михаил. – Вот в этом и есть ваша ошибка. Она просто мать, такая же, как моя или ваша. Потому что не её вина, что сын стал преступником.

  – А чья же, по-вашему?

  – Георгия Сванидзе, его отчима.

  – Это ваш новый подозреваемый? – с иронией спросил Баклаков.

  Михаил снял руку с перекидного календаря и передвинул его следователю.

  – Это календарь отчима. И здесь немало любопытных записей, привязанных к датам.

  – За девяносто первый год? Ну и старье. А причём всё-таки тут отчим?

  – Дело в том, что Липатников перед самой смертью сказал такую фразу: «Это всё отчим». Я рассказал об этом Зинаиде Петровне. И тогда она тоже припомнила пару интересных случаев, связанных с его именем.

  – Хм. Начало как в детективе, – обронил Баклаков.

  Хлынов пожал плечами и продолжил:

  – Когда на страничке календаря она прочла имя женщины и её приметы, и из-за ревности заменила его на новый, муж очень встревожился. «Куда делся старый?» Зинаида Петровна сказала, что сожгла его. И тогда Георгий закатил серьёзный скандал. Он утверждал, что она уничтожила все его контакты. А через два месяца Сванидзе ушёл от неё.

  И был второй случай. Три года назад ее сын привёл в дом Шмелева...

  – Всеволода? – воскликнул следователь.

  – ??? Да... чаю попить. И тот в разговоре несколько раз упомянул имя Георгия. А через неделю после той встречи у Липатникова появились деньги. Выходит, Сева работал на Георгия. А потом в дело взяли и его пасынка. Так что в руках Сванидзе все ниточки.

  – Чёрт возьми! – выругался следователь. – А почему Липатникова всё это не рассказала мне? Я же к ней приходил... дважды!

  – Она и не могла вам ничего рассказать. Потому что до разговора со мной Зинаида Петровна даже не догадывалась о причастности её бывшего мужа к гибели сына.

  – Проклятье! Сколько времени упустили. А самый главный свидетель и, может быть, убийца на свободе. Надо спешить. Тот, кто много знает, долго не живёт. Кстати, и вы у нас под ногами больше не путайтесь. Это наше дело. А за календарь спасибо. Эксперты поработают с ним.

  Баклаков поднялся и, пресекая попытку Михаила заговорить, сказал, как отрубил:

  – Всё. Разговор окончен. Прощайте.

  И ушёл. Хлынов озадаченный таким резким финалом подытожил: «Благодарность, напоминающая угрозу... И всё остальное странно. Такое впечатление, что следователь знает о существовании Сванидзе. Да и Сева Шмелев ему тоже знаком. Не нравится мне всё это». Михаил выключил диктофон и, не желая более оставаться в доме, вышел на крыльцо. Чуть подумал и захлопнул за собой двери. Но уйти, не попрощавшись с хозяйкой, не смог. Вдоволь налюбовался цветами и, вспомнив о предстоящей дороге, пошёл облегчиться.

  Сумку ставить на землю не захотелось, и он в поисках удобного сучка или гвоздя, заглянул за уборную. Из доски, как по заказу, торчал полусогнутый гвоздь. Его пришлось еще немного отогнуть. И лишь Хлынов повесил на него сумку, как в ту же секунду услышал разгневанный голос Баклакова: «Удрал, скотина!» После этих слов, выходить из своего укрытия Михаилу расхотелось. А Баклаков позаглядывал в окна и, приблизившись к уборной, достал мобильный телефон. Хлынов осторожно включил диктофон.

  «Макаров, бери с собой ребят, и поезжай на автостанцию. Ваша задача: разыскать Михаила Хлынова, и изъять у него лазерный диск с очень важной уликой – предсмертным признанием преступника. Приметы парня: ему около двадцати пяти, роста выше среднего, лицо широкое смуглое, носит короткие усики. В руках у него должна быть черная дорожная сумка. Возьми на контроль все рейсы на Катеринку. Да, и одного направь на вокзал, с той же целью. Задача ясна?.. Нет, его не трогать. Действовать от имени прокуратуры... Ожидайте хоть до вечера. Я буду в кабинете. Всё... Нет, сегодня. Завтра я еду в командировку. Всё, жду».

  Послышались торопливые шаги, и Баклаков ушёл.

  «Вот оказывается, где собака зарыта, – пробормотал Михаил и выключил диктофон. – Выходит, он и есть тот великий покровитель Шмелева. Может быть, дядя? Лишь только я упомянул имя племянничка, как дядька тут же вспомнил, где и когда слышал мою фамилию. Ну, ничего. Нет худа без добра. Зато и я теперь знаю, кому можно верить, а кому нет».

  Хлынов сел на крыльцо и стал ждать хозяйку. Минут через пятнадцать она вернулась. Увидев Михаила, обрадовалась.

  – Хорошо, что вы меня дождались. Знаете, кажется, я сделала что-то не то. Стою на почте за пенсией. И тут ко мне подходит Виктор, отзывает из очереди и с раздражением выговаривает мне: «Послушайте, я же дважды расспрашивал вас о делах вашего сына. А вы мне: не знаю и всё тут. И вдруг первому встречному вываливаете целую кучу фактов. Как это понимать?» А я ему: «Но вы ведь сами ничего толком не рассказали, не показали мне, как всё там было, что он говорил. Поэтому я и не знала, что вас интересует?» Баклаков с удивлением взглянул на меня и спрашивает: «Он показал вам видеозапись?» «Да, – отвечаю. – С пластиночки такой серебристой». «Я всё понял», – сказал он. И тут же ушёл. Чувствую, не надо было говорить ему это.

  – Да ничего. Что сделано, то сделано. Только было бы лучше, чтобы вы ненадолго уехали из дому. Зинаида Петровна, у вас есть родственники или друзья, где бы вы могли пожить какое-то время?

  – Есть. Родственники под Красноярском, да и подруга в Шахтах. Давно к ней собираюсь.

  – А Георгий знает о ней?

  – Нет.

  – Отлично. Я бы попросил вас собраться и прямо сейчас поехать к ней. Это так, на всякий случай.

  – Ладно. Только я позвоню ей, вдруг она в отъезде?

  Хлынов достал сотовый телефон, включил его и протянул Липатниковой.

  – Позвоните с моего.

  Хозяйка отыскала нужный номер телефона и созвонилась с подругой.

  – Меня уже ждут, – сказала Липатникова. – Соседку попрошу цветы поливать. А вот что сказать ей?

  – Скажите, что вы едете в Красноярск, а насколько и сами не знаете. И адресную тетрадь захватите с собой или хорошо спрячьте, чтобы никто её не отыскал. Если вы не возражаете, телефон вашей подруги я сохраню и, когда всё закончится, позвоню вам. Договорились?

  – Да. Спасибо.

  – И вам спасибо за всё.

  С отъездом Михаил не торопился. Он давно уже не был в городе и решил воспользоваться этим. Первым делом отремонтировал свои часы, затем сфотографировался, ну а потом долго бродил по магазинам. Матери он купил лиловый вязаный шарфик, Ольге – бусы из речного жемчуга, Васильку – пожарную машину, а Сонечке – несколько ярких погремушек. И только под вечер Михаил стал думать о доме.

  По дороге на автовокзал в одной из фирмочек Хлынов сделал ещё две копии видеозаписи. На одном из конвертов с лазерным диском он сделал надпись: «В районную прокуратуру» и положил его отдельно.

   У входа в автовокзал к Михаилу подошли двое в штатском. Один из них спросил:

  – Вы, Михаил Хлынов?

  – Да. А вы, кто?

  – Мы из прокуратуры, у нас к вам дело. Давайте отойдём в сторону.

  – Странно, – заметил Хлынов. – Сегодня я уже общался с Баклаковым, вашим следователем. И разговор у нас... а можно взглянуть на документы?

  – Можно, – неохотно ответил мужчина и одним движением открыл перед глазами Михаила своё удостоверение.

  «Макаров Николай Яковлевич, – прочёл тот, и с недоумением пробормотал: – действительно из прокуратуры».

  – Ну, хорошо, – Михаил шагнул в указанном направлении, – слушаю вас.

  – Гражданин Хлынов, по нашим сведениям у вас имеется при себе некий лазерный диск с конфиденциальной информацией. Это так?