355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Валерий Денисов » В час по Гринвичу » Текст книги (страница 4)
В час по Гринвичу
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 01:30

Текст книги "В час по Гринвичу"


Автор книги: Валерий Денисов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– Заснул, черт, кулачище проклятый, – пробурчал Жорж. – Ему что, а нам хоть пропадай. Или здесь зимовать прикажете?

– Что зря бубнить? – отозвался Саша. – Попробуем утром уговорить кузнеца, должна же совесть у него быть...

– Совесть-то у батьки есть, но даром делать ничего не станет, – чей-то тихий голос прозвучал в темноте над самым ухом Королева.

– Кто это? – спросил он удивленно.

– Да Митька я. А на батьку крест положите. Жаден он больно до грошей, беда право...

– А ты чего с печки слез?

– Да вот, подсобить вам задумал. Дайте-ка мне ваши железяки. Я в кузню сбегаю...

– Вот еще что придумал! Отец услышит – влепит тебе по первое число...

Королев ощутил на своей щеке теплое дыхание подростка и теперь уже совсем рядом услышал его просительный голос:

– Дайте железки, дяденька. Вот, ей-богу, не хуже тятьки сделаю! Кузнечил я уже...

Илья толкнул в бок Королева и прошептал на ухо:

– Не пропадать же нам, в самом деле! До большого снега не доберемся к Владивостоку – крышка. А парень дело предлагает. Справится – "спасибо" скажем, нет – значит...

– Считай, что уговорил...

Ночью в домах, что прижимались поближе к кузнице, ворчали разбуженные домочадцы: "Совсем спятил Спиридон: ни сна, ни отдыха, стучит да стучит. Что деньги с людьми делают, господи..." Над деревенской околицей раздавались равномерные приглушенные удары молота.

Выправил-таки руль Митька! Не зря хвастался. И принес его еще до восхода солнца, пока отец не встал. А с зарей выкатили москвичи машины на двор, выстланный первым снегом.

– Вот тебе на! – удивились ребята.

Королев ласково потрепал русую голову Митьки, выбежавшего проводить гостей.

– Молодец ты, парень. Крепко выручил нас. Вишь, зима поклон прислала, торопит. Ну, а чем отблагодарить тебя? Сам знаешь, с деньгами у нас туго...

– А пошто мне деньги? – обиделся Митька. – Вот если... – Глаза у подростка загорелись озорным огнем. – Вот если... – Он боялся высказать свою мысль.

Илья пришел на помощь пареньку:

– Да ты не бойся, говори!

– Вот если прокатиться мне дадите... – выдавил наконец, из себя Митька.

– Садись! – Жорж с готовностью подставил ему машину.

– Только на раму. Сам не сможешь, учиться надо. Я тебя прокачу.

– Нет, я сам хочу, – упрямо проговорил Митька.

– Правильно, пацан, – поддержал Королев. – Что за езда на раме! Для человека седло предусмотрено. Ну-ка влезай!

Александр подставил велосипед. Еще не веря своему счастью, сын кузнеца ухватился руками за руль. Но тут же разжал ладони и провел ими по холодному металлу, словно поглаживая. Да так нежно, как будто перед ним было живое существо. Пальцы подростка трепетно дрожали, лицо лучилось восторгом. Об одном, пожалуй, жалел Митька в этот блаженный момент – что пустынны улицы села, что не увидят его верхом на диковинной машине товарищи, не позавидуют...

– Ну, что же ты стоишь? – Королев легонько под толкнул Митьку. Смелее!

Но парень медлил... Москвичу и невдомек было, что не знал тот, как влезть на это самое седло. Ведь не лошадь – за гриву не уцепишься! Митькины глаза ощупывали машину.

Примерялся он, да все без толку. Даже зубы стиснул с досады. И вновь Илья выручил:

– Саша, так ведь он не знает, как сесть.

Королев сильными руками подхватил оробевшего подростка и усадил в седло.

– Ну, крепче держись за руль и жми на педали.

Александр подтолкнул машину и, держась за седло, побежал за ней.

– Ух! – только и крикнул Митька.

Дыхание у него перехватило, руки судорожно сдавили руль. О педалях он и забыл. Ноги, как две длинные жерди, болтались сами по себе по обе стороны велосипеда. Честно говоря, вид у Митьки был совсем не бравый. Ну да черт с ним, с видом! Главное, он... ехал. Да, да, ехал на машине, которую лишь вчера увидел первый раз в жизни! И холодный ветер бил в лицо, и трясло на камешках, и тихо было вокруг. Сердце трепыхалось в груди, радость рвалась наружу. Хотелось петь, кричать, веселиться. О, незабываемый миг первого знакомства с неизведанным! Кто из нас не переживал его, кто не запомнил на всю жизнь! И в Митькину память накрепко, навсегда врежутся прохладное утро, славные люди из Москвы и эта замечательная езда по крепкой, дубленной первым морозом дороге.

Что с того, что на крыльце появился насупившийся отец! Сердится? Будет крепко ругать за ночную кузнечную работу? Обязательно будет. Но уже не в силах он помешать тому, что свершилось.

ВПЕРЕД! ТОЛЬКО ВПЕРЕД!

Ветер, изловчившись, сдернул кепку с головы Королева и кинул под ноги. Александр с трудом наклонился, одеревеневшими пальцами нащупал головной убор и вдруг рухнул рядом с ним на откос насыпи. Он смертельно устал. "Белые мухи" тотчас слетелись к повергнутому человеку. Снег плотно укутывал Королева, норовясь своим предательским теплом усыпить его. Еще миг, еще мгновенье, и человек закроет глаза... Тогда все. Тогда конец...

Вот уже целую неделю они, будто маньяки, тупо и упорно шли по шпалам. С небес, как из разорванного мешка, без конца валила снежная вата. Временами казалось, что кто-то задался целью укрыть землю солидно, добротно. Ехать на машинах невозможно. А идти и того труднее. С каждым шагом проваливаешься по пояс. С усталостью пришло безразличие. Люди идут, не замечая друг друга, не оглядываясь по сторонам... Есть ли предел человеческим силам? Видимо, да, так как свалился самый сильный. А его товарищи? Может быть, они тоже лежат, может быть, их тоже пеленает снег? Александр с трудом расцепил слипнувшиеся веки. В мутной пелене он ничего не разобрал. Но отчетливо различил голос разума: "Надо встать! Надо идти! Только в движении спасение!"

Александр нащупал брошенную машину. Невероятным мышечным усилием подтянул ее к себе, поставил. Уцепился руками за раму, и встал, стряхнув с себя кажущееся пудовым снежное одеяло... Вперед, только вперед!..

Бромберг шел низко опустив голову, пряча от надоедливых хлопьев лицо. Лишь они напоминали ему о реальности. А может быть, это все-таки сон? Ведь слышит же Илья радостный смех, крики ребят... Конечно, вот они, совсем рядом, затеяли на горе веселые игры... Как лихо скользят на санках вниз! Кто-то толкает в бок: твоя очередь. Форменная шинель – нараспашку, фуражка с гербом осталась там, наверху. Он, Илья, в свисте ветра несется под гору. Салазки дрожат, как живые, подпрыгивают на ухабах. Последний крутой поворот и... головой в сугроб. Рядом, откуда ни возьмись, мама. Заботливо ворчит: "Вы посмотрите на этого упрямца. Сколько раз ему говорят: "Надень теплую шапку, иначе схватишь насморк". Так он и шапку не надел и головой в снег. Нет, он не слышит ласковый голос. Только чувствует, как снег щекочет разгоряченные щеки, и совсем не хочется освобождаться от его уютных объятий.

– Илюша, вставай! Вставай, дружище! – Теперь уже Бромберг различает слова. Но это не мама. А кто же так хрипло, простуженно говорит?

Он открывает глаза и видит Сашу.

– Вставай, Илья, идти надо...

– Да, да... – машинально отвечает Илья. Он уже понял, где сон, а где явь. – Пойдем, Саня, обязательно пойдем. А где же Жора? Он шел впереди.

Королев протянул Бромбергу руку...

Плющ сидел на рельсе и смотрел невидящими глазами куда-то вдаль. Вздрогнул, когда ощутил на своем плече прикосновение Сашиной руки, Александр понимал, что нужно что-то сказать товарищу, ободрить, как полагается старшему. Но Королев не мог пошевелить языком, он вновь ощутил безумную усталость и не находил силы даже для одного-единственного слова, Саша лишь вытянул вперед руку.

– Зачем? – прошептал потрескавшимися до крови губами Жорж. – Зачем все это?

Королев не ответил, он все так же молча, но настойчиво тянул Плюща за рукав.

Трудно сказать, надолго ли хватило бы друзьям энергии, пробужденной желанием жить, скорее всего через два-три километра они опять улеглись бы на мерзлую землю, на этот раз навсегда. Но судьба сжалилась над путешественниками. На какое-то время метель вдруг стихла, опустился огромный снежный занавес, и измученным людям открылась величественная картина. Пологий, заросший кустарником берег лениво спускался к могучей реке, что горделиво гнала свои темные воды мимо песчаных отмелей, слизывая с них второпях сугробы свежего снега.

Она была непривычно широка для европейцев, эта неудержимая река, и удивительно красива в своей дикой буйности.

Казалось, время обошло стороной ее берега, оставило их в первозданном виде. Но стоило перевести взгляд вперед по течению, и он обнаруживал следы человека в этой глухомани: огромные каменные "быки" держали на своих могучих плечах стальные фермы шагнувшего через двухкилометровую ширь моста.

– Мост, – чуть слышно прошептал Плющ. И его обожженное ледяным ветром лицо осветилось едва уловимой улыбкой. – Это же Амур, ребята! – последние слова неожиданно вырвались у Жоры криком. В нем звучала надежда...

Перед ними действительно был Амур, или, по-монгольски, Хара-Мурэн Черная река, или, по-китайски, Хэй-лун-цзян – Река Черного дракона.

Мост оказался исковерканным войной. Несколько его ферм, разорванных посредине, обрывались к бездонной воде. Крепкие стальные настилы уступили место зыбким деревянным мосткам, перекинутым через зияющие провалы и закрепленным лишь канатами. Мостки – метр с небольшим шириной. И это на многометровой высоте. Александр посмотрел на зыбкие конструкции с берега и понял, что путь к их спасению еще не близок, хотя до жилья, как говорится, рукой подать: дымки на том берегу просматриваются. Королеву вдруг вспомнился цирк, последнее представление, на которое они пошли всей группой перед самым отъездом из Москвы.

Жонглеры сменяли акробатов, музыкальные эксцентрики – жонглеров. Под самым куполом известная воздушная гимнастка, играя на нервах зрителей, без какой-либо страховки проделывала головокружительные упражнения. Но вот на арене укрепили две небольшие площадки на высоких столбах. Между ними натянули проволоку. И тогда на площадках появились два человека с велосипедами. Проволока предназначалась им, по ней они должны были ездить на машине, и не просто ездить, но и выполнять замысловатые трюки. Зал напряженно следил за каждым движением отважных велосипедистов, награждая их аплодисментами.

– Вот это работа! – крикнул тогда, не удержавшись, Илья. И вот такая "работа" предстояла им здесь, над могучей рекой. До предела уставшим, голодным...

– Что делать будем? – спросил Саша.

Вместо ответа Плющ подтолкнул велосипед вперед и двинулся вслед за ним к мосту. Илья сделал тоже самое. "А все-таки они молодцы у меня", – подумал Королев, и от этой мысли теплее стало на душе и сил будто прибавилось.

Погода словно ждала этого вызова. Лишь только друзья ступили на стальной настил, как посыпал густой снег, задуло. Метель, бушевавшая и там, на узкоколейке, здесь, на высоте, неистовствовала невероятно. Снежные острые иглы вонзались в лицо. Стыли руки, леденела кровь. Но спортсмены, нахлобучив кепки, сели на машины.

Они ехали медленно, с трудом преодолевая тяжелый напор ветра. Их покачивало из стороны в сторону, как на хорошей волне, но ребята все же двигались вперед, метр за метром, ожесточенно стиснув зубы.

Не слезая с машины, на едином дыхании проскочили первый деревянный мосток. Второй метров через сто. Плющ устремился к нему, заметно прибавив скорость. Близость долгожданного жилья подхлестывала, подзадоривала. В движениях Георгия появилась привычная азартность. Но азарт – плохой помощник: он не дружит с осмотрительностью. Влетев на зыбкие доски, Плющ не заметил на них поперечную перекладину. Неожиданный удар вышиб лихого велосипедиста из седла. Илья, ехавший следом успел лишь заметить, как Георгий, перелетев через руль, провалился куда-то вниз. Его машина чудом осталась лежать на мостике; колеса, сохраняя инерцию движения, еще вращались, блестящими спицами отбрасывая в стороны падающий снег. Бромберг на ходу, чуть-чуть не доехав до злополучных досок, спрыгнул. Рядом остановился Королев. На его лице застыл испуг: он также все видел и теперь откровенно боялся взглянуть вниз, опасаясь самого страшного.

Так и застыли друзья в оцепенении на краю пропасти...

Нет, судьба определенно была благосклонна к ним в этот ненастный день! Снизу, откуда-то из бездны, донесся сдавленный крик Плюща.

– Где вы там, черти? Да помогите мне выбраться!

Вмиг отступил страх: раз кричит, значит, жив.

Королев первым пришел в себя и выбежал на деревянный мостик, к велосипеду Плюща. Здесь Александр опустился на доски и свесился вниз. Сначала он ничего не увидел, лишь дух захватило от непривычной высоты. Но вот метрах в двух под собой, в переплетении металлических конструкций, он заметил застрявшего Жору. Тот висел скрючившись, боясь пошевельнуться. Пальцы Плюща судорожно вцепились в какой-то толстый железный прут. Георгий что-то сказал, но Королев его не расслышал, так как внезапно усилившийся ветер надрывно загудел. Да, собственно, что было слышать? Дело ясное! Александр вскочил на ноги и, подобрав машину Плюща, вернулся к Илье. Бромберг дожидался его у края разрушенной фермы. Он вовремя смекнул что вдвоем на хлипком мостике делать нечего: можно последовать за Жорой, а то и дальше. Но времени зря не терял, достал из своего багажника кусок веревки, у Королева вытащил ремень. Связал все это...

– Держись! – крикнул Саша. – Крепче держись!

Плющ с трудом оторвал пальцы от стылого железа. По ладоням заструилась кровь: примерзла-таки кожа! Но Жорж не ощущал боли. Он напряженно следил за медленно опускающимся концом веревки. Ветер, словно котенок, играл им, раскачивал из стороны в сторону. Поймать конец из того положения, в котором висел Плющ, было делом нелегким. Пограничник не мог позволить себе ни одного резкого движения, ему оставалось лишь ждать того момента, когда веревка приблизится к нему. И не упустить ее. А ветер наглел. Вот он так швырнул самодельную конструкцию, что привязанный где-то посредине ремень плетью стегнул Плюща по лицу. И тут Жорж скорее инстинктивно, чем сознательно, ухватился за него... зубами.

...В тот час, несмотря на непогоду, на противоположном берегу Амура собралось немало всякого народа. Дело в том, что в определенный час с разных сторон к мосту подходили два поезда, транзитным пассажирам для продолжения пути следовало перебежать с вещицами через исковерканные фермы и сделать пересадку. И когда велосипедисты тихо, будто призраки, съехали с моста, они показались выходцами с того света. Судите сами, кругом люди как люди, в теплых шубах, в унтах, в шапках меховых с длинными ушами – зима все-таки на дворе! А эти трое – в рваных резиновых плащах, в кепчонках изодранных, изможденные. В чем душа-то держится! Да еще верхом на чудных машинах! Смотрят дальневосточники на велосипедистов молча, вежливо уступают дорогу, а за внешним выражением почтения читается в их глазах затаенное: "Уж не сумасшедшие ли?"

* * *

Кажется, все, кажется, конец транссибирскому пробегу. Вот она бухта, скованная ледовым панцирем. Если ехать через нее напрямик, то Владивосток совсем рядом. Так и решили. Спустились на лед. Ветер, постоянный их спутник, так сказать, четвертый член группы, посвистывает заливисто. Ни кустов тебе, ни гор – есть где поразгуляться! Но сегодня помогает ветрило, подпирает в спину. Расстегни плащ – полетишь на парусах. Хорошо идут машины по твердому насту, быстро и ровно. Пять километров как не бывало. Вон уж и берег высокий виднеется. Ощетинился частоколом дачных крыш. Рукой подать до города. Быстро едут, а Плющу еще быстрее хочется. Подналег на педали. В спицах радуга играет, переливается. И вдруг из-под колес брызги веером. Даже вскрикнул Жорж от неожиданности и чуть притормозил. Обернулся назад – друзья рядом, значит, тоже заметили воду: Конечно. Королев уже кричит:

– Осторожнее, где-то полынья!

Ледяная ванна перед самым финишем совсем некстати. Это Плющ понимает. Но и поворачивать назад не хочется: слишком манит Владивосток. Показал ребятам жестом: так что, вперед? Те кивнули утвердительно.

– Только тише, – снова крикнул Саша, – и держаться подальше друг от друга, чтобы всем в одну дырку не нырнуть!

А воды становилось все больше и больше, ехать стало трудно – скользят колеса. Впереди маячат черные фигурки людей, тоже в город спешат: день субботний. Семеня смешно, словно грачи. А вот собрались в кучу. С чего бы это? Королев все ближе подъезжал к людям. Уже отчетливо видно, что они машут руками, слышно, кричат что-то. Заметили велосипедистов.

– Назад, назад!! – донеслось до Королева. Он сразу же дал знак друзьям остановиться. Подбежал запыхавшийся парень в черном полушубке.

– Беда, человек тонет! А подсобить трудно, лед хрупкий...

Вот, значит, отчего собрались люди! Что ж, помочь надо. Не зря в институте учили, как спасать утопающих. Применим знания на практике.

– Жора, Илья, машины на плечи и за мной!– скомандовал Королев.

План у него созрел почти мгновенно: положить машины на лед и по ним, как по настилу, подползти к потерпевшему. Так и сделали. Операцию проводил Илья, как самый легкий. Чтоб не промок, на велосипеды расстелили плащи. Изгибаясь словно ящерица, Бромберг в считанные секунды оказался на краю полыньи. Люди одобрительно загудели: "Ну и ловок, однако!" Польщенный Илья уже протягивал руку тонущему. Тот судорожно вцепился в нее.

– Тяни! – крикнул кто-то.

Человек был почти без сознания, наглотался-таки воды... Королев с Плющом уложили его на лед и по всем правилам стали делать искусственное дыхание. Мужики удивлялись: "Во, колдуны выискались!" – А "колдуны" знали свое дело: очухался утопленник, задышал прерывисто.

– Будет жить! – гаркнул парень в черном полушубке и вынул из кармана штоф с самогоном. – Вот еще чуток полечим!

Идти с таким народом было легко и радостно. На сухом льду распрощались, кивнули друг другу. Ребята вновь оседлали свои машины и лихо умчались к маячащим невдалеке сопкам. После Яблоневого хребта езда по ним походила на увеселительную прогулку. Один подъем, другой, и вот он, последний. Остановились, слезли с велосипедов, взобрались на самую высокую точку, чтобы налюбоваться открывшейся панорамой. Прямо под ними серой стальной грудью глубоко дышал хмурый океан. А город, что смело подступал к его седым волнам, еще кутался в утренний туман. Туман мешал. Он не давал возможности по-настоящему увидеть Владивосток. Ну и что из того? Все равно для них это самый прекрасный город в мире! Иначе просто не может быть. Ведь не зря же через тысячи километров они упорно шли к нему, рассчитывая только на силу собственных ног и надежность машин...

Спортсмены стояли недвижно. Несмотря на крепкий свежий ветер, на усиливающийся с каждой минутой снегопад, промоченные насквозь ноги, ребята не чувствовали холода. Они знали – одно – самая трудная часть пути осталась позади. Экзамен выдержан. Саша заговорил первым.

– Жора, помнишь, – спросил он полушепотом, словно боясь спугнуть торжественную тишину, – там, на узкоколейке, ты задал вопрос: зачем, зачем нужно, было идти вперед? Я отвечаю тебе сейчас. Ради вот этого? Ради океана на краю света, ради города, который, я уверен в этом, ждет нас.

Плющ ничего не сказал, он лишь подошел к Александру и крепко-крепко сжал его руку.

– По-е-ха-ли!.. – разнесся вдруг над сопками голос Ильи.

Стремительно завертелись колеса. Лихо неслись велосипедисты под гору, весело перегоняя друг друга. И все бы хорошо, да подвел "Резинотрест", впервые за весь пробег. Жорж, идущий, что называется "на колесе" за Королевым, вдруг заметил, как у Сашиной машины лопнула покрышка. Мгновение и ее разорвет. Но Плющ в каком-то акробатическом прыжке соскочил с велосипеда и буквально схватил товарища за ногу. Тот, естественно, бухнулся в снег. Проклятия готовы были сорваться с языка Королева, но, заметив, как Жорж зажал рукой покрышку упавшей машины, прикусил язык.

А в общем-то даже это небольшое происшествие не испортило настроения. Они въезжали во Владивосток!

К ВСТРЕЧЕ ГОТОВЯТСЯ ЗАГОДЯ

Телеграмму ему передали с нарочным поздно вечером, поэтому, не откладывая дела в долгий ящик, Сергей Нилыч прямо с утра направился к секретарю консульства.

Петр Лукич доедал за письменным столом завтрак и не сразу заметил вошедшего Никитина. По правде сказать, поначалу он даже не увидел, а ощутил присутствие специалиста по торговле. Тонкий аромат духов, заполнивший комнатку, заставил поморщиться ее хозяина. Он поднял недовольное лицо от излюбленного чая с размокшим сухарем.

– А, это вы, Никитин? Неужели успели забежать к брадобрею? В такую-то рань...

– На углу парикмахерская Чан-бо-да открывается ровно в час по Гринвичу. Очень рекомендую-с...

– Нет уж увольте. Есть дела поважнее.

Лукич смахнул ладонью крошки со стола, поудобнее устроился в кресле и положил тяжелые руки на стекло, давая этим понять, что неофициальная часть разговора окончена, пора приступать к делу.

– Вы, Никитин, – секретарь упорно не хотел называть специалиста ни товарищем, ни по имени-отчеству, – собственно, зачем ко мне?

– Видите ли, Петр Лукич, из Владивостока получена депеша. В ней говорится, что днями к нам прибывают дорогие гости...

– Это те мальчишки, о которых трубят газеты? – перебил секретарь.

– Вы правы, едут наши уважаемые спортсмены, – ровным голосом, словно не замечая издевки в словах Лукича, продолжал Никитин.

– И когда же они будут в Шанхае? – опять прервал Потапов.

– Вот здесь в телеграмме сказано, – все так же невозмутимо проговорил Сергей Нилыч. – Но дело не столько в самом факте прибытия, сколько в маленьких формальностях, исполнение которых консул возложил на вас...

При слове "консул" лицо Потапова вытянулось.

– Что требуется? – спросил он.

– Совсем немногое. Товарищами буду заниматься я. Вам следует лишь подготовить жилье и проинструктировать технический персонал о встрече. В какой бы час дня или ночи велосипедисты ни появились в Шанхае, они должны найти в консульстве теплый приют.

"Вот еще не хватало всяких чудаков встречать!" – недовольно подумал секретарь, но вслух ничего не сказал, а лишь сделал какую-то заметочку карандашом в блокноте.

* * *

Для этого человека двери Американского консульства были всегда открыты. Вот и сейчас швейцар вежливым жестом пригласил его в тускло освещенный холл.

– Пройдите, консул ждет вас.

Неслышно ступая по пружинящим коврам, гость последовал за неизвестно откуда вдруг появившимся лакеем, здоровенным молодым человеком. В присутствии такого или чувствуешь себя в полной безопасности, или... бр-р... – гость не хотел и думать об этом втором.

– Прошу! – прогромыхал над самым ухом лакей, распахнул дверь и с необычайной для своего веса ловкостью отступил в сторону.

В кабинете царил полумрак. Комната освещалась лишь пляшущим светом камина. Причудливые тени, рожденные его огнем, бегали по высоким стенам, как фигуры немого кинематографа.

Гость не сразу различил хозяина, утонувшего в глубоком, массивном кресле, но отчетливо услышал его сиплый голос: – Что нового?

– Те трое уже взяли билеты на пароход. Они живы, здоровы. И машины, как это ни странно, отлично выдержали первое испытание.

– Почему же странно?

– Ну, знаете ли, война, разруха, отсутствие интеллектуальных людей, технической интеллигенции... если хотите...

– Вы плохо связаны с Россией, – сказал, чуть повысив голос, хозяин. В его тоне сквозило недовольство.

– Возможно, – согласился гость, – учтем. По нашим сведениям, спортсмены должны обратиться к вам с просьбой выдать визы для въезда в Соединенные Штаты. И... – говоривший в этом месте сделал паузу, как бы готовя собеседника к продолжению разговора. Тот поторопил:

– Короче.

– Наш центр, исходя из своих планов и общих интересов, считает невозможным удовлетворение этой просьбы. Надеюсь, консульство США понимает нас?

Хозяин молчал...

* * *

Суденышко было утлое, старое, грязное. По нынешним временам его бы в каботажное плавание не пустили, не то что в "загранку". Но тогда у причалов Владивостока еще не швартовались океанские красавцы лайнеры. Гавань только-только оживала после войны, и каждая уцелевшая посудина бралась на учет, работала на революцию, на молодую республику. Им, правда, предлагали подождать дня четыре, до прихода более комфортабельного – относительно, конечно, – парохода. Однако четыре дня жизни – это уйма излишне потраченных денег. Да и времени жаль...

В общем, погрузились велосипедисты на корабль. По указанию добродушного боцмана прикрутили машины на палубе к каким-то кронштейнам, чтобы не слизнуло случайной волной. Огляделись: теснотища кругом невероятная: ящики, тюки, людей тьма-тьмущая, все больше китайцы и корейцы. Словом, не продохнуть на местах третьего класса.

Но ведь есть, как ни странно, на этой калоше и второй класс! Илья кивнул головой в сторону дверцы, украшенной массивной римской двойкой.

– Может, попробуем?

– Чем черт не шутит!– поддержал Жорж.

Вошли. Спустились по узенькому трапу в довольно просторное помещение. Оказалось, попали в кают-компанию. Пустую, как порожняя бочка. Вот благодать! Только что-то уж больно грозно смотрит на них китаец-буфетчик. Не понравились, одежонка не та? И точно. Как гаркнет из-за стойки:

– Твоя что надо? Твоя билета показывай!

– Зачем кричать? – успокаивал Саша. – Вот тебе билеты.

Китаец снова ругается:

– Другая билета надо! Давай уходи!

– Вот ведь чудак попался, – удивился Жорж. – В пустой комнате сидит и места жалеет.

Буфетчик уже вышел из-за стойки и толкает ребят:

– Уходи, уходи!

– Да никуда мы не пойдем! – рассердился Королев. – Нам и здесь неплохо.

Китаец выскочил из кают-компании,

– Жаловаться побежал, – констатировал Илья.

– Ну и пусть, надоело мерзнуть!

По тому, как вдруг дернулось щуплое тело пароходика, наши путешественники поняли, что якоря подняты. Прощай, Дальний Восток! Здравствуй, страна Китай!

– Здравствуйте, товарищи! – Это обратился к спортсменам прибывший с буфетчиком человек в форме. – Нехорошо получается. Билеты у вас на палубу, а вы, извините, в кают-компанию лезете. Непорядок. Мы ведь вас и, ссадить можем. – Человек говорил монотонно и нудно. С таким спорить бесполезно. Это было ясно. Пришлось ретироваться.

На палубе гулял промозглый, пронизывающий ветер. В конце концов он загнал "знаменитых путешественников", как называли участников пробега владивостокские газеты, в узкий, тесный проход возле уборной. Здесь ребят никто не тревожил, по крайней мере в первое время, а дальше... Общительность и чувство юмора отличали вчерашних студентов. С первых же часов плавания они стали на суденышке своими людьми. И с пассажирами обменяются теплым словом, и вахтенного взбодрят шуткой. Словом, ко двору пришлись. А когда профуполномоченный узнал о их велоодиссее, то немедленно предложил сделать доклад перед матросами. Этот доклад круто изменил "морскую судьбу" спортсменов.

В крохотном кубрике собралась почти вся команда. Слушали инфизкультовцев разинув рты, при гробовом молчании. Ну, а когда кончили ребята рассказ, грянули аплодисменты. А из задних рядов кто-то выкрикнул:

– Качать их!

Энтузиаста не поддержали по причине тесноты помещения.

С этого памятного дня велосипедисты стали спать в тепле, на койках стоящих на вахте моряков. Да и днем не возле уборной ютились, а в матросском кубрике. Уют! Даже книги из библиотеки разрешили брать.

По календарю – январь... Холодный ветер, провожавший пароходик во Владивосток, стих. Все больше распалялось азиатское солнце. После сибирских холодов оно казалось особенно желанным и приветливым. Теперь они готовы были часами стоять на палубе, жадно глотать бодрящий, волнующий воздух океана и любоваться его владениями. Седой исполин не скупился на выдумки, удивлял сюрпризами. То вдруг перед самым носом суденышка встанет из волн дикая, неприступная скала самой причудливой формы, то улыбнется мягкой зеленью манящий своей таинственностью крошечный островок. Удивляли ребят и воды Японского моря, изумрудно-прозрачные, будто подсвеченные изнутри. Но вот прошли, пролив, и за бортом зашумела желтоватая муть. Желтое море. Оно словно увеличенная до бесконечности лужа, выросшая на глинистой почве.

Натруженно гудя, выжимая все, что возможно, из своих допотопных машин, пароходик приближался к Циндао – первому китайскому порту, где пассажирам было разрешено сойти на берег. Еще в пути ребята мечтали проехаться по лабиринтам романтичного китайского города, а попали на широкие, покрытые броней асфальта, типично европейские улицы. Циндао – бывшая, еще совсем недавно, немецкая колония. Это и накладывало свой отпечаток на внешний вид порта. Куда ни глянь, кругом однотипные здания готического стиля с черепичными крышами. Мимо шикарных витрин магазинов снуют автомобили, мельтешат велосипедисты. Их масса в этом чужом на азиатской земле городе, так что никто и не заметил еще троих, влившихся в общий поток. Ребята не скрывали своего разочарования и после намеченных двадцати километров повернули к гавани.

Когда проезжали мимо почты, Жорж неожиданно свернул к тротуару. С криком: "Подождите меня!"– спрыгнул с машины и исчез за стеклянной дверью.

Письмо второе.

Ленинград. Совет физкультуры.

Семену Зайцеву.

Дорогой друг Сема! Вот я и вижу черную зависть на твоем веснушчатом лице: И понимаю тебя. Да, зайчище, Плющ – за рубежом. В полном здравии, с багажом пережитых приключений, увитый лаврами транссибирского пробега. Ты, надеюсь, просматривал "Рабочую газету" – там много о нас в последнее время писалось. Скажу лишь, что на финише во Владивостоке мы произвели потрясающее впечатление. Стоило нам остановиться, чтобы спросить как доехать до городских властей, сразу же окружила толпа народа. И все расспросы, расспросы без конца. А затем митинги, цветы, речи. Не поверишь, лишь через несколько часов удалось вырваться из объятий горожан и попасть в чистую, уютную гостиницу. После всех наших скитаний она показалась настоящим раем.

На следующий день меня с товарищами потащили к врачам. Такой уж порядок – опекают путешественников! О моем здоровье говорить тебе не приходится. Сам знаешь, горы сворочу. А вот москвичи немного утомились, сердечки забарахлили. Конечно, истощали мы из-за регулярных голодовок в последнее время. Вот и посадили нас на якорь на целых три недели. Муторно, конечно, на одном месте, но зато отдохнули на все сто.

Визы получили очень быстро, они пришли сюда значительно раньше нас. И что особенно, обрадовало – перевод из Москвы.

Так что проезд пароходом до Шанхая обеспечен, и еще останется кое-что. Как видишь, все чудесно, брат Сема!

А теперь раскрой глаза пошире: начинаю писать о загранке!

Первый порт, к которому мы подошли, Син-Чжан в Корее. Правда, фактически совсем он не корейский, заправляют тут японцы. Приближалось, празднование Нового года, и стоящие на рейде японские пароходы были украшены елочками и флагами. Красиво! Не успел пароход остановиться, как к борту подошел быстроходный катер. Оттуда два японских жандарма выпрыгнули и шасть на палубу.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю