Текст книги "Змей"

Автор книги: Валерий Сертаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Тут, на празднике, встретишь кого угодно… Выгонять их запрещено! – скривился Чак. – Там, на пятом ярусе, у уродов свои притоны…

Жужжа крыльями, вскинув разрядники, промчалось, в полном боевом, звено полицейских. На подвесной сцене справа трахались два парня, один сплошь покрытый бурой шерстью, точно медведь, и с когтями в три сантиметра. Очевидно, разыгрывался своего рода спектакль, потому что под хохот зрителей выпрыгнул третий, юркий, с хвостом, и напал на «медведя» сзади. Я отвел глаза, а потом поневоле обернулся. Мать вашу, это был совсем не хвост! Некоторые технологии будущего представляли несомненный интерес…

Прогремел гонг. Танцующая масса задрала головы. В вышине, в мельтешении кружащихся кабинок, статуя Будды медленно открывала сияющие глаза. По сторонам от вечной улыбки стена на глазах превращалась в соты. Распахивались одно за другим окошки, за каждым из которых притоптывал бритоголовый монах. Десятки, сотни окон, и открывались все новые. Сменился ритм музыки,в воздухе повеяло чем-то слегка узнаваемым, из мелодий наших уличных кришнаитов. В кабинках, на прогулочных ярусах, внизу, на батуте, ударили в ладоши, принялись раскачиваться вместе с братией. Жаровни исторгали дым. Пучки света из глаз Будды устремились в возникший в противоположном конце зала циклопический кристалл. Тысячи вскочили на перила, синхронизируя хлопки. Из-под купола дождем посыпались лепестки роз, настоящих, с приторным ароматом, но еще сильнее забивал ноздри дым курильниц. Только сейчас я смог оценить истинные размеры чаши, где без труда разместилась бы пара олимпийских стадионов.

– Любви вам, братья и сестры!., ры… ры… ры…

– Любви!!!… ви… ви… ви-и…

Меня приятно порадовало, что с ума сходили не все. Еще одно полицейское звено спикировало вниз, волоча за собой парочку спеленутых арестантов. Изи и Чак в обнимку приплясывали на перильцах. Я освоился с управлением, направил нашу летающую веранду в сторону пятого яруса. Пора заводить знакомства, не век же взаперти куковать… На одном из мостков, свесив ноги в пропасть, выпивали и целовались несколько разнополых. Причалить пока мешала очередь к шестому ярусу. Откупорив пакетик с водкой, я запоздало нацепил наушники и обнаружил, что меня давно домогаются в личном допуске. Просто окружающий шум заглушал слабые писки компьютера.

– Снейки, мальчик! Это Серж! Ты обкурился?.. Узнаешь меня?

– Да, конечно… – Я поперхнулся водкой. Серж вышла из стационарного харда. Седую гриву заплела в косички и сменила цвет глаз.

– Где ты находишься? – В ее басе сквозила нервозность.

– На Мистерии.

– На какой из них?

Хороший вопрос! Мне бы в голову не пришло, что в городе могут одновременно происходить два мероприятия подобного масштаба. И что-то с дымом явно не так: я заметил, ноги сами отбивали чечетку.

– На этой… как ее… Церкви Хо!

Братия добавляла в чаши курилен бальзам. В груди поднималась волна веселья.

– А, эти факнутые искатели Аватары… С каких пор, Антонио, Чак заразил тебя своими глюками?

Я молчал. Настоящий Снейк знал бы, как ответить. Совсем иным языком.

– Ты ведь не Снейк, раит? – Она огляделась по сторонам. На левой щеке багровели свежие швы. – Слышишь, мальчик, ты же не Снейки? Ты же из пробоя, раит? Отвечай мне, или засунул язык в жопу своему косоглазому?

– Язык у меня на месте, – обиделся я. Судя по всему, полгорода знает, кто я такой.

– О'кей! Теперь слушай меня! Мне наплевать, что ты натворил в пансионе, но со Снейки мы большие друзья, и я не хочу, чтобы его зажарили, как убийцу, без суда, а так оно и будет! Ты же из порченых, раит? |

– Верно. Только я ничего не…

– Шат ап, пиявка! Тебе один вей – срочно найди порченых, пусть сведут тебя с Брониславом Воробьем, он спрячет, если сам в городе.

Водка застряла у меня в горле. Похоже, Серж угадывала мысли.

– Не вздумай ловить его в нэте! Личный допуск ты не знаешь, а в общем тебя мигом зафризят. И не покидай Мистерию, спрячься, иначе возьмут на пеленг с твоего сканера! Тебе жутко повезло, не выходи оттуда!

– Стой, Серж! Погоди, не отключайся! – Мои губы ворочались все тяжелее, сладкий дым забивал, ноздри. Вокруг вопили сотни глоток. – Серж! Я ничего не натворил, меня отпустили на поруки. Скажи мне, что случилось в пансионе?

Секунду она помедлила, кусая губы. Выражение нерешительности никак не шло к ее громоздкой фигуре.

– Йэп, мальчик. Меня допрашивали. Копы собрали в пансионе Гаутамы восемьсот пробитых, те устроили бунт и вырвались в город. Убито шестнадцать киберов охраны и несколько инспекторов, в том числе инспектор Караян, раньше она была ментором нашей стаи на Охоте. Идет облава, большинство уже поймали. У Караян на сканировании последним был ты, поэтому на Снейке подозрение в убийстве.

– Да я же весь день сидел в нэте, с Изабель…

– Полиция тебя возьмет на обеих квартирах… Бой, найди Воробья. У Снейка ноу проблем с законом, но прикончат-то именно тебя .

5. Марио

– Ваш кофе, господа! – С акульей улыбкой кибер протягивал поднос. Изи и Чак пялились в обратном направлении, туда, где из-под статуи начала выползать процессия, шесть рядов охваченных огнем фигур… Луч от кружащего в вышине кристалла лизнул по лицу официанта. Это не был кибер, зрачки его сузились от света, во рту шевелился язык. Я ухмыльнулся в ответ, приподнялся, изображая качку, незаметно скосил глаза. Так и есть, два звена, шестеро полицейских в тяжелой броне, рассыпались в воздухе, зажимая в кольцо. Никто на них не обращал внимания, народ бился в экстазе.

Летучий халдей снизился к столику, я потянулся навстречу… Бородатый трюк. Мы отпустили поднос почти одновременно, но я чуточку опередил (кстати, Снейк двигался быстрее капитана Молина!) и успел сломать гаденышу кисть раньше, чем он выстрелил. Вот тебе и «непроизвольная» память! Разряд из браслета ушел в сторону. Позади меня на балконе женщина схватилась за ногу и сорвалась в пропасть, точнее, в объятия спасательного плота. Все это я видел краем глаза, потому что основное внимание сосредоточил на своем визави. Этот стервец прибыл на Мистерию вооруженным! Тайный агент или что-то в этом роде…

Тога на его плечах порвалась, ганы подпрыгнули в магнитных ловушках, их молочная поверхность сменилась сеткой, но в этот момент я кувыркнулся вокруг его руки, добавив парню перелом плеча. Стой он на ногах, рука осталась бы целой, он же сдуру продолжал висеть в воздухе, жужжа крыльями.

Ганы промазали самую малость. Левую лодыжку моментально свело, правая слушалась чуть лучше. Это оказалось очень кстати – было чем толкнуться; я подтянулся на его разинутой в крике челюсти и дважды ударами локтя сломал липовому официанту нос. Ганы пальнули еще разок и затихли вместе с хозяином. Стоявший в центре кабинке столик с кальяном разлетелся на куски. Мерзавец стрелял на поражение…

Чак повернул ко мне залитое потом лицо. Ближайший полицейский сложил крылья, до него оставался десяток метров. Я повис на застежках кибера и шагнул в пустоту. По инерции нас потащила в сторону яруса, голова агента болталась, неуправляемый мускул гонял крыльями воздух. Я отпустил его и приземлился в чужой кабинке, прямо на головы людям. Кто-то беззвучно завопил, музыкальная канонада заглушала все. Левая нога до колена почти потеряла чувствительность. Новый прыжок в следующую люльку; спасательный плот попытался поймать меня за пятку, в результате я остался без обуви. Справа возник еще один полицейский, из подствольного раструба уже разматывались в мою сторону черные глисты клейкой ленты. Я ухватил за ноги двух целующихся девиц, подкинул в воздухе перед собой, их мгновенно запеленало. Еще двух пришлось кинуть за борт, и пока разумная простыня возвращала их на сиденья, я осуществил над их головами последний, решающий прыжок. Со спортивными данными Макса такой номер бы не прошел. Метров восемь летел по диагонали, ожидая сотню вольт в спину, и… повис на балясине пятого яруса. Внизу толпа зааплодировала. Полицию везде крепко любят. Мне расчистили место для посадки.

На том месте, где я только что висел, в колонну воткнулась гигантская сопля, нечто вроде жидкого пластилина, и тут же затвердела. Слава богу, эти планируют взять живьем. Люди хлынули в стороны. Двое копов, отстегивая флай-мускулы, ступили на балкон почти одновременно. Впервые я рассмотрел их снаряжение вблизи. Без вспомогательных моторов в таких латах не сделать и шагу. Для разминки я швырнул на грудь первому копу трех человек, по очереди. Старался действовать аккуратно. Пока он от них избавлялся, я прошел двойное сальто вперед и угодил второму пятками в окуляры. Было очень больно, позже оказалось, что вывихнул палец. Его спич на тему добровольной сдачи в плен прервался; вылетая с балкона, коп железным затылком сбил с ног третьего. Секунду спустя оба, как ваньки-встаньки, были на ногах. Я дышал как паровоз. Драться с обладателями искусственных мышц не имело смысла.

Двое приземлились в соседнем секторе и теперь шли в обход. Еще двое плевались пластилином, зависнув в воздухе, поверх ограждения. Качая «маятник», распихивая людей, я метнулся по радиальному коридору.

За поворотом полутемного переулка ослепительно мелькали огни заведений. Навстречу из лифта двигались, перекрывая путь, трое в «штатском» —серебристая амуниция, как у пожарных или как у первых космонавтов. Из дверей бара вывалилась стайка пьяных тинейджеров, я пригнулся, пропуская их вперед. Ближайший «космонавт», весь в блестящей фольге, успел выстрелить трижды, совершенно беззвучно, прежде чем я до него добрался и придавил слегка шею. Пока летел, подростков подо мной разметало, словно из водомета. Я отобрал у кашляющего копа его пукалку, уложил прикладом двоих оставшихся, которые поливали липучей гадостью пол. В результате к полу приклеилось десятка два мирных граждан и спешившая на подмогу панцерная пехота. Прохожие шарахались к стенам, раненые с воем катались по земле. Впереди меня натертый светящимся маслом толстяк охнул и, трясясь мелкой дрожью, сложился вдвое.

Последний десяток метров тело Снейка преодолело по стене, вдоль открытых окон салунов, перелетая от одного карниза к другому, словно макака в джунглях. Оружие «космонавта» я прихватил и только в шахте лифта обнаружил, что таскаю за собой его самого, поскольку хрустящий скафандр составлял с пушкой одно целое…

Диафрагма лифта успела захлопнуться, но полицейский, прилипший коленками к полу, оказал мне большую услугу, выпустив подряд пять или шесть гранат. Он изрядно поторопился, не учтя наших «звериных» способностей. Я нырнул сквозь пролом в шахту, изображая криками свободное падение, давая врагу возможность собрать внизу подмогу. На самом деле я понятия не имел, в какую сторону отступать, поэтому выбрал путь наверх. Весьма неудобным оказалось отсутствие какой бы то ни было лесенки, пришлось прыгать от стены к стене. Снейк тоже не был железным, он начинал задыхаться. Наконец мы нашли то, что искали, узкий карниз со слабенькой дверцей наружу…Этажом выше царил рай, полная тишина. Шум праздника почти не достигал стриженых садиков и уютных курилен, стилизованных под старинные японские пагоды. Журчала вода, в ручейках сновали роскошные вуалехвосты. В гигантских кашпо истекали ароматом клумбы орхидей. За низкими столиками под искусственными созвездиями попивали пиво дамские компании. Над жаровнями колдовали напудренные девчонки в кимоно. Я трижды свернул, не замедляясь, миновал овальную площадь с гуляющими жирафами и через следующую лифтовую шахту вернулся обратно. Забираясь на крышу кабины, сделал ручкой. Обитательницы шестого яруса ошарашенно глядели вслед. Ни одного мужика…

Думаю, поменяй я направление движения, продержался бы на пару минут дольше. Здешние копы настойчивостью заметно отличались от своих питерских предшественников; кроме того, как выяснилось позже, за мной постоянно летала следящая камера. Спасибо, хоть не стреляла.

Пальнули в меня внизу, едва приоткрылась дверь, и сразу с трех точек. Руки отказали, я с тоской наблюдал, как скафандр с оружием провалился в щель и исчез в глубине. Очнулся без гипса, но с таким ощущением, будто внутренности превратились в трясущийся кисель, ни один предмет четко не различался, сердце отбивало ритм по синусоиде. Господи, сердце Снейка, которому противопоказаны нагрузки! Я впервые в жизни почувствовал, каково это, когда прихватывает «мотор»: ни вдохнуть, пардон, ни… выдохнуть. Висел, как подстреленный на охоте олень, за ноги и за шею подцепленный на крюк. Долго висел, затем возле меня из тумана показались бронированные рукавицы, с крюков сняли и вернули в сидячее положение. Хард за ухом непрерывно верещал, ноги не слушались, бросало то в пот, то в холод. Но самое неприятное: я продолжал ничего не видеть, пока не подошел коп с наперстком инъектора.

Допрашивать меня никто не собирался. Они подсоединили тончайший проводок к валику у меня за ухом, довольно болезненно оторвали хард и подсунули экранчик для подписи. На хранение типа… Покатили вместе со стулом под уклон. Действительность обретала нормальные очертания; в длинной трубе рядом со мной, так же плотно притянутые к сиденьям, коротали время десятки арестованных. Пол слегка подрагивал – нашу компанию этапировали в грузовой барже, переоборудованной под арестантский вагон. Многие находились в полной отключке, кто-то горланил песню, кто-то истерически просился на волю. Вот так вот, на старости лет угодил в милицию, сказал я, пробуя ватные челюсти. Слегка управляемыми оставались пальцы на левой руке; под ними на подлокотнике я различил три сенсорных клавиши. Судя по обозначениям, можно было попроситься в туалет, вызвать врача или…

Черт подери, на третьей клавише светилось изображение глаза, она включала стационарный компьютер, но без личного доступа и, образно говоря, без клавиатуры. Из подлокотника, под углом в сто двадцать градусов, выдвинулись три стерженька, между которыми немедленно возник нежно-зеленый конус света. Остаток пути, в отличие от нелюбопытных собратьев по несчастью, я провел крайне познавательно… Полиция предоставляла арестантам сугубо воспитательные программы.

Я выяснил, что завтра начинаются сразу четыре кинофорума, на одном представляются только картины подростков, на другом творчество тех, кто постоянно под «сплином»… В Эрмитажном театре фестиваль полиглотов, участвуют все желающие, главный приз – виза на содержание собаки… Фестиваль самодельных кибер-кукол, съезд клубов поваров, Рождественский парад, полуфинал Флай-гонок с препятствиями, футбольный Кубок, фестиваль водяной скульптуры, открытие сезона Охоты, Парад всех Войн… Черт подери, тут кто-нибудь работает?

Карантинный терминал одинаково походил на детский сад и «желтый» дом. Детский сад, потому что живой обслуги и киберов тут суетилось больше, чем арестантов, а хороших психиатров явно не хватало. Наш этаж занимали местные правонарушители, с левого входа непрерывно доставляли новых, освобождали от пут, распихивали по камерам; справа таким же бурным потоком выводили. Фемида функционировала круглосуточно и бесперебойно, словно мукомольное производство. Этажом выше толпы эмигрантов штурмовали пограничные турникеты.

Мой сосед слева, разбитной малый, весь увешанный деревянными калабашками, похвастал, что попадает сюда в седьмой раз и никогда не засиживается. Я спросил за что. Любитель дерева горделиво поведал, что протащил на себе, передвигаясь пешком из зоны риска, страшно занятную ржавую конструкцию, но без разрешения санитарной службы. Он послюнявил палец и принялся рисовать на спинке стула археологическую находку. Ничего интересного, отмахнулся я, это же велосипед! «Как это – «ничего интересного!» – завопил он, но тут мой стул выскочил из ряда и покатился направо.

– Снейк Ксения Антонио, к вам посетитель.

Надо же, родню пускают…

– Кто здесь Антонио? Зараза, это же меня!

– Разрешено пять минут.

Вот здорово! Неужели Чак так быстро успел узнать? И вдвойне здорово, что полицейские, не проведя расследования, допускают посещения…

Это был не Чак. Меня, привязанного, вынесло в отдельный кабинетик. Напротив стоял чернявый низкорослый парень, стальные глазки слегка навыкате, кулаки в карманах штанов. Штаны в другое время заняли бы мое внимание – любопытные с исторической точки зрения, эдакие замшевые бюргерские шаровары на помочах.

– Меня зовут Марио Альдини. – Немигающий взгляд выдавал не самые мирные наклонности.

– Очень приятно.

– Нет ничего приятного! – мрачно парировал он. – Ты порченый?

– Пожалуй, да…

– Пожалуй или да?

– Да!

– Меня просил встретиться с тобой человек, которого ты искал.

– Зачем?

– Болван, у нас пять минут. Это я тебя спрашиваю – зачем ты искал встречи?

– Бог мой, это не так просто объяснить…

– Постарайся, иначе я уйду, а тебя зафризят за убийство. База пансиона уничтожена, тебе придется долго доказывать, что ты не Антонио. Финита.

Так, этот угрюмый мафиози знал достаточно много и намекал на возможность помочь. Я постарался собрать мысли в кучу.

– Мне кажется, я знаю, отчего возникли пробои. Но здесь я человек новый, а про… – он предостерегающе поднял руку, – про того, о ком ты говоришь, я прочел в новостях. Мне было бы проще общаться с порченым.

Он почесал небритый подбородок и затараторил, отвернувшись к стене:

– Сделаешь, как я скажу, иначе тебе светит пожизненное, си? Начинай вырываться прямо сейчас, копы должны поверить, что ты в пробое. Но не переборщи, усыпят. Мы подтянем твое трио, ты их не узнавай. Переведут этажом ниже и отправят для проверки в другой пансион. Если успеешь попасть на допрос, сознаешься в убийстве.

– Но это неправда, я никого…

– Ты идиот! Или сделаешь, как я сказал, или я ухожу. Баста!

Я послушно начал скулить, плеваться и всячески изображать умалишенного. Войдя в роль, сумел даже оторвать кусок ремня и освободил ноги. Не прошло и получаса, как меня прикатили в другое помещение, где за барьером торчали несчастные бородатые рожицы моих протрезвевших сожителей. Я шарахнулся от них в объятия кибера, неустанно повторяя, что скорее останусь жить с ним, чем уйду с этими инопланетянами.

Если наверху царила легкая неразбериха, то ярус, предназначенный для пробитых, вызвал во мне самые неприятные ассоциации. По долгу службы Молину приходилось посещать подобные заведения. Впрочем, тех, кто вел себя излишне буйно, умное сиденье жалило сзади в шею инъектором и на какое-то время превращало в кочан капусты.

Крайнее сиденье увезло обмякшего «пассажира» на допрос, мы сдвинулись на шаг влево, точно тележки на американских горках. Хитро задумано, ничего не скажешь. Ни подраться, ни перекинуться словечком, от соседских кресел отделяет матовая стенка, каждый сидит, словно в телефонной переговорной кабинке. Еще сдвиг влево, следующий уехал. Я начал догадываться, что Марио имел в виду под словом «успеть». Полиция не провела еще окончательной идентификации моей персоны, они не знали даже, как выглядит Снейк!

Щелчок, впереди трое. Снова сдвиг влево. Нет, это больше походит не на американские горки, скорее на цех забоя птицы. Щелчок, сдвиг. Кресло подо мной принялось мелко дрожать, сквозь пьяное бормотание сокамерников прорвался высокий визжащий звук, будто неподалеку орудовали циркулярной пилой. Щелчок, рвануло с места, но тут же вернуло обратно. Конвейер застопорился, мимо, грохоча шипованными ботинками, проскакали четверо в серых спецовках. Я вытянул шею, насколько позволял эластичный захват. В зал закатывали новую группу арестованных, сразу человек пятнадцать, они извивались, как черти на сковороде; я заметил среди них несколько женщин. Наша стена была занята, копы принялись заполнять пространство у противоположной. Прямо напротив меня оказались две крепкие барышни, а дальше… Марио. Парень дрыгал ногой, тормозя следующее за ним кресло; из подголовника вынырнуло жало, тюкнуло его раз, другой… Безрезультатно!

Девчонка напротив подмигнула и заорала, как резаная; изо рта ее валила пена. Подскочили двое, из-за их широких спин я потерял обзор. Где-то вдали прерывисто завыла сирена. У Марио от напряжения выступили вены на лбу; он продолжал удерживать конвейер. Полицейский схватил девушку за ноги, нагнулся, крякнул и… остался лежать, уткнувшись ей в колени. Его напарник правой рукой доставал оружие, а левой пытался опустить на лицо забрало шлема. Вторая девчонка, оскалившись, плюнула. Меж ее зубов перекатывалась короткая трубка. Невидимый сосед справа от меня заржал, задергался, крикнул «Бей ментов!..» и был благополучно усыплен второй раз. Я старался не делать резких движений. Коп, не успевший надвинуть шлем, схватился за щеку; ганы на его плечах подпрыгнули. Меня обдало волной ужаса, чуть не намочил штаны. Девчонка выгнулась на кресле и затихла, ее соседку постигла та же участь. Коп повалился на своего напарника, Марио ревел, стена за его спиной лопнула и начала расходиться в стороны под давлением чего-то острого и раскаленного.

«Оставаться на местах, не двигаться…»

– Этот? – Да, скорее, я вот-вот отключусь…

В глазах скакали огненные зайцы, сердце опять сжимала каменная ладонь. Кто-то тащил меня за ноги.

«Нарушена безопасность периметра, высший уровень тревоги…»

– Йэп, Марио, сколько веса в этой туше?!

– Катаринка осталась там!

– Нет времени, уходим по санитарному стволу! Тишина. Вязкие горячие волны перекатываются, поднимают мое тело и мягко возвращают вниз, все глубже и глубже. Боже, как страшно, я же еще жив, я не хочу утонуть, я ничего не вижу…

Сквозь зажмуренные веки свет пробивался полосами. Я лежал лицом вниз, на чем-то мягком; рядом над ухом тихо ругались.

– Проклятье! Теперь три дня буду ходить как под грибом !

– Потерпи, мальчик!

– Ублюдки используют новый состав, ноги до сих пор не чувствую!

– Главное, чтобы филил то, что между ног, иначе Катаринка тебя бросит!

– Шат ап, пиявка! Лу-ук, наш тюлень очнулся! Я кое-как принял сидячее положение и стукнулся макушкой о низкую балку. Вокруг змеились и ветвились трубопроводы, торчали кронштейны, уходящее вдаль пространство отдаленно напоминало чердаки моего детства. Сквозь решетку в потолке косо падали лучи света. Подле Марио на циновке, по-турецки поджав ноги, устроилась миниатюрная девушка яркой восточной внешности, половинка прически платиновая, половинка – черная как смоль. Пол равномерно содрогался. Я прислушался. Через равные промежутки времени приглушенные взрывы музыки сменялись раскатами хорала, снова и снова. И этот сладкий запах, он проникал повсюду… Черт возьми, меня вернули на Мистерию!

– Найдется что-нибудь?.. – Язык плохо слушался. – Валидол там какой, а, ребята?

– О чем он звенит? – «Спасатели» переглянулись.

– Сердце… больно! – Мою аорту точно пережимали клещи.

– Еще бы! – хмыкнул Марио. – Ты принял на мышцу почти пять джоулей в семигерцевом диапазоне! Не дергайся, скоро полегчает, Енг вколола тебе спазмолетик.

– Они… они стреляли инфразвуком?

– Фантазно токает, йэп? – Енг улыбнулась, в темноте блеснул жемчужный ряд идеальных зубов. – Пиковые мальчики джампят из пробоя, да, Марио?

– Зачем вы меня вытащили? Вы рискнули напасть на полицейский участок…

– Это не полиция, откинься! – Марио сделал девушке знак, та вставила ему в рот сигарету. – Полицию только крейзи рискнет штурмовать. Это обычные говноеды.

– Как?!

– Волонтеры из «Гражданского Единства»! Го-вно-е-ды, уловил, раит? Копы не справляются, тебе повезло попасть на гражданский терминал, там штатных офицеров шестеро, не больше. Пока тебя не допросили, личность не установлена. Мы таранили баржу санитарным катером… Енг, мы выпустили на волю целый блок, человек сорок!

– Йэп! – Она радостно тряхнула кудрями. – Пусть теперь побегают, пиявки!

– Идти сможешь? – Итальянец склонился, пощупал мой пульс. – Надо добраться до пятого яруса, здесь небезопасно!

– Идти смогу… – Я проделал несколько шагов на четвереньках. – Но драться с полицейскими я отказываюсь…

– При чем тут копы? Мы на «первом минусе», крутой райончик. Могут прирезать за то, что порченые. Шевели задом! Мы сейчас в коллекторе пожарного водоснабжения, у Енг тут работает подруга, из натуралок, она к нам неплохо относится, пускает пересидеть. По шахте спустимся до второго уровня, дальше придется идти в открытую. Если я подам знак, вот так, – он скрестил пальцы, – беги, не оглядываясь. Ты пиково махаешь клешнями, но гаям из «Трех семерок» наплевать, что ты зверь, отмахнут башку резаком, и баста!

Час от часу не легче! Какого черта я сюда поперся, почему Чак не предупредил, что на Мистерии так неуютно? И где тут, вообще, уютно? И где всеобщая безопасность, так расхваленная Изабель? Мы спускались по узким лесенкам, Енг шла первой, светя фонариком. Собрались в тесном боксе, здесь горел свет. Марио показал на диафрагму люка.

– Теперь ждем. Как только подруга спустится и откроет, мы с тобой, зверь, выходим, обнявшись, Енг – позади…

– Подожди! Вы всегда так ходите? Вы всегда боитесь выйти на улицу?

Он уставился на меня своим тяжелым бандитским взглядом, затем снял с левого плеча ремень, задрал блестящую рубаху. Поперек ключицы, на боку и спине змеились грубые рубцы.

– Это память о «Трех семерках», ношу с детства. Ты ни хера не штекаешь в нашей жизни, скажу я тебе, бой! Ты думаешь, Воробью нужны твои факнутые научные идейки? Ты нам нужен только потому, что порченый и не такой, как другие, ты не крейзи! Нас слишком мало, мы должны вытаскивать друг друга, си? Если нам поглючит и ты не вернешься в пробой, будет пиково – заиметь в команде бывшего зверя! Один ты не выживешь, не надейся. Не сегодня, так завтра попадешь в пансион, отправят в Африку, на пособие, к мутикам…Тебе надо сделать все, чтобы сохранить гражданство, воткнуться в реал, понимаешь? И мы не боимся выходить, никто в Содружестве никого не боится, но тут район Свободной любви. Мы не пускаем натуралов на свой ярус, они преследуют нас на остальных, кроме третьего. Там заправляют мутанты – латины, африканос и черные.

– Я думал, мутантов не принимают в Европу…

– Это легкие мутации. Аномалии зрения, слуха, опорной системы. Гражданства у них нет, живут по временным контрактам, по карте резидента, зато они джабают как черти. Если их не пускать, кто будет джабать на фермах? В Питере сегодня почти полмиллиона мутиков, и квоту вот-вот должны поднять.

– Они тоже боятся этих… Из «семерок»?

– Они, как и мы, хотят иметь право на развлечения в реале. Поэтому бойня будет продолжаться, штекаешь? «Три семерки» – это молодежные банды, они связаны с Партией натуралов, с говноедами из «Единства». Они ничего тебе не сделают в промышленной и жилой зоне, но там, где ты не можешь носить оружие, жди чего угодно. Меня били в школе, я дрался с ними в колледже, я дрался с ними везде! – Не повышая голоса, он напрягал горло, выпученные белки светились в темноте; костяшками пальцев, в такт словам, он долбил меня в грудь. – Я семнадцать раз садился за драку, слышишь? И всякий раз эти свиньи в форме… Знаешь, что они мне советовали? Отправиться в Психо, пройти курс терапии… Их мерзкие рожи так и кривились от ярости, потому что нельзя было меня зафризить насильно, пансион всякий раз выдавал ответ о полной вменяемости. Эти трусливые жопы выпускали меня под залог, потому что иначе им светила статья по ограничению свобод, а у Воробья есть такие друзья среди адвокатов, что засадят саму президентшу…

– А за драку не сажают в тюрьму?

Он зло рассмеялся:

– Сажают, бой, если признают тебя нападавшей стороной. Сложно признать нападавшим человека, которого бьют втроем, йэп?