Текст книги "«Города» и «замки» Хазарского каганата. Археологическая реальность"

Автор книги: Валерий Флеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Маяки

Ниже Верхнего Салтова по течению Северского Донца расположено несколько городищ салтово-маяцкой культуры, среди них Маяки (Царино; не путать с Маяцким). Исследовалось В. К. Михеевым; опубликованы краткие сведения (Михеев В. К. 1985 С. 12–18). Комплекс состоит из городища, двух селищ, четырёх могильников.

Городище неправильных очертаний (670x360 м; 17,78 га) имеет рвы и валы, возникшие на месте ранее (!) существовавшего селища. Культурный слой городища всего 40–50 см. Особо отмечу зольники на его территории.

Селище № i не исследовалось, его размеры – 30 га – установлены по подъёмному материалу. Я не исключаю, что оно не было сплошь заселённым. На селище № 2 (9 га) открыто несколько жилищ – юртообразные и полуземлянки, хозяйственные ямы. Большое количество железных предметов, до 800 экз.

Сам В. К. Михеев об отнесении памятника Маяки к городам вопрос не ставил. Это делает С. А. Плетнёва – «город среднего размера», пользуясь указанной публикацией В. К. Михеева. Аргументация следующая: «весьма крупные размеры, довольно отчётливо выявляющийся культурный слой, наличие примыкающих к укреплению поселений – посадов (?), наличие нескольких могильников. И, пожалуй, главное – большое количество железных вещей, что свидетельствует о развитом кузнечном деле, а сделанные орудия практически демонстрируют развитие в городе всевозможных ремёсел» (Плетнёва С. А. 2002. С. 120).

Рассмотрим по порядку. 1. Размеры памятника совершенно обычны для городищ лесостепи. Многие же (например, Сидоровское) значительно превосходят Маяки. О чём не пишет С. А. Плетнёва: городище почти не изучено, ничего не известно о его заселённости, внутренней структуре и планировке расположения жилищ. Однако образование зольников на городище – яркое указание на то, что свободного пространства на нём было более чем достаточно. Вообще же зольники – это характерная черта многих обычных открытых сельских поселений каганата.

2. Культурный слой городища – 40–50 см – также характерен для обычных поселений. Кроме того, неизвестно, на всей ли площади городища он распространён.

Илл. 18. Маяки, городище (по: Михеев В. К. 1985)

3. Концентрация поселений около городищ также типична для всех городищ лесостепи. В качестве примера укажу на Дмитриевский археологический комплекс, который исследовала сама С. А. Плетнёва и который она городом никогда не называла (Плетнёва С. А. 1989).

4. Остаётся кузнечное дело. Во-первых, следует иметь в виду, что сохранность железных изделий определяется в первую очередь свойствами культурного слоя, на что указала сама автор («свойства грунта, сохранявшего железо от ржавчины»). Во-вторых, само по себе кузнечное дело никак не может служить признаком города. Без него не могло существовать ни одно более или менее значительное поселение, открытое сельского типа или крепость, как и без собственного гончарного ремесла. Так, большое разнообразие железных орудий труда представлено на Правобережном Цимлянском городище, где этому способствовали всё те же химико-физические особенности культурного слоя (Плетнёва С. А. 1994) – В-третьих, количество остающихся на любом поселении предметов, особенно металлических, зависело от обстоятельств, при которых оно было покинуто жителями. При внезапном бегстве всё имущество могло быть брошено. При неспешном, заблаговременном уходе при угрозе нападения все необходимые предметы уносились с собою. Наконец, количество любых вещей, в том числе из черных металлов, сокращалось при медленном затухании поселения вплоть до полного прекращения на нём жизни.

При всём желании их найти, признаков, позволяющих признать Маяки городом, пока не обнаружено ни по структуре, ни по содержанию культурного слоя, ни по типам жилищ. Соответственно нельзя говорить о поселениях около городища как о «посаде». Не случайно С. А. Плетнёва поставила за определением «посад» вопросительный знак.

Хочу обратить внимание на ещё один важный момент. В. К. Михеев указывает, что валы городища насыпаны на месте более раннего поселения, что подтверждает мой тезис о том, что укрепления возникали на уже освоенных населением территориях, но не наоборот.

Городище Маяки единственное земляное из привлечённых мною. Это сделано для того, чтобы проиллюстрировать то, что проблема «город – не город» стоит и для такого типа памятников.

* * *

Нет возможности в данном небольшом издании охарактеризовать все городища бассейна Северского Донца, которые хоть в какой-то степени подвергались раскопкам. Помимо городища Маяки В. К. Михеев сообщает некоторые сведения о памятниках Сухая Гомольша, Старое Салтово, Пятницкое, Сидорово, Теплинское, Святогорское, Татьяновское, Кировское, Новосёловское (Михеев В. К. 1985. С. 5–24). Ни одно из них не содержит ни малейших признаков города, как и упоминаемое С. А. Плетнёвой Ютановское городище. По крайней мере того, что отличало бы их от обычных поселений. Обнаруженные на некоторых из них жилища являются обычными юртообразными, полуземлянками или наземными с деревянными конструкциями. Рассредоточение их на самих городищах и примыкающих поселениях свободное. Мощность культурных слоёв незначительна.

В настоящее время Э. Е. Кравченко (г. Донецк, Украина) продолжает раскопки Сидоровского городища (17,9 га) с примыкающими поселениями на площади около 100 га. Пока же его основные раскопки происходили на могильнике (Кравченко Э. Е., Давыденко В. В. 2001). Исследователь воздерживается от определения Сидоровского памятника как города (доклад в Институте археологии в феврале 2004 г.).

В. В. Колода и Г. Е. Свистун (г. Харьков, Украина) ведут раскопки Волчанского и Мохначанского городищ на р. Северский Донец, отражённые в серии предварительных публикаций (например: Колода В. В. 1998б; Свистун Г. Е., Чендев Ю. Г. 2002). Становится всё более понятным, что и эти памятники, о которых ранее почти не было информации, остатками городов не являются.

«Протогорода», «раннегородские структуры»

Первой реакцией на мои предшествующие выступления и публикации по проблеме городов в Хазарском каганате была статья харьковского археолога В. В. Колоды (Колода В. В. 2009 ).Признавая дискуссионность выделения городов Хазарского каганата, он по сути согласился со мною в том, что городов в каганате обнаружить не удаётся (Там же. С. 35). Моя позиция в перспективах поиска городов была оценена им как «весьма пессимистическая», хотя сам я назвал бы её констатирующей.

Статья В. В. Колоды в целом носит характер предположений и некоторого присущего автору теоретизирования, отправной точкой для которого служит предложенная им типология городов Восточной Европы конца 1-го тыс. н. э.: 1) античновизантийский(причерноморский) – полисный; 2) северокавказский– крепости; 3) восточный(степной) – ремесленно-торговый, с крепостью и обширной сельскохозяйственной округой; 4) древнерусский(изначально родоплеменной центр) – многофункциональный, с кремлём и посадом.

Признаюсь, разобраться, из чего исходил автор в этой градации, я не был в состоянии. Полагаю, что такие же трудности испытывают и другие читатели статьи.

Идея статьи В. В. Колоды состоит в следующем: если города в Хазарском каганате не обнаружены, то попробуем выделить «протогород, как городище, обладающее некоторыми чертами и средневекового города». Вводятся два дополнительных показателя: « общая площадь прилегающих к нему поселений селищного(? – В.Ф.) типа и зоны ремесленно-торговой деятельности»(Там же. С. 36). На их основе из 37 городищ (27 из них не названы) к протогородам В. В. Колода причисляет десять: Волчанское, Верхний Салтов, Чугуевское, Мохнач, Коробовы Хутора, Сухая Гомольша, Сидоровское, Маяки, Ютановское, Маяцкое. Кроме того, к перспективным в смысле присвоения им статуса «протогорода» отнесено «практически неисследованное» Кировское городище. Чтобы прокомментировать весь список, потребуется отдельная статья. Сам же автор отвел для каждого городища три-пять строк. Часть поименованных памятников известна только внешне, на других вскрыты очень небольшие площади. Достаточно полно раскапывался лишь Маяцкий комплекс. Таким образом, база источников для обсуждения неполноценна.

Что, на мой взгляд, имманентно присуще идее В. В. Колоды – это попытка в иной форме все-таки «внедрить» в Хазарский каганат несколько пусть и не городов, но находящихся близко к ним «больших населённых мест», в которых как минимум должны находиться гончарные мастерские и кузницы. Но без них не могло обойтись ни одно более или менее значительное сельское поселение! Скопление в округе Ютановского городища небольших гончарных горнов тоже не делало «Ютановку» ни городом, ни протогородом. Подмена одного термина («город») другим («протогород») никак не приближает нас к уточнению и конкретизации социально-экономической характеристики Хазарского каганата.

Что же касается самого термина «протогород», то он в последнее время стал модным в нашей археологической литературе. Забывается при этом, что так первоначально называли открываемые большие древнейшие поселения Востока с фортификационными сооружениями, с четкой планировкой, системой улиц. Термин подчёркивает тот факт, что урбанизация многих обществ началась много раньше, чем предполагалось во второй половине XIX и даже в начале XX в., раньше, чем появились античные города, не говоря уже о европейских средневековых. Термин рождён эпохой великих археологических открытий, прежде всего в Месопотамии, затем в Индии. Термин «протогород» призван обозначать первые города в истории человечества, в самых ранних центрах цивилизации. Внесение его в медиевистику не оправдано. Но и в исследованиях по древнейшему восточному протогороду в целом по проблематике возникновения городов однозначных решений нет. В качестве примера выше упоминалось исследование С. В. Бондарь (Бондарь С. В. 2008), с выводами которой можно спорить.

Мне трудно судить, насколько верно относить к остаткам «протогородов» некоторые упоминаемые В. В. Колодой славянские памятники, но следующее положение в его статье наверняка подвергнется обсуждению специалистами: «в рамках волынцевской культуры можно говорить о формировании государственнообразующего микрорегиона(здесь и ниже курсив мой. – В.Ф.)с центром на городище Битица-I» (Колода В. В. 2009. С. 36).

Битица

Городище Битица на р. Псёл – памятник, не относящийся непосредственно к кругу рассматриваемых, но близок к ним по ряду признаков, в том числе по представленным на нём юртообразным жилищам(рис. 19). Он привлечен мною исключительно в связи с вопросом терминологии, которая призвана определять содержание явления. О. В. Сухобоков полагал, что ряд особенностей памятника даёт основания рассматривать его как поселение с раннегородской структурой(по Д. Т. Березовцу, «эмбрион» города). Археологическими основаниями выдвинуты: 1) количество жилищ – 62 раскопанных и около 100 предполагаемых и 2) предполагаемая численность населения – 700-1000 человек (Сухобоков О. В. 2004. С. 167). Много это или мало, можно выяснить только в сравнении. Так, на совершенно маленьком и лишь частично раскопанном Правобережном Цимлянском городище уже найдено к 2010 г. ровно 50 жилищ. На Маяцком поселении при вскрытых 5–6 % его площади найдено 44 постройки, предполагается ещё минимум до 240 (Винников А. З., Плетнёва С. А. 1998. С. 15). Что касается численности населения, то при его расчёте всегда надо иметь в виду, что на любом поселении не вся площадь равномерно заселялась, не все жилища существовали единовременно.

Впрочем, дело не в количественных характеристиках городища Битица, а в том, что его маленькие жилища ничем не отличаются от сельских, а в их расположении нет и намека на регулярность. На последнее я особо обращаю внимание. Что касается юртообразных жилищ, то они тоже не соответствуют пусть и «раннегородской »структуре. Пользуясь случаем, замечу, что реконструкция О. В. Сухобоковым юртообразных построек в виде яранг или чумов единственная в своём роде. Данные виды жилищ относятся к иным природным условиям и типам хозяйства.

Илл. 19. Битица, городище (по: Сухобоков О. В. 2004)

Высказав мнение, что круглые жилища типа битицких иногда «неверно называют юртообразными», он тем не менее использует это определение, хотя и с приставкой «так называемые» (Сухобоков О.В. С.164, подпись к рис. 30).

Битица – объект, привлекающий постоянное внимание исследователей. Здесь не место рассматривать даже основные точки зрения. Как пример чрезвычайно усложненных реконструкций упомяну только построения В. В. Приймака. Он соединяет воедино проблему волынцевской керамики, последствия похода Мервана 737 г. и предполагаемого переселения какой-то поволжской группы на левобережье Днепра при поддержке Хазарского каганата. В результате этого здесь и возникает «предгосударственное» или «раннегосударственное» образование, пределы которого, возможно,«на западе достигали Киевского Поднепровья, и тогда с этим временем следуетсвязывать хазарскую подчинённость Киева – прямую или опосредствованную через Битицу» (Приймак В. В. 1999) – В плане археологии вызывает сомнение связь волынцевской керамики с волжскими прототипами, в историческом плане – «хазарская подчинённость Киева» (Приймак В. В. 1999).

В. В. Седов о протогородах

Идея выделить протогородской этап в истории раннесредневекового города не нова. В конце XX в. В. В. Седов опубликовал обширную статью с привлечением около полусотни разных поселений Европы, от Англии и Испании на западе до линии Ладога-Херсонес на востоке (Седов В. В. 1989; далее указываются только страницы). Один только территориальный охват делает эту статью чрезвычайно полезной для исследователей темы становления европейского раннесредневекового города. Оставлю за скобками рассмотренные в статье города, возникшие ещё в римское время и продолжавшие существовать в средневековье, по Седову, города «южной зоны», в которую включены и города Византии. Обратимся к теме новых поселений северной зоны (по Седову, это территория севернее пределов Римской империи и Византии), на материалах которой и делается попытка обосновывать существование протогородской стадии.

Привлечённые автором памятники VII–IX вв. находятся в различных географических районах, принадлежат к разным археологическим культурам, от скандинавских и прибалтийских до восточнославянских. Среди них укрепленные и открытые. Археологически они исследованы в разной степени. Тем не менее в каждом автор видит в указанное время протогород, что было предопределено им заранее. Какие же признаки он в них видел (с. 43)? Их четыре. Первые два признака перекликаются.

Признак первый: поселения неаграрного характера, отличающиеся концентрацией строений и жителей.Так ли это? На деле «не-аграрность» для большинства из них имеет совершенно различную степень, вплоть до обратного – преобладания сельского хозяйства при наличии признаков ремёсел; признак «концентрации строений» расслоится на множество вариантов, от хаотичного расположения жилищ до очень редкого упорядоченного. Количество жителей в большинстве случаев не проверяемо, но, судя по указанным размерам поселений, никак не превосходило число жителей одновременных собственно сельских. Однако, с другой стороны, указанный набор первой серии признаков может принадлежать сформировавшемуся городу(!), а не протогороду.

К «не-аграрным» В. В. Седов относил посёлки ремесленников VII–VIII вв. на восточнославянской территории, укреплённые и неукреплённые. Первым названо Пастырское городище со славянским и «тюркоязычным» населением, затем городища Зимно, Каневское и другие. «Такие поселения в русской археологической литературе именуются протогородами» (с. 38). Sic! Вызывает недоумение, почему В. В. Седов, прекрасный знаток археологической историографии, в данном случае не нашел необходимым указать кого-либо из представителей обширной русской археологии.

Второй признак по сути повторяет признак «не-аграрность» – «средоточие ремёсел». В обобщённом виде принять его невозможно. Более важно иное: наличие ремесленников надо оценивать не по отдельным находкам из металлов, стекла, рога и пр., а по количеству раскопанных мастерских или концентрации отходов производства. Типичным протогородомВ. В. Седов определяет Щецин IX–X вв., «плотно застроенный жилыми постройками, в которых жили и работали преимущественно ремесленники» (с. 37). Если это так, то почему же не назвать Щецин уже с указанного времени городом, тем более что преобладание ремесла – бесспорный городской признак любого поселения? Ответ мы находим в связи с другим поселением, «соседним Волином в IX–X вв., представлявшим собой развитыйпротогород, постепеннопереросший в раннефеодальный город»(с. 37). Прерву цитату.

Появление термина «развитый протогород» логически предполагает необходимость определить границу между селом и городом, то есть исходную точку появления раннегопротогорода, а затем точку перехода последнего в развитый, а развитого протогорода в ранний город. Возможно ли провести подобную аналитическую процедуру? Ответ в продолжении цитаты: «Границу между протогородским поселением и городом обнаружить не удаётся»(!). Остаётся добавить, что точно так же невозможно обнаружить границу между селом и городом. Не берём те случаи, когда поселение сразу основывается как город.

Итак, если границ между селом, ранним протогородом, развитым типичным протогородом и городом, найти не удаётся, то открывается простор для субъективных построений, зависящих исключительно от позиций того или иного автора. В. В. Седов повторяет, что «не всегда можно провести грань между протогородом и ранним городом»(с. 44). Ничего не решает введение В. В. Седовым ещё одного термина – « не-аграрное поселение»(с. 42), которое должно прийти на смену аграрному.

Этап трансформирования села в город не нуждается во введении дополнительных делений, влекущих за собою появление новой искусственной терминологии, которая сама требует обоснований (и так без видимого конца). Вывод напрашивается один: Европа в VII–X вв. переживает закономерный длительный исторический процессстановления новых городов и подъёма старых, переживших катаклизмы IV–VI вв. Отдельные европейские регионы и государства имели свои особенности этого процесса. Наконец, особенностями отмечена история каждого города. В частности большое значение имело географическое положение (приморское, континентальное и пр.).

Необходимо иметь в виду, что формирование архитектурно-планировочного облика города, его социально-экономической структуры – процесс сложный, совсем не прямолинейный. Все проявления урбанизации переплетены подвижными связями. В какой-то степени зарождение и становление города можно сравнить с развитием от простейших к сложным молекулярных структур, кристаллических решёток и подобных систем. Процесс может нарушаться, менять направление, прерываться, вновь активизироваться. Сплошь и рядом он подвергался воздействию непредвиденных внешних причин, в городе и вне его менялась политическая и экономическая ситуация и т. д. Если принять во внимание перечисленное, то станет ясно, что поиск точек перехода аграрного состояния поселения в не-аграрное бесперспективен.

Остаётся кратко рассмотреть ещё два признака протогорода по В. В. Седову, третий и четвёртый.

Третий: «нередкие» находки дорогостоящих импортов, монет, весов и гирек. Безусловно, торговля – одна из функций города, иногда и основная причина его возникновения при наличии благоприятствовавших условий (географическое положение, расположение на крупной речной артерии, поддержка князя и др.). В. В. Седов писал, что перечисленные находки «свидетельствуют об активном участии протогородов в межплеменной и нередко международной торговле» (с. 43). Можно ли определить, какова должна быть частота выпадения импортов, монет, гирек, чтобы раскапываемое поселение считать уже не протогородом, а состоявшимся городом?

Четвёртый признак – этническая неоднородность, «когда совместные экономические интересы заставляли терпимо относиться к лицам иного этнического происхождения» (с. 43). Судя по упоминанию Бирки и Хайтхабу, автор подразумевал, вероятно, торговые интересы. Если это так, то данный признак надо считать лишь составляющей частью третьего.

Общий вопрос к сторонникам выделения протогородского этапа в истории города. В. В. Седов весьма неопределённо заметил: «…немалое число протогородов непосредственно эволюционировали в ранние города» (с. 44). На самом же деле из перечисленных им таких меньшинство, что позволяет вернуться к списку В. В. Колоды, из которого ни один «протогород» не стал городом. Целесообразно ли вводить термин «протогород» для населенных мест, которые так и не стали городами? В целом же, вся история Хазарского каганата – непрерывный, но так и незавершенный процесс формирования культуры, экономики и государства.

Я прихожу к заключению: распространение в археологической литературе нового термина более порождает новые проблемы, нежели помогает решать насущные старые, используя лучшие достижения отечественной и зарубежной раннесредневековой урбанистики.