Текст книги "Змей"

Автор книги: Валерий Сертаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Я обдумал. Получить деньги я не вправе, а могу ли я их подарить? Вы упомянули срок в пять минут, если я не ошибаюсь. Можно успеть за это время получить наследство и отказаться?

– Браво, месье Антонио! – Кубический идол глотнул кофе. – Гийом, вызовите эксперта.

Валуа откинул на столе-раковине пластину харда.

– Такая возможность существует. Если мы откроем для вас новый счет и подготовим все проводки заранее, то уложимся в пятьдесят одну секунду. Комиссариату потребуется минута девять секунд, чтобы установить личность, и счет будет вновь заблокировано Вы готовы ввести точные реквизиты получателей? Учтите, нельзя допустить малейшей ошибки, всего восемнадцать секунд.

Севаж сделал еще глоток. Он готовился потерять пятую часть активов, а возможно, и рабочее место.

– Господин президент! – Я потянулся к пузатой бутылке «Мартеля». Что-то подсели мы на коньяк за последние сутки… – Господин президент, у меня к вам деловое предложение. Вы открываете счета в вашем банке на указанных мной лиц, а дарственные оформим с обязательным условием, что средства не подлежат трансферу…

– Благородный, но бесполезный жест. Вы обвиняетесь в государственных преступлениях, наша юридическая служба не станет иметь дело с преступником… Впрочем, я не услышал предложения?

– Сделаем иначе. Я с вашего харда отправлю им указания, надеюсь, меня послушают. А предложение состоит в следующем. Должен существовать фонд материального поощрения сотрудников. Если его нет, создайте его немедленно, под патронажем лично президента банка. Десятую часть моих денег я хочу перевести туда. – Валуа чуть не подпрыгнул. Севаж дважды моргнул, впервые его граненое лицо подернулось эмоцией. – Взамен я прошу аудиенции у Мудрых. Вы наградите месье Валуа за примерную работу двумя миллионами евро, один миллион он проплатит за аудиенцию, чтобы я не смотрел на часы.

Оба разом забыли о взятке и уставились на меня так, словно их попросили немедленно сдать свою печенку. Заговорил снова маленький управляющий, Севаж поднялся с кресла и принялся ходить по кругу.

– Месье, это невозможно. Вы не представляете структуры концерна, мы лишь финансовый институт и по поручению Совета Содружества управляем делами и технически обеспечиваем Город Мудрых. Сами коммуникации санкционирует либо правительство Содружества, либо одна из Академий наук, либо, в военное время, Совет обороны. Мы не обладаем…

– Месье Антонио, а зачем вам это нужно? – Гранитная глыба, не сбавляя шага, слегка повернула голову.

– Потому что я знаю, отчего возник пробой. И сообщить об этом намерен только Мудрым.

В кабинете стало тихо. Обзорные экраны демонстрировали армию полицейских флай-киберов, патрулирующих десятки взлетных площадок концерна.

– Гийом, оставьте нас, – тихо произнес президент. – Месье Антонио, подойдите! – И исчез…

За спинкой президентского кресла воздух сломался, глухая стена дрогнула, сменилась широким пандусом, сбегающим в кричаще-яркую цветочную поляну, окруженную зарослями налившегося винограда. Переход произошел настолько резко, что у меня защипало в глазах. Узкие песчаные дорожки горбатились ажурными мостиками, пересекали звенящий ручей, сходились к обсаженной пионами беседке. Там, в окружении атласных покрывал и peлакс-гамаков, ползали в переплетении стволов потешные плюшевые коалы.

Я дотронулся до пахучей травы. Молодой кузнечик почесал заднюю лапку, рой бабочек взметнулся навстречу, из зарослей пугливо вспорхнули дрозды. В каменистом ложе ручья серебром спин теснились рыбы. Хор леса накатывался волнами, на плечо мне спикировал глазастый вертолетик-стрекоза. В далекой гряде перистых облаков аккуратным пунктиром двигались точки киберов. Мы находились на верхнем, открытом этаже либо… иллюзия неба была оформлена идеально.

Севаж брел не оборачиваясь, кузнечики разлетались от его бархатных расшитых золотом сапожек, лишь ган, висящий над затылком, взламывал парадиз щетиной сенсоров.

В глубине беседки, над ореховым бюро, в серебряных рамах играл в мяч бронзовый юноша. Следующий сюжет – он же, нагишом, изогнув пружиной тело Аполлона, летит под водой, вжавшись в сиденье мотоцикла. Он и Севаж, обнявшись, на пляже. Он и Севаж, хохоча, проехали мимо в корзине на спине слона. Я глянул на лицо президента. Невозможно было представить идола смеющимся.

– Он умер?

– Он погиб при ремонте плазменного щита на сицилийской энергостанции. На отметке шестьдесят девятого километра один из техников, отвечавших за работу киберов под щитом, выпал в пробой. Как раз в этот момент кто-то из проходчиков доложил о трещине. Спустя две секунды хард перехватил управление, но лава успела прорваться в грузовую шахту. Оливье спускался на платформе вместе с первым модулем термогенератора. С ним еще трое ребят. Они летели вниз, а навстречу им поднималась плазма…Я осторожно втянул лесной воздух. Оказывается, все это время я забывал дышать.

– Мне очень жаль, месье президент. Я знаю, каково терять близких людей.

– Надеюсь, вы не лжете. С кем конкретно из Мудрых вы хотите встретиться?

– С Изабель Вонг Стасовым, его номер…

– Я знаю. Это крайне непросто. Стасов входит в команду, задействованную особым поручением оборонного ведомства. Деньги роли не играют, допуск временно запрещен.

– Он как раз занимается проблемой пробоя, не так ли?

Севаж резко повернулся. В ледниках его глаз пробежали искры.

– Вы слишком хорошо осведомлены для праздного пенсионера, месье Антонио! Пока Валуа решит вопросы с вашим вкладом, я свяжусь с руководством концерна. Возможно, лично для меня военные выделят пять минут. Возможно… Вас отвезут служебным пневматикой банка. После, как вы выражаетесь, «аудиенции» вас проводят…

– Дальше понятно. Я не прошу меня укрывать.

– Рад был познакомиться, месье!

Мы вернулись в офис. Дыхание сада запуталось в кружевных манжетах, я стряхнул с локтя божью коровку.

Спустя минуту на планете появилось несколько новых богачей. Валуа проводил Снейка в коридор, где застыли в нише трое киберов охраны.

– Спасибо за щедрость, месье!

Я обернулся. Севаж поднял ладонь:

– И впредь старайтесь избегать таких слов, как «бумага», «дарственная» и тому подобное… Это абсолютно устаревшие понятия.

Я разинул рот, но глава «Националя» уже скрылся за призрачной границей сада своих печалей.

9. Глубина

Внешне это напоминало обычную Ванну погружения, но перед сеансом пришлось раздеться догола и пройти через сканер-конус на предмет вживленной вирусной органики. В подземельях концерна располагался один из самых мощных на планете биохардов, выполняющий, как я понял, сугубо буферную функцию – не допускать до вычислительных мощностей Мудрых ничего лишнего. Уровнем выше пятьдесят криэйторов круглосуточно занимались предварительной фильтровкой. Особняком стояла каста засекреченных вирус-киллеров, спецов не ниже четвертого дана, работавших на концерн в самых разных местах планеты.

Никто точно не знал, сколько у Содружества Мудрых. Равным образом никто не знал, сколько их в Америке, Японии и других странах, способных содержать столь дорогостоящий институт. Сначала я удивлялся, отчего это им не передадут верховную власть. Потом сообразил, что здоровый властью с «инвалидом», лишенным тела, ни в коем случае не поделится. Хотя, как выяснилось позже, проблема имела двоякое решение. С одной стороны, на то они и Мудрые, чтобы самим не претендовать на роль указующих вечных старцев, с другой стороны… власти у них и так было предостаточно.

Что любопытно, теоретические корни для обоснования феноменальных возможностей работы мозга в подобных условиях были описаны еще в конце двадцатого столетия одним английским чудаком. Он предпринимал и практические, весьма простые, если вдуматься, опыты. Запирался на несколько дней в абсолютно темной звуконепроницаемой комнате и выдавал на-гора парочку изобретений. Человек приучил свой разум полностью абстрагироваться от реальности, он даже не переживал на тему очередной задачи, та сама вылезала с готовым ответом… Несмотря на многослойную оборону Города Мудрых, вирусы периодически пробивали заслон. В этом случае пораженная часть мыслящей биоты самоуничтожалась, а киберы немедленно доставляли с орбиты свежевыращенный модуль. Атаки шли с частотой не менее тысячи в минуту. Очевидно, таким же образом функционировали и оборонные биохарды, но их местоположение не разглашалось.

Забираясь в анатомическую лежанку, я вспомнил рассказанную Брониславом байку о будто бы спроектированном Мудрыми искусственном мозге на основе живых нейронов. Сама по себе идея будоражила умы, еще когда капитан Молин ходил в школу, и мне даже показалось обидным, что до сих пор не сварганили хотя бы завалящего полностью самостоятельного Терминатора. Но не сварганили…

Любая машина, пусть из органических материалов, оставалась машиной, не выходящей за рамки программ. Время от времени мир взрывался сенсацией, огромные надежды возлагались на жителей Глубины, однако на поверку самый лучший образец не справлялся с задачами человеческой логики. Иными словами, усмехался Воробей, этика не укладывалась в математическое моделирование.

Но упорные слухи о таинственных опытах Мудрых бурлили год за годом.

Пошел отсчет погружения, дежурный криэйтор шутливо отдал двумя пальцами честь, и лицо его, полускрытое шлемом, свернулось в точку. Шторка задвинулась. Я остался в темноте. Несколько секунд слышал, как посвистывает воздух под маской, потом обнаружил себя лежащим на колючей медвежьей шкуре. Грубо обтесанные бревенчатые стены, запах сосновой смолы, распахнутые ставенки с волнующимися от ветерка занавесками.

Я сел. Под ногами скрипнули прогретые доски. Антураж деревенской избы был исполнен феноменально: на широкой резной лавке в ряд стояли разнокалиберные ендовы, берестяные туески, за расписной рогожей висели по ранжиру ковшики, под заслонкой печки дотлевали угли.

Я выглянул в окошко. Сосновый аромат тут же перебился густым запахом созревших медоносов. Под завалинкой два гудящих шмеля исследовали пышный ковер клевера. Дальше сквозь низкие ветви яблонь просвечивала ромашковая поляна, обнесенная живой изгородью, и посреди нее несколько кресел-качалок, вокруг стола, покрытого льняной скатертью. Сидевший в одном из кресел человек положил на скатерть какой-то предмет и помахал рукой.

Изабель оказался блондинкой. То есть ему так захотелось – оказаться двадцатилетней девицей в полупрозрачном пеньюаре, с грудью пятого размера и голыми загорелыми ногами, длина которых выходила за рамки человеческой анатомии.

Снейк спустился с крыльца и принялся продираться сквозь яблоневый сад в своем привычном виде, в идиотских кружевах, только цвет кожи вернулся к натуральному. С громким хлопаньем крыльев на трубу дома спустился аист, что-то принес в клюве детенышам. Солнце бросало последние косые лучи сквозь переплетение ограды. Позвякивала колодезная цепь. Я заглянул в темноту сруба – в далекой сырой глубине плавало железное ведро. Старательно принимая беспечный вид, я уселся в качалку напротив.

Изабель положил… ногу на ногу. Бархатные ресницы, влажные маслины глаз, приоткрытый розовый ротик… Пеньюар едва прикрывал фантастические бедра. Снейк захихикал.

– Что-то не так? – Девушка улыбнулась в ответ, качнув сосками.

Не смотреть было невозможно, я и смотрел.

– Все как надо, но вы слегка переигрываете. Вы всем за пять тысяч в час даете такие представления?

– Не всем. – Она не разозлилась, провела кончиком языка по нижней губе. – И не за пять, гораздо дороже.

Мой взгляд рыскал по сторонам в надежде за что-то зацепиться. И зацепился. Я узнал предмет, который она положила на стол. Моя железная тетрадь. Точнее, ее двойник, настоящая тетрадь осталась в камере хранения вместе с одеждой.

– Вы знаете, что я – не Снейк Антонио?

– Теперь сомнений не осталось.

Почему нельзя было спуститься в Глубину черным? Щеки мои пылали.

– Вам будет проще общаться с мужчиной?

– Можно и с женщиной, но не с такой.

Я моргнул. Напротив сидел лысоватый старик с глубоко посаженными раскосыми глазами, в белой свободной рубахе, открывавшей седые заросли на предплечьях.

– Я слушаю вас, мистер Молин. Какой язык предпочитаете? Старорусский? Для общения с вами выделено примерно пять процентов мыслительного объема, но не смущайтесь, если я буду иногда отвлекаться. Я все помню.

Я вздохнул поглубже и начал свою сумбурную повесть. Стасов сложил сухие жилистые ручки в замок под подбородком и смежил восточные веки. Я так и не уловил, отвлекался он или нет. Несколько раз старик поднимал желтый высохший палец, уточняя детали. В частности, он переспросил, каким образом субмарина Жанны прошла пролив Скагеррак без пограничного досмотра. При. упоминании отбитого мной в бою парализатора он попросил повторить шаг за шагом картину бойни на ярусе порченых. И под конец всерьез озаботился гибелью любовника Севажа. В остальном… Я не поручился бы на сто процентов, но создавалось впечатление его полнейшей информированности. Я выложил все догадки и предположения, я рассказал все, закончив тем, что терять Снейку-Молину нечего, наверху его поджидает половина брюссельского спецназа. В горле пересохло.

– Хотите пива? – предложил Изабель.

Я засмеялся, представив виртуальную беготню в туалет после виртуального пива.

– Ничего смешного. – Он выставил на скатерть запотевший янтарный бокал. – Вы же хотите пить? В Ракушку подается несколько видов напитков, на выбор.

Я окунул губы в пену. Вдруг пришло в голову, что, пожелай он меня прикончить, запросто отключил бы подачу воздуха. Он раньше получил сигнал о моей жажде, выходит, полностью контролировал жизнеобеспечение камер погружения.

– Занимательный предмет, не так ли? – Изабель постучал ногтем по железной обложке. – Вы знаете, кто отправитель?

Я кивнул.

– Да, занимательно… – повторил он. – У меня есть несколько знакомых, всерьез увлеченных темой темпоральных парадоксов. Я, пока вы готовились к погружению, позволил себе небольшой анализ их работ, но насчет этой вещицы ни с кем не советовался. И впредь воздержусь. «Великий Цензор»… Неплохо звучит…

Со стороны могло показаться, что дед слегка не в себе. Но я догадывался, что моему хилому серому веществу далеко до мышления Стасова. Бокал опустел. Пиво оказалось превосходным.

– Чего вы хотите от меня, мистер Молин?

– У вас есть свободный доступ к закрытым правительственным файлам. Давайте вместе проверим статистику. Я чувствую, что идет колоссальное надувательство. В колониях порченых вне Содружества процент пробоев намного ниже, но об этом прямо нигде не говорится. Без вашего содействия мне не добраться до статистики Демо…

– Мистер Молин, теперь послушайте меня. Во-первых, в ваших словах нет ничего нового. Вы не угадали, порченые за пределами Содружества точно так же подвержены пробою. И об этом прекрасно осведомлены правительственные круги.

– Тогда почему?..

– Позвольте, для начала я расскажу о другом. Вы вполне представляете, что такое шельфовая знергостанция? На планете девять действующих и четыре потихоньку строятся в зонах вулканических разломов. Замечу, одна такая станция полностью удовлетворяет потребности Японии в электроэнергии. Функционирует система крайне просто, плазменный щит выполняет, по сути, роль клапана в допотопном паровом котле. А над щитом на десятки километров вверх тянутся рабочие термоупорные стволы с преобразователями различных типов. Под нами кипит океан плазмы, мистер Молин. Если предположить, что наступил бы пробой у кого-то из синтезаторов при монтаже харда на сицилийской станции и одновременно вышел бы из строя резервный, эта незначительная ошибка замедлила бы быстродействие системы тушения на полсекунды. Остров стерло бы с лица земли. Я только что проверил расчеты.

– Господи…

– А вы уверили себя, что один заметили пожар. Аварии возможны и, к несчастью, неизбежны, но это меньшая угроза, чем всеобщая паника.

Я не находил слов. Изабель встал и прошелся по траве. Под его босыми пятками зелень сгибалась, но почти сразу принимала первоначальный вид.

– Нам удалось избежать ряда крупных сбоев на опасных объектах, но тут вы угадали верно – динамика пугающая… Я не стану раскрывать цифр, все намного печальней, чем передают открытые каналы. Кроме всего прочего, практически все пробитые, и мужчины, и женщины, автоматически становятся порчеными. На третьем карантинном терминале в Барселоне Психо-полиция скопила двадцать две тысячи человек, там идет настоящее побоище… Теперь второе. Вы приходите к старине Вонгу, потому что его внучок навел на мысль о моей извращенной ориентации. Вы ищете сочувствия? Вы надеялись, что я внезапно прозрею и буду на всю планету призывать людей вернуться к гетеросвязям? Мистер Молин, рассмотрим пример. Или вы завтра же начнете спать с мужчинами, или я не отвечаю за ваше психическое здоровье! Как вам альтернатива? А теперь предложите эту альтернативу миллиардам землян! Хотите, я прямо сейчас, здесь сотворю парня и отправлю вас с ним в постель?

– Постойте, постойте! – перебил я. – А как же Серж? Она ведь стала женщиной?

– Вынужден огорчить, идея отнюдь не нова. За последние десять лет на территории Бельгии четыре тысячи триста двадцать один человек сменили секс, но после этого на них пришлось как минимум двести два пробоя, из которых тридцать два – необратимые, что подтверждает общую статистику. Поголовной заменой пола мир не спасти.

– Значит, в пересчете на сорок миллиардов… – Я усиленно умножал…

– Мы на пороге катастрофы, мистер Молин. Я ответил на вопросы?

– Да, полнее некуда… А как же быть со мной?

– Данное уравнение я решаю с момента, как получил артефакт. – Он указал на тетрадь. – Выводы следующие. Вряд ли кому-то было заранее известно, что появится Молин, который не ударится в истерию, не кинется, как прочие дикари, рвать пирог современной цивилизации, а займется спасением человечества…

– Это уж вы слишком! Мне бы задницу свою спасти.

– Отнюдь. Вы относитесь к крайне редкому сегодня типу личности, вероятно, в дикие времена подобных людей было больше. Вам не все равно, что происходит вокруг. Я просчитал множество вариантов и убедился, что при любом раскладе вы принялись бы доискиваться истины. Разве не так?

– Я говорил, это моя работа…

– В том-то и дело, вы продолжаете считать себя на службе закона, хотя закона, которому вы служите, давно нет. Нравственных аспектов мы касаться не будем. Второй вывод вытекает из первого. Если кто-то и препятствовал нашей встрече, то он получил подобный артефакт, но с инструкциями иного характера, либо он способен предугадать мои дальнейшие шаги… Мне это крайне не нравится. Этот или эти «кто-то» обладают серьезными возможностями. Слишком серьезными возможностями для любой полицейской службы. И последнее. Вернемся к темпоральным построениям. Если бы вы не добились встречи со мной, вы попытались бы молекулярным веером уничтожить киберов охраны, далее нацепили бы на себя амуницию одного из них и захватили бы полицейский катер, взяв в заложники экипаж. Затем вы попытались бы пересечь границу. Я прав?

– Мне нечего добавить… – Честно говоря, я попросту обалдел.

– Значит, мистер Молин, если я сейчас самоустранюсь, вы справитесь в одиночку. Вот доказательство. – Изабель коснулся тетради и коварно ухмыльнулся.

– Напротив. Снейка прикончат на выходе, а Молин проснется, но задачу не выполнит.

– Какую задачу ?

– Пока я и сам не знаю. Все время приходится действовать по обстановке…

Стасов опустился в кресло и несколько секунд раскачивался, прикрыв глаза.

– Мистер Молин, Содружество, и Россия в первую очередь, на пороге реальной войны. Ставка слишком высока – идет неуправляемое сокращение численности населения. Ежегодно на Земле становится на двадцать миллионов человек меньше. Отбирать здоровые родительские клетки все тяжелее, здесь проблема многофакторная – и тотальное употребление мягких допингов, и последствия прошлых химических и ядерных конфликтов, и запреты на скрещивание межрасовых генотипов. Если Штаты в одностороннем порядке выйдут из конвенций, конфликт с Европой неизбежен. Задача из плоскости медицинской перейдет в экономическую, прогрессирующая нехватка кадров в Содружестве не сможет восполняться приезжими из-за океана, они попросту не пройдут карантины. В то же время у американцев нет иного выхода, у них и так процент замены киберов на человеческих должностях самый высокий на планете, в сфере сельского хозяйства, например, до девяноста семи процентов, в энергетике – восемьдесят семь. Для сравнения, в Бельгии не выше шестидесяти одного.

С Китаем отношения еще напряженнее. Вы сами – живая иллюстрация; я проверил вирт-пансион Антонио. Невзирая на ряд наследственных изъянов и курс костно-мышечной стимуляции на Сатурне, клетки Снейка допущены к воспроизводству. Если бы Антонио не был состоятельным человеком, он, вероятно, сдал бы клетки в Пекине, получила бы второе гражданство и пожизненную ренту. Но европейская Конвенция по чистоте не позволил бы забрать полукитайского ребенка в Россию. Таким образом мы уже сотню лет сдерживаем желтую экспансию. Страшно, однако, не это. В России клетки Снейка спарили бы максимум с двадцатью женскими, это допустимый предел, хотя и он уже давно имеет крайне отрицательные последствия. Сколько потомков Снейка наштампует пекинский пансион, не известно никому.

– Так они же сами себя загоняют в угол, ухудшая генотип!

– Естественно, ведь параметры отбора там гораздо жестче, нежели в либеральной Америке. В прошлом веке Китай парафировал Декларацию свобод и весь пакет сопутствующих соглашений, а теперь ею же и прикрывается. И не только Китай. Не менее остро выступает Япония, обвиняя Россию в профанации демократических устоев. Болевая точка здесь – долговременные концессии на освоение Дальнего Востока, на сегодняшний день там проживает более ста миллионов японцев…

– Сто миллионов?!

– Именно. Я упомянул про сопутствующие соглашения. Одно из них гласит, что дети, родившиеся во втором поколении на территории чужого государства, при условии, что концессии пролонгируются, автоматически получают статус постоянного резидента. Прецедент возник давно, но раньше японцев устраивало компактное проживание вблизи от родины. Теперь правительство России пожинает плоды собственной жадности. С одной стороны – порядка десяти триллионов евро годовой аренды, с другой – еще один вид экспансии, гораздо более утонченный, нежели китайский. Аналитики считают, что больше половины промышленного сектора за Уралом контролируется «Триадой Микура».

– Кому же плохо оттого, что идут такие деньги? И люди – пусть живут, где хотят.

– Мистер Молин, не вам напоминать, что представляла собой Россия в двадцатом веке. Давайте, как выражались в древности, смотреть правде в глаза. Наша с вами страна лицемерно поддерживала за рубежом повстанческие движения, оставаясь при этом крупнейшей колониальной державой. Затем случилась смена власти, ряд национальных субъектов добились независимости, сперва федеральные образования, а затем и автономные. Но государство сохранило и удерживало колоссальные непригодные к жизни территории. Увлекшись защитой границ, прежние правители упустили момент, когда мир перестал нуждаться в российском сырье, и рынок сложился практически без участия русских. Сперва пропал интерес к древесине, затем к продуктам нефти, а после – и к ископаемым. Что Европа не научилась синтезировать, то нашла на Венере и других планетах. Вдруг выяснилось, что гордиться миллионами гектаров тундры – по меньшей мере глупо.

Двадцать первый век. Не в силах предложить рынку высокие технологии, Россия берет все более крупные подряды на захоронение отходов, но западный капитал допускает в страну крайне неохотно, чем еще более усугубляет экономические сложности. В двадцать втором веке, с вступлением в Евросоюз, Россия вынуждена принять условия концессий, но на заброшенные площади никто пока не посягал. Вопрос жизненного пространства впервые встал в период Первой восточной войны и с той поры лишь обостряется.

– Людей все меньше, но жить им негде, – подытожил я. – И мы, как всегда, в центре заварухи. А какова позиция Содружества?

– Двойственная. Европа, безусловно, связана оборонительным пактом, но мировое сообщество весьма интегрированное, а капитал, как известно, интернационален. Скажем, германские и британские концерны имеют прямой интерес, чтобы Азиатский альянс потребовал дележа Сибири. Я имею в виду Индию, Индонезию, Корею и в первую очередь Китай. На планете мало земли.

– Но вы сказали, война начнется из-за расхождений с воспроизводством…

– Само собой, а какая война не имела благородных оправдательных мотивов? Скажем, Канада, Мексика и почти все страны Центральной Америки вошли в свое время в Штаты. Теперь они китайцам не по зубам.

– Картина безысходная…

– Выход всегда есть, мистер Молин, и обычно там же, где вход. Я допускаю, что пробои начались с испытания «барабана». Пока мы общаемся, я проверил несколько вариантов. Во-первых, отвечаю на ваш главный вопрос. Существует некоторое количество подпольных родильных домов в колониях Африканского союза, статистика по ним ненадежная, но, предположительно, рождающиеся мутанты пробою не подвержены. За очень важным исключением. Кроме тех, кто покидает поселки и уходит в города.

– Играет роль техногенный фактор?

– Факторов миллионы, вычислить их все невозможно. Но выход там, где вход. Вам надо отправиться назад и попасть сюда вторично, с химической формулой наркотика в голове. Тогда у нас будет от чего отталкиваться в поисках и что доказывать на государственном уровне. Но преступника в розыске не возьмет на реконструкцию ни один пансион, даже за рубежом…

– Что же делать? Я навсегда останусь тут? Стасов прекратил ходить, подобрался ко мне почти вплотную и застыл, глядя в глаза.

– А лично вам какая задача представляется наиболее важной?

– Хм… Ну, если бы от меня хоть как-то могло зависеть, будет война или нет, то ответ очевиден…

– Именно от вас многое может зависеть. Сценарий, о котором пойдет речь, мной предлагался уже ряду спецслужб, но в случае неудачи боевые действия начались бы еще раньше. Поэтому предложение отклонили. Тем более что прямых доказательств нет, одни предположения. Вам должно повезти, в худшем случае Снейка застрелят, а вы проснетесь Молиным и спокойно доживете свой порченый век.

– Я согласен.

– После окончания операции, при любом исходе, я укажу вам один из частных орбитальных комплексов, где смогут провести терапию. Снейка мы изолируем и будем ждать, когда в нем опять очнется Молин.

– А вдруг это случится спустя годы? Кто способен угадать время?

– Это я предусмотрел. Вы сдадите клетку в нигерийском Демо, я позабочусь, чтобы у вас появился единственный ребенок, и возьму его под контроль. Останется надеяться, что личность Молина не всплывет в сотнях других потомков.

– Что я должен делать?

– Через три минуты сложится аварийная обстановка на четвертом минусовом уровне, где находится ваша Ракушка погружения. Короткое замыкание в основном и вспомогательном противопожарных контурах. В течение десяти секунд, пока хард не отменит тревогу, охрана будет действовать по программе пожарных расчетов. Вы должны, двигаясь направо, успеть миновать два блок-шлюза, далее вниз по кабельной шахте номер четырнадцать. На отметке шестьдесят метров найдете вентиляционный ствол, по нему попадете в тоннель секретного пневматика концерна. От гавани до пирсов аквапарка придется добираться вплавь. По моим данным, субмарина вашей знакомой еще в порту. Отправляйтесь на Охоту, мистер Молин. Серж Аркелофф права, в Нигерии можно неплохо размять мышцы. Заодно у нее будет возможность поблагодарить за миллионы, что вы ей подкинули. Теперь о проблемах, которые волнуют меня… Вы слышали что-нибудь об антиграв-пульсаторах?..

Аист в который раз вспорхнул, оставив свою плетеную квартиру. С ближайшего дерева падали в траву яблоки, звякало в колодце ведро. Я поднялся, пожал сухую старческую руку.

– Все забываю поправить, мистер Молин. – Мой собеседник держал на ладони кузнечика. – Я не занимаюсь пробоями. Мои задачи лежат в оборонительной плоскости. Это не означает, что мы заключили договор, просто мне тоже не все равно, что будет с Россией.