Текст книги "Я – Спартак! Час расплаты"

Автор книги: Валерий Атамашкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Вы со мной? – тяжело дыша, спросил он.

Я переглянулся со своими боевыми товарищами.

– Выкладывай свой план, – сказал я.

Сергий Катилина раскрывается

– Ты уверен, что ему можно доверять? – шепнул Рут.

– Подозрительный тип, – охотно согласился с гопломахом Митрид.

– Спартак, одно твое слово, и я перережу ему глотку, а мы забудем это недоразумение, – заявил Нарок, потянувшись к мечу, но я тут же одернул его:

– Не стоит, возьми себя в руки, брат. Отступать поздно.

Я пресек болтовню своих ликторов. Мы стояли на Марсовом поле, где Катилина собрал огромную толпу. Я затруднялся сказать, сколько человек пришли сюда, но среди множества мужчин встречались женщины, старики и дети. Римлян было так много, что я вряд ли мог охватить взглядом собравшихся. Несмотря на это, люди продолжали стекаться к Марсову полю, а Катилина не спешил начинать, ожидая, когда подойдут остальные. Большинство горожан были пьяны и с трудом держались на ногах. Понятное дело, что в одиночку Катилине при всех его организаторских способностях вряд ли бы удалось собрать на Марсовом поле всю эту огромную толпу. Народ созывали глашатаи, роль которых сегодня выполняли римские кавалеристы. Я быстро понял, что находившиеся в городе легионеры – всадники союзных войск, имевшиеся в каждом римском легионе. Красс не хотел рисковать и оставил в городе тех, у кого происходящее в Риме не вызовет особого интереса. Факт присутствия здесь целой алы кавалеристов заставлял нервничать моих ликторов и прибавил немало седых волос мне. Нетрудно было догадаться, что эти люди были оставлены Крассом в Риме и подчинялись непосредственным приказам Луция Сергия, велевшего собрать плебс, вольноотпущенников и рабов на поле. Интересно, как он мотивировал свой приказ? Для чего собирал людей? Меня успокаивала простая мысль – знай они, чтó на самом деле здесь произойдет, нас четверых давно бы схватили, а Катилина был бы обвинен в измене. Благо, никто из кавалеристов не обращал на нашу небольшую компанию никакого внимания. Сам квестор, раздававший приказы, выглядел замотанным, до нас ему не было никакого дела. Отступать теперь, когда договоренности с Катилиной достигнуты, было поздно. Мысль об этом вводила в ступор, но я надеялся, что человек, которому мы доверились, знает, что делает. Я вдруг подумал, а пошел бы я на такой серьезный риск, не будь Катилина столь убедителен и красноречив в своих обещаниях? Ответ казался очевидным. Я шел в Рим рисковать, и, если мне не удалось убить Красса, это еще не значило, что я не смогу как-то иначе помочь Тирну, мчавшемуся к столичным стенам на всех парах. Оставалось понять, что я мог сделать для молодого галла. Риск был чрезвычайно велик, но полученное взамен перекрывало все ставки.

У меня на душе было неспокойно. Разговор с Катилиной оставил неизгладимый отпечаток. Сказано было слишком много. Какие-то несколько часов кардинально встряхнули мою жизнь и планы, которые я вынашивал. Казалось, Луций Сергий предлагал что-то невозможное. Его идеи выглядели безумными, идеями совершенного сумасшедшего человека из тех, кто плохо заканчивают. Но одновременно что-то цепляло в его словах. Я не сразу понял, чтó именно, а когда догадался, мысль эта выбила меня из колеи своей простотой. Катилина всего лишь предложил сделать то, о чем мы только мечтали в своих самых смелых снах, квестор же явственно указывал на пути достижения намеченных целей. Пусть он предлагал рубить сплеча, не оставляя за собой пепла и возможности отступить, но в этом крылся тот самый шанс, который люди, доверившиеся идее восстания, искали годами. Катилина ратовал за свободу и равноправие. Это был главный довод, развеявший мои последние сомнения, заставивший слушать квестора внимательно. Я не ведал его истинных побуждений, но знал, что прямо сейчас мы смотрим с ним в одну сторону. Вернее сказать, Катилина показывал мне, как достигнуть своей цели в кратчайший срок. Мою позицию не разделяли ликторы.

– Опасный он тип, – задумчиво протянул Рут. – Дорогого стоит оставить в дураках самого Красса.

– Ловко он его отделал, надо отдать ему должное, – согласился Нарок.

– У меня такое чувство, что Красс еще не понимает, куда он вляпался, – хмыкнул Митрид. – Только вот гляжу я на этих всадников, и мне думается, как бы он не оставил в дураках нас!

– Если бы хотел, давно бы так и поступил, – возразил Рут.

– Ты не думал, что он собрал эту толпу лишь для того, чтобы публично казнить нас? – не унимался Митрид.

Я покачал головой.

– Вряд ли.

Я понимал логику Митрида, опасавшегося за наши шкуры и вполне резонно сомневавшегося в порядочности Катилины, но доводы ликтора казались мне спорными. Пожелай Катилина линчевать вождя восстания, ему вовсе не обязательно было выстраивать столь сложную цепочку, которая могла привести к неудаче. Для подобной задумки Луцию Сергию было достаточно поймать крепко сбитых ребят, похожих на гладиаторов, представить их толпе под нашими именами. Римляне, не знавшие нас в лицо, легко купились бы на подобный трюк, который бы имел некоторый эффект достаточно продолжительное время. Кстати, сейчас, в чистой одежде, любезно предоставленной нам Катилиной, вымытые, выбритые, мы вряд ли походили на восставших. Поэтому нет и еще раз нет. Речи о ловушке, устроенной квестором, быть не могло. Пока я размышлял, разговор между ликторами продолжился.

– Думаю, Красс не понимает, что его использовали, и полагает, что все идет по плану, – задумчиво произнес Нарок, внимательно рассматривая толпу, заполняющую Марсово поле. – Впрочем, послушайте этих бедолаг, они все еще выкрикивают его имя! Не думаю, что кто-то из них после попойки понимает, чтó тут вообще происходит!

Нарок был прав, многие люди из толпы выкрикивали имя Красса, возможно, не зная, что Марк Лициний намедни покинул Рим со своими легионами. Возгласы, прославлявшие Катилину, были не столь популярны, но все же некоторые люди выкрикивали и его имя, правда, только тогда, когда видели богатырский силуэт Луция Сергия. Я покосился на взмыленного квестора. Хотел Катилина этого или нет, но своими действиями он как на ладони обнажал передо мной все слабые стороны нынешнего Рима. Рима, пойманного врасплох появлением Марка Красса, расколотого ожесточенной межклассовой борьбой и теперь представляющего собой легкоуязвимый объект. Взять столицу в таком виде не составило бы труда даже самому бездарному полководцу! Я задумался, ища ответ на вопрос – понимал ли это сам Луций Сергий? Наверняка, но у квестора попросту не было иного выхода, как показать нам сегодняшний город во всей красе. Мне показалось, что знай Катилина о приближении к стенам столицы моих войск, то ничего бы не изменилось. Не только Катилина загнал Красса в тупик, но и Красс загнал в тупик Катилину. Вернее сказать, квестора загнали в тупик обстоятельства, в которых он оказался, с которыми был вынужден бороться. Рим со всеми этими необузданными горожанами сейчас представлял собой огромного разъяренного быка, а Катилина был отважным смельчаком, вытащившим красную тряпку. Другое дело, сможет ли Луций Сергий справиться с яростью быка и обуздать город?

– Как он собирается объявлять тебя их вождем, если на устах этих людей имя твоего злейшего врага? – пробурчал Митрид.

– Меня бы больше беспокоили ребята, на поясах которых висят спаты, а что и когда кричит толпа, не так важно, – хмыкнул Нарок.

Мне нечего было ответить. Оба моих ликтора были правы.

– Что думаете о словах Катилины? Как вам его план? – только и нашелся я.

– Наше дело маленькое, мёоезиец, – пожал плечами Рут. – Мы сделаем ровно то, что велишь ты. – Он внимательно посмотрел на меня: – Ты знаешь, что делать дальше, Спартак? Если честно, мне ни капельки не нравится вся эта затея.

– Знаю, – кивнул я.

– Подчинишься ему? – не отступил гопломах, по всей видимости, не удовлетворившись моим ответом. – Правильно говорит Митрид, смотри, как бы вслед за Крассом в дураках не остались мы.

Я смерил Рута взглядом, но ничего не ответил. Себе я сколько угодно раз мог признаваться, что играю на грани фола и иду по самому краю. Но стоило ли об этом знать моим ликторам? Рассказать о Тирне? Так я понятия не имел, где сейчас находились повстанцы…

– Ты не думал, что этот хитрец хочет подольше задержать нас в Риме? – процедил Нарок.

– Если бы он это хотел, то сдал бы нас с потрохами, – возразил Митрид. – Здесь несколько сотен римлян, которые вооружены, ворота города закрыты наглухо, канализация наверняка охраняется с тех пор, как мы пробрались сюда.

– В таком случае рискует он, если готов отдать свои легионы прямо в твои руки.

Нарок пожал плечами, всем своим видом показывая, что совершенно не понимает логики квестора.

– Думаю, у него нет другого выхода, поэтому я склонен ему доверять, – прошептал я.

– А что потом, Спартак? Предположим, Катилина говорит правду, но что потом? Мы останемся здесь? – спросил Митрид.

– Отвратительная затея. Если мы сегодня же не вернемся в Апулию, у Тирна будут крупные неприятности. Красс в нескольких дневных переходах от нашего лагеря у реки, – заявил Рут.

– С другой стороны, если Катилина действительно отдаст нам новые легионы, то мы нагоним Красса, прежде чем он доберется в лагерь! – заметил Нарок. – Что скажете?

Я вздохнул. Катилина казался безумным и безрассудным, но не настолько, чтобы передавать мне в распоряжение свои легионы, а ведь именно так хотел поступить квестор! Я делал вывод, что этот человек не темнил. Он умалчивал о нашем присутствии в Риме, и до сих пор его слова не расходились с делом. Когда я отстранялся, чтобы посмотреть на ситуацию со стороны, становилось понятным, что мы заинтересованы в Катилине не меньше, чем сам квестор заинтересован в нас. Знал ли об этом Луций Сергий? Наверняка! Человек, с такой легкостью вычисливший нашу группу, просто не мог не видеть дальше своего носа, наша же выгода от этого предприятия лежала на поверхности. Для всех, в том числе и для самого квестора, войско Тирна было заперто в лагере у Ауфида, откуда гладиаторам теперь было не выбраться, тем более войска в Апулию выдвинул Красс. Логично было предположить, что квестор проводил параллель между моим согласием возглавить новые легионы Рима и желанием вызволить из ловушки своих бойцов. Сладко да гладко, но существовало здесь одно «но». Катилина не мог знать о свитке с моим приказом Тирну поворачивать в Рим после того, как будет покончено с латифундиями. Квестор просчитался. Мысль приятно грела, но, несмотря на это, глубоко в душе у меня оставался неприятный осадок. Приходилось признать, что просчитаться мог я, и вот почему. Попытка ликвидировать Марка Лициния провалилась, задержка в Беневенте позволила Крассу покинуть Рим, а я не мог со стопроцентной уверенностью говорить о том, как складываются дела у молодого галла в Апулии, над Тирном нависла угроза. Нельзя было исключать, что Тирн не открыл свиток просто потому, что не довел до конца мой предыдущий приказ. В таком случае мои люди в Апулии вмиг оказывались в ловушке. Легионы римлян пройдут по Апулии, не моргнув глазом, сметут препятствия в лице латифундийских беглецов. Как бы не получилось так, что точкой пересечения римлян, наступающих с двух фронтов, станет армия моего галльского военачальника… В этом было очевидное преимущество Луция Сергия. Знал он о свитке, врученном Тирну или нет, со своей тактикой Катилина явно не прогадал. Мой первоначальный план трещал по швам. Я обязан был в срочном порядке вносить в него коррективы. Поэтому я согласился прийти на Марсово поле, поэтому я рисковал, другого выхода у меня не было.

– Мы выдвинемся в Апулию, – заверил я.

– Думаешь, получится? – спросил Митрид.

В ответ я коротко кивнул. Разговаривать не было никакого желания. Одно я знал твердо – шансом, который предоставлял мне Луций Сергий Катилина, следовало воспользоваться, вгрызться в него, не отпускать. Как бы ни развернулась ситуация, я видел в ней только плюсы. Захотят меня увидеть горожане во главе своего войска или нет, но их легионы покинут столицу, упадут на хвост Крассу, а в городе останется так мало людей, что, когда к его стенам подойдет Тирн, Рим будет взят моими повстанцами без боя.

Другой вопрос, чтó мог попросить Луций Сергий взамен? Будучи далеко не глупцом, квестор прекрасно понимал, что, отдавая мне в руки армию плебса, вольноотпущенников и рабов, он лишал себя всяческого права голоса. Имея такую власть, я мог больше не считаться с ним, равно как и с его интересами. Неужто Катилина полагал, что я, как человек слова, выполню взятые на себя обязательства? Или он понимал, к чему приведет передача легионов в мои руки? В таком случае Сергий осознавал последствия, просчитывая наперед. Любопытно, я пока не знал ответов на множившиеся вопросы. Главное было не забывать, что этот человек, выскочивший на римскую политическую арену, будто черт из табакерки, в одиночку обвел вокруг пальца Красса со всеми его легионами и видимым могуществом. С ним следовало считаться и ни в коем случае нельзя было списывать его со счетов.

Пока мы коротали время, перебрасываясь друг с другом ничего не значащими фразами и быстро сводя на нет начинающиеся диалоги, Катилина отдал одному из офицеров приказ, а сам двинулся к нам. Офицер, к моему удивлению, не имел коня и стоял в окружении дюжины таких же пеших солдат. Он тут же принялся выполнять распоряжение квестора, оцепляя толпу, чтобы рядом со статуей Марса, неподалеку от которой стояли мы, появилось свободное пространство. Сам Луций Сергий выглядел запыхавшимся, его широкая грудь вздымалась в частом дыхании, но, несмотря ни на что, он улыбался своей ослепительной улыбкой.

– Спартак! – позвал он меня. – Можно тебя на секундочку?

– Начинаем? – спросил я.

– Сейчас начнем! – бросил он.

– Ты уверен?

Я покосился на кавалеристов, которые на своих жеребцах принялись отодвигать подошедшую вплотную к статуе Марса толпу. Люди беспрекословно подчинялись, хотя над Марсовым полем тотчас разнесся недовольный ропот, в очередной раз послышались выкрики имени Марка Лициния Красса, который, по разумению народа, должен был пресечь подобный беспредел.

– Ты все увидишь сам, – заверил Катилина. Он подошел ко мне ближе, кивнул в сторону одного из римских офицеров, того самого, кто расставлял оцепление. – Вы знакомы? Боюсь, неудобно получится…

Улыбка Катилины сделалась еще шире.

Я всмотрелся в лицо солдата, на которого указал Катилина, медленно покачал головой. В этот миг сам офицер, видимо, почувствовал на себе взгляд, либо же заинтересовался, куда отлучился Луций Катилина, обернулся, посмотрел на меня. Он так и впился в мои глаза, но я потупил голову, а офицер, видимо, также не узнавший меня, выкрикнул:

– Мы готовы!

– Уже иду! – ответил Катилина.

– Вижу его впервые, – сказал я.

– Ну и славно, признаюсь, это меня беспокоило больше всего! – Луций Сергий хлопнул меня по плечу. – Держи ухо востро и скажи своим, чтобы были готовы!

– К чему? Кто он? – спросил я, сгорая от любопытства.

Катилина отмахнулся, развернулся и, не говоря больше ни слова, зашагал к статуе Марса, где как раз таки стоял тот самый офицер.

Я еще раз смерил его взглядом. Он был облачен в торакс и, судя по всему, имел не последний чин в войске Красса. Или уже Катилины? Впрочем, сейчас это было не столь важно. Кто это за человек, я не знал. Катилина, скорее всего, беспокоился, что офицер узнает меня, но пока он даже ни разу не обернулся в нашу сторону. Рут, заметив, что я рассматриваю римского офицера, подошел ко мне.

– Что он хотел? – поинтересовался гопломах.

– Спрашивал, не знаю ли я этого римлянина, – ответил я и кивнул в сторону офицера.

Рут уставился на римлянина, я заметил, как округлились его глаза, а рука непроизвольно потянулась к рукояти гладиуса, и мне даже пришлось схватить гладиатора за запястье.

– С ума сошел? Что ты вытворяешь?

– Ты не узнаешь его, Спартак? – прошептал Рут.

– А должен?

– Лиций Фрост, ликтор Красса! – выпалил гопломах.

Я вздрогнул, чувствуя, как напряглась каждая мышца в моем теле. Лиций Фрост! Еще бы! Это имя я слышал не однажды. До меня не раз доходили слухи о жестокости Лиция Фроста и его умении обращаться с мечом, но, признаться, я ни разу не видел римского военачальника в лицо. Выходит, Красс оставил одного из своих ликторов в городе с манипулой солдат? Похоже, Марк Лициний перестраховывался, не желая оставлять всю власть в Риме в руках Катилины. Безусловно, Луций Сергий был прав, Лиций Фрост мог узнать меня в лицо. Тут стоило остеречься. Я на всякий случай попятился, спрятавшись за спиной статуи Марса, и потянул за собой Рута.

– Будь начеку, – бросил я.

– Что-то не так?

Я ничего не ответил, потому что сам не знал, чтó именно имел в виду Катилина.

Квестор приготовился говорить речь, для чего приветственно вскинул руку. Толпа откликнулась гулом. Мы вчетвером переглянулись.

– Здравствуйте, граждане Римской Республики, – начал Катилина.

Его громкий, поставленный бас разнесся над толпой, заставляя людей мигом замолкнуть и слушать оратора. Мне оставалось только удивляться, как в эти времена политики умудрялись обходиться без микрофона, выступая перед многотысячной толпой. Но не похоже, чтобы Луций Сергий не справился. Казалось, его голос облетал все Марсово поле, словно грянувший посреди ясного неба гром.

– Как будем отступать, Спартак? – шепнул мне Рут.

Я оглянулся на гопломаха, лицо которого, несмотря на прохладную погоду, покрылось испариной. Не лучше выглядели Митрид и Нарок, исподлобья осматривающие Марсово поле, ища пути отступления. Похоже, никто из моих ликторов не воспринимал происходящее всерьез. Честно говоря, при виде римской стражи, окружившей нас полумесяцем у статуи древнего бога, мне самому становилось не по себе. Всадников, несмотря на то, что их насчитывалась целая ала, объективно не хватало для того, чтобы полностью перекрыть толпу. Катилина приказал оцепить людей, пришедших на Марсово поле, силами немногочисленной стражи. Фрост, скрипя зубами и недоумевая, выполнил приказ – в итоге оцепление зияло брешами и выглядело ненадежным. По-хорошему, задумай эта толпа взбунтоваться или прорваться вперед, вряд ли кавалеристы смогли бы удержать ее. Другое дело, что Катилина зачем-то поставил рядом с собой сразу четырех офицеров, один из которых был лучшим ликтором Красса. И если что-то пойдет не так, времени на отступление у нас было не так уж и много. С офицерами придется вступить в бой, а судя по виду солдат, они неплохо обращались с оружием, поэтому схватка могла затянуться до тех пор, пока на подмогу к ним не прибудут остальные. Я поспешил отогнать дурные мысли. Паниковать раньше времени не стоило. Лучше сожалеть о сделанной попытке спасти своих солдат, чем не сделать вовсе ничего. Это мысль меня ободрила. Я прислушался к Катилине, стараясь не выглядывать из-за статуи, чтобы лишний раз не попадаться на глаза Фроста, все это время сжимавшего рукоять меча. Выглядел ликтор грозно, он то и дело бросал на толпу собравшихся зевак строгие взгляды. Тем временем Катилина узнавал у пришедших на Марсово поле людей, кто из них уже записался добровольцем в легионы. В ответ из толпы показался целый лес рук. Оставшись удовлетворенным, Катилина продолжил, жадно рассматривая толпу:

– Я собрал здесь всех вас, чтобы сообщить важную весть, которая не оставит равнодушным никого!

Судя по тому, как внимательно его слушали римские солдаты, в их числе Фрост, никто не был в курсе происходящего. Цель собрания Катилины на Марсовом поле была сюрпризом для всех.

– Прежде чем сообщить ее, я хочу спросить у вас, граждане Рима, довольны ли вы? – вскричал Катилина.

Толпа ответила громогласным «да». Еще бы! Вряд ли среди всей этой народной массы нашелся хотя бы один недовольный. Нищие плебеи. Вольноотпущенники, едва сводящие концы с концами. Рабы, в один миг получившие шанс стать римскими гражданами. И Луций Сергий еще спрашивал, довольна ли толпа? Да эти люди не могли о таком даже мечтать!

– Тогда у меня другой вопрос, братья, – голос квестора вновь разнесся над площадью, заставляя людей замолчать. – Хотели бы вы большего?

Толпа ахнула, только потом взорвалась еще более громкими овациями, от которых заложило уши. Катилина, искусный оратор, умел зажечь пламя в сердцах обычного народа, не подозревающего, что им, словно куклой, крутит умелый кукловод. Свое брал хорошо поднятый градус. Вина за прошедшие дни было выпито столько, сколько некоторые из присутствующих людей вряд ли выпили бы и за целый год. Причем не просто вина – опустошались запасы нобилей, отнюдь не имевших привычки хранить в своих погребах дурнину.

– Хотели бы, Луций Сергий!

– Конечно!

– Еще!

Самые разные возгласы слышались из толпы за реденьким оцеплением стражников. Я заметил, как Лиций Фрост недоуменно покосился на Луция Сергия, но Катилина даже не повел бровью. Квестору не было дела ни до кого, кроме многотысячной толпы, перед которой он выступал и все внимание которой было приковано к нему. Толпа неистово шумела, не давая возможности Катилине продолжать, поэтому квестор вскинул руку, привлекая к себе внимание.

– Достаточно, я услышал вас! – Он выдержал паузу, ожидая, когда волнение стихнет, и только потом продолжил: – Вы, как и я, как и любой честный человек, несомненно, хотели бы большего! Вы хотели бы жить в равенстве, не разделенные серебром, не оскорбленные гнетом происхождения или несчастьем родиться не гражданином Рима! Все вы, как и я, хотели бы именно этого!

Катилина с особым рвением принялся рассказывать народу о благах, поджидавших Республику на новой странице ее истории. Я слушал вполуха, рука лежала на рукояти гладиуса. Происходящее на Марсовом поле сейчас все меньше нравилось мне. Народ впадал в некое подобие эйфории, слова Катилины все больше цепляли умы горожан, волновали их, будто бы побуждали к действию. Не было сомнений, что Луций Сергий умело подводил свою речь к чему-то конкретному, для восприятия чего следовало довести народ до определенной кондиции. Ждать наверняка осталось недолго.

– Как и обещал, я готов сообщить вам важную весть! Весть эта кажется мне просто отвратительной!

– Нобили?

– Лукуллы?

Из толпы посыпались предположения, Катилина не спешил продолжать, давая народу высказаться. Пуще прежнего напрягся Лиций Фрост, которому происходящее на Марсовом поле явно не нравилось, но Катилина по-прежнему не обращал на ликтора никакого внимания.

– Враги! – выдохнул Катилина. – Наши враги собирают в кулак свои силы, чтобы помешать нам достигнуть целей, которые мы перед собой поставили! Чтобы казнить каждого из нас! Вновь сделать рабами! Вернуть в долговую яму и нищету!

– Что нам делать, Луций Сергий?

– Катилина, как же теперь быть? – вопрошали из толпы.

– Не отступать! Принять бой! Отныне у нас есть легионы, в которые вы вступили, у нас есть силы, и главное, у нас есть желание изменить этот мир к лучшему! – вскричал Катилина.

Толпа замолкла. Похоже, мысль о том, что легионам, которые были собраны накануне, придется вступать с армиями нобилей в бой, не внушала никому из собравшихся оптимизма. Над Марсовым полем повисла давящая тишина. Я видел, как презрительно посмотрел на Катилину Лиций Фрост, когда из толпы послышались выкрики, сначала одиночные, а затем каждый из пришедших на Марсово поле горожан уже голосил вовсю, называя имя проконсула.

– Где Красс?

– Мы хотим увидеть Марка Красса!

– Слава Марку Лицинию и его легионам!

Я заметил, как на лице Катилины проскользнула его фирменная усмешка.

– Марк Красс! – Катилина обвел толпу властным взглядом. – Марк Красс предал нас.

– Катилина, что ты несешь?

Эти слова принадлежали одному из офицеров, стоявших рядом с Луцием Сергием.

Катилина пропустил выпад офицера и продолжил:

– Красс отвел от Рима свои легионы и оставил нас лицом к лицу с нобилями, борьба с которыми не закончена! Красс понял, что рискует лишиться всех своих миллионов, и не готов идти дальше с нами! Он нобиль! Это клеймо поставлено прямо на его лбу.

– Если ты прямо сейчас не закроешь свою пасть, квестор…

Лиций Фрост сделал шаг вперед, но Катилина по-прежнему не обращал на него никакого внимания.

– К победе нас может привести человек, у которого нет ничего за душой, который знает, как побеждать нобилей, и который делал это не один раз! Встречайте первого среди равных, гражданина Новой Республики – Спартака!

Катилина подался назад, открывая перед толпой меня и ликторов, буквально оцепеневших после его слов.

Единственная мысль, успевшая промелькнуть в моей голове в тот миг, была о том, что Катилина, должно быть, окончательно спятил, раз представляет перед толпой, только что прославлявшей Красса и его легионы, организатора восстания рабов! Казалось, тысячи людей, пришедших сегодня на Марсово поле, бросятся на нашу четверку, чтобы разорвать нас на куски и затем предъявить их своему кумиру – Марку Лицинию. Но ничего подобного не произошло. На меня смотрели тысячи удивленных глаз, одновременно испуганных, недоверчивых. Никто и не думал бросаться вперед. В этот миг не было даже перешептываний, толпа будто застыла в оцепенении.

Я спасовал и не сразу понял, чтó произошло дальше. Наверняка квестор добавил бы к своим словам что-то еще, однако стоявший рядом Лиций Фрост при виде меня обнажил меч, но вместо того чтобы броситься на меня, накинулся с клинком наголо на Катилину. Возможно, ликтор рассчитывал одним ударом покончить с выскочкой квестором и только потом вступить в схватку с нами. Не тут-то было. Казалось, Катилина только этого и ждал. Квестор подался назад, выхватил скрытый за складками тоги гладиус и искусно парировал удар ликтора, который по всем правилам боя должен был оказаться смертельным. Однако, как бы ни был хорош Катилина, как бы ни превосходил он Фроста в силе и росте, он ничего не мог противопоставить природному инстинкту ликтора-убийцы. Лиций Фрост, не успев закончить свой выпад, атаковал вновь. Он извернулся, въехал локтем в челюсть Катилине. Удар пришелся с разворота, Фрост вложил в него вес всего своего тела, могучий квестор рухнул наземь, будто подкошенный, роняя из рук гладиус. Фрост же бросился добивать поверженного Луция Сергия, не видя перед собой никаких преград. Я рванулся на помощь обескураженному Катилине, прыгнул на занесшего клинок ликтора, сбил его с ног. Боковым зрением я видел, как к нам с мечами наголо поскакали было кавалеристы, но в этот миг толпа будто сошла с ума. Не обращая внимания на оружие в руках всадников, люди, завидевшие, что ликтор Красса пытается расправиться с Катилиной, бросились кучей малой на несчастную алу, мигом растворившуюся среди толпы. Все вдруг разом позабывали, что еще пять минут назад они восхваляли Марка Лициния Красса, теперь, когда Катилина обвинил проконсула в предательстве, народ был готов разорвать людей Красса на куски. Не стояли в стороне и остальные трое офицеров, попытавшихся атаковать меня со спины, но дорогу им преградили Митрид, Рут и Нарок. Завязалась рукопашная.

Фрост, после того как мне удалось сбить его с ног, перекувыркнулся и встал на ноги в нескольких десятках футах от меня. Он не отпустил свой меч, и оставалось только гадать, как ликтору удалось не пораниться, учитывая, как он кубарем прокатился по земле после моего толчка. Держась за ушибленный бок одной рукой, вторую руку с гладиусом он вытянул вперед.

– Спартак! – процедил он, с уголка его рта стекала слюна, подкрашенная кровью, выглядел он особо зловеще. – Убью!

Я не стал вступать в разговоры и атаковал. Противник, стоящий сейчас передо мной лицом к лицу, был слишком опасен и наверняка пытался отвлечь меня, сбить с толку. Я кинулся к Фросту, который всем своим видом показывал, что ему хорошо досталось после падения, но вдруг бросился мне навстречу, намереваясь в прыжке ударить выпрямленными ногами мне в колено. Уже на ходу, не успевая остановиться, я убрал ногу, понимая, что Фрост хочет прикончить меня до того, как мое тело коснется земли. Обутые в тяжелые башмаки ступни ликтора вспахали землю, я переступил через него, но, когда мне уже казалось, что Фрост окажется за моей спиной, Лиций вдруг подсек мою вторую ногу рукой, опасаясь, что теперь уже я овладею преимуществом в этой схватке. Я рухнул, не успев перегруппироваться. Гладиус отлетел куда-то в сторону, моя рука лишь заскользила по земле. Казалось, что в этот миг я не слышу ничего, кроме собственного тяжелого дыхания и дыхания ликтора с присвистом. Шум толпы, крики сражения – все это осталось где-то на втором плане. Фросту понадобилось мгновение, чтобы подняться на ноги, он атаковал теперь уже сверху вниз, желая пригвоздить меня лезвием гладиуса к земле. Я дождался, когда клинок, занесенный ликтором над своей головой, начнет стремглав опускаться. Чтобы переломить сражение, требовалось не дать Фросту возможности менять по ходу свои решения, что он делал прежде, и весьма успешно. Я крутанулся, почувствовал, как больно обожгло левую руку. Лезвие гладиуса ликтора вошло в землю у моего левого плеча. Но сам Фрост, не поняв, что произошло, попытался выдернуть клинок из земли. Я, все так же лежа на спине, ударил ногой в коленную чашечку ликтора, слыша, как ломается кость Лиция. Фрост зашипел, опустился на одно колено, бросил возиться с мечом и навалился на меня сверху. Я ударил еще раз, на этот раз удар ногой пришелся точно в его челюсть, он медленно сполз на колени и со всего маху ударился лицом о грунт. Я с трудом поднялся. Из руки, в которую по касательной пришелся удар ликтора Красса, ручьем текла кровь. Голова предательски кружилась.

Ко мне подскочил Рут, лезвие его спаты было испачкано в крови. Трое офицеров, попытавшихся расправиться с моими ликторами, лежали без сознания.

– Ты в порядке? Что с рукой? – выпалил он.

Я отмахнулся, хотя кровь из раны просачивалась сквозь пальцы, следовало как можно скорее обработать рану и остановить кровотечение.

– Ерунда! Все целы?

Я осмотрел Рута; внешне на гопломахе не было ни одной царапины.

– Все в порядке, – Рут взглянул на так и лежавшего на земле Фроста. – Неплохо, не думал, что ты так быстро справишься! Фрост – рудиарий и был одним из лучших!

Говоря это, Рут отрезал от своей тоги кусок ткани, которым обернул мою рану. Пока он занимался моим плечом, я покосился на Фроста, лежавшего на коленях враскоряку. Ликтор дал серьезный бой, я едва не оказался на том свете. Повезло, что из схватки я вышел легко раненным, с поврежденным плечом, последствия могли быть гораздо печальнее.

– Такие люди не должны ходить по этой земле, мёоезиец!

Это был голос Катилины, который, прихрамывая, подошел к нам и прямо на моих глазах вонзил свой гладиус в затылок Фроста, прикончив ликтора Красса одним ударом.